Фламандская петля Ильина Наталья

Все, как учил умудренный жизнью Захар Ильич, когда дела передавал. «Начальство, – наставлял он, – не бывает плохим или хорошим. Это – как болезнь заразная. Кто подцепил должность, будто другим становится. Ты с ними соглашайся, лейтенант. Спорить – бесполезно. Делай, как совесть подскажет, а на словах всегда соглашайся. Целее будешь, уж поверь мне. Я этих начальников на своем веку мно-ого перевидал».

Не согласиться сейчас было бы и вовсе глупо. Это был его, Димин, косяк. Не учел, что в Малинниках ни одно событие дольше пяти минут незамеченным не остается, вот и прокололся.

– Иван Ильич, – не выдержал он наконец, – я пойду? Девочку же искать нужно. Может, и не придется шум на весь район поднимать, сами управимся.

– Да-да, – кивнул глава, круглая голова мелко качнулась на короткой винни-пуховской шее. – Иди, Михайлов. Шум нам совсем не нужен. Какая помощь понадобится – звони.

В приемной лейтенант заговорщицки подмигнул секретарше Наташе, хорошенькой и неглупой девушке лет на пять его помладше. Она улыбнулась и молча показала ему верхний лист из целой стопки – яркое и тревожное объявление о пропаже Ники, с цветной фотографией. Дима кивнул, покосился на дверь начальственного кабинета и приложил палец к губам. Он сильно сомневался, что, предлагая любую помощь, Иван Ильич имел в виду сотню копий на своем цветном принтере. Похоже, знала о жадности своего шефа и Наташа. Она снова улыбнулась краешком полных губ и прикрыла стопку объявлений глянцевым журналом.

На съезде с моста столпилось человек тридцать. Участковый притормозил. Оттянул правой рукой ремень безопасности, высунулся из открытого окна и левой бухнул магнитную колобашку мигалки на крышу своей «четырнадцатой», а потом включил сирену. Народ испуганно прыснул по сторонам. Чистая показуха, конечно, но авторитета прежнего участкового у Димы пока не было.

Посеревшая лицом, но какая-то очень решительная, к машине подошла Лидия Бойко.

– Андрей мужиков организовал, пойдут по заброшенным участкам. Там ведь и подвалы старые, и пепелища с бревнами обгорелыми под зарослями – мало ли? – сообщила она.

– А женщины?

Человек восемь женщин, одетых, будто собрались по грибы, выстроились в кильватере своей предводительницы.

– Мы – на пустырь и в Тропинки, Никины одноклассники пошли вдоль реки до излучины. А завтра приедут волонтеры из отряда «Лиза Алерт», они будут искать в лесу…

Лейтенант подивился произошедшей с женщиной перемене. Утром она была раздавлена случившимся, а сейчас походила скорее на командира воинского подразделения – собранная, уверенная, спокойная. Разве что самую малость слишком. Слишком спокойная.

– Отлично, – ответил он и медленно проехал между занявшими обочины людьми, удивляясь, что их собралось так много. И так быстро. Время близилось к полудню.

Серегин телефон поминутно тренькал сигналами входящих сообщений. К августу из шестнадцати выпускников в поселке осталось только шестеро, не считая Ники: Денис Хлопотов, который, как и Серега, собирался осенью в армию; Дамицкий Игореха, который жил в Старом поселке и вот-вот должен был уехать в город; Никина подружка Лариса и еще две девчонки: Усовкина, чья мать работала главбухом в теплицах, да Шомова Светка – оторва, каких мало. И теперь все они, встревоженные, заваливали общую беседу класса в «Ватсапе» предположениями о том, куда могла подеваться Ника. Подключился даже Смирнов, живущий в Березняках, обещал поспрашивать среди своих, местных, а вдруг ее могло туда каким-нибудь ветром занести? Но Серега Царев знал, что ни в какие Березняки Ника не уехала. Она вообще никуда не могла уехать из поселка…

До вчерашнего дня он считал, что дебильное выражение «сердце подсказывает» не может иметь ничего общего с действительностью. Глупые придумки писателей, красивые слова. Однако сейчас он ощущал за грудиной тянущую ледяную пустоту. Всякий раз, когда мысли возвращались к Нике, эта пустота начинала раскрываться все шире, грозя поглотить его целиком. И там, в этой пустоте, пряталось ужасное убеждение, что Нику они не найдут, как ни старайся. Серега злился на себя. Ярость ненадолго спасала от чудовищного предчувствия, но оно никуда не исчезало и накатывало снова и снова, путая мысли, мешая думать и действовать.

– Сереженька, – позвала из кухни мама, – иди поешь хоть немного.

Есть не хотелось. Кусок просто не лез ему в горло. Любое прикосновение к вещам простым и обыденным вызывало в душе горькую волну возмущения: как они могут жить, словно ничего особенного не произошло? Есть, пить, спать, ходить на работу и смотреть телевизор, если Ника до сих пор не нашлась? А может быть, именно сейчас она голодна? Может быть, отчаянно нуждается в помощи?

– Я не буду, – пробурчал Серега, – бежать нужно. Мы с ребятами договорились пойти к старой ферме. Искать.

Мама нахмурилась:

– Разве вчера там уже не искали мужчины из Панелек?

– Искали. И что? Как будто за один вечер можно там все обойти? – вскинулся Серега.

Она покачала головой. Вздохнула.

– Сынок, я понимаю. Просто беспокоюсь за тебя. Там полно опасных мест – что не сгорело, то сгнило за годы и может развалиться в любой момент…

– Тем более! – горячился Серега. – А если Ника там? Застряла или, ну не знаю, ногу сломала? Я пошел, короче, ма. Позвоню, когда буду возвращаться.

– Хорошо, – обреченно согласилась мать.

Валентина тайком перекрестила широкую спину сына, перед тем как за ним захлопнулась дверь. О том, что Сережа с шестого класса был тайно влюблен в Нику Бойко, она знала. Знала и о том, что в десятом Ника ответила сыну взаимностью. Хорошая девочка, правильная, спокойная. Радоваться бы, да болело материнское сердце. Валентина боялась, что школьная любовь, как и ранний брак – она знала и то, что ребята собирались пожениться через год, – не принесут ее сыну счастья, но оказалось, что Сережку подстерегала совсем другая беда. Потеря любимого человека…

Валентина снова вздохнула. О потерях она знала многое. Ее бывший муж, Сережин отец, сидел за убийство человека, которого она любила всей душой…

Никто в Малинниках не мог понять, с чего вдруг непьющий и добродушный Женя Царев взял да и пристрелил из охотничьего карабина какого-то районного предпринимателя. Спас Женька репутацию своей жены. Ни словом не обмолвился о причинах своего поступка ни на допросах, ни позже – во время суда. Только Валентина догадывалась – не в ее репутации было дело. Женя защищал Сережку, ведь одиннадцатилетний мальчик оставался расти с ней, с матерью. С неверной женой…

В суматошных поисках, наспех организованных соседями и друзьями семьи Бойко, до бойни никто так и не добрался, и Серега с одноклассниками решили начать именно с нее. В поселке старая бойня пользовалась дурной славой. Поговаривали, что в ней живет призрак зоотехника Кузьмичева, которого можно увидеть в лунные ночи стоящим на краю обращенной в сторону телятника стены, откуда он замогильным голосом зовет свою погибшую в огне жену.

Старой дороги, ведущей от коровников на самый край поля, к бойне, практически не осталось. Среди высокой, жухнущей под палящим солнцем травы попадались лишь небольшие асфальтовые проплешины, но и они были покрыты глубокими трещинами и взорваны корнями вездесущего кустарника.

Негромко переговариваясь, ребята миновали останки основных строений бывшей фермы – коровников, телятника и огромного сенного сарая, чей остов больше всего напоминал скелет чудовищного динозавра, выпирающий из зеленого моря деревьев. Скрюченного, больного динозавра, погибшего в адском метеоритном огне.

В байку о призраке Серега, конечно, не верил, но чем ближе они подходили к бойне, тем больше ему становилось не по себе. Вокруг стоял непрерывный звон насекомых. Он вовсе не действовал успокаивающе, наоборот, бил по напряженным нервам резкими переливами.

– Какого черта мы сюда поперлись? – проворчал Денис, озираясь. Похоже, что ему здесь тоже не слишком нравилось.

– Ника! – неожиданно заорала Шомова, и все дружно вздрогнули.

– Чего орешь, дура? – грубо оборвал ее Игореха, ткнув в спину. – Так и разрыв сердца получить можно!

Серега с досадой пнул подвернувшийся под ноги кусок асфальта размером с яблоко. «Глупая затея, – подумал он. – Пройти сюда в сумерках мог только тот, кто эту дорогу наизусть знает, но чтобы сама Ника отправилась сюда на ночь глядя? Бред».

Кирпичный остов бойни, сложенной еще до войны, проглядывал над буйными зарослями. Проклятая малина оплела все подходы к нему и грозила в кровь разодрать каждого, кому придет в голову сунуться в ее густой полумрак. На крайних кустах светились на солнце спелые ягоды, огромные и яркие. Шомова не удержалась и сунула парочку в рот, жмурясь от удовольствия.

– Светка, ты жрать, что ли, сюда пришла? – недовольно буркнул Денис.

Серега потоптался на месте, выискивая проход в сплошной малинниковой стене, и вдруг обнаружил свежий лаз. Ребята столпились перед брешью в кустарнике и переглянулись. Кому могло понадобиться собирать ягоду здесь, если малиной зарос весь здоровенный пустырь в Тропинках, да и по краю леса у Старого поселка ее было полно?

Впереди, за кустами, что-то негромко брякнуло, и над прокопченным углом уцелевшей стены с шумом взметнулась в небо большая птица.

Не сговариваясь, ребята ломанулись в оставленный кем-то проход. Серега лез первым, не обращая внимания на колючие ветки, цепляющиеся за футболку и царапающие руки, на то, что с верхушек кустов дождем сыплются за шиворот спелые ягоды.

Протоптанный в кустах лаз сворачивал у глухой стены и вел в обход до большого пролома, из которого до сих пор торчал почерневший и искореженный пламенем рельс коньковой балки, проломивший стену почти до основания, когда рухнула крыша.

В развалинах снова брякнуло, а потом из-за горы щебня, заросшей сухим мхом и чахлой травой, раздался низкий утробный рык.

У Сереги волосы встали дыбом, он вздрогнул всем телом и словно прилип к месту, не в силах пошевелиться. За спиной с треском врубались обратно в заросли малины одноклассники, стремясь поскорее убраться прочь.

– Кто здесь? – просипел Серега, двумя руками вцепившись в острые грани обломанных кирпичей на краю пролома. – Ника? Отзовись!

Над кучей поднялась большая лохматая собачья голова. Пасть была оскалена, а темные глаза недоверчиво сверкали на Серегу из густой грязно-серой шерсти.

– Вот блин! – он едва не осел на разом подогнувшихся ногах. – Кыш!

Но собака уходить не собиралась, только зарычала низко, угрожающе. Где-то за кучей запищало.

– Эй! – попятившись от пролома и оглядываясь на малинник, крикнул вслед ребятам Серега. – Эй, это просто собака! Тут щенки у нее!

Обратно к ферме, которую накануне вдоль и поперек обшарили поселковые мужики, возвращались ни с чем, а на следующее утро в Малинниках появились первые машины поисковиков «Лизы Алерт».

Андрей Бойко взял на работе неделю отпуска за свой счет и встречал приезжих сразу за мостом. Когда показался первый джип в приметных наклейках, он замахал руками и попятился к пыльной обочине, показывая, куда съехать.

С пассажирского сиденья выбрался длинноволосый парень в красной бандане и, щурясь на солнце, протянул Андрею руку.

– Я Михаил, старший группы. А вы Андрей, отец Ники?

– Да, – кивнул тот.

– Отлично. Сегодня будет пять машин, человек двенадцать – пятнадцать. Шестеро могут остаться с ночевкой до среды, если мы не найдем девочку раньше. По возможности будут подтягиваться другие волонтеры. На сегодня нужно место, где поставить палатки, и еще необходимо помещение, где можно расположить координационный центр, – без долгих рассусоливаний приступил к делу парень.

Андрей, немного обалдевший от такого напора, только кивал, пытаясь сообразить, где ему разместить такую прорву людей. В конце концов местом для ночевки выбрали пустырь в Тропинках, недалеко от «цыганского дома». Координационный центр, недолго думая, Андрей предложил разместить в доме Ирины.

Немногословный мужчина средних лет в серых шортах и хлопчатобумажном жилете с огромным количеством карманов, так плотно набитых, что издалека жилет походил на спасательный, подогнал свой внедорожник к дому и принялся выгружать из багажника ящики, кейсы и коробки.

– Куда нести? – только и спросил он ошарашенного Андрея.

Ирина задержалась после работы, и новость о том, что в поселок приехали поисковики из района и даже из города, узнала только подходя к собственному дому. Возле открытой настежь калитки приткнулся к забору пыльный джип. Чуть дальше, там, где щебенка заканчивалась и грунтовка состояла уже только из пыльного суглинка, притулилась под старой яблоней серебристая легковушка. Со двора доносился громкий лай.

Изумленно моргнув, Ирина машинально заглянула через забор. На один безумный миг ей показалось, что она ошиблась домом, но, разумеется, это было не так. Она вошла во двор и закрыла за собой калитку.

На дорожке, выложенной старым кирпичом из развалин, суетились и тявкали две некрупные собаки с яркими платками на шеях. Их держали на поводках смурной парнишка лет двадцати и женщина постарше, одетая в кислотно-оранжевый жилет поверх футболки с длинными рукавами.

– Вы кто такие? – бросилась к ним Ирина.

Собаки замолчали и дружно повернулись в ее сторону, но не зарычали. Только уставились, задрав морды, с серьезным, почти человеческим интересом.

– Волонтеры отряда «Лиза Алерт», – за двоих ответила женщина. – Меня зовут Екатерина, а это Денис.

Дверь в дом тоже была распахнута, изнутри слышались голоса и неприятный писк. Медленно-медленно до Ирины начало доходить. С каменным лицом она обошла собачников и поднялась на крыльцо.

– …Третья группа выдвинется минут через восемь, ждем последнюю собаку. Да, квадрат тот же, – прерывая писк рации, вещал мужчина, сидевший спиной ко входу.

Стол был заставлен какой-то аппаратурой и раскрытыми ноутбуками. По полу к розеткам тянулись провода. Андрей, ссутулившись и засунув руки в карманы, напряженно нависал над незнакомцем, глядя на один из экранов.

– Что здесь происходит? – громко спросила Ирина, даже не пытаясь подавить возмущение.

Ее колотила мелкая дрожь.

– Ирочка! – обернулся Андрей. – Это ребята из поискового отряда. Мы решили расположить координационный штаб здесь, у нас…

– Да? – Если бы вопрос не выбросил из нее часть скопившегося за несколько минут яда, Ирина запросто захлебнулась бы им.

– Да… – уже не так уверенно ответил Андрей и добавил: – Давай выйдем. Не будем мешать…

Он буквально вытолкнул ее к двери на кухню и плотно закрыл ее за собой. И тут Ирина сорвалась:

– Не будем мешать? Я кому-то мешаю в собственном доме? Ты рехнулся, Бойко? Меня не забыл спросить, когда «принимал решение»?

– Ира, все так спонтанно… Так быстро случилось. И каждая минута дорога. Ника…

– О господи! Ника-Ника-Ника… Я устала слышать это имя! Я устала вообще! Мне вчерашней ночи хватило! Пришла домой, чтобы немного отдохнуть, а тут куча чужих людей и собак! Что за цирк ты устроил?

Секунду Андрей смотрел на нее в упор, лицо его дергалось, как будто не знало, на каком выражении остановиться, и наконец застыло. Он больше не выглядел провинившимся, растерянным ребенком. Моргнул и залепил ей пощечину.

Ирина отшатнулась, глухо стукнулась затылком о стену. Еще полгода назад она радовалась – непьющий, работящий, добрый и немногословный Андрей казался ей подарком судьбы, но теперь… С удивительно отстраненным спокойствием она осознала, что совсем его не знает. И, кажется, больше не хочет знать.

– Я пошла наверх, – выдавила она сквозь зубы. Щека горела огнем. – Чтобы через час здесь не было посторонних, понял?

– Понял, – выдохнул Андрей.

Он был потрясен этой оплеухой не меньше Ирины, судя по тому, как тряслись руки, но она настолько устала и была так зла, что только повернулась к нему спиной и стала медленно подниматься в мансарду.

Через час дом опустел. Андрей вернулся только к ночи и молча завалился спать на узкий диванчик. Она его ни о чем не спросила, а он не стал ничего рассказывать.

Почти неделю волонтеры прочесывали Старый поселок и лес, с собаками и без. Они зигзагами двигались по густому подлеску, время от времени дружно замирая и выкрикивая Никино имя. Самые крепкие полезли даже к старым вывалам. Их устроили, когда тушили пожар, чтобы отрезать путь огню дальше в чащу, но там был непроходимый бурелом, и большого смысла искать легко одетую девушку среди вывороченных с корнями деревьев не было.

Обыскали они и останки фермерских строений, даже в заиленном пруду на месте силосной ямы баграми шуровали, и квадрокоптер над полями запускали – никаких следов Ники так и не нашли. В первые дни волонтеров были десятки, потом – меньше. Под конец осталось всего несколько самых упорных, они продолжали обследовать лес и поля за бывшей фермой…