Отдай мне её Безрукова Елена

7.

Утром кое-как пошла на работу. Благо, сегодня была репетиция, где я не нужна особо, а потом – выходной. Я отработала словно робот и в надежде на то, что за день отдыха более-менее приду в себя, снова вернулась в одинокую, ставшую вдруг сиротливой квартиру. Увидела, что нет ни его ботинок, ни курток, ни рубашек в шкафу, опять принялась плакать. Когда же эта боль отступит?

  ***

  Бутылка вина была выпита полностью, я пьяненькая сидела на ковре и рыдала над полупустым флаконом одеколона, который Женя оставил на полке в прихожей, как мусор.

  Я мазохистка – брызгала себя его духами и рыдала ещё громче. Он не вернётся... Никогда.

  Где-то в сумке пиликал телефон. Кто-то звонил. Пусть звонят, я не хочу никого слышать... Второй звонок, третий. Да кто такой настырный, Господи?!

  Рома?! Этому-то что надо от меня?

  Собравшись немного, приняла звонок:

  – Да.

  – Привет, Аля, – сказал мужчина.

  – Привет.

  – Что у тебя с голосом? Ты плачешь?

  – Ром, извини, но тебя это не касается. Ты что хотел?

  – Женя просил меня передать тебе, что уехал в другой город и не вернётся. Не знаю, почему он не смог сказать об этом сам. Вы что – поссорились? Почему он уехал?

  – Ясно, – голос сорвался.

  Трубка выпала из рук...

  – Аля? Аля! Ты где? – звала меня трубка, но я будто впала в прострацию и зависла, глядя в одну точку.

  Спустя полчаса в дверь настойчиво постучали. Я все тридцать минут так и просидела на полу. Очнувшись, помотала головой – ну кого там ещё принесло? То звонят, то приходят – не дают человеку пострадать спокойно!

  Пришлось вставать и открывать дверь.

  – Роман? – моему удивлению не было предела.

  Он что, по телефону не всё сказал, что аж прибежал сюда?

  – Можно войти?

  Я молча отступила от двери вглубь квартиры, пропуская мужчину.

  – Ты чего приехал? Женьки нет... А, ну да, ты же знаешь...  – язык начал конкретно заплетаться. – Тогда тем более не понимаю, что ты здесь забыл?

  – Ты не отвечала по телефону, и я забеспокоился.

  – О, Боже! Чертовски мило! – съязвила я. – Ну что, успокоился?

  Мужчина внимательно окинул меня взглядом.

  – Ты пьяная?

  – А ты мне морали будешь за это читать? Восемнадцать давно есть!

  – Аль, ну чего ты кусаешься? Я же из лучших побуждений. Подумал, вдруг тебе плохо.

  – Нет, мне очень хорошо. Просто замечательно! Что–нибудь ещё?

  Вот только его мне сейчас не хватало! Свалился на мою голову...

  – Я знаю, что он тебя бросил, – сказал мужчина, наблюдая за моей реакцией.

  Я молча опустила глаза, которые в очередной раз начал омывать океан солёных слёз. С ним я точно не хочу об этом говорить! Плечи судорожно дёрнулись из-за снова подступающих рыданий. Воронцов, заметив моё состояние, близкое к истерике, молча потолкал меня в кухню. Усадил на стул, принялся готовить чай и искать успокоительное. Хозяйничает, будто у себя дома. А мне всё равно. После его слов я опять впала в апатию и уныние. Молча стала пить налитый  Романом чай.

  – Если тебе тяжело – я готов выслушать. Что у вас произошло? – он сел рядом, заглядывая в глаза.

  Не знаю, как и почему, но мужчина будто мне в чай ливанул сыворотки правды. Мой язык развязался, вываливая на Воронцова все мои последние беды – как в театре, так и боль испытанного впервые предательства. Он будто бы попутчик в поезде – сел, рассказал, и оба забыли.

  Когда я закончила наконец говорить, Роман провёл рукой по моей щеке:

  – Бедная, тяжело тебе сейчас. Предательство – всегда больно.

  Я будто пришла в себя. Сижу на кухне с посторонним мужчиной и жалуюсь ему на свою жизнь, а он при этом ласкает моё лицо. Я посмотрела на Воронцова и рукой попыталась убрать от себя эти пальцы. Он перехватил мои руки, а потом неожиданно взял и поцеловал, наклонившись через стол и держа мои запястья. Что ещё за?..

  Я вскочила на ноги, губы наши рассоединились, но мужчина и не собирался отпускать меня. Встав, он притянул меня за руки к  себе, будто за веревочки. Не успела и вякнуть, и даже забыла вдохнуть воздуха, как вновь эти настырные губы накрыли мои. Я просто не знала, как прекратить это безумие – руки-то заняты, ногой, что ли, пихать его?

  Изловчилась и украла свои губы обратно, а затем локтями начала толкать наглого мужика. Вот ведь подлец какой! Пришёл, значит, пожалеть бедную девочку...

  – Воронцов, ты больной, да? – он выпустил меня, и я невольно провела по губам тыльной стороной ладони. – Я тебе рассказываю, как мне плохо сейчас, а ты просто использовал предлог, чтобы подобраться ближе?

  Обидно, однако. И что-то ещё, будто бы мне понравилось. Похоже, я тоже больна. Но ведь так не должно быть? Я только рассталась с парнем!

  – Прости, я не хотел, – поджал он губы. – Просто не сдержался. Ты мне нравишься, Аля.

  Мужчина продолжал плотоядно смотреть на мои губы, влажные от слёз и поцелуя.

  – А ты мне – нет. Уходи, – шмыгнула я носом и отвернулась от него.

  Роман молча постоял какое-то время, а потом решил, что лучше всё-таки уйти. Тихо он покинул моё бедное жилище, оставив меня в полном смятении – что это вообще было?!

  ***

  Роман.

  Не знаю, сколько я тогда просидел в машине возле её дома. Что это вообще было?! Я же не так всё планировал...

  Всё же, собравшись, завёл мотор и поехал по уже пустынной дороге до дома. По радио играла песня, которая, несмотря на свою несерьёзность, очень передавала моё состояние, и я невольно заслушался. Чёрт, выключу её на фиг! Дальше ехал в полной тишине – так спокойнее.

  Зашёл в квартиру, скинул ботинки как попало и пошёл прямиком к бару. Надо успокоить нервишки. Завтра выходной, и можно пригубить пару бокалов янтарного.

  Что же я натворил? Я действительно не хотел целовать её и пугать напором. План был такой – втереться к Але в доверие, побыть другом и уж потом....

  Признаюсь, я – скотина. Сначала специально давил на больное, чтобы она расстроилась окончательно, а я пожалел. Ведь я как никто знал, куда кудрявый уехал и по какой причине. Сказал – малышка расстроилась, и я подставил ей своё мужественное плечо! И всё шло по плану, пока я не начал слишком пристально смотреть на эти губы, которые распухли от пропитавших их слёз и казались такими трогательными и манящими. Как будто если бы не поцеловал их – умер б на месте. От недостатка Алькиных губ в крови!

  И ведь полез, дурак. Сорвал пару поцелуев, а потом с позором был изгнан из рая. И что теперь делать? В друзей уже больше не поиграть, она мне не поверит.

  Чёрт! Плана «В» на всякий случай у меня пока не было. Придётся подождать и импровизировать...

  ***

  Аля.

  После того, как Роман ушёл, я еще долго лежала без сна в постели. Мысли никак не хотели покидать мою бедную, и без того замученную горькими думами, голову. Но теперь я уже думала вовсе не о Жене...

  За всё время, что я провела тут одна в кровати, белокурого предателя ни разу не вспомнила – хоть на том спасибо!

  Странный мужчина. Что ему нужно от меня? Что у нас может быть общего? Ему – тридцать шесть, мне – двадцать два. Нам толком и поговорить не о чем. Хотя нет... А как же сегодняшний вечер? Мы довольно долго разговаривали. Ну, это не показатель. Всё равно разница в четырнадцать лет достаточная, чтобы быть на разных полюсах. Я ему, наверное, кажусь глупой, слишком молодой и наивной. Поэтому и решил воспользоваться мои душевным раздраем и подкатить.

  Видимо, та наша стычка у Романа на работе и моё случайное селфи его основательно раздразнили.

  Я не исключаю того, что могу нравиться Воронцову как девушка. Ну, физически. Я далеко не уродина и прекрасно знаю, что привлекаю мужчин. Но такому, как Роман, на полном серьёзе вдруг взять и понравиться – это вряд ли.

  Он не просто мужчина, он чуть ли не звезда местная. Бизнесмен, желанный жених для многих. Куда мне до них, простой трудяге театра?

  А стать ещё одной зарубкой на его ремне я не хочу. Уверена, девушек в постели хирурга побывало немало. И чего он тогда привязался вдруг ко мне? С таким фейсом он любую может получить, только стрельни своими чёрными глазами – иди потом да собирай как грибы понравившихся баб и клади в кузовок!  Зачем бы Роме со мной возиться? Не ищет лёгких путей?

  Чёртов змей-искуситель. Но целует змей приятно. И такой запах от него шёл, тонкий и с шармом... Даже сейчас мне кажется, я чувствую его от своих рук, за которые он меня держал. А может, просто запах так врезался в память, что голова неосознанно воспроизводит его снова, когда я вспоминаю о Романе.

  Опять я думаю о чём-то не том. Мне нельзя о нём думать, а то спокойно не выходит, сразу пошлости на ум лезут.  Что ж ты даже в мыслях-то такой? Любое продолжение контакта – исключено! А то не миновать мне твоей любви на одну ночь, ковбой...

8.

Спустя месяц.

  Женя, как и договаривался с Романом, уехал, получив документы на квартиру и ключи. Пока больше не появлялся и Але не звонил. Девушка ещё какое-то время довольно сильно переживала, но в конце концов смирилась. Теперь она свободна, и Роман решил, что время для налаживания контакта наступило.

  Весь месяц он иногда ей писал сообщения, но она почти никогда не отвечала. Через болтливых подружек мужчина узнавал о её делах. Наивные девочки надеялись на внимание такого мужчины, как Роман, и болтали  без умолку про Алю, а он собирал информацию: что любит, о чём мечтает. С миру по нитке, и кое-что ему удалось о ней узнать. Теперь он готов был вытаскивать из рукавов козыри по очереди.

  Мужчина прекрасно понимал, что обычным напором Алю не добиться. Их отношения не так просты, между ними ещё долго будет стоять кудрявый. Да и девушка не дура, чтобы падать в обморок от одной его улыбки, как это делали её пустоголовые подружки. Хорошо им мозгов хотя бы на одно хватало – не говорить Але, что он им пишет и выясняет о ней. Девочки надеялись, что смогут заинтересовать бизнесмена, и не придавали значения, что Воронцов им и писал только из-за Али. Как и не понимали, почему, получив то, что нужно, он обрывал контакт. 

  ***

  Роман.

  Итак, начал я с того, что стал посещать спектакли. Должен же я знать больше о её профессии, да и чем вообще занимается моя… м-м-м… ну, пусть в моих фантазиях, уже девушка. Слава богу, тут Аля не властна, и запретить мне быть моей девушкой в собственной голове не может.

  Решил не навязываться резко, а просто пришёл на один из спектаклей чисто как зритель, потом ещё на один, и ещё на один.

  Всегда с цветами. Аля, конечно, не похожа на тех, кто тает от букетов, но она всё же женщина. К тому же приходить в театр без цветов – дурной тон.

  Девушка в первый раз с удивлением меня заметила и отвернулась, хотя цветы приняла и изобразила ради приличия подобие улыбки.

  Спектакль, кстати, оказался на редкость интересным. И чего я раньше не ходил в театр? Нет, мои интеллигентные родители, конечно, посещали почти все премьеры города, но сына туда им было не затащить ни под каким предлогом. Если бы не Аля – искусство для меня так и осталось бы далёким прекрасным миром где-то там.

  А девушка, между прочим, на сцене была очень хороша. Даже красивее, чем в жизни. Одних сцена издалека только портит, а других – делает ещё более выразительными. Черты лица не стираются и не искажаются под светом софитов, а наоборот, становятся более рельефными и точёными. Лицо Али как нельзя лучше подходило под этот яркий свет. Не зря её сюда взяли – она рождена, чтобы со сцены точным выстрелом лисьих карих глаз сражать наповал мужчин!

  Сегодня  я решил сделать маленький шажок навстречу. Купил огромный букет белых роз и намеревался после спектакля преподнести их лично актрисе Але Богдановой. Режиссёр узнал во мне значимую личность, и договориться с ним об этой маленькой вольности не составило труда.

  Сейчас она играла на сцене русскую графиню: в высоком парике, в пышном платье с корсетом, который обтягивал тонкую талию и подчёркивал аппетитную грудь. Я даже завёлся и заёрзал на сиденье.  

  Бля-я-я-ядь – опять стояк. На неё даже посмотреть нельзя спокойно. Чёртова мать-природа, что ей отвесила больше других! Аля поражает мой самый важный орган. Сердце, конечно же.

  Надеюсь, отойду к концу спектакля, а то будет неудобно вставать и идти, тем более – к ней. Что бы такое вспомнить, чтобы отпустило? Но на ум опять идёт вовсе не успокаивающее – представил, как мы дома могли бы с ней пошалить в этом самом костюме… Так, надо прекращать, а то точно скоро штаны лопнут, и весь зал обернётся на оглушающий треск!

  Когда аплодисменты стихли, и занавес закрылся, я успел принять непринужденный вид, встал и направился к служебному входу. Режиссёр уже выглядывал из-за кулис, неся мне припрятанный заранее тяжёлый букет.

  – Роман Викторович, идёмте. Я провожу вас, – сказал он мне, отдавая розы.

  Мужчина повёл меня до гримерки, болтая на ходу:

  – Букет очень красивый. Алевтина и вправду талантливая девочка, она достойна вашего подарка.

  Не знаю, искренне ли говорил режиссёр или просто заискивал перед известной личностью, но я-то точно был уверен, что даже этот букет, в котором было около сотни роз, крайне мал, чтобы быть достойным её. Аля любит именно белые розы, я знаю.

  Мужчина остановился возле двери с табличкой, на которой среди нескольких других женских имён красовалась фамилия Богданова. Он постучал в дверь и приоткрыл её:

  – Алюша, ты ещё не успела раздеться? Тут к тебе гость.

  – Нет, – ответила она. – Пусть заходит.

  «А  жаль, что не успела…» – тут же отозвалась моя пошлая фантазия, но я лишь отмахнулся и переступил порог. Дверь закрылась, отрезав нас от всех.

9.

Аля.

  – Роман? – я, вскинув брови, смотрела на мужчину в отражение большого зеркала туалетного столика. Всё еще в образе, повернулась к нему. – Мы с тобой и так можем поговорить. Незачем для этого пробираться ко мне в гримёрку.

  – Хотел лично поблагодарить за чудесный спектакль. И увидеть тебя ближе.

  – Увидел? – я скрестила руки на груди, отгораживаясь от него.

  – Да, но ещё недостаточно налюбовался.

  – Так, Воронцов, – обратилась я к мужчине, глядя в упор. – Говори, зачем пришёл, или уходи.

  – Давай поужинаем вместе?

  – Нет, – покачала париком. – Всё на этом?

  – Почему? – вперил взгляд в меня.

  – Не хочу.

  – Почему не хочешь? – продолжал он настырничать, чем начал выводить меня из себя. Но остановиться уже не мог.

  – Я не хочу с тобой общаться.

  – Что так? – вскинул он брови.– Я недостаточно красив для тебя?

  – Нет, ты очень красивый, но я не… – вот, чёрт, что я несу? Он уже победно смеётся. – Я не это хотела сказать!

  – Но сказала, – Воронцов, запрокинув голову, хохотал, подловив меня.

  Я нервно закусила губы. Опять он в который раз поставил меня в неловкое положение.

  – Ты меня к этому подвёл, я сказала лишь то, что ты хотел услышать.

  – Не думаю. Ты и правда так считаешь. Я польщён, – он положил мощную руку на грудь в притворном признании.

  – Я не хочу общаться не из-за этого. Или ты забыл обо всём?

  – О Жене? – оборвался его смех. Чёрные глаза сверкнули.

  – Не говори при мне о нём, – встала я ноги. Разозлилась. – Я не хочу вспоминать. С тобой и без него есть события, о которых я тоже хочу забыть. Ты букет принёс?

  – А... Да, – явно забыл про него, так и стоял с цветами в руках.

  – Дари и уходи.

  Протянул мне букет. Взяла, без эмоций положила его на стол. И ждала, когда же он выйдет.

  – Какая-то ты не очень ласковая с поклонниками своего творчества, Алевтина, – сказал Воронцов мне, нахмурив брови.

  – Так то – поклонники.

  – А может, я теперь твой самый страстный фанат. Ну, прямо очень страстный. Есть у тебя фан-клуб? Я вступлю, дай ссылочку?

  – Так, всё, достаточно, – вдруг резко направилась к двери позади него.

  Не успел Роман и рта открыть, чтобы спросить, куда собралась графиня, как я распахнула дверь и позвала:

  – Юрий Михайлович!

  – Ау? – отозвался мужчина где-то в коридоре.

  – Идите сюда, тут Роман… – повернулась к нему. – Как отчество?

  – Викторович, – на автомате выпалил мужчина.

  Я тут же отвернулась и снова крикнула в проём:

  – Роман Викторович желает с вами поговорить.

  Послышались поспешные шаги, и на пороге замаячил тот самый режиссёр, что его сюда привёл.

  – А, Роман Викторович? Конечно-конечно, пройдёмте в мой кабинет тогда.

  ***

  Роман.

  Смотрел на неё в ярости – вот же зараза! Спровадила меня всё-таки.

  Она сощурила глаза и, довольная своей находчивостью, улыбалась. Кажется, игра в «Динамо» и «Догони меня, дядя» забавляет девочку. Поймал себя на мысли, что теперь хочу её ещё больше!

  Мне ничего не оставалось, как выйти из комнаты вслед за Юрием Михайловичем, пока девушка тихо ухмылялась.

  Ладно, Аля. Один-ноль. Но это лишь победа в сражении, а не в войне!

  Чёрт, она распаляет меня и разжигает бешеный азарт охотника. Не знаю, того ли она добивалась эффекта, но теперь я ещё больше полон решимости овладеть ей до самых краёв! И это я не только о теле…

  ***

  Аля.

  Тряслась со смеху, пока он бегал глазами по мне, не имея возможности высказать то, что думает.

  А хотелось бы сказать многое – это было видно по горящим праведным гневом глазам Воронцова.

  И вовсе я не хотела затевать эти игры с ним, но уж больно он самоуверен и напорист – так и тянет утереть нос этому павлину, считающему, что все женщины рождены, чтобы падать перед ним ниц от одного комплиментика.

  Ещё свежи воспоминания о том вечере в его Центре, когда он оказался вдруг хозяином положения. Больше такого я не позволю ему.

  А то, что было после ухода Жени в нашей квартире – я вообще не хочу вспоминать. Пытался воспользоваться моей слабостью? Не выйдет.  И общаться с господином Воронцовым я не намерена. Именно потому, что этот искушающий дьявол мне нравится…

  Я весь месяц старалась забыть не только предательство Жени, но и внезапный поцелуй Романа. Мы виделись всего ничего, но за эти несколько встреч накопилась масса будоражащих воспоминаний, заставляющих часто дышать и испытывать накатывающее напряжение внизу живота.

  То ли я тогда в офисе всё же угадала насчёт его желаний, то ли своим глупым поступком зародила эти желания в его голове, но после сцены в квартире сомнений больше не осталось – ковбой всё же меня хочет. А уж я-то как хотела его!  Стыдно признаться. Но об этом внезапно возникшем притяжении он никогда не узнает.

  Взгляд упал на букет. Обалденный. Откуда только догадался, каким цветам я рада? Ну, то, что розы – ладно, несложно попасть в яблочко. Их почти все любят. Но что белые? Это-то он откуда мог знать? Угадал?

10.

После продуктивной репетиции открыла тяжелую дверь служебного выхода. Возле дороги увидела чёрный блестящий джип, а опираясь на него, стоял Роман Воронцов собственной персоной. Несложно догадаться, кого здесь пасёт этот пастушок…

  – Ты что здесь делаешь? – не удержалась от сарказма и подошла ближе. – Только не надо говорить, что мимо проезжал.

  – Не поверишь?

  – Нет, – мотнула распущенными волосами.

  – Вот блин, а так хотелось сказать! Весь план мне сломала.

  Невольно улыбнулась одними уголками губ. Мимо проходили девчонки из театра и с любопытством, и даже некоторой завистью поглядывали на нас. И на джип.

  – Устала, наверное, с репетиции? Садись, покатаю, – мужчина кивнул головой на машину.

  Я придирчиво оглядела авто, потом его и выдала:

  – Не, я лучше прогуляюсь.

  Развернулась и гордо зашагала вперёд. Кататься сегодня я буду с другим водителем – водителем трамвая. Услышала сзади звук блокировки автомобиля и спешные шаги. Со мной поравнялся Воронцов. И шёл себе, будто бы мы вместе куда-то топали.

  Я начала вопросительно смотреть на него.

  – Что? – пожал он плечами. – Тогда я провожу тебя так.

  – Вообще-то, я на трамвай.

  – Ладно.

  Я промолчала. Всё равно уже почти на остановке. Провожать долго не получится: гады-строители сделали остановку очень близко к театру и обломали Роману всю малину!

  Дошли до остановки, остановились на перроне. Я мысленно молила бога трамваев прислать уже вагон побыстрее. Роман наблюдал за мной и задавал ничего не значащие вопросы: как дела, что делали сегодня и так далее. Отвечала односложно. Не особо хотелось с ним общаться – неужели непонятно?

  Наконец-то скрипящая карета подъехала. Двери открылись, и я с облегчением запрыгнула в трамвай. Потом с удивлением заметила, что Воронцов сделал то же самое! Ещё и уселся рядом. Угораздило меня сесть на двойное сиденье…

  – Ты решил покататься со мной в трамвае?

  – Ну да, а что? Где-то запрещено твоей конституцией мне ездить рядом в общественном транспорте?

  – Нет, но твоё пребывание в старом вагоне более чем эпично выглядит.

  Это было так. Роман одет презентабельно. В пиджаке – видно, что дорогом; на руках кричащие часы, а в руках вертел ключи от машины далеко не класса “эконом”. Что бы такому человеку вдруг делать в трамвае?

  – А деньги у тебя есть на проезд?

  – У меня только безнал.

  Я ухмыльнулась, предвкушая, как сейчас кондукторша, стандартная тётка метр на метр, выгонит отсюда зайца без денег – до нашего трамвая прогресс пока ещё не доковылял, и карту тут можно было вставить разве что кондуктору в… Короче, не принимали тут карты.

  И вот эта мечта Рубенса подошла к нам… Я дала ей свои монетки, она с важным видом пересчитала, швырнула деньги в сумку, оторвала билет и сунула его мне в руки. Молча перевела взгляд на Воронцова. Движение трамвая колыхало прелести кондукторши, пока она ждала от него денег.

  – Молодой человек, проезд оплачивайте.

  – Карты к оплате принимаете?

  – Ты чё – видишь у меня в руках банкомат? – спросила тётка, и я еле сдержалась, чтобы не засмеяться.

  – Можно так проехать? Я проездной забыл дома.

  – Это что ещё за шуточки? Как не стыдно?! Такой с виду приличный. На Ифоны ваши деньги есть, а за проезд заплатить двадцать рублей нет?

  Это просто бинго! Тётка ещё и ворчунья попалась. Я просто вся тряслась от еле сдерживаемого смеха.

  – Выходим тогда на остановочке, – сказала ему сумчатая. – А то милицию позову.

  – Полицию, – машинально поправил её Роман. Говорю же – зануда.

  У меня уже, глядя на надувающееся лицо кондуктора, истерика от смеха началась.

  – Поучи тут ещё меня! Что за молодёжь пошла невоспитанная!

  Тётка ещё что-то причитала, но мне за смехом не слышно было. Я решила – достаточно с него уже, и достала ещё две монетки по десять рублей. Та, получив деньги, мигом замолчала, грозно оторвала билет и отдала Роману. Она отошла, и мы оба выдохнули с облегчением.

  – Ну что, достаточно тебе погружения в жизнь рабочего класса? – спросила его с озорными нотками в голосе.

  – Да, пожалуй. Совсем не ношу с собой наличку, если честно… Сейчас переведу тебе на карту деньги за проезд.

  – Да ладно тебе! Не стоит. Это маленькое шоу всё с лихвой окупило, – снова не выдержала и прыснула со смеху.

  Роман сжал челюсть – мистер Зануда злится. Но держится.

  – Я не хочу быть должен. Тем более даме. Даже двадцать рублей.