ЛИМБ Соколова Наталья
Ах да, он же слепой.
Мне снова стало его так жалко, что я даже почти простила ему выходку с пистолетом. Вместо того, чтобы по-тихому занять место в аудитории, я взяла губку и принялась стирать с доски художество.
– Ника, не беспокойтесь, – не оборачиваясь, проговорил вдруг дедуля скрипучим голосом. – Второму курсу завтра предстоит проходить значение фаллической символики в древневосточных мистических традициях. Будем считать эту иллюстрацию выдающимся проявлением их интуиции. Садитесь. Я не наказываю за опоздания.
На парту передо мной лёг учебник – потрёпанная библиотечная книга, напечатанная, наверное, ещё в Советском Союзе. Шершавая, в рубчик, обложка когда-то была белой, но сейчас от времени потемнела. Никаких картинок, даже нет логотипа издательства. Только сверху потёртой позолотой выведено: «Философия. 1 курс». Имя автора не указано.
– Этот учебник, – вернувшись за кафедру, подал голос преподаватель, – впервые составил ещё мой прапрадедушка в царской России. Позже он был переиздан моим прадедушкой, потом дедушкой, потом отцом, а сейчас вы держите в руках пятое издание, доработанное и дополненное лично мной. Эта книга, подобно бессмертному существу странствующая сквозь вечность, ответит на многие ваши вопросы. Она буквально откроет вам глаза! Прольёт свет на то, чему вы будете здесь учиться!
Смешки в аудитории сменились шумом судорожно перелистывающихся страниц.
– Простите! – первым подал голос Яшка. – У меня книга бракованная. Тут ничего нет. Все листы без текста. Можно мне…
Заглянув в мой учебник, он осёкся.
– И у меня тоже брак, – раздалось удивлённое с задних рядов.
– И у меня!..
– Книга пустая!
Тишина, воцарившаяся в аудитории, била по ушам не хуже пистолетного выстрела.
– Вовсе не книга, а ваши головы пусты! – патетически воскликнул престарелый профессор. – Извинитесь перед ней – и распахните снова! Стремитесь, учитесь, жаждите познать суть! Просите, и вам откроется её бесценное содержимое!
– Но…
– К следующему нашему занятию попрошу всех подготовить пересказ первого параграфа. Не тратьте драгоценного времени, начинайте читать прямо сейчас.
Скрипнуло высокое – в полный рост – окно. Довольно кивнув в ответ на какие-то свои мысли, философ стукнул белой тросточкой по ступеньке-подоконнику, шагнул через «порог» и был таков.
– Вениамин Валерьянович!..
Один из фениксов – кажется Егоров – сорвался с места и подлетел к окну. Запутавшись в шторе, скомкал её и откинул вбок. Удивлённо свесился вниз. Поводил головой налево-направо. Почесал макушку.
Препод, судя по всему, исчез бесследно. Так же, как когда-то исчезли буквы из их фамильного учебника. А были ли они там вообще?..
Студенты поделились на тех, кто вправду взялся за абсурдное задание и вновь открыл пустые книги, и тех, кто решил заняться своими делами. Кто-то захрустел чипсами, кто-то воткнул наушники, кто-то чатился, кто-то играл в телефоне. Я пыталась хотя бы изобразить из себя приличную студентку, но белые страницы только ещё сильнее вгоняли меня в панику. Отчасти философ прав. Такой же чистый лист был сейчас и в моей собственной голове. Я не знала, что делать.
Похоже, выбора не остаётся. Да, конечно, скорее всего мои новые друзья сочтут меня за сумасшедшую и покрутят пальцем у виска. Может быть даже, наша дружба с ними и вовсе закончится, но я больше не могу держать это всё в себе. Иначе со дня на день меня разорвёт.
Повернувшись так, чтобы видеть одновременно и Яшку, крутящего учебник под всевозможными углами, и Лизку, обновляющую подводкой стрелки в уголках глаз, я неуверенно начала:
– Ребят, мне надо вам кое-что рассказать…
Яшка захлопнул бестолковую книгу, а Лизка – карманное зеркальце. Оба уставились на меня. Сердце, предвкушая приближение чего-то неотвратимого, забилось быстро-быстро, сковав горло:
– В ночь перед первым сентября я видела кое-что очень, очень страшное! – прошептала я. – То, чего не должна была видеть, понимаете?.. Это связано с одним из наших преподавателей, и я не могу понять, как мне теперь поступить…
Хлопнула дверь. Неужели философ вернулся и в этот раз, ради разнообразия, вошёл в аудиторию как все нормальные люди?.. Обернувшись на шум, я замерла.
– Вениамин Валерьянович, не тревожьтесь, я надолго вам не помешаю, – разнёсся по залу холодный, глубокий голос, который вот уже двое суток не давал мне покоя и во сне, и наяву. Пауза. Потом спокойное. – О, какое чудесное совпадение, он тоже мне не помешает.
Поднявшись на кафедру, Чернов поправил галстук. Звякнула висящая поверх серебряная цепь.
– Уважаемые студенты первого курса, у меня для вас пренеприятнейшее организационное сообщение. Теперь мы с вами будем видеться чаще.
