Колдуны и капуста Уланов Андрей

– Кхм-гм…

– А где миссис Ханко? – дождавшись, пока цепочка официантов закончит уставлять наш столик разнокалиберными тарелками, приборами и прочей утварью, осведомился Николай. – Я полагал, что она также пожелает отобедать с нами.

– Миссис Ханко, – вздохнул я, – отказалась от посещения этого заведения… под предлогом отсутствия у нее подходящего для подобного визита гардероба.

– Даже так? – удивленно вскинул бровь русский. – Я, пожалуй, соглашусь, что ее любимый мундир способен вызвать… скажем так, некое оживление публики, числящей себя почтенной.

– Весьма нездоровое оживление, – хмыкнул я. – Вспомните, что было в Акапулько.

– Помню, – усмехнулся граф. – Да, собравшиеся на балу у губернатора гости были шокированы преизрядно – но ведь именно такого эффекта она и добивалась?

– Угу. Только в этом городе нам надо пробыть хотя бы до завтрашнего полудня – желательно не вступая при этом в перестрелку с береговой батареей.

– А что, у нее и в самом деле нет ничего… э-э, менее эпатажного?

– Николай, – я постарался, чтобы мой голос звучал как можно проникновеннее, – вы никогда не пробовали… ну, скажем, надеть редингот на пантеру?

– Я пробовал превеликое множество других, порой куда более дурацких вещей, – безмятежно отозвался русский. – И, к слову, Крис, вполне могу понять чувства вашей супруги по отношению к тому, во что пытается облачить женщин нынешнее общество. Как же это было… – Рысьев задумчиво уставился на вилку, – в последнем романе этого француза, Эмиля Сажа… или Зола: «Сначала брызгами падали блестящие атласные ткани и нежные шелка: атлас а-ля рэн, атлас ренессанс с их перламутровыми переливами ключевой воды; легкие кристально прозрачные шелка «Зеленый Нил», «Индийское небо», «Майская роза», «Голубой Дунай». За ними следовали более плотные ткани: атлас мервейе, шелк дюшес – они были более теплых тонов и спускались вниз нарастающими волнами. Внизу же, точно в широком бассейне, дремали тяжелые узорчатые ткани, дама, парча, вышитые и затканные жемчугом шелка; они покоились на дне, окруженные бархатом – черным, белым, цветным, тисненным на шелку или атласе»[6].

Ну и память! – мысленно восхитился я. Профессиональная, наверное.

– Увы, мой друг, – продолжил русский, – рамки деятельности женщины в современном буржуазном обществе крайне ограниченны: светские развлечения, искусство… она превращается в дорогую игрушку, богато украшенную вывеску успехов и положения своего мужа. От портных требуется лишь сделать платье как можно роскошнее и изысканнее, а не думать об удобстве той несчастной, которой потом придется таскать на себе полвитрины галантерейной лавки, – ведь платит, как правило, не она. Нам, сильной половине человечества, приходится куда проще, согласитесь?

– По сравнению с дамами – быть может. Но… – Я тоскливо уставился на свою правую манжету, темно-красная кайма на которой отнюдь не была изначальной деталью отделки. Хороший был соус, острый… – Если бы вы, граф, знали, как я скучаю по своему привычному одеянию. Пусть даже оно и стоило куда меньше этого сизого кошмара от Ворта![7]

– Не знал, что поставщик ее величества императрицы Евгении работает еще и на магазин готового платья Джефри Уильстока, – нарочито невозмутимо сказал Рысьев. – Впрочем, костюм неплох.

– Как же, – скривился я. – Вот при взгляде на ваш фрак, Николай, сразу видно настоящего аристократа, достойного наследника Брумеля… а лично я без оружейного пояса чувствую себя почти голым.

– Между прочим, Джордж «Красавчик» Брумель был всего лишь сыном конюшего, – вампир поднес к губам бокал с чем-то подозрительно алым, – что, правда, не мешало аристократам всего Лондона, затаив дыхание, следить за каждым шагом первого из денди.

– Неужели? – удивился я, озадаченно глядя на свой бокал, наполненный жидкостью аналогичного артериального оттенка. Аромат от него исходил вполне винный… да и вкус оказался тоже на уровне. – Я-то полагал, что именно происхождение заставляло сильных мира сего сквозь пальцы смотреть на его выходки. Все-таки старая чопорная Англия, страна традиций…

– И, – улыбнулся русский, – среди прочих, у господ с туманного Альбиона есть замечательная традиция – нарушать традиции. Кстати… хорошее вино, не находите?

Глава 2

Гавань Троллио, борт яхты

«Принцесса Иллика», Бренда Ханко

Просто чертовски жаль, что мы так лихо промахнулись мимо Эквадора. Ведь именно там обретался ныне брат Монтеро – маленький тщедушный монашек-францисканец, частенько сберегавший меня от преждевременного ревматизма и отравления архивной пылью. Все хранилища документов Мехико он знал лучше, чем я – подкладку своего плаща, и наверняка мог бы рассказать немало интересного о том, что занимало мои мысли сейчас.

Инки. Точнее, их золото.

Крис, узнай он, какими книжками – помимо учебников по навигации и кораблевождению – я гробила свое зрение во Фриско, хохотал бы надо мной не меньше получаса. Все-таки он изрядный циник – человек, которого я избрала в свои спутники жизни, до сих пор не очень-то понимая, зачем?

Инки… вторая великая империя из существовавших в Новом Свете до прихода испанских оборванцев с именем Господа на устах и ненасытной жаждой золота в сердце. Золото первой империи – ацтекской – нам с Крисом уже довелось подержать в руках… и не просто подержать. Так почему бы не попробовать повторить тот же трюк с инками? Сокровищ эти парни должны были, по моим расчетам, припрятать даже больше, чем ацтеки, – и уж явно больше того, что нам с Ханко удалось уволочь! Згымский кыш, если бы у нас был шанс вернуться в ту пещеру еще раз-другой… в смысле, вернуться и вновь найти там вампирские сокровища, а не выметенный до последней пылинки каменный пол!

Инки.

Завязка у этой истории была чертовски романтичной – три с хвостиком сотни лет назад тогдашний император инков Уайна Капак влюбился в принцессу покоренной им страны. Страна эта, к слову сказать, располагалась там, где ныне находится Республика Святого Сердца Иисуса. Возможно, именно с тех пор все эквадорские правители, не исключая и нынешнего – его превосходительства генерала Игнасио де Вейнтимилья, – традиционно недолюбливают своих перуанских соседей.

Итак, император влюбился. Полюбил он и сына Атауальпу, которого подарила ему принцесса, причем куда больше собственного законного наследника и уж точно больше пяти сотен прочих своих отпрысков мужского пола. И, недолго – а может, и долго – думая, поделил империю на две части. А потом умер – как раз в тот год, когда в прибрежный инкский городок Тумбес ненадолго заглянул корабль испанца, которого звали Франсиско Писарро.

Похоронив папашу, братцы-императоры, естественно, тут же учинили между собой гражданскую войну, в которой любимый сынок одержал решительную победу – всего за две недели до второго появления Писарро в Перу. А потом и сам Атауальпа угодил в плен к испанцам.

Тут и началось самое интересное – для меня.

Условия содержания у Атауальпы были, как я поняла, по меркам тогдашних испанских тюрем – роскошные. Вдобавок испанцы по его просьбе придушили законного наследника трона – инку Уаскара. Однако Атауальпа все эти прелести традиционного испанского гостеприимства не ценил и очень хотел поскорее с ним расстаться. И однажды, дабы ускорить это расставание, предложил Писарро сделку: он, Атауальпа, наполняет свою камеру сокровищами – а взамен дон Франсиско его из этой камеры выпускает.

Насчет размеров выкупа мнения в прочитанных мной книгах разнились. Одни авторы утверждали, что комната была одна, другие – две, а кто-то вообще писал, что в качестве единицы меры Писарро выбрал четыре большие комнаты в доме, где содержался пленник: в одну должно было поместиться золото, в две – серебро, последнюю, поменьше, должны были заполнить бриллиантами.

Выкуп инки заплатили. Императора это не спасло. Испанцы обвинили его в заговоре и в «преступлениях против испанского государства» и после короткого суда 29 августа 1533 года удушили гарротой – добряки, не правда ли? А уж слово как держали…

Только вот сокровища им достались далеко не все. Это знал дон Диего де Альмагро, об этом писал Гарсиласо де ла Вега[8].

Конечно, наивно было бы надеяться, что в Троллио, едва ступив на перуанский берег, я сразу же уткнусь носом в какие-нибудь следы той древней истории. Вот в Лиме… а еще лучше в Куско…

Да, я онимаю, прежде чем вонзить в податливый грунт заступ и кирку, нужно раскопать десяток-другой стоунов древних пергаментов. Но почему бы девушке… то есть молодой даме иногда и не помечтать?

На «Принцессу Иллику» я вернулась уже затемно. Злая, голодная, трезвая, словно пустой стакан, с двумя свежими синяками в районе поясницы, ссадиной на щеке и очень горячим желанием кого-нибудь… ну, хотя бы банально убить.

– Меня ждали?

