Дюна: Орден сестер Андерсон Кевин

Мозг человека – хрупкий инструмент, его легко повредить.

Поучение медицинской школы Сукк

Анна Коррино выжила, но несколько дней провела в коме, не реагируя ни на что. Она была жива, но орден пребывал в смятении, опасаясь за свое будущее.

Сестра императора была порывиста и неразумна – прежде всего именно поэтому ее и отправили на Россак. Хотя Преподобная Мать Ракелла расстроилась, она не считала, что в произошедшем нужно винить Валю, которая недостаточно внимательно следила за Анной и невольно позволила ей совершить столь неразумный поступок. Орден сестер не искал козла отпущения – он искал решение.

Несчастная девица Коррино лежала в главной медицинской клинике, очень напоминая тех сестер-добровольцев, что выжили, но вели растительный образ жизни. Эти жертвы находилось в соседних палатах, оставаясь под постоянным наблюдением. Ракелла хотела немедленно вызвать доктора Ори Зому, вытащить ее с Салусы Секундус, пусть бы чем-нибудь помогла Анне… но Преподобная Мать еще не готова была сообщить императору о случившемся.

Возможно, еще есть время. Она должна быть очень осторожна.

Доротея после трансформации тоже несколько дней лежала без сознания, поэтому Ракелла не вполне утратила надежду. Но Доротея была сильна, хорошо подготовлена и убеждена в своей правоте… а у Анны Коррино ничего этого не было. Произошедшее с Анной стало беспримерной катастрофой, и даже все жизни из Другой Памяти Ракеллы не могли подсказать, как избежать гнева императора.

Сестра Валя приняла трагедию очень близко к сердцу. Все свободное время она проводила у постели Анны, разговаривала с ней, брала девушку за руку, стараясь вернуть ее в сознание. Когда днем Ракелла вошла в палату, Валя показалась ей бледной и испуганной.

– Императору Сальвадору уже сообщили? Что он сделает?

– Он отослал сестру к нам, чтобы мы заботились о ней. Когда он все узнает, орден может оказаться в серьезной опасности. Если она не выйдет из комы.

Валя прикрыла глаза и с трудом сглотнула.

– Может, он не узнает, что произошло на самом деле? Можно сказать, что это трагическая случайность. Что на нее в джунглях напал хищник или что она упала со скользкой верхней тропы, как сестра Ингрид.

– Но она не умерла, дитя, а даже если бы умерла, этому не было бы оправданий. Мы за нее в ответе.

Они молча смотрели на девушку.

Анна вдруг глубоко вздохнула и села в постели. Глаза ее раскрылись, и она осмотрелась, но как будто ничего не увидела. Губы зашевелились, послышались тихие нечленораздельные звуки. Постепенно они становились громче, и Ракелла поняла, что звуки похожи на голоса Других Памятей, которые она слышит в своей голове; Анна словно транслировала их. Словно передавала десятки бессмысленных, пересекающихся разговоров, которые одновременно шли у нее в сознании.

Ракелла позвала медицинских сестер. Она содрогнулась, подумав, что попытка пройти трансформацию повредила рассудок Анны, как у других добровольцев.

Возможно, ей лучше было бы умереть.

Всю следующую неделю ментат Кери Маркес и еще несколько колдуний наблюдали за Анной, заботились о ней, лечили ее. Хотя Анна очнулась, существовала опасность, что она так никогда и не вернется в прежнее состояние. Ракелла понимала, что дольше утаивать происшедшее от императора нельзя, но, прежде чем сообщить новость, ей хотелось самой разобраться во всем получше.

Она пригласила Валю и Доротею – Преподобную Мать Доротею – послушать отчет колдуний. Кери Маркес казалась очень взволнованной.

– Большая часть голосов Анны унялась; время от времени они произносят отдельные слова, но в конечном счете все исчезают. Когда она произносит целые фразы, это не всегда эхо других памятей – иногда она перечисляет факты, исторические сведения, хронологические таблицы, словно информация сама поступает. Она демонстрирует поведение, известное под названием «знаток-идиот». У нее невероятная способность выделять мельчайшие подробности. Это может оказаться полезным, если она научится контролировать непрерывный поток информации.

