Дюна: Пол Андерсон Кевин

Я изучал повадки животных на многих планетах и с завидным постоянством обнаруживал одну повторяющуюся особенность: хищники обычно выходят на охоту ночью.

Планетолог Пардот Кайнс. Зоологический доклад № 7649

Замок Каладан, казалось, погрузился в сон и перестал дышать. Даже днем люди чаще старались говорить шепотом. Несмотря на то что все окна были открыты, а чердаки обысканы, замок был полон подозрительных теней. Таких мер безопасности не помнили даже старожилы.

В более счастливые времена герцог Лето всегда держал полный штат слуг, поваров, уборщиков и горничных; он с удовольствием приглашал начинающих художников акварелью расписывать стены каладанскими пейзажами, словно видимыми с высокого балкона. Но теперь все это кануло в прошлое. Когда Дункан Айдахо шел по замку с мечом старого герцога, ему казалось, что замок стонет, как раненый человек. Каждый посетитель, даже старый знакомый, проходил тщательную проверку и подвергался обыску, прежде чем получить разрешение войти в замок. Такие меры вызывали чувство неловкости у Лето, но Сафир Хават настоял на своем.

Когда Дункан был еще ребенком, он сумел бежать с планеты Харконненов и, добравшись до Каладана, поступил работать помощником дрессировщика в стойло замка Атрейдесов. Там он впервые увидел свирепых салузанских быков, яростно нападавших на все, что двигалось. Виконт Моритани напоминал ему такого обезумевшего быка. Положив глаз на выбранного им врага, виконт не уставал наносить ему все новые и новые удары, по пути топча всех, кто попадался ему под ноги.

Дункан не стал впадать в заблуждение и считать, что опасность миновала. Вот и сейчас, держа меч и обходя с дозором замок, он тщательно осматривал все помещения. Он открыл дверь комнаты Пола, чтобы удостовериться, что ничто не угрожает сыну герцога. Мальчик крепко спал в своей кровати, но простыни были в беспорядке. Видимо, он долго вертелся и ворочался в постели, что бывало нередко, когда ребенку являлись ночные кошмары. В стоявшей рядом кровати тихо посапывал гость Пола Бронсо Верниус. Принц Ромбур настоял на том, чтобы мальчики жили в одной комнате, охраняя друг друга.

Продолжая обход, Дункан заглянул и в тускло освещенную кухню. В плазовом контейнере ползали крупные ракообразные с завязанными клешнями; скоро их приготовят на завтрак. Кладовая была закрыта, вход в винный погреб заперт, печи еще не остыли со вчерашнего дня. Персонал кухни был отпущен до конца дня. Люди вернутся только на рассвете, когда на дежурство заступит Гарни Холлик. Воин трубадур любил являться к завтраку.

Подойдя к высокому окну, Дункан посмотрел на прибой, с рокотом бившийся о черные скалы. Океан был мрачен и неспокоен, временами на поверхности начинал призрачно фосфоресцировать планктон. Скалы, скользкие от воды и водорослей, незаметно сливались с каменными стенами замка.

Внезапно Дункану показалось, что он увидел какие-то силуэты, плавно перемещающиеся тени, взбиравшиеся по камням наверх. Но ночь была безлунной, свет звезд не мог пробиться сквозь пелену облаков, и он не мог ничего разглядеть. Пристально всмотревшись в берег сквозь ромбовидное стекло окна, Дункан снова уловил какое-то движение.

Со стороны океана замок был абсолютно неприступен. Но в этой его части располагался лазарет, где сейчас под присмотром доктора Юэ спал эрцгерцог Икац, подсоединенный к медицинским мониторам. Если бы тайные убийцы попытались совершить новое покушение на эрцгерцога, то здесь, на Каладане, это был их последний шанс. Арманд должен был улететь на следующий день.

Дункан прервал обход и направился в лазарет.

Как только шаги Дункана в коридоре стихли, Пол открыл глаза и повернул голову, чтобы посмотреть на сына принца Ромбура Верниуса. За последние несколько лет Пол научился так искусно притворяться спящим, что мог обмануть даже телохранителей и самых близких друзей.

Он увидел открытые ясные глаза друга, лежавшего на кушетке рядом с большой кроватью. Обычно иксианский мальчик был тих и сдержан, но Пол уже понял, насколько умным и сообразительным был Бронсо.

– Теперь расскажи мне еще что-нибудь про Икс, – прошептал Пол.

Бронсо, который очень скучал по дому, принялся описывать подземные пещеры, где большие заводы производили разные ценные изделия. Подземное расположение предприятий позволяло сохранить нетронутой экологию планеты, ее естественную природную самобытность. Отец Пола тоже много рассказывал сыну о своем пребывании на Иксе, когда он гостил в доме Верниусов. Лето и Ромбур едва спаслись во время внезапного нападения тлейлаксу. Оказалось, что быть «дома» не значит быть в безопасности.

Бронсо продолжал шепотом рассказывать свои истории, но ухо Пола уловило какой-то едва слышный шорох, такой тихий, что он почти сливался с тишиной замка. В коридоре никого не должно было быть, но теперь Пол ясно слышал чьи-то приглушенные крадущиеся шаги.

– Сюда кто-то идет, – тихо сказал он.

Несмотря на годы тренировок и подготовку к встречам с опасностями, которые могли подстерегать его как сына герцога, Пол не мог применить полученные навыки, ибо практически никогда не оказывался в реальной опасности. Но с момента свадебного побоища, куда бы он ни шел, с кем бы ни разговаривал, Пол обостренно приглядывался к деталям, стараясь во всех подробностях рассмотреть и понять ситуацию.

Бронсо немедленно замолчал и принялся напряженно вслушиваться в тишину.

– Может быть, это возвращается Дункан Айдахо?

– Нет, это не он, я бы узнал походку. Давай спрячемся и посмотрим, что это. Лишняя осторожность не повредит.

– Ты хочешь, чтобы я спрятался как последний трус?

– Я хочу, чтобы гость Дома Атрейдесов был в безопасности.

Пол бесшумно соскользнул с кровати, а Бронсо взбил подушку и одеяло так, чтобы вошедший решил, что на кушетке кто-то лежит, а потом заполз под нее. У Пола не было времени надеть личный щит, поэтому он протянул руку к полке, на которой лежали разные сувениры, и взял кусок острого коралла, который они с отцом когда-то нашли на берегу. Коралл был достаточно тяжелым для того, чтобы в случае необходимости послужить оружием.

Дверь спальни была слегка приоткрыта, так как Дункан, заглянув к детям, не стал ее плотно притворять. В холле было гораздо светлее, чем в темной спальне – и в холле был сейчас кто-то чужой. Придется действовать быстро. Он вспомнил тактический совет, данный ему когда-то Сафиром Хаватом: «Бей быстро и бей, когда противник не ожидает удара. Если твоя позиция слабее, то порази противника неожиданным нападением. Тогда весь сценарий может измениться в течение миллисекунды».

Миллисекунда… Хорошо бы она оказалась в запасе.

Он сжал в руке кусок коралла и притаился около двери, откуда противник не будет ожидать удара, так как уверен, что мальчики спят в своих кроватях. Пол стал ждать, мысленно припоминая самые уязвимые точки человеческого тела.

Дверь открылась, и свет из холла проник в спальню. Пол очень четко, как при свете молнии, разглядел мускулистого человека в обтягивающем маслянисто поблескивающем трико. Увидел Пол и длинный узкий кинжал в руке незнакомца. Теперь у Пола не было никаких сомнений в намерениях этого человека. Темная фигура неслышно проскользнула в спальню.

Но Пол ударил первым.

Эрцгерцог Арманд спал в лазарете. Юэ предложил ему несколько эффективных лекарств и добавок, придающих энергию и повышающих выносливость, и, кроме того, изрядную дозу меланжа, но Арманд отказался от всего. Похоже, он предпочитал беспокойно спать и мучиться ночными кошмарами. Дункан мог представить себе, какие муки терзают несчастного аристократа, так как и сам потерял на Гайеди Прим всю семью еще будучи ребенком. Но Дункан сумел залечить свои раны.

Палата была освещена индикаторами панели инструментов и светом экранов следящих мониторов. Дункан внимательно осмотрелся и застыл в ожидании. В помещении что-то было не так.

Дункан сжал рукоять меча, прикрыл глаза, чтобы не ослепнуть в ярком свете, и ударил ладонью по регулятору освещения, включив светильники на полную мощность. Инстинктивно пригнувшись, он заметил три черных силуэта, бросившихся на него. Каждый нападавший был словно в кожу затянут в черное, радужно переливавшееся трико. Каждый был вооружен кривым кинжалом – наполовину нож, наполовину серп – с зазубренным лезвием. Эти люди пришли сюда резать и убивать. Наверняка они намеревались не просто убить эрцгерцога, но изрезать его на куски, очевидно, как послание от виконта Моритани.

Выступив навстречу убийцам, Дункан взмахнул мечом. Убийцы молча, но очень согласованно кинулись на него. Айдахо успел заметить послеоперационные рубцы на шее каждого из них. Видимо, у всех убийц была удалена гортань – для того, чтобы никто из них не мог ни крикнуть, ни выдать важную информацию. У нападавших были выпученные глаза и вздутые жилы на шеях. Вероятно, они находились под воздействием какого-то наркотика.

Они набросились на него как стая волков, но Дункан сумел увернуться и стремительно прикрылся щитом, выставив меч. Длинным клинком он ударил по изогнутому кинжалу с такой силой, что смог бы сломать нападавшему запястье и выбить оружие, но убийца продолжал крепко сжимать рукой кинжал. Двое других тоже действовали стремительно и сноровисто, совершая ломаные прерывистые движения.

Дункан нанес колющий удар, вонзив клинок в грудь одного из убийц, и едва успел вытащить меч, чтобы отразить удар, пробивший щит. Свободной рукой Дункан схватил одного из нападавших за руку, развернул его и всадил меч глубоко в живот противника.

Несмотря на то что оба были смертельно ранены, они продолжали драться, не обращая внимания на тяжелейшие увечья. Третий же был пока невредим. Дункан понимал, что схватку надо заканчивать, и заканчивать как можно скорее.

С низкой позиции Пол нанес удар тяжелым куском коралла, раздробив коленную чашечку убийцы. Мальчик услышал треск сломанного надколенника, хруст лопнувшего хряща и зловеще тихий вздох, вырвавшийся изо рта раненого.

Несмотря на то что затянутый в скользкое трико человек едва удержался на ногах и практически потерял способность быстро передвигаться, он смог преодолеть боль. Ни единый стон не сорвался с его губ, только хрип, похожий на звук разрываемой бумаги. Человек взмахнул серповидным ножом, но Пол пригнулся и выставил вперед кусок коралла. Но это была все же лишь пародия на настоящее оружие. Разбитое колено заставляло нападавшего двигаться с грацией умирающего насекомого, но он все же ринулся в середину спальни, угрожающе рассекая кинжалом воздух.

Убийца направился было к кушетке Бронсо, но в это время Пол снова напал на пришельца, и тот, обернувшись, бросился на мальчика. Внезапно кушетка поднялась в воздух. Бронсо, громко завопив во всю силу легких, поднял над головой кушетку, как таран, и кинулся на неизвестного. Внезапное стремительное приближение четырехугольной лежанки ошеломило хромого убийцу. Лезвие кривого ножа пробило одеяло, подушку и тонкий матрац, но Бронсо, развернув кушетку, ушел от удара.

Пол ударил человека обломком коралла в плечо и закричал:

– Стража! Дункан! На нас напали!

Убийца с трудом вырвал нож из кушетки. Пол и Бронсо встали спиной к спине, приняв оборонительную позицию.

В коридоре послышался топот, как будто по полу несся разъяренный бык. В спальню, словно ураган, сорвав дверь с петель, ворвался принц Ромбур Верниус. Молчаливый пришелец обернулся, и в этот миг Ромбур схватил его за горло.

Но убийца не думал сдаваться: взмахнув кривым лезвием, он несколько раз рубанул Ромбура по плечу, потом попытался разрезать позвоночник киборга. Но механическая хватка Ромбура становилась все сильнее. Сделав еще усилие, Ромбур так сдавил горло негодяя, что сломал ему шею и швырнул на пол обмякшее, ставшее похожим на тряпичную куклу тело.

Руки и ноги убитого судорожно дернулись, словно от мощного удара током, и в тот же миг маслянисто поблескивающее трико вспыхнуло ярким пламенем, сжигая тело.

– Бронсо, ты не ранен? – спросил Ромбур. – Пол, что случилось?

– Мы целы и невредимы, – ответил Пол.

– Мы не так беззащитны, как думают некоторые, – добавил Бронсо.

Грохот и яркий свет разбудили спавшего эрцгерцога Арманда. Он видел, как Дункан в одиночку сражается с тремя тренированными убийцами. У Арманда не было сил принять участие в схватке, но он тем не менее сделал все, чтобы помочь Дункану. Резким движением он сорвал с себя датчики мониторов, и в лазарете завыла система тревожной сигнализации.

Этот резкий звук на мгновение отвлек третьего нападавшего, и Айдахо, воспользовавшись этим, снес обтянутую черной материей голову одним ударом меча. Двое других, умирая, продолжали наступать.

Дункан отступил, раздумывая, сколько полезной информации можно получить от этих двоих убийц, пока они живы. Айдахо не сомневался, что это вторая волна убийц, подосланных Моритани, но, может быть, есть еще третья и даже четвертая?

Когда все три убийцы испустили дух, их костюмы активировались, сработал механизм уничтожения. Обезглавленный сгорел первым. Его воспламенившийся костюм стал костром, наполнившим палату облаками жирного смрадного дыма и вонью горелого мяса. Пламя выжгло труп до костей, уничтожив все возможные улики. Смертельно раненные сгорели чуть позже, когда жизнь покинула их тела.

Эрцгерцог, кашляя, откинулся на подушку и заговорил, с трудом выдавливая из себя слова:

– Я слишком слаб, чтобы сражаться… это было все, что я мог для вас сделать, – позвать на помощь.

– Вы спасли мне жизнь и решили исход дела. – Взбешенный Дункан услышал крики в холле. – По крайней мере вы теперь в безопасности, эрцгерцог.

– Я не в безопасности, – хрипло ответил однорукий Арманд. – В доме Атрейдесов сейчас никто не может считать себя в безопасности.

Если вы потеряли все свои богатства, дом и семью, но сохранили честь, то можете по-прежнему считать себя богатым человеком.

Старый герцог Пол Атрейдес

На экстренном военном совете Лето едва сдерживал кипевшую в нем ярость.

– Виконту было мало одного преступления? Ему мало того, что он вторгся в мой дом, покалечил моих друзей, зарезал великого воина и убил мою невесту. Теперь он попытался убить моего сына.

Понуро сидевший за столом эрцгерцог Арманд устало поднял голову. Культя его была перевязана, на лице и руках виднелись свежие рубцы от глубоких порезов – как знаки доблести.

– Не вы главная цель всех этих атак, Лето. Виконт мстит мне. Мальчики стали лишь попутными целями.

– Нет, Арманд, это не случайность. Тот убийца целенаправленно искал спальню Пола. Теперь, когда Моритани вознамерился убить моего сына, он не остановится на полпути. Теперь все мы в опасности. – Лето говорил с мрачной решимостью. – Если раньше я был сторонним зрителем, то отныне я не являюсь таковым. Теперь я такой же участник войны, как и вы.

Он обернулся к своему мастеру меча.

– Дункан, я поручаю тебе дело, может быть, самое важное за всю историю твоего служения Дому Атрейдесов. Думаю, что грумманцы держат здесь, на Каладане, других тайных агентов, ждущих своего часа. Забери Пола из замка и спрячь его в таком месте, чтобы ни один убийца не смог его найти.

Дункан нахмурился.

– Существуют ли на свете такие места, милорд?

– Восточный континент, колония сестер в изгнании. Их монастырь – первоклассная крепость. Пусть он живет там вместе с бабушкой.

– Этой ночью мой сын тоже подвергся нападению. – Голос Ромбура гремел, как готовый вот-вот взорваться от перегрузки ракетный двигатель. – Вы не одиноки, Лето. Если вы вступите в войну убийц, то я тоже буду сражаться в ней – на вашей стороне, пусть даже технократы начнут убеждать меня, что мое место на Иксе, а главная обязанность – наблюдать за бесперебойной работой заводских конвейеров.

– Ваши технократы правы. Сейчас вам лучше всего заняться именно этим, мой друг, – сказал Лето. – Из-за преступного поведения Дома Моритани этот пожар, кроме Гинаца и Икаца, перекинулся и на Каладан. Если вы бросите в этот костер еще и Икс, то Император Шаддам скорее всего накажет всех нас, чтобы не допустить вовлечения в конфликт всех Домов Ландсраада.

– Но мы же не можем допустить, чтобы все эти преступления сошли ему с рук! – воскликнул Ромбур.

– Конечно, нет – мы должны сами перейти в наступление. – Лето обернулся к эрцгерцогу Икацу: – Мой брак с вашей дочерью не состоялся, но я по-прежнему считаю себя связанным словом чести. Дом Атрейдесов и Дом Икаца союзники не только в политике и в экономике, но и во всем остальном. Я предоставляю свои вооруженные силы в ваше распоряжение. Мои военные отправятся с вами на Икац. Мы соберем наши силы в кулак, и пусть кровь прольется у порога Дома Моритани. Бог, возможно, простит Хундро Моритани все его преступления, но я их не прощу.

Когда Лето наконец отменил карантин, гости, приглашенные на свадьбу, и люди, волею судьбы оказавшиеся в это время на Каладане, наперегонки бросились на зависший над планетой лайнер Гильдии, ожесточенно споря между собой за места для своих фрегатов. Но герцог затребовал все свободные причалы для перевозки своего военного флота на Икац и объявил, что всем остальным придется дожидаться следующего лайнера.

Представителей Космической Гильдии вначале покоробило, что правитель второстепенной планеты смеет давать им указания, но Лето предъявил им документальные свидетельства бойни, учиненной агентами Моритани. Ударив ладонью по столу, Лето сказал:

– По важности это дело превосходит любые торговые дела. Я могу сослаться на статьи Великой Конвенции.

Опереться на этот юридический аргумент предложил Сафир Хават, но люди Гильдии предпочитали следовать своим должностным инструкциям. Однако увидев решительное выражение лиц Лето и однорукого эрцгерцога, они уступили.

– Если вы заплатите за провоз ваших кораблей, то мы доставим их в любую точку известной вселенной по вашему требованию.

С кораблями на Икац отправился Гарни Холлик, захвативший с собой бализет. Правда, Лето сомневался, что на Икаце у трубадура будет время на сочинение и исполнение баллад. Сафир был направлен на Кайтэйн, чтобы представить при дворе доказательства ужасающих преступлений Моритани и потребовать имперского суда или, если возможно, организации карательной экспедиции.

На время отсутствия Лето его обязанности по управлению планетой брала на себя Джессика. Она разрывалась между желанием последовать за своим герцогом и остаться на Каладане, чтобы охранять их сына. Но Дункан еще до рассвета забрал двенадцатилетнего Пола и исчез с ним в неизвестном направлении. Не пытаясь ни в чем разубедить герцога, Джессика попрощалась с ним в космопорте Кала-Сити и обняла, показав этим, насколько глубока ее привязанность.

Лето застыл в ее объятиях, вспомнив, как мила была Илеса в свадебном платье. Но Джессика была здесь, рядом, теплая, живая и настоящая. Выражение лица герцога смягчилось, решимость едва не поколебалась. Но он не мог позволить себе слабости – ни умом, ни сердцем. Он будет сражаться бок о бок с Армандом Икацом, мстя за нападение на свой дом, за смерть Илесы, ради защиты своего сына.

Лето взял себя в руки, как после смерти Виктора и самоубийства Кайлеи. У него не было времени на слабость и колебания любви. Разве не этому учат послушниц Бинэ Гессерит? Лето отстранился от Джессики, поцеловал ее и направился к трапу, где его уже ждали спутники. Сейчас у него была только одна, ясная и отчетливая цель.

Несостоявшаяся свадьба была для Лето чем-то большим, чем торговой сделкой или политическим соглашением. Ошибка его отца с Еленой заключалась в том, что тот рассматривал брак только как стратегический ход в большой имперской игре. Старый Пол не вкладывал в брак никаких личных человеческих чувств. Он мог быть любимым народом герцогом и хорошим отцом, но был отвратительным мужем. Пол не желал, чтобы его действия диктовались волей случая, да и не нуждался в этом.

Лето испытал своеобразное облегчение, когда его корабли поднялись в воздух и полетели к лайнеру, чтобы занять места в огромном грузовом отсеке. Гигантские двери закрылись. Дело было сделано.

Лето вместе с эрцгерцогом находился во флагманском фрегате Икацской делегации. Арманд был подавлен свалившимся на него горем, и Лето счел своим долгом друга и верного союзника находиться в это трудное время рядом с ним, чтобы общими усилиями противостоять злу, с которым они оба столкнулись лицом к лицу.

Бледный и возбужденный Уитмор Бладд сидел рядом с Гарни. Щегольская одежда мастера меча был изрядно потрепана, потеряв все свое павлинье изящество. Рапира висела на боку, но казалось, у Бладда не было ни малейшего желания к ней прикасаться.

На Икац Бладд вез маленький плазовый куб с частицей праха Ривви Динари. Этот куб будет заложен в новый монумент. Эрцгерцог Икац поклялся воздвигнуть величественный мемориал в честь тучного мастера меча, без колебаний пожертвовавшего своей жизнью.

При взгляде на этот куб, где, словно взвешенные в прозрачном тумане, плавали частицы пепла, Бладд всякий раз испытывал внутренний стыд. Эрцгерцог почти не общался с ним, не замечая присутствия своего единственного теперь мастера меча. Уитмор Бладд понимал, что его имя едва ли будет упомянуто в исторических хрониках, описывающих то страшное событие.

Теперь, когда у Лето появилось время для осмысления предстоящих военных операций и оценки стоимости перевозки войск, до герцога стали доходить истинные масштабы затрат, которых потребует ведение полномасштабных боевых действий. Если бы безумный правитель Груммана придерживался правил ведения войны убийц, то в ней были бы конкретные цели, единичные жертвы, и не было бы никакой нужды в гигантском военном флоте и в расходах на его перевозки и содержание.

– Эта война может сделать меня банкротом, Арманд, – сказал Лето.

Эрцгерцог повернул к нему свое изможденное лицо.

– Дом Икаца возьмет на себя половину ваших расходов. – Он прикрыл тяжелые веки. – Честь стоит куда дороже.

В грузовом отсеке лайнера смотреть было особенно не на что, но эрцгерцог все же выглянул в иллюминатор и окинул взором военные корабли Атрейдеса, которые скоро соединятся с его собственными боевыми судами.

Когда лайнер завис на орбите над Икацом и из открытых люков вылетела внушительная армада боевых кораблей, словно почетный эскорт эрцгерцогского фрегата, на каналах дворцовой связи начался настоящий переполох.

Небрежно махнув уцелевшей рукой в сторону мастера меча, Арманд негромко приказал:

– Бладд, скажите им, кто мы! Скажите, что никакой угрозы нет.

Лицо эрцгерцога казалось мертвым, в нем не было даже злорадства, когда он добавил:

– Мне очень хочется заглянуть в глаза герцогу Видалу и посмотреть, как он будет изворачиваться. Он очень удивится тому, что я еще жив. Интересно, что он будет говорить в свое оправдание?

– Он скажет, что доказательства его предательства, которые мы везем с собой, не более чем фальшивка, – ответил Лето.

– Он может говорить все, что ему угодно, но я поверю только истине.

Но герцог Видал не дал им такого шанса. Со взлетной площадки возле Икацского дворца стартовала большая группа кораблей и, взлетев в воздух, покинула основной континент при появлении на орбите превосходящих военных сил. Сотни судов стремительно пересекли море в направлении элаккского континента. Этот массовый исход начался именно с неожиданного появления множества каладанских военных кораблей, направившихся на посадку.

Лето вполне понимал причину этой паники.

– Увидев такую мощную флотилию, они наверняка решили, что это военное нападение.

Но неужели Икаццы настолько утратили благородство, что бросили на произвол судьбы своих женщин и детей перед лицом нападения – пусть даже и превосходящего по силам – противника? Почему они ведут себя как воры, застигнутые на месте преступления?

– Сейчас я их вразумлю, – сказал Бладд и напористо заговорил в микрофон: – Вернулся эрцгерцог Икац. Он немедленно созывает военный совет. Мы везем очень важные новости.

– Эрцгерцог жив? – изумленно выпалил дежурный диспетчер космопорта. – Нам сказали, что он убит вместе со своей дочерью и множеством людей Дома Атрейдесов!

Арманд болезненно скривился. Лето привстал с кресла.

– Кто вам это сказал? Как эта информация достигла Икаца?

– Нам сказал об этом герцог Прад Видал. Он принял на себя обязанности временного правителя Икаца.

Лицо эрцгерцога потемнело от гнева, а Гарни глухо прорычал:

– Ни один курьер не смог бы доставить сюда эту информацию, милорд. За все время после трагедии ни один корабль не покинул Каладан. Мы – первые. Никто не мог распространить эту новость.

– Видалу не нужен был курьер, – сказал Лето. – Он знал, что атака должна была произойти. Но я не ожидал, что он будет действовать с такой поспешностью. Видимо, он просто глупец.

– Он очень нетерпелив. Он не предполагал, что мы перережем всякое сообщение Каладана с внешним миром после устроенной в замке резни. Не рассчитывал он и на то, что кто-нибудь из нас останется в живых. Он сильно торопился занять мой трон и не стал дожидаться подтверждения. – Арманд взял из рук Бладда микрофон и отдал распоряжения: – Немедленно арестуйте герцога Видала. Ему предстоит ответить на ряд неприятных вопросов.

Сверху было видно, что во дворце творится невообразимая суета. С площадки продолжали один за другим подниматься корабли. Это было похоже на беспорядочное отступление военного флота. Кто это? Сторонники Видала? Небольшая группировка, поддержавшая притязания элаккского губернатора на власть, не могла, конечно, рассчитывать на победу в столкновении с мощным флотом Атрейдеса, и мятежники прекрасно это понимали.

– Он хотел занять мой дворец, но не учел, что за него придется драться. Теперь он бежит назад, в Элакку, чтобы спрятаться за стенами своих укреплений – надеясь, что они окажутся достаточно прочными, – было видно, что эрцгерцог с трудом сдерживает рвущуюся наружу ярость.

– Прежде чем заняться грумманской угрозой, нам, как я вижу, придется для начала раздавить тараканов, скопившихся под вашим половиком, милорд, – сказал Гарни.

Поток кораблей устремился от дворца в направлении побережья и открытого океана. Арманд в бешенстве сжимал и разжимал свой единственный кулак.

– Герцог Лето, прикажите вашему флоту атаковать эти корабли. Это решит часть наших проблем.

Лето выпрямился в кресле.

– Арманд, это нарушение правил ведения войны убийц. Надо минимизировать ненужные потери. Выбирайте только благородные цели. Если вы ошибетесь, то это может привести к гражданской войне и навлечь санкции Ландсраада.

Арманд медленно наклонил голову в знак согласия. Флагманский фрегат пошел на посадку.

– Да, я не могу на это пойти. Гражданская война заставит меня отложить удар по Грумману.

Харконнены убили всю мою семью, но я выжил, несмотря на то, что Тварь Раббан устроил за мной потешную охоту. За время прохождения курса обучения на Гинаце я участвовал во многих сражениях, потом я помогал герцогу Лето отвоевать Икс у тлейлаксу, и во всех этих испытаниях и сражениях я уцелел. Я не в состоянии пересчитать все битвы, в которых я участвовал на стороне Дома Атрейдесов. Да их и невозможно пересчитать. Единственное, что имеет значение, – это то, что я до сих пор и жив и могу снова постоять за Дом Атрейдесов.

Дункан Айдахо. Тысяча жизней

Своими жесткими черными волосами и резкими чертами лица Дункан Айдахо разительно отличался от Пола Атрейдеса. Так как они не могли представляться как отец и сын, то выдавали себя за дядю и воспитанника.

Оба были одеты в добротную, но простую, не по размеру одежду, за плечами у них были видавшие виды рюкзаки, купленные на барахолке в Кала-Сити. Дункан прятал меч старого герцога под длинным плащом. Пол был коротко острижен, а недавно полученные ссадины и царапины делали его просто неузнаваемым. Мастер меча окинул мальчика придирчивым взглядом и наставительно изрек:

– Маскировка не в совершенстве облика, а в способности отвлечь внимание.

Они сели на большой паром, чтобы не спеша пересечь океан. На борту был торговый груз, а пассажиры – сельскохозяйственные сезонные рабочие и путешественники, предпочитавшие неторопливое передвижение. Были здесь и люди слишком бедные, чтобы позволить себе быстрый перелет на большое расстояние. В большинстве своем пассажирами нижней палубы были крестьяне, занимавшиеся выращиванием риса пунди. Они перемещались с поля на поле вдоль побережья, следуя за сезонами возделывания культуры в разных широтах и на разных континентах. Это были низкорослые широколицые люди, говорившие на диалекте, непонятном Полу. Многие были родом из племен, многие столетия обитавших в непроходимых джунглях в изоляции от цивилизованного мира. Из образовательных фильмов Пол знал о таинственных «первобытных людях Каладана», но о них вообще было мало что известно, так как в своем правлении Атрейдесы придерживались политики невмешательства в жизнь естественных изолированных этнических сообществ.

Некоторые пассажиры развлекались рыбной ловлей с верхней палубы. Кок парома каждый день вытаскивал волочившуюся за кормой сеть и из улова готовил еду для пассажиров. Все пассажиры ели за общим столом, но Пол и Дункан не участвовали в этих совместных трапезах. Пол удовлетворялся жареной рыбой и тонкими ломтиками сушеной параданской дыни.

Однажды вблизи парома прошел сильный шторм, и посудину швыряло из стороны в сторону как щепку, но Пол умел сохранять равновесие при сильной качке и, стоя рядом с Дунканом на палубе, с удовольствием разглядывал свинцовые облака, белые барашки волн и вспышки молний на далеком горизонте. Пол вспомнил страшные истории о таинственных электрических чудовищах – элекранах, охотившихся за потерпевшими крушение моряками, но сейчас это была лишь обычная гроза, разразившаяся на севере.

Они сошли с парома, когда он пристал к причалу самого крупного города восточного континента (городку чуть больше деревни с пристанями и деревянными домами, ряды которых тянулись вдоль берега). Пол посмотрел на зубчатые горы, гряды которых начинались непосредственно от береговой линии.

– Мы пойдем в глубь континента, Дункан? Я не вижу здесь дорог.

– Значит, нам придется идти по тропинкам. Сестры довольно искусно прячутся, но нет такого укрытия, какого я не смог бы отыскать.

Когда они спрашивали деревенских о таинственной крепости, то получали в ответ лишь угрюмые подозрительные взгляды. Изгнанные сестры не особенно почитались, но местные жители относились ко всем чужакам без особого энтузиазма и очень неохотно отвечали на вопросы. Но Дункан не отставал, говоря, что у него чисто личный интерес к монастырю. Наконец кто-то из местных жителей указал направление, в котором надо было идти, и Дункан с Полом двинулись в путь.

Им потребовалось несколько дней пешего путешествия – сначала по широкой мощеной дороге, потом по грунтовой, потом по тропе, пока, наконец, они не вышли на грязную извилистую тропинку, поднимавшуюся вверх по горному склону. Джунгли становились все гуще, деревья выше, а подъем круче.

Когда они наконец на третий день добрались до укрепленной женской обители, то им показалось, что они наткнулись на крепость случайно. Отвесные черные стены торчали из земли, словно искусственные скалы. Пол, как зачарованный, смотрел на острые углы стен и смотровые башенки, на которых виднелись маленькие человеческие фигурки. Общежитие изгнанных сестер смотрело на мир несколькими окнами – узкими, как вертикальные бойницы, или для пущей безопасности, или для того, чтобы сестры как можно меньше видели окружающий мир.

По узкой тропинке Дункан и Пол поднялись к прочным неприветливым воротам.

– Наверное, иногда они все же принимают посетителей, – задумчиво произнес Пол. – Получают же они припасы и продовольствие. Не могут же они жить на полном самообеспечении.

– Нам нет смысла скрывать наши имена, если мы прибыли сюда искать убежища. Думаю, они увидели нас, когда мы были за несколько километров, и уже давно следят за нами. – Дункан откинул с головы капюшон и положил руку на плечо Пола. – Эй!

Но фигуры на высоких башнях не шелохнулись. На крик никто не отозвался. Дункан позвал снова.

– Откройте ворота! Мы требуем впустить нас именем герцога Лето Атрейдеса из Каладана!

Пол уловил на стенах какую-то суету. Каменная плита над воротами сдвинулась с места, открыв замаскированное окно.

– Герцога Лето Справедливого? Такое легко может сказать любой человек, – произнес грубый голос. Мужской, решил Пол. Интересно, почему мужчина охраняет ворота этой женской обители?

– Но не всякому человеку легко привести сюда родного сына герцога, Пола, – возразил Дункан. – Здесь, с вами, находится его бабушка Елена. Она, конечно, не сможет узнать внука, так как она ни разу его не видела, но она узнает меня.

Пол поднял голову и посмотрел вверх, уверенный, что наблюдатели внимательно изучают пришельцев.

– А зачем Преподобной Настоятельнице видеть внука? Почему вы думаете, что она этого захочет? Ваш герцог сам запретил ей поддерживать любые контакты с его семейством.

Пол быстро переварил услышанное. Настоятельница? На самом деле это его не удивило. Из того, что он знал о Елене Атрейдес, можно было заключить, что это была расчетливая и очень умная женщина с большими амбициями.

– Этот вопрос мы обсудим в личной беседе с леди Еленой, – сказал Дункан. – Она прекрасно знает, почему находится здесь, или вы хотите, чтобы я сейчас выкрикнул эти причины во всю силу моих легких?

Раздался металлический щелчок, и ворота медленно отворились внутрь. Человек, встретивший Дункана и Пола, был когда-то поразительно красив – это было видно по правильным чертам его лица, но теперь оно было изборождено морщинами, а кожа стала походить на высушенный пергамент, словно душевные переживания надломили этого человека. Удивительно, на нем была потрепанная и выцветшая форма гвардии Дома Атрейдесов.

Дункан пристально посмотрел на человека и внезапно нахмурился.

– Суэйн Гойре! Так ты, оказывается, пережил все эти годы.

Печальное и хмурое выражение стало вечной маской этого человека.

– Я до сих пор жив, потому что это есть часть моего приговора. Тем не менее мое покаяние не может изменить моей участи.

– Нет, но зато ты можешь помочь сохранить жизнь нам. Для него. – Дункан подтолкнул вперед Пола и сам прошел через ворота на территорию, огороженную толстыми высокими стенами.

От имени герцога они попросили убежища, и сестры-затворницы неохотно предоставили им его, но гостеприимство их было весьма холодным. Женщины, обитавшие здесь, в большинстве своем были одеты в мешковатую неудобную черную одежду, многие носили мантильи, некоторые же покрывали голову и лицо сетчатой вуалью. Говорили они мало, обычно молчали. В отношениях с гостями они скорее строили баррикады, а не наводили мосты.

Сестры-затворницы практически не общались с окружающим миром, хотя были искусными мастерицами в изготовлении ковров ручной работы. Говорили, что большинство женщин явилось сюда по причине психических травм, последствия которых они не могли перенести в миру. Пол решил, что они вместе отгородились от мира, чтобы сообща переживать свое горе и искать друг у друга защиты.

На закате тревожную тишину монастыря нарушал звон медного колокола, созывавший сестер на вечернюю трапезу за большим общим столом. Еда была простая – хлеб, фрукты, овощи и засоленная рыба. Еду сестры запивали родниковой водой, поступавшей из джунглей по водопроводной трубе.

Гойре ужинал за отдельным столом в дальнем конце столовой, избегая общества двоих гостей. Очевидно, он не имел права сидеть за одним столом с сестрами. Приговоренный к ссылке в монастырь после смерти Виктора и Кайлеи, он был одним из немногих мужчин, постоянно проживавших здесь.

Большое кресло во главе стола осталось пустым, и Пол подумал, соизволит ли бабушка показаться им на глаза или решит, что они оба не стоят ее внимания. Мальчику очень хотелось познакомиться с этой женщиной, имя которой так редко упоминалось в замке. Он приставал с расспросами и к Гарни, и к Сафиру, и к Дункану, но всякий раз получал лишь короткие невразумительные ответы.

Вдруг, словно повинуясь какому-то телепатическому сигналу, все сестры одновременно повернули головы в сторону деревянной двери в дальнем конце зала. Дверь открылась, и в трапезную вошла высокая женщина в капюшоне.

Лицо ее было прикрыто сетчатой вуалью, воротник черной накидки был украшен Ричесскими блестками. Нитчатые динамики. Женщина плавно прошла к своему месту и остановилась, неестественно выпрямив спину. Она зловеще скользнула взглядом по Полу, и тот поежился. Женщина была похожа на древнее изображение Смерти с косой. Когда женщина повернулась прикрытым вуалью лицом к двум визитерам, то Гойре – Пол заметил и это – быстро отвернулся.

Настоятельница села на свое место, не проронив ни слова. Интересно, подумал Пол, представится ли она, задаст ли ему какие-нибудь вопросы? Рука Дункана сжалась в кулак.

После долгой неприятной паузы женщина подняла затянутые в черные перчатки руки, взялась за капюшон, застыла на мгновение в нерешительности, потом откинула капюшон назад, открыв волнистые темно-каштановые с проседью волосы, а затем сняла и вуаль, прикрывавшую лицо. Пол впервые увидел свою бабушку по отцовской линии.

Лицо женщины оказалось худым и суровым, но все же она была поразительно похожа на отца. Леди Елена, принцесса из дома Ричесов, вышла в свое время замуж за старого герцога Пола и до сих пор не забыла о своем августейшем достоинстве. Наконец она заговорила трескучим и сухим – как после долгого молчания – голосом:

– Здесь, за этой трапезой, я признаю, что я – твоя бабушка, мальчик. Но не рассчитывай на любовный прием и праздничный ужин.

– Тем не менее мы рассчитываем на элементарную вежливость и гарантии нашей безопасности, – твердо произнес Дункан.

– Вежливость… – Елена задумалась. – Вы просите о большом одолжении.

Гойре встал, удивив этим собравшихся женщин.

– И вы предоставите им требуемое. Они имеют полное право на ваше гостеприимство, и ваш долг его им предоставить.

Елена сложила губы в недовольную гримасу.

– Очень хорошо. Вы уже здесь, и я узнаю почему… но позже. А пока давайте в мире вкушать пищу и упиваться молчанием.

Политика – это очень искусно сплетенная материя, сложный и запутанный лабиринт, вечно меняющийся калейдоскоп. В ней нет ничего красивого.

Граф Хасимир Фенринг

Барон Харконнен сидел в просторном саморегулирующемся кресле заднего ряда зала выступлений Ландсраада в ожидании начала громкого суда, в котором, как он надеялся, не прозвучит его имя. Владимир Харконнен буквально извелся от нетерпения, сидя в своей резиденции на Гайеди Прим и ожидая хоть каких-то новостей о трагедии на свадьбе бедного Лето и об убиении его невинного сыночка (если, конечно, убийцы справились со своим заданием). Наконец, не в силах больше подавлять свое нетерпение, барон решил отправиться на Кайтэйн, якобы «по делам». Никто ничего не заподозрит в такой поездке.

Так уж вышло, что барон оказался в имперской столице в тот момент, когда туда же прибыл представитель Дома Атрейдесов Сафир Хават. Вместе с послом Икаца в Кайтэйне он потребовал созыва экстренного заседания Ландсраада и личного суда Императора.

«Должно быть, они и в самом деле очень расстроены. Боже, какое горе». Весть о кровавой вакханалии на свадьбе быстро распространилась по столице, и барон очень огорчился, узнав, что герцог Лето и его сын Пол остались живы.

Очень кстати оказался в это время в Кайтэйне и виконт Хундро Моритани, словно приехал сюда специально для того, чтобы ответить на обвинения в его адрес. Все это выглядит вызывающе и глупо, думал барон Харконнен. Виконту следовало бы убраться из столицы и вернуться на Грумман, чтобы укрепить оборону перед нападением соединенных сил Атрейдеса и Икаца. В том, что такое возмездие не заставит себя ждать, барон был уверен. Что виконт вообще здесь делает? Барон избегал встреч с ним, понимая, что от сумасбродного грумманского правителя можно ожидать любой, самой безумной выходки.

Аристократы, съехавшиеся на заседание, собрались в зале выступлений и заняли свои места, тихо переговариваясь в тревожном предвкушении событий. Многие были, очевидно, обеспокоены тем, что услышали. Место, зарезервированное за виконтом Моритани, вызывающе пустовало. Неужели этот идиот проигнорировал вызов, сделанный от имени самого Императора? Вполне возможно.

С украшенного богатым декором помоста в центре зала Император Шаддам IV потребовал тишины.

– Я требую от виконта Моритани с Груммана ответа на выдвинутые против него сегодня обвинения. – Император поднял руку к сводчатому потолку, и оттуда опустился в зал прозрачный плазовый шар.

Внутри шара стоял высокий угловатый человек, горделиво завернувшийся в желтый, отороченный дорогим мехом плащ. Виконт возмущенно заговорил с сильным грумманским акцентом. Голос его гремел под сводами зала, усиленный мощными громкоговорителями.