Расположившееся возле мортиры изысканное яхтное общество – граф Рысьев, Крис и пузатая бутыль в оплетке – приветствовало меня дружным кивком. Еще полдюжины горлышек, пока не удостоенных участия в джентльменской беседе, изумрудно поблескивали из ящика, а еще одна бутыль, припомнила я, качалась на волнах около трапа. Интересно, насколько пуст был ящик изначально?

– Не буль-буль-буль только. – Судя по тому, как высоко моему супругу пришлось задирать донышко плетенки, содержимого в бутыли оставалось не так чтобы очень. – Тебя… и буль-буль еще одного типа.

– Что за тип?

– Который наверняка… Эй! – Последнее восклицание относилось к бутылке, неожиданно для обоих джентльменов оказавшейся у меня в руке, а миг спустя – за бортом. – Так нельзя… – упавшим голосом закончил мой благоверный.

– Так что за тип?

– Некий д-д-д-благородный идальго. – До сих пор не понимаю, каким образом алкоголь воздействует на организм высших вампиров, но в ходе плавания напиваться Рысьеву удавалось. Причем с завидной регулярностью – видимо, цирроза печени упомянутые вампиры боятся еще меньше чеснока. – Выглядевший как п-п-последн… то есть не очень благородный идальго, ик, п-пожелал п-поведать нам историю о сокровищах.

– О каких еще… – Я вовремя прикусила язык, вспомнив, что благовоспитанной замужней даме все же стоит хотя бы изредка ограничивать свой лексикон – даже если очень хочется.

– О каких сокровищах?

– Неик… неик… – В поисках поддержки Крис обернулся к Николаю, но вампир был в тот момент увлечен исключительно разглядыванием основания грот-мачты. – Не… неинкских, вот! – торжествующе закончил Ханко.

– А какого, если не секрет, орка, – медленно проговорила я, – ты решил, что именно инкские сокровища могут представлять для меня какой-то особенный интерес?

– …Это было последнее письмо великого Инки, – судя по непривычно заунывному тону, Рысьев кого-то или что-то цитировал, – последнее – и самое необычное. Тринадцать узелков были привязаны не к веревке, а слитку. Слитку золота. Что это было за кипу? Кому оно предназначалось? Никто не скажет этого. Известно одно – сокровища инков, те, которыми еще не успели завладеть конкистадоры, исчезли. Из всех храмов империи. Почти в тот же день.

– Ну, эту песню я уже знаю, – разочарованно произнесла я. – Как насчет чего-нибудь посвежее, граф?

– Их было десять тысяч. Они брели, клонясь под тяжестью своего груза. Золотые чаши и блюда, покрытые хитроумной резьбой, украшенные драгоценными камнями кубки, храмовую утварь – вот что несли на себе эти десять тысяч полуголых людей. Они несли это… – В глазах вампира начали медленно разгораться алые угольки. – Несли…

– Куда?!

– А? Что? – Рысьев моргнул, потряс головой и озадаченно уставился на меня. – Вы что-то говорили?

– Нет, – прошипела я. – Это вы, граф, что-то говорили!

– В самом деле? – удивленно переспросил русский. – Не помню.

– Граф!

– Десять тысяч носильщиков, – задумчиво пробормотал Ханко. – Если принять, что каждый поднимал по сто фунтов… проклятье, лучше об этом не думать… от таких цифр голова болеть начинает. А то и похуже. Ик.

Это было последней каплей. Предпоследней же – тот факт, что идти мне надо было всего шесть шагов, три туда и, соответственно, три обратно. Ведро же было хоть и тяжелое, но зато весьма вместительное.

– Б! Бренда…

– Ты что-то хотел сказать, о муж мой? – пропела я, все еще продолжая удерживать ведро наготове. Воды в нем уже не было, но ведь и в качестве декоративного элемента на чьей-нибудь голове…

– Отставить макать капитана! – неожиданно выкрикнул вампир.

– Вообще-то, капитан на этой посудине – я!

– Не то чтобы мне было особенно жалко костюма… – Стоявший посреди лужи Крис странно замедленными движениями охлопывал… ну да, карманы. – Но я не уверен, как пережил это купание наш новый хронометр.

– Ты купил новый хронометр? – удивилась я.

Именно в неисправности имевшихся на борту времяизмерительных инструментов и была – по крайней мере, по моему глубокому убеждению, – причина некоторых неувязок с определением координат яхты. Правда, до сегодняшнего дня Крис упорно намекал, что дело вовсе не в…

– Угу. Купил.

– Ты не сказал.

– Прости, – мрачно отозвался Ханко, извлекая вышеупомянутый прибор из жилетного кармана. – Не успел.

– Дело в том, – пояснила я, – что я тоже купила хронометр.

