Клей Уэлш Ирвин
– Эта Каролин Уркхарт – сытная тела. Вчера на английском она расстегнула на блузке пару пуговиц, чтоб сиськи были виднее, – говорю.
Заглядываю в следующий паб, а там «Спейс инвейдерз», это круто. Мне, правда, здесь никогда не наливают. Несколько взрослых мужиков в шарфах «Хибз» выходят из паба и недовольно качают головами. Внутри группа гуннов орет песни, а один – худощавый такой, с длинным хайром, лет тридцати, вышел на улицу и крикнул вдогонку пожилым: «Старые фенианские[14] ублюдки!» – те даже не обернулись.
Я глянул на ребят, чего они об этом думают, но им плевать, нам нужны упыри нашего возраста.
– Каролин Уркхарт… высокомерная маленькая сучка, – говорит мне Терри.
– Ты б ее оттопырил, если б случай подвернулся, – говорю.
– Ни за что, – сказал Терри, и, похоже, он не врет.
– Я б ее враз натянул, – вступил Марти Джентльмен, – но сперва трахнул бы эту – Эмми Коннор.
Эмми Коннор могла б и дать Джентльмену, выглядит он старше своих лет, кроме того, он здоровый крутой чувак. А вот Каролин Уркхарт вряд ли, она такая снобка, даже не сказать снобка, просто стильная телка. Но для меня вопрос открытый, кто из этих двух сытнее. Дозо заметно на взводе, кивает на ублюдков, что вопят «Саш». Мы прибавили шагу и пошли за ними. Их человек пять, все завернуты в «юнион-джек». На одном белыми буквами написано ARDROSSAN LOYAL. На нем же девятидюймовые «мартенсы». Дозо пнул его по каблуку, нога зацепилась за ногу, и чувак рухнул на булыжник. Джент добавил ему по корпусу и заорал с глазговским акцентом:
– «Саш» без нас не запевать!
Сработало на все сто! Они попятились, а один даже перебежал дорогу. Остальные притихли. Кучки гуннов вокруг все прихуели, но никто не дернулся. Если б на нас были шарфы, нас бы запинали. Любого чувака в зеленом они бы разорвали в клочья, а так они думают, что это гунны против гуннов – гражданская война. И никто не захотел ввязываться, разбираться! Наш план сработал! Изолировать небольшие группы, разобщить упырей, перевести разборки с футбольного на личный счет, даже если их больше, на шару – мы против них, а не «Хибз» против «Рейнджеров».
На автобусной остановке нас даже немного понесло. Под руку попадались всё чуваки нашего возраста. Джо Бегби размочил парня, даже близко на гунна не похожего, он, может, и на футбол-то не собирался. Так просто, панк какой-то с ирокезом.
– Знай скинхедов, – крикнул он парню, который стоял в шоке, держась за расквашенный нос.
Я, в общем-то, не против. Не люблю панков. То есть так, для смеху, можно приодеться, чтоб все от тебя шарахались, мы тоже так забавлялись еще в первом классе. Но наряжаться в натуре как бомжи любят только сынки толстопузых. Они любят такие игры. Панки тусуют на Гарденз и Принцесс-стрит и по субботам бьются со стилягами. Если хоть один попадется нам после матча, отымеем по полной.
И тут я чуть сам не обосрался, душа ушла в пятки. Я заметил, что на нас и на забитого панка смотрит мужик. С ним девчушка, она тоже уставилась. Это мой дядя Алан, а малышка – кузина Лиза. Я вспомнил, как он говорил маме, что собирается поехать с Лизой в город, чтобы выбрать ей подарок на день рождения. Я отошел за автобус. Не думаю, чтоб он меня заметил.
– Это не твой ли дядя там, а, Голли? – поддразнивает Терри. – Пойди скажи ему «здорово»!
– Отъебись, – говорю. Но с автобусной остановки ухожу побыстрее.
Ситуация усложняется. Мы подошли к Лейт-стрит, где, выходя со станции Колтон-роуд, все новые и новые группы гуннов сливаются с теми, что тусовались по пабам на Роуз-стрит. По другой стороне движется несколько групп «Хибз», они смеются и поддразнивают гуннов. Мы смешались с толпой болельщиков «Рейнджеров», но вокруг столько копов, что затевать что-нибудь бессмысленно, так и будет, пока мы не окажемся на трибунах. Поэтому мы идем дальше по Лейт-Уок, а все упыри сворачивают на Лондон-роуд к заднему входу. До матча еще куча времени, так что стадион будет битком.
Мы идем по Лейт к Пилригу, где стоит кучка пацанов «Хибз», парни нашего примерно возраста. Это брат Бегби, его вроде Фрэнком зовут, и пара его корешей. Одного из них – Томми – я знаю еще по детсаду, нормальный чувак. Там еще Рентон и еще один чахлик какой-то облезлый, которого я не знаю.
Карл засек на Рентоне шарф «Хибз» и говорит:
– А я думал, что ты за «Хартс» болеешь.
– Хуя с два, – отвечает ему Рентон.
– Однако твой братец – фанат «Хартс», я видал его на Тайни.
Парнишка Рентон только головой качнул. А Джо Бегби сказал:
– Если его пиздобратец – мудак, это не значит, что он обязательно должен примкнуть к стану «Пирожков с повидлом»,[15] верно Марк? Каждый пацан имеет право болеть за ту команду, которая ему больше нравится.
Рентон только пожал плечами, но Карл на этом заткнулся. В любом случае это всего лишь разговорчики в строю, потому что приказы раздает Дозо.
– Снимайте свои гребаные шарфы, заткните за пазуху и пошли с нами. Мы пойдем в сектор к гуннам и затеем там бучу. Потом еще на выходе добавим, – сказал он, улыбнувшись, и провел пальцем по лицу, изображая шрам. Он стал пританцовывать: – Пиздец пришел, пиздец. Этим выблюдкам хана.
Брат Бегби и Томми подчинились, потом и Рентон, и тот чувак, по-моему, Мерфи его зовут. У него за пазухой уже что-то имеется.
– Че это у него там? – спросил Карл.
Он стал немного обуревать, думает, что тусует с Дозо и Джентом, самыми крутыми на районе, думает, он теперь котируется. Не мешало б ему помнить, что он болеет за гребаных «Хартс» и корешится с Топси, а сейчас здесь только потому, что мы за него поручились.
Этот чахлик вынимает что-то из-под свитера. Пакет замороженного гороха и рыбные палочки.
– Я, типа, спер их в том магазе…
– Да выбрось ты их на хуй, Спад, – говорит Томми.
Фрэнк Бегби схватил у него из рук мороженый горох, подбросил и пнул носком. Пакет разорвался, горох покатился по дороге.
– Цыпа-цыпа-цыпа, – заорал Франко.
Спад отпрыгнул и говорит:
– Рыбные палочки я, типа, оставлю.
Фрэнк Бегби посмотрел на Спада, типа, он его дружбан и ему за него стыдно.
– Вот бродяга, бля, это весь его ужин, на хуй. По рыбной палке каждому. Цыганье гребаное. – Потом посмотрел на Томми и Рентона: – Вот вам и Эдди Мерфи!
Джо Бегби – нормальный пацан, но вот его младший брат решил, что он немерено крут, с тех пор как отхуячил одного чувака из Сазерленда. Все об этом слышали. Что называется, неожиданный результат.
– Да оставь ты его, – протянул Джо. – Пацан хоть на стрелку явился. А то многие говорили, что придут, и где они? Нелли и Ларри, вся эта туса. В какой пизде они застряли? – Тут он посмотрел на брата: – А эти, из Лейта, куда пошли перед матчем?
– Писбо сказал, что они собирались к Мидлтону.
Настоящая лейтовская туса, реальные пацаны с сопляками вроде нас не якшаются. У них свои планы, и с нами они хрен станут ими делиться. Все мы здесь только выделываемся, нейм-дроппинг, одним словом.
– Кто не хочет, пусть сидит дома. Нам такие не нужны, – говорит Дозо. – Все здесь – ребята борзые, – продолжает он, оглядывая нас, как на параде.
– Много народу нам тоже ни к чему, налетят копы, и все накроется, – добавил Джеймисон.
– Несколько борзых пацанов, – мягко повторил Дойл, оглядывая нас.
Он медленно кивнул и улыбнулся в сторону. От его взгляда иногда аж мурашки по коже.
Мы стали смотреть друг на друга. Не сказал бы, чтоб я чувствовал себя таким уж борзым, это точно. Вот если б мы могли сказать себе, мол, в городе у нас кое-что вышло, давайте ж забьем на все и посмотрим матч в свое удовольствие. В конце концов, сегодня играет Джорджи Бест, если только не застрял в какой-нибудь пивнухе. На хуя нам мудохаться с толпой бухих упырей из Глазго, которые в отцы нам годятся.
Однако Дозо, Джо Бегби и Марти Джентльмен уже все за нас решили. И по правде говоря, лучше протаранить толпу гуннов и быть запинанным напрочь, чем приссать и встретиться с этими беспредельщиками возле школы в понедельник. Короче, пошли мы к дому Дуджи Спенсера, где продавали навынос. Хули стоять на стадионе, когда до матча еще целый час. Так что мы пошли к пакистанцу и купили пива и дешевого вина. Нам всем нет еще восемнадцати, но Терри и Джент выглядят на все двадцать пять, так что их всегда обслуживают. Меня ситуация устраивает: мне все равно ни в одном пабе не наливают. Набухиваться мы не хотим, но бахнуть немного для куража мне просто необходимо.
Дуджи Спенсер сначала не очень-то восхитился. Он был намного старше нас, давно за двадцать. Он тусовал с Дозо, и Джентом, и Полмонтом, и пацанами из Лейта, но заметно было, что те держат его за пидорка, так, пользуются им, потому что у него своя хата. Такой тусе он, конечно, не слишком обрадовался, однако вскоре потеплел к нам с Карлом и Билли, потому что мы сидели и слушали его байки про махачи с «Хартс» в конце шестидесятых – начале семидесятых, тогда как Дозо и его кореша смотрели на него как на мудака. Видно было, что Карлу не терпится что-то сказать, сам-то он «джамбо» и иногда ходит на футбик с другой тусой с нашей стороны. «Хартс», может, сейчас топовая команда, но с теми молодыми пацанами, что готовятся в «Хибз», все может снова измениться, и довольно скоро.
Я пошел отлить и, проходя через коридор, увидел Полмонта, который стоял там совсем один. Он отвернулся от меня, как будто чем-то расстроен. Может, он вообще там, пиздец, рыдал, что ли.
– Ну чего, чувак, – говорю.
Он не ответил, так что я просто прошел в тубзалет.
Ясно было, что большинство баек Спенсера – полное дерьмо, однако с пивком и винишком они подогрели нас как следует, когда мы отправились обратно на стадион. Мы прошли через толпу «Хибз», но, дойдя до Альбион-роуд, отправились вдоль улицы, там где она огибает трибуну, перелезли через ограждения и прошли мимо конных полицейских.
– Вы за «Рейнджеров» болеете, парни? – спросил нас здоровенный коп.
– Ну конечно, дяденька, – ответил Дозо с их жопомыльным акцентом, и мы прошли метров двадцать ничейной земли и через еще один кордон, чтобы слиться с толпой гуннов и войти с Данбарских ворот.
Карл вытащил флаг Ольстера с красной рукой и накинул на плечи. Видок у нас был, конечно: целая туса – никаких цветов; а гунны, все как один, будто на школьный карнавал собрались: флаги, шарфы, значки, береты, кепки, футболки. Но видно было, что худшее, что они могут подумать, – мы чуваки «Хартс», принявшие их сторону.
Дозо сныкал полбутылки водчонки. Он передает ее по кругу, пока мы стоим в очереди. Пузырь доходит до меня, и я делаю глоток. Во рту она такая холодная, покалывает и будто тает, но, когда дошла до кишок, меня чуть не вывернуло бургером, который я съел в «Уимпи». На хуй пить водяру неразбавленной. Я передаю пузырь Томми, и мы продолжаем вычислять чуваков вокруг нас: кому сколько лет, кто крутой, а кто не очень, кто в тусе, а кто сам по себе, и все такое.
Некоторые выглядят так, что смотреть жалко: прикид, я имею в виду. Свитера «роллер-стар» и весь этот кал, который у нас уже никто не носит, с тех пор как панки вышли из моды. Никакого «Фреда Перри», совсем редко «Адидас», в принципе – ни хуя. Но вот что неприятно, все эти чуваки выглядели пиздец какими взросляками. А ведь все говорят, что в Глазго народ любит наряжаться, типа, когда выходят вечером в город и все такое. Днем они, похоже, вообще за собой не смотрят, если, конечно, по этим мудилам можно о чем-то судить. Думаю, они тоже на нас поглядывали, потому что все мы были одеты лучше ихнего: футболки с рукавами-манжетами и слаксы или «левиса». Несмотря на то что большинство из нас жили в новостройках или многоквартирниках, мы все равно были на срез выше этих грязных уебанов, половина из которых в глаза не видела мыла и крана, стопудово. Наверно, это совсем не смешно, на самом деле им стыдно, должно быть, жить в трущобах без горячей воды и теликов, но мы тут ни при чем, и нечего приезжать сюда и отрываться на нас.
На самом входе Дозо затянул песню: «Все мы здесь из Бриктин-Дерри, в жопу Папу и Деву Марию», – и многие гунны подхватили. Мы смеялись, как легко их завести, не сложнее, чем заводного зайца. И все равно видно, что некоторые сомневаются на наш счет, тем с большим облегчением они начинают подпевать боевую песню, проходя через турникеты и поднимаясь на трибуны. Мы потеряли Рентона, брата «джем-тарта», и этого урода Спада, они куда-то сныкались. Наверное, пошли на трибуны «Хибз», ссыкуны гребаные. Не припомню, чтоб они были с нами, когда мы проходили через заграждения. Хотя мне наплевать. Этот Мерфи такой же оборванец, как и любой из глазговских мудаков. Стыдобища, по правде говоря. Значит, здесь я, Биррелл, Карл, Терри, Дозо, Марти Джентльмен, Элли, Джо Бегби, его брат, и Томми, и еще этот странный чувак из Полмонта, который всю дорогу молчит. Вроде как Макмюррей его зовут. Он на год меня старше, но выглядит молодо. Я вот его еще не раскусил. Постоянно смотрит в рот Дозо Дойлу да вроде только с ним и разговаривает. Мы встаем справа от ворот, почти посредине трибуны. Водяра опять идет по кругу, но я засовываю в горлышко язык и притворяюсь, что пью. И все равно чуть не сблевал, от одного только запаха. Передаю пузырь Дженту.
Мы в кольце гуннов. Сердце у меня стучит, бум-бум-бум. Карман оттягивает перо. Будто сейчас с цепи сорвешься, такое напряжение невыносимое. Смотреть на стадион с этой стороны очень странно. Болельщики «Хибз» размахивают шарфами и затягивают песню, но смотрится это паршиво, потому что все они разделены на небольшие группы и единого фронта не получается. Даже отсюда видны Лейт, Нидри, Драйло, Порти, Толлкросс, Лохэнд и так далее, все сами по себе. Есть такие группировки, которые никогда не сойдутся вместе даже против «Рейнджеров». Чуваки, которые с незапамятных времен мочат друг друга каждые выходные, а иногда и на буднях, не способны забыть о своих разногласиях на пару часов субботнего вечера даже перед лицом глазговского мудачья. Против «Хартс» – еще может быть. И вот они затянули «Его звать Джорджи Бест». «Хибз» выходят на поле, их встречают, а мы переглядываемся. Бест на поле! Приветствия тонут в неодобрительном мычании с нашей стороны и снова обращаются приветственными воплями, когда на поле появляются «Рейнджеры». Затягивают «Дерри Уоллз». Смотреть на толпу «Хибз» даже забавно, видеть себя, каким тебя видит противник.
Матч начинается, какое-то время еще слышны песни, потом общая атмосфера устаканивается. Мы тоже потихоньку успокаиваемся. Мы сечем, кого бы нам поиметь. Есть тут рыжий паренек в белых слаксах, нашего примерно возраста, просто рта не закрывает. Все орет – фенианские ублюдки то, подпездыши ИРА се. Иногда даже удивляешься, с какой планеты эти упыри.
– Этот чувак первый на очереди, – говорит Дозо.
Джентльмен кивнул.
Примерно посредине первого тайма Дозо подал нам знак, и мы все пошли в сортир. Там ссали пара гуннов, и Джентльмен ебнул одному. Это был настолько неожиданный и бешеный удар по репе сбоку, что мне самому схужело на пару сек. Кишки снова обожгла водяра. Чувак согнулся и упал в собственную лужу, а мы принялись пинать его ногами. Я пнул в ляжку, задержав удар, чтоб ему не было слишком больно. Дело сделано. Этот урод Полмонт слишком увлекся, и Билли пришлось его оттащить. Дозо дал второму по яйцам.
– Мы из УДА,[16] а вы что, из ИРА? – заорал он ему прямо в лицо, изображая Джонни Роттена.
– Да уж, смахивает на боевика, – заржал Дозо, и мы все чуть не обоссываемся от хохота.
Бедняга стоит, согнувшись, держится обеими руками за яйца и дрожит. Карл подмигнул ему, а Полмонт подошел и дал по зубам внешней стороной ладони. Тут мы выходим из сральника и идем обратно в толпу.
Как только мы садимся на места, «Хибз» забивают и стадион на другой стороне взрывается. Пиздец как круто, хочется просто заорать гоооооооол… но мы ничего не кричим, сидим себе спокойненько, выжидаем. Дозо смеется в рукав. И тут случилось: два гунна стали препираться, и один сунул другому. Друг того вскочил, и началась потасовка!
Это был наш шанс. Джентльмен встал и как залепит этому в белых слаксах такого красавца. Нос у парня раскурочен пиздец, он отшатывается в толпу, поливая всех своей кровью. Его друзья подхватывают его за руки. Все в шоке. Один из них говорит:
– Да ладно вам, пацаны, все мы здесь одного цвета!
Джус Терри подбежал и вмазал этому гондону, а Биррелл просто стал раздавать всем без разбору. Взрослый чувак, лет, наверное, сорок, который сидел на ряд выше, встал и давай волтузить Биррелла. Биррелл охуевший, не отступает, уклоняется от ударов, боксирует. Тем временем толпа разделяется. Я подбежал и пнул чувака по ноге, хоть и целился в яйца, а Джентльмен залепил ему пузырем по макушке. Это вывело чувака из равновесия, и хотя бутылка не разбилась, он прочувствовал все, что надо, и отступил, пошатываясь.
Нам снесло всем башню, и Дойл в самой гуще событий, врезается в кучку гуннов. Брат Бегби вырубил чувака, ебнув исподтишка локтем в скулу. Этот отморозок орет мне, охуевший, находясь в метре от меня, и проводит пальцем по щеке, изображая шрам. Вокруг лопочут с глазговским акцентом «беспредельщики» и «звери гребаные», и тебе и стремно, и круто, когда ты вспоминаешь, сколько раз они ловили и избивали нас. Я прыгаю вверх-вниз, как гребаный раскидайчик, меня носит по волнам толпы, а я пытаюсь удержать равновесие и выдать кому-нибудь. В одну секунду вокруг тебя летают туши, а в следующую ты на пустом пятачке, который расчищается непонятно как. Я двинул одному в челюсть, пизденышу прижало толпой руки по швам и приплющило к бордюру. Гунны в смятении, никто из тех, что ближе к нам, высовываться не хочет. Они стоят и дерут глотки, не давая пройти целой куче реальных убийц, которые хотят до нас добраться. Карлу кто-то харкнул в рожу, он озверел, подбежал и отпинал того чувака. При этом его кореша даже не подумали за него вписываться, просто стоят и смотрят, как чувака разделывают. Я увидел, что на нас надвигается, и, сказать по правде, охуенно обрадовался, когда копы добрались до нас первыми. Мимо рожи просвистела бутылка, но попала в гунна, что стоял за мной. Другая разбилась о бордюр возле Томми, и нас всех окатило битым стеклом. Похоже, до гуннов наконец дошло, что мы тут затеяли, и нас сейчас размажут по полу хотя бы только общим весом. Слава яйцам, полицейские уже протаранили толпу своим клином. Никогда не думал, что могу быть так рад появлению этих гондонов!
Тут начинается пиздец какая неразбериха. Все стали тыкать друг в друга пальцем. Копы замели Джентльмена, Джуса Терри и Фрэнка Бегби. Их потащили вниз по трибуне, из толпы в них плюют и норовят пнуть. Брат Бегби огрызается и пытается вырваться из лап копа, чтобы броситься на них. Рукав на его куртке «харрингтон» разодран в клочья. Джентльмен орет: «ИРА!», а Терри просто улыбается и посылает толпе гуннов воздушные поцелуи. В них летит еще больше бутылок и банок, тут и там вспыхивают потасовки. Одна упала прямо Бесту под ноги, как на подачу. Он поднял бутылку и сделал вид, будто пьет из нее. Фаны «Хибз» приветствуют, смеются даже многие гунны. Говорят, что игроки заводят толпу, но я уверен, что Бест вот этим вот движением остановил настоящий бунт. До этого атмосферка была – чистый яд. Мы вышли: Билли, Карл и я в одну сторону, остальные разбежались кто куда. Джо пошел с Дозо и Полмонтом. Этот Полмонт ни хера не сделал, ни разу никому не сунул, стоял там себе в уголке весь на нервах и смотрел, как остальные врезаются в толпу. Я удивился, что Терри так удачно вписался, раньше его такие штуки вроде не очень-то интересовали. Хотя Терри есть Терри, приколоться может от чего угодно, лишь бы был спортивный интерес да посмеяться над чем.
Мы пробираемся сквозь толпу ближе к табло и видим там, как Марти Джентльмена, Джуса Терри и Фрэнка Бегби проводят под конвоем по дорожке вокруг поля. Поднимается огромная волна, потому что Терри умудрился вытащить свой шарф «Хибз» и машет им. Фаны «Хибз» безумствуют. Полицейский смотрит на Терри, как полоумный, даже не отнимает у него шарф. Но тут подбегает другой коп и вырывает его. Малыш Бегби идет весь надутый, как гангстер, как Джеймс Кэгни, что шел на электрический стул и ему было похуй,[17] а Марти Джентльмен идет с суровым лицом, весь такой собранный. Терри, правда, скалится, как Боб Монкхаус в «Золотом выстреле».[18]
Старичок рядом со мной говорит, что они животные, а я ему в ответ с глазговским акцентом:
– Это точно, Джимми.
Игру мы досматриваем в удовлетворенном молчании.
Джорджи Бест вальсирует меж «Рейнджерами» посреди поля. Это не «Хибз» против «Рейнджеров», а «Рейнджеры» против Беста. Они просто не в состоянии отнять у него мяч. Бест меняет направление, несется как ураган к гуннским воротам и заталкивает его в сетку! Я стою и кусаю кожу на подушечках пальцев, пока она не начинает зудеть и кровоточить. Проходит еще как будто сто лет, и наконец свисток. Мы победили!
Мы сделали уродов!
Карл все отплевывается, кашляет, как будто хочет, чтоб его вытошнило. Обоссаться можно было от смеха, когда он набросился на того парня, ведь он всегда говорил, что ему это все по барабану и что ходит он только ради атмосферы.
Вываливаем, окруженные надутыми гуннами, плетущимися к станции. Мы едва в состоянии смотреть друг на друга. Я пересрался, не дай бог, кто-нибудь из той заварушки нас увидит, хочется вырваться из этого красно-бело-синего месива как можно скорее. Они вконец озверели и называют Беста предателем, потому что он де протестант из Ольстера, а играет за фенианские клубы, сначала за «Ман юнайтид», теперь за «Хибз». Как можно называть «Манчестер юнайтид» фенианским клубом? Умники. Ебанько.
Копы перенаправляют движение на Эббихил, но мы сворачиваем на Лондон-роуд и направляемся к Лейт-Уок. Сначала, вырвавшись из толпы синих тел, мы вздыхаем с облегчением, но тут же видим, что приближаемся прямо к полю битвы. Месятся повсюду, небольшими группами. Несколько ребят «Хибз» атакуют два гуннских автобуса, которые имели глупость припарковаться на пустыре возле Плейхауса. Здесь кучка борзых гуннов из автобусов принялись штурмовать возвышенность, но их тут же остановили градом камней и битого кирпича. Творится беспредел. Одному парню раскололи репу. Он стоит за огромным постером Макса Бигрейвза,[19] который рекламирует его фестивальное шоу в Плейхаусе. Копы тоже обуревают, врезаются в толпу, мы решаем, что нам уже хватит, и идем обратно к Спенсеру, чтобы встретиться с остальными. Меня всю дорогу трясет, я заранее боюсь всякого, кто наедет на нас, потому что у меня не осталось энергии, чтобы кому-то противостоять, как будто из меня всю душу вынули. Единственное, что я чувствую, как кислота гуляет по кишкам, а страх по хребту. Слава богу, мы уже в Лейте, и вокруг одни «Хибз», но тебя все равно могут отдубасить чуваки из другого района.
Карл все кашляет и отплевывается.
– Че такое, – говорю.
– Этот грязный глазговский ублюдок плюнул в меня, и я почувствовал, как его слюна попала мне в рот, и я ее проглотил. Жирный такой харчок.
Мы поржали, но ему не до смеха.
– Это ж пиздец как опасно, Голли, можно гепатитом заразиться! Джо Страммер[20] так и подхватил. Провалялся в больнице. Чуть не помер!
Карл расстроился не на шутку, но смотреть на него сил нет как смешно. К счастью, до Спенсера мы добираемся без всяких приключений. Все на топе. Единственный, кто помалкивает, – это Полмонт. Терри и еще несколько парней идут в паб, туда, где «Спейс инвейдерз». Я пытаюсь притулиться, но парень за стойкой засек меня и заорал:
– Я тебе уже говорил, сопливый, пшел вон отсюда! Из-за тебя у меня лицензию отнимут на хуй!
Терри заржал, а Билли вышел со мной, я дал ему денег, и он принес мне бутылку сидра.
Мы тусуем по Лейту в ожидании выхода «Пинк ньюз». Мы с Билли пьем сидр на двоих, не хочется набухиваться до вечера. Все трутся вокруг паба, половина внутри, другая – снаружи. Мы купили чипсов, кишки наши подуспокоились. Вокруг полно пьяных, распевающих песни «Хибз» и «Его зовут Джорджи Бест». Потом Карл идет в газетный киоск и возвращается с «Пинк». Круто! В отчете про матч написано про нас:
этот промах послужил сигналом к началу серьезных беспорядков на трибунах. Похоже, что несколько болельщиков «Хибз» проникли в чужой сектор стадиона. Полиция быстро отреагировала, удалив зачинщиков потасовки.
А в выносе сказано, что на стадионе арестовали восемь человек и еще сорок два после матча.
– Могло быть и лучше, – высказался Дозо.
И все равно мы довольны. Я даже дал этому оборванцу Карлу глотнуть сидра.
«Облака»
Мы сели в автобус и поехали обратно. Заняли широкое кресло на втором этаже в самом конце и стали зыркать на всех чуваков, которые заходили на остановках. Все опять были на взводе, куда там, мы же возвращались в наш район. Когда мы сошли с автобуса, Биррелл пошел наискосок в сторону Авеню, где старые дома, он там живет. А нам с Карлом пришлось идти через дом Терри. Его мама, должно быть, увидела нас, она вышла на порог и нас окликнула.
Мы пошли вдоль дороги ей навстречу, а она выдвинулась в нашу сторону. Руки скрещены на груди. Сестренка Терри тоже вышла и встала у мамы за спиной. На ней такие классные брючки небесно-голубого цвета, те, с кокеткой, на которую я однажды даже дрочил. Я бы трахнул Ивон, если б она не была так похожа на Терри. Биррелла, однако, это не остановило.
– Ивон, живо домой, – сказала мама, и та ломанулась обратно. – Ну и что там у вас произошло?
Мы с Карлом переглянулись. Не успели мы и слова сказать, как она выпалила:
– Мне позвонили из полиции. Позвонили мне и еще миссис Дживон, нашей соседке. Их обвиняют в нарушении общественного порядка и хулиганстве. Сказали, что вся ваша компания оказалась на чужой трибуне. Как это произошло?
– Все было не совсем так, миссис Лоус… э, миссис Ульрих, – говорю.
Я все время забываю, что она теперь Ульрих, потому что вышла замуж за этого немца.
– Терри тут ни при чем, мы вообще ни в чем не виноваты, – вступил Карл. – Расскажу, как все было: мы опоздали, и пришлось бежать на ближайшую трибуну, чтоб не пропустить начало матча. Мы сняли наши шарфы, никаких речевок не выкрикивали, скажи, Эндрю?
Он назвал меня Эндрю, наверное, первый раз в жизни. А ведь это даже не его команда, он же болеет за «джем-тарт». И все равно он хочет помочь, так что я вписываюсь:
– Ну да, но парни там услышали наш акцент и стали до нас докапываться. Плеваться и все такое. Один ударил Терри, а тот дал ему сдачи. Тут все и началось. А остальные просто хотели помочь Терри.
Сигарета у миссис Ульрих догорела до фильтра, она бросила ее и затоптала туфлей на каблуке. После чего прикурила следующую. Чувствую, что Карл думает, не стрельнуть ли у нее, но теперь, пожалуй, не самый удачный момент.
– Он считает, что ему все можно, коль он работает. Но мне-то он что дает на свое содержание? Кто будет платить штраф? Я! Всегда я! Где я возьму деньги, чтобы оплатить судебные издержки? Это не… это просто не… – Она покачала головой и посмотрела на нас, как будто ждала, что мы скажем что-нибудь. – Это просто никуда не годится, – сказала она, глубоко затягиваясь и качая головой. – Для чего они с Билли пошли заниматься боксом? Чтобы прекратились все эти безобразия. Занятия должны были их как-то дисциплинировать, мне, во всяком случае, так говорили. Дисциплинировать, черт возьми! – Она уставилась на нас и вдруг засмеялась, неприятно так. – Билли-то небось не прихватили? А?
– Нет, – ответил Карл.
– Конечно нет, – зло сказала она, будто и так знала все наперед.
Действительно забавно, что Терри пошел на бокс вслед за Билли и его-то как раз и забрали. Это обстоятельство, похоже, бесило его матушку больше всего. Из дома снова вышла Ивон. Во рту у нее локон, и она крутит его и посасывает.
– Билли ведь не забрали, правда, Карл? – спросила она.
– Нет, он пошел домой, мы только что расстались.
Миссис Ульрих обернулась к Ивон:
– Я сказала тебе – живо домой.
– А что, уже и постоять нельзя?
– Беспокоишься о чертовом Билли Биррелле, когда твой родной брат сидит в чертовой тюрьме! – ответила мать.
Тут вышел мистер Ульрих.
– Заходи в дом Эллис, так ты ничего не решишь, – начал он. – Нехорошо, так ничего не добьешься, Ивон. Заходи в дом! Пошли!
Ивон зашла, мама Терри поежилась, вошла в дом и хлопнула дверью. Мы с Карлом переглянулись и растянули рот до ушей.
Когда я пришел домой, мама уже накрывала на стол. Фиш-энд-чипс – круто. Я взял две горбушки, намазал маслом и засунул между ними почти всю еду, смочив соевым соусом. Мама всегда оставляет мне горбушки, они нужны, чтобы сделать четкий сэндвич. Простые ломти для этого не подходят, они пропитываются маслом и разваливаются прямо в руках. Шина уже поела, они с ее подружкой Тессой сидят на диване и смотрят телик.
– Не было ли каких беспорядков на матче? – спрашивает мама, подливая из чайника.
Я уже собрался выдать свою обычную формулировочку, а именно: «Ничего такого не заметил». Просто всегда говоришь так, не важно, был ли там настоящий беспредел или вообще ни хера не было. И тут я вспомнил, что Терри, может, покажут по телику и пропишут в газетах! Поэтому я рассказал ей, как мы с Терри потерялись, как он в итоге пошел по ошибке на чужие трибуны и как его там замели.
– Надо держаться от него подальше, он смутьян, – сказала мама, – такой же, как его отец. Все они пропащие. Мне звонил Алан, он ездил в центр с малюткой Лизой, весь город заполонили футбольные хулиганы…
Бля…
Она учуяла запах изо рта.
– Ты что, пил?
– Немного сидра, всего-то…
Блядь… гребаный Алан…
Она посмотрела на меня, покачала головой и стала прибирать со стола.
– Да-да, Алан сказал, что на футбол теперь ходят только звери какие-то. Он сам больше не ходит. И Раймонда не пустит.
Слава яйцам, он меня не заметил! Я-то думал, она все это говорила, чтоб вывести меня на чистую воду.
Да пошли они, и Алан с Раймондом, и Лиза с перекошенным личиком, уроды снобские.
По телику показывают сучку Тэтчер. Это англичане ее выбрали. Не выношу ее, голос ее сучий. Какой мудак мог проголосовать за такую пиздосю? За человека с таким голосом голосовать нельзя. Все равно мистер Юарт говорит, что шахтеры ее скоро скинут. Короче, присел я, расслабился, стал бодать телик. Там идет «Старски и Хатч»,[21] и я вхожу в то состояние, когда уже не важно, соберусь ли я тусить или останусь дома, но тут в дверь звонят, и это Билли и Карл. Они зашли, но сами хотят, чтоб я пошел с ними в «Облака». Только я втянулся в «Старски и Хатч», да и времени переодеться у меня не было. Шина и Теса все раскраснелись, им обеим нравится Билли, я даже собирался устроить встречу, сходить куда-нибудь всем вместе, но теперь мне как-то стремно. Я забежал наверх, вмиг переоделся и вставил в ухо сережку. На подбородке у меня нарисовалось какое-то пятнышко, но у меня все никак руки не дойдут проверить как следует, что там такое. Прыщи вообще ни к чему, тем более в «Облаках». Когда мы выходили, этот гаденыш Карл щелкнул по сережке и говорит:
– Привет, морячок!
В автобусе я сообразил, что нож все еще при мне. Я его брать не собирался. Хуй с ним, сегодня ничего такого не предвидится. Я ужасно обрадовался, что не вытащил его на футболе. Просто так раздухарился, раздавая направо и налево, что про перо даже не вспомнил.
Короче, вечером все пошли в «Облака», или то, что раньше так называлось. Теперь клуб называется «Кавендиш», но известен он всем по старому названию. Забавно, я ведь помню, как я бесился, когда папа и дядя Дональд называли всякие места типа пабов старыми именами. Теперь я делаю то же самое. Как бы он там ни назывался – здесь круто. В очереди на нас смотрят, как на героев. Есть тут компания смурных чуваков из Клери, но они помалкивают. По дороге мы с Карлом выпили еще одну бутылочку сидра и, когда пришли туда, оба были уже немного в ауте. На входе нужно держаться, потому что, если ты на кочерге, охранники тебя не впустят, и я боюсь, как бы они не нашарили мой нож, но мы проплываем мимо них и вовнутрь. Там целая толпа, Дозо и его туса, и мы снова и снова пересказываем свои истории. Тут заходят Терри и Марти Джентльмен, и Дозо с Полмонтом встречают их радостными возгласами, и другие парни им вторят. Каждый спрашивает, что там было в полиции. Смотрят на них, как на героев, пиздец. Круто.
Терри, однако, это особо не колышет, надо отдать ему должное. Типа, он сходил на футбол, а теперь его занимают исключительно телочки.
– Люси не с тобой? – спросил Карл.
– Да нет, она выпучилась, что меня замели. Все равно сегодня я не хотел ее сюда брать. Субботний вечер – это мое, а с ней мне лучше всего на неделе и по воскресеньям, – объяснил он.
Ну и житуха у этого засранца. Терри знает, как пробраться в «Аннабель» и «Волынку», куда хочешь, везучий гад. Он иногда даже в «Массовке» бывал. А ходит он везде известно зачем, только ради телок. Сначала он танцевал с этой Вив Маккензи, потом тискал ее в углу. Потом смотрю – он уже с этой девчонкой из «Уимпи», но не с той, зубастой, а с другой, малюткой в кожаной куртке, с ней он удалился. Вив пофиг, она пошла с Томми, приятелем этого парня из Лейта, Саймона Уильямсона.
Мы с Билли и Карлом пошли вниз, чтоб найти парня, который продает таблы, и взяли себе по целой. Нас начинает вставлять, когда мы с Билли играем в «Галаксиан». Нормальная игрушка, не такая навороченная, как «Спейс инвейдерз» или даже «Астероиды», но других здесь нет. Тут таблы начинают вставлять нешуточно, и мы понимаем, что на хуй «Галаксиан», где телочки? Телочки, конечно же, наверху, и мы туда же. Самое время потанцевать.
Мы стоим на краю танцпола и смотрим на девчонок, которые танцуют в лучах зеркального шара вокруг сваленных в кучу сумочек. Тут пошел дым, зарядили стробоскопы. Билли рассказывал, что видел однажды, как этого замарашку из Лейта, Спада Мерфи, поймали, когда он пытался украсть сумочку, думая, что с дым-машиной его никто не заметит. Меня, однако, волнуют совсем не сумочки, разбросанные по танцполу. Здесь такие давалки, с ума сойти. Четкие задницы под облегающими, как вакуумная оболочка, юбками. Когда ты вставленный, подобное зрелище учащает пульс еще больше. Девчонка, из тех, что была с парнями из Клери, смотрит через танцпол прямо на меня, но проблемы, которые через это можно нажить, мне не улыбаются. Парни из Клери засекли нас, им не нравится, что нам уделяют столько внимания. Просто потому, что им не пришло в голову выкинуть такой фокус прямо на матче. Мудачье завистливое. Этим уродам не хватило бы ни мозгов, чтоб додуматься, ни борзости, чтоб осуществить. Половина из них все равно «джем-тартовцы». Мимо прошел этот Рентон с футбола. Я кивнул.
– Неплохой результат показали, – говорит.
– Результат-то хуй с ним. Куда вот вы со своим дружком подевались, а? – спрашиваю.
Карл заржал, а Билли недобро уставился на него. Надо отдать ему должное, если парень и занервничал, то виду не показал.
– Копы заметили гребаный шарф, кончик вылез из-под свитера, меня отослали. И хорошо еще сделали, потому что я сам не заметил, а уж гунны могли бы. Спад пошел со мной, чисто по дружбе, – объяснил он.
Билли смеется, похоже, он не очень-то верит этому Рентону, но докапываться не в настроении. По мне так откровенный пиздеж, и по тому, как Карл смотрит на этого чувака, можно сказать, что он со мной согласится. Да пофиг все равно. Пусть Фрэнк Бегби скажет Рентону, ведь это он его привел.
– Увидимся, – сказал он, удаляясь.
– Ну да, – ответил я.
Карл показал его спине фак.
Мы треплемся с Карлом и Билли, и тут я вижу ее. Это она. Она такая сытная, смотреть больно. Каролин Уркхарт. Она проходит мимо нас в группе девчонок. Я и не думал, что увижу ее здесь, я думал, она ходит в места для взрослых, типа «Аннабель». Я отвернулся и стараюсь сохранить равновесие. Я в легком ахуе, но по-хорошему, меня прет табл. Карла забирает по-своему, он, как обычно, гонит ахинею.
– Послушайте, Билли, Голли, слушайте сюда. А можно от сиськи сифак подхватить? Чисто от прикосновения?
Я захохотал, Билли тоже.
– Ты мозгоеб, Юарт.
– Да нет, я просто…
– Да ты еще не фачился ни разу, видать? – выдал Билли.
Карл слегка побледнел, но сохранил спокойствие.
– Да фачился я, просто я где-то читал, что парень зацепил, только мацая сиську, – говорит.
Прикол, некоторые, когда смущаются, краснеют, другие, как Карл, бледнеют.
– Иди ты на хутор. Он ее так и не трахнул? – подначивал Билли.
– Нет, он подцепил сифу просто от того, что касался ее груди.
– Что за пурген! Послушай, Голли, послушай, что он порет, – покачал головой Билли.
Карл любит строить из себя большого знатока по части телочек, но серьезно сомневаюсь, что он успел кому-нибудь засадить. Он подтусовывал с несколькими телками и даже гулял какое-то время с этой Элисон Льюис, но сомневаюсь, что он от нее что-то получил. Не, никого он еще не фачил. Да и я тоже, сказать по правде, а пора бы уже, бля. Я уже мял сиськи, совал палец, мне дрочили и даже отсасывали, так что я уже помираю от желания пофачиться по полной программе. Девчонка, с которой я гулял, Карен Мур, не хотела идти до конца. Ну и хуй с ней, я ее послал; пиздой дразнить можно еще сто лет. Хотя она была хорошая девчонка, и маме нравилась, она даже рассердилась, когда я сказал ей, что отослал Карен. Я еще хотел сказать ей, ну и гуляй с ней сама. У тебя, может статься, больше шансов присунуть ей, чем у меня!
Короче, сегодня я готов. Диджей ставит «Одисси», вот эту тему «Use It Up and Wear It Out», а я все наблюдаю за Каролин Уркхарт, которая пляшет посреди танцпола со своей подружкой. На ней шикарное красное платье с черными полосками на бедрах. И подружка у нее ничего, сиськи такие нормальные. Ебать мой хуй, так это ж Эмми Коннор! Она в зеленом топе, с макияжем, волосы подняты, выглядит совсем по-другому. Старше. Билли их тоже заприметил.
– Телочки, – говорит, а потом посмотрел на меня: – Подкатить не желаешь?
Я осекся. Занервничал. Потер там, где затвердела шишка. Вибрация уже как будто дошла до головы! Вдуть Каролин Уркхарт в лучах стробоскопа! Но если я слажаю и меня отошьют, придется каждый день встречать ее в школе.
– Не хотелось бы заморачиваться с телками из школы, – выдохнул я немного торопливо. С Билли такое проканает, а вот с Терри едва ли. Да, кстати, он-то тусует со своими новыми дружками, крутыми, борзыми парнями. – Лажовая тема, – говорю.
– Отмаз, – отрезал Биррелл.
– Не, ну послушай, Билли, телочек здесь жопой ешь. – И я указал на двух пташек, танцевавших в одиночестве. У одной прямые светлые волосы. Крутая телка. У другой – длинные темные волосы и отличная обтянутая мини-задница. – Вот, пожалуйста, чем не вариант.
– Четкие, – соглашается Билли, и мы подкатываем к ним, начинаем танцевать рядом.
Я кивнул блондиночке, она кивнула мне в ответ. Я бы и улыбнулся ей, но друзья могут решить, что я пидорок. Сегодня мы сделали гребаных гуннов, поэтому лебезить перед телками и вообще выдрючиваться не стоит. Таким, как Терри, это сходит с рук, такой уж он человек. Диджей ставит «Блонди», тему «Atomic», и я использую это как предлог заговорить с ней.
– Так это ты, Блонди, волосы у тебя светлые, – начал я, слегка прикоснувшись к ее волосам.
Она только улыбается, но от такой улыбки чувствуешь себя мудаком. Вот если бы Терри прогнал нечто подобное, они б все загудели, вау… вау и все такое.
– Был сегодня на футболе. На Истер-роуд. Сделали мы этих гуннов гребаных, – прокричал ей прямо в ухо. Пахнет она охуительно.
– Футболом не интересуюсь, – ответила она.
– Но ты ж не «джем-тарт»?
– Мне футбол не нравится, отец болеет за «Мазервел».
– «Мазервел» – говно команда, – говорю.
Может, и не стоило так резко, но они и впрямь говно, она должна это знать.
Мы уходим с танцпола, и она идет к своим друзьям.
– Ладно, увидимся, – говорю.
– Ну да, – сказала она, пошла и села рядом со своими.
Подваливает Билли.
– Отшили?
– Считай, что я уже там, – говорю, – она аж повизгивает, как ей хочется.
Его вроде не отшили. Еще на что-то надеется. Тут завели «Start!» группы «Джем», это та песня, что выбила с первой строчки «Ashes to Ashes» Боуи. И все равно она мне нравится, мы все подпеваем, но слова как будто бы о гуннах… «если я никогда больше тебя не увижу… это будет начало!» Ду-ду-ду-ду… Охуенная тема.
Таблы что надо…
…не успел я сообразить, что сейчас будет последний медленный танец, как диджей стал советовать парам собраться и выйти на танцпол, хотя в его подбадривании никто не нуждается. Я снова несусь к блондиночке. Песня старая, Оливия Ньютон-Джон поет «Hopelessly Devoted to You»[22] из «Бриолина».[23] Мы немного пообжимались, но тут у меня встал, и я почувствовал, как она слегка отстранилась. Я прямо как мой пес Кропли.
Песня кончилась, мы разнялись, она улыбнулась. Сжала мою руку и смотрит на меня, а я будто застыл, не знаю, что сказать.
– Ну, я вернусь через минутку, – сказала она и направилась туда, где стоял Билли и разговаривал с Рентоном и Мэтти из Лейта. Карла не видно. Блондиночка ушла к друзьям.
Музыку вырубили, включили свет, нас стали подгонять к выходу. Мы шарим глазами в поисках Карла. Карл, похоже, свалил с какой-то рыжей толстухой, Билли говорит, что видел, как они улизнули. Видать, даже для него это дерьмовый вариант, коли он свалил так по-тихому. Я стараюсь сохранять спокойствие, но сам ищу ее, не Каролин Уркхарт, а эту блондинистую штучку.
Я увидел малышку, когда мы вышли в фойе. Ее подружка подошла ко мне, кивнула в ее сторону и сказала:
– Ты ей нравишься.
Я посмотрел и увидел ее лицо, такое напряженное, серьезное, с каким-то вызовом. Вот бы она улыбнулась, как раньше, а не смотрела так, будто собирается предложить мне выйти один на один, но я и сам не могу улыбнуться, слишком много вокруг чуваков, пиздежа не оберешься. Поэтому я кивнул в сторону выхода, мы зашли за угол и поплелись по аллее, идущей позади «Облаков», сразу за Толлкросс. И вот мы идем, и я прижимаю ее и пытаюсь ухватить за сиську, но она отводит мою руку, даже за сиську не дает мне подержаться, это совсем никуда не годится…
…мне нужно настоящее фачилово…
…я не хочу оставаться девственником…
– Че ты, как лесбиянка, бля, – говорю.
– Послушай, бля, мальчик, я не лесбиянка!
– Чего ты тогда охуеваешь?
Читать бесплатно другие книги:
