Тёмное пророчество Риордан Рик
ВОЗЬМИ ШОССЕ ПОД ОПЕКУ
УБОРКА СЛЕДУЮЩИХ ПЯТИ МИЛЬ ОБЕСПЕЧЕНА
«ТРИУМВИРАТ ХОЛДИНГС»
Коммод и его соратники, может, и были жаждущими власти убийцами, помешанными на мировом господстве, но они хотя бы заботились о чистоте дорог.
Вдоль шоссе тянулся забор из колючей проволоки. За ним простирался все тот же непримечательный пейзаж: попадались деревья и кусты, но в основном – луга. В предрассветных лучах испаряющаяся роса дымкой стелилась по траве. Чуть поодаль, за черемуховыми деревьями, паслись два больших зверя. Мне никак не удавалось толком их разглядеть. С виду они напоминали коров. Только я сомневался, что это коровы. Я не заметил других стражей, которых можно или нельзя было убить, что меня ничуть не успокоило.
– Ну, – сказал я Мэг. – Пошли?
Мы закинули на плечи сумки и вылезли из «Мерседеса».
Мэг сняла куртку и повесила ее на колючую проволоку. Несмотря на то что стрела велела нам перескочить через нее, нам удалось перебраться на другую сторону, только неуклюже задирая ноги, через нее переступив. Пока шагала Мэг, я придержал верхнюю проволоку, она же не стала отвечать мне тем же. В результате у меня на джинсах сзади образовались дырки в самых неудачных местах.
Мы тихонько пошли через поле к пасущимся животным.
Пот ручьями стекал по мне. Холодный утренний воздух каплями оседал на моей коже, и мне казалось, будто я бултыхаюсь в холодном супе – этаком Аполлоновом гаспачо. (Хм, а звучит неплохо. Когда стану богом, пожалуй, зарегистрирую эту торговую марку.)
Мы притаились в зарослях черемухи в двадцати или тридцати футах от животных. На горизонте забрезжила красная полоса рассвета.
Я не знал, сколько у нас будет времени на то, чтобы проникнуть в пещеру. Что имел в виду дух Трофония, когда говорил «на рассвете», – навигационные сумерки? Зарю? Тот миг, когда становится заметен свет фар солнечной колесницы или когда колесница уже так высоко в небе, что можно рассмотреть мои наклейки на бампере? Как бы то ни было, времени было в обрез.
Мэг поправила очки. Она двинулась вбок, чтобы выглянуть из-за веток, но тут одно из животных на миг подняло голову, и я заметил его рога.
Мне едва удалось сдержать вопль. Я схватил Мэг за руку и оттащил ее назад, в укрытие под черемухой.
Обычно я за такое от нее получал, но это меня не остановило. Сейчас было слишком раннее утро, чтобы наблюдать за тем, как убивают мою юную подругу.
– Сиди тихо-тихо, – прошептал я. – Это йейлы.
Она моргнула сначала одним глазом, затем другим, как будто мои слова медленно перемещались из левого полушария ее мозга в правое:
– Йейл? Разве это не университет такой?
– Да, – проговорил я. – Йейл и правда один из символов Йельского университета, но это не важно. Эти монстры… – Я сглотнул, чтобы избавиться от алюминиевого привкуса страха во рту. – Римляне называли их центикорами. Они смертельно опасны. А еще они реагируют на резкие движения и громкие звуки. Так что тсс!
Вообще-то, даже когда я был богом, мне не доводилось видеть йейлов так близко. Это были свирепые гордые звери, бдительно охраняющие границы своей территории и крайне опасные. Я вспомнил, что мельком видел их во сне в тронном зале Коммода, но эти животные были очень уж редкими, и я почти убедил себя, что видел каких-то других монстров. К тому же даже для Коммода было безумием держать йейлов так близко к людям.
Они были больше похожи на огромных яков, чем на коров. Их тело было покрыто косматой коричневой шерстью с желтыми пятнами, а головы были полностью желтыми. С шеи свисала грива, как у лошадей. Пушистые хвосты длиной с мою руку, огромные янтарные глаза… О боги! Если меня послушать, так они просто симпатяги. Уверяю вас, это было совсем не так.
Самой заметной чертой йейлов были их рога – две блестящие белые пики из зазубренной кости, слишком длинные для головы такого размера. Мне приходилось видеть рога йейлов в действии. Столетия назад во время похода на восток Дионис натравил стадо йейлов на индийскую армию из пяти тысяч бойцов. Крики этих воинов врезались мне в память.
– Что нам делать? – спросила Мэг. – Убьем их? Но они милые.
– Спартанские воины тоже милые, пока не проткнут тебя мечом. Нет, мы не можем убить йейлов.
– Ладно, хорошо, – Мэг замолчала, но в конце концов ее природное бунтарство взяло верх. – А почему нет? Мои мечи не смогут пробить их шерсть? Вот не везет!
– Нет, Мэг, дело не в этом. Мы не можем убить этих существ, потому что йейлы занесены в список вымирающих монстров.
– Не выдумывай.
– С чего бы мне такое выдумывать?! – Мне пришлось напомнить себе, что повышать голос опасно. – Артемида пристально следит за этим. Когда монстры начинают стираться из коллективной памяти смертных, они все реже и реже возвращаются из Тартара. Приходится их разводить и восстанавливать популяцию!
Во взгляде Мэг читалось сомнение:
– Ага-а.
– Ну, перестань. Неужели ты не слышала, как на Сицилии собирались построить храм Посейдона? Пришлось выбирать новое место просто потому, что там оказалось гнездовье краснобрюхих гидр.
По непонимающему взгляду Мэг можно было предположить, что она ничего об этом не слышала, хотя всего пару тысяч лет назад это было во всех новостях.
– В любом случае, – настаивал я, – йейлы куда более редкие животные, чем краснобрюхие гидры. Я не знаю, где Коммод раздобыл этих, но если мы их убьем, все боги, начиная с моей сестры, проклянут нас.
Мэг снова бросила взгляд на косматых животных, мирно щиплющих травку на лугу.
– А разве на тебе уже не лежит проклятие реки Стикс или типа того?
– Суть не в этом.
– Тогда что нам делать?
Ветер переменился. Внезапно я вспомнил о йейлах кое-что еще. У них отличное обоняние.
Оба зверя одновременно подняли головы и обратили прекрасные янтарные глаза в нашу сторону. Самец заревел – звук был такой, будто горн решил прополоскать себе горло. А затем оба монстра бросились на нас.
Я вспомнил еще кое-что интересное про йейлов. (Если бы мне не грозила верная смерть, записал бы закадровый текст для документального фильма.) Несмотря на их внушительные размеры, они бегали с невероятной скоростью.
А их рога! Когда йейлы атаковали, их рога двигались словно усики насекомых – или, вернее, копья средневековых рыцарей, которым так нравилось рисовать у себя на щитах гербы с йейлами. Рога с зазубренными краями к тому же извивались, стремясь с легкостью штопора пронзить наши тела.
Было бы здорово заснять этих великолепных животных на видео. Я бы заработал миллионы лайков на Богтьюбе! Но если на вас когда-нибудь неслись два пятнистых лохматых яка с устрашающими клинками на головах, вы понимаете, как трудно в таких условиях работать оператору.
Мэг схватила меня и оттащила с пути йейлов за секунду до того, как они промчались сквозь заросли черемухи. Левый рог самца скользнул по моей ноге, распоров джинсы. (У джинсов выдался трудный день.)
– Деревья! – завопила Мэг.
Она схватила меня за руку и потянула к росшим неподалеку дубам. К счастью, разворачивались йейлы медленнее, чем бегали. Пока они огибали нас по широкой дуге, мы с Мэг успели спрятаться.
– Теперь они не такие уж и милые, – отметила Мэг. – Нам точно нельзя их убивать?
– Да!
Я принялся перебирать свои ограниченные навыки. Я умел петь и играть на укулеле, но музыкального слуха йейлы были напрочь лишены. Лук и стрелы применять было нельзя. Я, конечно, мог попытаться ранить животных, но с моей удачей я бы обязательно их убил. У меня не было под рукой ни нашатыря, ни кирпичной стены, ни слонихи, ни внезапного всплеска магической силы. Оставалось только мое природное обаяние, но его йейлы вряд ли бы оценили.
Приблизившись, звери замедлили шаг. Видимо, они не знали, как добраться до нас сквозь деревья. Йейлы агрессивны, но они не охотники. Они не знают хитрых приемов, с помощью которых можно загнать жертву в угол и уничтожить. Если кто-то забредал на их территорию, они просто нападали. Нарушители умирали или убегали – и нет проблем. Они не привыкли к чужакам, дразнящим их из укрытия.
Мы двигались вокруг дубов, стараясь не поворачиваться к животным спиной.
– Хорошие йейлы, – напевал я. – Замечательные йейлы.
Мое пение йейлов не впечатлило. Когда мы переместились дальше, я заметил кое-что за спинами животных, примерно в тридцати ярдах от них: из высокой травы выступала куча валунов размером со стиральную машину каждый. Ничего особенно примечательного, но мой чуткий слух уловил журчание воды.
Я указал Мэг на камни:
– Наверное, вон там вход в пещеру.
Она наморщила нос:
– Значит, бежим туда и прыгаем вниз?
– Нет! – завопил я. – Там два источника. Нужно остановиться и выпить из каждого. Да и сама пещера… Не думаю, что спуск будет простым. Нам нужно время, чтобы найти безопасную дорогу вниз. Если мы просто прыгнем, можем разбиться насмерть.
– Эти гарварды ждать не будут.
– Йейлы, – поправил я.
– Какая разница? – сказала она. – Как думаешь, сколько они весят?
– Много.
Она задумалась, словно просчитывая что-то на своем внутреннем калькуляторе.
– Ладно. Приготовься.
– К чему?
– Никаких спойлеров.
– Ненавижу тебя.
Мэг выбросила вперед руки. Трава вокруг йейлов начала расти с бешеной скоростью, сплетаясь в веревки, которые тут же обвивались вокруг их ног. Чудовища стали вырываться и заревели как захлебывающиеся горны, но трава продолжала расти и ползти вверх, опутывая их большие тела.
– Пошел! – скомандовала Мэг.
Я побежал.
Тридцать ярдов еще никогда не казались мне таким большим расстоянием.
На полпути я оглянулся. Мэг бежала, спотыкаясь, лицо ее блестело от пота. Видимо, на йейлов она потратила все свои силы. Животные бились изо всех сил, их рога выпрямлялись и скручивались, резали траву, выдирали ее с корнем.
Я добежал до камней.
Как я и ожидал, в одном из камней были одинаковые трещины, из которых с бульканьем били два источника, словно Посейдон ударил в камень трезубцем: «Отсюда пусть течет горячая вода, а отсюда – холодная». Вода в одном источнике была белесой, цвета обезжиренного молока. Другой был черным, как чернила кальмара. Они сливались в струю болотного цвета, которая разбивалась о землю.
Позади источников между самыми большими валунами зияла зигзагообразная расселина – десятифутовая рана в земле, так что сомнений не оставалось: под этим местом простиралась сеть пещер. На краю расселины была сложена кольцами веревка, привязанная к железному крюку.
Мэг, шатаясь, приблизилась ко мне.
– Скорее, – задыхаясь, сказала она. – Прыгай.
За ее спиной йейлы медленно разрывали травяные путы.
– Мы должны испить из них, – напомнил я. – Источник Мнемозины, памяти, – черный. Источник Лета, забвения, – белый. Если выпить из обоих одновременно, они нейтрализуют друг друга и наш разум будет готов…
– По боку, – лицо Мэг было белым, как воды Леты. – Иди.
– Но ты должна пойти со мной! Это воля оракула! К тому же одна ты не сможешь себя защитить.
– Ладно, – простонала она. – Пей!
Одной рукой я зачерпнул воды из Мнемозины, другой – из Леты. И выпил их одновременно. Вкуса у них не было, только сильный, жуткий холод, который обжигает так сильно, что потом еще долго не чувствуешь боли.
Мозг закрутился у меня в голове, как рог на голове у йейла. Ноги словно превратились в надутые гелием шарики. Мэг мучилась с веревкой, пытаясь обвязать ее вокруг моей талии. Мне почему-то это показалось просто уморительным.
– Теперь ты, – захихикал я. – Пей-пей-пей!
Мэг насупилась:
– И слететь с катушек? Не-а.
– Малышка-глупышка, если предстанешь перед оракулом без подготовки…
На лугу йейлы вырвались на свободу, оставив несколько квадратных ярдов земли без травы.
– Нет времени!
Мэг схватила меня за пояс и прыгнула вперед. Как верный друг она столкнула меня с края вниз, в черную пустоту.
33
Все отлично
Тону, мерзну, со змеями плаваю
Жизнь хороша, Бэтмен!
Мы с Мэг падали в темноту, веревка разматывалась с каждым ударом о камни, которые в клочья раздирали на мне одежду и кожу.
Я вел себя совершенно естественно – радостно верещал:
– УИИИИИИ!
Веревка резко натянулась, и я получил прием Гейлиха такой силы, что чуть не выкашлял собственный аппендикс. Мэг хрюкнула от неожиданности, отпустила мою талию и полетела вниз в темноту. Через мгновение раздался всплеск.
Я рассмеялся, болтаясь в пустоте:
– Прикольно! Давай еще!
Веревка у меня на поясе развязалась, и я упал в ледяную воду.
Видимо, из-за своего безумия я и не захлебнулся в тот миг. Пытаться выплыть, барахтаться, дышать мне тогда показалось совершенно ненужным. Воды Леты и Мнемозины боролись за власть над моим разумом. Я не помнил собственного имени, что безмерно меня веселило, но с изумительной ясностью помнил, как сверкали желтые пятнышки в змеиных глазах Пифона, когда тысячи лет назад он всадил свои клыки в мой бессмертный бицепс.
В темноте под водой не было видно ничего. И все же перед моими глазами то и дело мелькали образы – может быть, это просто была реакция глазных яблок на дикий холод.
Я увидел своего отца Зевса, который сидел на террасе в садовом кресле у бесконечного бассейна. За бассейном до самого горизонта простиралось лазурное небо. Обстановка больше подходила для Посейдона, но я знал это место: квартира моей матери во Флориде. (Да, моя бессмертная мама, когда отошла от дел, решила жить во Флориде, и что?)
Рядом с Зевсом на коленях, молитвенно сложив руки, стояла Лето. Ее бронзовая кожа красиво контрастировала с белой тканью летнего платья. Длинные золотистые волосы, заплетенные в сложную косу, падали ей на спину.
– Прошу тебя, повелитель, – молила она. – Он твой сын. Он усвоил урок!
– О нет! – прогремел голос Зевса. – Еще рано. Его настоящее испытание впереди.
Я рассмеялся и помахал им рукой.
– Привет, мам! Привет, пап!
Я был под водой и, скорее всего, видел галлюцинации, так что вряд ли они могли меня услышать. Однако Зевс посмотрел на меня и нахмурился.
Картинка исчезла. И я увидел другую бессмертную.
Передо мной парила темная богиня, холодное течение развевало ее эбеновые волосы, платье клубилось вокруг нее словно вулканический дым. У нее было утонченное благородное лицо, безупречно наложенный макияж – помада, тени, тушь – был выполнен в полуночных оттенках. Сверкающие глаза богини излучали ненависть.
Я обрадовался ее появлению:
– Привет, Стикс!
Она прищурила обсидиановые глаза:
– Ты! Клятвопреступник! Не думай, что я забыла.
– А я забыл! – сказал я. – Кто, говоришь, я такой?
В тот момент я был абсолютно серьезен. Я знал, что передо мной Стикс, богиня величайшей реки Подземного мира. Я знал, что она самая сильная из водных нимф, старшая дочь морского титана Океана. Я знал, что она ненавидит меня, и неудивительно – ведь она еще и богиня ненависти.
Но я понятия не имел, кто я такой и чем заслужил ее немилость.
– А ты знаешь, что прямо сейчас я тону?
Это было так уморительно, что я захихикал, пуская пузыри.
– Я получу свое! – прорычала она. – Ты мне ЗАПЛАТИШЬ за нарушенные клятвы!
– Ладно, – согласился я. – Сколько?
Она зашипела от досады:
– Сейчас я не могу ничего с тобой сделать. Возвращайся к своему дурацкому квесту!
Богиня исчезла. Кто-то схватил меня за шиворот, вытащил из воды и бросил на твердый камень.
Моей спасительницей оказалась девчушка лет двенадцати. Ее зеленое платье-футляр было разодрано, с него капала вода. Руки девочки были в ссадинах. Джинсы и красные кеды заляпаны грязью.
Подозрительнее всего было то, что стразы в уголках ее очков-«кошечек» не просто сверкали – они излучали собственный бледный свет. Я понял, что только свет этих созвездий, парящих у ее глаз, позволяет мне разглядеть девчонку.
– Мне кажется, я тебя знаю, – прохрипел я. – Наверное, ты Пэг. Или Меган?
Она нахмурилась почти так же грозно, как и богиня Стикс:
– Это что, шутка, да?
– Не-а!
Я весело ей улыбнулся, несмотря на то, что весь промок и дрожал. Мне пришло в голову, что я, наверное, впадаю в гипотермический шок. Я вспомнил все симптомы: дрожь, головокружение, помутненность сознания, учащенное сердцебиение, тошнота, усталость… Ого, да я крут!
Вот только бы еще вспомнить свое имя. Я вдруг понял, что у меня их два. Может, одно из них – Лестер? О боги. Жуть какая! Второе начиналось с буквы «А».
Альфред? Хм. Нет. Иначе получается, что эта девчонка – Бэтмен, но что-то мне в это не верится.
– Меня зовут Мэг, – подсказала она.
– Да! Точно. Спасибо. А я…
– Идиот.
– Хм. Нет… Ах! Ты пошутила!
– Не совсем. Но тебя зовут Аполлон.
– Правильно! И мы идем к оракулу Трофония.
Она склонила голову набок, и созвездие с левой стороны ее очков переместилось в более высокий астрологический дом.
– Ты не помнишь, как нас зовут, но помнишь об этом?!
– Странно, да? – Я попытался сесть. Мои пальцы посинели, что вряд ли было хорошим знаком. – Я помню, что должен сделать проситель перед тем, как предстать перед оракулом. Сначала нужно испить из источников Леты и Мнемозины. Я ведь уже это сделал? И поэтому так странно себя чувствую.
– Ага, – Мэг выжала воду из подола платья. – Нужно идти дальше, а то замерзнем до смерти.
– Я готов! – С ее помощью я встал на ноги. – После того как мы испили из источников, нужно спуститься в пещеру. О! Мы уже спустились! Значит, идем вглубь. Хм. Туда!
На самом деле дальше идти было некуда.
В пятидесяти футах над нами через расселину, в которую мы упали, пробивались лучи солнца. Веревка, спускавшаяся оттуда, была слишком высоко. А это значило, что выйти тем же путем, которым мы вошли, не получится. Слева от нас тянулась вверх каменная стена. Примерно посередине в ней была трещина, сквозь которую лился водопад, с шумом ударяя в водоем, простиравшийся у наших ног. Справа из водоема выпадала темная река, которая текла по узкому туннелю. Выступ, на котором мы стояли, вился вдоль реки и был достаточно широк, чтобы мы прошли по нему – конечно, если на подскользнемся, не упадем в воду и не утонем.
– Что ж, вперед! – Я двинулся вдоль реки, указывая путь.
За поворотом выступ стал уже. Потолок опустился так, что мне приходилось двигаться чуть ли не ползком. Позади раздавалось неровное дыхание Мэг, она дышала так тяжело, что заглушала шум реки.
Мне было трудно одновременно думать и двигаться вперед. Это было как играть синкопированные ритмы на барабанной установке. Ударять палочками нужно было в одном ритме, а нажимать на педали бас-барабана и хй-хэта совершенно в другом. Одно неверное движение – и крутой джазовый ритм превратится в скучнейшую польку.
Я остановился и повернулся к Мэг:
– Медовый пряник?
В тусклом сиянии стразов было трудно разглядеть выражение ее лица.
– Надеюсь, ты не меня решил так назвать.
– Нет, нам нужны медовые пряники. Они у тебя или у меня?
Я похлопал по своим промокшим карманам, но не нащупал ничего, кроме ключей от машины и бумажника. За спиной у меня висели колчан, лук, укулеле – ого, укулеле! Отлично! – но вряд ли я бы засунул выпечку в струнный инструмент.
Мэг нахмурилась:
– Ты ничего не говорил про пряники.
– Но я только что вспомнил! Они нужны для змей!
– Змей?! – Лицо Мэг задергалось, и вряд ли виной тому было переохлаждение. – Откуда здесь змеи?!
– Хороший вопрос! Я знаю только, что нам нужны медовые пряники, чтобы их умилостивить. Значит… пряники мы забыли?
– Ты ничего не говорил про пряники!
– Что ж, очень жаль. Может, есть чем их заменить? Скажем, печенье «Орео»?
Мэг покачала головой:
– «Орео» тоже нет.
– Хм. Ладно. Будем импровизировать.
Она с опаской посмотрела на туннель впереди.
– Давай ты покажешь, как импровизировать со змеями. А я повторю.
Идея показалась мне блестящей. Я весело зашагал вперед – хотя нет, потолок в туннеле был слишком низким. В таких местах я весело ползу вперед.
Несмотря на то что я пару раз окунулся в реку, ударился головой о пару сталактитов и задыхался от едкого запаха помета летучих мышей, настроение у меня было отличным. Мои ноги, казалось, парят в воздухе. Мозг колыхался в черепной коробке, ловя равновесие, словно гироскоп.
Вот что я помнил: мне привиделась Лето. Она уговаривала Зевса простить меня. Как это мило! А еще я видел богиню Стикс. Она кипела от злости – вот умора! И почему-то я помнил каждую ноту «Наводнения в Техасе» Стиви Рэя Вона[39]. Потрясающая песня!
Вот чего я не помнил: разве у меня не было сестры-близнеца? Как ее звали… Лестерина? Альфреда? Ни то ни другое не похоже на правду. И еще: почему Зевс на меня злится? А Стикс почему злится? И кто эта девочка с светящимися стразами в очках, что идет позади меня, и почему у нее нет медовых пряников?
Может, мысли у меня и путались, но чувства обострились как никогда. Из тунелля мне в лицо дул теплый воздух. Шум реки становился тише, эхо – глубже и приглушенней, как будто река вытекала в широкую пещеру. В нос ударил новый запах, более едкий и кислый, чем запах помета летучих мышей. Ах да… пахло кожей и фекалиями рептилий.
Я застыл на месте.
– Я понял откуда! – и улыбнулся Пегги – Мэган, нет – Мэг.
Она бросила на меня сердитый взгляд:
– Ты понял откуда что?
– Откуда змеи! – ответил я. – Ты ведь спрашивала у меня, почему нам тут встретятся змеи? Или это кто-то другой спрашивал? Змеи – это символ. Они отсылают к пророческой мудрости, идущей от самой земли, так же как птицы символизируют пророческую мудрость небес.
– Ясно.
– Так что змей влечет к оракулам! Особенно к тем, что находятся в пещерах!
– Так же как огромного чудовищного змея, которого мы слышали в Лабиринте, Пифона?
Это имя показалось мне неприятным. Я был уверен, что всего несколько минут назад помнил, кто такой Пифон. А вот сейчас напрочь забыл. Мне пришло в голову имя «Монти Пайтон»[40]. Это его я пытался вспомнить? Хотя вряд ли мы с монстром были в таких отношениях, чтобы я звал его просто по имени.
– Ну да, думаю, так же, – согласился я. – В любом случае впереди у нас змеи! И поэтому нам нужны медовые пряники. Ты же сказала, что они у нас есть?
– Нет, я…
– Прекрасно! – воскликнул я и зашагал вперед.
Как я и подозревал, туннель вывел нас в большую пещеру. Всю ее занимало озеро примерно шестидесяти футов в диаметре, и только в центре его был маленький каменный островок. С потолка, напоминающего купол, словно черные люстры свисали сталактиты. Остров и всю поверхность озера покрывали копошащиеся змеи, похожие на переваренные спагетти. Водяные щитомордники. Премилые существа. Их были здесь тысячи.
– Та-да! – торжественно воскликнул я.
Мэг явно не разделяла моей радости. Она отступила в туннель:
– Аполлон… чтобы накормить столько змей, тебе понадобится нереальное количество пряников.
– Ох, но, видишь ли, нам нужно добраться до того островка в середине. Там мы и получим пророчество.
– Но если мы сунемся в воду, разве змеи нас не убьют?
– Наверное, убьют! – улыбнулся я. – Давай проверим!
И я прыгнул в озеро.
34
Мэг спела соло
Распугала зрителей
Супер, Маккаффри!
– Аполлон, пой! – закричала Мэг.
Это был самый быстрый способ привлечь мое внимание. Обожаю, когда меня просят спеть!
Читать бесплатно другие книги:
