Тайная страсть Гойи Лесина Екатерина

– Спрятаться собираешься? – Она вцепилась в него словно клещ.

– Собираюсь.

– Зря, Егорушка, если постоянно прятаться, то… – Марина икнула, и Егор понял, что она успела изрядно набраться. Нет, Марина вовсе не выглядела пьяной, держаться она умела, но человек, хорошо ее изучивший, подметил бы некоторые мелочи, вроде легкой рассеянности и стеклянного взгляда. – Забыла, память подводит, старею…

– Ну что ты. – Тема старости была болезненной, и Егор счел за лучшее ее обойти. – Ты молода, прекрасна и такой останешься.

– Останусь, – легко согласилась она, но Егора не выпустила. – Идем ко всем! Сегодня у нас праздник!

Пришлось подчиниться.

Егор улыбался людям, смутно знакомым, кому-то кивал, кого-то о чем-то спрашивал, слушал пустой великосветский треп, который не значит ровным счетом ничего. Притом он пытался следить за Мариной, заодно и за сестрами приглядывать, которые выглядели очень мрачно. Стасик держался в тени, с видом оскорбленным, и, честно говоря, именно сейчас он бесил Егора, как никогда прежде.

Марина, убедившись, наконец, что сбегать Егор не собирается, выпустила его руку.

– Дорогие гости. – Она постучала стеклянной палочкой по бокалу, привлекая внимание. – Сегодня особый вечер, и я хочу представить человека, которому он посвящен… Стасик, ну же, дорогой…

Стасик поморщился.

Он терпеть не мог, когда его называли Стасиком, и домашние, прекрасно зная об этой его особенности, не упускали случая уколоть.

– Возможно, вам доводилось встречаться с ним. – Марина говорила громко. – И вы, надеюсь, слышали его имя… Имя талантливого живописца, который, вполне возможно, станет современным классиком…

Стасик вымученно улыбнулся, казалось, происходящее его раздражает, но Егор не мог понять причин. Ведь прежде ему нравилось быть в центре внимания. И вечера он любил, и держался подле Марины, наглядно демонстрируя, сколь близок он к хозяйке дома.

– И ныне он собирается представить на ваш суд свои новые полотна. – Марина взмахнула рукой, но жест получился неуклюжим. Она покачнулась, Егор успел подхватить ее под локоть, не позволил упасть.

– Спасибо, Гошенька… Пригласи всех в Бирюзовую гостиную, а у меня что-то голова кружится… Я тут посижу немного, хорошо? – Она посмотрела на Егора сверху вниз, и он удивился странной беспомощности в Маринином взгляде.

– Я сам. – Егора оттеснил Стасик. – А ты и вправду гостями займись, а то неудобно получится…

– А Марина…

– Я отведу ее наверх. Ей надо отдохнуть.

– Я не устала!

– Марусь, не капризничай! Ты ведь и вправду устала, день сегодня был тяжелым, а тут еще гости… Стоило подождать немного.

– Я не хочу ждать! – Она вырвалась из ласковых объятий Стасика, развернулась к гостям, которые внимательно следили за разыгрывающимся представлением. – Ну же, чего ждем? Все в сад… То есть в гостиную! Будем смотреть на картины…

– Егор, – шепотом попросил Стасик, – угомони ее… ты же видишь, она совершенно невменяема!

– Кто невменяем? – оскалилась Марина. К сожалению, слухом она обладала отменным. – Я вполне вменяема… А ты, Стасичек, забываешься! Но идем, дорогой. Не будем мучить гостей ожиданием.

– И что было дальше? – Макс слушал внимательно, Алина же наблюдала за ним, застывшим в ожидании подробностей, и за Егором. И чем больше наблюдала, тем сильней становилось чувство странной неприязни к этому человеку.

– Ничего. Все перешли в гостиную, там были картины… Марина произнесла короткую речь. Что-то там про искусство, которое нужно поддерживать… Я не очень-то слушал. – Егор дернул себя за узел галстука, точно желал этот галстук содрать. – Потом убрала покрывало с картин, все похлопали. Стасик еще одну речь прочел, мол, его муза была столь прекрасна, что вдохновила на переосмысление полотен… Этого, как там его?..

– Гойи? – подсказала Алина.

– Точно, его. Ну и что он, Стасик, был счастлив запечатлеть неземные прелести Марины на века… Как-то вот так. Все опять похлопали. Подали шампанское и все.

– Все? – Макс подался вперед. – Ты же говорил, что они поссорились?

– Это уже потом, ночью. А тогда да – все, хотя ерунда, конечно, но…

– Рассказывай, – велел Макс.

– Я от этой суматохи всей устал. Вообще день был сложным, и тут картины, гости… Сел тихонько на диванчик и, наверное, задремал. Я ж голодный приехал, а там одни канапе, а поверху шампанское, а я алкоголь вообще плохо переношу. Вот и повело. Помню, что очнулся от Маринкиного голоса, у нее голос громкий был, а еще и выпивши… Она кому-то рассказывала, что Стасик полностью повторяет работы старых мастеров. Это как его?.. Аутентично, вот. И что даже краски сам создает. Минералы закупает, растирает там чего-то, сушит, и что поэтому многие краски его ядовиты. Вот…

– То есть она знала, что ими можно отравиться? – уточнил Макс.

– Ну, выходит, что знала, и не только она… Но не стала бы Марина краски жрать!

Это Егор выкрикнул и тут же закрыл лицо руками.

– Извини. Я до сих пор… Мы часто ссорились, и порой я на нее злился неимоверно, но, как ни странно, она была близким мне человеком. С сестрами как-то не сложилось, друзей нет. А Марина… Она умела слушать. И потом, тем вечером она сказала, что едва не совершила страшную ошибку.

– Это она о чем?

– Не уверен, но думаю, что про Стасика… Он танцевал с Варварой.

– Когда?

– Да тогда же, после представления. Шампанское пили. Все пили, но, похоже, кое-кто вовсе меру потерял. И повело. Шампанское – коварный напиток… Полагаю, из-за того танца они и поссорились.

– Так, – попросил Макс. – Давай по порядку. Какого танца?

– Танго. – Егор потер глаза. – Я разве не говорил? Они танцевали танго…

– Вот дрянь. – Марина вновь оказалась рядом.

– Ты о ком?

– О сестрице твоей. Глянь, как она к Стасику липнет! Ни стыда ни совести…

– Просто танцуют хорошо. – Это было слабым утешением, но Егор слишком устал, чтобы кого-то утешать. Он забрал у Марины бокал. – Присядь.

– Боишься, что скандалить стану?

– Боюсь.

А танцевали они и правда красиво, так, будто созданы именно для этого танца. Уж на что Егор был равнодушен к подобного рода развлечениям, а и то залюбовался.

– Не бойся. Не стану. Я этой дряни даже благодарна. Все теперь понятно!

– Что понятно?

– Гошенька. – Марина провела ладонью по его волосам. – Посмотри хорошенько, они не могли бы так танцевать, если бы не переспали.

По мнению Егора, логика эта была сомнительна, но возражать Марине он не стал. Впрочем, она все прекрасно поняла и без слов.

– Поверь моему опыту. Они знают друг друга. Посмотри, как двигаются, не глядя на партнера, а это возможно, только если двое точно знают, что будут делать. Если танцевали уже не раз…

– Танцевать – не преступление.

– Ну да, если только не в чужой постели… Засранец! А я и вправду замуж собралась, он мне колечко подарил. Вот, смотри. – Она вытянула руку, демонстрируя скромный серебряный перстенек. – Сказал, что от его матери, но наверняка из ломбарда. Купил, чего попроще. Дуры мы, бабы, Егор…

Варвара картинно откинулась, и была поймана Стасиком, и оба замерли в позе, весьма выразительной, красивой, лживой.

Зрители хлопали.

Марина смотрела. Крутила кольцо. И выглядела уже не расстроенной – задумчивой.

– Гошенька, проводи меня… Будут спрашивать – скажи, что голова разболелась. И вправду что-то… – Она тронула виски и поморщилась. – Это все нервы и старость, время не обманешь.

– Тебе до старости еще…

– Нет, Гошенька, не надо. Не сейчас. Не хочу больше притворяться, молодящаяся старуха – что может быть смешней? Нет, хватит с меня. Идем.

– И ты ее проводил?

– Да, наверх. Марина сказала, что хочет остаться одна. Горничную и ту выставила. Хотя она никогда особо прислугу не жаловала. Считала, что та приставлена следить… Попросила меня принести воды. В ее мини-баре минералка закончилась. Я спустился на кухню. Взял бутылку. А когда поднялся, то увидел, что Марина спит.

– Уверен, что она спала?

– Ну, да…

– Именно спала? – уточнил Макс. – А не была без сознания? Или уже мертва?

– Что? – Егор нахмурился. – Я, конечно, пульс не проверял, но… она храпела. А я не слышал, чтобы люди, потеряв сознание, храпели.

Это было произнесено с явною издевкой, которую Макс, однако, пропустил мимо ушей.

– И что ты сделал?

– То, что давно собирался. Пошел к себе и лег спать. Уснул, кстати, моментально, и сколько времени проспал, не знаю. Разбудил меня скандал.

– Идиотка! – Голос Стасика доносился из коридора.

Егор повернулся на бок, надеясь, что скандал этот сойдет на нет или хотя бы перенесется куда-нибудь подальше.

– Вечно тебе мерещится на пустом месте!

– Сам дурак! – Марина тоже кричала, впрочем, она всегда говорила громко, а на крик порой переходила, сама того не замечая. – Я знаю! Ты спал с ней! Признайся!

– Да иди ты…

– Стой! Только попробуй!

Раздался грохот. Звон стекла. И Егор вынужден был подняться, потому как одно дело – скандал, а другое – убийство в пылу ссоры. А в то, что Марина способна была размозжить неудачливому кавалеру голову какой-нибудь вазой, он верил.

– Я тебя ненавижу!

Марина стояла, вцепившись обеими руками в парапет.

– Слышишь?! – кричала она в темноту. – Я тебя ненавижу! Убирайся!

– Уберусь! – отозвалась темнота Стасиковым голосом.

– И кольцо свое забирай!

Стянув с пальца серебряный перстенек, Марина швырнула его вниз.

– Ублюдок! Какой же ублюдок!

– Старая жирная корова! – Стасик определенно был пьян, если решился сказать подобное.

– Кто корова, я? – взвилась Марина и бросилась бы вниз, если бы Егор не удержал. – Он меня коровой назвал!

– Старой. И тупой! Если бы ты знала, как достала меня! Своей тупизной, своими капризами бесконечными! Да господи, я рад, что не женился на тебе! Тебя ж ни один нормальный мужик не выдержит! Мало того, да меня тошнило, когда я в постель с тобой ложился!

Стасика несло.

И Марина застыла, окаменела. Егор же понятия не имел, что ему делать, потому просто стоял, держал женщину, жалея, что вообще вернулся домой в этот вечер.

– Ты посмотри на себя! Думаешь, твои салоны тебе молодость вернут? Ботокс? Подтяжки? Да ты смешна! Старуха, которая пытается казаться восемнадцатилетней!

– Ненавижу! – всхлипнула Марина, оживая. – Я его ненавижу!

Стасик орал еще что-то.

– Уйдем, пожалуйста… Я… Мне плохо…

Она покачнулась, повисла на плече Егора.

– Все хорошо, Марина. Завтра он уедет и все. Ты забудешь его. И все, что он тут наболтал. И вообще, ну его к лешему!

– К лешему, – тихо повторила она и, уткнувшись в плечо, разрыдалась. – К лешему! Всех к лешему! Ты правильно сказал, завтра же пусть убираются…

Она лепетала что-то еще, и Гошка молча гладил Марину по всклоченным волосам, по плечам, не зная, как еще утешить. Он вообще не был силен в утешениях.

– Я проводил ее до комнаты. Заставил лечь, налил воды, она выпила. Попросила чего-нибудь покрепче, но я отказался. Алкоголь – не лучший способ успокоить нервы. Я так и сказал. И еще про то, что утром все будет по-другому.

– И она?

– Легла. Она была такой тихой и задремала быстро. Я посидел немного рядом, потом ушел наверное, не стоило оставлять ее одну. Но я как-то не подумал, что может произойти еще что-то, хотел поговорить со Стасиком, чтобы тот убрался с утра, чтобы не пытался даже близко подойти к Марине. Честно говоря, испытывал огромное желание выставить его прямо тогда.

Егор ущипнул себя за подбородок.

– Зря не выставил. Побоялся, что Стасик скандал затеет, разбудит Марину. Ей ни к чему новые волнения. А с утра собирался предупредить охрану. Дал бы полчаса на сборы… Ну я и пошел к нему сказать. В доме Стасика не было. Там. – Егор махнул куда-то в сторону окна. – Там его мастерская… Раньше просто домик летний был, но, когда появился Стасик, Марина отдала этот домик под мастерскую. Ему, видите ли, уединение требовалось. Для вдохновения…

Прогулка взбодрила. И Егор подумал, что, если разобраться, все складывается отнюдь не худшим образом. Стасик исчезнет, Марина отдохнет, глядишь, и образумится. А там…

Далеко он не загадывал.

В окнах домика горел свет. И сам этот дом, скрытый в центре живого лабиринта, выглядел несколько заброшенным. Этакий приют одинокого творца.

Творец сидел на ступеньках и пил виски из горлышка.

– А, Гошка, привет! Как истеричка?

– Уснула.

– Ну и слава богу, – вполне миролюбиво отозвался Стасик. Он протянул бутылку. – На вот, выпей.

– Спасибо, воздержусь.

– Ах да, у тебя же язва… Язва мозгов, а то и разжижение. – Стасик захихикал, он был пьян почти до невменяемости. – Знаешь, что самое классное? Я наконец могу сказать то, что думаю… А думаю я, что вы – компания зажравшихся сволочей.

– Уходи.

Егор отобрал бутылку и зашвырнул ее в кусты.

– Куда?

– Понятия не имею. Меня это не касается. Куда угодно. Но завтра тебя здесь быть не должно.

– Да неужели? – Стасик попытался встать, но покачнулся и плюхнулся на порог. – И чего это ты вдруг раскомандовался?

– Марина больше не желает тебя видеть.

– Тю… ерунда какая! Сегодня не желает, а завтра пожелает… Мы же с нею лю-бов-ни-ки. – Это слово Стасик произнес по слогам. – Или завидуешь? Слушай, а может, ты в нее влюблен? А что, классический сюжет – прекрасная мачеха, юный пасынок… Правда, ты, дружок, уже ни черта не юный, а она – далеко не прекрасная. Но, признай, был у вас роман?

Егор ничего не сказал.

– Был, – с преогромным удовлетворением в голосе произнес Стас. – Конечно, был! Поэтому ты так и трясешься над ней. Первая любовь…

Желание врезать стало почти нестерпимым.

– А она тобой попользовалась и выкинула. Забыла. Променяла на меня! – Он стукнул себя кулаком по груди. – Обидно, да? Ты на нее работаешь, деньги зарабатываешь, бегаешь, как собачонка, по мелким поручениям, сопли вот вытираешь. Утешаешь. А что взамен? Ничего.

– Отоспись. Собери вещи. И уезжай.

– Брось, Гошенька. Мы же оба знаем, что никуда я не уеду. – Стасик отмахнулся. – Милые бранятся – только тешатся. Слышал такую пословицу? Народная, мать ее, мудрость. Завтра она передумает…

– Если не уберешься сам – охрана тебя выставит.

Егор развернулся. Больше говорить было не о чем, да и какие разговоры могут быть с человеком, слишком уверенным, что будущее в его руках.

– Охрана? – Стасик все же поднялся. Догнал и вцепился в плечи. – А самому слабо, а Гошенька? Взять и вышвырнуть меня? Тебе же этого хочется! Ты же…

Тогда-то Егор и ударил его.

Он никогда не дрался, чтобы вживую. Нет, в спортзал ходил, поддерживал форму. И боксом занимался, но исключительно для себя, на спаррингах и то чувствовал себя несколько неловко. А тут взял и ударил, не сдерживаясь, напротив, вымещая накопившееся раздражение.

И Стас захрипел, согнулся.

– Ты…

А потом его вывернуло на дорожку.

Дальше Егор не стал смотреть. Он быстрым шагом дошел до дома, отмахнулся от сестриц, карауливших его, поднялся к себе. Дверь запер на ключ.

Лег.

Он уснул уже на рассвете. А проснулся ближе к полудню.

– Мне сказали, что меня приходили будить, но не дозвались. – Егор теперь выглядел несколько смущенным. – Я спустился к обеду. К этому времени охрана уже выставила Стасика. Женька говорила, он скандалил. Требовал, чтобы его пустили к Марине, но…

– А сама Марина?

– В том и дело, что в комнате ее не было, все решили, что она уехала. С ней иногда случалось такое, брала машину и уезжала. Просто каталась, говорила, что голову проветривает. Вот и решили… Но к обеду она не объявилась тоже. Я позвонил, трубку Марина не брала. А потом уже, когда сам собрался выехать, то увидел, что машина ее в гараже стоит.

– Раньше этого не заметили?

Егор пожал плечами:

– Нет. Варвара не собиралась никуда ехать. Женька вообще редко до гаража снисходит. Предпочитает, чтобы машину к дому подавали. Вот тогда я и начал волноваться. Если машина на месте, то где тогда Марина?

– Логично, – согласился Макс.

И Алина мысленно присоединилась, что да, логично.

– Я вернулся в дом. Поднялся к ней. Дверь была открыта, но все знали, что Марина со Стасом поссорилась. А в таких случаях у нее всегда настроение было поганым. Никто не хотел под это настроение попасть, вот и не беспокоили. Так мне потом объяснили.

– А ты решил побеспокоить?

– В комнате ее не оказалось. Постель была разобрана, платье на полу лежало, но халат исчез. Мобильный ее на столике нашелся. Я тогда еще удивился, потому что она с телефоном даже в ванной не расставалась.

– И что ты сделал?

– Позвал Женьку, горничную тоже. Спрашивал. Выяснилось, что Марину с самого утра никто не видел. Тогда велел искать. Вот и… нашел.

– Где?

– Я же говорил! – с раздражением воскликнул Егор. – В гостиной нашел! Перед этими треклятыми картинами! Она заперлась! Точнее, подперла ручки двери стулом. Их пытались открыть…

– И как получилось, что в гостиную все утро никто не заходил?

Этот разговор все больше напоминал Алине словесную дуэль. Зачем вот так? Неужели Макс думает, что Егор виноват? А если виноват, то… То почему за дело это взялся? Сыщика нанял?

– Обыкновенно! – Егор вскочил и прошелся по комнате. – Дом огромный. А прислуги в нем не так и много. Убирают по плану, вчера, после того как гости ушли, убрались. Вот и не заглядывали, ни к чему, а может, и хотели заглянуть, и пробовали, но, говорю же, дверь стулом подперта была! Я сам через окно забирался, ломать не хотелось… Да и двери тут крепкие, просто так не сломаешь.

– Хорошо, ты забрался. – Макс поднял руки, успокаивая приятеля, – а знакомы эти двое были явно давно и разговаривали именно как старые приятели. – И что ты увидел? Только подробно. Давай, закрывай глаза и вспоминай в мелочах. Даже если ерундой покажется, все равно…

Егор кивнул.

Он встал возле окна, уперся в подоконник. Глаза послушно закрыл.

Сделал глубокий вдох. И заговорил отнюдь не сразу.

День выдался солнечным, и солнце проникало сквозь тонкие занавеси. Гостиная выглядела не бирюзовой – белой, но это оптический обман, Егор знал точно. Он бывал здесь не раз. И прекрасно помнил, какой должна быть комната. Бледно-голубые обои в тонкую полоску. Белая мебель, обтянутая васильковой тканью. Правда, привычный порядок оказался нарушен, что тоже было странно. Эта комната никогда не относилась к числу тех, куда допускались гости, но вот…

Сдвинули к стене низенький диванчик. И стулья выстроили в ряд. Белым пятном выделялся камин, зев которого был стыдливо прикрыт ширмой. И в глаза сразу бросались две подставки с картинами.

Да, именно на эти картины Егор и обратил внимание.

Они приковывали взгляд, хотя ничего-то особенного в них не было.

Альков. Кровать. И женщина, лежащая на кровати. Она не то чтобы красивая, завораживает отнюдь не красота, а яркая внешность. Белая кожа. Темные волосы. Глаза почти черные… Марина была блондинкой, но в чертах женщины проглядывалось несомненное сходство.

На первой картине она была одета в тонкую сорочку, на второй – обнажена, но нагота эта не выглядела неприличной. И все-таки Егор отвел глаза.

Тогда-то и заметил Марину.

Это было странно, не то, что он заметил, а то, что не увидел ее сразу. Как можно было не заметить? Она, лежала на полу, скрутившись калачиком, подтянув ноги к животу и обняв живот руками. А еще Егор ощутил резкий кисловатый запах, смутно знакомый.

Так пахнет рвота.

И еще кровь.

– «Скорую»! – закричал Егор, где-то осознавая, что вызывать врача уже поздно. – «Скорую»…

Марина была мертва.

Он все равно попытался ее поднять, удивляясь тому, до чего тяжела она сделалась. Перетащил на кушетку, а потом убрал стул, открыл двери.

– «Скорую» вызывайте, – сказал он Варваре, которая тянула шею, пытаясь разглядеть, что же происходит в комнате. – И полицию.

Егор сунул пальцы под галстук, потянул, точно желая избавиться от петли.

– Потом сказали, что она давно была мертва… Отравление мышьяком… А мышьяк в красках содержался… И самоубийство, скорее всего. Кто в здравом уме станет есть мышьяк? А когда про ссору узнали и про то, что она нервная была… В их логике все просто. Марина поругалась с любовником и решила, что жизнь окончена. Рядовой случай. Так мне объяснили.

– Но ты не поверил?

– Марина любила себя. Я не могу представить, как она решилась бы на такое…

Руки он убрал и галстук поправил.

– Откуда в доме взялись краски? Она была пьяна. И расстроена. И спала. А потом вдруг проснулась и решила умереть? И, вместо того чтобы взять снотворное, что и проще, и не так болезненно, Марина пошла искать какие-то там краски? Ей нужно было выйти из дому. Пройти к мастерской, а там Стасик… И быть может, они вновь бы поругались. Хотя Стасик утверждает, что больше ее не видел. Не верю… И вот она пришла к нему, незаметно проникла в дом. Он говорит, что спал. И крепко. А дверь не запер. Так что, теоретически могло быть и такое. Но все равно не верю!

Егор упрямо мотнул головой.

– И главное, среди всего развала, который там царит, Марина выбрала нужные краски. Там же далеко не все ядовиты! А она нашла, потом вернулась домой… Да если бы самоубийство было под влиянием момента, она бы десять раз одуматься успела! Но нет, она вернулась. Вошла в комнату. Заперла дверь за собой. И съела краски… И вот как она их ела?

– Не знаю, – сказал Макс. – Обыкновенно?

– Я никогда краски не пробовал, но… это неудобно, по меньшей мере. Вряд ли вкусно. Хотя, конечно, если она все-таки сама отравилась, то я допускаю мысль, что вкус значения не имел. У нее лицо было чистым, почти чистым, ее вырвало, но… То есть краски стойкие, а на губах ничего не осталось… Как такое получилось? Я спрашивал. Мне объяснили, что смерть наступила бы не мгновенно, что она успела бы и зубы почистить… Бред! Зачем закрываться в комнате, а потом уходить чистить зубы? Он ее отравил!

– Ты про Стасика?

– Больше некому. Он теперь наследник. И да, мы будем судиться, только это дело долгое, и не факт, что мы суд выиграем. – Егор поморщился, видно, воспоминание о судах за наследство к числу приятных не относилось.

– Было бы проще, если бы он оказался убийцей?

– Намного, – спокойно ответил Егор. И на Алину посмотрел с вызовом, точно опасался, что она станет спорить и ринется оправдывать бывшего мужа.

Не станет.

Стасик всегда хотел денег. И не просто денег, а денег больших, желательно, чтобы достались они без труда. Наследством. И говорил, что ради такого наследства наизнанку вывернется.

Выходит, что и выворачивался, не раз и не два, и это наверняка ранило его самолюбие… А потом Стасик сорвался. Наверняка пожалел о ссоре, и о словах, вырвавшихся в запале. Вот только вернуть их назад было невозможно, да и Марина наверняка не забыла бы об оскорблениях.

И Стасик осознал, что все зря.

Что эти годы, которые он ломал себя ради будущего состояния, потеряны напрасно. И что хорошо, если Марина окажется достаточно благородной, чтобы не пакостить, но ведь она могла бы сломать Стасикову карьеру. Ей достаточно было шепнуть паре подруг, и те бы все уверяли, что портреты, создаваемые бывшим любовником Марины, вовсе не так уж и хороши… Нет, этого Стасик не мог допустить. Тогда получается…

– А если все-таки это самоубийство? – поинтересовался Макс.

– Что ж, если ты найдешь убедительные, – Егор тоном подчеркнул слово, – доказательства того, что Марина совершила самоубийство, я смирюсь.

– Или не самоубийство, а, скажем, убийство… Но убил не тот, на кого ты думаешь. Такое частенько случается. Ты действительно хочешь знать правду?

Хороший вопрос.

Если не Стасик, то кто? Варвара? Или вторая сестра, которую Алина пока не видела? Или… сам Егор? У него, если подумать, много накопилось обид. Но достаточно ли, чтобы убить?

Алина не знала.

– Да, – чуть промедлив, ответил Егор. – Я хочу знать правду. Какой бы неприятной она ни была…