Служебный роман с чужой невестой Коротаева Ольга

Глава 14. Ева

Концерт закончился феерически. Зал взорвался визгами и аплодисментами. Ряды фан-зоны прыгали и заряжали безумием. Мне казалось, что я на миг оглохла от восторга и кайфа, в голове непривычно загудело, и по телу поползли колючки передозировки гормоном счастья. Нафига нужны наркотики и выпивка, если есть сцена? Это такой адреналин и всплеск энергии, что можно поехать от прихода.

Тело пылало, хотело разрядки, требовало ещё активности, драйва, секса. Хочу оргазмов, тысячу вспышек, пронзительных молний по всему телу. Я только вошла в раж, только разогрелась. Хотелось дальше петь, прыгать, орать от возбуждения.

Поймав в толпе своего защитника-мишку, я, не стесняясь, повисла на нем, как обезьянка (ой, люблю я это дело), все уже привыкли, что я открыто пристаю к охранникам, и передала вкус моего триумфа в поцелуе.

Щелкали камеры, кто-то свистел над ухом, кто-то выкрикивал слова восторга, но только Дэми оставался холодным. Даже не впустил меня в свой сладкий рот, сукин сын! Я беспомощно ткнулась языком и уперлась в стиснутые зубы. Ах, так! Отказывать Джонси в утехах?! Да как ты смеешь?! Я же тебя, я же…

Стало так противно, что он попользовался и по факту выбросил меня после той ночи, но я не сдамся, доведу его до белого каления, чтобы знал – никому не позволено меня использовать.

Это уже дело принципа.

Я отлипла от него, оставив на рубашке заметный потный след, а на стиснутых губах горело пятно моей помады. Развернувшись, пошла прямиком в гримерку и захлопнула дверь перед его носом, щелкнула замком.

Пусть ждет снаружи, дикий пес!

Как же я была зла на него! А еще на папу, что подложил мне такую свинью. Вернее, две. Первую звали Пр-э-эскот, а вторую… ну, вы в курсе.

Если на тебя не действуют открытые шмотки, Дэми, откровенные приставания, я поменяю тактику. Я умею быть разной, мой пупсик-мишка. Ты просто не знаешь, с кем играешь.

Я смыла с себя тонну косметики, сняла пучки накладных сценических ресниц, сходила в душ и нашла на вешалке маленькое черное платье: скромное, закрытое на плечах, длиной чуть выше колена. Из коробки нового белья, что мне каждый день оставляет стилист, я выбрала самое нежное: классическое бюстье с косточками, по краю с кружевной окантовкой и простые трусики впереди с уголком ажура, что прятал самое интересное. Уши украсила сережками-гвоздиками, а волосы приподняла наверх заколкой с белым камушками Сваровски, оставив на висках несколько завитых прядей. Подкрасила губы блеском и подчеркнула глаза натуральным дневным макияжем, отчего стала похожа на юную девочку-припевочку.

Кто знает, какая я на самом деле? Внутри. Кто меня спрашивал, какой я хочу быть?

Вот теперь посмотрим на твою реакцию, красавчик Дэми, обломинго кайфа. Я хочу сегодня на тебе поскакать, хочу кричать от твоей толщины, впускать тебя глубоко в себя, чтобы ты падал, падал, а потом взлетал от кайфа.

Что в этом плохого? Разве это не обоюдное желание?

Когда я примерила аккуратные узкие туфли на невысоком каблуке под цвет платья, под ребром что-то защекотало. Мерзкое такое чувство, тошнотворное и гнетущее. Зачем я лезу на мужика, который, скорее всего, все еще страдает по бывшей? Ведь еще в баре видно было, как его задевает измена жены, как он побелел, когда сучка и тот кобель над ним издевались.

Тем более, он знает о моей скорой свадьбе. Конечно, и в этом причина его холодности. Это очевидно, не может же он быть настолько чурбаном и ублюдком? Защитник же не такой, я знаю его настоящего. Я видела, просто он сейчас крепко спрятался!

Это ведь он кричал «моя», или мне, дурочке, показалось?

Но я же и не прошу влюбляться в меня! Нам обоим нужны развлечения и драйв, это ведь читается по его глазам, по изгибу улыбки, по подрагивающим крепким пальцам, что так сексуально держат пистолет. Мне нужен он, как способ забыться от реальности, ведь представлять, что придется спать с Прэскотом и, не дай Боже, рожать от него детей… это фу… Мутит от одной мысли. Дайте мне недельку счастья, разве я много хочу от жизни? Меня аж качнуло от одной мысли, что залечу от урода Дрэйка, и перед глазами на миг потемнело.

Я быстро взяла себя в руки и распахнула дверь гримерки.

Встала перед Дэми, интеллигентно сложив руки на серебряном клатче, и сдержанно проговорила:

– Отвезешь меня поесть? Хочу чего-нибудь остренького и восточного.

Он судорожно вдохнул и, взяв меня за талию, практически внёс в гримёрку. Убедился, что вокруг никого и запер дверь.

– Что ты творишь?! – я вскрикнула от неожиданности.

Он приближался медленно, не отрывая пристального взгляда, навис надо мной огромной скалой мышц. Медленно и глубоко вздохнул, Дэми проговорил:

– Понимаю, что я, как и многие до меня, твои игрушки. Возможно, ты не наигралась в куклы, это не важно. Хочешь играть? Я согласен. Можешь называть меня собачкой, мишкой, кем угодно. Поверь, за свою карьеру я наслушался и натерпелся немало. И теперь мне всё равно, что делает объект под моей защитой. Кроме одного – он не вредит себе. Я повезу тебя обедать, я буду делать, что скажешь… – Мы столкнулись взглядами, и Дэми быстро поправился: – Что не противоречит моим моральным принципам. Но, Ева, ты обязана слушаться меня по первому слову. – Голос его становился всё ниже, в нём появилась хрипотца. – Обещаю, я никогда не буду злоупотреблять этим. Но если я прикажу «падай», ты упадёшь, даже если на земле будет грязно. Если я скажу «беги», ты дашь дёру так, будто за тобой гонится с ножом тот, кого ты отчаянно ненавидишь. Надеюсь, я достаточно ясно всё объяснил? Сейчас я твой телохранитель, Ева. А это значит, что твоя жизнь важнее моей… и чьей-либо ещё из тех, кто вдруг окажется рядом.

Он ещё раз посмотрел в мои глаза, перевёл взгляд на мои губы и шумно вдохнул, а затем резко развернулся и быстро пошёл к выходу. Голос его снова стал холодным и ровным:

– Я знаю один приятный ресторанчик. Готовят там так себе, зато безопасность на высоте.

Глава 15. Дима

Она послушалась. Я не знаю, что произошло с моей колючкой, но она вдруг превратилась в куколку. Стала элегантная, холодная и неприступная.

Если честно, колючка мне нравилась больше. И не потому, что одевалась она более откровенно, нет. Потому, что была… настоящей. А эта куколка глазками хлопает, губки поджимает, ведёт себя, как принцесса на приёме. Даже на мою отповедь ничего не сказала. Тихо следовала за мной, глядя себе под ноги, да вздыхала.

Мне эти вздохи будто грудь разрывали. Ничего же не сказал, но чувствовал, словно отшлёпал ребёнка. Стоп, Дима! Она не ребёнок. Даже если выглядит худенькой и похожа скорее на фарфоровую статуэтку, чем на девушку, ей двадцать один… Губы невольно растянулись в усмешке: а той ночью сказала, что двадцать два. Но тогда она кончала от моих ласк, могла и поплыть, а не солгать намеренно.

И всё же, почему Ева промолчала? Я ждал, что она взорвётся на то, что я её «объектом» назвал, или на то, что приказал тыкаться лицом в грязь по первой команде.

Много было в моей практике подростков, которых приходилось не только защищать, но и воспитывать, потому что родителям некогда этим заниматься, а мне нужно взывать к разумному самосохранению объекта. Если охраняемый сам себе враг, то не поможет даже самый профессиональный телохранитель.

Об этом я размышлял, когда мы ехали на треклятом фургончике по названному мной адресу.

Я косился на девушку и гадал, о чём она думает.

Ева упрямо смотрела в окно, и мне не нравилась её бледность и… Чёрт побери, почему она такая тихая? По сравнению с тем, какой я привык её видеть, совершенно другая. Заболела? Или та колючка, которую я встретил лишь эпатажная маска, а эта настоящая?

Я никак не мог разгадать Комарову, и это нервировало. Нужно знать, какой тип ты охраняешь, чтобы делать это правильно. Но стоило мне решить, что понял объект, как она тут же меняла маску. Бойкая бабочка, колючая дочь, страстная женщина, ледяная принцесса, яркая вспышка на сцене, – кто же из них истинная Ева?

Когда мы подъехали к ресторану, девушка казалась слегка удивлённой, но всё так же молча покинула машину и последовала за мной.

Теперь она будет играть послушную девочку?

Я нервничал всё сильнее, пытаясь сообразить, что колючка задумала. Может, она притупляет моё внимание, чтобы сбежать? Да, скорее всего, так и есть.

Я открыл дверь и пропустил Еву вперёд, и дело не в галантности. Быстро осмотрелся, запомнил все припаркованные машины и их номера за пару секунд, а затем последовал за девушкой.

Нас встретил администратор. Широко улыбаясь, он кивнул мне и на почти идеальном английском провозгласил:

– Мистер Леонов, как приятно вас видеть снова! Да ещё с такой очаровательной спутницей! Сейчас я найду для вас столик… Присядьте пока в баре. Напитки за счёт заведения.

Я благодарно кивнул Асану, с которым мы дружим уже много лет, и жестом пригласил Еву присесть на высокий барный стул.

– Что будешь пить?

– Мартини, – ответила Комарова уверенно и немного прищурилась, но тут же увела взгляд в сторону. – Мне нужно… – она помялась, немного наклонилась ко мне и сказала шепотом: – Я хочу пи-пи.

Я сухо кивнул и, заказав мартини для мисс и воду без газа для себя, показал Еве, куда идти.

У туалета я попросил её остановиться и, постучав, быстро осмотрел пустое помещение, и только потом отошёл, пропуская Еву.

Она была внутри минут семь, что довольно долго. Я уже начал волноваться и собирался вытаскивать ее из кабинки, ожидая, что она снова что-то вычудила, но, стоило мне распахнуть дверь, Ева замерла напротив. Лицо бледное, волосы слегка завились от влаги, на светлой коже мелкие капельки.

– Надеюсь, я не отравлюсь в этой забегаловке? – спокойно спросила она и вымученно улыбнулась.

Я царапнул её взволнованным взглядом, отметил круги, залёгшие под глазами, и подгаргивающие пальцы, что сдавливали до скрипа кожу клатча.

– Мне кажется, ты устала, – осторожно проговорил я. – Думаю, дикие пляски на сцене тебя вымотали. Может, стоит поехать домой?

– Крестится нужно, когда кажется, – заулыбалась Ева и, обогнув меня по маленькой дуге, спокойно пошла к бару. Но не села, а так и застыла, будто на входе увидела чудовище.

Глава 16. Дима

Я тут же подобрался и, задвинув Еву за себя, столкнулся взглядом с одним из вошедших гостей.

Молодой человек худощавого телосложения смотрел на меня так, словно я был ему должен пару миллионов долларов. Мне он тоже сразу не понравился. Слишком прямые плечи, слишком прямой взгляд, слишком прямой нос. Хотелось всю эту геометрию слегка поправить. Но, судя по дорогой одежде и высокомерному виду, этот парень дрался только во сне с подушкой.

Сопровождали юнца две дамы, по первому впечатлению мать и дочь. Одеты элегантно, ведут себя, словно всё вокруг им принадлежит. Скорее всего, семейный ужин.

Я мгновенно потерял интерес, несмотря на то, что юнец нагло разглядывал Еву. Она звезда – ничего удивительного. Может, он просто её узнал. Я отвернулся и приглашающим жестом показал на высокий стул.

– Твой мартини тебя заждался.

– Ах, да, – Ева будто очнулась, потянулась к стойке, зажала между пальцами бокал и повернулась к приближающейся тройке. Она смотрела на молодого человека так жестко, будто хотела сжечь его на месте, а на губах появилась натянутая улыбка:

– Ну, привет, Прэ-э-эскот, женишок разлюбимый, – Ева выпила залпом мартини и цапнула с края бокала дольку лимона. Съела и не поморщилась, только пальчики облизала. – И моя будущая свекровь, – она перевела взгляд на женщину постарше и окинула её пренебрежительным взглядом. – Будущая мамочка, неприятно вас встретить здесь, – она будто оговорилась, улыбалась так же натянуто и сильно стискивала свободной рукой клатч. Аж косточки побелели.

Я быстро глянул на парня, уже совершенно по-новому, с прищуром. Если с первого раза он мне не понравился, то сейчас казался крайне подозрительным. Даже смог представить, как он покупает у Энжи её трусики. Я мягко шагнул вперёд, когда к нам приблизился Асан. При виде гостей он рассыпался в извинениях за то, что им пришлось аж целую минуту ждать и, многозначительно глянув на меня, предложил троице пройти к заказанному столику, как вдруг Прэскот этот будто очнулся и с улыбкой обратился к Еве:

– Не желаешь присоединиться к семейному ужину?

Разумеется, я видел, как мамаша парня поджала губы, а девушка (сестра, скорее всего) закатила глаза и манерно произнесла:

– Не видишь, братец, что твоя невеста сегодня ужинает с другим? Может, и его пригласишь к нам за стол?

Она посмотрела на меня, ожидая ответа. Я лишь усмехнулся: порой хорошо быть слугой. Я мог не отвечать, если мне не задали прямой вопрос. Это личное дело дочери Комарова, и я в него лезть не намерен… хотя очень хочется.

– Не желаю тебя видеть, Пре-е-ескот, – Ева двинулась мимо парня и намеренно толкнула его в плечо, потом обернулась и посмотрела на меня. – И это мой личный охранник, если что! Поехали спать, Дэми.

– Охранник? – Прэскот расхохотался так громогласно, что в ресторане стало тихо, и преградил мне путь.

Ева остановилась и обернулась, мать её жениха облегчённо выдохнула и посмотрела на меня, как на предмет мебели, а вот девица, наоборот, взглянула с интересом.

Парень шагнул почти вплотную и похлопал меня по плечу:

– Слишком хороший костюм для охранника. Сколько же ты получаешь, раз шьёшь на заказ у самого мастера Барлоу?

– Барлоу? – ещё сильнее заинтересовалась его сестрица. Она тоже подошла и окинула меня плотоядным взглядом: – Я слышала, запись к нему расписана на пять лет вперёд. Это точно не подделка?

– Поверь, Эвелин, – изогнул губы Прэскот, – я отличу работу мастера от подделки. – Он снова посмотрела на меня и тронул за рукав: – Так сколько ты стоишь, здоровяк?

– Мне тоже интересно, – промурлыкала сестрица.

Я молча смотрел на них, стараясь не вмазать этому щеглу, который явно нарывался на удар локтем. Даже встал удобно. Увы, прямой угрозы объекту не было, а вмешиваться мне не положено. Я лишь слегка поклонился:

– Прошу прощения.

Попытался обойти их, но Прэскот снова преградил мне путь. Он явно нарывался, и я весь подобрался, сдерживаясь, чтобы не проредить его сверкающую улыбку.

И тут вмешался Асан. Он почти подбежал ко мне и потянул в сторону:

– Ваш столик тоже готов! – посмотрел на Еву: – Заказ уже принесли.

– Заказ? – нахмурилась она. – Я ничего не заказывала.

– Дэми всегда берёт одно блюдо, мисс, – виновато проговорил Асан. – Если вам не понравится, вы всегда можете перезаказать, но будьте уверены – вам понравится!

– Дэми? – улыбнулась Эвелин и обернулась к администратору: – И что же за блюдо нравится Дэ-ми? – Она растянула моё имя так, что зубы заныли. – Я тоже хочу попробовать!

– Извините, – с сожалением поклонился Асан. – Его нужно заказывать за неделю, мисс. Но если пройдёте к вашему столу, я порекомендую вам другие интересные и очень вкусные блюда. – Управляющий кивнул молодому официанту: – Дияр, проводи Дэми и его гостью за пятый столик.

Мамаша скривилась при звуке слова «гостья» и решительно пошла за администратором. Прэскот бросил на молчаливую Еву такой взгляд, что я снова напрягся всем телом. Вот не нравится мне этот парень! Пусть только попробует приблизиться к Еве, и я…. Но он двинулся за матерью. Эвелина же окинула меня с головы до ног ещё более плотоядно, будто я тоже значился в меню, и протянула руку:

– Дайте визитку вашей фирмы, пожалуйста.

– Простите, – холодно ответил я. – При исполнении не имею права давать посторонним какую-либо информацию.

– А телефон? – не отступала Эвелина. – Мейл…

– Мисс, – обратился к непривычно молчаливой Еве племянник Асана, молодой Дияр, – разрешите вас проводить к столику?

Я с облегчением отвернулся от Эвелины и вопросительно посмотрел на Еву. От её решения зависит, поедим ли мы (а я очень проголодался) или исчезнем и из ресторана, и с глаз Прэскота, и из пределов видимости его семейки.

Глава 17. Ева

Я протянула руку и позволила Дэми увести себя за столик. Наверное, по сжатым пальцам он догадался, что я играю роль, что ненавижу жениха, но вида не подал. Ему не понять, почему я вынуждена на это соглашаться. Никому не понять.

Вот пусть лучше молчит сейчас, потому что я сорвусь, и всем будет весело, особенно журналюгам, что пасут меня за соседним столиком.

Хотелось скинуть маску «хорошей девочки», которая, словно горячий пластилин прилипла к лицу, и стать собой, но я дала слово сегодня быть именно такой: чистенькой и примерненькой.

Не хочет Дэми видеть стерву, будет ему куколка.

От собственной наигранной примитивности захотелось заорать, но я задавила порыв в зародыше и заулыбалась, будто я тупая курица, которую привел на ужин красавчик-олигарх.

Хотя появление Пре-е-ескота пошатнуло мою уверенность, что я отыграю до конца и без фальши. Меня будто что-то дернуло за ниточку в горле и вызвало стойкую тошноту. Вряд ли я буду есть, но потреплю нервы женишку с удовольствием.

И этот взгляд сучечки Эвелины, что буквально облизывала моего мишку глазами, будто она уже встала на колени, залезла ему в штаны и делала минет при всех. Курва, он мой! На неделю точно, а потом…

Тварь!

Хотелось сорвать с себя это няшное платье, нацепить юбку покороче, разорвать лиф, сделать декольте поглубже, чтобы взгляд Защитника не блуждал по моему лицу, как по пластику, а нырял туда, куда запрещено смотреть другим. Но я дотяну до дома, а там… ох, я оторвусь на тебе, мой страстный северный мишка.

Я расположилась спиной к моей будущей семейке, дождалась, пока Дэми сядет напротив, прищуренно всмотрелась в холодное, будто застывшее во времени, лицо охранника.

Как у него получается так собираться? Или он, правда, такой? В грязь лицом, значит, падать по его приказу? Ага, щаз! Да кому я нужна, кроме как потрахаться на разок и автограф на члене оставить? Пристал со своей безопасностью, будто я фарфоровая статуэтка и разобьюсь от чужих взглядов или прикосновений.

Еще один папочка-параноик?

Может, сбежать от него, чтобы не считал себя хозяином положения? Чтобы папа ему в дыню дал за оплошность?

Откуда у простого телохранителя одежда от Берлоу? Из-за своей занятости выпустила из вида такую важную деталь. Но это я потом выясню и лучше у отца. Хотя… можно ведь быть хитрее.

– Слышала, что жена Берлоу шьет крутые свадебные платья. Может, устроишь мне встречу, Дэми? – я не опускала глаза, смотрела в глубину его радужек и заметила, как густые ресницы дрогнули, а темное кольцо зрачка расширилось и спряталось за прищуром. Что ты скрываешь, мишка?

– Ты ошибаешься, Ева, – произнёс он слишком спокойно для мужчины, у которого на щеках так и скачут желваки, а взгляд то и дело возвращается к Прэскоту. – Господин Берлоу уже много лет вдовец. – И тут же сменил тему: – Мне кажется, твоя будущая семья не особо тебя жалует, как и ты их. – Он коротко усмехнулся, но тут же спрятал улыбку за холодной маской: – Почему же ты… – он замедлился, растягивая это слово, будто сам себя останавливал, но, всё же, решительно посмотрел в мои глаза и серьёзно спросил: – Почему ты не ешь? – кивнул на огромное блюдо, что занимало полстола. – Поверь, это очень вкусно… и мой друг слегка слукавил, сказав, что нужно заказывать за неделю. Этого блюда вообще нет в меню. Асан просит свою мать иногда готовить для меня в благо… По старой дружбе. Здесь так не приготовишь. Дело в том, что на родине Асана, в горах, где воздух разрежен, вода закипает при более низкой температуре. Мясо приходится готовить очень долго, но зато оно становится нежнейшим и неповторимым на вкус. Надеюсь, тебе понравится так же, как мне.

Он перестал буравить меня голодным взглядом и переключился на мясо.

Я отрезала кусочек и, наслаждаясь сочностью и мягкостью волокон, осознала, что зверски хочу есть. Быстро уплетая кусочек за кусочком, я стряхивала с себя взгляды будущей «семейки», пусть им пусто будет. Вот бы Прэскот подавился косточкой, чтобы свадьба внезапно стала невозможной. Но это слишком наивные мечты.

А еще мне хотелось острого, жгучего, такого, чтобы в мозг простреливало и в дыхание добавляло огня. Я потянулась к перечнице и столкнулась с пальцами Дэми. Он всего на миг стал тем прежним, задорным мужчиной из бара, но через секунду на его строгое лицо наползла скучная холодность, будто кулисы рухнули и закрыли все эмоции.

Я трахнула вилкой по столу и откинулась на спинку стула.

Надоело играть куколку. Затренькало притворяться!

Меня выворачивало, ломало от этого образа. Дернула заколку и распустила волосы, достала из клатча яркую помаду и мазнула губы.

– Хорошее мясо, но мне хочется… – я опустила взгляд, будто хочу просканировать стол, – сардельку мне хочется, вот! – облизнулась и, скинув туфельку, приподняла под столом ногу и нагло уперла ее Дэми в пах. – О, – я прищурилась, чувствуя, какой он каменный под моими пальцами, – кажется, сарделька не против согреть мою булочку.

Он вскочил так резко, что стул проскрипел по паркету. На нас устремились любопытные взгляды. В том числе и семейки Прэскота. Дэми поправил пиджак и, кашлянув, отстранённо проговорил:

– Я забыл заказать вино. Ждать Дияра не будем, я сам принесу… И проверю, чтобы оно было лучшим. Ты какое предпочитаешь? Красное или белое?

– Красное, конечно же, – я коснулась кончиком языка указательного пальца и коварно заулыбалась. О, как всполошился. Такой ты мне больше нравишься, дикий мишка. – И захвати мне лимончика. Кисленького захотелось.

Глава 18. Дима

Я ввалился на кухню, словно пьяный. Повара посмотрели на меня с лёгким испугом, а следом за мной влетел Асан

– Брат, что с тобой? – заволновался он, не отрывая от меня настороженного взгляда. – Мясо не понравилось? Только привезли… Сам ещё не пробовал, но мама…

– Всё отлично, – процедил я и со всей дури двинул кулаком по железному разделочному столу. – Чёртова девка!

Повара оперативно скучковались в дальнем углу, а объемистый шеф вооружился огромным тесаком.

Асан на родном что-то быстро сказал им, и мужчины, смеясь и переговариваясь, разошлись по своим местам. На меня посматривали насмешливо и немного сочувственно. Амир одобрительно похлопал меня по плечу:

– Я рад, что ты нашёл, чем отвлечь себя от развода, брат. Девушка, как тлеющие угли: тронешь, и взорвётся пламя. Но постарайся не спалить ресторан, – он раскрыл один из ящиков и выудил бутылку темного стекла с запечатанным воском горлышком и без этикетки: – Слышал, ты вина хотел заказать. Бери, – он гордо протянул бутыль: – Из моей личной коллекции. Девушке понравится!

– Лимон, – прохрипел я. Асан приподнял кустистые брови, и я пояснил: – Моя клиентка просила лимон.

– К вину? – немного удивился мой бывший объект. – Странные вкусы у девушки, – он рассмеялся: – Женщины порой такие странные! Моя Раби тоже как-то лимоны поглощала килограммами. – Он нахмурился: – Или лаймы? – отмахнулся: – Какая разница? Всё давно в прошлом, она тогда ждала нашего первенца, – Асан поставил бутылку на стол и пошёл за бокалами.

Я же усилием воли пытался привести себя в спокойное состояние. Это было непросто: стоило вспомнить, как колючка трогала меня своими маленькими пальчиками, у меня самого, будто кто-то ворочал угли кочергой, в теле начинался пожар.

Смогу ли я выдержать это? Семь дней ада, который я устроил себе сам. Не смог устоять, затем не смог отказать. А теперь вдруг стараюсь удержаться от искушения? Ясно же, что Ева пытается вывести меня, как и многих до меня. Я слышал, как её сценические помощники делали ставки, когда я вылечу с работы. Колючка издевалась так же над каждым из своих охранников, и я лишь очередная игрушка. Нет, Комар точно не знает свою дочь.

Может, рассказать ему о ночных играх колючки? Незачем ей выходить замуж за того щегла гладколицего. Не понимаю, почему она согласилась. Впрочем, почему не знаю? Макс всегда говорил, что в любой неприятной ситуации причину нужно искать в деньгах. Я сжал столешницу: кому-то мала порция мяса, а кому-то мелковаты бриллианты. Я видел, как колючка смотрела на Прэскота: как кошка на соседского пса… который пока ещё на цепи, но хозяин скоро его отпустит. Но всё равно согласилась на эту свадьбу.

Я потёр грудь: как-то заныло внутри, закололо. Ну и что, что я снова разочаровался в женщине? Не первый раз, не последний. Стояк почти прошёл, ещё минутка, и надо возвращаться. Это лишь физиология, пройдёт. В крайнем случае… припудрю носик. Неделю охранять порочную бабочку? Легко. В конце концов, в прошлом были ситуации и похуже. Сейчас же сложность заключалась в малости. И эта малость сейчас колола где-то глубоко под ребрами.

Подхватил вино, бокалы и вернулся в зал. Глядя на опустевший стол, со стуком поставил бутыль и тихо выругался. Разумеется, сбежала. А чего я ожидал? Ева всегда так поступала. И как я не обратил внимания, что она распустила волосы и накрасила губы? Да нет, обратил. Но лишь сидел и любовался, а нужно было насторожиться.

Глянул на Прэскота, который спорил о чём-то с матерью. Эвелина же, поймав мой взгляд, призывно улыбнулась. Тут же поднялась и, плавно покачивая бёдрами, направилась к нашему столику.

– Ого, – выразительно посмотрела она на бутылку и посмотрела на меня искоса. Провела тонким пальчиком по своим губам и промурлыкала: – Это тоже… особое угощение, которое нужно заказывать заранее? Может, угостите?

Я хотел было отдать ей всю бутылку и бежать на поиски ветренной подопечной, как за спиной услышал резкий голос:

– Эвелиндрочка, свалила от моего охранника, – Ева напоминала бешеную тигрицу, которая за лакомый кусочек перегрызет горло противнику. Волосы распушились, лицо переливалось бусинками влаги, на бледные щеки прилипли мокрые пряди. – Дэми, ты не против выпить вино в машине? О, лимончики, – она будто случайно коснулась моей руки, погладила по пальцам, распустив жар по коже, и перехватила блюдце. – Их тоже берем, – прозрачные дольки исчезали у нее во рту, а девушка даже не кривилась. – Ка-а-айф, очень хотелось кисленького, а еще… – она капризно топнула ножкой, – хочу домой. Я так устала после концерта, ног не чувствую.

Я посмотрел на девушку настороженно: лицо зеленоватого оттенка, от косметики не осталось ни следа. Её что, стошнило? Снова? О, нет! Медленно перевёл взгляд на остатки мяса из родной деревни Асана. Да, точно. Извинившись перед Эвелиной, подхватил Еву за талию и, помогая ей доковылять до выхода, практически всунул в фургон.

Когда взревел мотор, прижал девушку за плечи к спинке сидения и, не обращая внимания на приоткрытые губы, будто подставленные для поцелуя, и призывный взгляд, прорычал:

– Как долго? – она приподняла брови, и я сквозь зубы процедил: – Думаешь, я идиот? Тебя тошнит после каждой еды, лишь лимоны ты перевариваешь. Как долго, Ева, ты больна анорексией?!

Глава 19. Ева

– Я, что, костлявая? – во сморозил. Меня аж перекосило. Неужели я такая хилая на вид? – И меня не тошнит, Димасик! Я возбуждена, ясно?! Хочу тебя, а ты не даешь! – я сильно ударила его ладонью в грудь.

Наверное, хотелось причинить ему боль за то, что такой холодный. За то, что обманывал, говорил мне то, что хотела слышать. Тогда! Когда повез с собой и так незабываемо трахнул.

– Классно так, отымел девочку, а теперь делаешь вид, что тебе все равно. Нос воротишь, будто я прокаженная. Хрен стоит, а я тебе уже не интересна? Поигрался и выбросил? Так я тебе вот что скажу, мишка колосапый, я не наигралась и хочу еще! И буду крутить тобой, пока ты не завалишь меня и не отымеешь. Как ты уже делал! У меня есть рычаги, – я коварно улыбнулась. – Всегда можно папочке пожаловаться, поплакаться в жилетку, что у нас с тобой было, – прикрыла ладошкой губы, что хотели его поцелуев. – Ой, скажу, что ты меня принудил. А что? Искусил, из клуба забрал силой, а потом я уже и отказаться не смогла. Ты вон какой здоровяк! А я ма-а-аленькая, беззащи-и-итная.

– Глупая ты, а не костлявая, – сурово проговорил Дэми, словно услышал лишь первое предложение, а остальное пропустил мимо ушей. – Ева, я понимаю, что твоя профессия требует стройности, но ты себя так и убить можешь. И не старайся меня отвлечь, ведь тебя тошнило сразу после еды. Не лги мне. Я твой телохранитель. А, значит, буду охранять это тело даже от тебя.

– Дурак ты, а не телохранитель! – я дернулась и зарычала: – Руки от меня убери!

– Конечно, – Защитник тут же отстранился и, усевшись рядом, бросил водителю: – В дом Комарова. Придётся пообщаться с твоим отцом, Ева, раз со мной ты не хочешь разговаривать, как взрослая.

Он посмотрел на меня, возмущённую, и примирительно добавил:

– Это для твоего же блага. Однажды я охранял модель, у неё была похожая проблема. В итоге ей пришлось ложиться в больницу, потому что все преследователи, которых она боялась, оказались лишь плодом её изможденного голодом воображения, – Дэми нахмурился и пробормотал: – В вашем случае, воображение разыгралось не у тебя, а у твоего отца.

Дэми сжал челюсти так, что на гладковыбритых щеках снова затанцевали желваки, и отвернулся к окну.

– О чем ты? – я заинтересованно притихла. – Какие преследователи? Папе вечно мерещится то, чего нет. Впрочем, он и жить за меня собирается, – договорила тише. Голос дрогнул и сорвался в сип: – Чему я удивляюсь?

Я вскинула ладони, собираясь еще наговорить кучу грубостей, а потом поняла, что это бессмысленно – холодный мужчина будто не слушал меня.

Ну и похрен!

Я сложила руки на груди в тугой узел и отвернулась к противоположному окну, подальше от Аполлона Медведевича. Это будто бится головой о бетонную стену: все равно никто не услышит с другой стороны.

Отец силой и шантажом выдает меня за нелюбимого, а мужчина, к которому тянет по-настоящему, даже не заметил, пропустил мимо ушей, мое откровенное «хочу тебя».

В глазах защипало, захотелось плакать. Я плакать? Это просто пиздец какой-то? Что со мной не так?

Я ткнулась лбом в холодное стекло и закрыла глаза. Поскорее бы мы доехали домой: возьму гитару и буду волать всю ночь. Пошли все вон. Все только и могут, что пользоваться мной, никому нет дела до того, что я чувствую.

Вот была бы жива мама… Я была бы ей нужна.

Фургон притормозил у ворот в ожидании, и тут раздался какой-то странный скрип. Дэми преобразился в одно мгновение. Лицо его словно окаменело, глаза сверкнули, губы шевельнулись:

– Стоять! – он так посмотрел на водителя, что тот беспрекословно послушался. – Ручник на себя.

Замер на миг, прислушиваясь, а я не могла отвести растерянного взгляда от его побелевшего лица. Дэми повернулся ко мне и рявкнул:

– Быстро все из машины! – посмотрел на меня так, что сердце замерло, и, перегнувшись, распахнул дверцу и просто вытолкнул меня наружу. – Ева, беги!

Не знаю почему, я подчинилась, как и водитель, без вопросов. От наполненного глубокой тьмой взгляда Дэми стало страшно. Я слышала его прерывистое дыхание, когда неслась на каблуках, не разбирая дороги и спрашивая себя, зачем это делаю.

А потом что-то ударило в спину, и под страшный шум я упала на землю.

Твою мать! Как и предрекал Дэми, лицом в грязь!

Но сверху на спину навалилась такая тяжесть, что выбило из лёгких весь воздух. Дэми подгрёб меня под себя, и на миг перед глазами потемнело, в ушах зашумело. Я увидела, как что-то упало рядом и с ужасом узнала покорёженный капот нашего фургона.

Дышать стало трудно, я забилась в панике, а Дэми отстранился и перевернул меня. Держа за плечи, тряс, словно тряпку:

– Ева! – кричал он, оглядывая меня с головы до ног. – Девочка моя, ты не ранена? Нигде не болит?

– Твою мать, – выдохнула я, держась за рёбра, да произнесла те же слова, что и нашу ночь любви: – Тяжёлый!

Дэми неожиданно прижал меня к себе и так судорожно вдохнул, что защипало в глазах… а потом стал заваливаться вбок. Отпустив меня, осел на землю. На короткостриженном затылке, рядом со старым шрамом, который я рассмотрела утром перед побегом, сейчас пузырилась кровь.

Я заорала во все горло: срывая связки, не щадя голос:

– Помогите! Пожалуйста! – горло сдавило спазмом: такое бывает только если перетрудить, и я знала, что петь в ближайшие дни не смогу. Жертвуя последними звуками, я снова позвала на помощь, но последние слова провалились в пустоту. Сорвала голос.

Не помню плакала я или нет, но злилась точно. Повернула охранника на землю, боком, оторвала кусок платья, обнажая себя почти до бедер, и приложила ткань к его затылку. Зашептала ему на ухо:

– Дэми, я тебя сама убью, если ты сейчас умрешь! Пожалуйста, не бросай меня так рано… – последнее показалось призрачным шевелением губ, невесомым прикосновением к его еще теплой коже.

Наклоняясь над мужчиной, вдыхая его мускусный запах, смешанный с дорогим парфюмом, со сладковато-солоноватой ноткой, я осознала, что он был прав: кто-то на меня охотится, а я не воспринимала всерьез.

Мир неожиданно сузился, накренился и выбил меня в темноту.

Глава 20. Дима

Открыл глаза и увидел её. Ева смотрела на меня так, словно я убил её любимого кота.

– Сука, ты всё-таки жив, – сквозь зубы процедила она.

– Знала бы ты, как жалею об этом, – просипел я и скорчился: – Блять… Что с моей головой?

Прикоснулся к повязке, а колючка хрипло проговорила:

– Ничего особенного, просто капот затылком поймал. Были бы мозги – все бы вытекли. А так… можно сказать, тебе повезло!

Я хмуро посмотрел на неё:

– Что с твоим голосом?

– Потапыч ещё спрашивает! – взвилась пискляво бабочка и вскочила с кровати, на которой лежала рядом со мной. – Забыл, что сделал?

Я похолодел:

– Где я? – с ужасом посмотрел на светлое окно. В белоснежных шторах запутались яркие лучи утреннего солнца. Светлая мебель, огромная кровать и зеркало в полстены. И так понятно, но я всё равно спросил обречённо: – Чья это комната?

От мысли, что я провёл ночь с бабочкой, пусть даже в бессознательном состоянии, отозвалась жаром в паху. Почему она хрипит, словно кричала подо мной всю ночь? Нет-нет, ничего не было… Или было? Боже, я спятил! Почему даже сейчас думаю об этом?

– Моя, – Ева прищурилась коварно, мотнула густыми волосами и подвинулась ко мне ближе. – Ничего не помнишь?

Я посмотрел в её глаза, такие обманчиво невинные в своей яркой синеве. Опустился к нежным пухлым губам, которыми Ева тут же потянулась ко мне и, прикрыв веки, приоткрыла ротик, явно приглашая насладиться вкусом греха. Щеки коснулось лёгкое дыхание девушки. Я же не мог похвастаться таким же, сердце застучало набатом, в паху всё одеревенело.

Захотелось схватить её, подмять стройное тело под себя, раздвинуть стройные ноги и одним рывком овладеть порочной девушкой с глазами ангела… Вбиваться до тех пор, пока она ещё сильнее не охрипнет от криков, пока узкое лоно не сожмёт мой член в сладком спазме оргазма. Даже мысль о том, что я в доме Комара, и это его дочь, сейчас не останавливала меня. Ева хочет секса, а я жажду её, так почему бы не… Потянулся к её губам…

– Ой, – она вдруг распахнула глаза, прижала ладонь ко рту и поскакала прочь, сверкая полуголой попкой. Из ванны донеслось покашливание и ругательства.

Да что с ней такое?

Я приподнялся на локтях и, ощутив болезненную пульсацию в затылке, застонал. Отрезвляющая боль окунула меня в ледяной поток самобичевания: я спятил?! О чём только думал? Почти трахнул дочь Комара в его же доме. Идиот! Может, у меня шок?

Снова потрогал повязку: наложена плотно, профессионально. Значит, меня осматривал доктор или медсестра. Провёл ладонями по обнажённому торсу и, скользнув под одеяло, выругался: где моя одежда? Огляделся и, не обнаружив ни брюк, ни даже трусов, с трудом поднялся и, обмотавшись сдёрнутой простыней, заглянул в ванную.