Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник) Леблан Морис

Глава 3

Херлок Шолмс начинает военные действия

– Чего желают господа?

– Что хотите, – ответил Арсен Люпен, как человек, которого кулинарные подробности мало интересовали, – что хотите, но ни мяса, ни алкоголя.

Официант удалился с презрительным выражением лица.

Я воскликнул:

– Как, вы еще и вегетарианец?

– И чем дальше, тем больше, – подтвердил Люпен.

– Такой необычный вкус? Вероисповедание? Привычка?

– Гигиенические соображения.

– И никогда никаких нарушений?

– O да, когда выхожу в свет… чтобы не выделяться.

Мы обедали рядом с Северным вокзалом, в глубине маленького ресторанчика, куда пригласил меня Арсен Люпен. Ему нравится время от времени назначать мне утром, телеграммой, свидание в каком-нибудь уголке Парижа. Он всегда неистощимо остроумен, жизнерадостен, прост и добродушен, рассказывает неожиданные анекдоты, вспоминает о каких-то неизвестных мне приключениях.

Этим вечером Арсен Люпен казался еще более жизнерадостным, чем обычно. Он смеялся, разговаривал с необычайным воодушевлением и присущей ему тонкой, легкой иронией, не омраченной печалью. Видеть его таким доставляло удовольствие, и я не мог не сказать об этом.

– О да! – воскликнул он. – У меня сейчас такой период, когда все кажется чудесным, когда жизнь моя подобна бездонной сокровищнице, которую я никогда не исчерпаю. Один Господь знает, почему я живу, ни о чем не заботясь!

– Возможно, даже слишком.

– Сокровищница неисчерпаема, говорю же вам! Я могу растрачивать себя, я могу пускать по ветру силы и молодость, я расчищаю место более молодым и энергичным… Да, моя жизнь прекрасна! Мне достаточно только пожелать, не так ли? – стать сегодня-завтра, не знаю… оратором, директором фабрики, политиком… но, клянусь вам, такая мысль никогда не придет мне в голову! Я – Арсен Люпен, Арсеном Люпеном и останусь. И я напрасно ищу в истории судьбу, схожую с моей, более наполненную, более живую… Наполеон? Да, может быть… но только Наполеон в конце своей императорской карьеры, во время французской кампании, когда Европа давила его, когда он во время каждой битвы думал, не станет ли она для него последней.

Был ли Арсен Люпен серьезен? Шутил? Его голос потеплел, и он продолжил:

– Сами видите, опасность – совсем рядом! Постоянное ощущение опасности! Глотать ее, как воздух, ощущать у себя за спиной ее дыхание, ее угрозы, ее приближение… и оставаться спокойным посреди бури… Сохранять спокойствие! Или же – конец… Есть только одно ощущение, которое может с этим сравниться, – ощущение гонщика за рулем! Но такие гонки длятся одно утро, а моя – всю жизнь!

– Какая патетика! – вскричал я. – И вы хотите заставить меня поверить, что нет особого повода для подобного возбуждения?!

Арсен Люпен улыбнулся.

– Да, – ответил он, – вы хороший психолог. Действительно, есть еще кое-что. – Он налил стакан воды, выпил ее и сказал: – Вы читали сегодняшнюю «Ле Тан»?

– Нет еще.

– Херлок Шолмс должен был сегодня после полудня пересечь Ла-Манш и около шести вечера прибыть сюда.

– Черт возьми! Но зачем?

– Небольшое путешествие, которое предложили ему Крозоны, племянник д’Отрека и этот Жербуа. Они собрались на Северном вокзале и встретились там с Ганимаром. В данный момент они совещаются.

Никогда, несмотря на сильнейшее любопытство, которое он у меня вызывал, я не позволял себе расспрашивать Арсена Люпена о его частной жизни, пока он сам не заговаривал об этом. В этом вопросе я был сдержан и от этого правила никогда не отступал. К тому же в тот момент его имя еще не связывали с голубым бриллиантом (по крайней мере, официально). Я набрался терпения, а он продолжил:

– «Ле Тан» опубликовала также интервью с этим чудаком Ганимаром, из которого следует, что некая блондинка, моя подруга, убила барона д’Отрека и попыталась похитить у мадам де Крозон ее знаменитый перстень. И, разумеется, меня обвиняют в том, что я – организатор всех этих злодеяний.

У меня по телу пробежала дрожь. Неужели это правда? Должен ли я думать, что способ существования, привычка воровать, сама логика событий привели этого человека к преступлению? Я наблюдал за ним. Арсен Люпен выглядел спокойным, и его взгляд, обращенный ко мне, был таким открытым!

Я рассматривал его руки: они были совершенной формы, безобидные руки художника…

– Ганимар – одержимый, – прошептал я.

Он возразил:

– Да нет, Ганимар не лишен проницательности… иногда даже умен.

– Умен?!

– Да. Например, это интервью – мастерский ход. Во-первых, он сообщает о прибытии своего английского соперника, чтобы заставить меня насторожиться и облегчить ему работу. Во-вторых, он указывает, на чем остановилось его расследование, чтобы Шолмс пользовался только своими находками. Это – правильное ведение войны.

– Как бы там ни было, но перед вами два противника! И каких!

– Что вы! Один не в счет.

– А другой?

– Шолмс? Да, признаю, он серьезный противник. Но именно это меня и будоражит, вот почему я так оживился. Прежде всего, это вопрос самолюбия: все полагают, что вызвать знаменитого англичанина – не слишком большая перестраховка, когда речь идет обо мне. Кроме того, подумайте об удовольствии от дуэли с Херлоком Шолмсом. И главное: я должен буду выложиться до конца! Потому что я-то знаю его, голубчика: он не отступит ни на пядь.

– Он сильный противник.

– Очень. Если брать полицейских, то я не знаю ни одного, подобного ему, из тех, что существовали или существуют. Но у меня есть преимущество: он атакует, а я защищаюсь. Моя роль легче. Кроме того… – Он едва заметно улыбнулся и сказал: – Кроме того, я знаю стиль работы Херлока Шолмса, а он мой – нет. Я приберег несколько тайных приемов, которые заставят его задуматься…

Он постучал по столу пальцами и с довольным видом произнес несколько отрывистых фраз:

– Арсен Люпен против Херлока Шолмса… Франция против Англии… Наконец-то Трафальгар будет отомщен! Несчастный… он не сомневается, что я подготовился… А предупрежденный Люпен…

Он внезапно замолчал, сотрясаемый приступом кашля, и прикрыл лицо салфеткой, как будто поперхнулся.

– Хлебная крошка? – спросил я. – Выпейте воды.

– Да нет, нет… – ответил он сдавленным голосом.

– Так что же?

– Мне не хватает воздуха.

– Не открыть ли окно?

– Нет, я выйду… Скорее дайте мне плащ и шляпу, я ухожу…

– Да? Но что это значит?

– Эти два господина, которые только что вошли… Вы видите того высокого? Так вот, когда будете выходить, держитесь слева, чтобы он меня не заметил.

– Тот, который садится позади вас?

– Да. По некоторым причинам личного характера я предпочел бы… На улице я вам все объясню.

– Но кто это?

– Херлок Шолмс.

Арсен Люпен, словно устыдившись своего волнения, сделал над собой усилие, отложил салфетку, выпил стакан воды и сказал, улыбаясь и совершенно придя в себя:

– Глупо, правда? Меня не так просто вывести из себя, но это неожиданное появление…

– Чего вы опасаетесь? Никто не сможет узнать вас, учитывая все ваши переодевания. Даже мне при каждой новой встрече с вами кажется, что я вижу перед собой другого человека.

– Он узнет меня. Он видел меня всего один раз, но я почувствовал, что он рассмотрел меня, увидел не мою вечно меняющуюся внешность, а мою истинную сущность… к тому же… к тому же… я, черт возьми, не ожидал! Какая необычная встреча… в этом маленьком ресторанчике…

– Ну что, – сказал я ему, – уходим?

– Нет… нет…

– Как вы поступите?

– Лучше всего было бы действовать открыто… поговорить с ним…

– Вы собираетесь это сделать?

– Да нет, думаю… я мог бы расспросить его, узнать, что ему известно… Мне кажется, я затылком ощущаю его взгляд… он ищет… вспоминает…

Он задумался. Я видел лукавую улыбку на его губах. Затем, руководствуясь, как мне кажется, в большей мере порывом, чем обстоятельствами, Арсен Люпен развернулся и, поклонившись, весело произнес:

– Какой случай! В самом деле, какое счастье… Позвольте познакомить вас с моим другом…

На какое-то мгновение англичанин растерялся, потом инстинктивно качнулся вперед, словно собираясь броситься на Арсена Люпена. Тот покачал головой:

– Вы были бы не правы… Я уж молчу, что такой жест был бы некрасив… и совершенно бесполезен!

Англичанин посмотрел по сторонам, будто надеясь на помощь.

– Не стоит, – сказал Арсен Люпен. – Вы уверены, что в состоянии задержать меня? Ну же, тогда покажите себя достойным игроком.

Показать себя достойным игроком в данном случае было не так уж заманчиво. Тем не менее, возможно, именно это решение показалось англичанину наилучшим, потому что он привстал и представил второго мужчину:

– Господин Вилсон, мой друг и сотрудник.

– Арсен Люпен.

Изумление Вилсона было не передать! Вытаращенные глаза и широко открытый рот на лоснящемся лице с блестящей, туго натянутой, как кожура яблока, кожей, которое обрамляли бобрик волос и короткая бородка, напоминавшая буйные заросли травы.

– Вилсон, вы даже не скрываете своей растерянности перед самыми что ни на есть естественными житейскими обстоятельствами, – насмешливо произнес Херлок Шолмс.

Вилсон пробормотал:

– Почему вы не задержите его?

– Вы не заметили, Вилсон, что этот джентльмен стоит между мною и дверью, причем в двух шагах от нее? Я не успею и пальцем пошевелить, как он окажется на улице.

– Не стоит об этом и говорить, – отозвался Люпен, обошел вокруг стола и сел так, чтобы англичанин находился между ним и дверью.

Вилсон посмотрел на Шолмса, желая понять, имеет ли он право восхититься этим смелым поступком. Англичанин сохранял невозмутимый вид. Помедлив секунду, он позвал:

– Гарсон!

Прибежал гарсон, и Шолмс распорядился:

– Содовую, пиво и виски.

Перемирие было подписано… до следующего приказа. Вскоре мы, все четверо, сидели за одним столом и спокойно беседовали.

Херлок Шолмс – это человек… каких можно встретить на каждом шагу: лет пятидесяти, похож на доброго буржуа, проведшего всю жизнь в конторе, за бухгалтерскими книгами. Он ничем не отличается от любого почтенного лондонца: рыжеватые бакенбарды, выбритый подбородок, склонность к полноте. Если бы не взгляд – острый, живой, проницательный.

Кроме того, это – Херлок Шолмс, то есть своего рода феномен интуиции, наблюдательности, проницательности и изобретательности. Можно подумать, что природа позабавилась, соединив два самых необычных типа полицейских, каких только можно себе представить, – Дюпена Эдгара По и Лекока Габорио, – чтобы произвести на свет человека еще более необычного и невообразимого. Слыша рассказы, прославившие его на весь мир, задаешься вопросом: существует ли этот Херлок Шолмс на самом деле, не является ли он легендарным персонажем, плодом фантазии такого великого романиста, как Конан Дойл?

Как только Арсен Люпен спросил Шолмса о продолжительности его визита во Францию, разговор перешел в нужное русло.

– Длительность моего пребывания здесь зависит от вас, мсье Люпен.

– О! – засмеялся Люпен. – Если бы это зависело от меня, я попросил бы вас сесть на корабль сегодня же вечером.

– Сегодня вечером – несколько рановато, но, надеюсь, через дней восемь-десять…

– Вы так торопитесь?

– У меня сейчас столько дел: кража в Англо-Китайском банке, похищение леди Эккльстон… Послушайте, господин Люпен, а вы как полагаете: одной недели достаточно?

– Вполне, если речь идет о голубом бриллианте. Этого времени мне хватит, чтобы принять некоторые меры предосторожности, если расследование двойного дела даст вам определенные преимущества, опасные для меня.

– Именно, – сказал англичанин, – и я рассчитываю получить эти преимущества в течение восьми-десяти дней.

– И, вероятно, арестовать меня на одиннадцатый день?

– На десятый, это последний срок.

Люпен задумался и покачал головой.

– Сложно… сложно…

– Сложно – да, но возможно. Следовательно, это случится…

– Совершенно точно случится, – заявил Вилсон, как будто перед его взором стояла длинная череда операций, которые приведут его коллегу к заявленному результату.

Херлок Шолмс улыбнулся.

– Вилсон, который разбирается в этом, готов подтвердить. – И продолжил: – Разумеется, у меня нет на руках всех козырей, потому что речь идет о делах, длившихся несколько месяцев. Мне не хватает деталей, доказательств, на которые я имею обыкновение опираться в ходе расследований.

– Вроде пятен грязи и сигаретного пепла, – произнес Вилсон многозначительно.

– Помимо любопытных выводов господина Ганимара, я располагаю статьями, написанными по этому поводу, собранными уликами и, наконец, собственными мыслями на сей счет.

– И у нас есть некоторые выводы, возникшие в результате анализа, а также гипотезы, – нравоучительным тоном добавил Вилсон.

– Не покажется ли это нескромным, – произнес Арсен Люпен почтительным тоном, – не покажется ли нескромным, если я спрошу о главном выводе, который вы сделали?

Это было захватывающее зрелище: наблюдть двух таких противников, сидящих бок о бок за столом, будто решающих сложную задачу или договаривающихся по какому-то спорному вопросу. Они держались с той легкой ироничностью, которой оба владели превосходно, – как любители и как профессионалы. Вилсон же млел от удовольствия.

Херлок медленно набил трубку, зажег ее и сказал следующее:

– Надеюсь, это дело намного проще, чем кажется на первый взгляд.

– Действительно, намного проще, – эхом отозвался верный Вилсон.

– Я говорю «дело», так как, на мой взгляд, оно одно. Смерть барона д’Отрека, история с кольцом и, не будем забывать, тайна билета номер 514 серии 23 – все это лишь разные стороны того, что можно назвать загадкой Белокурой дамы. Так вот, на мой взгляд, речь идет о том, чтобы найти нить, связующую эпизоды одной истории, факт, доказывающий сходство методов во всех трех случаях. Ганимар, рассуждения которого несколько поверхностны, видит это сходство в способности исчезать, в способности уходить и возвращаться, оставаясь невидимым. Это привнесение сверхъестественного меня не устраивает.

– Ваше мнение?

– Мое мнение заключается в том, – четко произнес Шолмс, – что все три истории объединяет ваш очевидный, явный замысел – до сих пор никем не разгаданный! – осуществлять преступление на намеченной вами территории. Вот в чем ваш план, потребность, conditio sine qua non успеха.

– Не могли бы вы поделиться некоторыми деталями?

– Охотно. Итак, разве с самого начала вашего конфликта с господином Жербуа не было очевидно, что квартира мэтра Дэтинана – это выбранное вами место, где вы неизбежно должны были собраться? Нет другого, которое казалось бы вам более надежным до такой степени, что вы назначаете там свидание, можно сказать, публичное, Белокурой даме и мадемуазель Жербуа.

– Дочери учителя, – уточнил Вилсон.

– Теперь поговорим о голубом бриллианте. Пытались ли вы завладеть им, когда он принадлежал барону д’Отреку? Нет. Но вот барон поселяется в особняке своего брата – и через полгода появляется Антуанетта Бреа, совершается первая попытка. Бриллиант ускользает от вас, и тогда с большой помпой организуется продажа в особняке Друо. Будет ли она свободной, эта продажа? Уверен ли самый богатый коллекционер в том, что получит драгоценность? Отнюдь. В тот момент, когда банкир Хершманн готов ею завладеть, некая дама передает ему письмо с угрозами, и графиня де Крозон, подготовленная и находящаяся под влиянием той же самой дамы, покупает бриллиант. Исчезнет ли он в тот же момент? Нет, для этого у вас нет возможности. Вы делаете паузу. Графиня поселяется в своем замке. Вы именно этого и ждали. Перстень исчезает.

– Чтобы снова появиться в мыльном порошке консула Блейхена. Невероятное чудо! – замечает Люпен.

– Прошу заметить, – возмутился Херлок, – мне такого вздора рассказывать не надо. Пусть на это ведутся дураки, пусть, но не такой старый лис, как я!

– И это значит…

– Это значит, что…

Шолмс сделал паузу, как будто бы желая произвести особый эффект, и наконец сообщил:

– Голубой бриллиант, найденный в мыльном порошке, фальшивый. Настоящий бриллиант вы оставили у себя.

Арсен Люпен какое-то время молчал, затем, пристально глядя на англичанина, без всякой напыщенности сказал:

– Вы опасный человек, мсье.

– Да-да, опасный, не правда ли? – поддержал его Вилсон, выпучив глаза от восхищения.

– Да, – согласился Люпен, – все проясняется, все становится на свои места. Ни один из следователей, ни один из профессиональных журналистов, следящих за этими делами, не продвинулся так далеко в поисках разгадки. У вас потрясающая интуиция и логика.

– Да чего уж там, – скромно сказал англичанин, польщенный комплиментом такого знатока, – достаточно было просто подумать.

– Надо уметь думать, а на это мало кто способен! Но теперь, когда область поисков сузилась и дорога расчищена…

– Стало быть, теперь мне остается только понять, почему все три события разворачивались в доме двадцать пять по улице Клапейрон, в доме сто тридцать четыре на авеню Анри-Мартен и в стенах замка де Крозон? Все дело в этом. Остальное – всего лишь вздор и детские шарады. Вы согласны, не правда ли?

– Согласен.

– В таком случае, мсье Люпен, стоит ли повторять, что в течение десяти дней моя миссия будет завершена?

– Да, в течение десяти дней вам станет известна правда.

– И вы будете арестованы.

– Нет.

– Нет?

– Для того чтобы я был арестован, необходимо стечение таких невероятных обстоятельства, такая череда неприятных и ошеломляющих случайностей, что я даже не допускаю подобной возможности.

– На что не способны обстоятельства и противоречивые случайности, на то способны воля и упорство человека, господин Люпен.

– Если только воля и упорство другого человека не поставят перед этим намерением непреодолимое препятствие, господин Шолмс.

– Не существует непреодолимых препятствий, господин Люпен.

Они обменялись проницательными взглядами – не провоцирующими, но спокойными и смелыми. Это было подобно соприкосновению двух вложенных в ножны шпаг и выглядело честно и открыто.

– В добрый час, – воскликнул Люпен, – вот это я понимаю! Настоящий противник – птица редкая. Вот он – Херлок Шолмс! Позабавимся!

– Не боитесь? – спросил Вилсон.

– Немного боюсь, господин Вилсон, – сказал Люпен, вставая, – и доказательством будет то, что я ускорю свою подготовку к отступлению… иначе рискую быть загнанным в угол. Так мы договорились, господин Шолмс: десять дней?

– Десять дней. Сегодня у нас воскресенье. Во вторник в восемь все будет закончено.

– И я окажусь в тюрьме?

– Без сомнения.

– Черт возьми, а я-то наслаждался мирной жизнью! Никаких хлопот, дела идут своим чередом, к черту полицию, бодрящее ощущение всеобщей симпатии… И надо же было всему перемениться! Вот она – оборотная сторона медали… после хорошей погоды – дождь… тут уж не до смеха. Прощайте!

– Поторопитесь, – воскликнул Вилсон, преисполненный участия к человеку, питавшему явное уважение к Шолмсу, – не теряйте ни минуты!

– Ни минуты, господин Вилсон. У меня только и остается время сказать, какое счастье я испытываю от нашей встречи и как завидую мэтру, у которого такой ценный соратник, как вы.

Они галантно раскланялись, как противники на дуэли, не испытывающие друг к другу ненависти, которых судьба вынуждает драться до последнего. И Люпен, схватив за руку, увлек меня прочь.

– Ну, что скажете, дорогой мой? Вот это ужин! Его детали займут достойное место в воспоминаниях, что вы напишете обо мне. – Остановившись в нескольких шагах от ресторана, он спросил: – Вы курите?

– Нет, и вы, сдается мне, тоже.

– Да, и я не курю.

Он зажег сигарету восковой спичкой и потряс ею, чтобы потушить. Затем выбросил сигарету, перебежал через дорогу и догнал двух мужчин, появившихся из темноты, будто по сигналу. Несколько минут он разговаривал с ними, потом вернулся ко мне.

– Прошу прощения, этот чертов Шолмс ставит меня в затруднительное положение. Но, клянусь вам, с Арсеном Люпеном так просто не справиться… Черт возьми, я еще ему покажу! До свиданья! Бесподобный Вилсон прав: я не могу терять ни минуты.

И он поспешно удалился.

Так закончился этот странный вечер – по крайней мере та часть этого вечера, свидетелем которой я был. Потому что в последующие часы произошло еще много других событий, восстановить детали которых мне, к счастью, позволили свидетельства других участников этого ужина.

В тот момент, когда мы раскланялись с Люпеном, Херлок Шолмс достал из кармана часы и тоже встал из-за стола.

– Без двадцати девять. В девять часов я должен снова встретиться с графом и графиней на вокзале.

– В путь! – воскликнул Вилсон, опрокидывая два стакана виски один за другим.

Они вышли.

– Вилсон, не оборачивайтесь, возможно, за нами следят. Будем действовать так, будто нам это безразлично… Скажите, Вилсон, как вы думаете, почему Люпен оказался в этом ресторане?

Вилсон долго не раздумывал.

– Пришел поужинать.

– Вилсон, чем дольше мы работаем вместе, тем больше я замечаю, что вы непрестанно совершенствуетесь. Честное слово, вы меня удивляете.

Вилсон покраснел от удовольствия, хоть этого и не было видно в темноте, а Шолмс продолжил:

– Согласен, он пришел поужинать. И, вполне вероятно, выяснить, еду ли я в Крозон, как сообщил в интервью Ганимар. Так вот, я поеду, чтобы ему не противоречить. Но, поскольку надо выиграть время, я не еду.

– О! – только и сказал озадаченный Вилсон.

– Вы, друг мой, убегаете по этой улице, нанимаете один, второй, третий экипаж. Потом возвращаетесь на вокзал за вещами и галопом в «Элизе-Палас».

– В «Элизе-Палас»?

– Снимите номер, переночуйте, выспитесь и ждите моих инструкций.

Вилсон удалился, преисполненный гордости за роль, которая была ему отведена. Херлок Шолмс купил билет и отправился на амьенский экспресс, где уже сидели граф и графиня.

Он молча кивнул им и, устроившись в коридоре, раскурил вторую трубку.

Поезд тронулся. Через десять минут Шолмс сел рядом с графиней и спросил:

– Кольцо у вас, мадам?

– Да.

– Будьте любезны передать его мне. – Он осмотрел его и сказал: – Так я и думал. Это искусственный бриллиант.

– Искусственный бриллиант?

– Новый метод: бриллиантовая пыль нагревается до огромных температур и начинает плавиться, а потом из нее делают камень.

– Как?! Но мой бриллиант настоящий!

– Ваш, мадам, да. Но этот камень – не ваш.

– А где же мой?

– Он в руках Арсена Люпена.

– А этот откуда?

– Этим подменили ваш. А потом искусственный бриллиант засунули во флакон господина Блейхена, где его и нашли.

– Так он фальшивый?

– Вот именно: фальшивый.

Потрясенная графиня молчала, а ее муж недоверчиво разглядывал перстень. Наконец она прошептала:

– Возможно ли это? Но почему он просто не похитил его? И как он его взял?

– Именно это я и постараюсь выяснить.

– В замке де Крозон?

– Нет, я выйду в Крейле и вернусь в Париж. Именно там мы с Арсеном Люпеном сыграем свою партию. Удары можно наносить из любого места, но лучше, если Люпен будет думать, что я путешествую.

– Однако…

– Какая вам разница, мадам? Главное – это ваш бриллиант, не так ли?

– Да.