Кажется, в этот момент я не просто перестала дышать – у меня даже пульс остановился!
Взяв мел, скрипач без смущения начал что-то писать рядом с остатками детородного органа. Мой взгляд скользнул по его затылку. По туго затянутому медицинской резинкой пепельному хвосту. По мочке уха с серьгой, на которой качался перевёрнутый католический крест. Ниже на шее, под воротом рубашки, у него пряталась круглая татуировка. Сейчас я видела только малую её половину – контур и острые верхушки каких-то то ли знаков, то ли букв.
Прищурившись, я попыталась «достроить» в воображении недостающую часть рисунка, но Чернов едва заметно передёрнулся и провёл рукой по шее, расплющивая и сбрасывая мой взгляд, как назойливого комара. А потом и вовсе повернулся к залу, демонстрируя написанное на доске.
Высокие, узкие, изломанные символы – словно выцарапанные гвоздём по стеклу. Нет, это был не скандинавский алфавит, не руническая вязь и даже не древнее заклинание на латыни. Плюс семь, московский код оператора, три шестёрки, тринадцать…
– Настойчиво советую вам сохранить мой номер телефона. Звоните и пишите в любое время, не стесняйтесь. С этого дня я являюсь куратором вашего потока.
Закрывшись в институтском туалете, я распахнула наполовину закрашенное серой краской окно, высунулась наружу и несколько раз жадно затянулась свежим воздухом. В мобильнике появилась сеть. Ноготь застучал по экрану, по памяти набирая номер. Номер, по отвратительной случайности, начинался на те же цифры, что и у Чернова.
– Мам, я хочу домой! – разрыдалась я в трубку, едва услышав знакомое «Алло?». – Забери меня отсюда! Они тут все сумасшедшие!
– А может быть это мы, обычные люди, сумасшедшие? – философски ответила та и добавила. – Держись, дочка, через месяц станет попроще.
– Месяц?! Да я здесь ни недели не протяну! Какие фениксы, какие уроборосы?! Какое бессмертие! Это что, шутка? Или вы упекли меня в реалити шоу? Или в экспериментальный дурдом?!
– Эти люди тебе помогут.
– Мне не нужна помощь!!! А наш куратор… он… он… – я задыхалась от слёз.
– С куратором, я уверена, вы скоро подружитесь.
– Сколько?.. Сколько они тебе заплатили?! – стонала я. – Они ведь меня «выкупили», да? Ну не верю я, что ты меня по доброй воле сюда отдала!
Мама вздохнула:
– Никто не выкупал тебя, Никушка. Всё наоборот. Почти восемнадцать лет назад добрые люди дали мне тебя в кредит.
– Что?!
– Родить тебя – это был мой единственный шанс иметь детей. Понимаешь, дядя Рома с Лубянки – он…
Ни слова больше! Не хочу дальше ничего слышать! И тем более – знать, каким боком к факту моего рождения примазался дядя Рома из ФСБ!..
Телефон летит в открытое окно с третьего этажа. Наверняка разобьётся в труху.
О боже, а что если это правда?! Если та «волга» под нашими окнами в последнее летнее утро субботы – не совпадение?
Получается… Я села на холодный кафель. Получается, то письмо с приглашением в ЛИМБ действительно привёз дядя Рома?..
– Антипова, ты чего дорогими девайсами бросаешься, – раздался снаружи голос Яшки. Он постучал в дверь уборной. – Забери. И больше так не делай.
– Ты его поймал?! – выглянув в коридор, я с удивлением таращилась на телефон, целый и невредимый. – Как ты успел?!
– Ну, не то, чтобы успел… Точнее, да, успел, но не с первой попытки…
– Ты прыгнул за ним в прошлое?!
– Раз десять. Пока не поймал, – он снова с укоризной на меня взглянул. – А ведь до этого голова почти прошла… Чародеева, да не пялься на меня так! Ну не могу я спокойно смотреть, как «эплы» последней модели разбиваются!..
Его длинная, вытянутая ладонь раскрылась и протянула мне «яблоко раздора». Жёлтые змеиные глаза с тонкими ниточками-зрачками блеснули ярче, чем серебристый огрызок логотипа.
– Яш, извини, – я коснулась его влажной, холодной руки, забирая мобильный. – Я больше так не буду.
– Угу, – кажется, парень несильно мне поверил. – Кстати, а что ты хотела нам рассказать?..
– Слушай, ну я даже не зна-аю… – задумчиво протянула Лизка.
На третью пару после большой перемены мы бесстыдно забили. Вышли из института, чтобы поговорить, и так и остались сидеть в сквере напротив здания Адмиралтейства. Я выложила им всё, в мельчайших подробностях. Ребята слушали, не перебивая. Яшка щёлкал фисташки, которыми я с утра его угостила, Лизка потягивала оранжевый оргон, задумчиво глядя куда-то вперёд, сквозь памятник Гоголю. Оба молчали, однако стоило мне закончить, как их тут же «прорвало».
– Чернов так-то вроде неплохой парень, – взялась спорить Чародеева. – Ну, неформальный, конечно. Со своим прибабахом. Но, по крайней мере, не в маразме как Валерьяныч и Семёновна. Не сволочуга, как Моисеич. Да и ПМС у него не будет. Ооо, ты бы видела, как у нашей Агаты рвёт крышу перед критическими днями!..
Ссыпав груду шелухи в мусорный бак, Яшка её перебил:
– Ник, а ты уверена, что это всё было именно в реальности?
– Я уже ни в чём не уверена, – простонала я.
– Может быть, у тебя случилось видение? Что если ты предвидела будущее?
– Прошлое или будущее – это легко понять, – Лизка достала мобильник и принялась перелистывать страницы браузера пальцем с длинным малиновым ногтем. После порции оргона она заметно похорошела. Щёки порозовели, ресницы удлинились, рыжие локоны кокетливо завились, и даже синие линзы засверкали по-особому, превратив её в кукольную Мальвину. Парни в парке стали кидать недвусмысленные взгляды то на неё, то на меня, то на Яшку, пытаясь понять, чей он бойфренд.
– Надо посмотреть новости за последние дни, – игриво улыбнувшись очередному прохожему, вполголоса пояснила Лизка. – Такое убийство, если оно и вправду было, репортёры не упустили бы!..
– Он мог замести следы, – неуверенно поспорила я так же тихо, – куда-то спрятать тела.
– Да даже если бы он, как хищный монстр, их сожрал, – хохотнула рыжая, – то какие-то улики всё равно должны были остаться! Кровь на асфальте – ты говоришь, она хлестала фонтаном. Ножи, бита… Бесхозная тачка, в конце концов!
– А может, тачку он тоже проглотил? – хмыкнул Яшка. – Как Годзилла.
Зевнув, парень положил руку на спинку лавки и подсел ближе, практически нависнув над Лизкой. Со стороны смотрелось так, будто он её обнял, и жадных взглядов в непосредственной близости от нас сразу поубавилось. Он прикалывался, конечно, но мне почему-то всё равно стало одиноко и обидно. Двое против одного – сговорились что ли!
– Так и знала, что вы будете надо мной ржать, – в моём голосе снова зазвенели слёзы. – Не хотите – не верьте!
– Предположим, это правда, – терпеливо отозвался Сыр. – Что с того? Ну, удолбал он четверых наркоманов, ещё и насильников к тому же – подумаешь!
– Не растерялся, вступился за тебя – красавчик! – поддакнула Лизка, но от Яшки подальше всё же отсела и даже поставила между ними свою сумку, как бы намекая, что заигрывать с ней ему бесполезно. – Мир станет только чище.
– Вы не понимаете! Они такие же люди, как и мы с вами! Ну… почти. Убивать нельзя никого – ни плохих, ни хороших! Потому что если кто-то хотя бы раз переступит через эту грань и совершит убийство, то потом он уже ни перед чем не остановится и продолжит лишать жизни – неважно, виноватых или невинных!.. Кстати, Лиз, ты недавно говорила, что у нас девушки пропадают. Что если эти ритуальные жертвоприношения тоже дело рук Чернова?! Помните, как он вчера выразился про кровь девственниц?!
– Ерунда, – повела плечом Лизка. – Просто имидж у него такой. Роковой красавчик. Думаю, он уже не одной девственнице кровь подпортил…
– А его татуировку видели? – не унималась я. – Наверняка там какая-нибудь дьявольская печать! А все эти сатанинские кресты в ушах и перстни с перевёрнутыми пентаграммами?!
– Ну вообще-то, пентаграмма может быть и не перевёрнутой, – со знанием дела подметила чародейка. – Тут зависит от того, с какой стороны на неё посмотреть – это же круг…
– Меня больше смущает его тачка с бараньей головой, – задумавшись, Яшка убрал руку со спинки скамейки и согнулся вперёд. – Рогатый – это явная отсылка к «бафомету». Правда, если он только недавно приехал в Питер, то по поводу исчезновений студенток у него алиби…
– Хм, вообще-то не совсем, – Лизка вдруг стала серьёзной. Аргументы в защиту Чернова у неё наконец-то кончились. – В прошлом учебном году он у нас уже преподавал. Вёл кружок по игре на фортепиано. И кружок этот, если я правильно помню, открылся как раз в феврале, а в марте первая девочка пропала. Потом, в августе, ЛИМБ ушёл на каникулы, все преподы и студенты разъехались, и в последнее новолуние обошлось без жертв…
– Ну! – воскликнула я. – Что я вам говорила! Может он и за мной в моём видении охотился, а те парни его опередили, за что и поплатились жизнью! Думаете, он просто так нашим куратором заделался? И в группу свою меня против моей воли записал – случайно? Нет конечно! Он меня пасёт, дожидаясь удобного момента!.. Когда у нас следующее новолуние?
Теперь уже Яшка полез в интернет, но Лизка его остановила:
– Это я знаю. Мамка к ним всегда заранее готовится. В двадцатых числах сентября – ещё три недели в запасе.
– Отлично! – обрадовалась я. – Время есть, но всё равно тянуть нельзя. Давайте прямо сейчас напишем коллективное заявление ректору, чтобы нам назначили другого куратора!
– Так, пташка, притормози, – Лизка достала из кармашка сумки упаковку клубничных конфет и зашуршала фантиком. По парку поплыл кисло-сладкий ягодный запах. – На лучше, пожуй. Если Чернов чем-то и провинился, то пока он не палится. Доказательств у нас нет – как и улик. Рассказывать сейчас кому-то о том, что ты видела в будущем, бесполезно, но мы будем пристально за ним следить, и то, что он рискнул стать нашим куратором, не помешает, а наоборот – поможет. Глаз с него теперь не спустим! Не паникуй, в обиду тебя не дадим! Правда, Сыр?..
Глава 9. Со скоростью мысли
В выходные Лизка потащила меня знакомиться с парнями. Вернее, ей они были отчасти знакомы – двое студентов из группы «М», бывший третий, а ныне уже четвёртый, последний курс бакалавриата. Макс, по её словам, подбивал к ней клинья весь второй семестр, пока она встречалась с другим. Тогда ей было не до него, а сейчас место освободилось, и она решила дать парню шанс. Почему бы и нет? Загорелый улыбчивый блондин со светло-голубыми глазами и широкими плечами – ну просто Кен из кукольного домика. А вот его одногруппник Пашка, которого хотели «сосватать» мне – почти полная противоположность другу: слегка бледный, вытянутый, серьёзный, с иссиня-чёрными волосами, карими глазами и, судя по тёмным цветам в одежде и цепям, тоже неформал. Кого-то он мне напоминает…
– Слушай, мне кажется, это не моё, – неуверенно пробормотала я, закрыв его страничку в соцсети и захлопнув ноутбук. – Какой-то он слишком… мрачный, что ли.
– Ну а что ты хочешь, уже опытный маг всё-таки, – Лизка забралась с ногами ко мне на кровать. – Отличник, кстати. Идёт на красный диплом.
– Здорово. Но всё-таки я не планировала так скоро…
– Это ты в Москве не планировала, а здесь придётся! – решительно перебила Чародеева. – Само место обязывает. Ты замечала, что в Санкт-Петербурге на каждом столбе по сто-пятьсот объявлений шлюх? Такому высокочастотному городу просто жизненно необходимо как следует заземляться! Иначе не только ЛИМБ, а вся эта красота телепортируется вместе с нами в высшие миры – на что тогда туристам смотреть, а?..
– В каком смысле, в высшие миры?!
– А ты думала, мы в реальном мире все умещаемся в соборе?
– Я подозревала, что здесь без магии не обошлось, но…
– Так, короче, Антипова. Ты тему-то не меняй. Скажи лучше, в чём сегодня пойдёшь в клуб? В этом? – она потрясла в воздухе сначала одной вешалкой – со школьной тёмно-синей юбкой, а потом другой – с серыми джинсами. – Или в этом?
Не дождавшись ответа, придирчиво осмотрела мои кофточки и обувь. Прикинула что-то в голове. Скривилась:
– Не, так никуда не годится. Собирайся, поедем по магазам. Мне как раз папка вчера денег отвалил…
Вышибала на входе в клуб смерил тяжёлым взглядом исподлобья Лизкину «ауди», стоящую рядом на парковке. Потом снова переключился на меня и, раздув ноздри как конь, фыркнул:
– А ты точно уже совершеннолетняя?
– Конечно! Она просто паспорт забыла, но есть студенческий билет, вот! – Лизка заложила внутрь крупную купюру и протянула в таком виде охраннику.
Оранжевая бумажка быстро исчезла. Громила подобрел, даже заговорщицки подмигнул. Из интереса раскрыл корочку и в полумраке долго пытался прочесть название нашего вуза:
– Ленинградский Институт Моделирования Б… Чего моделируете-то? А, девочки? Тут клякса на самом важном месте… Ладно, – наконец, он сжалился и отступил в сторону, освобождая проход. – Оттягивайтесь.
Спускаясь следом за подругой по ступеням в темноту, я спросила, стараясь перекричать музыку:
– А у тебя тоже там клякса?
– У нас у всех такие кляксы, – махнула рукой рыжая. – Расслабься, мы не об учёбе сюда пришли думать. О! Нас уже ждут! Привет, Максик! Знакомься, это Ника. Это про неё я тебе рассказывала.
Кен вживую оказался еще более загорелым, чем на фото. Ослепительно улыбнувшись нам, он чмокнул Лизку в щёку, а мне подал руку. Ладонь у него была горячая – от прикосновения по мне прошёлся жар. Энергетическая волна поднялась до плеча, прогулялась по кругу по телу и вернулась обратно.
– Очень приятно, Ника! – он, наконец, отпустил меня. – А это мой друг, Паша Колдунов.
Второй парень вышел из мрака и в свою очередь предложил мне обменяться рукопожатиями. На этот раз никакого жара. Кончики пальцев чуть прохладные, но без спецэффектов.
– Феникс, значит? – вкрадчиво проговорил он, пользуясь тем, что очередная песня закончилась, и в клубе ненадолго повисла тишина. – Двенадцать спиралей?
– Так считает Чернов, – смутилась я.
– Чернов врать не будет. Я слышал, он ваш куратор?
– Со вчерашнего дня…
– Ясно-понятно, – обволакивающий, спокойный голос. – Я думал выбрать его научным руководителем для диплома… Но пока размышляю. Хочешь чего-нибудь выпить, Ника?
Макс утянул Лизку на танцпол, там как раз заиграл следующий трек, а меня против моей воли повели к бару.
– Слушай, я не уверена. Просто… – мямлила я по дороге. – Нам же нельзя…
– Если не собираешься ночью практиковать, то немножко можно, – усадив меня, Паша заказал у бармена два каких-то коктейля. – Тут, понимаешь, как с автомобилем: если выпил, то за руль сегодня нельзя. Но завтра уже никто тебе не запретит. Так же и с магией. Ну, за знакомство! Надеюсь, оно будет… продуктивным.
Его взгляд упал на мои колени. Я встрепенулась и нервно поправила клешённую кожаную, с металлическими заклёпками юбку. Говорила же Лизке, что надо было взять что-то поскромнее и, желательно, подлиннее! А теперь, когда я села, то вообще стало до неприличия коротко!
Кавалеру же мой прикид явно понравился, он постоянно косил на меня глаза, изучая изгибы фигуры. Дольше всего задержался на красно-чёрном в клеточку топике. Вернее, на глубоком вырезе, куда насильно надетый Лизкин супер-пуш-ап лифчик выталкивал добрую половину моей скромной груди. Хорошо хоть от алой помады я отказалась, несмотря на протесты чародейки! А то точно была бы сейчас похожа на одну из тех, кто расклеивает объявления на столбах в центре Питера.
Чтобы скрыть волнение, я схватила со стойки свой коктейль и сделала сразу несколько больших глотков. Паша встрепенулся, его глаза отпустили меня и теперь со скукой рассматривали танцующих. Я вздохнула с облегчением. Кто бы мог подумать, что даже прохладный, почти безразличный взгляд может так испепелять.
Лизка с Максом по-настоящему «зажгли» танцпол. Отплясывали без остановки, наверное, целый час – прерывались только, чтобы сделать пару глотков воды. Паша же быстрые танцы не любил, но когда пустили «медляк», он всё же меня пригласил. Отказываться я не стала. В конце концов, может я чересчур закомплексована, и мне просто показалось, что он на меня как-то по-особому смотрит?
В его объятьях было безмятежно и легко. Движения нежные и плавные – как будто мы качаемся на поверхности воды. Чем ближе я его ощущала, тем отчётливее он «гасил» все мои страхи и мысли, становилось тихо, словно я где-то в глухом лесу в облачную, безветренную погоду или… на старом кладбище.
Странная ассоциация, конечно, но я никак не могла от неё отделаться. Полный, нерушимый покой.
– Сколько тебе лет? – склонившись к моему уху, проговорил он низким голосом. Его рука скользнула вниз по моей талии.
– Семнадцать.
– Семнадцать, – тонкие губы едва заметно поджались. – Совсем маленькая ещё. Что же я буду с тобой делать?
Я стушевалась и зачем-то начала оправдываться:
– В декабре мне уже будет восемнадцать и…
– И начнётся сессия, – вкрадчиво закончил за меня Паша.
– Послушай, какая разница… Мы же только сегодня познакомились…
Его лицо смягчилось, он кивнул:
– Да, конечно, малышка. Ты неправильно меня поняла. Я имел в виду, что как следует отпраздновать твою днюху нам не удастся, потому что я буду ботанить. Не хотел бы срезаться на финишной прямой. Но мы что-нибудь придумаем. Не бойся, я тебя не обижу.
Эта фраза подействовала на меня как инъекция успокоительного. Я расслабилась. Напряжённые руки снова легли ему на плечи. Танец продолжился.
Позже ночью Паша по указанию Чародеевой пошёл провожать меня до общежития «чтобы ничего не случилось, а то она любит вляпываться во всякие неприятности». Для Макса и Лизки вечер ещё только начинался: на выходе из клуба они, смачно засосавшись, сели в такси и уехали к кому-то из них домой. Кажется, парни даже не успели попрощаться. Паша задумчиво проследил взглядом, как жёлтый автомобиль скрывается из вида за поворотом, потом вздохнул и предложил взять его под руку – это было очень кстати, потому что за вечер мне жутко натёрло ноги новыми туфлями.
Мы шли по безлюдной набережной мимо разведённых мостов. На улице уже сильно похолодало, и Паша накинул мне на плечи свою кожанку, сам оставшись в одной только тёмно-синей футболке. Поглядывая краем глаза, я заметила, что воздух вокруг него как-то странно расходится волнами и пульсирует, как от нагретого предмета. Всё, что попадало в эту аномальную зону, преломлялось и теряло свой цвет, приобретая серо-фиолетовые очертания. А воробей, пролетевший мимо, через пару метров и вовсе замедлился, как-то сник, сел на парапет моста и больше не двигался.
Когда над нами, несколько раз мигнув, с треском погас фонарь, Паша положил ладонь на мою руку, вцепившуюся в его предплечье, и сказал спокойно:
– Ничего страшного, просто я немного… перебрал. Энергетика слегка деполяризировалась. К утру приду в норму.
– Может и впрямь не нужно таким, как мы, принимать алкоголь? – неуверенно спросила я.
– Если ты мне запретишь, то больше не буду, – он улыбнулся, наверное первый раз за весь вечер, да и вообще за наше недолгое знакомство. – Мы почти пришли. Поцелуешь меня на прощанье?
Я отступила на шаг назад, но он, придержав под локоть, сам чмокнул меня в щёку:
– Это я должен тебя бояться, а не ты меня. Беги, маленькая. Сладких снов. Я позвоню завтра.
Всю следующую неделю я пыталась научиться видеть оргон. Я почти без труда видела Пашкину ауру, когда была пьяна, но на трезвую голову ничего не получалось. И хотя биологичка утверждала, что энергетическое зрение у нас откроется не раньше середины семестра, тянуть так долго не хотелось. Если я буду знать, какими цветами светятся люди, я смогу предположить, чего от них ждать. От Чернова – в том числе.
Увы, упражнения из учебника не помогали. Спустя три дня постоянных тренировок со стереоизображениями, мне стало казаться, что такими темпами я скорее ослепну – как наш философ. И правда, уж не таким ли образом дедуля лишился зрения?..
Пожаловавшись Лизке, я к своему огорчению узнала, что такая не одна.
– Я дольше тебя тут училась и то ещё не прозрела до конца, – призналась чародейка-второгодница. – По крайней мере, не могу «просканировать» кого-то на заказ. Иногда вижу спонтанно, но в основном – только очень сильную ауру. Как, кстати, и ты.
– Я вообще никакую не вижу.
– Уверена?
– Конечно. Я бы заметила.
– А что насчёт нашей охранницы? – Лизка подтолкнула меня вниз к ступенькам, ведущим на проходную. – Пойдём, посмотрим.
Одно воспоминание о «тёте Шуре» заставило меня передёрнуться:
– Её «смотреть» бесполезно, – я осторожно открыла дверь. – Тут вечно темно, а в будке у неё горит лампа и…
– Каким светом, говоришь, горит?
– Жёлтым. Подожди!.. – зашептала я, подавив желание выскочить обратно наружу. – Ты хочешь сказать, что?..
– Я хочу сказать, что нет там никакой лампы! – торжествующе воскликнула Лизка. – Ну наконец-то ты поняла! Здрассьте, Мирослава Володаровна!
И впрямь, наивно было полагать, что на пост охранницы в наш институт могли бы посадить обычного человека. Затаив дыхание, я присмотрелась. Точно! Оказывается, горит вовсе не будка. Там вообще нет источника света – и даже электричество не проведено. Зато пространство вокруг буквально дрожит, пульсируя жёлтым оргоном!
Однако, какая же эта Мирослава должна быть мощная по энергетике. Просто как атомная бомба! Я поёжилась. Не хотелось бы мне оказаться на месте недоброжелателя, решившего обманом проникнуть в ЛИМБ…
Что касается других успехов в учёбе, дела шли неважно. Мне с трудом удавалось сконцентрироваться на заданиях по всем предметам, кроме, разве что, географии. Я без проблем подготовила домашку по астральным путешествиям и с нетерпением ждала следующего четверга. Надеюсь, тот милый тихий дядечка, вечно витающий где-то в облаках, сегодня хотя бы ненадолго спустится на землю, чтобы поставить мне заслуженную пятёрку.
Упражнение называлось «Лестница». Выходить из тела нужно было на выдохе. Глубокий вдох – и долгий выдох со счётом до двенадцати. Ориентироваться лучше не на секундную стрелку часов, а на удары сердца – положив пальцы правой руки на запястье левой. С каждым новым ударом надо представлять, будто поднимаешься по лестнице с цветными ступенями: красная, оранжевая, жёлтая, зелёная, голубая, синяя, фиолетовая, розовая, белая, серая, коричневая, чёрная… Обычно на зелёной ступени у меня кончался воздух, на голубой пульс сильно замедлялся, на синей сдавливало грудь, на фиолетовой начинала кружиться голова. На розовой становилось легко и беззаботно – как в детстве или даже и вовсе до рождения. На белой я слышала беспорядочные, сливающиеся в один хор, мужские и женские голоса – иногда они переговаривались, иногда пели, а иногда начитывали какие-то научные тексты на самые разные тематики, перебивая друг друга. На серой ступени меня начинало потряхивать, будто по телу проходит ток. И, наконец, на чёрной всё заканчивалось. Я словно выныривала из пульсирующей, гудящей плотной воды на поверхность, где всё успокаивалось. Голоса стихали, вибрации прекращались. Тело оставалось позади – точнее, сантиметрах в тридцати внизу. Дальше, теоретически, можно было отправиться куда угодно, одной только силой мысли. Главное условие – больше не дышать до момента возвращения, иначе «выкинет».
Обычный человек может продержаться без кислорода в среднем минуту, подготовленный – минут пять. Маг, способный входить в состояние «самадхи» – до двух-трёх часов без ущерба для жизненно важных функций организма. Фениксы и уроборосы при должном уровне тренировки выдерживают и более долгие путешествия, но, как правило, дольше и не нужно. В астрале всё случается моментально, со скоростью мысли, а скорость мысли превышает и скорость звука, и даже скорость света.
В детстве я занималась плаваньем, мы делали в воде специальные упражнения на задержку дыхания, так что продержаться секунд сорок было не проблемой. Думаю, ещё через неделю я легко доведу это время до минуты, а потом и до двух, но пока достаточно и того, что я уже умею. Сегодня нужно только подняться по лестнице – выйти на верхний уровень, отделиться от тела и тут же вернуться.
– Антипова, прошу вас к доске. Сюда, пожалуйста.
Вот это да! А я ведь даже руку вытянуть не успела! Наверное, Виктор Николаевич почувствовал, что я активно готовилась, поэтому и вызвал меня первой.
Поднявшись на кафедру, я встала в паре шагов от его стола. Монстры и горгульи пытливо смотрели на меня со стен.
– Смелее, моя хорошая, – подбодрил астралётчик. – Если что-то пойдёт не так, я вам помогу. Прошу, начинайте.
Я хотела уточнить, что именно может пойти не так, но мой взгляд скользнул по разложенным перед ним бумагам, и я вмиг забыла, зачем вышла к доске. Поверх атласов и карт лежала свежая, ещё пахнущая типографской краской газета, на первой странице которой горел жирным шрифтом новостной заголовок:
«Четверо закадычных товарищей пропали без вести в Санкт-Петербурге».
Глава 10. Кровавый инструмент
Фотография была чёрно-белая, но лица моих ночных знакомых угадывались без труда. Я быстро пробежалась глазами по тексту новости: пропали неделю назад, написано заявление в полицию, начаты розыскные мероприятия. «Жигули» были угнаны, но вчера их нашли брошенными в пригороде Петербурга. Мать одного из пропавших даёт интервью и рассказывает, какой её сын хороший – с детства помогал животным, усердно учился, следует здоровому образу жизни и имеет спортивные достижения по боксу. Да-да, тот самый лысый тип, который тряс передо мной своим фаллическим атрибутом, оказывается, был прилежным маменькиным сынком, и его ждали дома…
Меня резко затошнило. Наверное, в этот момент я сильно изменилась в лице, потому что преподаватель озадаченно спросил:
– Ника, что с вами? Вы не отрабатывали дома упражнение?
– Я… нет, я… – заблеяла я слабым голосом.
– Вы меня неприятно удивляете. Впервые вижу, чтобы феникс не подготовился к уроку географии – это ведь ваш профильный предмет. На первый раз, так и быть, я вас прощаю, не бледнейте. Но должен предупредить: если такое повторится вновь, я вынужден буду доложить о вашей неуспеваемости куратору потока.
Ко мне тут же вернулся голос, и даже краска, судя по загоревшимся щекам, снова прилила к лицу.
– Не надо куратору! – воскликнула я. – Я готовилась! Сейчас, Виктор Николаевич!.. Просто нужно… настроиться.
Минутой позже свою заслуженную пятёрку я всё же получила, но настроение было неисправимо испорчено, и остаток пары я не могла думать ни о чём, кроме той газеты. Как назло, Яшку с Лизкой к доске не вызвали, а сразу после конца занятия препод сгрёб вещдок в портфель вместе с остальными бумагами и отправился восвояси – быстрее, чем я успела рассказать ребятам про то, что прочла.
– Вы что, опять мне не верите?! Давайте его догоним!!!
– Антипова, тише, не ори, – осадила меня Чародеева. – Полагаю, это был не единственный в природе экземпляр газеты. Ты название не запомнила?
– Нет, – выдохнула я.
– Тогда сегодня сходим в газетный киоск, пересмотрим их все. Только не сейчас, а после пятой пары.
– Я к Чернову не пойду! – меня снова начало внутренне потряхивать. – Не могу его видеть! Неужели вы не понимаете?! Это было на самом деле! Он убийца!
– А вдруг всё же совпадение? – тихо спросил Яшка. – Ну пропали и пропали – они же наркоманы, тусуются где-то. Сегодня пропали – завтра найдутся. В любом случае, семинары Льва Станиславовича я прогуливать теперь не рискну и вам не советую! Лучше скажите, кто-то первый параграф в его методичке читал?..
Только к началу пятой пары я поняла, почему именно сегодня – в четверг – почти все наши девчонки пришли на занятия в мини-юбках. По всей видимости, закадрить молодого куратора считала своим долгом каждая уважающая себя первокурсница. То тут, то там по аудитории постоянно раздавались кокетливые перешёптывания. Ножки в туфлях с высокими каблуками, призывно выглядывали в проёмы между рядами парт.
Чернов, казалось, всего этого безобразия не замечал. Уверенным жестом сняв с плеча чехол со скрипкой, он оглядел зал. Из женской половины группы его внимание привлекла лишь Лизка, которая сегодня была одета неброско и даже линзы выбрала скромные – орехово-карие:
– Чародеева, а ты что здесь делаешь? Если мне не изменяет память, тебя, по стопам твоей матушки, отправили на факультатив по астрономии?
– Не изменяет, Лев Станиславович, – протянула она ангельским голосом, вскочив с места. – Всё правильно, вы не внесли меня в список, но я всё равно пришла. Просто я очень… очень!.. хочу посещать ваш курс. Я совсем не такая как моя мать. Меня тянет к искусству, понимаете? Я чувствую в этом своё призвание!..
Чернов искривил губы в подобии улыбки. По-моему, едва сдержался, чтобы саркастически не рассмеяться, но всё же взял себя в руки и проговорил:
– Что ж, Чародеева, если ты всё хорошо взвесила и это твоё сознательное решение…
– Сознательнее некуда, Лев Станиславович!
– Учти, обратно я тебя посреди семестра не отпущу.
– Обратно и не нужно, – воодушевлённо щебетала Лизка. – Клянусь, я пойду с вами до конца! Я…
– Да будет так, – бесцеремонно перебил её Чернов. – Начнём. Сегодня нам предстоит отработать технику пассивного подключения.
Сев за стол, он раскрыл журнал и вписал туда Лизкину фамилию, а потом за пару секунд, будто бы между прочим, отметил красной ручкой отсутствующих – даже не устраивая переклички. Неужели запомнил нас всех с одного раза?!
– Как вы могли бы прочесть в первом параграфе, если бы его открыли, любое произведение искусства – будь то музыка, живопись, поэзия или скульптура – это канал. С помощью него можно соединиться с автором, живым или мёртвым, и получить гораздо больше информации, чем изначально было вложено в его творение. Художник Бэзил Холлуорд в романе Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея» сказал: «Я не хочу никому показывать эту картину, потому что вложил в неё слишком много меня самого». И он такой не единственный. В любую работу автор всегда вкладывает себя самого – всего, без остатка. Такова суть творчества. Этим мы и намерены воспользоваться для выполнения задания.
Щёлкнули запоры чехла. Какой знакомый звук! В руках Чернова оказался смычок – тот самый, с чёрной каменной рукоятью – а вместе с ним и скрипка из тёмного дерева.
– Сейчас вы прослушаете отрывок из произведения великого композитора и виртуозного скрипача. Попробуйте открыть канал и установить подключение к его личности через музыку, используя инструкции, приведённые в первом параграфе. У тех, кто не соизволил накануне изучить методическое пособие, есть примерно две минуты, пока я готовлю инструмент. В конце упражнения я попрошу вас рассказать всё, что вы смогли прочесть между нот.
Кстати о нотах – никакой нотной книжки у него с собой не было. Похоже, он собирается воспроизводить мелодию по памяти. Удивительно! До этого момента я и не думала, что он на самом деле умеет играть. Я даже не уверена была, что его скрипка настоящая. Глядя, как Чернов натирает канифолью рыжеватый волос смычка, я мысленно передёргивалась. Неужели эта штука, помимо того, чтобы кромсать людей, может извлекать из струн звуки?
– Если удастся установить контакт, не нужно вопить об этом на всю аудиторию. Молчите. Подключившихся я почувствую.
Музыкант вышел на центр кафедры и, встав полубоком к залу, опустил скрипку на плечо. Коснувшись её подбородком, закрыл глаза. Звякнул браслет под манжетой его чёрной рубашки, блеснула серебристая запонка, рука со смычком вспорхнула вверх… Я инстинктивно отшатнулась на стуле назад, зажмуриваясь. Нервная дрожь прошлась по позвоночнику, и только после того, как воздух наполнили первые звуки музыки, я смогла справиться с собой. Уф! Он не собирается никого убивать. По крайней мере, не в этот раз.
Когда его глаза закрыты, лицо становится другим – спокойным, умиротворённым, доброжелательным. Наверное, свою скрипку он любит гораздо больше, чем людей. Внимает мелодии, весь ушёл туда, а от реального мира отключился. Из-под рукава поднятой руки виднеется край ещё одной татуировки – тоже круглой, наподобие той, что на шее, но на этот раз моего пытливого взгляда на ней он не чувствует. Он вообще ничего не замечает, даже не слышит восторженного шёпота своих обожательниц. И тем более не обращает внимания на то, что одна прядка волос вот-вот выскользнет из хвоста и упадёт ему на лицо…
Теперь девочки в аудитории уже не громко шептались, а тихо охали. Наверное, на следующее занятие они придут совсем без юбок – про себя хмыкнула я.
Чернов слегка мотнул головой, убирая выпавшую прядь. Впрочем, ненадолго. Вскоре она снова непослушно легла на гладко выбритую скулу, и он сдался. Рука продолжала порхать, нежно водя смычком по струнам, скрипка тянула медленную, принизывающую воздух невидимыми нитями мелодию. Нет, ну разве можно так безжалостно охмурять студенток! Кажется, у них уже напрочь вылетело из головы, какое было задание. Даже Чародеева – и та, похоже, очаровалась. Подалась вперёд, подперев подбородок рукой, едва дышит и почти не моргает, пухлые губки разомкнуты, глаза томно прикрыты.
Читать бесплатно другие книги:
