Моя неидеальная женщина Николаева Елена
Макс.
Открыв заднюю дверцу автомобиля, вталкиваю Асю внутрь и забираюсь в салон следом за ней, осознавая, что проявил слабость, нарекая подопечную «малышкой». Сажусь рядом, чтобы не вздумала бежать. По-моему, на сегодня достаточно приключений, да и я не в том расположении духа, чтобы провести остаток ночи в спринтерском забеге.
— Я не могу выполнить то, о чём ты меня просишь. Передать тебя из рук в руки начальству будет правильным решением. Дождёмся их, и я уеду со спокойной душой, — резюмировал, захлопнув за собой дверь.
— У тебя нет больше начальства! — возмутилась. — Или ты передумал увольняться? — прекратила всхлипывать и вытерла пальцами поблёскивающие слёзы на щеках. — Да и вообще, Макс, я тебе не малышка, а ты, даже, не мой мужчина! — сорвалась с колокольчика на циркулярку, как только я откинулся на спинку сиденья, принимая вальяжную позу. Разозлилась, что не пошёл у неё на поводу. Да! Не пошёл, черт возьми! Не смог я этого сделать. Потому что она явно принадлежит другому, и единственный способ вернуться в свой персональный ад, чтобы за ней присматривать, заключался в её благополучном возвращении туда, откуда она удрала. И пока над девчонкой нависает реальная угроза для жизни, хрен я отпущу от себя эту растерянную глупышку! О своей душе уж как-нибудь позже позабочусь.
— И ты мне не родной отец, чтобы командовать мной и решать за меня! — в добавок убедительно гаркнула, отодвигаясь подальше от моего бедра. — И уж тем более не муж! — подчеркнула, раздражённо сдув со лба упавшую прядку волос. Я лишь хмыкнул в ответ, желая закрыть этот соблазнительный рот глубоким поцелуем. Чертов мазохист!
Матерь Божья, это какое-то наваждение! Невозможно один в один напоминать Ларису теми же повадками в состоянии бешенства. Потерев устало ладонью лицо, вдохнул поглубже, слушая её голос. А что мне ещё остаётся делать, пока Матвей проверяет мой рабочий кабинет, в чём я больше, чем уверен. Угловая камера видеонаблюдения как раз охватывает этот периметр, выводя на мониторы чёткую картинку. После конфликта с заказчиком возвращать её лично у меня абсолютно нет никакого желания.
— Значит, нам никак не договориться, Макс? — немного сбавила обороты, вызвав в моём теле очередную волну щекочущего тепла своим чуть охрипшим голосом.
Просто молчу, не желая отвечать на одни и те же вопросы.
— Макс?! Ау! Ты ещё здесь? — пощёлкала пальцами перед моим носом, привлекая к себе внимание. — Чертов предатель. Бездушный Киборг. — тяжело вздыхая, констатировала факт. Здесь она действительно права. Гибель Лоры повисла на мне грузом чувства вины. Что есть, то есть...
— Всё сказала? А то мне пора трогать с места, а ты, словно колючка в попе, не даёшь сосредоточиться на предстоящих важных делах, — запрокидываю голову на мягкий кожаный подголовник, усаживаясь поудобней и наблюдая за ней из-под опущенных ресниц. Ася на мгновение опешила. Зачесав пальцами волосы назад, скрутила их в жгут и перекинула через одно плечо. Пробивающийся луч ночного фонаря сквозь окно автомобиля выхватил из тени блеснувший камушек в оправе, идеально занявший место на тонком безымянном пальце девчонки.
— Тебя жених заждался, — напоминаю ей, следом сжимая скулы и едва слышно выдыхая напряжение из груди, — давай-ка я лучше верну тебя домой.
Поднимаю голову, распахивая шире глаза, и ловлю в полумраке её обречённый, невыносимо тоскливый взгляд.
— Подождёт! — констатировала с лёгким раздражением. — К черту вашу мужскую солидарность! Знаешь что, Макс? Езжай-ка ты лучше домой! Я сама найду дорогу обратно! — кинулась к дверной ручке, спровоцировав очередное опрометчивое действие с моей стороны. Рванулся остановить девчонку и сам не заметил, как моя рука оказалась у неё на затылке и притянула к губам растерянное девичье лицо. Жаркий выдох коснулся её нежной кожи...
Молча смотрю какое-то время в её глаза, перебирая в памяти недавние события. Как бы я не сочувствовал девушке, как бы не хотел сейчас хоть чем-то помочь — не имею права вмешиваться. Их отношения меня не должны волновать. Сами разберутся со своими тараканами. Черт бы побрал всю эту нелепую ситуацию! Упёртая златовласая заноза залезла глубоко под кожу, колется и жжёт, будоража моё тело с каждой секундой всё больше.
Перевожу взгляд на сочные губы девчонки. Упиваюсь красивой формой. Розовые. Манящие. Их вкус совсем недавно растворился на языке, проник в мою кровь через слюну, будто дурман. Они так близко. В паре миллиметров от моих. Я ощущаю как от Асиной кожи исходит жар, и меня уже ломит прикоснуться к необыкновенно мягким устам. Стоит поддаться наплыву чувств, захватить их в плен своим ртом, проявить натиск и можно с лёгкостью сойти с ума.
«Холодный рассудок, Макс! Эта женщина под запретом! Ты напугал её до чертиков!» — напоминаю себе в очередной раз. Прихожу в себя. Отстраняюсь, позволяя пространству между нами наполниться живительным кислородом. Мысленно считаю минуты до появления Матвея, чтобы сплавить Асю от греха подальше в руки «вождя семейства» и ретироваться отсюда прочь в какое-то уютное место, где тёплое женское тело сможет хоть немного утолить жажду моей разгоревшейся похоти.
— Прекрати совершать глупость за глупостью, — глядя на неё осуждающе, обхватываю ладонями лицо. Фиксирую, чтобы не отворачивала голову.
Для равновесия Ася уперлась ладошками в мой пресс. Напряглась как струна и задрожала, отчего в животе у меня резко засаднило, а в груди сердце как будто сдавило тисками да так, что не продохнуть. Наверное легче умереть от пули, чем вот так медленно сгорать от табуированной близости, терпеть это безумие и горячо желать дополнительной дозы!
— У тебя здесь ребёнок, вот и заботься о нём, а я позабочусь о твоей безопасности, — повелительной интонацией чётко выделяю каждое слово. — Поняла меня?
— Макс! — окликнула, будто пыталась докричаться до моего благоразумия. — Я не выношу измен. У меня на них аллергия. Понимаешь? Сейчас я заложница положения. Я вернусь в дом, но с завтрашнего утра ноги моей здесь больше не будет! Прости, но в твоих услугах я больше не нуждаюсь, по той простой причине, что мне нечем тебе заплатить. Меня ограбили три дня назад. Вынесли из лофта все украшения и денежные сбережения. Так что...
— Почему ты не сказала? — прерываю её. — Матвей знает?
— К черту вашего Матвея! Не вижу смысла ему об этом рассказывать. Да и девушку, не принадлежащую его семье, он не станет защищать. Зачем ему это нужно? Мало работы в управлении?
— Ася, — мягко произношу, отпуская лицо. Беру в руки её правую кисть и глажу большим пальцем камень, намекая на «обстоятельство». — Думаю, вам всем нужно поговорить.
— Зачем мне знать, с кем ещё спит его племянник? — дрожащий от разочарования голос вынудил меня сжать её тонкие пальчики в поддержке. — Я не стану опускаться до уровня плинтуса, только потому, что мне кто-то может навредить, — выдернула руку из моей хватки.
— Это не унижение. В первую очередь ты рискуешь подставить под удар ребёнка. Учитывая сегодняшнее происшествие, он первый может пострадать.
— Макс? — насмешливо протянула. — Какое отношение к Александру имеет сегодняшний несчастный случай?
Выбросив в замкнутое пространство автомобиля тихое ругательство, вздохнул.
— Я не об этом.
— Тогда о чём? — нетерпеливо заёрзала на сидении. — Может ты выразишь яснее свои мысли?
— Сегодня подстрелили нового директора детского дома, воспитанником которого является Алекс.
— Рая? — испуг пробрал её до костей, вынудив прикрыть рот ладонью. Девчонка сходу побледнела.
— Нет! Новенькую. Дамочка пришла на её место. Дмитрий с Матвеем были там, Ася.
Ася.
Я вздрогнула, как ужаленная. Макса больше не слышала. Мысли буквально начали роиться в голове, словно мохнатые шершни. Тут же достала мобильник и набрала номер Раисы, чтобы извиниться и предупредить об отмене визита. Убедившись в её более-менее удовлетворительном самочувствии, решаю вернуться в дом и всё выяснить, вплоть до мелочей.
— Ася, постой! — окликнул меня Макс, как только я рванула на выход. На этот раз он не стал меня удерживать. Видимо заметил то, на что я из-за спешки не обратила внимания. Выскочив из автомобиля и сделав шаг, впечаталась телом в массивную скалу твёрдых мышц, облачённых в дорогой тёмный костюм, пропитанный глубоким мускусным запахом с нотками терпкой луговой свежести.
«Вот же ж ты какой, северный олень!» — первое, что взбрело в голову, как только я обнаружила перед собой грозного Матвея Владимировича. Я растерялась, а он, с лёгкостью обхватив мой стан одной рукой, уберёг от падения.
— Решила перед сном подышать свежим воздухом? — иронично протянул полковник, и обойдя меня, убрал руку со спины. — Подожди здесь! — приковал сталью в голосе к земле. Теперь уже не так доброжелательно. Тяжёлым шагом отмерил расстояние между мной и машиной Макса. Остановился у открытой двери. Поставив руку на крышу, медленно нагнулся и заглянул в салон.
«Черт! Ну надо же так спалиться! Максиму из-за меня только лишних проблем не хватало. А Дмитрий? На этот раз решил включить полный игнор? Или до сих пор не заметил моего отсутствия? Боже, как мне всё это пережить?..»
— Я в тебе не ошибся. Спасибо, Макс. Надеюсь, ты не станешь делать поспешных выводов. Верю, что примешь верное решение. Нужно добавить ещё одну камеру слежения в доме. Об этом позже поговорим. Спокойной ночи.
Хлопок двери заставил сердце подскочить до горла. И, как выяснилось, не зря.
— У тебя есть пара минут доказать мне, что я не прав! — острый взгляд пронзил душу насквозь ледяным ужасом. В свете фонаря полковник смахивал на демона с нечеловеческими тёмными глазами. В них клубилась непроглядная тьма. Мрачное лицо приобрело оттенки усталости. У этого мужчины, похоже, голос никогда не бывает мягким. Тиран! Что тут ещё скажешь? Ненавижу всем сердцем!
— Смотря что нарисовала твоя буйная фантазия, — язвлю заносчивому человеку. Ему ничего не стоит пересмотреть своё отношение ко мне, но он почему-то упорно продолжает давить на мою психику своей кровожадностью, считая меня бандитской «подстилкой».
— Ты не в том положении, чтобы язвить, — заявляет со знанием дела, хмуря лоб и прищуривая дьявольские глаза.
— А какое положение предусматривает свободу слова? Горизонтальное? — колкостью реагирую на его открытую неприязнь.
— Решила продолжать ненавидеть меня? — пальцы Матвея грубо впились в предплечье. Притянули меня ближе к мужскому телу.
— А ты? — пытаюсь подавить в себе неприятное чувство боли. — Решил, что тебе можно лезть в любую задницу без мыла?
— Послушай.., ТЫ! — усилив хватку, встряхнул меня и выплеснул своё негодование сквозь сжавшиеся челюсти. Я тут же скривилась, но промолчала, прислушиваясь к его словам. Слезы нежданно навернулись на глаза. — Вынудила Дмитрия привезти ребёнка в дом, а сама? — недолгая пауза. — Решила свинтить? Куда ты собралась на ночь глядя? Полчаса назад уехала скорая! Тебе неймется, скажи? Димка из-за тебя жопу рвёт, а ты ведёшь себя как подлая, меркантильная дура! В чём я не первый раз убеждаюсь. Какого хрена ты делала в машине Максима? Отвечай!
— Такого! — взревела я, будто во мне порвалась басовая струна. Обида стала перебирать аккорды безысходности, наигрывая по нарастающей обречённо-грустную мелодию в душе. — У вас свои дела, у меня свои! Тебе ведь не мешает таскать Диму по своим разборкам? Держать меня в неведении. Постоянно затыкать мне рот! Указывать место под плинтусом из-за ошибок прошлого! Ведь так? Решил, что можешь решать за всех? Кому кого любить? Кого ненавидеть? Кого уничтожить! Кого унизить! А сам то? Сам то хоть когда-либо испытывал чувства? Совершал безумства из-за любви? Или твоё каменное сердце можно только взорвать, превратить в пыль, но не оживить? Какого черта ты меня так сильно ненавидишь? Для меня остаётся совершенной загадкой чем ты нравишься мальчишкам? Дети, они же должны все чувствовать. Ты же бесчувственный набор рефлексов, поэтому Бог тебе не дал жены и детей! Как с тобой вообще можно жить?
Паршивое настроение полковника ещё больше испортилось. Мужчина вскипел душой за долю секунды, будто я ударом ножа вскрыла едва затянувшуюся рану, провернув жёстко лезвие, и со всей горячностью втерла в неё пуд соли и жгучего перца. Лицо приобрело болезненно-серый оттенок, как у застывшей каменной статуи, а глаза сузились до ядовитых, сочившихся ненавистью щелочек. Схватив меня свободной рукой за второе предплечье так, что косточки затрещали, сначала встряхнул до помутнения рассудка, выругавшись отборным матом, а потом просто поднял в воздух и, добравшись в два шага к каменному забору, вдавил в него спиной.
— Какого хера ты лезешь ко мне в душу, идиотка? Думаешь, самая умная женщина на свете?
— Матвей! — словно в тумане послышался рядом вскрик Максима. — Охренел совсем? Ты что творишь?
— Пусти меня, бездушное животное! — зло прошипела я, обрадовавшись внезапно подоспевшей защите. — В тебе нет ничего человеческого!
Матвей, с явно выраженной угрозой во взоре, прижал моё обмякшее тело к стене, раскурочил похолодевшие внутренности убийственным взглядом. Обезумев, вонзил настойчивые пальцы в мои чувствительные мышцы, словно зверь вонзает когти в плоть беспомощной жертвы. Боль прожгла их насквозь. Я вскрикнула и, закусив до крови нижнюю губу, решила больше не спорить, запустив инстинкт самосохранения.
— Отпусти её, — гневный тон Макса не уступал тону полковника.
— Макс, блять, не лезь! — если бы взглядом можно было убить, я бы уже распрощалась с жизнью. — Либо я сейчас ей вправлю мозг, либо придушу, нахрен, безмозглую курицу!
— Сталкер, отпусти её! — железным голосом надавил Максим, сдерживая из последних сил порыв наброситься на Матвея, чтобы меня отбить из его цепких лап.
— Я сказал, вали, Макс! Мне абсолютно все-равно кто и что думает обо мне! Кто и что делает у меня за спиной! И пока это не начинает мешать мне жить, я особо не реагирую. Но эта заносчивая девка ступила на мою личную территорию, загадив её собственной жёлчью.
Я смотрела на его безумное лицо, силясь проглотить удушающий нервный ком в горле, но он, всё больше расширяясь, перекрывал мне дыхание. Разве я виновата в том, что родилась не под счастливой звездой, что росла с дедом практически сиротой, что меня воспитала улица и ребята, которые устанавливали жесткие правила поведения. Я не шила платьица куклам, не прожигала время напротив зеркала, наводя часами марафет, не забивала голову романтическими свиданиями. У меня не было матери, чтобы узнать от неё о первой менструации. Её руки не дарили телу приятный легкий озноб, зачесывая волосы в косу. Её губы не шептали мне о том, какой я любимый ангелочек. С двенадцати лет я занималась домашним хозяйством и присматривала за удручённым пожилым человеком, замазывая на ладонях разодранные до крови мозоли. Мне некогда было себя жалеть и лелеять. Я училась жить самостоятельно, исцеляя одинокую душу яркими хаотичными мазками. Как наркоманка, вдыхала живительный свежий запах масленных красок и древесины, на которой распятый девственно-чистый холст служил наилучшим транквилизатором от окружающей боли. А когда пришло время взрослеть и нести ответственность за единственного дорогого мне человека, я окунулась в лживую реальность, что незаметно просочилась в мою душу, отравила её, сделала чёрствой и серой, пока маленький и такой же одинокий и никому не нужный человечек не исцелил её своим светом и теплом. И что теперь? Я должна выслушивать всю колющую тираду от человека, который ничем не отличается от тех, что переодически впихивали в меня грязь, ожидая позитивной отдачи? Чертовы твари!
— Значит так, Анастасия, — лапа полковника схватила меня ошарашенную и измотанную за подбородок и грубо подтянула к его лицу. — Ты сейчас же возвращаешься туда, откуда сбежала. И пока Дмитрий выйдет из душа, ляжешь в кровать и уснёшь мирным сном, чтобы лишний раз не выводить мужика из себя. Поверь, у него сегодня был слишком тяжёлый день. Я не изверг, каким кажусь на первый взгляд. Я прожил достаточный отрезок непростой жизни и знаю побольше таких вот наивных и глупых девочек, как ты. В чём-то ты права. Возможно я не заслужил ребёнка. Поэтому та сука выдрала его из себя, как раковую опухоль, чтобы не разрасталась! — эти слова, словно кнут, стегнули по моим ушам. Я очнулась от резкого испуга, после того, как кулак Матвея врезался в острый камень неподалёку от моего виска. Мужчина взвыл, словно раненый зверь. — Мать твою! Когда же ты поймёшь, что я помогаю не только Диме, но и тебе, дура! Детям в первую очередь, потому что они не имеют права страдать! Я впрягся за тебя по его просьбе и по собственной воле, и мне не безразличны его чувства! Ворона не «крыло» так от бывшей женщины, как «кроет» от тебя. Какая-то адская любовь, провалиться мне на этом месте!
— Я не тряпка, Матвей, чтобы вытирать об меня ноги, — сипло выплескиваю из уст наболевшие чувства. — Его «кроет» не только от меня... Ты прекрасно знаешь о чём я.
— А знаешь что, Анастасия? — горько усмехнулся Матвей. — Либо ты научишься ему доверять прямо сейчас, либо я лично тебя отвезу куда угодно! До утра ждать не стану. Решай сама. Даю тебе ровно минуту, — мягкий голос мужчины пробрался в душу, заставив меня обомлеть от неожиданности. Затем он отстранился и перевёл взгляд на разбитые костяшки, с которых сочилась и капала на землю кровь. Я же прикрыла веки, позволяя горячим слезам скатится по щекам вниз, осознавая то, что вырвать Дмитрия из сердца вряд ли у меня когда-либо получится.
— Макс, аптечку дай, — будто сквозь вату донеслось.
— Мне жаль... — подавленно прошептала, и, собрав последние силы, направилась в дом...
Глава 11. Безграничная власть.
Дмитрий.
Опираясь обеими руками о запотевший итальянский кафель, стою под острыми струями горячей воды, чтобы хоть немного снять напряжение в теле. Я дурею вместе с ней от этой, сука, конченой, нездоровой зависимости!
«Моя сумасшедшая девочка, что же ты творишь со мной?» — пальцы с хрустом сжимаются в кулаки. Упираюсь костяшками о стену, пытаясь вдавить их в твёрдую керамику и хоть немного отрезвить помутневший рассудок болью. Голова идёт кругом, но мне этого мало и я продолжаю издеваться над собой, смыкая челюсти до ломоты в зубах. Виски тут же пробивает током. Прислоняюсь лбом к прохладной поверхности, чтобы устоять на ногах. Тяжёлое дыхание разрывает грудь.
«Зачем же ты выворачиваешь моё нутро наизнанку? Невыносимая, раздирающая душу ревность, смешанная с ненавистью, порождает навязчивое желание подойти к тебе, глупой дурочке, и сгрести в охапку так сильно, чтобы ты начала задыхаться от нехватки кислорода, чтобы, наконец, поняла, что ты только моя и кроме тебя мне никто не нужен».
Сердце, захлёбываясь кровью, отсчитывает каждую долбаную секунду в ожидании её прихода. Спорит с разумом и надеется увидеть любимую тонкую фигурку в проёме этой чертовой двери, что разделяет нас на два полюса. Как же так? Без Аси дышать невыносимо тяжко, а она, наматывая душу на кулак, оттягивает время до невозможности. Терпение обрывается враз, словно нити хрупкой паутины, собравшие на себя тысячи тяжёлых капель росы. К черту все ожидания! К черту недосказанности! Сейчас, как никогда, мне нужна её нежность. Её тёплое податливое тело. Её душа...
— Ася? — реагирую на шум внезапно открывшейся позади меня двери душевой кабинки. Резко оборачиваюсь, чтобы убедиться.
«Она...» — пытаюсь унять сумасшедший стук сердца.
— Я не услышал, как ты зашла, — выжимаю из груди низкий голос. — Почему ты не в..? — запинаюсь, следя за тем, как меняется её блуждающий, обеспокоенный взгляд на оценивающий.
— Матвей сказал — ты в душе... — взглядом ластится о мои губы, виновато прикусывая свои. — Дим, я так больше не могу, — её охрипший голос едва донёсся до моих ушей. Дыхание девушки сбилось и кристальные слезинки не заставили себя ждать. Скатились, оставляя влажные дорожки на бледной коже лица. — Не хочу тебя ни с кем делить... — прошептала, делая шаг вперёд, под струи парующей води, обнимая и прижимаясь к моему торсу своим хрупким телом. Оплетаю её стан руками, вдавливая в себя и облегчённо выдыхаю, словно рождаюсь заново.
— Это чушь, — шепчу ей на ушко, пробираясь пальцами сквозь мокрые, спутанные пряди к затылку, обхватываю его и, сжимая легонько волосы у корней, тяну вниз, приподымая её лицо до тех пор, пока наши глаза не находят друг друга. Вода хлещет по её личику, но Ася, игнорируя острые струи, зачарованно смотрит, не отрывая томного взгляда, ласкает где-то глубоко своей воспламеняющейся похотью всё моё чувствительное нутро. Поднимая мучительно-сладкое тепло от пяток к макушке.
«Твою ж мать, маленькая, зачем ты так со мной?» — во мне бушует раздрай. Она то отталкивает меня, то хочет до безумия, доказывая свои желания безудержной дрожью в теле.
Вот и сейчас льнёт ко мне, как бездомный маленький котёнок, раздирая грудную клетку в клочья. Мокрая насквозь. В джинсах и в моей футболке. Царапает мою обнаженную кожу своими острыми сосками сквозь хлопковую ткань, пленяя в моей голове здравый рассудок.
— Я ни кому не принадлежу, кроме тебя, маленькая, — заверяю, выдыхая свой стон ей в приоткрытый рот. Ася ловит моё дыхание, несмело прикасаясь губами к моим. Медленно ведёт маленькими ладошками вдоль позвоночника к пояснице, задерживается там на пару секунд, и следом накрывает ими мои ягодицы, сжимая со всей силы упругую плоть, вонзая в неё острые коготки. Обоюдный стон облегчения пронзает заполненную паром комнату.
— Поклянись, — с мольбой в голосе раздаётся её просьба. — Скажи, что больше этого не повторится. Что ты принадлежишь только мне...
— Клянусь, девочка моя. Жизнью клянусь, что ты единственная заноза в моём сердце, — руки сами сжимают её, словно тиски, что Ася вскрикивает от боли.
— Рёбра!
— Прости, — шепчу и тут же, в инстинктивном порыве, сминаю её пухлые губы своими, жадно втягивая в себя и кусая сладкую плоть до крови, как голодное, озверевшее животное, сходя с ума от солёного привкуса. Рыча, прижимаюсь к её упругому телу, чувствуя исходящие жаркие вибрации. Провалиться в бездонную пучину не так уж и сложно, если твои рецепторы вкуса и запаха дают сбой и тотчас сводят с ума от зашкаливающей дозы адреналина, не позволяя опомниться. По телу пробегает ток, распределяя слишком сильное возбуждение в каждую чувствительную точку, скапливается в низу живота, распирает до боли член, заставляет его пульсировать, разрываться от переизбытка желания. Обезумел от того, как сильно хочу её трахнуть. Грубо. Наказывая. Выбивая ритмичными толчками из женской груди гортанные стоны удовольствия вместе с мольбой о пощаде. До дрожи в теле хочу клеймить её мощными ударами снова и снова, пока Ася не обнулит свою чёртову память и не начнёт жизнь с чистого листа.
— Постой, — задыхаясь пролепетала, едва разорвав поцелуй. Уперлась ладонями в грудь и надавила, вынуждая сделать шаг назад и прислониться к стене спиной. Сползла по мне на пол, опустившись на колени. Прикоснулась пальчиками к паху и, зарывшись ногтями в поросли волос, заставила тело ощутить ещё один беспощадный электрический разряд.
— Асяяя... — выдыхаю полустон, подчиняясь её желанию.
Кончики пальцев порхнули по длине чувствительного ствола, обвели вздутые венки. Каждое прикосновение подушечек отозвалось мощными ударами в висках. Она прикасалась к члену, будто бабочка крыльями, бережно и невинно, но эти манипуляции заставили сердце выколачивать рёбра из груди настолько мощно, что в мышцах ощущалось частое и резкое покалывание, не позволяющее вдохнуть полной грудью. Самообладание скатилось до критической точки, как только Ася, используя дразнящее движение, провела острым язычком от основания члена до раскалённой головки и поласкала уздечку, размазала по вершине выступившую каплю смазки.
«Блять! Маленькая, угробишь меня к чертям собачьим!»
Пожалуй, легче умереть, чем терпеть эту медленную, болезненную пытку над разрывающимся от давления стволом. Мозг пронзает острое желание оторвать от члена нежные ладошки и завалить её на пол прямо здесь, под горячие струи воды, заполнить собой до основания и протянуть по всем граням мощнейшего наслаждения. Хочу, чтобы она дышала только мной, жила мной, принадлежала лишь мне, сходила с ума от нашей близости и больше никого не желала! Никогда! Да! Я — тот самый чертов собственник! И это никак не изменить.
— Ася, милая, — перевожу дыхание, — давай в спальне продолжим... — всё-таки пытаюсь предотвратить её искренний порыв, так как чувствую — сердце, нахрен, разорвётся от сумасшедшего кайфа, но она опережает меня на доли секунд, захватывает головку в нежный плен своего тёплого рта. Вбирает в себя с довольным грудным стоном, от которого удовольствие пронзает позвоночник, стремительно проносится по нему вверх и ударяет в виски, затуманивая разум. Вглазах темнеет от того, как жадно она присасывается, выворачивая душу наизнанку.
«Сукаааа! Я сейчас взорвусь! С восторгом кончу ей в рот, ибо терпеть такой кайф нет больше сил», — запрокидываю голову вверх, судорожно ловя воздух открытым ртом. Шарю ладонями по кафелю в бесполезном поиске любой точки опоры. Упрямый язык Аси издевательски медленно обводит по кругу упругий пульсирующий венчик, разгоняя в распирающих венах дополнительную дозу адреналина. Тело бьет сильнейший озноб.
— О, Боже, мааалышшш... — последнее прошипел сквозь стиснутые зубы, в исступлении вогнал в её спутанные волосы пальцы и прихватил на затылке намокшие сосульки, сжал их в кулаках. Ася тотчас отреагировала на боль шипением, вонзив ногти левой руки в моё бедро. Пальцы второй сильнее сомкнула на стволе, прежде освободив головку от захвата. Втянула резко воздух. Плотоядно взглянула на член, и неосознанно, по-детски облизнулась.
«Чееерт! Какая же она всё-таки порочная. Сексуальная. Желанная. Моя маленькая, любимая девочка!»
— Прости, — дышу рвано, словно пробежал стометровку с наилучшим результатом. — Слетел с катушек, малыш. Ты напрочь вышибла мой рассудок, — массирую пальцами её голову, умирая от желания сорваться и грубо овладеть её ртом. — Продолжай, Ася, — уже настаиваю сам, подаваясь бёдрами вперёд, нетерпеливо дёргая окаменевшей плотью. — Не останавливайся.
Приподняв лицо, девчонка преданно посмотрела в мои глаза. Не проронив ни слова, очертила головкой контуры припухших губ и снова обхватила ими член, погрузив его обратно в желанную влажную среду.
«Твою ж мать, девочка моя, почему же раньше я лишал себя такого охренительного удовольствия?»
— Глубже, Асяяя... — сдерживаюсь из последних сил, чтобы не толкаться в неё слишком напористо и грубо. — Дааа... Вот так, милая... Немного быстрее...
Обхватив нежной ладошкой ствол, Ася покорно прислушалась к просьбе, слегка запрокинула голову назад и приняла член максимально глубоко в себя, как только смогла. Ритмично заскользила губами вперёд-назад, плотно, почти до конца смыкая на члене тонкие пальчики. Лаская и дразня чувствительную головку языком, то на секунду выпуская изо рта, чтобы передохнуть и втянуть воздух, то рьяно вбирая в себя, посасывая, доводя сердце до аритмии.
«Нахрен всё! Хочу её, как никогда! В рот! Дико! Безудержно! Глубоко!»
От такой картины напрочь срывает башку. Неужели качество минета зависит от силы перенесённого стресса? Наблюдать за тем, как её губы плотно обхватывают член, скользят по нему, причмокивая, ни с чем не сравнимое, подлинное, восхитительное удовольствие.
— Ещё немного... малыш... — теперь я закусываю губу, слишком сильно напрягая мышцы лица, концентрируясь на пике удовольствия. — Мммм... — пытаюсь подавить в себе стон, чтобы нас не услышали. — Чееерт! Даа! — срывается низкое рычание смешанное с невероятным удовольствием. — Вот так, милая... Даа! Именно так, моя хорошая...
Плоть, будто погрузили в нежнейший вакуум, включили нужный режим, подобрали подходящую температуру и подсоединили к слабому возбуждающему электрическому току, который заряжал бешеный круговорот крови в теле запредельными импульсами кайфа, заставляя мою чувствительность балансировать на острой грани между взрывом и долгоиграющей эйфорией. О такой откровенной, уносящей в иную реальность ласке можно только мечтать.
Зная, чьей любовницей была Ася, в моей голове никак не укладывается её неопытность. Зарубин, сука! Придушил бы собственными руками за то, что этот хмырь владел ею. Вскипаю от ревности и автоматически ускоряю фрикции, проталкиваясь в неё глубже и яростнее.
— Быстрее! — трахая её рот, рычу, потеряв последние крохи контроля. — Обхвати ствол сильнее пальцами! Не жалей его! Чееерт! Ммм...
Настю этот порыв не смутил, лишь раззадорил. Девчонка уверенно принялась насаживаться ртом на меня, издавая умопомрачительные горловые стоны. Ей определённо нравится то, что она делает с моим членом, беря полностью под свой контроль моё наслаждение, имея надо мной безграничную власть.
«Моя желанная, сумасшедшая девочка!»
— Даа! Вот так, любимаяяя!..
Ася.
Со всей силы впившись пальцами в мой затылок, Дима сделал последних три толчка и не отстраняясь, кончил бурно, под низкое, прерывистое рычание, позволив горячему семени оросить моё горло. Я покорно проглотила сладковатую вязкую жидкость до последней капли, не обвиняя его в этом поступке. Он и не смог бы отстраниться от меня, даже если бы захотел. Сама приросла к его бёдрам так прочно, что было не оторвать. Прозвучавшее в душевой кабинке долгожданное «Любимая» взорвало во мне весь спектр моего внутреннего мира на яркие фейерверки счастья, частички которого просочились с воздухом в лёгкие, внедрились в каждую клеточку, коснулись чувствительных рецепторов в теле, одаривая полным физическим удовлетворением и ментальным оргазмом.
— Что это было? — сипло пробормотал в потолок и громко сглотнул. Следом шумно втянул воздух и порывисто выдохнул.
Впервые вижу, чтобы мужчину так вело после орального секса. Кажется, что каждая клеточка на его теле вибрирует и обновляется. В порыве отчаяния и страсти я полностью отдалась своим чувствам, не задумываясь о том, что делала и хорошо ли я это делала. Наверное да, раз Дима до сих пор приходит в себя. На тот момент мной руководили инстинкты. Когда ты любишь человека, не задумываешься — правильно ли выбран способ разделить с ним свои чувства, подарить радость, ничего не требуя взамен.
— Тебе понравилось? — не знаю, зачем спрашиваю очевидное. Страсть лишь начала немного утихать, а меня уже охватила какая-то странная неловкость, слишком схожая с чувством вины. Дима опустил расслабленное лицо и устремил на меня нежный и полный благодарности взгляд, продолжая подпирать стену спиной.
— Ты шутишь? — хрипло рассмеялся. — Окунула меня с головой в рай, ещё и спрашиваешь: понравилось ли мне?
Смотреть в его тёмно-серые с ещё неразвеевшейся похотью глаза было выше моих сил, но я не отводила взгляд, стоя на коленях под тёплыми и успокаивающими струями воды, млела от его нежных рук на затылке.
— Иди ко мне, маленькая, — едва слышно проговорил, обхватил ладонями лицо и потянул на себя, вынудив подняться с колен и встать на ноги.
— Мне впервые было слишком хорошо, — открылся проникновенным голосом. — Ты вытрясла из меня душу, в хорошем смысле этого слова. Давай-ка, я тебя раздену. Или предпочитаешь носить мокрую одежду?
Я лишь виновато повела плечами и послушно подняла руки вверх. Дима попытался улыбнуться, но его лицо вдруг приобрело угрюмый вид. Футболка слетела с меня со скоростью света и звучно шлёпнулась на пол. За ней улетел тонкий кружевной бюстгальтер.
— В последнее время только это и делаешь, — недовольно пробормотал, принявшись стягивать с меня прилипшие джинсы. С ними пришлось чуть дольше повозиться. Ткань от воды затвердела и не поддавалась, но проворные руки мужчины уладили и эту проблему. Подцепив кончиками пальцев хлопковые трусики, Дима медленно потянул их вниз, лаская откровенным взглядом оголённое женское естество.
— Подними ножки, — скомандовал. Я подчинилась. Он завис на пару секунд, переведя взгляд в прострацию. — Как вспомню, что мог тебя потерять, так и становлюсь сам не свой.
Резко выровнялся в полный рост и тотчас сгрёб меня в охапку, уложив голову на плечо. Крепко стиснул в объятиях и добавил:
— Я должен был с самого начала признаться тебе в спонтанно нагрянувших неприятностях. Не хотел тревожить. Думал — сам всё быстро решу, чтобы ты больше не казнила себя за Сашку и не возвращалась к этой проблеме. Чтобы выбросила из головы продажу единственной частной собственности, которая тебе досталась от деда. Чтобы смогла заниматься детьми и своим любимым делом. Но всё пошло наперекосяк, девочка моя. Пришлось подключить Матвея в который раз. Ася... — его голос коснулся души. Такой вкрадчивый и осторожный.
Я враз забыла, как нужно дышать. История не обещает быть лёгкой, судя по тем фактам, что поведали мне Максим с Раисой, да и Матвея хватило с лихвой. Больше всего меня пугает другое — правда, о которой, кажется, я не готова узнать. Или же не хочу узнавать?
— Я всё время думаю о нашей первой близости... — обжигает дыханием висок и следом целует его. — Не делай больше глупостей, прошу. Я очень надеюсь, что вскоре, ты порадуешь меня прекрасной новостью. И я не слезу с тебя, пока ты не подпишешь Акт Гражданского Состояния и не наденешь обручальное кольцо, которое я для тебя купил.
— Дим... — моё сердце вот-вот разорвётся.
— Шшшь... — останавливает меня. — Подожди. Я знаю, ты ждёшь от меня исповеди, поэтому ночь будет длинной. Надеюсь, ты сможешь сделать правильный выбор...
Глава 12. Бодрое утро.
Впервые за несколько дней в доме с утра царила подозрительная тишина. Детей на улице не слышно. Выходной день. Неудивительно.
«Но ведь уже одиннадцатый час? Может ещё спят? А бабушка Нина?»
Открываю холодильник и понимаю, что эта добрая «Фея-волшебница» уже сделала свою работу. Свежие бутерброды под пищевой плёнкой, фруктовый салат, торт (явно домашнего производства), свежевыжатый апельсиновый сок. Улыбаюсь доброму утру, ибо оно по-настоящему доброе и заботливое.
После бездонной и горько-пьяной ночи Димку будить не решилась. Мужчина выглядел так, будто его пустили через дробилку для измельчения железа. Если бы я только знала, Господи...
«Сто тысяч долларов за ребёнка? Да они свихнулись там что ли?» — вспоминаю наш ночной разговор и меня всю передёргивает от воспламенившейся злости. — «А Рая? Как она переживёт весь этот кошмар? Бедная женщина. Всю жизнь посвящала себя деткам, в итоге — оказалась у разбитого корыта. Покушение на новую директрису до сих пор не укладывается в голове. И вся эта чертова операция Матвея... Жучки и засосы... Охх!» — крепко сжимаю ручку от холодильника, едва делая вдох. — «От всех этих недомолвок действительно можно сойти с ума!»
— Доброе утро, малыш... — полюбившийся хриплый ото сна голос пробирается под кожу мурашками. Вздрагиваю от неожиданности, и тут же утопаю в тёплых объятиях, не успев обернуться.
— Значит, улизнуть из спальни по-тихому у меня не получилось? — с сожалением в голосе интересуюсь.
— Нет, — колючая щека Дмитрия прислоняется к моему виску, трётся, ускоряя мой сердечный ритм. — Я чутко сплю, Ася. Особенно в последние дни... — губы касаются кожи за ухом, обжигают её и я, погружаясь в уютный кокон, тихо мурлычу в ответ:
— Доброе утро, любимый... — последнее неожиданно срывается с уст. Звучит так приятно и правильно, что я, затаив дыхание и прикрыв глаза, жду реакцию моего собеседника.
— Долго ещё будешь гипнотизировать еду, Чудо ты моё? — протяжно втягивает мой аромат и так же медленно выдыхает. Чувствую попой его нарастающую утреннюю эрекцию, и тут же расплываюсь в довольной улыбке, как счастливая дурочка. По телу поднимается приятное тепло, заставляя соски затвердеть и заныть, ударяет в голову возбуждением и, отрикошетив, сползает вниз по стенкам, словно пролитый расплавленный воск. Желание острыми осколками врезается в каждую клеточку. Щиплет приятно кожу. Вынуждает лоно сладко ныть и сжиматься, увлажнять шёлковые трусики обильным количеством смазки. В памяти вспышкой проносится наш «ванильный» секс после вчерашней исповеди, и мне снова хочется оказаться в мягкой постели под его надёжной скалой, такой трепетной и чуткой, жаркой и одновременно несгибаемой. Сколько бы я не просила Дмитрия расслабиться и подчиниться мне — он так и не поддался на уговоры. В очередной раз всё сделал сам, без суеты и ограничений, подмяв меня под себя, словно маленькую, неопытную, беззащитную девочку...
— Мы снова не предохранялись, Дим... — тихо шепчу, утопая в его ласке.
— Я помню об этом... — прохрипел до боли проникновенным голосом, затрагивая тембром все до единого возбужденные рецепторы, превращая костяк в моём теле в желе одним коротким предложением. От его присутствия подкашиваются ноги. Кружится голова. Впрочем, как всегда. По-другому с ним не бывает. Я потеряла себя в нём окончательно и бесповоротно.
— Почему ты так рано встал? Мог бы ещё немного поспать. Сегодня же выходной.
Дима молча снял мою руку с дверцы холодильника, развернул к себе лицом, захлопнул за моей спиной дверь и прижал своим горячим телом к прохладной поверхности.
— Ася... — опустил тёплые ладони на рёбра по обе стороны груди и принялся большими пальцами теребить соски через атласную ткань халатика. От этой захватывающей игры сердце зашлось, ввергая меня в состояние полуобморока. В глазах, захватывая дух, заплясали разноцветные огоньки. — Я выспался на месяц вперёд. Где дети? — загадочно прищурился, оглядываясь по сторонам. За панорамными окнами ничего не происходило. Полное затишье. — В доме их нет. Я проверил. — направил на меня потемневший взгляд. Пальцы зажали оба соска, спровоцировали очередной грудной стон, разлетевшийся по дому бархатными вибрациями.
— Нне знаю... — задыхаюсь, — во дворе, наверное, с твоей мамой.
— Там тихо совсем, — нежным касанием губ жалит мои губы, — нужно ей позвонить. Думаю, их на участке вообще нет.
— Дим? — сердце странно ёкнуло. Такое предположение мне совсем не понравилось.
— Мм? — углубил поцелуй и тут же его прервал. — Маленькая, кроме Матвея их некому похищать. Мать сама бы не покинула нашу крепость.
Звонок мобильного нарушил идиллию. Дима достал телефон из кармана домашних штанов, глянул на экран и отстранился, зачесав пятерней длинную челку назад.
— Бес, млять, ты же знаешь какое спиртное я предпочитаю, — разочарованно выдохнул, задержав свой взгляд на моей груди.
— Ворон, — раздался довольный мужской хохот, а за ним и заливистый смех Ильи. — У вас полчаса на всё про всё! Мы выезжаем из торгового центра. Разводи костёр, дружище, иначе эти аборигены закусят попугаями выпивку!
— Пап Кил? Пап Кил? А папа Волон уже плоснулся? — донеслось из динамика.
— Илюха, иди-ка сюда! — голос полковника невозможно не узнать. — Птичку выбирайте с Сашкой. Чего кота за хвост тянете?
— Фотоглаф не кот! — запротестовал Илья. — Лыжая сказала Килу, что он сексуальный теллолист!
— Я тте щас поговорю, чертёнок маленький! — короткие гудки оборвали брань Матвея.
— Ась?...
— Дим! Сказали же: разводи огонь!
— А я что делаю по-твоему?
— Ааахх..! Чееерт! Ну не таким же образом..!
Дмитрий.
Пронзительная глубина синевы её глаз меня напрочь лишает тормозов. Всего на мгновение жадно впиваюсь поцелуем в её рот, затягиваю в себя мягкий язык, посасывая его. Нетерпеливо зарываюсь рукой под подол сорочки. Нащупав шёлковую ткань трусиков, издаю раздражённое мычание. Хочется сорвать их нахрен. В последний момент сдерживаюсь, чтобы не обжечь ими нежную кожу бёдер, не причинить ей боль. Тело сводит от распирающего тестостерона, вынуждает меня стиснуть ладонью её упругую ягодицу, вдавить податливое тело в затвердевший пах, и сильнее всосать в себя сладкий язык. Асю тут же пронзает крупная дрожь. Не удержавшись, вгрызаюсь в нежную плоть её губ, лаская языком зажатую кожу между зубов. Схожу с ума от её вкуса. Надолго не хватает дыхания. Мгновения достаточно, чтобы в глазах потемнело от нехватки воздуха и переизбытка чувств. Протяжный стон девчонки отрезвляет меня. Открываю глаза и ловлю потемневший взгляд Аси. Он, словно цунами, смывает остатки рухнувшей выдержки.
— Сними трусики! — рычу, шумно хватая недостающий в лёгких воздух. Маленькая исполняет приказ незамедлительно. Бросает в меня влажное бельё. Подхватываю его на лету и предусмотрительно прячу в карман штанов.
Отставив подальше мобильный, не раздумывая, подхватываю Асю за бёдра и усаживаю попой на край огромного кухонного стола. Развожу ноги за колени в обе стороны и, вклинившись между ними, закидываю себе на поясницу.
— У нас с тобой есть полчаса, чтобы получить максимум удовольствия от секса, — сгорая в порыве страсти, рычу ей в лицо, резво развязывая узелок пояса на халатике. Полы мгновенно расходятся в стороны, открывая моему взору аккуратную высокую грудь с оттопренными сосками под тонкой, полупрозрачной кружевной вставкой на атласной сорочке.
— Ты ненормаааальный... — окутала сладостным стоном, прогнувшись в пояснице, когда накрыл ладонями упругие холмики и легонько сжал их, массируя. — Нас поймают когда-нибудь на горячем, Диммм...
— Хочу тебя здесь и сейчас, Ася, — громко дыша, обрываю её хриплым голосом, не выдерживая затянувшуюся пытку. — Неуверен, что это когда-нибудь прекратится. С тобой по-другому нельзя! Только так, срывая напрочь все планки, хочу брать тебя, где захочу и как захочу! Поняла?
— Дааа! — моя девочка вскрикивает, как только я зажимаю пальцами тугие комочки сосков, прокручиваю их, слегка оттягивая на себя. Отпускаю.
— Вот так, милая. Мне нравится слушать тебя, — снимаю с тонких плеч халатик, и он, скользящим движением летит вниз, опускается на столешницу лёгким облачком. Освободившись от атласных оков, маленькая обвивает мою шею и накрепко цепляется за неё, подставляя налившуюся желанием грудь к моему лицу.
— Прости, — срываюсь и, схватив ладонями вырез сорочки, молниеносно, с треском раздираю его пополам, освобождая желанную плоть для ласки. Целую розовые, тугие узелки, обвивая руками спину и шею девчонки, поглаживая пальцами бархатную кожу. По-очереди втягиваю в рот соски, нежно касаясь их кончиком языка. Дразнящими движениями обрисовываю ареолы, следом втягиваю в себя сладкую кожу, посасывая как изголодавшийся младенец.
Чередуя вскрики между стонами, Ася хватает мои волосы в пригоршню, оттягивает. Другой рукой, обхватывая обнаженную спину, впивается в неё пальцами, царапая кожу ногтями, раззадоривая ещё больше, накаляя возбуждающими звуками каждую напряжённую мышцу, заполняя до предела адреналином все клетки моего тела.
Выпускаю из плена её измученный сосок. Выравниваюсь в полный рост и, хватая ртом воздух, прерывисто произношу, нависая над запрокинутым лицом Аси на расстоянии выдоха:
— Ещё пару минут томительного ожидания, и я за себя не ручаюсь, малыш, — выдыхаю в её губы, улавливая опьяняющий аромат кожи девчонки.
— Смотри мне в глаза! Не закрывай их! Хочу видеть как они горят, как ты сходишь с ума от того, что я с тобой делаю! — рычу, подчиняя её дрожащее, измотанное жаждой тело каждому своему прикосновению. Задрав сорочку, коснулся кончиками пальцев её живота, пробежал ими вниз, к разгоряченной промежности. Раздвинул влажные припухшие лепестки, и медленными скользящими движениями распределил её сок по всей пульсирующей плоти. Словно тёплый мёд, Ася растеклась под моей ладонью, расплавилась. Погрузив средний палец внутрь горячего естества, надавливаю большим на клитор.
— Дииимааа... — одарила меня сладострастным стоном, выгибаясь навстречу ласке. Распахнула пьяные от счастья омуты, полыхающие тёмно-синей похотью и я сорвался окончательно, рывком придвинув её к себе.
Желание вспыхнуло с новой силой. Плоть отозвалась распирающей болью. Без проволочек спускаю хлопковые штаны вместе с нижним бельём, освобождая на волю член. Сократив между нами последнее мизерное расстояние, мощным рывком вхожу в её влажное и горячее лоно, заполняя собой до упора.
— Дааа! — срывается с её уст безумно страстный крик. Смыкая ноги на моих бёдрах железным кольцом, Ася цепляется в плечи и резко выгибается, то ли от боли, то ли от прострелившего её наслаждения. Я замираю, в полной растерянности оглядывая свою женщину.
— Черррт! Прости! Потерял контроль, — опомнившись, мгновенно прижимаю к своей груди, целую макушку и следом трусь носом о шелковистые волосы на виске, улавливая в ушах своё сердцебиение и её шумное дыхание. — Не смог сдержаться, маленькая. Ты сводишь меня с ума. Хочу, чтобы ты была только моей, Ася. Чтобы больше никто не мечтал о тебе и не прикасался к твоему телу своими руками. Никогда! Слышишь?
— Всё хорошо, Дим, — шепчет, надрывно дыша. — Не останавливайся. Я и так вся твоя. Куда уж больше... — утыкается носом мне в шею, щекоча улыбкой взбесившуюся жилку. С облегчением выдыхаю, сжимая ладонью её мягкие пряди. Глажу их, одновременно массируя затылок.
— Ты же привязал меня к себе, как я хотела, заклеймил окончательно. Забыл? — довольное хрипловатое мурлыкание проникает под кожу очередным всплеском возбуждения, проносится по венам, раскаляет по-новой напряжённые мышцы, приводя их в движение. Плавные. Размеренные. Аккуратные. Слишком чувственные. Настолько, что моё тело одолевает неистовая дрожь наслаждения, высекая в затылке искры удовольствия.
— Ляг на спину, — прошу, и нажимом руки на грудь направляю её тело соприкоснуться лопатками с поверхностью столешницы. Беря её за щиколотки, целую пальчики ног, развожу конечности в стороны, скользя ладонями по икрам к направлению колен, закидываю ноги на плечи, фиксируя бёдра крепкой хваткой.
Разум мутнеет от вида распластанной на столе любимой женщины: беззащитной, полуобнажённой, жаждущей моих прикосновений. Я продолжаю медленно скользить в ней, выходя до края и снова погружаясь до упора в бархатную тесноту лёгкими толчками, наблюдая, как в её темнеющем взгляде плещется моё отражение. Мои веки закрываются от удовольствия. Хмель растекается по венам, распирая их сладкой пульсирующей болью. Есть только я и она. Наши искрящие движения. Слияние тел и душ. Растворяюсь в её довольных стонах. Повторно теряю контроль. Насаживаю Асю на себя резким толчком, выбивая из горла девушки громкий всхлип, скользнувший электрическим разрядом вдоль позвоночника. Застываю на пару секунд лишь для того, чтобы давлением плоти ощутить дрожащие вибрации дна её разгоряченного лона.
— Сильнее! — буквально крича, Ася хватается руками за мои ягодицы. Дрожа всем телом, вжимает меня в себя до последнего миллиметра. Фиксирует, пытаясь продавить дно.
— Ещё сильнее, Дим! Глубже хочу! — стискивает мышцами член настолько плотно, что у меня, мать его, мутнеет рассудок от глубины впечатлений!
— Отпусти, милая, — низко рычу, вырываясь из хватки, повторно нанося резкие удары один за другим, балансируя на острой грани между болью и удовольствием, в исступлении цепляясь за последние тонкие нити реальности. Секс мгновенно переходит в жёсткий трах, потому что от её энтузиазма рвёт крышу. В крови закипает всё тот же коктейль ревности, страсти, собственничества, разбавленный адреналином. Вспыхивает неконтролируемая животная страсть.
— Дааа! — подстёгивает к очередному резкому толчку. — Ещё глубже, Дииим! Чееерт!
Дурею от неё, от бешеного ритма, от запаха секса, пота, высекая искры мощными столкновениями наших тел, заполняя рваным дыханием и громкими шлепками пространство кухни.
— Малыыыш... — шиплю сквозь стиснутые зубы под ритмичный скрип стола, доводя нас обоих до пика безумия последними фрикциями. — Больше не могу ждать! Кончай!
Волна расплавленного наслаждения захлёстывает её с головой. Ася хватается за край столешницы, со всей силой сжимая на ней свои тонкие пальцы. Заходясь в немом крике удовольствия, пульсирует, туго обхватывая дрожащими мышцами лона до боли набухший ствол.
— Аррррр! — с громким рыком взрываюсь оргазмом, выплёскивая в неё мощный поток семени. Содрогаясь всем телом, заканчиваю последними мягкими толчками. Едва держась на ногах, с трудом разжимаю свои задеревенелые пальцы на её покрасневших бёдрах. Глажу свежие синяки ладонями, оставаясь в ней.
— Прости, маленькая, — шепчу, пытаясь усмирить учащённое дыхание, — я не хотел, честное слово, — склоняюсь и целую багровые пятна на шелковистой коже ног, после чего мое тело окончательно обмякает и опускается в объятия дорогой сердцу женщины, накрывая её собой.
— Люблю тебя, Воронцов... — сиплый голос ласкает мой слух у виска, окутывая нежностью, — только поэтому прощаю... — выдыхает короткий смешок.
Медленно закрываю глаза, слушая сквозь густой туман эйфории сбившееся дыхание Аси, ускоренный стук её сердца и внезапно прозвеневший где-то во дворе голосок сына:
— Мотя! Я хочу плыгать в бассейн! Ого, как глубоко, смотли! Надуй мне клуг с уточкой! Ну пожалуйста!..
— Илья! Отойди от бортика, сейчас же!
Ася.
— Черррт! Какие они быстрые! — недовольно бормочет Димка и следом спрыгивает с меня, как ошпаренный. Резко возвращает боксеры на законное место. Подтягивает спортивные штаны, расправляя широкую резинку на талии. — Поднимайся, я их отвлеку. У тебя есть пару минут, чтобы изменить образ порочной женщины на целомудренную девицу, — хрипло хохочет, даря короткий поцелуй в губы и помогая усесться на край стола. Я киваю, не в силах оторвать взгляд от рельефных мышц груди, покрытых испаринами, и плоского живота мужчины. Соскакиваю на пол. С трудом удерживаюсь на ногах.
— У тебя пятнышко выступило на штанах. Переодень белье, Дииим! И штаны тоже... — запутываюсь в атласных бретельках. — Блииин! Спалят сто пудово! — поспешно срываю с себя остатки сорочки, в панике осматриваясь по углам. Комкаю её и тру хаотичными движениями влажные кляксы от спермы на внутренних сторонах бёдер. — Чееерт! Ну что за бодрое утро?
— Ася, прекрати изводить себя, — Дима достал из ящика чистое полотенце, намереваясь удалить им с поверхности стола провокационные следы нашего недавнего безумства. — Нет смысла скрывать очевидное. Наши лица говорят сами за себя, ибо выходные проходят просто огненно.
С уст срывается нервный смешок. Я с трудом надеваю халат, запахиваю полы и затягиваю потуже узелок пояска. Выдох облегчения, если не учитывать то, что я стою без белья с полыхающим от стыда лицом, а в холле громко распахивается дверь.
— Сорочка, Дим! — протягиваю испорченную вещь мужчине. В мгновение ока всё оказывается в мусорном ведре.
— Мама! Папа! — хором взрываются на кухне детские голоса, заставляя моё сердце сжаться в комочек и замереть.
«Дыши, Ася, это всего лишь дети! Самое страшное впереди...»
— Ану-ка идите ко мне, маленькие сорванцы! — пересекая в два шага пространство, Дмитрий падает на колени, ловя в плен обеими руками две резвые детские фигурки. Обнимает под попы и с лёгкостью встаёт на ноги, поднимая на себе драгоценный груз.
— Пап? — интригующим голоском протянул Илья, щупая пальчиками твёрдые мышцы плеча отца. — Ты такой липкий и голячий!
Читать бесплатно другие книги:
