В паутине чужих заклинаний Вонсович Бронислава

Глава 5

Услышанное было неожиданным и пугающим. Я механически записывала все, что продолжали говорить Дитрих и инор Кремер, но мыслями была далеко от их обсуждений мелких деталей, которые мне казались совсем несущественными. Владел ли Штефан ментальной магией? Я не знала, речь об этом у нас ни разу не заходила, мы вообще говорили о чем угодно, только не о магии. Я не могла припомнить ни единого разговора, касавшегося этой области. Все это было тем более странным, что мы оба маги. Странным было также то, что мне совсем не хотелось его видеть. А ведь несколько месяцев назад он прочно сидел в моей голове, и я иной раз даже минутки считала до его прихода. А теперь – все как отрезало, осталось небольшое щемящее чувство какой-то неправильности.

– Про Эггера думаете? – прервал мои размышления Дитрих.

Я машинально записала его вопрос и лишь потом сообразила, что он спрашивает у меня. Чуть выше на листе тщательнейшим образом были задокументированы все подробности прощания Дитриха с клиентом, которого уже не было в офисе. Привычка записывать неинтересные лекции, не слушая, что там говорится, сыграла со мной злую шутку. Я немного смутилась и ответила:

– Да. После рассказа инора Кремера ни о чем другом думать не могу. Теперь мне все, с ним связанное, кажется подозрительным.

Я попыталась улыбнуться и не смогла. Гибель наставницы теперь представлялась мне не несчастным случаем, а чем-то злонамеренным, связанным с моим бывшим… А кем он мне был? Не знаю…

– Пожалуй, у вас есть на то основания, – согласился Дитрих. – Но даже инор Кремер не уверен в том, что жена практикует запрещенную магию. Она вполне могла и подсесть на орочьи травки. В таких случаях поведение не всегда выдает зависимость.

– Послушайте, Дитрих, – я заговорила торопливо, чтобы ничего не забыть, – я никогда не подозревала, что моя наставница занимается чем-то запрещенным. Это раз. Она очень тщательно следила за соблюдением техники безопасности и меня к этому приучила. Это два. Мне подчистили память примерно тогда, когда она погибла. Это три. Штефан резко ко мне охладел после ее смерти. Это четыре. И теперь к вам приходит инор с подозрением, что его жена занимается запрещенной магией в компании Штефана. Это пять. Все это не может быть случайным совпадением.

– Может, – ответил он. – Мне каких только совпадений не доводилось встречать. Самых невероятных.

Это прозвучало бы куда весомее, имей он за плечами опыт работы лет в двадцать-тридцать. Но в таком молодом возрасте, да еще в самом начале своей практики… Или не в начале? Сколько лет он работает?

– Дитрих, а сколько лет вы занимаетесь Сыском? – спросила я.

– Частным образом – полгода, – ответил он. – До этого шесть лет в Центральном отделении. Думаете, недостаточно компетентен? Поверьте, у меня была очень серьезная практика и остались нужные знакомства.

Хоть он и улыбался, было заметно, что мой вопрос его задел, поэтому спрашивать, почему он ушел из Сыска, я не стала, а вместо этого поинтересовалась:

– То есть вы считаете, что все это ничего не значащие совпадения и Штефан не имеет никакого отношения ни к случившемуся с наставницей, ни к стиранию моей памяти?

– Я считаю, что никого бездоказательно обвинять нельзя, Линда, – серьезно ответил он. – Конечно, Эггер выглядит очень подозрительно, особенно с учетом того, что вы перестали к нему испытывать какие-либо чувства сразу после того, как прекратили встречаться. Но, – он сделал паузу, – если бы он был причастен к смерти вашей наставницы и встречался с вами только для того, чтобы попасть к ней в дом, вы бы взлетели в воздух вместе с инорой Вернер, а не сидели бы здесь рядом со мной, гадая, кто влез к вам в голову и что он там убрал.

– Штефан у нее ни разу не был, – смутилась я. – Встречались мы не в академии, разве что в общежитие он ко мне приходил. И я действительно не помню, чтобы он хоть раз встречался с инорой Вернер. Может, именно это и убрал?

– Может. – Дитрих усмехнулся так, что я сразу поняла глупость своего предположения. – Линда, давайте для начала проконсультируемся у одного моего хорошего знакомого, менталиста? Сегодня я попробую с ним договориться, а завтра… – Тут он надолго задумался. – Утром у нас с вами переезд, да и не согласится он на утро, с обеда, когда встанет инора Кремер, нужно будет отработать аванс и хоть немного за ней проследить. Вдруг она не столь легкомысленна, как считает ее муж?

– Эмми наверняка именно их и видела, – вспомнила я.

– Ваша подруга? Она как-то описала спутницу Эггера?

– Сказала, что рыжая и вульгарная, – с каким-то мстительным удовольствием сказала я.

Про вульгарную я только что придумала, но мне просто необходима была хоть какая-то компенсация за все потрясения этого дня. А Дитриху достаточно того, что рыжесть – не столь уж и часто встречаемый признак, за который он тут же и ухватился.

– У иноры Кремер действительно рыжие волосы, так что не исключено, что ваша подруга видела именно их.

– Я могу ее расспросить. Эмми наблюдательна, возможно, припомнит что-то интересное.

– Линда, – серьезно сказал он. – Надеюсь, вам не нужно напоминать, что все, услышанное вами, разглашению не подлежит?

Его вопрос меня отрезвил. В самом деле, как мне ни хочется прямо сейчас поделиться с подругой, говорить ей ничего нельзя, пусть даже рассказ инора Кремера напрямую меня касается. До сих пор тайн от Эмили у меня не было.

– Но я могу расспросить ее и без упоминания о вашем расследовании, – предложила я.

– Расспросите, – согласился Дитрих. – Может, она вспомнит что-то интересное. А пока давайте вернемся в мой старый офис, я вам выдам защитный артефакт.

Если и была у меня мысль отказаться от работы, после этих слов она пропала окончательно. Выгодность любого предложения, которое мне могли сделать, перечеркивалась желанием себя обезопасить. Сейчас я согласна была даже отказаться от зарплаты, размер которой Дитрих мне так и не назвал.

Мы вернулись в то здание, в котором состоялось наше знакомство. В коридоре царила тишина и пустота. Где сейчас Эмми, я понятия не имела. На двери Дитриха не было ничего, кроме номера офиса. Никаких опознавательных знаков или торчащих бумажек. Интересно, как его нашел инор Кремер, если в том офисе даже быть никого не должно в это время?

– Дитрих, а вы давали объявление с указанием адреса того офиса?

– Все же я в вас не ошибся, – довольно ответил он мне. – Правильный вопрос, Линда. Не давал.

– Почему же вы не спросили инора Кремера, как он вас нашел?

– Здесь возможно два варианта, но в обоих случаях он ответил бы одно и то же – нашел случайно. Проходил мимо и озарило – вот оно то, что нужно. Бессмысленно спрашивать.

– Почему вы ему не отказали?

– Из-за того, что он мне кажется подозрительным? А зачем? Лучше держать таких в поле зрения. Если он попал ко мне не случайно, сделать это он мог как из-за меня, так и из-за вас. Все же прозвучала фамилия Эггера, которая для вас – не пустой звук.

А еще все это могло быть постановкой, рассчитанной специально на меня, – не зря же в офисе по соседству идет запись на театральные курсы. Эти мысли удивили меня саму. Никогда в жизни я не страдала излишней подозрительностью, а теперь начинаю думать плохо о человеке, которого до сегодняшнего дня и не знала. Да если бы не Эмми, я бы сюда совсем не пришла. Тогда нужно подозревать и ее, и продавца газет, подсунувшего мне нужную. Дитриху я говорить ничего не стала – все же он пока единственный инор, согласившийся взять меня на работу и даже пообещавший за это платить. Вот когда не расплатится, тогда и буду подозревать его во всех смертных грехах. И все же, почему он взял меня на работу? Вдруг по тому же правилу, что инора Вернера, – держать в поле зрения? «Соблюдай правила безопасности не только в лаборатории, но и в жизни», – неожиданно припомнилось одно из первых наставлений иноры Вернер. Сейчас я их точно нарушаю…

Обещанный артефакт Дитрих мне выдал, вручил и ключ от нового офиса, в который мне надлежало прийти завтра утром. После чего мы распрощались, и я решила заглянуть в соседнюю комнату, где была запись на театральные курсы. Вдруг Эмми еще там? Но там не было не только Эмми, но и кого другого, а неаккуратная бумажка, криво прилепленная к двери, намекала, что рабочее время уже закончилось и ждать здесь подругу бессмысленно. Я пошла домой и по пути размышляла о всех странностях этого дня. Неожиданно взгляд зацепился за вывеску целителя, обещавшего всяческую помощь, в том числе и ментальную, и я поняла, что мне просто жизненно необходимо подтверждение словам Дитриха о чистке в моей голове.

В приемной никого не было, но сам целитель появился очень быстро. Наверняка сработал сигнальный артефакт. Инор прикрывал рот рукой, но сонное состояние скрыть не мог – выдавали подпухшие глаза и отпечаток на щеке книги, на которой он спал. При желании можно было даже разобрать пару букв. Но у меня такого желания не было – волновало меня совсем другое.

– Мне нужно узнать, были ли попытки ментального влияния на меня.

– Почему бы и не узнать? – Он отнял руку от лица и сладко зевнул. – Ваши деньги – наши ответы.

С этими словами он подсунул мне листочек с ценами. Цены впечатлили, но получить ответ на свой вопрос мне было намного важнее, чем сохранить остаток денег на счету, поэтому я храбро улыбнулась и спросила:

– Вы чеки принимаете?

Целитель радостно согласился принять чек, дождался, пока я его подпишу и вручу, и лишь потом отправился за артефактами, необходимыми для работы. Отсутствовал он долго, за это время я успела пожалеть о потраченных деньгах, но желания отказаться от обследования и уйти, их вернув, у меня все равно не появилось.

Возможно, целитель воспользовался предлогом, чтобы доспать, поскольку появился он еще более помятым, чем до своего ухода, артефакты он не забыл, но его вид настолько не внушал доверия, что я поневоле задумалась, насколько правдив будет результат обследования. А то проспит все время, а потом выдаст мне, что ему приснилось. Но когда целитель приступил к работе, вид его разительно изменился: пропали сонные движения, на их место пришли уверенные и продуманные, взгляд стал цепким, проникающим до самой моей сердцевины. А басовитое жужжание включенного артефакта окончательно подарило мне уверенность, что все будет сделано как надо.

– Что я вам скажу, инорита, – важно заявил целитель по окончании. – Месяца два назад у вас в голове что-то стерли. Это точно.

Я почувствовала неимоверное облегчение – если Дитрих про это сказал правду, наверное, и все остальное не столь страшно. Но с другой стороны, ему никаких артефактов не понадобилось для того, чтобы определить чужое вмешательство. Подозрения зашевелились с новой силой.

– Восстановить можно?

– Не знаю. – Он беззвучно зашевелил губами, словно что-то подсчитывая. Надеюсь, не мои деньги, которые собрался с меня выручить. – Должен предупредить, что это дорогостоящая процедура, и гарантий я дать не могу. Стирание грубое, чистой силой давили, после такого иной раз зацепиться не за что.

– То есть тех денег, что я уже заплатила, недостаточно? – невольно возмутилась я. – Фактически вы просто подтвердили то, что я и без этого знала.

– Так вы и платили только за ментальное обследование! – Его возмущение было таким искренним, словно я пыталась вытащить деньги из его кассы. – Его вам не во всяком целительском центре сделают!

– Да и вы сделали только с применением артефактов, – язвительно заметила я.

– Вот именно. Дорогостоящих артефактов, – подчеркнул он. – И взял с вас деньги фактически за их использование, не больше. Можно сказать, мою работу вы получили бесплатно.

– Ничего я не получила.

– Как это? А подтверждение ваших подозрений? Могу заключение дать для Сыска, – предложил он, посмотрел на мое насупленное лицо, наступил на горло собственной жадности и добавил: – Бесплатно.

– Давайте ваше заключение, – согласилась я, – если больше ничего сделать не можете.

– Я могу, – гордо ответил он, – но только то, за что мне заплатили. Благотворительностью королевские целители занимаются, за что им Корона платит. Будете оплачивать попытку?

– Без гарантий, что вы что-то сделаете? Нет, спасибо.

– Ваше право.

Он важно уселся за стол и стал писать заключение. С нежеланием писать – буквы у него и на буквы похожи не были, а уж слова из них составить было совсем невозможно.

– А попонятней вы писать можете?

– Кому нужно, разберет, – недовольно сказал он. – В Сыске у вас заявление примут на основании этой бумаги. А вам я и без этого сказал все, что здесь написано.

Он вытащил из-за пазухи печать на цепочке, отстегнул, активировал и шлепнул на заполненный бланк радужный оттиск. После чего немного полюбовался на дело рук своих и гордо вручил мне бумагу.

– Всего хорошего, инорита, – сказал он. – Надеюсь, я вам помог. Заходите еще.

– Непременно, – ответила я. – Как только лишние деньги появятся.

Он хохотнул, и на этом наше общение закончилось.

На улицу я вышла в глубокой задумчивости. Думала я не о том, подавать ли заявление в Сыск. Вовсе нет. Я все так же не могла понять, почему Дитрих взял меня на работу, зная о моих проблемах со Списком и обнаружив, что в моей голове кто-то покопался. Такой секретарь для частного детектива – не самый хороший вариант.

– Вот ты где! – Эмми ухватила меня за руку и прервала мои размышления. – Я все бегаю от твоего дома к офису этого мага по особым поручениям, тебя ищу. А ты не торопишься. Что, и этот не взял?

– Этот взял, – вынуждена была я признать.

– Почему ты тогда такая грустная?

– Разве? – Я улыбнулась.

Нет уж, Эмми о моих очередных проблемах знать не нужно. Запрещенная магия, ментальная чистка, орочьи травки – все узнанное за день перемешалось и никак не хотело раскладываться по нужным полочкам в моей голове. Возможно, потому что все это было тесно связано в один клубок, который только предстояло распутать?

– На счастливую ты не очень похожа, – заметила подруга. – Так. Маг по особым поручениям – это что? Какие такие у него особые поручения?

– Здесь как раз все просто – он занимается частным сыском, – пояснила я. – В основном – за неверными супругами.

– Сыском, – разочарованно протянула Эмми. – А я-то думала… Ты из-за этого и расстроилась, да? Не переживай, главное, что работа пока есть, а потом история с Вернер забудется и найдешь нормальную. Маг этот, который сыщик оказался, ничего так, молодой, симпатичный. С таким приятно поработать рядом…

Ее намеки мне совершенно не понравились.

– На театральные курсы тебя отправил, – напомнила я.

– Проницательный, это точно, – довольно сказала Эмми. – Там сразу сказали, что у меня хорошие актерские способности. Буду ходить два раза в неделю на занятия. Нельзя же талантом пренебрегать?

– Нельзя, – согласилась я.

Что ж, работа действительно пока есть. А еще есть непонятности с Дитрихом. Спросить его прямо? А не получится ли, как в случае с инором Кремером – «Здесь возможно два варианта, но в обоих случаях он ответил бы одно и то же? Тогда используем и второй принцип – держать подозрительную личность на виду. И это совсем не сложно, если она, эта личность, – твой работодатель.

Глава 6

Результаты сегодняшнего дня ужасно воодушевили Эмми – собственное поступление на театральные курсы и то, что мне наконец удалось прервать черную полосу неудач, вызвало у нее прилив счастливого энтузиазма. Поэтому всю дорогу до моего дома она строила разнообразные планы, первым пунктом в которых неизменно было отпраздновать мою новую работу хотя бы совместным чаепитием. Поневоле я начала заражаться ее радостью, и все страхи, связанные со странностями этого дня, стали казаться незначительными. Страхи, но не подчищенная память. Пусть Дитрих уверен, что это воспоминание было для меня неважным, если я с ним так легко рассталась, но ведь было же там что-то, из-за чего неизвестный менталист так грубо со мной обошелся? Что-то, для него опасное?

Эмми теребила меня, не давая сосредоточиться, и я решила, что подумаю про все это потом, когда останусь одна. А пока, в самом деле, не купить ли по пирожному и не посидеть ли с подругой на уютной кухне? Но судьба распорядилась иначе. Когда мы с коробкой из кондитерской подошли к моей двери, то с удивлением обнаружили там Штефана. Штефана, который только сегодня сказал Эмми, что мы расстались.

– Линда, прекрасно выглядишь, – сказал он, ничуть не смущаясь, и протянул мне просто неприличных размеров букет роз.

Вид у него при этом был такой, словно он и не пропадал никуда, а лишь вчера со мной простился. И не просто простился, а пообещал непременно сегодня зайти, что и выполняет. На миг я даже засомневалась, а был ли недавний разговор с Эмми или он мне просто приснился. Но у подруги никаких сомнений не возникло.

– Хотела бы я знать, инор Эггер, – возмущенно сказала она, – что вы тут делаете?

– Как что? – недоуменно спросил он. – Я пришел к Линде.

– Зачем это? – продолжала напирать подруга. – Вы сами мне сказали не так давно, что с ней расстались. Что вам от нее надо?

– Эмми, милая, к чему такая официальность? – Он улыбнулся чуть смущенно. – Ты сегодня на меня так налетела, что я растерялся.

– Еще бы не растерялся. – Возмущение подруги никуда не делось. – Как только совести хватает после этого приходить сюда и смотреть Линде в глаза?

– Эмми, ты не даешь ему сказать, зачем он все-таки пришел. – Я влезла в их милый разговор, потому что в противном случае он грозил затянуться. – Итак, Штефан, я тебя слушаю.

– Нехорошо сегодня получилось, – серьезно ответил он. – Твоя подруга на меня набросилась настолько неожиданно, что я растерялся и ляпнул глупость, которую, как я вижу, она тебе уже пересказала.

– Если бы ты не считал себя свободным, не встречался бы с другими, – заметила я.

– Линда, это совсем не то, что ты думаешь. У нас была деловая встреча, – заявил он. – Важный разговор, который твоя подруга чуть было не свела к нулю. Нет, я очень рад, что она так о тебе заботится, но сегодня она мне сильно помешала.

И он с таким укором посмотрел на Эмми, словно она сделала что-то неприличное на глазах целой толпы, а потом в этом обвинила его. Но подруга не стушевалась.

– Странное дело, чем это я могла помешать вашим переговорам, инор Эггер? Неужели своим вопросом, не стыдно ли вам изменять моей подруге? Так вы честно ответили, что не стыдно, поскольку вас с ней больше ничего не связывает. Тем удивительнее мне видеть вас здесь.

– Эмми, я же сказал, – укоризненно произнес он, – что ляпнул глупость. От неожиданности. Линда, ты же не можешь всерьез думать, что это правда?

– А что я должна была думать, если ты ко мне совсем перестал приходить? Рассказ Эмили только подтвердил то, что давно уже стало правдой.

Удивительно, но этот разговор меня скорее смешил, чем расстраивал. Словно не было многочисленных встреч со Штефаном, красивых слов, жадных поцелуев, которые он стремился получить при любой возможности. Словно все это было не со мной, а с кем-то другим, и сам он – совершенно посторонний человек, из тех, что проходят мимо, оставляя лишь смутную память. Более того, теперь я не могла понять, что заставило меня когда-то уступить.

– Линда, это совсем не так! – возмущенно сказал он. – Все это время меня в Гаэрре почти не было, а когда я здесь появлялся…

– Отправлялся к тому рыжеволосому деловому партнеру, – безжалостно сказала Эмми. – Вот и занимайся своими делами дальше. Не лезь к Линде.

– Да что это такое! – возмутился он. – Эмили, ты мне сегодня постоянно мешаешь! Ты не могла бы нас с Линдой оставить вдвоем?

– Не могла, – резко ответила я вместо подруги. – У нас с ней планы на этот вечер.

– Линда, и ты туда же, – расстроенно сказал он. – Нет у меня ничего с той инорой из того, что Эмили повыдумывала.

– Я ничего не повыдумывала, – почти спокойно ответила подруга. – Я ей просто рассказала все, как было. Что встретила тебя с рыжей красоткой и что ты заявил, что у вас с Линдой все давно закончено.

– Я хотел предотвратить скандал, – спокойно ответил Штефан. – Ты меня в чем только не обвиняла.

Подруга немного смутилась, и я поняла, что обвинений было очень много и не все они соответствовали действительности. Наверняка она приукрасила, как это за ней водится. Возможно, на театральных курсах не так уж были не правы, когда выявили в ней артистичную натуру?

– Штефан, может быть, все же объяснишь, зачем ты пришел? – Его присутствие скорее меня тяготило, чем радовало. – И мы закончим этот никому не нужный разговор.

Он протянул мне букет, но я сделала вид, что этого не заметила, и продолжила вопрошающе на него смотреть.

– Линда, – он страдальчески возвел глаза к потолку, – мне очень мешает Эмили. Само ее присутствие тут лишнее.

Я выразительно взяла подругу под руку. Даже говорить ничего не стала. Пусть не надеется, что ему удастся остаться со мной наедине. Я не знаю, кто и зачем залез в мою голову два месяца назад, но Эмми я доверяю значительно больше. Как-то с ней безопаснее.

– Линда, – расстроенно сказал Штефан, – ты меня убиваешь своим недоверием. Я последние два месяца все по делам магистрата мотался. Из телепорта в телепорт. Меня поддерживала лишь надежда, что меня здесь ждут.

– В самом деле? – недоверчиво сказала я.

– Линда, почему ты мне не веришь? – с обидой в голосе продолжил он и взял меня за руку. Как-то так взял, что в памяти сразу ожили все хорошие моменты нашего романа. Не так уж и мало их было… – И все же, дорогая, я хочу поговорить с тобой наедине.

В груди разлилось тепло, показавшееся приятным ровно до тех пор, пока я не поняла, что тепло не внутри меня, а снаружи и идет от защитного артефакта. Это что, он на меня сейчас влиять пытается? Я резко выдернула руку.

– Штефан, при приеме на работу в магистрат ты непременно должен был подписывать бумагу, в которой запрещается использовать ментальную магию для собственных нужд.

– Разумеется, подписывал, – недоуменно сказал он и опять попытался взять меня за руку. – При чем тут это? Я слабый менталист, Дар в этом направлении почти не использую.

– Сейчас ты действуешь в пользу Гарма, не иначе, – разозлилась я от столь наглого притворства.

– Ты хочешь сказать, что я на тебя ментально влияю? – возмутился он. – Что за ерунду ты несешь, Линда?

Я чуть вывернула край выреза и показала приколотый артефакт. Эмми торжествующе хмыкнула. Не знаю, ожидала ли она с его стороны такого прокола, но сейчас, без всякого сомнения, была ему очень рада.

– Никакая это не ерунда, Штефан, – сказала я. – Ты даже за руку меня специально взял – при тактильном контакте ментальное воздействие легче проходит. Это даже я знаю.

– И что я, по-твоему, хотел сделать?

– Для начала – убедить меня переговорить с тобой наедине, – уверенно ответила я. – А что ты там дальше хочешь, знаешь только ты.

Штефан смущаться не стал. Напротив, выглядел он сейчас скорее оскорбленным в лучших чувствах. Подбородок, на котором Эмми в свое время находила все признаки породистости, гордо задрался вверх. Но выпятившийся при этом кадык не способствовал привлекательности образа.

– А почему ты не обвиняешь Эмили? – возмутился Штефан. – Она точно так же держит тебя за руку, и у нее тоже есть мотив – не дать нам переговорить наедине. Она уже влезла между нами и наговорила всяких пакостей.

– Зачем ей это, Штефан? – усмехнулась я.

– Затем, что она с самого начала строила мне глазки, особенно когда была уверена, что ты этого не видишь, – нагло заявил он. – И прижималась при каждом удобном случае. Я тебе не хотел говорить, чтобы не расстраивать. Но сейчас твоя… гм… подруга перешла всякие границы.

– Что? – Эмми отпустила мою руку и шагнула вперед. Щеки ее пылали. – Что за вранье?