Клей Уэлш Ирвин

Соки

Стиви Баннерман иногда ведет себя как сука. Может спокойно просидеть весь день в кабине, пока я прыгаю в любую погоду с этими гребаными ящиками, тягаю их из кузова под дождем и растаскиваю по пабам и клубам, а потом по квартирам здесь на районе. Хотя и жаловаться мне не на что, заметьте; вокруг столько телочек, а ты тут на свежем воздухе, зацениваешь их, вот она – соль жизни. Точняк.

Меня хотели оставить в школе, говорили, что я могу вытянуть пару предметов на отлично, если займусь хорошенько. Но на хера оставаться в школе, если ты уже оттарабасил практически всех телок из тех, что интересуются вопросом? Пустая трата времени. Надо донести эту мысль до моего друга – Соломенной Головы.

С утра дрын прямо дымится. Впрочем, как всегда после вечера в «Классике» с порнухой. Я хотел пойти после этого к Люси, но ее старик не оставляет меня ночевать. Типа, только помолвились и все такое. Вот женишься – будет и время, и место, вот так отмочил старый пердун. Ага, будто они с Люсиной мамашей так и жарятся целыми днями.

Вот это был бы номер.

Мы приехали на район, и Стив притормозил на пустыре. К нам подрулила пара стариканов. Их беззубые рты похожи на пару сношенных ботинок, что валяются у меня в шкафу, такие – с оторвавшейся подметкой. С первой же зарплаты я купил новые шузы, но никак не соберусь выбросить старые на помойку.

– Две бутылки апельсинового сока, сынок, – попросила старушка.

Я вытащил пару банок из верхнего ящика, взял фунт и выдал сдачу. Простите, миссус, вижу я, какого вам сока – который закачивают вовнутрь, а не разливают в бутылки.

От меня вы его уж точно не получите, сорри.

Они пошли своей дорогой, а я приметил птичку, у которой есть все шансы меня подоить. Эту мордашку я знаю, ее зовут Мэгги Орр. Она идет со своей подружкой, тоже вариант, я ее видел, но лично не знаком. Ну, пока, во всяком случае.

– Бутылку лимонада и колу, – сказала малышка Мэгги.

Она училась на год младше в моей школе. Тоненькая, тростинкой перешибешь. Помню, приходилось кормить ее, когда я был дежурным по столовой. Мой дружбан Карл, Соломенная Голова, он к ней неровно дышит, еще как. Думаю, он там уже побывал, ведь она тусуется с этой типа рок-группой, которую они с Топси замутили, и с фанами «Хартс» тоже. Слыхал, что в прошлую субботу он перед ними немножко облажался. То-то он так вдруг захотел пойти с нами на «Хибз» в эту субботу. Вычислить, чего он там себе думает, – раз плюнуть. Тот еще перец.

– Ты, говорят, колу любишь пососать, – подкатываю я.

Она молчит, даже вроде шутки не поняла, но все равно немного раскраснелась. Подружка-то все просекла, но сделала вид, будто жмурится от солнца, и закрыла лицо руками. Длинные черные волосы, карие глаза и красные полные губы. Эх…

Плюс неплохие сиськи…

– Вы же в школе должны быть, – говорю, – ну погодите, вот узнает о вас Блэки.

При упоминании этого упыря Мэгги нахмурилась. Неудивительно.

– Да, знаете ли, мы с Блэки перезваниваемся, даже встречаемся иногда пропустить по кружечке. Теперь мы с ним отличные приятели, он работает, я тоже. Он все время просит меня присматривать, кто из его учеников ведет себя неподобающе. Про вас-то я ничего не скажу, так уж и быть, но вам это встанет кое во что.

Подружка рассмеялась, а бедняжка Мэгги посмотрела на меня, будто я все это всерьез.

– У меня справка, я болею, вот только за соком вышла, – понесла она, будто я и впрямь собираюсь сдать ее в детскую комнату.

– Все понятно, – смеюсь, а сам разглядываю подружку. Да, сиськи – что надо. – И ты тоже болеешь, у тебя справка и все такое.

– Да нет, она ушла из школы, она была в классе Огги, – выпалила Мэгги, прежде чем подружка успела открыть рот. Она заметно нервничала и все оглядывалась, не заметит ли ее кто на улице.

Подружка куда спокойнее. Большие глаза, длинные черные волосы – мне нравится.

– Работаешь, детка? – спрашиваю.

Эта, с большими сиськами, наконец-то заговорила.

– Да, в пекарне. Но сегодня у меня выходной.

Ах вот как, в пекарне? Уж я б помял тебе булки. Не вижу препятствий. Она ни фига не застенчивая, ничего подобного, просто прорабатывает меня.

– Замеча-а-тельно, – говорю. – Так, значит, вы такие остались одни? – спрашиваю обеих.

– Ну да, дядя Алек гуляет, а мама с папой поехали в Блэкпул, – говорит Мэгги.

Блэкпул, ох и круто там, на этой Золотой Миле, куча пабов, все такое. А уж по части ебли там все путем. Я там был с телочкой из Хаддерсфильда и еще с этой, из Линкольна. Та из Хаддерсфильда была просто супер. Так жарились, аж кровать сломали. Сука, этот мудак еще хотел с нас бабки за нее снять, старый мешок кала, разъебанный настолько, что уже и вставить никому не в состоянии. Я ему так и сказал – отсоси. Малки Карсон хотел ему уебать как следует. Завтрак был говно: мне подали сосиску – что малыша Голли причиндалы.

Зато Пляж Удовольствий был просто зашибись. Я залез там на башню. Это было третье по счету приключение! Холодно, сука, ветер с моря дует. А замшелые Орры отправились на юг и оставили малышку Мэгги гулять саму по себе.

– Тебя они, значит, с собой не взяли? – спрашиваю.

– Не-а.

– Вот как, а ведь за тобой глаз да глаз. Я-то всякое про тебя слыхал!

– Да иди ты, – смеется, и подружка тоже.

А я, значит, поворачиваюсь к этой, брюнетке:

– Это, значит, она за тобой присматривает, Мэгги?

– Ну да.

Я подмигнул подружке и повернулся к Мэгги:

– Что ж, надо будет заглянуть к вам, попозже вечерком, когда закончу. Типа, навестить больную. Принести мои специальные лекарства.

Мэгги пожала плечами:

– Как хочешь.

– Обязательно, – говорю, – беглый осмотр, альтернативный диагноз, – говорю и показываю на себя: – Доктор, – потом на чернявую, – сестра, – и на Мэгги, – пациент.

Чернявая вся разошлась, прямо подпрыгивает на месте, и при этом ее сиськи под лиловым топиком так и трясутся.

– Вау, Мэгги! Больничка! Твоя любимая игра!

Мэгги бросает на меня холодный взгляд, руки скрещены на груди, пыхает сигаретой и убирает с глаз слоеную каштановую челку.

– Да, ты только подумай хорошенько, прежде чем решиться, сынок, – сказала и отвернулась.

И они пошли, поначалу все такие надменные, но по тому, как они оборачивались и хихикали, пизденки были счастливы до жопы возможности потрахаться. Чуть позже обе свое получат, стопудово.

– Нет проблем, о вас, милые дамы, я подумаю с удовольствием, – говорю, а сам смеюсь. – Увидимся позже, выкурим по сигаретке, выпьем по чашечке чаю, идет? – кричу я.

– Пошло, – отбрехивается Мэгги, но уже и сама смеется.

– До скорого! – машу я им вслед.

Ох уж эта Мэгги. Если бы чувакам из Биафры показали ее фото в новостях, они бы подсуетились и сами закидали бы нас рисом выше крыши. А вот у подружки ее задница – загляденье. В ее беленьких трусиках будто два младенца борются под простыней.

Водокачка гребаная, а не задница.

Стив этот – тот еще мудила. Мимо букмекера пройти спокойно не может. Целыми днями только и делает, что листает газеты с результатами скачек. Парень он суровый, с усами подковой. Из тех, что на работе все из себя серьезные и разойтись могут только после работы, в пивнухе. Я этого не понимаю, как будто, чтобы как следует водить грузовик, обязательно нужно ебло кривить. Я вот чего: хочу сдать на права и взять себе тачку, так, за ебли ради. На чувака с тачкой телки всегда ведутся, не то чтоб без мотора мне и вставить было некому, как некоторым, не стану называть. Однако колеса – дело полезное.

И вот мы отстрелялись. Стив захотел заехать в «Улей» на пару пинт.

– Нет, – говорю, – у меня другие планы.

– Ну как знаешь, – говорит. И поехал свое, что, мол, денег ни фига не зарабатываем. Да мне похуй. Меня зарплата устраивает, за то, что гоняешь, телок высматриваешь. Куда важней иметь возможность заболтать разных девок, чтобы выяснить, кто готов, а кто – нет. Нужны шмотки – спиздишь у кого-нибудь с веревки или малолетнего какого подговоришь.

Для меня главное – телки. Малышке Люси я подарил кольцо, только чтоб она не возбухала. Она все время гонит, что я работаю развозчиком соков, типа для нее не слишком круто. Я-то знаю, откуда ноги растут, – это все ее папаша, сраный сноб. Водит автобус и думает, что он – средний класс. Как-то эта сука подвалила ко мне и говорит:

– Развозка соков в смысле денег – не слишком перспективное занятие, а?

Я просто сел и ничего не стал говорить. А про себя подумал: вот тут ты ошибаешься, старина, перспектив на этой работе хоть отбавляй. И твоя дочурка – одна из них. Я без этих перспектив и шагу не сделаю. Это ж соль жизни!

Мэгги – отличная перспектива, и сразу после работы я отправляюсь к ней на хаус. Она живет в одном подъезде с Бирреллами, на этаж выше. Так что от Билли я кое-что слышал о ее родаках. Бухают – пиздец. Я понюхал подмышки, не пахнут ли после работы, все-таки весь день ящики с соком таскал. Ну и постучал в дверь.

Она подошла, открыла и встала такая, ручки скрестила на груди и смотрит так, типа, чего надо.

Я-то отлично знаю, чего мне надо.

– Может, пустишь на чашечку чая, а? Окажешь посильную помощь рабочему парню?

– Ладно, заходи, – говорит, – но только на чашечку чая, и не дольше чем на пять минут.

И мы проходим в гостиную. Кроме нее, дома еще подружка.

– Ты знаком с Гейл, Терри? – спрашивает Мэгги, пока я стряхиваю пепел.

У той на лице выражение типа: я тебя точно где-то видела.

– Не имел еще удовольствия познакомиться, – говорю, а сам подмигиваю Гейл. – Во всяком случае, до сих пор, – добавляю.

Мэгги хихикает, а эта Гейл выдерживает мой долгий взгляд. Телки любят пацанов с чувством юмора, а у меня, видишь, юморок, как у чуваков из «Монти Пайтона». В школе, когда мы с Карлом и Голли начинали стебаться, вокруг никто не подрубался. Думали, у нас крыша сдвинулась, и так оно, наверное, и было. Только вот Карл кое-чего не догоняет, поэтому и с телками у него не клеится. Чувство юмора – это важно, но с девушками нужно давать взрослого, солидного, а не дергаться, как психованный мальчишка. Вон эти хера из «Монти Пайтона», они, может, и ебанутые, но не всю ж дорогу. Они все учились в Кембридже, а туда безмозглых не берут. Уж всяко они не корчили рожи и не бредили на экзаменах. Ну вот. Я как раз – взрослый-солидный. Помню, как-то учительница по художке мисс Ормонд говорит – вы, мол, самый незрелый молодой человек из всех, что я учила. Мне пришлось прямо так ей и сказать – я зрелый вполне, мисс, я уже не первый год в большой ебле и перетрахал больше телок, чем кто-либо в этой школе. Сучка очкастая – отослала меня к Блэки на ковер.

По телику идет дневной повтор «Святого». Чувак в этих сериях уже другой, смахивает на младшего брата натурального «Святого».[7] Я сажусь на кушетку, Мэгги в кресло, Гейл – на ручку другого кресла. Я наблюдаю за представлением бедер Мэгги, выглядывающих из-под ее мини-шотландки, и думаю, что дебют «Америкэн-экспресс» подойдет вполне.

– Ну, скажите мне, рисковые девчонки, – начинаю я и делаю длинную затяжку «эмби-регала», – какие ваши планы. А главное – с кем вы гуляете. Мне нужны все самые скандальные подробности.

– Она гуляла с Аланом Лейтоном, – говорит Мэгги, указывая на Гейл.

– Теперь – все. Он меня достал.

– Я его толком не знаю, – улыбаюсь, а сам думаю, что Лейтон – приятель этого Ларри Уилли, так что, если она тусовалась с этой бандой, всяко у нее все дыры разработаны.

– Да он мудак, – говорит Гейл, да так, что только тупой не поймет, что имелось в виду: я с ним больше не ебусь, но ужасно соскучилась по хорошему хую, приди ж ко мне, да побольше.

Это Теренс Генри Лоусон переводит с языка нуждающихся в хорошем факе.

Соль жизни.

И вот что забавно, я все пытаюсь вычислить эту Гейл. Думаю, может, она из Бэнксов. Точно, она ж подружка сестры Дойла. Да-да, она еще носила очки, такие красивые, в золотой оправе, и в них она смотрелась еще ебливей и сексуальней, чем теперь, если это вообще возможно. А может, это была ее подружка. В любом случае она впишется, без вопросов, это сразу видно. Я поворачиваюсь к Мэгги, которая уже чувствует себя не в теме.

– Странно, что вы ни слова не сказали о Мэгги, – говорю и смотрю, как она снова немножко покраснела. – То есть, наоборот, мне же лучше. Ты мне всегда очень нравилась!

Гейл откидывает голову и смеется, потом закатывает глаза:

– Йо-хоу!

Малышка Мэгги в это время сжала ручонки и потупила взгляд, вся такая скромная, и тихо-тихо сказала:

– Но ты же гуляешь с Люси Уилсон.

Ебать, как будто в церковь пришла. Меня на этом кале не проведешь. Она протестантка, а это значит, что в церковь она не ходит вовсе.

– Нет, теперь это все в прошлом. А что, если б я попросил тебя гулять со мной, ты бы согласилась?

Она вся зарделась. Повернулась к Гейл и засмеялась, не зная, верить мне или же я брешу.

– Терри задал тебе вопрос, Мэгги! – говорит Гейл в полный голос.

– Не знаю, – отвечает она раздраженно и в то же время робко.

Дело в том, что гулять можно по-разному. Бывает, когда ты говоришь, что гуляешь с кем-то, это означает, что ты просто с ними ебешься. С другими у тебя, типа, постоянные отношения. Бред, конечно, тебя как будто заарканили. Так вот, Люси – моя девушка, она всегда аккуратно одета и была еще девственницей, пока я до нее не добрался. Вот с такими ты гуляешь, а с такими, как Мэгги и эта Гейл, – просто трахаешься.

– Кому же знать, как не тебе, а, Терри? – говорит Гейл, а сама подмигивает мне.

Вот она – сытная тела. Мэгги теперь меня уже не так и беспокоит, на ловца и зверь, как говорится, и даже если мне удастся убить двух зайцев, эта Гейл – просто мега. Без вопросов.

Однако мы в гостях у Мэгги, и не хочется, чтоб нас выставили.

– Может, мне удастся тебя уговорить. Не хочешь присесть ко мне на коленки?

Она вся в сомнениях.

– Иди ко мне, давай же, – склоняю я голову.

Гейл смотрит на нее:

– Давай же, Мэгги, он тебя не укусит, – науськивает ее. Нравится мне эта девчонка, такая проказница. В моем вкусе. Хотя все они в моем вкусе.

– Че вы тут разыгрываете, – смеюсь. – Давай, Мэгги, – говорю уже с нетерпением.

Когда девчонка скромничает – это заебись, но потом становится скучно и хочется, чтоб она быстро разделась и начался экшн. А те, что дразнятся, да не дают, – кому они нужны. Она подходит, я притягиваю ее, сажаю на колени и начинаю двигать ногами, качать ее, тоненькую малышку, и целую ее быстро прямо в губы.

– Ну вот, видишь, не так уж страшно. Я хочу целовать тебя еще и еще, вот что я тебе скажу.

Да кого угодно. Корячусь целый день под ящиками, вместо того чтоб тарабасить телок. Мэгги вписалась. Она обняла меня за шею, запустила пальцы в волосы на затылке. Я смотрю на старый изразцовый газовый камин, такие стоят в этих убогих древних многоквартирниках, не то что у нас, у снобов из новых домов, – современные электрические.

– Мне нравится твоя прическа, – говорит она.

Я улыбаюсь (эту скромную улыбочку я тренирую каждый день перед зеркалом) и целую ее снова, и теперь это неторопливый, долгий поцелуй.

Тут слышится глубокий вздох, это встала Гейл. Мы на секунду прерываемся.

– Коль уж вы тут все из себя такие влюбленные, я пойду наверх, послушаю кассету, – говорит она презрительно, но это все притворство, потому что ей не хуже меня известно: ее очередь настанет стопудово, если не прямо сейчас, то чуть позже.

Дело в том, что я знаю все булочные в западном Эдинбурге. Еще одно преимущество работы развозчика соков.

Мэгги вполсилы пытается ее удержать.

– Поставь чайник, – просит она, но Гейл уже вышла из комнаты, ее крепкий зад в белых штанах исчез из поля зрения, а я только и думаю, как натяну его чуть позже.

Однако начинать нужно с начала. Этому правилу я выучился еще в начальной школе. Эти их дебильные присказки. За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь. А вот как скажу: одного зайца натянешь – хорошо, а два – лучше.

– Я поставлю чайник, – говорю, – только за один маленький поцелуй.

– Отстань ты.

– Один поцелуй, – шепчу я.

Поцелуйчик, ну да, конечно. Мы сосались минут десять, и за это время я успел снять с нее этот уродский свитер, топ и лифчик, и ее маленькие сиськи уже прыгают в моих ладонях, а она смотрит на них, будто впервые видит.

Йо-хоу, вот ты какая сучка! Да, маза здесь реальная!

Я укладываю ее на кушетку и начинаю ее разрабатывать, моя рука скользит под юбку и в трусы. Мне нравится, как она стонет и подается вперед, навстречу моим твердым пальчикам. Я вспоминаю, что есть такая группа, Stiff Little Fingers,[8] и думаю, имел ли в виду тот уебан, что придумал название, какую-нибудь телу, которой надрачивал. А вот тебе Другой Ольстер, курочка! Соль жизни!

Время действовать. Я стягиваю ее трусы до колен и на лодыжки и прижимаю к себе. Она вся дрожит, когда я спускаю портки на бедра и вынимаю своего бэбика. Одной рукой я сжимаю ее маленький зад, другой – сиськи, ее руки покоятся у меня на плечах. Ей не нужно даже пытаться строить из себя целочку, ее уже имели, из компании Топси – все, кому не лень, я полагаю. Однако такого штыря она еще не видала, это уж точно. Она такая малютка, даже меньше Люси, я принимаюсь фачить ее спокойняком, но она стонет, мол, давай еще, и тут я набираю темп и уже засаживаю ей как надо.

– Ага, ну как, охуенно тебе, а? – спрашиваю, но она ничего не говорит, пока не вскрикивает тихонько, получив свое. Я сам начинаю попискивать, как пидорок, но это так, в пылу страсти и все такое.

Об этих моих стонах сучка б лучше не распространялась. Парни думают, что телки об этом между собой не разговаривают, что у них все о чуйствах, хоть бы хуй. Они такие же, как мы. Даже еще хуже, если по правде говорить.

Я потаранил ее еще немного, все равно через десять минут я снова буду готов, но она как будто в трансе. Нечего время терять.

– Пойду отолью, – говорю.

Я встаю, натягиваю трусали, джинсы, футболку, а она уставилась в никуда, собрала и закуталась в свои кишки.

Я поднимаюсь на второй этаж, перескакивая через ступени, покрытые истертым ковролином. В унитазе плавает неспущенный кал, и мне чего-то расхотелось в него писать, как будто говно поднимется по струе прямо мне в хуй, поэтому я поссал в раковину и подмыл свой прибор. Закончив, я засек паука, он полз по ванне. Я прихлопнул его затычкой, смыл гондона в канализацию и отправился в соседнюю спальню.

Гейл лежит на кровати лицом вниз. На ней наушники, длинный провод тянется из музыкального центра, спускаясь по спине до красивых ягодиц и дальше, она даже не слышит, как я вошел. Какая великолепная жопа у нее в этих белых штанах, шов, проходя меж булок, прячется в расщелине ништяка. Она читает книжку на подушке, длинные темные волосы закрывают лицо. Тело у нее что надо, поплотнее, чем у Мэгги, такая вся женственная сучка.

Над ней на стене висит большой постер Гэри Глиттера. Охуенный чувак. Мне нравится одна его тема, там такие слова: я завожу банды и развожу телок. Он такой и есть. Теперь-то я слушаю «Джем» и «Пистолз», но он и «Слейд» из тех старичков, что нравятся мне до сих пор.