Пылающий берег Смит Уилбур

– Он был по-настоящему хорошим парнем, наш майор. – Мак говорил от имени всей команды. – Таких, как он, не часто найдешь, это точно.

Майкл потащился обратно через фруктовый сад; поглядывая сквозь ветки деревьев вверх, на небо, он видел звезды. Завтра снова должна быть летная погода… а Майкл отчаянно боялся.

– Я потерял кураж, – прошептал он. – Нервы сдали. Я трус, и моя трусость убила Эндрю.

Это понимание весь день пряталось в глубине его разума, но Майкл подавлял его. А теперь, когда он посмотрел правде в глаза, оно стало подобно охотнику, ищущему скрывшегося раненого леопарда. Он знал, что зверь где-то здесь; но когда они оказывались нос к носу, человек мгновенно слабел от страха.

– Трус! – громко произнес Майкл, хлеща себя этим словом.

Он вспомнил улыбку Эндрю и его шотландский берет, лихо сидящий на голове…

«В чем дело, мой мальчик?» – почти услышал Майкл голос Эндрю, и тут же увидел его летящим с неба на землю, с горящим зеленым шарфом на шее…

Руки Майкла снова задрожали.

– Трус! – повторил он.

Его охватила такая сильная боль, что ее невозможно было вынести в одиночку, и он поспешил к столовой, настолько ослепленный чувством вины, что ничего не видел перед собой и то и дело спотыкался.

Адъютант и пилоты, некоторые до сих пор в летном обмундировании, ждали Майкла. Долгом старшего офицера было начать поминальный ритуал. На столе в центре столовой стояли семь бутылок виски с черными этикетками «Джонни Уокер» – по одной на каждого из отсутствующих.

Когда Майкл вошел в комнату, все встали – не ради него, а отдавая последнюю дань уважения погибшим.

– Ладно, джентльмены, – сказал Майкл. – Давайте проводим их в последний путь.

Самый младший по званию открыл одну из бутылок. Черные этикетки соответствовали ритуалу. Он подошел к Майклу и наполнил его стакан, потом обошел остальных, по старшинству. Все держали полные до краев стаканы и ждали, пока адъютант, все так же с вересковой трубкой в зубах, сядет к древнему пианино в углу столовой и начнет наигрывать первые аккорды «Похоронного марша» Шопена. Офицеры двадцать первой эскадрильи стояли, постукивая донышками стаканов по столешницам и барной стойке в такт музыке, а один-два тихо напевали.

На стойке бара лежали личные вещи погибших пилотов. После ужина их собирались продать на аукционе, и пилоты эскадрильи готовы были заплатить неслыханную цену, чтобы появилась возможность послать хоть несколько гиней новым вдовам или горюющим матерям. Здесь были и клюшки для гольфа, принадлежавшие Эндрю, – Майкл никогда не видел, чтобы Эндрю ими пользовался, – и его удочка для ловли форели… Горе снова нахлынуло на Майкла, и он стукнул стаканом по стойке с такой силой, что виски выплеснулся через край, а глаза защипало. Майкл вытер их рукавом.

Адъютант доиграл марш, встал и поднял свой стакан. Никто не произнес ни слова, все просто подняли свои стаканы, на несколько секунд погрузившись в собственные мысли, а потом выпили до дна.

Младший офицер тут же наполнил стаканы снова. Нужно было выпить все семь бутылок, это составляло часть традиции. Майкл не ужинал, но стоял у бара, помогая справиться со всеми бутылками. Он был все так же мрачен, и спиртное, похоже, никак не действовало на него.

«Должно быть, я в итоге стану алкоголиком, – думал он. – Эндрю всегда говорил, что у меня к этому большая склонность».

Но виски ничуть не приглушал боль, которая вспыхивала вместе с именем Эндрю.

Он выложил по пять гиней за каждую из клюшек Эндрю и за форелевую удочку фирмы «Харди». К тому времени все семь бутылок опустели. Он заказал еще бутылку для себя и ушел в свою палатку. Сел на койку, положив удочку на колени. Эндрю когда-то хвастал, что добыл ею лосося в пятьдесят фунтов, а Майкл называл его лжецом. «Ох, ни во что ты не веришь!» – серьезно укорял его Эндрю.

– Я всегда в тебя верил… – Майкл осторожно погладил старую удочку и выпил прямо из бутылки.

Немного позже к нему заглянул Биггс.

– Поздравляю с победой, сэр.

Трое пилотов подтвердили, что Майкл сбил розовый «альбатрос».

– Биггс, могу я попросить об услуге?

– Конечно, сэр.

– Уйди отсюда!

Бутылка опустела лишь на четверть, когда Майкл, все еще в летной одежде, потащился туда, где стоял мотоцикл Эндрю. Езда в холодную ночь отрезвила его, но теперь он чувствовал себя хрупким, как старое стекло. Остановившись позади амбара, он пошел в соломенное гнездо, чтобы подождать.

Часы, отмечаемые боем на церкви, тянулись медленно, и с каждым из них потребность увидеть Сантэн росла, пока не стала почти невыносимой. Каждые полчаса Майкл подходил к дверям амбара и всматривался в темную низину, прежде чем вернуться к своей бутылке среди одеял.

Он понемножку глотал виски, а в его памяти снова и снова прокручивались те последние секунды сражения, в которые Эндрю снова и снова умирал, – как заевшая граммофонная пластинка.

Майкл пытался отогнать это видение, но не мог. Он просто вынужден был опять и опять видеть агонию Эндрю.

– Где же ты, Сантэн? Ты так мне нужна!

Он жаждал ее, но она не приходила, и Майкл снова видел небесно-голубой «альбатрос» с черно-белыми клетками на крыльях, падающий сверху позади зеленого самолета Эндрю, и снова перед ним мелькало бледное лицо Эндрю, когда он оглядывался и видел, как «шпандау» открывает огонь. Майкл закрывал глаза и прижимал к ним пальцы, пока боль не прогоняла картину.

– Сантэн, – шептал он, – пожалуйста, приди!

Церковные часы пробили три, бутылка опустела.

– Она не придет.

Наконец признав это, Майкл, пошатываясь, подошел к двери амбара и посмотрел на ночное небо… он теперь знал, что должен сделать, чтобы искупить свою вину, свой позор.

Уменьшившаяся эскадрилья вылетела на утреннее патрулирование в сером полусвете. Хэнк Джонсон теперь оказался вторым по старшинству.

Майкл слегка повернул, как только они оказались над деревьями, и полетел к холму за особняком. Он почему-то знал, что Сантэн не будет там этим утром, но все равно поднял на лоб очки, ища ее взглядом.

Холм был пуст, и Майкл даже не оглянулся.

«А ведь сегодня день моей свадьбы, – подумал он, оглядывая небо над холмами. – А мой шафер мертв, а моя невеста…»

Он не закончил эту мысль.

За ночь снова набежали тучи. Плотный облачный шатер на высоте в двенадцать тысяч футов, темный и грозный, протянулся сплошной массой до всех горизонтов. Под ним клубились растрепанные серые облака, создававшие слой толщиной от пятисот до тысячи футов.

Майкл повел эскадрилью сквозь прореху в этом неплотном слое, и машины выровнялись под верхним пологом туч. В небе под ними самолетов не было. Новичку показалось бы невозможным, что два больших воздушных формирования, патрулирующие одну и ту же территорию, искали бы друг друга, но не могли найти. Однако небо было таким глубоким и широким, что шансов на встречу оставалось немного, если только одна из эскадрилий не знала точно, где должна оказаться другая в определенное время.

Продолжая оглядывать все вокруг, Майкл сунул свободную руку в карман летной шинели и удостоверился, что пакет, который он приготовил перед вылетом, никуда не делся.

«Черт, мне бы не помешало выпить», – подумал он.

Во рту у него пересохло, в голове засела тупая боль. Глаза воспалились, но видел Майкл все так же ясно.

Он облизнул сухие губы.

«Эндрю постоянно говорил, что только созревшие выпивохи могут пить с похмелья. Жаль только, что у меня не хватило храбрости и здравого смысла прихватить с собой бутылку».

Сквозь прорехи между облаками под собой он непрерывно осматривал позиции эскадрильи. Майкл знал каждый дюйм назначенной им территории, как фермер знает свою землю.

Когда они добрались до внешней границы, Майкл развернулся, и остальные повернули за ним. Он посмотрел на свои часы. Одиннадцать минут спустя он увидел поворот реки и специфические очертания деревьев, что дало ему точную привязку к местности.

Он чуть-чуть снизил подачу топлива, и его желтая машина поплыла, замедлив ход, пока Майкл не оказался крылом к крылу с Хэнком Джонсоном. Он посмотрел на техасца и кивнул. Свой замысел он обсудил с Хэнком перед вылетом, и Хэнк пытался отговорить его. Хэнк скривил губы, как будто откусил кусок зеленой хурмы, выражая неодобрение, но потом приподнял бровь – это легкое движение, казалось, вместило всю усталость от войны – и махнул рукой, отпуская Майкла.

Майкл еще немного убавил ход и отстал от эскадрильи. Хэнк повел всех на восток, но Майкл повернул на север и начал снижаться.

Через несколько минут его команда исчезла в бескрайнем небе, и Майкл остался один. Он продолжал снижаться, пока не добрался до нижнего слоя рваных облаков, а потом использовал их как прикрытие. Ныряя в них и снова выходя из холодных влажных клубов, всматриваясь вниз между ними, он пересек линию фронта в нескольких милях к югу от Дуэ, а потом высмотрел новые орудийные позиции немцев на краю леса.

Старый полевой аэродром был отмечен на его летной карте. Но Майкл мог заметить его и с расстояния в четыре мили, а то и больше, потому что следы шасси германских «альбатросов» на полосах отчетливо виднелись во влажном торфе. В двух милях дальше он увидел немецкие самолеты, стоявшие вдоль опушки леса, а среди деревьев за ними выстроились аккуратным рядом палатки и передвижные ангары.

Внезапно раздался хлопок, потом треск взрыва, и противовоздушный снаряд взорвался немного выше и впереди Майкла. Это было похоже на созревшую коробочку хлопка, внезапно открывшуюся и рассыпавшую вокруг себя белый пух, и выглядело обманчиво милым в приглушенном свете под облаками.

– С добрым утром, зенитки! – мрачно приветствовал снаряд Майкл.

Это был выстрел для определения дистанции, и за ним тут же последовал грохот полноценного залпа. Воздух вокруг Майкла запестрел взрывами шрапнели.

Майкл опустил нос самолета, позволив скорости увеличиться, и стрелка тахометра перед ним быстро поползла к красному сектору. Майкл сунул руку в карман, достал обернутый брезентом пакет и положил его на колени.

Лес и земля стремительно неслись к нему, желтый самолет оставлял за собой длинный хвост взрывающейся шрапнели. В двух сотнях футов над верхушками деревьев Майкл выровнял машину, теперь аэродром был прямо перед ним. Майкл видел разноцветные самолеты, стоявшие длинным рядом, их акульи носы смотрели вверх, на него. Майкл искал взглядом небесно-голубую машину с клетчатыми крыльями, но не мог найти.

Вдоль края поля началась суета. Немецкие наземные команды, ожидая ливня огня из «виккерса», бежали в лес, а отдыхавшие пилоты, на ходу пытаясь натянуть на себя летные куртки, спешили к самолетам. Конечно, они должны были понимать, что совершенно бессмысленно пытаться перехватить британскую машину, тем не менее хотели попробовать.

Майкл уже летел на линии огня. Немецкие самолеты были перед ним, рядом толпились пилоты, и Майкл невесело улыбнулся, беря их в прицел «виккерса».

В сотне футов над землей он опять выровнялся, отпустил гашетку пулемета и взял пакет. Пролетая над серединой немецкого ряда, он наклонился из кабины и выбросил пакет наружу. Лента, которую он привязал к нему, размоталась в потоке воздуха и унесла пакет к краю поля аэродрома.

Когда Майкл открыл дроссель и снова пошел вверх, к облачному слою, он посмотрел в зеркало над головой и увидел, что один из немецких пилотов наклонился к пакету, – и снова SE5a начал метаться вверх и вниз, вправо и влево, уходя от огня зениток, а позади него продолжали взрываться снаряды. Через несколько секунд он уже скрылся в гуще облаков, его орудия остались холодными, не сделав ни единого выстрела, а в нижних крыльях появилось несколько дыр от шрапнели.

Он повернул к Морт-Ому. И думал по пути о сброшенном им пакете.

Предыдущей ночью он оторвал длинную полосу от одной из своих старых рубашек, чтобы использовать ее как маркер, и утяжелил пакет, вложив в него горсть патронов. Потом зашил свое рукописное послание в другой конец полосы.

Сначала Майкл подумывал о том, чтобы написать свое послание на немецком, но потом признал, что его немецкий никуда не годится. А в эскадрилье фон Рихтгофена наверняка найдется кто-нибудь, знающий английский и способный перевести текст.

Немецкому летчику на голубом «альбатросе»

с крыльями в черно-белую клетку.

Сэр,

безоружный и беспомощный британский авиатор, которого Вы сознательно убили вчера, был моим другом.

Сегодня между 16:00 и 16:30 я буду патрулировать над деревнями Кантен и Обиньи-о-Бак на высоте 8000 футов.

Я летаю на разведчике SE5a желтого цвета.

Надеюсь повстречаться с Вами.

Остальные самолеты уже приземлились, когда Майкл вернулся на базу.

– Мак, я, похоже, подхватил немного шрапнели.

– Я заметил, сэр. Не беспокойтесь, исправим в одно мгновение.

– Я не стрелял сегодня, но еще раз наладь прицелы, ладно?

– На пятьдесят ярдов?

Мак спрашивал о расстоянии, на котором должен был сходиться огонь из обоих пулеметов, «льюиса» и «виккерса».

– Сделай тридцать, Мак.

– Очень уж близко, сэр. – Мак присвистнул сквозь зубы.

– Надеюсь, что так. Кстати, Мак, у него хвост немного зависает. Отрегулируй, ладно?

– Все будет сделано, сэр, – пообещал Мак.

– Спасибо, Мак.

– Врежьте этим ублюдкам за мистера Эндрю, сэр.

Майкла уже ждал адъютант.

– У нас снова полный состав, Майкл. Двенадцать в боевом расписании.

– Хорошо. Хэнк возьмет полуденный патруль, а я вылечу в пятнадцать тридцать девять один.

– Один?

От удивления адъютант даже вынул изо рта трубку.

– Один, – подтвердил Майкл. – Потом вся эскадрилья отправится в сумерки, как обычно.

Адъютант сделал запись в своем планшете.

– Кстати, вам сообщение от генерала Кортни. Он постарается присутствовать на церемонии сегодня вечером. И думает, что ему это почти наверняка удастся.

Майкл улыбнулся в первый раз за весь день. Ему отчаянно хотелось, чтобы Шон Кортни присутствовал на его свадьбе.

– Надеюсь, вы тоже сможете, Боб.

– Не сомневайтесь. Вся эскадрилья будет. Дождаться не можем.

Майклу отчаянно хотелось выпить. Он пошел к столовой.

«Черт, ведь уже восемь утра», – подумал он и остановился.

Он чувствовал себя хрупким и пересохшим; виски мог бы вернуть его телу жизненные соки и тепло, и Майкл ощутил, как у него даже руки задрожали от жажды. Ему потребовалось все его мужество, чтобы повернуть от столовой к своей палатке. Потом он вспомнил, что не спал прошлой ночью.

Биггс сидел на упаковочном ящике перед палаткой, начищая ботинки Майкла, но сразу вскочил; лицо его ничего не выражало.

– Хватит уже! – улыбнулся ему Майкл. – Прости за вчерашнее, Биггс. Чертовски грубо с моей стороны. Я не хотел…

– Я знаю, сэр. – Биггс расслабился. – Я то же самое чувствую из-за нашего майора.

– Биггс, разбуди меня в три. Мне нужно немножко вздремнуть.

Но разбудил его не Биггс, а крики наземных команд, топот шагов, низкий рев зениток вдоль края фруктового сада и гул мотора «мерседес» над головой.

Майкл выбрался из палатки, встрепанный, с налитыми кровью глазами, все еще полусонный.

– Какого черта происходит, Биггс?

– Немец, сэр… прямо над самой базой пронесся.

Другие пилоты и механики кричали среди деревьев, спеша к краю поля.

– Он даже не выстрелил.

– Ты его видел?

– «Альбатрос», сэр. Голубой, с черно-белыми крыльями. Этот дьявол чуть не снес крышу столовой. И что-то сбросил… Боб подобрал.

Майкл снова нырнул в палатку и быстро надел куртку и теннисные туфли. Выбегая наружу, он услышал, как два или три самолета заводят моторы. Кто-то из его собственных пилотов намеревался пуститься в погоню за наглецом.

– Остановите их, никому не взлетать! – закричал Майкл.

Он еще не дошел до офиса адъютанта, как моторы умолкли, подчиняясь его приказу.

У дверей собрались несколько любопытствующих пилотов, и Майкл протолкался вперед как раз в тот момент, когда адъютант развязал шнурок, стягивавший холщовый мешок, который был сброшен с немецкой машины. Хор вопросов, комментариев и предположений мгновенно затих, когда все поняли, что находится в мешке. Адъютант осторожно пропустил между пальцами полоску зеленого шелка. В ней виднелись прожженные дыры, она была испачкана засохшей кровью.

– Шарф Эндрю… – без какой-либо надобности произнес адъютант. – И его серебряная фляжка…

Серебро было сильно помято, но крышка отсвечивала золотом, когда адъютант поворачивал фляжку в руках, а содержимое тихонько булькало. Он отложил фляжку в сторону и по одному достал другие предметы из мешка: наградные ленточки Эндрю, янтарный мундштук, пружинную монетницу, в которой остались три монеты, его бумажник из свиной кожи… Из бумажника выпала фотография родителей Эндрю, стоявших перед замком.

– Что это? – Адъютант поднял коричневый конверт из толстой блестящей бумаги, запечатанный восковой печатью. – Адресовано… – Он прочитал надпись на конверте. – Адресовано пилоту на желтом SE5a.

Адъютант изумленно посмотрел на Майкла.

– Это же ты, Майкл… что за черт?

Майкл забрал у него конверт и ногтями сорвал печать.

Внутри лежал единственный листок первоклассной бумаги. Письмо было написано от руки; и хотя почерк явно был континентальным, потому что заглавные буквы выглядели готическими, сам текст свидетельствовал, что автор безупречно владеет английским.

Сэр,

Ваш друг, лорд Эндрю Киллигерран, был сегодня утром похоронен на кладбище протестантской церкви у Дуэ. Эскадрилья «Ягдстаффель» отдала ему воинские почести.

Имею честь сообщить Вам и в то же время напомнить, что никакая смерть во время войны не является намеренным убийством. Цель войны – уничтожать врага всеми возможными средствами.

С нетерпением жду встречи с Вами.

Отто фон Грим, подразделение «Яста-2», у Дуэ.

Все выжидающе смотрели на Майкла, когда он складывал письмо и прятал его в карман.

– Они нашли тело Эндрю, – тихо сказал Майкл. – И он сегодня утром похоронен у Дуэ с полными воинскими почестями.

– Чертовски достойно с их стороны, – пробормотал кто-то из пилотов.

– Да, для гансов достойно, – сказал Майкл и повернулся, чтобы уйти.

– Майкл, – остановил его адъютант, – думаю, Эндрю хотелось бы, чтобы вот это осталось тебе.

Он протянул Майклу серебряную фляжку.

Майкл медленно повернул ее в руках. Металл, скорее всего, помялся при ударе о землю, подумал он и содрогнулся.

– Да, – кивнул он. – Я позабочусь об этом ради него.

Повернувшись к двери, он прошел сквозь группу молчащих офицеров.

Биггс помог ему одеться даже с большим вниманием к деталям, чем обычно.

– Я в них втер побольше жира, сэр, – сообщил он, помогая Майклу надеть ботинки из мягкой кожи антилопы куду.

Майкл словно не услышал его замечания. После суматохи, поднятой появлением немецкого самолета, он еще немного полежал, но заснуть так и не сумел. И все же он ощущал спокойствие, даже безмятежность.

– О чем ты, Биггс? – рассеянно спросил он.

– Я сказал, что подготовил вашу парадную форму, все будет сделано, когда вы вернетесь… И я договорился с поваром, он обеспечит вам добрых пять галлонов горячей воды для ванны.

– Спасибо, Биггс.

– Такое не каждый день случается, мистер Майкл.

– Это верно, Биггс, одного раза на всю жизнь достаточно.

– Уверен, сэр, вы и та юная леди будете очень счастливы. Мы с моей миссус поженились давно, в июне двадцать два года исполнится, сэр.

– Это очень давно, Биггс.

– Надеюсь, вы побьете мой рекорд, мистер Майкл.

– Постараюсь.

– И вот еще что, сэр… – Биггс смутился, не отрывая взгляда от шнуровки ботинок. – Не следует летать в одиночку, сэр. Опасно, сэр; надо бы взять с собой хотя бы мистера Джонсона, уж вы меня простите, сэр… я понимаю, не мое дело рассуждать об этом…

Майкл на мгновение опустил руку на плечо Биггса. Он никогда прежде такого не делал.

– Подготовь ванну к тому времени, когда я вернусь, – сказал он, вставая.

Биггс посмотрел ему вслед, когда Майкл, нагнувшись, выходил из палатки, и не попрощался с ним, и не пожелал удачи, хотя ему стоило немалых усилий удержаться от этого, а потом поднял сброшенную Майклом куртку и сложил ее с особым усердием.

Когда мотор «вулзли» чихнул, Майкл увеличил зажигание, и тот наконец ровно загудел. Потом Майкл внимательно прислушивался к нему секунд тридцать, прежде чем посмотреть на Мака, стоявшего на крыле рядом с кабиной; волосы Мака взлетали над головой в потоке воздуха от пропеллера.

– Отлично, Мак! – крикнул Майкл.

Мак усмехнулся:

– Задайте им перца, сэр!

Он спрыгнул вниз, чтобы убрать из-под передних колес упоры.

Майкл инстинктивно глубоко вздохнул, словно намеревался нырнуть в одну из прохладных глубоких заводей Тугелы, а потом открыл дроссель, и большая машина покатила вперед.

Холм за особняком снова оказался пуст, но Майкл и не ожидал ничего другого. Он поднял нос машины, чтобы набрать высоту, но тут же передумал, снова его опустил и провел самолет небольшим кругом, почти касаясь крыльями вершин дубов.

Он вышел из поворота, когда особняк находился точно впереди, и пронесся мимо него на высоте черепичной крыши. Он не заметил никаких признаков жизни; снова развернулся, описывая «восьмерку», и полетел вокруг особняка, все так же низко.

На этот раз он увидел движение. Одно из окон нижнего этажа, рядом с кухней, резко распахнулось. Кто-то замахал из него желтым лоскутом, но Майкл не смог рассмотреть, кто это был.

Он опять вернулся, и на этот раз его шасси почти коснулись каменной стены, что окружала огород Анны. И увидел в окне Сантэн. Он не мог ошибиться, это были ее пышные темные волосы и огромные глаза. Высунувшись из окна как можно дальше, она что-то кричала и размахивала желтым шарфом, который был на ней в тот день, когда они летали на встречу с Шоном Кортни.

Когда Майкл опять поднял нос самолета и открыл дроссель, чтобы подняться в небо, он чувствовал себя обновленным. Равнодушие, охватившее его, испарилось, и он наполнился энергией и жизненной силой. Он видел ее, и теперь все будет в порядке.

– Это был Майкл! – радостно закричала Сантэн, поворачиваясь от окна к Анне, сидевшей на кровати. – Я его видела, Анна, это точно был он! О, как же он красив… и он прилетел, чтобы найти меня, несмотря на папу!

Лицо Анны сморщилось и покраснело от неодобрения.

– Это дурная примета, жених не должен видеть невесту в день свадьбы!

– Ах, ерунда, Анна, ты иногда говоришь такие глупости! О, Анна, как же он красив!

– А ты не будешь красивой, если мы не закончим все к вечеру.

Сантэн подхватила юбку и устроилась на кровати рядом с Анной. Она положила на колени полосу старинных кружев цвета слоновой кости, потом поднесла иголку ближе к свету и прищурилась, вдевая в нее нитку.

– Я вот что решила, – сообщила она Анне, возобновляя работу над подолом свадебного платья. – Я буду рожать только сыновей, не меньше шести, и никаких девочек. Быть девочкой так скучно, я не желаю такого ни одному из моих детей. – Она сделала дюжину стежков и остановилась. – Я так счастлива, Анна, и так взволнована… Как ты думаешь, генерал приедет? И когда, как тебе кажется, кончится эта глупая война, чтобы мы с Майклом могли уехать в Африку?

Слушая ее болтовню, Анна слегка повернула голову, чтобы спрятать нежную улыбку.

Желтый SE5а мощно врезался в мягкое серое брюхо неба. Майкл выбрал один из разрывов в нижнем слое облаков и быстро пронесся сквозь него, очутившись в открытом воздушном коридоре. Выше над ним висела все та же крыша сплошной облачности, но внизу воздух оставался прозрачным как кристалл. Когда альтиметр показал восемь тысяч футов, Майкл выровнялся. Он находился в чистом пространстве, на равном удалении от облаков над ним и под ним, но в разрывы нижнего слоя мог различать ориентиры на земле.

Деревни Кантен и Обиньи-о-Бак были пусты, представляя собой картину полной разрухи. Лишь несколько каминных труб пережили волны войны, прокатившиеся над ними в одну и в другую стороны. Они торчали из влажной истерзанной земли, как могильные монументы.

Две эти деревни находились в четырех милях друг от друга; дорога, некогда соединявшая их, была полностью уничтожена, и передовые извивались по коричневым полям между ними, как парочка издыхающих гадюк. Воронки снарядов, наполненные стоялой водой, таращились на Майкла, как глаза слепца.

Майкл посмотрел на часы. Было без четырех минут четыре. Его взгляд снова устремился в пустое небо. Он по одной отвел руки от рычагов управления, сгибая и разгибая пальцы и в то же время энергично шевеля пальцами ног в мягких ботинках, чтобы расслабить их, как бегун перед выстрелом стартового пистолета. Он обеими руками потянулся к гашеткам пулеметов, проверяя регулировку. Потом дал по короткой очереди из каждого и кивнул, подув на скрытые перчаткой пальцы правой руки.

– Мне нужно выпить, – сказал он себе и достал из кармана фляжку Эндрю.

Он набрал в рот виски и немного подержал его во рту, перед тем как проглотить. Огонь вспыхнул в его крови, но Майкл устоял перед искушением выпить еще. Он завинтил крышку и положил фляжку в карман. Коснулся руля левого направления, начиная поворот над площадью патрулирования, и в этот момент заметил далеко впереди, на сером одеяле облаков, черную мошку. Он быстро заморгал, проверяя, не ошибся ли, а дальше уже не спускал с нее глаз.

Другая машина шла на высоте в восемь тысяч футов, точно на той же, на какой шел Майкл, и она быстро приближалась с севера, со стороны Дуэ. Майкл почувствовал, как всплеск адреналина смешивается в его крови с алкоголем. Щеки запылали, внутри все сжалось. Он отпустил дроссель и помчался навстречу мошке.

Благодаря скорости два самолета стремительно сближались, и другая машина чудесным образом увеличилась на глазах у Майкла. Он увидел яркий голубой нос и пропеллер, широко раскинутые большие ястребиные крылья. Он видел верхнюю часть шлема пилота между двумя черными пулеметами «шпандау», установленными на капоте двигателя, и заметил вспышку света на очках противника, когда тот наклонился вперед, чтобы посмотреть в прицелы.

Майкл дал полную скорость, и мотор взревел. Левая рука Майкла держала рычаг управления легко, как художник держит свою кисть, чуть нажимая на нее кончиками пальцев, когда выходил на немца так, чтобы тот очутился точно в центре его двойного прицела, а его правая рука уже тянулась к гашетке.

Его ненависть и его гнев вспыхнули во всю силу при виде врага, и он открыл огонь. Часы битвы в его голове помчались вперед, время замедлилось. Он видел, как дула обоих «шпандау» начали подмигивать ему, выплевывая яркие искры выстрелов, мигающих красным, как Марс в безлунную ночь. Он целился в голову противника, жал на триггер и чувствовал, как самолет словно пульсирует, когда его орудия содрогаются и грохочут.

Мысль о том, чтобы прервать эту лобовую атаку, даже не приходила в голову Майкла. Он был полностью поглощен своей целью, стараясь направить поток пуль в лицо немца, вырвать ему глаза, заставить его мозг вылететь из черепа. Он ощущал, что пули «шпандау» врезаются в корпус его самолета, рвут ткань крыльев, слышал, как они пролетают над его головой с резким шипением, как саранча, но не обращал на них внимания.

Он видел, что одна из его собственных пуль вышибла белые щепки из пропеллера немца, и понял, что отклонился от истинной цели. Два самолета готовы были столкнуться, и Майкл приготовился к этому, не отрывая руки от гашетки и не делая попытки свернуть в сторону.

А потом «альбатрос» резко взял вверх, в последний миг избежав катастрофы, сильно наклонившись вправо. Резкий удар встряхнул SE5a. Два крыла задели друг друга. Майкл увидел полосу оторванной ткани, летевшую за концом крыла. Он ударил по рулю направления, бросая SE5a в тот плоский скользящий разворот, на который был способен только этот самолет. Почувствовал, как крылья сгибаются от напряжения, и вот он уже мчался в обратную сторону. «Альбатрос» был впереди, но вне досягаемости огня.

Майкл попытался выжать из машины больше скорости, но самолет уже шел на пределе, а «альбатрос» по-прежнему уходил от него.

Потом немец повернул влево, и Майкл последовал за ним. Они стали резко подниматься, почти вертикально идя вверх, и скорость обеих машин начала падать, но теперь SE5a терял ее быстрее.

«Это же не тот „альбатрос“», – вдруг потрясенно осознал Майкл, увидев, что изменилось не только положение радиатора.

Он сражался с новым типом самолета, модернизированным, более быстрым и мощным, чем даже его собственный SE5a.

Майкл видел широкий размах черно-белых клетчатых крыльев, видел, как немецкий пилот вытягивает шею, чтобы увидеть противника в своем зеркале, и попытался резко взять вправо по короткой дуге.

Немец бросил «альбатрос» в крутой разворот и понесся обратно на Майкла, поливая его огнем своих «шпандау»; на этот раз Майкл был вынужден отступить перед массой и скоростью немца.

В критическое мгновение, когда Майкл завис в повороте, его скорость упала, что позволило немцу догнать его и сесть ему на хвост. Немец был отличным пилотом, и у Майкла похолодело внутри, когда он понял это. Он повел самолет вниз, чтобы увеличить скорость, и одновременно бросил свой SE5a в вертикальный поворот. «Альбатрос» не отставал, поворачивая вместе с ним, так что они закружили друг возле друга, как две планеты на постоянных орбитах.

Майкл посмотрел на вражеского пилота. Немец тоже смотрел на него, летные очки придавали ему вид страшный, нечеловеческий. А потом Майкл вдруг заметил за ярким голубым фюзеляжем, выше облачного покрова, маленькую движущуюся точку.

На мгновение у него остановилось сердце, а кровь словно сгустилась и замедлила движение по венам; затем сердце подпрыгнуло, как испуганный зверь, и помчалось куда-то, а воздух с шипением вырвался из горла.

«Имею честь сообщить Вам и в то же время напомнить, – написал ему немец, – что никакая смерть во время войны не является намеренным убийством. Цель войны – уничтожать врага всеми возможными средствами».

Майкл прочитал это предупреждение, но только теперь понял его. Они превратили его нелепое романтическое намерение устроить дуэль один на один в смертельную ловушку. И он, как дитя, отдал себя в их власть. Он указал им время и место, даже высоту. А они использовали голубую машину как простую приманку. Собственная наивность изумляла Майкла теперь, когда он видел, как враги вырываются из-за высоких облаков.

«Сколько же их?..»

Считать времени не было, но, похоже, весь состав «Ясты» на «альбатросах» нового типа, не меньше двадцати, несся к нему стремительной стаей; их яркие краски сверкали, как драгоценности, на мрачном облачном фоне.

«Я не смогу сдержать данное Сантэн слово», – подумал Майкл и посмотрел вниз.

Слой облаков лежал в двух тысячах футов под ним, это убежище находилось слишком далеко, но другого все равно не имелось. Он не мог надеяться на то, что сумеет сразиться с двадцатью самыми опытными немецкими воздушными асами, и у него оставалось всего несколько секунд до того, как они до него доберутся: они летели быстро, а голубая машина удерживала его.

Внезапно, глядя в лицо смерти, которую он намеренно искал, Майкл захотел жить. Он всеми силами налег на рычаг, разворачивая SE5a, потом дернул его вперед, и самолет рванулся от голубой машины, как выпущенный из пращи камень.

Страницы: «« ... 345678910 »»

Читать бесплатно другие книги:

Дмитрий Потапенко – известный российский предприниматель, омбудсмен по делам предпринимателей в сфер...
Школа, где учитель латыни Рой Стрейтли работает вот уже 30 лет, переживает не лучшие времена. Чтобы ...
«Когда выяснилось, что занятия в нашей группе будет вести Николай Иванович, мы расстроились и испуга...
Повесть Б. Акунина «Звездуха» является художественным сопровождением второго тома «Истории Российско...
На улице встретились двое – Баби и Стэп. Баби – отличница, девушки ее круга носят Onyx и говорят о п...
Для победительницы соревнований по магии открываются невероятные перспективы: престижная работа, дос...