И до сего момента была весьма горда этой покупкой. Новенький, с массивным стальным корпусом, четким, уверенным тик-так, хронометр был похож на первоклассное оружие – от него так и веяло уверенной надежностью. Кроме того, в ходе ожесточенного двадцатиминутного торга с лавочником мне удалось сбить цену всего до… до, запоздало начала осознавать я, подозрительно дешевой.

– Забавно. – Вампир, хоть и не испытавший на себе протрезвляющих свойств забортной воды, тем не менее вполне уверенно удерживался в вертикальном положении. – Ибо мне также пришла в голову мысль произвести подобную покупку.

– Сверим часы?

Как я уже успела узнать, мой муж говорит подобным тоном лишь в двух случаях: когда он подозревает какую-нибудь пакость или сам готовит ее.

– На моем – без четверти девять, – сказала я.

– Восемь часов… – Крис затянул паузу секунд на шесть, не меньше. – И пятьдесят три минуты.

– А у меня… – Назвать выражение лица Рысьева озадаченным было бы, пожалуй, преуменьшением. – Право, даже не уверен, стоит ли добавлять этот результат к общему счету.

– Ну а все-таки?

– Двадцать три минуты десятого.

– Да уж…

– Ничего удивительного, – с горечью произнес Ханко. – Подлинный швейцарский морской хронометр от «Улисс Нардин» – это солидная вещь, которую не стыдно держать в руках. А в лавке Богом забытого портового городишки можно отыскать лишь дешевую подделку пиренейских гномов.

Этим «Улисс Нардином», от покупки которого я – признаю, по неопытности – отказалась во Фриско, Ханко будет шпынять меня при каждом удобном случае еще лет пять. Часы с астрономической точностью – вот только цена на них тоже была совершенно заоблачная.

– Граф, – повернулась я к Рысьеву, – а не могли бы вы призвать… ну, какое-нибудь потустороннее существо, которое сообщило бы нам действительно точное время?

– Сожалею, – вздохнул вампир, – но большинство постоянных обитателей Нижних Миров не способны оказать нам подобную услугу. Видите ли, Бренда, в большинстве из них время ведет себя не совсем… вернее, оно является там не совсем тем, что привыкли вкладывать в это понятие мы.

– Тем более, – ехидно заметил Крис, – если уж озадачиваться вызовом исчадия преисподней, то куда логичнее спросить у него сразу координаты.

– А ты думаешь, что в проекциях Меркатора демоны разбираются лучше, чем в хронометраже?

– Гномы…

– Тише! – вполголоса скомандовал русский. – Кажется, к нам пожаловали гости.

Мокрый шезлонг около мортиры, Крис Ханко

– Поправка, – сказал я, вслушиваясь в доносившийся со стороны трапа плеск. – Один гость. Тот, кого мы ждали.

– Как ты… а, ну да, ты же видишь в темноте.

– Вижу, – не стал отрицать я. – Но в данном случае руководствовался иным органом чувств.

– Полагаю, обонянием, – скривился вампир. – Мой Бог… Крис, ведь днем он так не… благоухал?

– Видимо, купание в здешней воде способно пробудить к жизни некоторые запахи, – предположил я. – Из числа пребывавших доселе в законсервированном состоянии.

– Буэнос ночес, сеньоры, – донеслось до нас.

– Буэнос-буэнос, – отозвалась старательно зажимавшая нос Бренда. – Только для начала станьте с подветренной стороны. Нет, не там, еще дальше.

– Понимаю, – печально вздохнул наш ночной гость. – Мой нынешний облик способен лишь осквернить взгляд столь прекрасной сеньориты…

– Сеньоры. Сеньоры Ханко.

– О, простите, конечно же, сеньоры. Поверьте, когда-то я, как и мое одеяние, знал лучшие времена…

И времена эти, подумал я, были в веке эдак шестнадцатом. Черт, да любой нищий Фриско по сравнению с этим парнем выглядел записным щеголем!

– …Но увы – козни недоброжелателей, происки завистников…

– Карл, – мягко сказал Рысьев, – настоятельно рекомендую опустить эту часть вашей истории и перейти непосредственно к 12 сентября 1820 года, когда в порту Кальяо бросила якорь шхуна «Мери Диар», капитаном на которой был некий шотландец Скотт Томпсон.

– Не некий, сеньор, вовсе не некий! – хихикнул оборванец. – И звали его вовсе не Скотт, а Диего.

– Может, и не Томпсон? – скептически прищурился русский.

– Может, – неожиданно охотно согласился наш гость. – Потому как Томпсон – это фамилия матери-англичанки, отца же капитана звали Луис Пефес. Или, сеньор, вы всерьез думаете, что вице-король Перу позволил бы доверить сокровища первому встречному морскому бродяге? О нет, капитана Диего Томпсона в Кальяо знали, и знали хорошо – как примерного и добропорядочного моряка.

– А можно, – задумчиво произнесла миссис Ханко, – поподробнее о сокровищах?

– Они кучей валялись на пристани. – Бродяга хихикнул вновь. – Золото… серебро… камни. Испанцы спасались от армии Хосе Сан-Мартина, чьи гвардейцы уже подходили к Лиме. Им позарез нужен был корабль, способный увезти сокровища и их владельцев подальше от мести восставших – и «Мери Диар» подвернулась очень кстати. Очень, очень, очень… – На последнем слове голос оборванца сорвался на визг, а затем он закашлялся. – Прошу простить меня, сеньоры, – прохрипел он, картинно хватаясь за грудь. – Но не найдется ли у вас глоток – только смочить горло, а затем старый Карл Пломмер продолжит свой рассказ?

– Вот примерно до этого места мы и выслушали его днем, – развернувшись к жене, сказал я.

– Ну и зачем вам, двоим, – на несколько секунд Бренда замолчала, очевидно, подыскивая подходящий эпитет, – Пьеро, стукнуло в головы притащить этого несвежего зомби на мою яхту?

– Главным образом, – начал Рысьев, – нам хотелось определить, насколько сей благородный идальго жаждет поведать нам свою историю.

– По-моему, он жаждет нечто иное, – фыркнула моя прекрасная половина.

– Вопрос стоит так – жаждешь ли ты выслушать окончание его истории?

Вместо ответа Бренда, наклонившись, подцепила за горлышко одну из бутылок.

– Держи!

– О, тысяча благодарностей, прекрасная сеньора… – начал Карл.

– Можешь оставить их при себе. Рассказывай.

– К утру следующего дня большая часть драгоценностей уже находилась в трюмах корабля. А на его борту – отряд испанских солдат для их охраны. Все было готово к отплытию. Но, как видно, – бродяга злорадно хихикнул, – губернатор все же решил подстраховаться и не рискнул отпустить «Мери Диар» без дозволения, хи-хи, вице-короля.

В этот момент наш гость наконец совладал с пробкой бутылки.

– Вице-король же, – не дождавшись окончания буль-буль-буль паузы в речи бродяги, произнес Рысьев, – ознакомившись с проблемой, категорически запретил выход шхуны. Он решил подождать, пока в гавани появится какой-нибудь испанский военный корабль, который мог бы обеспечить гарантии благополучной доставки столь ценного груза.

– А разве солдаты на борту казались ему недостаточной гарантией? – спросила Бренда.

– Видимо, нет, – кивнул вампир. – Эй, любезный, вы завершили процедуру смачивания гортани? Если да, то будьте любезны продолжить!

– Разумеется, сеньор. Итак, сокровище лежало в трюмах, шхуна стояла у причала, и вид этого сокровища разъедал душу капитана сильнее любой кислоты.

– Неужели ему пообещали так мало? – ехидно осведомилась Бренда.

– О нет, сеньора, ему пообещали много. Для капитана маленького каботажника – очень много. После этого фрахта капитан Томпсон мог бы уйти на покой… или прикупить небольшой флот и основать собственную компанию малость побольше той, что пустил на ветер его папаша. Но когда осознаешь, что твоя награда – не более чем пыль по сравнению с теми сокровищами, которые лежат на твоем корабле, отделенные от тебя всего лишь несколькими дюймами досок… Золото обладает собственной магией, сеньора, и мало кто может устоять против нее. Думаю, доведись любому из нас увидеть подобные сокровища, он понял бы дона Диего.

– Мне – довелось! – холодно отрезала Бренда. – И, представьте себе, я сумела при этом не потерять головы.

Я с превеликим трудом удержался от недоверчивого хмыканья. «Сумела не потерять головы»? А орочьи пляски по всей пещере, попытки искупаться в самой большой из золотых куч, вопли: «Мы богаты, Крис, черт тебя дери, мы богаты!», от которых каменный свод едва не рухнул нам на голову, – это мне, надо полагать, приснилось? Равно как и то, сколько фунтов моя будущая жена попыталась навьючить на себя первоначально, – и то, сколько шагов она сумела пройти, прежде чем наполненный золотом мешок едва не размазал ее по камням.

– Прошу прощения, сеньора, – взмахнув бутылкой, Пломмер попытался отвесить нечто вроде поклона, едва не свалившись при этом за борт, но в последний миг сумев ухватиться свободной рукой за леер. – Разумеется, капитан Томпсон не был ангелом, подобным вам. Он и команда «Мери Диар» были всего лишь людьми… равно как и испанская стража на борту шхуны. Да, сеньора, эти несчастные испанцы были всего лишь людьми – а когда человеку проводят по горлу хорошо наточенным лезвием, он от этого обычно умирает.

– Только не в мачту! – быстро сказал я.

– Почему? – с ноткой разочарования осведомилась Бренда, все еще удерживая руку с тускло сверкавшей меж пальцев полоской лезвия, чуть отставленной для броска.

– Она стальная.

– Продолжайте, Карл. – Русский уже успел наполнить свой бокал чем-то светлым. Я даже вяло позавидовал его магическим талантам и лишь потом вспомнил про ведерко со льдом и «Токаем», которое мы опустили в ствол мортиры в начале вечера, после чего увлеклись дегустацией творений местных виноделов.

– И надо же было такому приключиться, – бродяга снова хихикнул, – что как раз в тот момент, когда «Мери Диар» пыталась выскользнуть из гавани, у входа в нее появился фрегат. Испанский фрегат, которого так ждал вице-король.

– Все утопли?

– Нет, сеньора. Ведь на фрегате не могли знать, отчего возникла суматоха в гавани, и потому «Мери Диар» сумела ускользнуть. Понятное дело, как только фрегат бросил якорь, на борт к нему тут же поднялся гонец с приказом догнать и вернуть шхуну – да только «Мери Диар» оказалась проворной девчонкой. Она с легкостью ушла от испанца, да, ушла… Простите, сеньоры, а не найдется ли у вас еще одной бутылочки этого воистину божественного винца? Первая кончилась как-то чересчур быстро… о, тысяча благодарностей, сеньора Хинко…

– Ханко. И учти, это не просто бутылка.

– О да, конечно, это не просто бутылка, а бутылка самого замечательного…

– …пойла, которое только можно сыскать по эту сторону экватора! Но для тебя это еще и клепсидра. Знаешь, что это такое?

– Как я уже поведал, сеньора, – Пломмер попытался гордо вздернуть подбородок, но вложил в это движение слишком много экспрессии и в результате едва не шлепнулся на палубу, – мне доводилось знавать и лучшие времена. Клепсидра, сиречь водяные часы…

– …делают кап-кап-кап. А эта бутылка делает буль-буль-буль в твою бездонную глотку. И если ты не закончишь свой рассказ до того, как она опустеет, то в полет за борт вы отправитесь вдвоем!

– Слушаю и повинуюсь, сеньора Ханко. Так вот, еще в порту капитан Томпсон не один час провел, ломая голову, куда же направить шхуну в том случае, если их план удастся. Понятное дело, что так вот, запросто, с набитым сокровищами трюмом, они не могли войти ни в один порт. Не-ет, сокровища требовалось где-то спрятать, и как можно скорее. И тогда Диего вспомнил про остров Кокос.

– Что-то не припоминаю я такого острова в моей лоции, – с подозрением заметила Бренда.

– Неудивительно, – сказал бродяга. – Более никчемный клочок суши трудно сыскать в этой части океана. Разве что Мальпело, ибо он окружен рифами и не имеет ни одной мало-мальски приличной бухточки. А на Кокосе таких бухт целых две – но на этом список его достоинств и исчерпывается. Скалистый пятачок посреди моря, сплошь заросший непроходимыми джунглями, которые вдобавок кишат ядовитыми гадами почище здешней сельвы. В те времена, сеньоры, Кокос слыл чертовски неприятным местом. Как вы понимаете, капитана Томпсона и команду такая слава вполне устраивала – лишние глаза им были вовсе ни к чему.

– И они направились туда, – задумчиво произнесла Бренда.

– Истинно так, сеньора, – кивнул Пломмер. – «Мери Диар» бросила якорь в бухте Чатам, и кэп Диего с командой занялись самым, наверное, приятным на свете делом – перетаскиванием сокровищ, которые они уже почитали своими навеки. А как только они закончили свою работу… Как думаете, сеньоры, что приключилось в этот час?

– Устроили драку и перебили друг друга? – предположила Бренда.

– Не-ет. Зачем? Доставшегося им богатства хватило бы на флот «Мери Диар»…

– В этот час, – опуская на палубу опустевший бокал, произнес Рысьев, – у входа в бухту Чатам появился испанский фрегат. Тот самый, от которого «Мери Диар» так лихо ушла у Кальяо. Капитан его, дон Диего Раскона, был человеком весьма незаурядным, и ему не потребовалось долгих и мучительных раздумий, чтобы понять, куда направится вор.

– Ага, – злорадно усмехнулась моя жена. – Мышка попалась кошке в пасть.

– Отличное сравнение, сеньора Ханко! – одобрил Карл. – Да, бедолагам с «Мери Диар» некуда было деваться – драться с военным фрегатом они не могли, спрятаться на острове тоже было негде, он слишком мал. Они сдались – и капитан Раскона тут же вздернул их всех… кроме одного.

– Своего тезки?

– Именно. Теперь Томпсон оставался единственным, кто знал, где находятся похищенные сокровища. Но он также знал, что жив лишь до тех пор, пока удерживает язык за зубами, – и потому молчал. Ни на фрегате, ни позже, в пыточных застенках тюрьмы Сан-Рохас, испанцы не добились от него ни полсловечка.

– И долго бравый капитан примерял мученический венец? – спросил я.

– Полтора месяца, сеньор. Земля горела у испанцев под ногами по всей Америке, и вот в один прекрасный для капитана Томпсона день восставшие захватили тюрьму, где он томился. Так Томпсон оказался на свободе. Теперь он был богаче иных королей, да вот беда – все его золото было далеко от него, а в карманах капитана можно было сыскать разве что дыры. Он…

– Ну вот что, милейший, – неожиданно перебил нашего ночного гостя Рысьев. – Думаю, окончание вашей истории мы дослушаем как-нибудь в другой раз… если у нас вообще возникнет такое желание. Пока же просто скажите, чья карта у вас – Томпсона, Киттинга или болвана Фитцджеральда?

– Ничья! – гордо ответствовал бродяга.

– То есть?

– Моя карта, сеньор… Рысьев, я правильно запомнил? Так вот, сеньор Рысьев, моя карта – здесь! – согнув указательный палец, Пломмер несколько раз стукнул им по собственному лбу – звук получился на удивление гулкий. – Потому как даже сейчас, четыре десятка лет спустя, я смогу провести вас тем же путем, которым крались Джо Киттинг и Малькольм Боуг.

– И кем же вы были на «Гаттерасе», сеньор Пломмер? – с интересом спросил вампир.

– Юнгой, сеньор. И, клянусь Пресвятой Девой, я видел капитана Киттинга и его помощника выходящими из пещеры с набитыми бриллиантами карманами так же ясно, как вижу сейчас вас!

– Понятно, – кивнул Рысьев и, повернувшись к нам, спросил: – Итак, ваше мнение?

– Все это, – медленно, четко выделяя каждое слово, произнесла Бренда, – большая куча отборнейшего дерьма!

Австралазия, примерно 22 мили

к югу от Островов Сокровищ,

борт кеча «Камеамеа IV», Малыш Уин

– Ну что изрекла эта надутая жаба?

– Милорд Астрогатор, – сказал Малыш, передавая плетеный ящик со знакомцем полусонному матросу-канаку, – соизволил сообщить, что мы находимся в десяти милях от точки рандеву.

– Опаздываем! – недовольно буркнул Викки.

– До полуночи еще почти час, – мягко возразил Малыш, с удивлением глядя на наемницу. Мисс Тамм стояла у борта, судорожно вцепившись в планшир, вглядываясь в едва различимую кромку между океаном и небосклоном, и дрожала.

– Послушайте, мисс, – неуверенно начал полукровка. – При всем уважении к вашим принципам… я имею в виду, ваше отношение к одежде… может, вам все-таки стоит накинуть хотя бы рубашку?

Роника резко обернулась, и на этот раз едва не вздрогнул сам Уин – устремившийся на него взгляд трудно было охарактеризовать иначе, нежели безумный.

– Холера, неужели вы не ощущаете этого? – В издаваемых мисс Тамм звуках явно доминировал стук зубов. – Совсем ничего? Дьявол, я знаю, что вы, гномы, безмагичнее болотной жижи, но даже вы не можете быть настолько толстокожи!

Гномы озадаченно переглянулись.

– Роника, – медленно произнес Уин, – я готов поклясться бородами трех колен моего рода, что не чувствую абсолютно ничего… кроме разве что пассата.

– Холера…

– А что, по твоему мнению, мы должны чувствовать? – нервно спросил вексиль-шкипер.

– Страх. Ужас. Отчаяние. Там, – наемница мотнула головой в сторону бушприта, – происходит что-то ужасное.

– Что, именно сейчас? – недоверчиво хмыкнул Викки. – Роника, при всем моем к тебе уважении, если ты надеешься, что я поверю в…

Он осекся, глядя на ровное белое пламя, вспыхнувшее на горизонте прямо по курсу кеча. Мгновением позже пламя погасло, а еще полвздоха спустя в том же месте полыхнуло еще более яркое – почти на полнеба – синее зарево, плавно перетекая в фиолетовое, потемнело и медленно растворилось в черноте тропической ночи.

Малыш Уин был поражен ничуть не меньше вексиль-шкипера. Но все же сохранившихся у него остатков хладнокровия хватило на то, чтобы выдернуть из кармана хронометр.

Секундная стрелка успела оттикать почти полный круг, когда замершие на палубе кеча услышали звук – низкий, протяжный, пробирающий, казалось, до самых костей рокот. Он длился секунд пять – а затем наступила тишина, нарушаемая лишь тихим шипением рассекаемых кечем волн.

– Что… что это было?

– Скорость звука в воздухе, – словно не расслышав дрожащего голоса вексиль-шкипера, задумчиво произнес Малыш, – тысяча сто футов в секунду. В морской миле, равной, как известно, одной минуте дуги земного меридиана, этих футов укладывается чуть больше шести тысяч. Таким образом, путем нескольких несложных вычислений получаем дистанцию в десять миль, отделяющую нас от источника этих светозвуковых эффектов.

– Но что это было? – повторил Викки.

– Ты хочешь знать, что это было, вексиль-шкипер? – Какой-то частью своего сознания Малыш не на шутку удивился собственному устало-равнодушному тону. – Я думаю… нет, я уверен, что могу ответить на твой вопрос. Бой. Жестокий и скоротечный, как удар кинжала.

– Но… кто? С кем?

– А вот об этом, – сказал полукровка, – я не имею ни малейшего представления. Разве что ты нам поможешь.

– Я?

– Ну да, – кивнул Малыш, – ведь из нас двоих, Викки, командир субмарины – ты, а не я.

– Он имеет в виду, – голос наемницы показался Уину еще более безжизненным, чем его собственный, – что тебе лучше знать, было ли на борту «Сына Гимли» оружие, чье действие выглядит… выглядит похожим на то, что мы сейчас видели.

– На моей подлодке ничего такого нет! – Вексиль-шкипер явно обрадовался возможности уверенно сказать хоть что-нибудь. – Но, – чуть более растерянно продолжил он, – «Сын Гимли» шел из метрополии. Быть может, на нем установили нечто новое…

– Возможно, – вздохнул Уин. – Это мы узнаем, когда свяжемся с дежурным клерком тревожного стола.

– Ты думаешь… – начал было Викки, затем осекся и озадаченно уставился на свою подзорную трубу. Точнее, на то, что осталось от нее после того, как пальцы гнома смяли металлический цилиндр на манер бумажного свитка.

– Я думаю, – негромко произнес Малыш, – что от экипажа «Сына Гимли» мы этого узнать не сможем.

Малыш оказался прав. Когда первые лучи солнца, скользнув по парусам, запутались в бесчисленных зеркальцах дальнесвязи, глаза всех находившихся на борту кеча – за исключением разве что Милорда Астрогатора – больше подошли бы вампирам. Но четыре часа пристального вглядывания в подсвеченные луной и планктоном волны не принесли ровным счетом никакого результата – Великий океан надежно скрыл следы ночного боя.

Пятью минутами позже заспанный лайт-советник Канцелярии Сырых Дел, зевая, дослушал третью – и последнюю – версию вчерашних событий в изложении мисс Тамм и отрицательно мотнул бородкой.

– Нет! На «Сыне Гимли» н’ было ничего, с’посб’ного учинить т’кое. Р’зве что, – лайт-советник задумчиво подергал бородку, – р’кеты Ффехта… хотя нет. Т’чно. Совершенно т’чно.

Стоявший рядом Викки недобро прищурился и аккуратно пнул носком сапога бочонок, служивший подставкой для аппарата. Последний, чуть подпрыгнув, жалобно зазвенел, зато изображение лайт-советника перестало подергиваться, а из речи его исчез загадочный акцент.

– Понятно, – вздохнул Малыш. – Простите, что пришлось побеспокоить вас в столь ранний час, советник…

– Это у вас он ранний, – зевнул гном. – А у нас он как бы совсем наоборот. Просто мы вчера прозаседали почти до утра… здешнего утра… и теперь вот еще одно совещание устраивать, – мрачно закончил он.

– Мы…

– Да вы-то тут при чем? – Лайт-советник снова зевнул. – Ладно… Если выясните чего – сообщайте немедленно! И да поможет вам Каменное Небо.

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Английская писательница Диана Уинн Джонс считается последней великой сказочницей. Миры ее книг насто...
Английская писательница Диана Уинн Джонс считается последней великой сказочницей. Миры ее книг насто...
«СКВОЗЬ ТЬМУ И… ТЬМУ» – первый роман фантастического цикла «Леннар».Отправляясь на ярмарку в Ланкарн...
Страшный кровавый след оставляет за собой банда «Ночных волков», предводителю которой неведомы страх...
В нашем мире Семен Васильев увлеченно занимался геологией. Только судьба уготовила ему иную карьеру:...
Его убили, когда он выходил из своей машины, среди бела дня. Выстрела никто не слышал. Убийцу никто ...