Заговорила сестра Эстер-Кано, самая молодая из чистокровных колдуний:

– Мы не понимаем, как это могло произойти, но сестра Анна стала специалистом в области свертывания пространства. У нее огромный запас сведений о всех аспектах сооружения и работы космических кораблей, включая сложнейшую математику Хольцмана и знание навигации.

Кери кивнула.

– Мы, как сумели, проверили полученные от нее данные и не нашли никаких ошибок. Она как будто знает больше, чем содержится в печатных источниках… возможно, это секретные сведения, которыми располагает только «Венпорт холдингз». Анну трудно отвлечь от этих проблем, даже чтобы просто покормить.

Ракелла стиснула руки перед собой.

– Она обсуждает другие темы на сознательном уровне?

Кери покачала головой.

– Ее как будто бы не интересует ничто, кроме полетов со свертыванием пространства – сейчас. Она обещает построить собственный корабль и стать навигатором, чтобы навсегда вырваться с Россака.

– Она не скрывает, что ненавидит его, – сказала сестра Эстер-Кано. – Она не собиралась на Россак, ее заставили.

– Раньше она была эмоционально нестабильна, – заметила Валя, нервничая. – Но сейчас происходит что-то совсем другое. Я докладывала о ее особых ментальных возможностях: ей удавалось управлять перемещением насекомых в туннелях муравейника, и она сама говорила, что в дворцовом саду управляла движениями туманных деревьев. Может, у нее особый тип защиты мозга, который мы не распознали.

Доротея предупредила:

– Я знаю императора Сальвадора. Он не воспримет это легко. И скор на расправу. Нужно очень осторожно сообщить ему о возникшей проблеме.

Чувствуя себя мученицей, Ракелла опустила голову.

– Я Преподобная Мать ордена сестер. Я взяла Анну Коррино под свою опеку и обещала беречь ее. Поэтому я сама отправлюсь на Салусу Секундус и сообщу ужасную весть. Анна отправится со мной во дворец, но я возьму всю вину на себя, расскажу правду и попрошу о понимании. Может, так я смогу спасти орден, пусть даже это будет стоить мне жизни.

Доротея выпрямилась, и Ракелла почувствовала перемену в ее поведении, как будто та намеревалась взять ситуацию под свой контроль.

– Нет, бабушка. Коррино знают и уважают меня. Возможно, я смогу спасти положение. Они ценят мою службу… Лететь туда должна я. У меня это получится.

– Я не могу тебя отпустить, – возразила Ракелла.

– Я теперь Преподобная Мать. – Голос Доротеи звучал ровно, но было ясно, что она бросает вызов. – В твоем разрешении нет нужды. Я полечу, если сочту нужным.

Несмотря на свои возражения, Ракелла поняла, что молодая женщина права. Это было лучшее решение. Неповиновение ее встревожило, но Доротея действительно провела многих сестер через процесс превращения в Преподобных Матерей… что самой Ракелле не удалось. Тщательно отбирая кандидаток, Доротея укрепила свое положение в ордене. Она честолюбива и явно намерена возглавить орден; полет на Салусу Секундус положительно отразится на ее послужном списке. Она начала борьбу за власть. В таком случае она очень рискует.

Наконец Ракелла согласилась.

– Хорошо, отправляйся на Салусу Секундус и возьми с собой Анну. Твой опыт работы у Коррино, возможно, наша самая большая надежда.

Валя сопровождала Анну Коррино, Доротею и двух новых Преподобных Матерей до места на полимеризованной площадке, где приземлился шаттл. Анна была уступчива и послушна, хотя непрерывно изрекала непонятные фразы. Глаза и лицо у нее были лишены какого-либо выражения.

