Дюна: Орден сестер Андерсон Кевин
– Нет, доза мне не подошла. Проглотив пилюлю, я так плохо себя почувствовала, что меня вырвало.
Доротея усвоила услышанное, мысли ее потекли стремительно. Она обрела неслыханную сверхчувствительность и подмечала мельчайшие красноречивые признаки: выражение глаз Вали, то, как слегка дергаются углы ее рта, едва заметные перемены в голосе. Сестра лгала – лгала искусно, но все же недостаточно. Она вовсе не принимала капсулу!
– Я рада, что с тобой все в порядке, – сказала Доротея.
– Я позаботилась, чтобы тебя положили в больницу. Мы боялись, что ты умрешь или серьезно пострадаешь, как остальные.
Обостренные чувства позволили Доротее увидеть то, чего она не хотела замечать раньше. Она считала Валю своим другом и теперь была потрясена, поняв, что сестра неискренна. Столько лжи!
Разочарование, но вряд ли ее это сломает. У нее есть другие союзники, настоящие. Отныне Доротея будет контролировать игру.
Вернувшись из поездки на Парментьер в школу Сукк, Ракелла обнаружила, что в ордене сестер что-то изменилось. После многолетних попыток, после того как многие добровольцы погибли или повредились в уме, одна из сестер наконец прошла через химическую и ментальную трансформацию. Это произошло в ее отсутствие, и сестра пошла на это без подстраховки со стороны медиков. Поразительно, поистине поразительно – не меньше, чем то, кто это сделал.
Сестра Доротея… Ее родная внучка. Теперь она Преподобная Мать Доротея. Голоса Других Памятей подтвердили это.
Доротея не должна была рисковать без разрешения и подготовки, но ее успех очень обрадовал Ракеллу. Наконец она не единственная Преподобная Мать! У нее появилась преемница, и хотя антитехнологические настроения внучки ее тревожили, доступ к мудрости всех прошлых жизней должен был просветить Доротею.
Но вместо того чтобы порадоваться вместе с Ракеллой, Доротея отдалилась, борясь с внутренними переменами. Поздним утром под туманным облачным небом престарелая Преподобная Мать нашла ее у ближайшего горячего источника – цепочки дышащих паром бассейнов, чаш в камне, заполненных горячей водой, поднимавшейся из подземных вулканических источников и стекавшей по склону.
Новая Преподобная Мать сидела на камне в купальнике, погрузив ноги в воду. Ее черное одеяние лежало рядом. Доротея показалась Ракелле иной, она стала старше, словно тысячелетия воспоминаний состарили ее. Неудивительно: трансформация далась ей нелегко. Но она жива!
Доротея увидела ее, но промолчала, хотя в ее взгляде была тысяча невысказанных вопросов.
Захваченная врасплох Ракелла поднялась к бассейну, села, приподняла подол одеяния и разулась, чтобы опустить ноги в воду рядом с Доротеей. После напряженного молчания она сказала:
– Поздравляю с успехом. Я надеюсь, ты первая из многих. Очень жаль, что меня не было рядом, чтобы тебе помочь.
Другие жизни в ней были взбудоражены, они восторгались множеством возможностей. Теперь, когда Доротея установила нужный состав россакского средства, Ракелла предвидела большие успехи. Теперь она точно знала, что и сама – не случайность… Доротея доказала, что это возможно. Кери Маркес сможет изучить средство, принятое Доротей, и тогда у ордена появится третья Преподобная Мать, а за ней четвертая и много других.
Кризис. Выживание. Продвижение. Наконец Ракелла почувствовала уверенность в будущем созданного ею ордена.
Доротея по-прежнему молчала. Ракелла встревожилась и попробовала достучаться до этой замкнутой женщины.
– Превращение в Преподобную Мать способно ошеломить. Ты должна научиться владеть своим телом, своими реакциями, должна уметь контролировать голоса в голове. Ты будешь получать множество противоречивых советов и запутаешься, если позволишь себе погрузиться в их жизни. К этому трудно приспособиться, но я смогу помочь. Я буду давать тебе советы, и мы сможем делиться опытом – одна Преподобная Мать с другой. У нас с тобой сейчас столько общего… ни с кем в истории человечества такого не бывало.
Наконец Доротея посмотрела на нее.
– У нас всегда было много общего… бабушка. Я знаю, кто ты и что сделала с моей родной матерью, сестрой Арлетт.
Ракелла похолодела, хотя ей следовало бы ожидать чего-то подобного.
– Если ты меня знаешь, мне не нужно объяснять свои действия. У тебя уже есть мои воспоминания.
Доротея отвела взгляд и посмотрела на поднимавшийся от горячего источника пар, чтобы скрыть свои истинные мысли.
– Где сейчас моя мать?
– Исполняет важное поручение. Подыскивает молодых женщин для нашей школы.
– Когда она заслужит право вернуться? Когда я смогу ее увидеть?
– Встреча с родной матерью должна быть самой последней строкой в перечне твоих приоритетов. – Ей хотелось вызвать у Доротеи искреннее вдохновение тем, что они теперь смогут сделать вместе. – Мы с тобой теперь Преподобные Матери. У меня как будто появилась особая сестра, такая, какую другие понять не могут. Мы же с тобой очень похожи.
Перед ней открылась бездна возможностей.
Новая Преподобная Мать оставалась равнодушной, даже печальной.
– Значит, ты рада получить новую сестру, но тебе не были нужны ни дочь, ни внучка.
– У меня нет мирских семейных стремлений. Все мои цели связаны с орденом сестер. Теперь ты указала мне путь, Доротея… ты расчистила дорогу для новых Преподобных Матерей. Моя трансформация была случайной, но ты добилась того же намеренно. Первая такая трансформация! Я уже сомневалась, произойдет ли это когда-нибудь. Теперь, с твоей помощью, мы можем создать множество их.
Ракелла хотела, чтобы Доротея увидела всю картину, раз уж у них общие знания и воспоминания. У них должна быть общая цель.
– У меня уже есть несколько кандидатов.
Голос Доротеи звучал не взволнованно, а мрачно.
В уединенной комнате, где, как она надеялась, некоторое время ее никто не должен был потревожить, Доротея разговаривала с пятью сестрами-добровольцами, уже сообщившими Кери Маркес свои имена. Доротея выбрала наиболее подходящих в ее представлении, тех, чье мировоззрение и политические взгляды были близки к ее собственным. Для осуществления ее замысла необходимы были союзники.
Но при этом она не нуждалась в руководстве или одобрении Кери – она уже достигла большего, чем старая колдунья. И не консультировалась с Преподобной Матерью Ракеллой.
Доротея собрала кандидаток тайно, в надежде, что они выживут и станут новыми Преподобными Матерями. Почти два часа она готовила добровольцев, утишала их страхи, предупреждала о неожиданностях. Она помогала каждой женщине увидеть, что произойдет в ее сознании и теле, когда она примет средство.
Сестры Вали среди присутствующих не было. Теперь Доротея знала о ней всю правду.
Добровольцы сидели в ряд в медицинских креслах, привязанные ремнями, и начинали слегка нервничать. Каждая держала капсулу с новейшим россакским средством. Доротея лично приготовила его в лаборатории сестры Кери.
– Как только яд начнет раскрывать внутри вас двери, – говорила Доротея, – вы должны устремиться в лабиринт своего сознания и пройти через него. Многие ваши предшественницы безнадежно заблудились… и умерли. В этом внутреннем путешествии вы будете одиноки и достичь успеха сможете только с помощью внутренних сил. Но я могу вам помочь. Я хочу, чтобы каждая из вас стала Преподобной Матерью, как я.
Она сощурилась, разглядывая лица, вспоминая, как эти женщины выражали озабоченность смертью сестры Ингрид, как разделяли ее отвращение к использованию мыслящих машин. Скоро они узнают о спрятанных компьютерах, и орден сильно изменится. Нельзя терять время.
Пять кандидаток мысленно помолились и проглотили капсулы. Вздохнув, они легли и закрыли глаза. Доротея переходила от одной к другой, проверяла ремни, удерживавшие их на месте, чтобы не поранились. Головы женщин были повернуты набок.
Доротея стояла перед ними, вслушиваясь в шум голосов в голове. На этот раз должно получиться. Она наблюдала, как женщины начинают дергаться и кричать от боли…
Не один час вели они свои внутренние битвы, преобразуя яд, разламывая клетки своего мозга. Доротея знала, что с ними происходит.
Три женщины открыли глаза и пытались поглотить водоворот жизней, наступавших на них из прошлого. Доротея подняла спинки их кресел и помогла сориентироваться. Они несколько минут вслушивались в голоса внутри себя, голоса Других Памятей.
Две сестры обвисли в креслах, и из ушей у них текла кровь. Но Доротея не думала о мертвых, только о трех новых Преподобных Матерях… ее союзницах, которые будут учить других.
– Для ордена сестер начинается новая жизнь, – провозгласила она.
Женщины Россака праздновали успех еще трех Преподобных Матерей. Глядевшая на них Ракелла казалась очень довольной, как будто с нее сняли огромную тяжесть.
Валя тоже приветствовала трех новых Преподобных Матерей, хотя чувствовала себя неуверенно. Если бы она приняла средство вместе с Доротеей, могла бы стать одной из них. Она не трусиха, но и не дура, чтобы решаться на что-то с таким высоким процентом неудач.
Но если бы она это сделала…
Доротея подошла к ней и обвиняющим шепотом произнесла:
– Я знаю, что ты не приняла капсулу. Ты испугалась. – Валя отвела взгляд, лихорадочно пытаясь найти ответ, но Доротея продолжала: – Как друг, я тебя понимаю. Но теперь я могу помочь с этим и решила дать тебе второй шанс. – Она вытянула руку, предлагая Вале темно-синюю капсулу, такую же, как та, которую давала раньше. – Возьми с собой, пусть напоминает тебе о твоих возможностях. Примешь, когда будешь готова.
Валя взяла капсулу и спрятала в карман платья. Доротея положила руку ей на плечо, будто стараясь ободрить.
– Я помогу тебе пройти через это. Мне бы очень хотелось, чтобы ты стала одной из моих Преподобных Матерей.
– Ты хочешь сказать, одной из Преподобных Матерей ордена.
Доротея взглянула на нее и улыбнулась.
– Мы все служим ордену.
Нужен раскаленный добела тигель, чтобы растопить жестокое сердце.
Книга Азура
Полная дурных предчувствий, усугубленных тайным поручением Преподобной Матери Ракеллы, доктор Зома ждала связного, который должен был отвести ее к императору, ее особому пациенту. Пост личного врача императора позволит ей повысить престиж школы. Если новая школа Сукк сумеет пройти по тонкому льду финансовой катастрофы, она укрепит свои позиции.
Но Ракелла предупредила, что кровная линия императора Сальвадора порочна, даже опасна. Зома без вопросов и сомнений приняла заключение ордена сестер и будет внимательно следить за появлением признаков. Она принесла с собой стерилизующий препарат, который легко замаскировать под витамины, – их она пропишет императору после медицинского осмотра всех членов семьи Коррино. Очень скоро она выполнит свое обязательство перед орденом сестер… ее простят, и долгая душевная боль и стыд исчезнут.
Потом всю силу своего убеждения она направит на то, чтобы сделать императора своим союзником, истинным покровителем школы Сукк.
Она ждала в просторном зале огромного столичного космопорта; вокруг люди занимались своими делами, не обращая на нее никакого внимания. Зома ждала уже полчаса, но никто не появился. Тревожно, очень тревожно. Она не терпела некомпетентности, а кто-то из чиновников императора, занимающийся его расписанием, проявил невнимание, похожее на пренебрежение. Возможно, ей придется самостоятельно добираться во дворец. Что если император Сальвадор уже ждет ее, думает, что она опоздала?
Примерно через час к ней торопливо подошел мужчина в сером костюме.
– Прошу прощения, не вы ли врач доктор Зома?
Она сдержалась и холодно ответила:
– Главный администратор школы Сукк и врач. У меня назначена встреча с императором. Что-то неверно рассчитали? В сообщении говорилось, что меня встретят сразу по прибытии.
– Пришлось проделать большую подготовительную работу в старом здании школы Сукк в Зимии. Меня зовут Вильгельм Чен, я послан специально за вами. Доставлю вас немедленно.
Чен вывел ее из здания вокзала и проводил к мощному частному флаеру с изображением золотого императорского льва на корпусе. Когда они сели, пилот включил двигатель.
– Я правильно поняла, что мы летим непосредственно во дворец?
– Нет. В старой школе происходит значительное событие, император ждет вас там. Он сам все объяснит.
Флаер доставил их в центр столицы, и Зома увидела большую толпу, собравшуюся вокруг старого здания школы. Люди толпились в школьном парке, запрудили соседние улицы. Значит, все-таки будет прием. Хороший знак, хотя она этого не ожидала.
Школа на Парментьере расширялась, но Зома и ее сотрудники сохраняли кабинеты и в элегантном старом здании школы. Возможно, служа личным врачом императора, она сумеет превратить старое здание в больницу для неизлечимых, вроде той, какую создали Ракелла Берто-Анирул и Мохандас Сукк до распространения эпидемий Омниуса.
Зома вышла и направилась в зал приема, где собралась знать и находился сам император Сальвадор Коррино с братом Родериком. Зома замерла при виде Манфорда Торондо; он сидел на плечах мастера меча, и не узнать его было невозможно.
Сальвадор приветственно кивнул.
– А, доктор Зома, заходите! Ждали только вас. Ваше присутствие необходимо – для максимального эффекта. Простите за все. Поговорим позже.
Родерик Коррино казался встревоженным и отводил взгляд. Он тихо сказал:
– Это не то, чего вы ожидали, доктор, но причины мы объясним потом, наедине. Не тревожьтесь. Император найдет возможность загладить ущерб.
Не понимая, что происходит, Зома посмотрела на безногого вождя батлерианцев, который глядел на нее с явным отвращением, как на грязь на своем пути.
Довольный тем, что присутствует доктор из школы Сукк, Манфорд, не дожидаясь разрешения императора, сделал знак своим приспешникам.
– Вперед, к старому административному зданию!
Он взмахнул мускулистыми руками, и мастер меча зашагала вперед. Толпа на улицах и в парках нахлынула волной, голоса перешли в крик, в котором звучали торжествующие нотки.
Смущенная, доктор Зома последовала за братьями Коррино.
– Прошу за это прощения, – тихо сказал Родерик.
– Что… что они собираются делать?
Это явно не был праздник в ее честь.
Манфорд решительно приказал императору и его свите:
– Оставайтесь здесь, сир… Мои приверженцы все сделают сами.
Родерик и Сальвадор старательно смотрели перед собой.
– Всего лишь символический акт, доктор, – прошептал император. – Отказаться было невозможно. Вам придется забрать свои лампы, а я найду способ компенсировать вам неудобства.
Женщина-мастер меча с Манфордом на плечах поднялась по ступеням старого здания. Толпа батлерианцев окружила его. На бегу люди зажигали факелы.
– Вы не можете позволить им сжечь нашу великую школу, сир!
Голос ее прозвучал тише, чем она рассчитывала.
– Позволить? – повернулся к ней Сальвадор. Расстроенный, он сорвал на ней свой гнев. – Это делается по моему приказу. Я император и должен заботиться о довольстве своих подданных. Иногда для этого приходится принимать трудные решения. Вы переживете это – только помните, могло быть гораздо хуже.
Глаза у нее защипало, она почувствовала запах горючего. И с трудом пыталась сохранить хладнокровие.
На верхней ступени Манфорд, сидя на плечах мастера меча, поднял руку. Его люди рассмеялись и стали бросать горящие факелы, поджигая здание со всех сторон. Огонь пробежал, как живое существо, – свидетельство того, что все было заранее спланировано.
Ее школа! Они уничтожают историческую школу Сукк! От нескольких взрывов внутри здание содрогнулось, словно само мироздание. В отчаянии Зома смотрела, как историческое здание охватывает пламя, как рушатся его стены. Нетронутым остался только фасад, перед которым стоял Манфорд. Спокойно – за ними все выше вздымалось пламя – мастер меча спустилась по ступеням и понесла Манфорда назад, к императору и его спутникам. Сальвадор вежливо зааплодировал, Родерик молча стоял рядом с братом.
Зома поняла, что у нее по щекам катятся слезы. Она вытерла их. Как может император Сальвадор позволять такое? Поистине он марионетка в руках антитехнологических фанатиков… как и предупреждала Ракелла. Зома недостаточно серьезно отнеслась к предостережению Преподобной Матери.
Вождь батлерианцев казался очень довольным. Он посмотрел на доктора Зому.
– Мы хотели показать, что решительные люди способны жить без технологий, доктор. Посмотрите на нашу легкую разминку. – Он повернулся к вздымающемуся пламени. – Император Сальвадор согласился придерживаться базовых принципов, и ему больше не понадобятся ваши медицинские хитрости.
Все виденное вызвало у нее отвращение, от которого перехватило дыхание.
– Я уважаемый врач с полной подготовкой и большим опытом. Ваши люди только что уничтожили больницу, которая могла помочь тысячам больных. Разве это для вас ничего не значит? – Она понимала, что надо скрыть свой гнев, но не могла набраться решимости. – Теперь из-за вас и ваших приверженцев очень многие люди погибнут от вполне излечимых болезней. – Она повернулась к императору, старясь сдержать гнев и негодование. – Сир, вы действительно хотите, чтобы ваши подданные страдали из-за этой безмозглой толпы?
Сальвадору определенно было неловко.
– Высказывалась… озабоченность технологиями, применяемыми врачами Сукк. Я просто хотел убедиться, что беспокоиться не из-за чего.
Крыша одного из крыльев здания провалилась. Толпа зашумела, раздались приветственные крики.
– Но вы могли проконсультироваться со мной! Могу вас заверить, что школа Сукк никогда не создавала и не применяла технологий, нарушающих запреты.
– Ваша позиция неверна, доктор, – возразил Манфорд, словно объяснял что-то ребенку. – Я читал о пытках, которые проводил робот Эразм во имя исследований. И для надежности мы пошлем на Парментьер инспекторов.
– В этом нет необходимости, вождь Торондо, – жестко перебил Родерик. – Мы согласились на сегодняшнюю демонстрацию, но этого достаточно.
Зома посмотрела на него, благодарная за эту поддержку. Сальвадор смотрел на нее без сочувствия.
Император отказался защитить школу и ее врачей, но хочет, чтобы она лечила его и избавляла от всех болезней? Сердце Зомы учащенно билось. Взглянув на Сальвадора, она поверила утверждениям Преподобной Матери Ракеллы, что через несколько поколений этот человек станет прародителем чудовищного тирана. Да, его надо стерилизовать – по меньшей мере. Но сколько еще вреда причинит Сальвадор за время своего правления?
Зома в отчаянии наблюдала, как взрывники устанавливают заряды в исследовательских лабораториях, в самом здании и в старейших пристройках. Она чувствовала запах дыма от других зданий и больше не могла смотреть. Зома закрыла глаза, но Родерик взял ее за руку и прошептал:
– Вы должны смотреть, чтобы не вызвать еще больших неприятностей. Эту битву мы уже проиграли.
Сальвадор все смотрел. Разрушения его как будто ничуть не обеспокоили. С дрожью, чувствуя тошноту, доктор Зома отвела взгляд – надеясь скрыть свои страдания.
Здание догорало, дым поднимался в воздух. На плечах мастера меча (лицо у нее было каменное) Манфорд Торондо проехал на помост для выступлений. Помощник подбежал к нему и передал переплетенный том, после чего Манфорд сказал:
– Вот страницы из дневников злобного робота Эразма, отчет об ужасных медицинских экспериментах, которые он проводил на людях.
Зома моргнула, ужасаясь, но и заинтересованная. Это были закрытые записи, хотя она знала, что в них содержатся ценные медицинские данные. Как батлерианцы сумели их получить?
Манфорд принялся читать, невидимые усилители разносили его слова над всей толпой. Люди выли и рычали, когда он читал описания пыток, совершавшихся над бесчисленными пленными, – как Эразм отрезал у живых людей конечности и приживлял необычную замену, как вскрывал тысячи жертв, просто чтобы понять, как работает человеческий организм.
Закончив, Манфорд закрыл книгу и показал на горящее за ним здание.
– Медицинские исследования школы Сукк ничем не отличаются от того, что делал робот Эразм, и мы сейчас помешали тому, чтобы такие ужасы творились здесь. Использовать технологии, чтобы сохранить себе жизнь, неестественно – так делали кимеки. Тщательная забота о своем теле и молитва – вот все, что необходимо человеку для здоровья. Если этого недостаточно, если человеку для сохранения жизни нужна помощь ненужных машин, ему пора умирать.
Испуганная его одержимостью Зома с удовольствием избавилась бы от него, как избавилась от шарлатана доктора Бандо. Без помощи «ненужных машин» безногий человек не пережил бы взрыва, уничтожившего половину его тела.
И император Сальвадор разрешает это погружение в варварство! Неужели общество сошло с ума?
Снова наклонившись к ней, Родерик сказал:
– Поверьте, доктор, мы постараемся компенсировать ущерб, причиненный школе Сукк.
Император Сальвадор, облегченно улыбаясь, подошел к Зоме.
– С этим покончено, батлерианцы могут убираться на Лампадас. Пойдемте со мной во дворец, доктор. Устроим роскошный пир, и я расскажу о своих болезнях.
Некоторые считают факты опасными и полагают, что их нужно скрыть и тщательно охранять. Но я считаю тайны гораздо большей опасностью. Когда возможно, нам следует искать ответы независимо от последствий.
Гилберт Альбанс. Тайные диалоги с Эразмом
Скоростная машина вернулась в сиетч сразу после рассвета. Все еще встревоженные вечерним нападением, стражники наиба Шарнака высыпали наружу и, выхватив оружие, окружили машину, готовые к схватке. Они были изранены, в синяках и порезах, глубоко потрясены и горевали о потерянных товарищах.
Из машины вышла Ишанти, удивленная их поведением.
– Я только что вернулась из Арракис-Сити, отчитывалась там перед «Комбайнд мерчантайлз». – Она посмотрела на стражников. – Вы меня знаете. А ведете себя, как испуганная пустынная мышь.
Навстречу ей вышел сам Шарнак.
– Вечером на нас напали, причинили большой ущерб и убили шестерых. Мы сумели их отогнать, но бандиты еще где-то здесь. – Он покачал головой. – Мы думали, это их подкрепление.
– Кто напал? Очередная операция по сбору пряности? – Глаза ее округлились. – Или это те двое, что преследовали Вориана и меня?
Шарнак как будто бы устыдился.
– Да, их было только двое.
Один из молодых бойцов выпалил:
– Это демоны пустыни, их невозможно убить! Мы резали и рубили их ножами, колотили кулаками, но они только отмахивались.
Шарнак с умным видом кивнул.
– Боюсь, они вернутся.
– Наиб не должен проявлять страх, – презрительно сказала Ишанти. – Однако я знаю, как они опасны.
Шарнак стал мрачен.
– Нападавшие искали Вориана Атрейдеса. Он принес нам несчастье. И его судьбу должен определить сиетч.
– Его жизнь принадлежит мне, – сказала Ишанти. – Я его спасла.
– Теперь он в долгу перед нашим племенем: шесть фрименов мертвы, пятеро ранены – и жертв может быть больше, если нападавшие вернутся.
Ишанти дала волю своему раздражению.
– Отведите меня в пещеру. Я принесла тревожные новости, которые должен знать Вориан Атрейдес.
Вори, обеспокоенный, сидел в своей каморке с каменными стенами, а двое молодых фрименов ждали за дверью, положив руки на рукояти кинжалов. Он считал охрану лишней. Куда ему идти? Ему хотелось побыть одному, чтобы обдумать слова Андроса и Хайлы.
Они утверждают, что они дети генерала Агамемнона? Эта мысль была столь неожиданной, что в первую минуту вызвала глубокое потрясение, и теперь Вори было стыдно. У него по-прежнему был личный щит; может, если бы он сражался решительнее, не подчинился приказам наиба и бросился на своих «родственников», ни в чем не повинные члены племени могли бы уцелеть.
У людей пустыни было полное право винить его. Долгая, полная событий жизнь Вори могла бы оборваться здесь, в пустынном селении, и никто в империи не знал бы, что с ним случилось.
Ему очень не хватало Мариеллы, семьи, друзей с Кеплера, хотя он смирился с тем, что, возможно, больше никогда их не увидит. Все люди из его прошлого теперь вошли во все растущий список утрат и сожалений, от Леоники и той ветви его прошлого до Ксавьера Харконнена и юного Абулурда. Особенно скверно история обошлась с Ксавьером, и Вори теперь единственный, кто знал правду – его друг погиб как герой.
Когда-то давно, когда они действовали заодно, Вори и Абулурд собирались исправить эту несправедливость – пусть только мыслящие машины потерпят поражение у Коррина. Но Абулурд предал его, отчего они едва не проиграли битву у Коррина, и, как следствие, в официальной истории Ксавьера по-прежнему изображали чудовищем. Вори считал, что виноват в этом. Абулурд заслужил наказание, но Ксавьер оказался просто козлом отпущения…
Да, Вори прожил долгую жизнь и понимал, что многое должен искупить, и не отказывался от этого. Он пытался поступать правильно и справедливо – и надеялся, что эти качества чаще сходятся, чем расходятся.
Близнецы охотились на него. Хотели спасти или убить? Вори убил их отца, но генерал-кимек заслужил казнь, и поэтому Вори не испытывал ни малейших угрызений совести, пусть даже необычные дети Агамемнона пытались ему отомстить.
Вори слышал, что кто-то приближается. Молодые стражники за дверью вытянулись, приветствуя Ишанти и наиба Шарнака. Они вошли, и Вори повернулся к ним.
Женщина скрестила руки на груди и не проявляла особой почтительности к вождю племени.
– Похоже, без меня ты был здесь очень занят, Вориан Атрейдес.
– Ненамеренно. Просто убийцы последовали за мной.
– Однажды они снова вернутся, – сказал наиб, – и мы успешнее подготовимся к встрече, если будем знать, кто они такие.
– Я уже рассказал вам все, что знаю. – Но фримены были так далеки от Лиги, что не понимали, в чем сила генерала Агамемнона, не знали, какой страх он внушал; они не знали, какой неизгладимый след он оставил в истории человечества. Вори понизил голос. – Повторю: я не собирался вредить вашим людям.
– Твои намерения не вернут убитых. – Наиб пристально посмотрел на Ишанти. – Это ты привела его сюда без приглашения. Некоторые говорят, что тебя следует выбросить в пустыню вместе с этим человеком.
Ишанти грубо фыркнула.
– Пусть попробуют. Пусть открыто обвинят меня, и я им отвечу. Если же они боятся так поступить, их шепот – не больше чем бормотание одинокого странника в песках. Я стою за Вориана Атрейдеса. И утверждаю, что он честен и не виновен.
Вори оценил ее поддержку. Ишанти давно огрубела – солнце выдубило ее кожу, пустыня отняла красоту. Незамужняя и независимая, она была диковиной среди фрименов, и он гадал, уж не заигрывает ли она с ним. Какая Вори разница, сколько ей лет? Он уже прожил две полные жизни с двумя женами и любил их, даже когда их тела старели и слабели. Но теперь, только что покинув Мариеллу, он не имел никакого желания снова влюбляться.
Наиб Шарнак продолжал:
– Мы, фримены, можем постоять за себя, но это не наша битва. И никогда не была нашей; я отказываюсь попусту проливать кровь соплеменников в борьбе с твоими врагами. Ради нашей безопасности, незнакомец, я решил выбросить тебя в пустыню.
Ишанти возмущенно сказала:
– Дай ему припасы и шанс.
Наибу было все равно.
– Если заплатишь, Ишанти. Я не настаиваю на его смерти – просто пусть уйдет.
– Вначале послушай, что я узнала в Арракис-Сити. – Ишанти посмотрела на Вори. – Я порылась в архивах «Комбайнд мерчантайлз» и узнала, что ни одна конкурирующая компания не взяла на себя ответственность за нападение на бригаду по сбору пряности.
– Я же говорил, – заметил Вори. – Если эти двое – дети Агамемнона, они охотятся на меня. Ни политика, ни сбор меланжа их не интересуют.
– Это верно… но в городе ко мне обратился еще один человек и начал задавать вопросы о Вориане Атрейдесе.
Наиб Шарнак издал звук, выражавший отвращение.
– Так сколько же человек тебя разыскивают?
Ишанти добавила:
– И почему? Что ты сделал?
– Много чего, но все равно не понимаю. – Неужели Агамемнон вырастил еще одного убийцу? – Расскажи о человеке, который обо мне расспрашивал.
– Молодой, полный воды, не старше двадцати пяти лет. Светлые волосы и бородка, какие носят знатные. Расспрашивая о тебе, он был откровенен, даже неуклюж. Если он шпион, то не очень хороший.
Вори не знал никого такого молодого; и непохоже было, что этот человек с Кеплера.
Ишанти повернулась к наибу.
– Если на Вориана Атрейдеса охотятся опасные люди, нужно узнать, кто они, прежде чем изгонять его в пустыню. Что если они придут сюда?
Наиб на несколько мгновений задумался, потом кивнул.
– Нужно подготовиться к защите.
Ишанти быстро добавила:
– Я позабочусь об этом.
За несколько недель, проведенных в Арракис-Сити, Гриффин почти все истратил, но ничего не нашел. Денег у него осталось только на то, чтобы заплатить за ночлег на две ночи, и еще немного на еду и питье. Он пытался экономить, но слишком много средств ушло на бесполезные взятки.
Призрак Вориана Атрейдеса десятилетиями реял над семьей Харконненов, и Гриффин дивился тому, что здесь это имя не вызывало никакого отклика. Жители Арракиса были так озабочены повседневными проблемами, что их мало волновал герой войны, начавшейся двести лет назад.
Гриффин не желал трогать деньги, отложенные на отлет с планеты. Здесь он на уступки не пойдет. Он не намерен навсегда застрять на Арракисе, найдет ли он Вориана Атрейдеса или не найдет. Еще два дня… и он отправится домой.
Он скучал по Ланкивейлу. Он выполнил Валину просьбу, постарался, но ничего не получилось, и дела Дома Харконненов могут подождать; а может, стоит вовсе забыть о мести.
Не чувствуя потребности в общении, Гриффин ел в своей комнате. К тому же он устал каждый вечер выходить на улицы.
Его удивил легкий стук в дверь; он подумал: кому понадобилось говорить с ним, особенно вечером? Но он знал, что расспрашивал многих и платил небольшие суммы тем, кто обещал прийти с известиями, хотя денег оставалось очень мало. Он надеялся, что это кто-то откликнулся на его расспросы.
Он открыл дверь и увидел троих в одежде для пустыни. Лица людей скрывали темные шарфы и капюшоны.
– У нас есть к тебе вопросы, – сказал первый человек, женщина. Голос у нее был резкий и хриплый.
Он увидел ее глаза. Заметил еще кое-что… и узнал.
– Мы с тобой разговаривали у здания управления по сбору пряности.
Троица без приглашения вошла в комнату.
– Ты задаешь слишком много вопросов, и мы хотим знать почему.
Молодые люди, пришедшие с ней, ринулись вперед. Один схватил Гриффина за руки, другой набросил ему на голову темный капюшон. Гриффин сопротивлялся; его сила и проворство удивили незваных гостей: одного он ударил, другого повалил на пол, но тут кто-то вонзил в его шею шприц, и мысль о сопротивлении растворилась в темноте.
Жизнь полна испытаний, следующих одно за другим; если ты их не распознаешь, можешь не справиться с самым важным.
Наставления послушницам в школе Россак
На освещенной утренним солнцем самой высокой крыше школы ментатов стоял одинокий человек. Он смотрел на болотистое озеро. Его голову покрывала широкополая шляпа; он ее снял, чтобы вытереть пот со лба. Глядя на зеленоватые воды, он видел только лодки школьной службы безопасности, скользившие по сторожевым маршрутам. Вокруг царило обманчивое спокойствие, создававшее контраст с бурей, поднятой в аудиториях студентами-батлерианцами.
Гилберт все еще переживал последствия диспута, на котором выступил в поддержку мыслящих машин – только теоретически и в учебных целях. Он был глупцом, когда думал, что яростные борцы с технологиями могут быть логичными и объективными. И подверг себя опасности.
Теперь, когда на Лампадас вернулся Манфорд со всеми своими приверженцами и в сопровождении множества кораблей, обстановка резко ухудшится. Распространились слухи, были отправлены отчеты. И из столицы на главном материке Лампадаса Манфорд Торондо потребовал от Гилберта объяснений и отказа от сочувствия ненавистным мыслящим машинам.
Читать бесплатно другие книги:
