Хозяева Острога Чадович Николай

Но тут случилось непредвиденное. Очередной осколок, вылетевший из рогатки Темняка, задел «хозяйскую кочергу», продолжавшую парить в воздухе, и та повела себя; словно джинн, вырвавшийся на свободу после долгого заточения в медном кувшине, – завертелась, заплясала, запрыгала, сея вокруг себя если и не смерть, то панику. «Черные», уже приготовившиеся к решительной схватке, кинулись врассыпную, а значит, вновь сделались уязвимыми для рогатки.

Последовала серия выстрелов, один из которых оказался удачным (естественно, для стрелка, а не для жертвы). Теперь стае Темняка противостояла только парочка полноценных боешников.

Двое против пяти! Соблазн одержать легкую победу был так велик, что Свист, Бадюг и Тыр, не обращая внимания на увещевания Темняка, немедленно ринулись в бой. Их порыв, скорее опрометчивый, чем героический, увлек за собой даже осторожного Тюху. Прочь страх и сомнения! Ведь обескураженный враг, кажись, уже и не помышляет о сопротивлении.

Схватка сразу превратилась в свалку, достойную разве что пьяного мордобития или группового соития, но отнюдь не честной мужской борьбы. А когда куча-мала распалась, стало ясно, что соваться в неё новичкам не следовало. Тюха отступал, отражая щитом удары спиралей. Свист и Бадюг, чудом оставшиеся в живых, с позором бежали. Тыр, ловя руками фонтан крови, бивший из располосованного горла, доживал последние мгновения своей не очень долгой и не очень счастливой жизни.

Зато «черные» боешники почти не пострадали. Недаром, наверное, говорят, что сноровка заменяет лишнюю пару рук.

Вдобавок ко всему оборвалась «хозяйская жила», до самого последнего момента верой и правдой служившая Темняку. Как видно, всё на свете имеет свой предел прочности, в том числе и вещи, некогда принадлежавшие сверхъестественным созданиям.

Таким образом почти безоружный Темняк оказался лицом к лицу с двумя распаленными боевым азартом врагами. Те, понятное дело, полагали, что он пустится вслед за своими удирающими друзьями, но Темняк, паче чаянья, нырнул в нору, которых на Бойле (впрочем, как и на других улицах Острога) было больше, чем дырок в хорошем сыре.

«Черные» слегка опешили.

– Эй! – крикнул тот из них, который пуще всех горевал над оглушенным Сысыгом. – Вылезай! Так не делается.

– Почему? – послышался из норы приглушенный голос Темняка.

– Не делается – и всё! Надо драться открыто. У всех на виду.

– Вот вы и деритесь себе. А мне что-то не хочется.

– Да мы тебя сейчас просто заколем!

– Попробуйте.

Один из боешников раскрутил спираль – самую длинную из всех, какие у него имелись, – и направил её удар в нору. В ответ раздался только презрительный смешок.

– Отсюда не достанешь, – сказал второй боешник. – Надо внутрь лезть.

– А если он меня самого там достанет? – возразил первый.

– Через щит не достанет.

– В норе все может случиться. Эх, свечу бы сюда!

– Ты ещё горшок киселя пожелай… Ладно, посторожи его здесь, а я пока с остальными разделаюсь. Они, похоже, от страха в штаны наложили. Долго отбиваться не будут.

– Один справишься?

– Как-нибудь. Ты за этим смотри. Он двоих наших уложил.

Когда шаги второго боешника затихли вдали, из норы донеслось:

– Ты ещё здесь?

– А как же!

– И не боишься?

– Почему я должен бояться?

– Так ведь ты из Гробов, по разговору слышно. А все Гробы известные трусы. Вы даже в жены себе берете самых жирных баб, чтобы в случае какой-нибудь беды за их телесами прятаться. Разве не так?

– Погоди у меня! – заскрежетал зубами боешник, для которого подобные шуточки были равнозначны смертельной обиде. – Когда я тебя из норы выволоку, по-другому запоешь!

– Считай, что уже выволок! – расхохотался Темняк. – Вы ведь так всего на свете боитесь, что ночью под себя делаете, лишь бы лишний раз на улицу не выходить. И дети ваши засранцы, и жены ссыкухи.

Такое оскорбление, да ещё из уст чужака, не смог бы, наверное, стерпеть даже самый смирный житель Острога. А что уж тут говорить об одном из Гробов, вся порода которых издавна славилась своим буйным нравом.

– Всё, лопнуло моё терпение! – Выставив перед собой щит, боешник полез в нору. – Прощайся, гад, с жизнью.

– Сам прощайся! – отпарировал Темняк. – Я ещё твоих внуков и правнуков переживу. А на щит особо не надейся. Есть у меня в запасе такие штучки, от которых и щит не спасет. На, отведай!

В следующий момент в норе раздался вопль, который издают только люди, вместо холодной водички хлебнувшие вдруг крутого кипятка, – боль дикая, а особо не поорёшь.

Боешник, не только онемевший, но, похоже, ещё и ослепший, кубарем вылетел наружу. Причина такого развития событий была, как говорится, налицо – всю физиономию излишне вспыльчивого молодца покрывали блёстки, мелкие, словно пудра, и едкие, как перец.

Следом неторопливо выбрался Темняк. Бросив под ноги боешника щит, забытый в норе при паническом отступлении, он с пафосом произнес:

– Забирай! Мне чужое не нужно. Пользуйся моим благородством.

– Какое ещё благородство – обливаясь горючими глазами, просипел боешник. – Спрятался в норе, как последний трус, а потом швырнул мне в лицо гадость, которой потаскухи своих мандавошек травят! Да на такое бы даже самый распоследний Горшок не решился. Тварь коварная!

– Ты поплачь, поплачь. Помогает… А если говорить откровенно, то у нас разные представления о законах боя. Что для тебя коварство, для меня – военная хитрость. И наоборот.

– Чужак он и есть чужак! И кто тебя только в Острог пустил такого?

– Это уж не твое дело. Лучше решай, что будем делать дальше, биться или мириться?

– Биться! – без всяких околичностей выпалил Гроб.

– Как же с тобой, слепым чурбаном, биться, если тебя сейчас можно одним пальцем одолеть? Не лучше ли довериться случаю? В какие игры играют на вашей улице?

– В разные! И в тумаки, и в оплеухи, и в зуботычины, – дерзко ответил боешник, голова которого так и сверкала, посылая во все стороны разноцветные блики.

– Похоже, ты частенько проигрывал, – лицемерно посочувствовал Темняк. – Но и я, признаться, в оплеухах не силен. Давай займемся чем-нибудь попроще, тем более что ты уже слегка проморгался. Есть игра, называемая лаптой… Не напрягайся, ты это слово никогда раньше не слышал. Правила у лапты довольно сложные, но мы их упростим. Участников двое – ты и я. Каждый по очереди бросает мяч, стараясь попасть в соперника. Кто попал, тот и выиграл. А поскольку никакого мяча у нас, конечно же, нет, и ты даже не представляешь, что он собой представляет, воспользуемся вот этой штукой, как бы посланной нам самой судьбой.

Закончив свою речь, чересчур длинную и выспренную даже для улицы Иголок, где обитали самые известные в Остроге мудрецы, Темняк схватил уже было успокоившуюся «хозяйскую кочергу» за середину и метнул в боешника.

Та, словно только этого и ожидавшая, пошла стремительно гулять по Бойлу, выписывая зигзаги во всех мыслимых и немыслимых направлениях. Каждое соприкосновение со стеной оставляло после себя глубокую дымящуюся лунку.

– Наш мяч уже вряд ли дастся кому-то в руки, а специальных бит здесь не предусмотрено, так что предлагаю использовать в игре любые подсобные средства! – крикнул Темняк, не сводивший с «кочерги» глаз.

Этот совет весьма пригодился боешнику, который не только благополучно увернулся от посланного снаряда, но и ударом шита изловчился послать его обратно.

Игра, и прежде мало походившая на старую добрую лапту, превратилась в какой-то кошмарный теннис, где каждая подача в равной мере грозила смертью и подающему, и принимающему, а заменявшее мяч гибельное оружие носилось туда-сюда по весьма прихотливой траектории, которую не могли предугадать ни расчет, ни интуиция.

Опасные ситуации возникали каждую минуту, причём как с той, так и с другой стороны.

Был случай, когда «хозяйская кочерга», уже как будто бы миновавшая Темняка, вдруг свечой взмыла вверх, а потом спикировала прямо на него. Казалось, любителю игры в лапту пришел конец, но судьба распорядилась иначе – в последний момент увела летающую смерть прочь, оставив ему на память только подпаленные брови и ресницы.

Был и другой случай, когда боешник, на диво проворный и в движениях точный (ему бы ещё немного хладнокровия!), трижды отбивал щитом роковой снаряд, но тот, словно заколдованный, всякий раз возвращался назад, заходя то слева, то справа, то вообще сзади.

И чем дольше длилась эта сумасшедшая игра, тем заметнее менялся импровизированный «мяч» – корпус его постепенно деформировался, адское пламя разгоралось всё ярче, а скорость полета возрастала после каждого удара.

Темняк, за неимением ничего лучшего отражавший наскоки «хозяйской кочерги» снятым с ноги башмаком, уже хотел предложить сопернику ничью, но тут ситуация разрешилась сама собой, хотя, возможно, и не без участия высших сил, на которые оба они уповали.

«Кочерга», в очередной раз отбитая боешником, у которого вследствие обильного потоотделения сверкала уже не только голова, но и грудь, взорвалась, отлетев от него всего-то на пару метров. Всё могло бы закончиться банальной контузией или парой царапин, но, к сожалению, дьявольская штуковина была снаряжена не бензиновым двигателем и даже не динамитом, в чем-то похожим на звездное вещество.

Если Темняка, находившегося от места взрыва почти в полусотне шагов, сначала кувырком несло по воздуху, а потом долго катило по уличному мусору, можно было легко представить себе, что случилось с несчастным Гробом, едва не ставшим чемпионом Бойла по лапте.

– Матч закончился в связи с невозможностью одной из сторон продолжать его, – пробормотал Темняк, осторожно ощупывая свое тело, пострадавшее не столько от взрывной волны, сколько от контакта с разными острыми предметами, составлявшими значительную часть местного мусора. – Кажется, в мире спорта это называется технической победой…

Дым стоял столбом, и в нём всё еще крутились какие-то тряпки. Рядом с Темняком брякнулся обломок щита – расплющенный, перекошенный, заляпанный кровью. Наверное, это было единственное, что осталось от боешника, в течение какого-нибудь часа превратившегося из «черного» в разноцветного, а потом вообще распавшегося на молекулы.

– Эх, грехи наши, – застонал Темняк, с трудом принимая вертикальное положение. – Жаль парня… За себя умел постоять и за словом в карман не лез. С такими только и дружить…

Впрочем, скорбеть о покойниках и зализывать собственные раны было некогда. Схватка ещё не закончилась, о чем свидетельствовали крики, долетавшие сюда сквозь пелену дыма. Надо было спешить на помощь сотоварищам, ведь на Бойле шла в зачет только командная победа. Но сначала требовалось починить рогатку.

– А я уже и с жизнью успел распрощаться, – рассказывал Тюха, которого от пережитых треволнений всё ещё трясло. – Думал, конец нам пришел.

– Неужели вы такой компанией не могли справиться с одним-единственным врагом? – упрекнул его Темняк.

– Так уж случилось, – произнес Тюха с покаянным видом. – Меня он почти сразу ранил. Да ещё в правую руку. А с новичков какой спрос. Растерялись, словно малые дети. Оружие бросили… Не появись ты в самый последний момент, мы бы сейчас кровавые пузыри пускали.

Свист и Бадюг, сидевшие неподалеку, в основном помалкивали. И правильно – хвалиться было нечем. От их прежнего гонора не осталось и воспоминаний. Смерть хоть и прошла мимо, но оставила в душах неизгладимый след.

– А ты удалец, – продолжал Тюха уже совсем другим тоном. – Даром что чужак. Четверых врагов в одной схватке уничтожил. Такого на Бойле, наверное, ещё и не случалось.

– Почему это сразу уничтожил! – возразил Темняк, которому подобные дифирамбы были явно не по душе. – Один погиб, не спорю. Только он, считай, сам на «хозяйскую кочергу» напоролся. А остальных я лишь хорошенько оглушил. Очухаются. Вон тот вроде уже шевелится.

Темняк указал на лежащего неподалеку «черного» боешника – последнего из тех, с кем ему довелось сегодня схлестнуться.

– То, что он шевелится, ещё ничего не значит, – Тюха наклонил голову так, словно прислушивался к чему-то далекому-далекому. – На Бойле все побежденные – мертвецы. Даже если они могут напоследок сплясать.

Где-то высоко, в провале глубокой уличной щели, что-то зашуршало, и вниз струйкой посыпались мелкие камешки, почему-то не достигавшие улицы, а где-то теряющиеся. Свист и Бадюг вздрогнули, а лица их приобрели выжидательное выражение.

– Что это? – Темняк непроизвольно потянулся к рогатке, на которую вся стая должна была просто молиться.

– Не беспокойся. Это нас не касается, – произнес Тюха ровным голосом, хотя было заметно, что ему очень и очень не по себе.

Шорох между тем приближался, как бы опускаясь с небес на землю. Вниз по отвесной стене быстро скользнуло что-то почти нематериальное, сотканное из тумана и тени. И хотя это создание было куда более прозрачным, чем медуза, у него угадывались и конечности, цеплявшиеся за неровности стены, и всё подмечающий зрительный орган, похожий на гроздь винограда.

– Это Хозяин? – шепотом спросил Темняк.

– Ну ты и скажешь! – подивился его невежеству Тюха. – Не станут Хозяева сюда соваться. Это Смотритель. Иногда его ещё и Пугалом зовут.

– Зачем он нужен?

– Следить за порядком на Бойле. Наводить чистоту, – голос Тюхи едва заметно дрогнул. – Ну и всё такое прочее. Лучше с ним близко не встречаться.

– Он живой?

– Нет, конечно. Таковыми в Остроге могут считаться лишь сами Хозяева, мы, люди, да всякие докучливые насекомые, вроде клопов и вшей. Но Хозяева умеют делать вещи, очень похожие на живых существ.

Тем временем Смотритель соскочил со стены – впечатление было такое, словно на землю пала огромная мутноватая слеза – и без лишних проволочек накрыл «черного» боешника всей своей прозрачной плотью. Не раздалось ни единого звука, но когда Смотритель унесся прочь, от дородного боешника осталась только кучка праха, почти незаметного среди уличного мусора. Даже парок от неё не поднимался. Заодно пропал и щит, на который уже алчно косился Бадюг.

– Вот те раз! – растерянно вымолвил Темняк. – В мире, где я родился, это называется немотивированной жестокостью. И все виноватые в ней держат ответ перед законом.

– Перед каким законом? – Тюха, ещё недавно восхищавшийся Темняком, сейчас смотрел на него как на ненормального. – Перед законом людей или перед законом Хозяев?

– В том мире нет других хозяев, кроме людей.

– Верится с трудом… А где же вы находите себе пропитание?

– Добываем своими руками. Впрочем, тебе нашей жизни не понять.

– А мусорные свалки у вас имеются?

– Хватает. Как же без них.

– И ты утверждаешь, что человек, убивший чужеродную тварь, обитавшую на мусорной свалке, будет держать ответ перед себе подобными?

– Не продолжай, – поморщился Темняк. – Я понял тебя. Если нынешнее существование вас устраивает, значит, всё в порядке. Больше на эту тему говорить не будем.

– Внимание! – Тюха насторожился, словно собака, завидевшая палку, частенько гулявшую по её ребрам. – Смотритель возвращается. Интересно, что он здесь забыл…

Некоторая расслабленность, присущая любой победе, сменилась тревожным ожиданием. Ну что, спрашивается, могло понадобиться химерическому Смотрителю от победителей, если со своей основной задачей – утилизацией побежденных – он уже управился?

А вдруг в его устройство вкралась какая-нибудь погрешность? С кем не бывает! Уж коли ошибки свойственны даже всесильным Хозяевам, то что можно ожидать от их бездушного творения? Во всяком случае, ухо надо держать востро.

– Как мне вести себя? – осведомился Темняк. – Поздороваться с ним? Или отвесить земной поклон?

– Веди себя сдержанно, – ответил Тюха. – На звуки Смотритель почти не реагирует, а вот резких движений не любит. Можешь ругать его почем зря, но не вздумай вскакивать или махать руками… Это и к вам относится, – он покосился на Свиста с Бадюгом.

Смотритель, передвигавшийся с головокружительной скоростью даже по захламленному Бойлу, был уже рядом. Его насквозь просвечивающее тело нависло над людьми. Пахнуло странным запахом, вызывавшем ассоциации скорее с химической лабораторией, чем с живой природой.

– У меня по всему телу мурашки побежали, – сообщил Темняк.

– И у меня, – подтвердил Свист.

– Если бы только мурашки, – поежился Бадюг. – У меня даже волосы на голове шевелятся.

– Терпите, – посоветовал Тюха. – Ничего страшного в этом нет. У некоторых в присутствии Смотрителя вообще понос начинается. Или рвота.

– Какой понос, если мы сегодня ещё ничего не жрали, – буркнул Бадюг. – А чего он на меня пялится?

– Да не на тебя, а как раз на меня, – возразил Свист.

– Спокойно, это вам просто кажется, – сказал Тюха. – Такие мелочи, как отдельный человек, Смотрителя не интересуют. Он видит сразу всё вокруг.

– Ты откуда знаешь?

– Один ветеран рассказал, когда я ещё в прежней стае был. Здесь такие истории передаются из поколения в поколение. Когда я погибну, вы их будете новичкам рассказывать.

Внезапно рогатка сама собой вырвалась из рук Темняка и, высоко подпрыгнув, повисла в воздухе. Нельзя было даже сказать, что её удерживает в таком положении – некие чудесные силы или конечности Смотрителя. Но, вне всякого сомнения, он внимательно изучал это устройство, столь же простое, как и эффективное.

В напряженной тишине прошло несколько минут, а затем рогатка рассыпалась в мельчайшую пыль – не взорвалась, не развалилась, а именно рассыпалась, как рассыпаются на солнце сделанные из песка куличики. Сразу после этого Смотритель запрыгнул на стену и унесся туда, где на недосягаемой высоте голубела узенькая полоска неба.

– Помчался Хозяевам доносить, – с пренебрежением произнес Свист.

Теперь можно было и перекусить, и отдохнуть, и обсудить все перипетии недавней схватки.

– Почему Смотритель разрушил мое оружие? – спросил Темняк, уписывая за обе щеки поджаренные на костре ломти «хозяйской жвачки». – Это может иметь какие-нибудь последствия?

– Даже и не знаю, что тебе сказать, – призадумался Тюха. – Прежде таких случаев не было.

– Но прежде и такого оружия на Бойле не было. Вы брали из мусора что-то уже готовое. А мне пришлось поработать и головой, и руками. Вдруг я нарушил этим какое-нибудь здешнее правило?

– Не думаю, – покачал головой Тюха. – Кое-что мы действительно используем в готовом виде. Те же спирали, например. Но многое мастерим сами. Ты же видел, как к безобидному «хозяйскому костылю» был приделан разящий наконечник из «вечной росы». Или взять «кочергу», которая так пригодилась тебе сегодня. В первоначальном виде она выглядела совсем иначе.

– И как же именно? – заинтересовался Темняк.

– Как обыкновенный безобидный обрубок, – Тюха развел руки примерно на полметра. – Правда, обладающий одной интересной особенностью. Его концы всегда имели разную температуру. Эти «термалки» использовались и для охлаждения киселя, и как грелки, пока кто-то не обнаружил, что, если их соединить холодными концами, получится единое целое. Более того, горячие концы после этого начинали испускать неимоверно жаркое пламя. Вот так и появилась «хозяйская кочерга». Правда, в быту от неё пользы мало. Любой горшок она прожигает насквозь ещё до того, как в нём закипит вода… Поэтому я уверен, что никаких претензий к тебе Смотритель не имеет. Незнакомые предметы он разрушает для того, чтобы лучше изучить их. Так иногда поступают и люди.

– А я вот что хочу сказать, – вмешался в разговор Свист, до этого виновато помалкивающий. – Ты, Темняк, полагаешь, что Смотритель уничтожил твое оружие… забыл, как оно называется.

– Рогатку.

– Да-да, рогатку.

– А разве нет?

– Может, и нет. Рогатка действительно исчезла. Но исчезла только в этом месте, – он ткнул пальцем туда, где ещё совсем недавно находился Смотритель. – А в другом появилась. Скорее всего, на верхотуре, у Хозяев. Мне про такие штучки знающие люди рассказывали.

– Вот только не надо усложнять самые простые вещи! – в конце концов не выдержал и Бадюг, говорливый, как баба с улицы Киселя. – Смотритель испепелил рогатку прямо у нас на глазах как предмет для Бойла чужеродный и непозволительный. А в следующий раз он испепелит и того, кто посмеет ею воспользоваться.

Немедленно возникли бурные дебаты, где каждая сторона упорно доказывала свою правоту, и Темняку пришлось приложить немало усилий, чтобы утихомирить приятелей.

– К общему мнению, похоже, мы никогда не придем, – сказал он затем. – Может, это и неплохо, что каждый из нас имеет свою точку зрения. Но то, что позволительно в споре, недопустимо в бою. Уж поверьте мне на слово. Да и сами вы, наверное, убедились в этом нынешним утром. В следующей схватке вся стая будет безоговорочно подчиняться приказам командира, которого мы сейчас и выберем путем свободного волеизъявления. Какие есть предложения?

– Относительно командира? – уточнил Тюха.

– Да. Кого ты видишь в этом качестве?

– Тебя, кого же еще!

– Другие мнения имеются?

– Нет, – молвил Бадюг после некоторой паузы. – Командуй. По заслугам и честь.

– Присоединяюсь, – буркнул Свист, решивший свое мнение пока не афишировать.

– Мне самому позвольте воздержаться, хотя это уже ничего не меняет, – подвел итоги Темняк. – Благодарю за доверие… Однако командиру не обойтись без помощника. Вверенной мне властью назначаю на этот пост опытного боешника Тюху Горшка, сегодня успешно завершившего свою одиннадцатую схватку. Сейчас он нам расскажет про то, чем вторая схватка отличается от первой и как быть с оружием – воспользоваться прежним или искать новое.

– Помощником так помощником, – недолго думая, согласился Тюха. – На своей улице я тоже в помощниках ходил. У собственного отца. А что можно сказать про вторую схватку, я даже и не знаю. Из памяти вышибло. В чем-то она, конечно, полегче первой, но в чем-то и тяжелее.

– Подожди, – прервал его Темняк. – С болтовней мы на сегодня уже покончили. Теперь говорим исключительно о деле. Если ты облечен властью, пусть и небольшой, привыкай выражаться коротко и ясно, без обиняков. Докладывай, чем конкретно вторая схватка легче первой.

– Новички уже имеют представление о том, что их ждёт. – Тюха, получивший строгое предупреждение, изо всех сил старался следовать наказам Темняка, но это у него пока получалось плохо. – Впредь они будут действовать осмотрительней. Да и страха поубавилось. Любая победа, а тем более первая, даёт уверенность в собственных силах.

– Ладно, – Темняк поморщился. – Чем же тогда вторая схватка тяжелее первой?

– Может появиться зазнайство. Дескать, мы сейчас всех врагов в порошок сотрем. Это хуже всего. Да и Смотритель, убедившийся в силе нашей стаи, может свести нас с более грозными соперниками.

– Куда уж грознее… – пробурчал Бадюг.

– У Смотрителя в запасе много сюрпризов… Но я полагаю, что всерьез нами займутся только после третьей или четвертой схватки, когда мы сами станем «черными».

– Что ты скажешь по, поводу оружия? Я, например, остался ни с чем. – Темняк продемонстрировал свои пустые руки. – Да и у вас, вижу, не густо.

– После каждой схватки оружие приходится обновлять. В бой с таким не сунешься. – Тюха критически осмотрел свой измятый щит. – Особенно это касается спиралей. Они быстро тупятся, и тогда толку от них никакого. Как вы заметили, трофеев на Бойле не бывает. Да и не принято здесь брать в руки оружие побежденных. Плохая примета…

– А своё можно подобрать? – без тени смущения осведомился Бадюг. – Я «хозяйский костыль» при отступлении обронил. Он, должно быть, ещё целехонек.

– Назад возврата нет. Стены уже закрылись, – пояснил Тюха. – Победителям достаётся участок побежденных, а на освободившееся место приходит другая стая… Нам придётся искать оружие здесь.

– Говорил ты в общем-то толково, – Темняк кивнул своему новоиспеченному помощнику. – Как я понял, заранее обзавестись хорошим оружием – это уже половина победы. Время у нас в запасе имеется, но откладывать поиски на потом не будем. Лучше пораньше ляжем спать. А сейчас разобьемся на пары и будем прочесывать улицу с разных сторон. Где встретимся, там и ночлег устроим. Тюха пойдет с Бадюгом, а я со Свистом.

Пятисотметровый кусок Бойла, завоёванный стаей Темняка, ничем не отличался от их прежних владений, оставшихся сейчас по ту сторону невидимой разделительной стены.

Те же самые глухие отвесные стены, снизу испещрённые норами, норками и норищами.

Та же самая мусорная свалка, ежедневно принимавшая всё новые и новые поступления, но почти не разраставшаяся в объеме.

Тот же самый вечный сумрак, лишь кое-где прорезанный стрелами света, пробивавшимися сюда с неимоверной высоты.

И запах – неистребимый запах помойки, вполне привычный для жителей Острога, но до сих пор вызывавший у Темняка приступы рвоты.

Не сказав друг другу ни единого слова, они добрались до стены, выдававшей себя разве что легким мерцанием, слегка искажавшим унылую перспективу соседнего участка. Теперь им предстояло занятие, достойное скорее глупой курицы, чем человека, – разгребать чужой мусор в надежде найти там если и не зернышко, то хотя бы подходящий камушек (о жемчугах, фигурально выражаясь, не могло быть и речи).

Вскоре Темняк отыскал боевую спираль и великодушно предложил её Свисту, но тот, едва глянув, отказался – коротковата, мол. Чуть погодя, он сказал, не поднимая глаз от земли:

– Спору нет, я признал тебя командиром. Но только на время схватки. А до и после этого ты мне в душу не лезь. Пойми, ты в Остроге чужак. А я Свеча. Всякие там Горшки, Кисели и Веревки у нас прежде в слугах ходили. Это только теперь некоторые из них нос дерут. Но наше слово всегда – последнее. И лучший кусок наш.

– Кусок чего? – усмехнулся Темняк. – Дерьма, вывалившегося из чужой задницы?

– Это следует понимать как оскорбление?

– Нет. Как напоминание о реальном положении вещей. Отбросы есть отбросы. Даже самые лучшие. Стоит ли этим гордиться?

– Уж если говорить начистоту, то почти все блага природы, которыми пользуются другие народы, в свое время тоже были чьими-то отбросами, чьим-то дерьмом или чьими-то трупами. Будешь спорить? Что есть навоз, удобряющий землю? А черный горючий камень? А ещё более горючая земляная смола? И не гляди на меня так… Мы знаем об окружающем мире гораздо больше, чем это может показаться постороннему. Нам известно, что живая природа не ограничивается людьми, Хозяевами, вшами и клопами. Пусть и с чужих слов, но мы имеем представление о летающих, плавающих и ползающих тварях. Мир многообразен. Кто-то живет охотой, кто-то занимается земледелием, кто-то выращивает себе на потребу скот, а мы пользуемся дарами Острога. И иной жизни для себя не мыслим.

– Я понимаю твои чувства. Каждому мил уголок, где он родился. Вот только способ вашего существования кажется мне сомнительным. Смею утверждать, что вы, наверное, единственный из народов, добровольно избравший себе участь падальщиков.

– Просто нам повезло. Вот другие и завидуют.

– Может, оно и так… Но всё же лучше полагаться на самих себя, чем на милость чуждых и совершенно непредсказуемых существ.

– Будь сейчас на моем месте покойный Тыр, он сказал бы так: «Не учи меня свечи лепить!» Но я скажу иначе: «Не важно, чем мы живем, важно, что здравствуем». Вопреки всем недобрым пророчествам народ Острога процветает уже много поколений. И это не только наше собственное мнение… Могу сказать тебе и нечто большее. Есть люди, которых не устраивает нынешний порядок вещей. Одни из них пытаются найти общий язык с Хозяевами, другие, наоборот, замышляют одолеть Хозяев. Вполне возможно, что наши далекие потомки займут в Остроге куда более достойное положение.

– Это уже серьёзно. Тайные организации… Движение сопротивления… Не думал, что вы способны на такое. И каковы же успехи?

– Об успехах говорить ещё рано. Пока идет накопление сведений. День ото дня мы узнаем о Хозяевах все больше и больше. Есть такие смельчаки, которые специально проникают на Бойло в надежде одержать положенное количество побед и тем самым заслужить благорасположение Хозяев.

– Ты случайно не из их числа?

– Где уж мне! Это особенные люди. Само их существование хранится в глубокой тайне.

– Зачем тогда ты доверяешь её мне?

– Разве не понятно? Ни мы сами, ни наши тайны не выйдут отсюда. Могилой для них станет Бойло.

– Похоже, ты с этим уже смирился?

– А куда денешься? Я не ребенок, чтобы верить в несбыточные сказки. Судьбу не одолеешь.

– Почему? Сегодня мы её одолели.

– Мы одолели кучку бедолаг, ещё более несчастных, чем мы сами. Пусть впереди ещё пять или даже десять побед – что с того? Мы протянем на этом свете чуть дольше других, вот и все.

– С такими настроениями ты заранее обречен. Лучше послушай совет бывалого человека. Мне случалось попадать и в худшие передряги. Нередко я был в шаге и даже в полушаге от смерти. Я знаю, что такое крайняя степень отчаяния. Но всякий раз чудо спасало меня. Ты будешь смеяться, но это чудо называется верой. Верой в себя, в свою удачу, в своих друзей, в своих покровителей. Терпи, сопротивляйся, не падай духом, ищи пути к спасению. Ищи до самого конца.

– Я-то ищу, – сказал Свист, которого прочувствованная речь Темняка ничуть не убедила. – А вот ты проходишь мимо вещей, которые сами просятся в руки.

Поднатужившись, он вывернул из мусора большой овальный щит, который в прошлом мог служить Хозяевам и блюдом, и ночным горшком, и деталью какой-то загадочной машины, и ещё невесть чем.

– Повезло тебе, – одобрил находку Темняк. – А я всё больше «хозяйские жилы» высматриваю. Но здесь они что-то не попадаются.

– Да, местечко бедноватое, – согласился Свист. – Ты, наверное, опять рогатку хочешь сделать?

– От добра добра не ищут. Мне ваши спирали не с руки.

– Смотрителя не боишься?

– Думаю, обойдётся.

– А вообще, какое оружие ты предпочитаешь больше всего? Кроме рогатки, конечно.

– Я, честно сказать, не вояка. Но дубиной приходилось махать. А ещё чаще – кулаками.

– С дубиной на спираль не сунешься. Тем более с кулаками. Давай лучше искать «хозяйские жилы» вместе.

– Давай, – согласился Темняк и чуть погодя добавил: – Я почему-то никак не могу забыть Тыра. Такой бездарный конец… А ведь он, говорят, попал на Бойло добровольно. Как ты думаешь, он специально искал смерти?

– Искать-то он искал, – загадочно усмехнулся Свист. – Но вот что именно, не знаю.

День, начавшийся так удачно, закончился на редкость скверно. Вся добыча стаи состояла из парочки щитов, дюжины не самых длинных спиралей, да всякой мелкой дребедени, больше подходившей для детских забав, чем для серьезной схватки.

Но хуже всего было то, что Темняк – надежда и опора стаи – оказался практически безоружным. Упорные поиски, длившиеся до самой темноты, окончились безрезультатно. То ли «хозяйские жилы» здесь вообще никогда не валялись, то ли их заранее подобрал ушлый Смотритель.

– Не унывайте, – сказал Темняк, располагаясь на ночлег. – У нас так говорят: утро вечера мудренее. Что-нибудь придумаем. Я верю в нашу победу.

На душе у всех было неспокойно, но заснули на удивление быстро – сказывалось, наверное, напряжение минувшего дня. Крепкому сну не помешал даже грохот сбрасываемого мусора.

Нору покинули чуть свет – долго разлеживаться Темняк не позволил. Оказавшись на улице, наскоро проверили свежий мусор, но ничего стоящего, кроме щита – на сей раз ромбовидного, – не обнаружили.

– Сегодня мы находимся в несколько худшем положении, чем вчера, – сказал Темняк. – Полагаться на какое-то волшебное оружие больше не приходится. Сам я мало чем могу помочь вам. И тем не менее мы должны выиграть схватку. Ради этого придётся изменить порядки, заведенные на Бойле неизвестно кем и когда. Традиции – вещь хорошая, но рано или поздно их приходится ломать.

Когда он кратко изложил план действий, которого должна была придерживаться стая, засомневались все, кроме Тюхи, с некоторых пор безоговорочно принявшего сторону своего командира.

– Да об этом даже помышлять нельзя, а не то что говорить! – возмутился Свист. – Лучше уж смерть, чем подобное бесчестье.

– Смотритель подобных новшеств не позволит, – покачал головой Бадюг. – Смотритель обязательно вмешается.

– Поговорили? – спокойно осведомился Темняк, когда возгласы протеста немного поутихли. – Ну вы и народ! Привыкли ходить только проторенной дорожкой. Честь вам, значит, дороже жизни… А про вчерашний уговор забыли? Кто пообещал неукоснительно подчиняться всем приказам командира? Что, память короткая? Я вас за язык не тянул. Сами меня выбрали. Так что делайте как вам говорят. И не смейте прекословить.

Хочешь не хочешь, а пришлось Свисту с Бадюгом подчиниться. Честь в Остроге чаще всего вспоминали только для красного словца, а вот взаимный договор считался делом святым.

Вражеская стая появилась сразу после хлопка, возвестившего об исчезновении разделительной стены, – собирались, наверное, победить с наскока. Боешников, как и в прошлый раз, было четверо. Никакой почетной раскраски они ещё не заслужили, а значит, к числу матерых ветеранов не принадлежали.

Вооружены пришельцы были, что называется, до зубов. У всех имелись щиты и «хозяйские костыли», вне всякого сомнения, снабженные какими-нибудь смертоносными наконечниками. И это ещё не считая спиралей.

Без помех пройдя по чужой территории изрядное расстояние, боешники увидели перед собой ряд щитов, перегораживающих улицу. За ними, надо полагать, и скрывались соперники, до сих пор хранившие упорное молчание, что для Бойла, где перед каждой схваткой полагалось немного побалагурить, было как-то нехарактерно.

– Я Жах Кисель! – заявил один из пришельцев. – Меня в Остроге все знают. Почему прячетесь, стервецы? Никак струсили?

– Здесь мы, здесь! – Из-за среднего щита высунулся и тут же вновь спрятался Темняк. – Подойди ближе, познакомимся.

– Что это ещё за образина такая? – удивился Жах. – Из Иголок, что ли?

– Не похож, – засомневался кто-то из его товарищей. – Таких косматых Иголок сроду не было… По-моему, это чужак, который у нас недавно штаны заказывал. Интересные штаны, с мешками по бокам… Эй, приятель, как тебе новые штаны носятся?

– Так себе, – отозвался Темняк. – Швы кое-где разошлись. Наверное, нитки гнилыми оказались.

– У нас нитки только самого лучшего качества. Просто не забывай снимать штаны, когда тебе приспичит. Вот гниль и не заведется, – под общий хохот заявил уроженец улицы Одёжек.