Аппарат был готов к старту. Валя нервно попрощалась с Анной (та никак не откликнулась), после чего Преподобные Сестры помогли ей сесть в шаттл. Прежде чем ступить на трап, Доротея повернулась к Вале.

– Тебе пора делать выбор. Будешь ли ты на моей стороне, когда я вернусь? Ракелла не единственная, кто слышит голоса памяти. Теперь многие из нас знают историческую правду; нам рассказывали ее не всю. Преподобная Мать Ракелла ужасно рискнула, подвергнув опасности наши души – наши человеческие души! – ради своего честолюбия. Я не верю в то, во что верит она, и не буду принимать такие же решения, особенно относительно драгоценных программ рождения! – Она фыркнула от отвращения. – Я все знаю, потому что среди других голосов слышу и память Ракеллы. Когда я сообщу об этом батлерианцам и они явятся сюда искать компьютеры, которые, как мы обе знаем, спрятаны в пещерах, кем ты станешь – моим союзником или врагом? Подумай об этом.

Валя застыла, чувствуя, как по коже поползли мурашки.

– Ты дала клятву верности ордену сестер. И не можешь ее нарушить.

На виске Доротеи билась жилка.

– У каждого человека есть высшее призвание – уничтожать мыслящие машины. Теперь я знаю правду и слышу зов поколений, уничтоженных Омниусом. Это произошло из-за высокомерия, из-за того, что люди возомнили, будто всегда смогут контролировать технику, которую сами создали. Нельзя позволить, чтобы это повторилось! «Не уподобляй машину человеческому мозгу».

Валя подхватила:

– Мозг человека свят.

Доротея поднялась в шаттл и закрыла за собой люк.

Некоторые вещи слишком велики, чтобы их можно было спрятать.

Анонимное высказывание

Местность в окрестностях штаб-квартиры батлерианцев напомнила Гилберту древние пейзажи Старой Земли, с ее пологими зелеными холмами, разбросанными на местности сельскими домами и живописными стадами пасущихся овец, коз и коров. Даже животные были порождением земных. Все в целом напоминало «Хижины в Кордевилле», картину Ван Гога – художника, перед которым преклонялся Эразм.

В частном доме вождя батлерианцев Гилберт и Манфорд позавтракали на свежем воздухе экологически чистыми продуктами.

Манфорд ожидал многого от экспедиции к верфям Тонариса и потому был разговорчив.

– Если ваш прогноз верен, директор, нас ждет большая победа – именно то, что нужно, чтобы держать моих соратников в тонусе. Мы сделаем доброе дело для человечества. Я рад, что вы увидите это вместе с нами.

Стараясь сохранить атмосферу, ментат ел, хотя не чувствовал голода.

– Прекрасно, что вы находите полезным мой прогноз. Но я предпочел бы не сопровождать флот. Я не военный и не могу пренебречь своими обязательствами перед школой. Мне нужно руководить важными учебными программами.

Как обычно, у себя в кабинете он попрощался с независимым роботом, спрятал сферу памяти и с тревожным чувством улетел. Он не любил оставлять сферу Эразма в одиночестве, но у него не было выбора. Его вызвал Манфорд. Гилберт понимал, что в определенном смысле он слуга двух господ, причем оба они инвалиды.

Вождь батлерианцев нахмурился, услышав ответ.

– Вы не хотите вместе с нами увидеть, оправдался ли ваш прогноз ментата?

Гилберт сохранял спокойствие.

– Я знаю, что он оправдается.

– Тогда я хочу, чтобы вы присутствовали, по личным соображениям, – сказал Манфорд. – На случай, если понадобится коррекция.

Зная, что посоветовал бы в этом случае Эразм, Гилберт больше не возражал.

Чувствуя себя не в своей тарелке, Гилберт стоял на платформе рядом с Манфордом Торондо. Перед ними на взлетном поле у готовых к старту кораблей собрались торжествующие батлерианцы. Безногий сидел в паланкине, покоившемся на плечах двух носильщиков, но мастер меча, как статуя, стояла рядом.

Манфорд с улыбкой смотрел на толпу. Он взглянул на Гилберта.

– А теперь, как я и обещал, пора реабилитировать вас, директор Альбанс, показать всем этим людям, что вы прощены, вы достойный наш последователь и сомневаться в вашей верности невозможно.

Толпа приветственно зашумела.

В этой фразе Гилберт не почувствовал внутреннего тепла, какое ощущал, когда его хвалил Эразм. Но тем не менее сделал вид, что очень рад восстановлению безупречной репутации школы ментатов.

Манфорд поднял руки, успокаивая толпу, и заговорил зычным голосом:

– С помощью анализа ментат Гилберт Альбанс обнаружил, вероятно, самые большие из сооруженных злобным Омниусом базу и верфь. Благодаря нашим возросшим силам мы удалим еще одну язву, оставленную мыслящими машинами. Встаньте рядом со мной, Гилберт. Пусть все увидят ментата, обнаружившего нашу новую цель.

По громовым аплодисментам Гилберт понял: этот человек может сказать что угодно, и ему поверят. Всеобщее внимание было ему неприятно, однако он сделал шаг вперед и стоял у всех на виду, а Манфорд продолжал обращенную к толпе речь.

– Недавно из-за неприятного недоразумения некоторые усомнились в верности директора нашему делу. Отринем эти сомнения. Иногда ученые увлекаются теориями, тогда как истинные борцы заняты настоящим делом. Этот человек делает то и другое. Он присягнул нам на верность, и деятельность его великой школы ментатов свидетельствует о его стремлении навсегда сделать нас независимыми от мыслящих машин.

Гилберту некуда было деться, он стоял и внимал возгласам всеобщего одобрения. Анари Айдахо даже протянула ему свой меч, чтобы он мог помахать им перед толпой, что еще пуще взбудоражило людей. Понимая, чего от него ожидают, и помня наставление Эразма – сделать все, чтобы отвести от себя подозрения, – Гилберт крикнул:

– Вперед, в звездную систему Тонарис!

Ментат, привыкший долго и тщательно обдумывать свои действия, Гилберт чувствовал неуверенность рядом с этим вождем-подстрекателем, который столько решений принял, руководствуясь лишь эмоциями. Уничтожение брошенных кораблей не та настоящая битва, о которой упоминалось в прогнозе ментата, но Гилберт знал: когда базу уничтожат, батлерианцы займутся другими объектами.

Да, они всегда найдут себе цель, и Гилберт не хотел ею становиться.

Гнев, отчаяние, месть, сожаление, прощение. Трудно подвести итог жизни одним словом.

Вориан Атрейдес. Личный дневник, период Арракиса

Жители пустыни собирались его убить – Гриффин не сомневался в этом. Он мог сразиться с одним противником, мог постоять за себя… но победить целое племя не мог.

Десять лет назад Валя прыгнула в ледяное море, спасая его, и почти так же давно он спас ее от пьяных рыбаков. Они с сестрой были сильной командой, способной выживать в экстремальных условиях, но теперь не могли помочь друг другу. Странно, но он больше тревожился о сестре, чем о себе, и надеялся, что она переживет его гибель на этой выжженной солнцем планете.

Фримены увели его в свое тайное убежище и теперь, получив ответы на свои вопросы, уже точно не вернут его в Арракис-Сити с извинениями. Даже если наиб прикажет своим разбойникам выбросить Гриффина с Ворианом Атрейдесом в пустыню, те, передумав, могут перерезать ему горло, выпустить кровь и забрать его воду в собственность племени. Это он понял за короткое время пребывания на Арракисе. Он вспомнил, как ловко люди в переулке убили грабителя и забрали его тело. Жители пустыни считали чужаков всего-навсего ходячими бурдюками с водой.

Он знал, что убийство сойдет им с рук, и никто даже не заметит, что человек с Ланкивейла куда-то пропал; хозяин решит, что он просто сбежал.

Гриффин собирался вернуться на свою ледяную родину, но по странной прихоти судьбы встретился с Ворианом Атрейдесом лицом к лицу. Это было отчасти то, чего хотела Валя, – но Гриффин не вернется домой, чтобы рассказать об этом.

Если только не сбежит. Гриффину была невыносима мысль, что он больше никогда не поговорит со своими близкими. Ведь именно это побудило его к действию. Он должен рассказать всем, особенно Вале, что обнаружил. Он жил ради этого.

В пустыне жизнь тяжелая, нужно отвоевывать все необходимое… отныне Гриффин будет жить так же и сам станет хозяином своей судьбы. Если наиб собирается его убить, Гриффин сбежит в пустыню, где у него есть шанс выжить, пусть и ничтожно малый.

Фримены караулили его не очень старательно, уверенные, что окрестные пески – тюрьма, вырваться из которой невозможно. К его камере приставили одного не слишком внимательного стражника. Плаксивым голосом Гриффин упросил стражника зайти:

– Скорпион! Он меня ужалил!

Когда тот, недовольный, вошел, Гриффин развернулся и вложил всю силу в удар у основания шеи. Фримен попытался вовремя отпрянуть, но уклониться от удара не смог: он не ожидал такого от, как ему казалось, слабака-инопланетянина. Бедняга упал на пол.

Тяжело дыша, Гриффин своим поясом связал стражника, оторвал кусок от простыни и заткнул ему рот. Потом в темноте выбрался из камеры и крадучись двинулся по темным коридорам.

По дороге ему попалось несколько фрименов, но Гриффин, прячась в тени, пережидал, пока туннели снова не опустеют. Он знал, сестра хотела бы, чтобы он отыскал Вориана Атрейдеса и убил его, но Гриффин не представлял, где искать своего врага. Пока оставалось только надеяться, что удастся выбраться наружу и выжить в пустыне… ради возможности вернуться домой, к семье.

Он отыскал цистерну, в которой фримены хранили воду племени; распределение воды тщательно регулировалось, но цистерну не охраняли. В этой культуре кража воды считалась более тяжким преступлением, чем убийство, но, поскольку люди пустыни похитили Гриффина и могли забрать воду его тела, он считал, что вправе взять полный литрак. На каменной полке недалеко от влагонепроницаемой двери он нашел сумку с маской от пыли и компас.

И ушел, надеясь найти в безводной пустыне какое-нибудь небольшое поселение или сборщиков пряности. Он знал, что шансы его невелики. Есть много способов умереть в пустыне.

Вори лежал без сна, глядя на грубые каменные стены и думая о прошлом и о своей совести. Когда ночные стражи подняли тревогу, он встал с жесткого матраца и отвел дверной занавес, уверенный, что вернулись Андрос и Хайла. Он сразится с ними – лучше погибнуть в схватке с истинным врагом, чем быть изгнанным фрименами.

Не успел он двинуться по темным коридорам, как к его камере прибежала Ишанти. Она как будто обрадовалась, увидев его.

– Ну, по крайней мере вы не настолько глупы, чтобы сбегать вместе с ним.

– Сбегать? А кто сбежал?

– Этот человек, Харконнен, украл воду и сбежал в пустыню… хотя понятия не имею, что этот придурок собирается там делать.

Отдельные фрагменты в сознании Вори совпали, как шестеренки часового механизма.

– А что он теряет? Вы все равно собирались его убить.

– Теперь, когда он украл нашу воду, именно это мы и сделаем.

Вори уже шел к выходу.

– Мы его остановим. Он не мог уйти далеко. Если наиб отправит людей на поиски, мы все равно можем спасти его – и вернуть вашу драгоценную воду.

Конечно, благодарности он не ожидал.

Прежде чем Ишанти успела ответить, их встретил Шарнак; лицо его напоминало туго сжатый кулак.

– Теперь мы видим, чем инопланетяне отвечают на наше гостеприимство.

Вори сухо усмехнулся.

– Гостеприимство? Вы надели ему на голову мешок, напоили наркотиком и похитили прямо из дома. Вы угрожали нам обоим казнью. У вас странное представление о гостеприимстве.

Ишанти рассмеялась.

– Человек поклялся отомстить тебе, а ты стараешься его оправдать? Ты странный человек, Вориан Атрейдес.

– В жизни ничего не бывает просто.

После трудного разговора с молодым Харконненом Вори много думал о том, что сделал с потомками Абулурда. Обвинять всю семью и наказывать за грехи прапрадеда несправедливо. Его родной отец Агамемнон был одним из величайших преступников в истории человечества, но Вори отказывался признавать себя виновным в его преступлениях. Гриффин Харконнен тоже не заслужил такой участи.

В конечном счете Вори обязан выполнить свое намерение – восстановить доброе имя Ксавьера Харконнена. Возможно, ему следовало отправиться на Ланкивейл, позаботиться и о потомках Абулурда. И он сказал себе:

– У того, кто прожил не одно столетие, много времени на поступки, о которых потом жалеешь.

Теперь, когда этот наивный Гриффин сбежал в пустыню, Вори искренне тревожился за него.

– Надо найти парня и вернуть. Потом решите, что с ним делать; возьмете мою воду, если понадобится, но не его. Я не хочу, чтобы он снова расплачивался за то, что сделал я.

– Он глупый инопланетянин, пусть песчаные черви разделаются с ним, – заявил Шарнак.

Ишанти покачала головой.

– Он украл воду и припасы фрименов. Вернем хотя бы это. Если болван намерен умереть, пусть сделает это без нашей воды. Мы с Вори пойдем вместе.

Они взяли орнитоптер Ишанти, но Вори настоял на том, что управлять будет он. Жительница пустыни подняла бровь.

– Уверен, что справишься?

– Я водил такие машины несколько твоих жизней. – Они снялись с утесов и полетели в лунную ночь. Вори всматривался в пески. – Он даже не позаботился замаскировать след – не знает как. Просто пытается бежать.

Они быстро отыскали следы Гриффина. Покинув скалы, он пошел прямо по дюнам, заполняющим большое пространство. На западном горизонте, примерно двадцатью милями дальше, Вори видел другую горную гряду. Гриффин шел прямо к ней, вероятно, надеясь до рассвета найти там убежище. Он уже прошел километра три, оставляя в мягком песке длинный след, как стоножка.

– Твой враг глуп, Вориан Атрейдес, – сказала Ишанти. – Ему повезло, что, топая здесь, он не привлек внимание песчаного червя.

За время работы Вориана в бригаде добытчиков пряности старый Калбир научил его, на что следует обращать внимание. Он заметил на освещенном песке рябь, тени, бегущие плотной волной.

– Привлек. – Вори увеличил скорость. – Его надо спасать.

– Я знала, что ты так скажешь. – Ишанти показала на запад. – Он сейчас на крутых мягких дюнах, мы не можем там приземлиться. Видишь долину на востоке? Высади меня на краю этих дюн.

– Что ты там будешь делать?

– Отвлеку внимание червя. Спустись, и я выпрыгну из машины. А ты полетишь дальше и подберешь этого болвана раньше, чем придет шаи-хулуд.

Ишанти схватила со стенки машины свой мешок и направилась к двери.

Двигаясь в указанном направлении, Вори спросил:

– Справишься одна?

Ишанти фыркнула.

– Ты уже видел, как я призываю червя. Все будет хорошо. – Она открыла дверцу и улыбнулась. – Поспеши, у тебя мало времени. Если не спасем твоего друга, потеряем воду, и наиб Шарнак рассердится.

Она рассмеялась собственной грубоватой шутке. Потом, когда Вори затормозил, она выпрыгнула из машины и приземлилась, пригнувшись, на мягкий песок. Поворачивая аппарат, Вори видел, как она достает из мешка нужные приспособления.

Молодой Харконнен заметил приближение машины, но тут же увидел, что к нему движется песчаный червь. Показалась его гигантская голова, раскрытая пасть раздвигала песок дюны.