Властители льдов Александрова Марина

– Вы хотите, чтобы ко двору я явилась верхом на… этом? – Должно быть, выражение моего лица стало настолько красноречивым, что Сэ’Паи сменил свою довольную мину на всепонимающую, глубоко вздохнул и сказал:

– Дэй, как ты себе представляешь, что скромный послушник Ю Хэ имеет средства на лошадь?

Обреченно вздохнув, мне оставалось лишь признать правоту мастера.

Вот так рушатся наши мечты о великих свершениях. Мечтаем быть на белом коне, а оказываемся на сером осле. Но учитель, как всегда, прав. Моя задача быть неприметным недотепой, не вызывающим подозрений послушником монастыря Ю Хэ. А не великой воительницей на огромном жеребце с мечом в одной руке и энергосферами в другой.

– Спасибо, Сэ’Паи, Вы, как всегда, правы, – выдавила я из себя некое подобие улыбки.

– Не за что, Дэй, – хмыкнул учитель, повернулся ко мне спиной и направился в сторону тропы.

И тут я поняла: «Он уходит! Мой Сэ’Паи уходит! Раз и, быть может, навсегда покидает мою жизнь!» Растерянным взглядом я смотрела ему вслед и не знала, должна ли я что-то сказать, или то, что сейчас происходит, нормально? Так и должны прощаться люди?

– Мы не прощаемся, – неожиданно заговорил Сэ’Паи, вполоборота повернувшись ко мне. – Ты всегда можешь поговорить со мной, ведь не зря же я столько тебя этому учил? Просто потянись ко мне своей мыслью, и я услышу. Но твой путь, Дайли, он должен продолжаться уже не здесь. Я дал тебе все, что мог. Научил тому, что знаю сам, и теперь тебе пора расправить крылья, Паи.

Не дожидаясь от меня ответа, Сэ’Паи Тонг глубоко вздохнул и просто растворился в воздухе. Сейчас он призвал Тень и просто перешел из одного места в другое. Я же еще несколько мгновений смотрела в пустоту, думая, а не сон ли все это? Уж слишком нереальными были события последних дней.

– И-ааа, – решил вывести меня из задумчивости мой прощальный подарок.

«Нет, все же это не сон, – подумалось мне, а взгляд сам собой упал на «гордого скакуна». – Это просто кошмар», – довершила я свою мысль.

Единственное, что не могло не радовать: осел был уже оседлан. Мне оставалось лишь пристроить свои вещи, и можно было отправляться в путь.

К тракту, что ведет в Каишим, столицу государства Аир, мы с осликом добрались уже ближе к вечеру. Сейчас на нем было пустынно, и я уже было обрадовалась, что путешествие мое пройдет без сучка и задоринки, как эта ушастая гадина просто замерла посреди дороги соляным столбом. Сначала я подумала, что, быть может, животное просто устало, хочет еды и отдыха. В конце концов, я не слишком-то в курсе, как следует ухаживать за подобной ему скотиной. Потому я покорно слезла с животного и, решив проявить себя заботливой хозяйкой, потрусила в сторону дикорастущего кустарника, что в обилии рос вдоль всего тракта. Срезав при помощи ножа целую охапку молодых веточек, я с видом человека, уважающего свое животное, понесла набранное к ногам осла.

Мой ушастый спутник, с интересом наблюдавший все мои манипуляции, изволил опустить голову к поданному угощению, обнюхать его и совершенно безобразно проорать свое коронное «И-а», так и не прикоснувшись к тому, что с таким трудом было мной собрано. Глубоко вздохнув, стараясь успокоиться, я полезла за кожаным бурдюком с водой. Кое-как налив воды себе в ладони, я поднесла их к носу животного. На этот раз он даже не соизволил понюхать то, что я ему предлагала.

– Ладно, – прошептала я, берясь руками за поводья и легонько их потянув.

Ожидаемо, эта скотина даже не шелохнулась. Тогда я потянула сильнее, на что животное попятилось.

– В чем дело, малыш? – как можно ласковее прошептала я, решив, что запугивание животного не самый лучший способ заставить его делать то, что требуется.

«Малыш» предсказуемо промолчал и с места не сдвинулся.

– Так… – решила я подойти к проблеме с другой стороны, буквально…

Упершись двумя руками в мягкое место животного, сделав глубокий вдох и поднатужившись, я что было сил начала толкать своего «грациозного скакуна», надеясь хотя бы таким незатейливым способом простимулировать ослика к движению. Но осел был непреклонен и стоял на своем.

– Ну спасибо, Сэ’Паи, за подарок. Вот уж угодили, ничего не скажешь, – отчаянно кряхтя, шипела я себе под нос.

Даже в самых смелых своих мыслях о предстоящей миссии я и представить не могла, что вот так глупо застряну в самом начале пути, пытаясь растолкать ушастую скотину, которая еще и орать начала, да так истошно, что мне волей-неволей пришлось отступить. Измученно опустившись на землю, я сорвала одиноко растущую травинку и засунула себе в рот.

Делать было нечего, разве что бросить упрямое животное посреди тракта и отправиться в путь пешком. Была, конечно, идея, коснуться сознания ишака и внушить ему, что нужно идти. Но сливаться разумом с животным мне совершенно не хотелось, а на легкое касание моей Тени я просто не знала, как отреагирует эта неадекватная кляча. Одним словом, солнце клонилось к земле, скакун мой замер посреди дороги недвижимой статуей, а я, если честно, порядком вымоталась не столько физически, сколько морально, устала уговаривать его сделать хотя бы шаг.

– Не хочешь идти – не надо, значит, мы остаемся тут ночевать. – На что ослик нервно дернул ушами и не спеша потрусил вперед.

Я даже сейчас не могу найти слов, чтобы обозначить свои эмоции в тот момент… Точно, не найду.

Ближе к вечеру место для ночлега все же пришлось поискать. И поскольку до ближайшего города оставалось еще минимум полдня пути, то спать нам с осликом пришлось под звездным небом. Сначала ночевка на открытом воздухе меня очень пугала, ведь в Дао Хэ ночи были невероятно холодными. В горах от всепроникающего морозного воздуха не спасали даже толстые стены монастыря. Но, как оказалось, стоило лишь спуститься вниз, и никакое жилье мне было просто не нужно. К ночи воздух будто бы загустел, наливаясь удушающим теплом и ароматами полевых цветов. Никогда бы не подумала, что буду задыхаться от переизбытка тепла.

По мере нашего продвижения по тракту нам повстречалось лишь несколько человек, и те, по всей видимости, возвращались с каких-то рынков или ярмарок, потому как повозки их были пусты, а на лицах читалась этакая смесь удовлетворения и усталости. Должно быть, крестьяне возвращались домой после того, как удачно или не очень продали на рынке то, что смогли вырастить за лето. Оба возницы, что нам повстречались, странным и немного недоуменным взглядом рассматривали меня. Но стоило им заметить, как я в ответ разглядываю их, то тут же отводили глаза и более в мою сторону не оборачивались.

Первая ночевка на открытом воздухе прошла спокойно, хотя я очень тщательно проверила окружающее пространство на предмет чужаков. Мое сознание блуждало по округе, высматривая и наблюдая за тем, есть ли кто посторонний или агрессивно настроенный вблизи от места, где я решила остановиться на ночь. Так, не отметив для себя ничего опасного, я погрузилась в самый что ни на есть оздоровительный сон.

С первыми лучами солнца мы отправились в путь. Определенные плюсы от того, что учитель подарил мне такое животное, как ослик, были. Например, мне не требовалось его специально кормить. С этим мой спутник превосходно справлялся сам, и, кроме того, что выглядела я верхом на нем весьма комично, по моему мнению, придраться было не к чему. Осел неспешно трусил по наезженному тракту, а я так же неспешно предавалась медитации. Ближе ко второй половине дня мы оказались у въезда в небольшой город, что изначально был неким форпостом перед подъездом к столице. Но по прошествии лет изначально небольшая крепость обзавелась жилыми кварталами, рынком и, соответственно, населением, превратившись в небольших размеров провинциальный городок.

На въезде никаких проблем не возникло. Я предоставила страже свои документы о том, что являюсь учеником седьмой ступени Ю Хэ, выдержала подозрительный взгляд стража, ничем себя не выдав, и проследовала дальше. Учитель говорил, что когда я окажусь в городе, то первым делом необходимо найти постоялый двор. Не слишком дорогой, но и не из дешевых. Первый мне был бы просто не по карману, второй же грозил различными неприятностями. Я не боялась за свою безопасность, но нарываться все же не стоило. Если есть возможность избежать схватки, лучше потратить гораздо больше усилий, но сделать именно это.

По пути пришлось поспрашивать неспешно слоняющийся по улице люд, где может остановиться путник со скромным карманом. Попутно я отслеживала мысли тех, с кем разговаривала на предмет лжи. Не хотелось оказаться в непростой ситуации, если кто-то из «доброжелателей» захочет воспользоваться моей неосведомленностью. Но, как это ни странно, люди в этом городе оказались доброжелательными, и все сходились на том, что мне стоит остановиться в «Коровьем седле». О чем думали те, кто называл этот постоялый двор, я не знала, но улыбки сдержать не удалось.

Что ж, раз «Коровье седло» – так тому и быть, главное это нехитрый ужин и крыша над головой, а завтра снова в путь. Заведение находилось рядом с небольшой площадью, на которой днем проходила торговля. Сейчас же пространство перед постоялым двором было совершенно пустым, и лишь небольшие кучи мусора, разбросанные то тут, то там, свидетельствовали о том, что совсем недавно здесь происходила оживленная торговля.

Ослик, понукаемый мною, проследовал до входа в заведение и, лишь не доходя десятка метров до него, упрямо замер. Я уже поняла, что это не тупое упрямство. Просто моей зверюге необходимо было время, чтобы оценить обстановку. И если что-то для него было ново или подозрительно, то он мог вот так, ни с того ни с сего, замереть на неопределенный срок. Ждать, пока он сочтет путь для себя безопасным, я не хотела, да и солнце неспешно клонилось к закату, а еще предстояло узнать, есть ли здесь свободные комнаты, а если нет, то придется их искать в другом месте. Одним словом, я положила руку на загривок животного, посылая успокаивающий импульс. Осел дернул ушами, все же такое влияние было для него ново, и неспешно побрел ко входу на постоялый двор со звучным названием. Стоило мне слезть со своего нехитрого средства передвижения, как ко мне подошел совсем еще маленький парнишка. На чумазом личике озорно блестели карие глазки, а сам парнишка, по всей видимости, уже в уме прикидывал, сколько можно с меня получить.

– Чего изволит господин?

Я вытащила из кармана заранее приготовленную монетку и сказала:

– Пристрой мое животное на ночь и покорми.

Пацаненок, не тратя более сил на слова, ухватился за предложенную денежку и вцепился в удила моего осла.

– Постой, я возьму вещи, – спохватилась я, развязывая свою поклажу.

Вот так, в одной руке держа сумку с оружием и кое-какими вещами, а в другой шест, я вошла в приветливо открытые двери.

Внутреннее убранство постоялого двора лично меня удивило тем, что стены были убраны деревом. Раньше я такого не видела, Дао Хэ был целиком выстроен из камня, здесь же наоборот: полы, стены, потолок были деревянными. В просторном зале было людно, и найти свободный стол оказалось не так-то просто, как я думала. Присутствующие сидели на темных подушечках за невысокими столиками. Кто-то увлеченно рассказывал своим спутникам о том, где ему довелось побывать и куда теперь ведет его судьба. Кто-то просто ел, очень быстро орудуя палочками из темного дерева Торо, что в огромных количествах произрастало на севере Аира. Быть может, именно это и послужило причиной того, что палочки для еды делали именно из него. Ведь одно такое дерево вырастает в высоту до трех метров за неполный цикл. Одно время засилье этих деревьев на севере едва не превратило этот край в непригодный для проживания там людей. Но люди никогда не желали уступать свое, потому ежегодно вырубались огромные территории рощ Торо, а мертвое дерево обрабатывали и пускали вот на такие радости жизни, как палочки для еды.

Грустно вздохнув, перевела свой взгляд и тут же замерла. Смешанное чувство восторга и жалости растеклось в груди. В углу постоялого двора сидела девушка. Ее черные волосы были убраны в высокую сложную прическу, а сбоку заколоты деревянным гребнем, по краю которого были закреплены длинные белоснежные гирлянды из маленьких цветков, что игриво покачивались в такт движениям молодой женщины. Ее тонкие белоснежные пальцы легко перебирали струны сямисэн, выводя причудливую мелодию, так и не находя отклика в сердцах присутствующих, она просто таяла в деревянных стенах постоялого двора. Больше всего эта девушка напоминала причудливую куклу. Она была одета в дорогое кимоно бледно-розового цвета, расшитое огромными малиновыми цветами, ее лицо было мучнисто-белым, а губы алыми, словно испачканы кровью. Я знала, кем она являлась, и для этого не требовалось проникать в ее мысли. Ровно до полуночи она будет развлекать игрой тех, кто сегодня решил отужинать в этом месте, но, как только ночь переломится, она уйдет с тем, кто готов будет выложить за это довольно пузатенький кошелек. Сио’ти, «женщины, которые порхают» – так называли их в нашей стране. Рабыни, которых с самого детства растили именно для одной определенной судьбы. Позже, когда эта Сио’ти начнет увядать, ей позволят родить дитя. Если им окажется мальчик, его отдадут в мастерские, на услужение какому-нибудь ремесленнику, если же девочка, то цикл замкнется. Все просто и определенно, исключений нет.

– Молодому господину понравилась наша Сио’ти? – раздался неприятный, немного сиплый голос трактирщика у меня над ухом.

Нет, мне не понравилась их Сио’ти, мне было ее искренне жаль. А понравилась мне музыка, которую извлекали ее умелые пальцы из сямисэн. Но ничего из этого я не сказала, лишь неопределенно пожала плечами и с трудом заговорила:

– Кашу из ячменя, чай и комнату на ночь, – как можно короче постаралась озвучить я то, что мне было необходимо на данный момент. Горло, несмотря на принимаемый настой, продолжало нещадно саднить, потому моя нелюбовь к общению вслух лишь усиливалась.

– Как будет угодно, господин, – уважительно, сложив руки на груди, поклонился невысокий полноватый хозяин заведения. – Присаживайтесь, пожалуйста, вот здесь, – указал он на небольшой столик у стены. Обзор с предложенного места открывался отменный. Я без труда могла наблюдать за всеми присутствующими, но трактирщик, предложив его мне, надеялся, что так я смогу лучше разглядеть молодую Сио’ти. Следовательно, к концу трапезы буду желать не только сна, но и плотских утех. Для того, чтобы понять это, мне не было необходимости заглядывать в его мысли, достаточно было взглянуть в его горящие в предвкушении наживы глазки.

Трапезная была полна мужчин, женщин было всего несколько. Одной из них была Сио’ти, двумя другими были разносчицы, одетые в темно-серые кимоно, они ненавязчиво обслуживали собравшихся здесь мужчин. Положение женщин в Аире было весьма строгим и определенным. Как, впрочем, и положение любого человека вообще. Работающая женщина не вызывала уважения ни у кого. Скорее, к ним относились как представительницам второго сорта людей. То, что женщину было некому обеспечить, говорило скорее о ее недостатках, нежели о достоинствах. Что я знала о том, чтобы судить? Я была женщиной, выросшей за стенами монастыря, одного из самых потаенных мест нашего государства, где ко мне всегда относились как к Тени, а не как к женщине. Наши верования и убеждения различались с остальным миром, как вода и огонь. Мы не верили в Богов. На наш взгляд, единственным Богом, в которого стоило верить каждому, было его собственное «Высшее Бессознательное Я», которое, независимо от желаний сознательного, вело человека по жизни. Ему одному было известно, как стоит поступать, к нему стоило прислушиваться, ему молиться, подбирая слова так, чтобы Оно могло понять их смысл, правильно истолковав их. А то ведь никогда не знаешь, как будут восприняты неоднозначные мысли и каков будет ответ на них. Мы верили, что именно от нас зависит то, как проживем отпущенный срок. А еще, каждый монах и послушник Дао Хэ привык жить с мыслью о том, что любая жизнь – это святыня, гениальное проявление бытия, ее следовало уважать и почитать. Как же так, спросите вы, что в этом монастыре взращивались Тени, способные убивать одним своим желанием? Да, так и впрямь было. Но за каждую каплю пролитой крови мы платили высокую цену, несмотря на то, что любое убийство было оправданным и происходило лишь в том случае, когда иного выхода ни у одного из нас не было.

За моими размышлениями я едва не пропустила момент, когда мне подали ужин. Миниатюрная девушка-разносчица ловко поставила на мой столик заказанные блюда, а я, поблагодарив ее кивком головы, принялась за еду.

Сначала я не поняла, почему у каши такой странный привкус. Слащаво-тошнотворный, чрезмерно затхлый с примесью эмоции, которую невозможно было охарактеризовать никак иначе, чем «страх». Животный неконтролируемый страх исходил от принесенного блюда. Но когда вместо порции каши мои палочки поймали в тарелке кусок плоти животного, мне стало все ясно. Желудок свело неконтролируемым спазмом, и я со всей доступной мне скоростью выбежала прочь из трактира.

Меня выворачивало и выворачивало, организм был не в состоянии примириться с тем, как его только что осквернили. В ушах стоял невообразимый гул, голова кружилась, а мне было так плохо, как, пожалуй, никогда до этого.

Есть плоть живых существ – одна мысль об этом была отвратительна, что уж говорить о том, что я испытывала сейчас.

Для воспитанников Дао Хэ любое живое существо обладает сознанием, душой, а есть его мясо равнозначно каннибализму.

Не знаю, сколько вот так простояла я за углом постоялого двора, но, как и все плохое, этот эпизод моей жизни подошел к концу, и я смогла безбоязненно сделать вздох. Ощущала я себя не то что плохо, а ужасно. Мне было нехорошо не только физически, но и морально. Казалось, что мою душу просто вываляли в грязи, надругались над всем ее естеством. Конечно, следовало возвращаться обратно в трапезную, хотя бы потому, что там остались мои вещи, но находиться под одной крышей с людьми, что с упоением поглощали… На этой мысли мне опять стало плохо.

Засыпала я не то что уставшей – изможденной. Что ни говори, но к некоторым реалиям жизни вне монастыря я оказалась совершенно не готова. Мне казалось раньше, что Дао Хэ – это клетка, за пределы которой мне никак не вырваться. Сейчас было чувство, что клетка эта не удерживала меня, а пыталась защитить и огородить. Видя, насколько жестока градация общества в Аире, как простая профессия влияет на отношение к тебе окружающих, невольно становилось не по себе. Еще я думала, что мое путешествие это мое испытание веры в собственные убеждения. Легко говорить о «высоком», когда живешь обособленно от всего мирского. Сложнее, когда простые вещи, принятые среди остальных как само собой разумеющееся, становятся непреодолимым препятствием на пути твоего личного духовного роста.

До сих пор живы в моей памяти образы, когда монахи и послушники Дао Хэ часами просиживали возле разложенного на камнях сохнущего белья. Следя за тем, чтобы каждое маленькое насекомое успело покинуть его пределы, дабы не навредить ни одному из них, когда пришлось бы собирать белье. Никто из нас не считал это глупым. Мы учились уважать жизнь во всех ее проявлениях, осознавая, что каждое наше вмешательство может привести к необратимым последствиям. Познавая малое, учились думать о «Великом». Люди привыкли считать себя венцом творения Богов, но ни один даоский монах не поддержит такую точку зрения. Все «мы» – это часть одного целого. И каждая клетка этого «Высшего организма» важна. Даосцы верят, что устройство вселенной зиждется на принципах построения нашего организма. Все органы, клетки, ткани – это разные формы жизни, единые в целом и различные отдельно, но стоит выйти из строя чему-то, казалось бы, незначительному, как весь организм рискует стать подверженным болезням и смерти. Все просто и столь же сложно, что для осознания всей этой простоты многим не хватает и целой жизни…

Я отправилась в путь с первыми лучами солнца. Оставаться дольше в этом городе не было ни смысла, ни желания. И вообще, несмотря на настоятельный совет Cэ’Паи Тонга, я решила более не останавливаться на постоялых дворах. Моя чувствительность к мыслям окружающих, к их эмоциям и пристрастиям была слишком острой. Мне было неприятно находиться в одном зале с людьми, подавляющее большинство из которых думало о трех вещах: деньги, секс, будущее. И ни один из присутствующих за весь вечер не задумался над тем, что, возможно, деньги придут к нему, если он будет трудиться. А секс должен быть с согласия женщины или, чтобы получить что-то желаемое в будущем, нужно достойно прожить настоящее.

Когда я закрывала снятую на ночь комнату, дверь напротив моей распахнулась, а на пороге возникла растрепанная и уставшая за ночь Сио’ти. Ее волосы черным водопадом разметались на плечах и спине, красивое цветное кимоно было неаккуратно завязано на поясе так, что открывало оно гораздо больше, чем должно было бы. А яркий макияж темными кругами растекся под глазами. Но стоило девушке заметить меня, как весь ее заспанный вид испарился, и она быстрее молнии упала на колени, кланяясь до самого пола.

– Господин, прошу простить меня, – прошептала она.

А мне стало очень неловко, что я явилась свидетелем такой откровенной и настоящей сцены ее жизни. Я бы с удовольствием постаралась пройти мимо нее. Но в своем желании не прогневить меня она закрыла единственный проход с этажа своим телом. Возможно, как господину, мне следовало как-то накричать на нее или отчитать за недостойное явление предо мной. Но, как послушнику Дао Хэ, начавшему совсем недавно говорить, мне больше всего хотелось перепрыгнуть через нее и по-быстрому покинуть постоялый двор. Но, пожалуй, такой поступок унизил бы ее еще больше.

– Поднимись с колен, – прохрипела я.

Сио’ти незамедлительно исполнила просьбу и встала передо мной, потупив взор. На языке этикета, негласно принятому среди женщин Аира, это означало «робко внимаю воле твоей». На языке мыслей, что сейчас роились в голове женщины, читалась обреченная усталость и обида… на меня?! Стало интересно, и, не удержавшись, проникла чуть глубже.

«Я так старалась, чтобы вчера меня выбрал ты! Молодой, сильный, красивый… А провела очередную ночь под стареющим купцом! Чем плоха была я для тебя? Чем?!»

Вынырнула из омута чужих рассуждений, словно меня окатили студеной водой. Судорожно сглотнула, думая над тем, нужно ли мне еще что-то сказать или лучше перебирать отсюда ногами и побыстрее. В целом больше всего меня поразило даже не то, что ей понравилась я, а то, что она хотела этого сама. Никем не понукаемая, хотела провести эту ночь с молодым воином Ю Хэ. А как же рабство? Принуждение?

На этом месте я пока не знала, что сказать.

– Ступай, – велела я с напускной холодностью.

Сио’ти коротко поклонилась и, не поднимая взгляда, мелкими шажками направилась к выходу с этажа.

Недолго подождав, пока ее фигура скроется за поворотом, который выходил на общую лестницу, последовала за ней.

Город только начинал свое пробуждение от ночного сна, когда я и мой верный ослик покинули его пределы. Впереди нас ожидало долгое путешествие, прежде чем пред нами распахнет свои объятия столица и Императорский дворец Солнца и Луны, как издавна было принято называть резиденцию, где проживала вся императорская семья нашего правителя. На самом деле Аир уже очень давно империей не являлся. Это была не маленькая, но и не слишком большая страна. Но тщеславие правителей и гордость за свершения предков не позволяло изменить статус. Потому уже много веков с распада Аирской Империи Солнца, в изрядно уменьшившейся в размерах стране, продолжал существовать Император Солнца, Дворец Солнца и Империя, которая вовсе ею не была, но тоже Солнца.

Аир вообще славился особенным культом поклонения этой звезде. Именно «Золотое Солнце» являлось официальным гербом Аира. По всей стране веером рассыпались храмы и часовни, в которых совершали культы поклонения небесному светилу. Жрецы Солнца почитаются наравне с членами дворянских семей.

Но все это происходит в Аире. Дао Хэ не подчиняется никому и имеет совершенно отдельный статус государства в государстве. Мы не вмешиваемся в политику Аира, Император не оказывает давления на нас. Ю Хэ же это фактически закрытая школа строгого режима, где детей превращают в беспощадных воителей. В этом, как мне кажется, и есть основная трудность моей миссии. Как я смогу сочетать несочетаемое? Лавировать между своими моральными устоями и тем, что в порядке вещей в монастыре Ю Хэ?

Прошло уже больше недели, как я продолжала свой нелегкий путь. Съестные припасы постепенно истощались, благо хоть осел был в состоянии добывать себе пищу. Именно тогда, когда я впервые осознала всю прелесть того, что это животное может заботиться само о себе без особой помощи с моей стороны, я впервые сказала спасибо за подарок Сэ’Паи. Правда, не все было столь радужным, поскольку ослик порой мог закатить настоящую истерику посреди оживленного тракта. Учитывая, что теперь я побаивалась не то чтобы касаться его эмоций, но даже улавливать их. Оказалось, что делать это в стенах монастыря или на пустых дорогах куда легче, чем когда вокруг тебя невероятное множество людей. Каждый из которых держал в голове множество мыслей, надежд, фантазий, приправляя все это эмоциями и физическими ощущениями.

Однажды я попыталась успокоить осла привычным способом и едва не упала с него от нахлынувших мыслей и страхов окружающих. В тот момент особенно четко поняла, что мне еще многому стоит учиться. Не все так просто, как представлялось ранее. Как и то, что мне будет очень тяжело справляться с возложенной миссией одними физическими умениями. Взять хотя бы того же осла: ни мои уговоры, ни увещевания о скором отдыхе, безопасности, еде не действовали совершенно. Не могла же я водрузить его себе на плечи и тащить туда, куда было нужно? Конечно, могла, но, опять же, применяя способности, коими пользоваться мне было запрещено. Тем временем животное продолжало замирать и истошно орать всякий раз, когда ему начинало казаться, что где-то рядом притаилась угроза. И хочу я вам сказать, казалось ему так довольно часто. Уж не знаю, была ли угроза реальной, но до сих пор мы продвигались без происшествий. Но, как бы там ни было, продвигались же! И вот, по истечении трех недель нашего пути, на горизонте появился образ города, что словно из сказки вырисовывался в предрассветных сумерках. Мы находились на возвышенности. Еще вчера вечером было принято решение уйти с основного тракта и продвигаться окольными тропами. Уж слишком людным он становился. А, как мне казалось, с ослом могли возникнуть основательные проблемы – и если бы он встал где-то посреди дороги, перекрыв движение другим подводам, то проблемы были бы уже у меня. Благо что местность была относительно лесистой. Нам не составляло труда двигаться по ней параллельно тракту. Деревья хоть и росли здесь гораздо в большем количестве, чем на востоке, все же лес был проходим. Я просматривала пространство, высвобождая сознание – так нам не грозило напороться на разбойников или заблудиться. Именно тогда я и заметила холм, с которого открывался невероятный вид на Каишим, столицу Империи Солнца.

Город даже издали казался огромным, но его размеры не являлись препятствием для опоясывающей его стены из красного кирпича. В Каишим вело четыре входа, носившие названия согласно сторонам света и верованиям граждан Аира. Мне предстояло войти через Врата Востока – или Рассвета, как их еще называли. Покидать же город придется через Врата Солнцестояния, или Северные. Также были Врата Заката, или Западные Врата, и, как можно догадаться, Южные Врата, или Лунные.

Дворец Солнца и Луны стоял в самом центре города, на пересечении дорог, ведущих от Южных Врат к Северным. Пересечение Западных и Восточных путей было чуть ниже – должно быть, строители просчитались? Хотя это было маловероятно. Города в Аире не просто строились, они продумывались от и до. Не было случайных построек или лишенных смысла путей. Я смотрела на город, а в душе радовалась той возможности, что выпала мне в этой жизни. Увидеть Каишим воочию стоило хотя бы раз! Причудливо изогнутые крыши домов, покрытые сияющей на солнце цветной черепицей, подкрашенной розовыми лучами восходящего солнца. Разнообразие архитектурных веяний завораживало. Каждый дом был произведением искусства, вот единственное, что омрачало картину, было тем, что все дома были построены из дерева. Это угнетало чувство прекрасного, что зарождалось внутри. Но в то же время я заставляла себя не думать об этом. Хотя это было и сложно, когда стоишь посреди живого леса, где каждое дерево общается с тобой и со всем миром. Зеленые кроны шепчут, радуясь новому дню, их корни держат друг друга, как руки самых верных друзей. Но вот приходит человек с железным топором и вспарывает прочную «кожу» дерева, что стояло тут, когда его убийца еще даже не родился. А потом руки мастера обработают древесину, превратив в необходимый материал для постройки очередного жилища… Это было печально, но необходимо. Я понимала.

К тому времени, как мне удалось уговорить осла спуститься с горы, было уже позднее утро. Когда мы смогли добраться до Врат Рассвета, время близилось к полудню. А еще нужно было пройти стражников и добраться до центра Каишим, благо хоть дорога к нему была прямой и плутать по незнакомым улочкам не придется. На несколько сотен шагов перед входом в город стояли груженые подводы, запряженные мулами и лошадьми. Стоял оглушающий гам, потому как день только начинался, стоять людям предстояло долго, а ничто так не красило ожидание, как беседа с людьми, которые никогда не узнают, ни кто ты, ни что из себя представляешь. Так что можно было врать, никого не стесняясь, наслаждаясь самим процессом общения. Ну, или просто красиво рассказывать о себе, своих успехах. Конечно, не все говорили об этом, кто-то занимался тем, что пересказывал последние сплетни Аира. Вот как раз одна такая сплетня и заставила прислушаться к тому, о чем говорили вокруг.

– Да я тебе точно говорю! Северяне еще вчера вечером прибыли! – все больше распаляясь, говорил грузного вида мужчина, поправляя крепежи на повозке.

Рядом с ним стоял мужчина худощавого телосложения, высокого роста, с видимыми седыми волосами в длинной, некогда черной косе. Он был одет в темно-серую рубаху, черные простые штаны и подпоясан ярко-оранжевым поясом.

В Аире большое значение уделялось цветам носимой одежды. Не всей, конечно. Но определенные ее части могли рассказать о многом. Так, например, оранжевый пояс говорил о том, что человек начинает новое дело и надеется на сопутствующий успех. Отсюда вывод приходил сам собой: этот пожилой мужчина начинающий торговец. Но если бы не пояс, то это мало кто бы понял.

– Да тебе-то откуда знать? – вспылил мужчина и раздраженно хлопнул ладонью по боку повозки. – Ты вчера со мной вместе плелся по пыльному тракту, а сегодня уже знаешь, что во дворце произошло? Ну и трепло ты, Коаси!

– Я? Трепло? – раздраженно прошипел здоровенный мужик. – Да если бы ты не проспал все утро в повозке, то сам бы знал то же, что и я! Вся толпа обсуждает сегодня эту новость!

– Да? – скептически фыркнул собеседник. – И что же понадобилось северянам в Каишим?

– Шиоси, ты все такая же деревенщина, как и был! Ничем не интересуешься! – мужик раздраженно провел рукой по волосам. – Император дочку свою замуж отдает за их… – тут мужик замялся, явно собираясь с мыслями, чтобы правильно произнести иностранное слово. – Л-льорда, – кое-как проговорил Коаси.

– Лорда, болван! И я еще деревенщина? – сказал Шиоси, подходя ближе к другу. – А зачем их лорду наша Иола? – хитро сощурившись, прошептал мужчина.

– Сходи к Императору и спроси, ты же у нас самый умный, он тебе обязательно расскажет, – почти дружелюбно проворковал Коаси.

Больше слушать перепалку двух «друзей» мне не хотелось, да и времени, как выяснилось, у меня оставалось очень мало. Северяне прибыли, а я все еще в пути. Не то чтобы я воображала себя такой уж важной персоной, но задача у меня была определенной, и я уже не справлялась с ней.

Ослик «грациозно» соскочил с наезженного тракта и, понукаемый моими коленками, потрусил к вратам. То ли земля у него под ногами была чересчур ухабиста, то ли я за время путешествия окончательно исхудала. Но эта пробежка вдоль очереди повозок верхом на осле растрясла меня так, что я уже не представляла, как буду слезать с его спины.

Как бы там ни было, но до самих Врат Востока мы добрались довольно быстро и без происшествий. Проблемы начались, когда попытались взобраться вновь на основную дорогу. Поскольку процедура проверки документов и грузов шла согласно процедуре добровольного пожертвования на нужды стражников, то есть крайне медленно и неохотно, то весь собравшийся люд был уже изрядно на взводе. И тут еще и я попыталась влезть без очереди. Официально я имела полное на то право. Ученик Ю Хэ – это личная собственность императора. Да, именно собственность, но не кого-то там, а Императора. Потому каждый житель Империи Аир обязан оказывать уважение и содействие таким, как я. И если мне необходимо попасть в город, то им необходимо пропустить. Но не все то, что написано или подразумевается, выполняется на деле. А сейчас около врат происходила настоящая давка. Я готова была поспорить, что причина была не в документах на товар, которые столь придирчиво изучал стражник. Досматриваемый купец вел довольно внушительный караван, а отчислять достаточную сумму страже не желал. Стражник не хотел так просто сдаваться и продолжал трепать нервы торговцу. Соответственно, нервы сдавали у всей толпы. То и дело слышались возмущенные вопли и реплики типа:

«Да дай ты ему уже, сколько просит! Я тебе сам разницу верну, как пройдем!»

«Сколько можно, торговый день начался, а мы еще даже не в городе!»

Дальше следовала отменная брань и ругань, но смысл был один: «Плати и не задерживай».

Конечно, подобные поборы в большей своей степени были незаконными. Но власть с успехом закрывала на это глаза, потому как доказать что-то в этом случае было нереально. Да никто и не пытался, если говорить честно. Взяточникам в Аире полагалась смертная казнь, тем, кто давал взятки, – отрубали руки. Таким образом, закон никто не соблюдал, но никто о том и не говорил. Потому как, если тебя вынудили дать взятку, и ты это сделал, а потом пошел с жалобой, то сам же без рук и останешься. Если же пожалуешься, что у тебя ее вымогают, то это необходимо подтвердить. Никто выступать свидетелем в подобном вопросе не станет, так как у каждого из возможных есть свое дело, терять которое никто не хочет. А «клевета» на стражей закона и порядка в Аире карается тоже достаточно строго, чтобы отбить всякое желание у пострадавших жаловаться на произвол властей. Но не все так страшно: взятки находятся в четко установленных рамках и на каждую категорию услуг есть своя неофициальная цена. Быть чиновником в Аире – это иметь весьма доходное дело, не тратя при этом ни т’яна[3].

Я легко соскочила с осла и, не тратя времени, уверенным шагом направилась к хранителю порядка Каишим. Страж оказался довольно моложавым на вид мужчиной, с приятным, располагающим к общению лицом. Вот только взгляд его казался каким-то сальным, мутным и неприятным. Не зря говорят, что, смотря человеку в глаза, рискуешь заглянуть в потаенный уголок его души. То, что виднелось на дне глаз этого человека, вызывало неприязнь к их обладателю. Но сейчас это не имело никакого значения, мне необходимо было попасть по ту сторону врат как можно скорее.

– Досточтимый страж, – чуть склонив голову в поклоне, предназначенном показать лишь мое уважение к стражнику, а не то, что мы различны в рангах, заговорила я.

Привлечь внимание стражника оказалось не сложно, поскольку момент, чтобы заговорить, я подобрала весьма подобающий. Мужчина, изрядно раскрасневшийся от длительного спора и переполняющих его эмоций, как раз делал глубокий вздох, готовясь к продолжительной тираде. Услышав обращение, он тут же повернулся ко мне. В глазах его разрасталась настоящая буря из гнева и алчности. И он уже был готов «послать» куда подальше того, кто посмел вмешаться в разгорающийся спор. Но, увидев особенности плетения косы на моей голове, с шумом выдохнул и склонил голову в ответном, чуть более глубоком поклоне.

– Чем могу я помочь досточтимому воину Ю Хэ? – спросил он.

Но стоило его устам произнести название «моего» монастыря, как по толпе волнами начал расходиться шепот. А люди, толпящиеся вокруг, стали непроизвольно пятиться, образуя вокруг меня достаточное пространство.

Если о монахах Дао Хэ рассказывали сказки – их боялись, не понимали, почитали как людей, отмеченных Богом, – то не найдется человека в Аире, который мог бы сказать, что видел даосца вживую, свободно путешествующего по стране (конечно, мы покидали монастырь, но об этом никто и никогда не знал), то воспитанников и монахов Ю Хэ видели многие. Их тоже почитали, боялись и уважали, не только за мастерство, но и за то, кому принадлежали эти воины. Иногда казалось, что лишь за это…

– Я прибыл в Каишим по велению Императора, – хрипло заговорила я. – Вот мои документы, – протянула я свиток стражнику.

Тот в свою очередь положил ладони на него и опустил голову.

– Я не могу так оскорбить вас. Проезжайте, – скупо сказал он.

В случае со мной не было ни препирательств, ни попыток вымогательства, ни даже доскональной проверки документов. И тому было множество причин, но самой главной из них была та, что лишь человек, решивший свести счеты с жизнью, станет представляться «Собственностью Императора», не являясь таковой. Наказание за подобный обман в Аире было одно: смерть. С подобным не шутили и даже не столько из-за боязни наказания физической расправы, сколько из-за страха оскорбить имя Императора. Людям, представлявшимся посланниками или слугами Императора, полагалось верить на слово. Конечно, это было никем не установленное правило, но ему следовали свято и неукоснительно. Потому беспрепятственно пройдя Врата Востока, не тратя более времени даром, я направила свое упрямое животное к дворцу. В то же время я старалась украдкой рассмотреть город, что воспевали в своих песнях тысячелетиями певцы и поэты Аира. Каишим захватывал и покорял с первого взгляда. Широкие улицы, мощенные каменной брусчаткой, причудливые дома с многоярусными изогнутыми крышами в окружении цветущих плодовых деревьев и изящно остриженных кустарников. Нежный, едва уловимый аромат цветов окутывал каждого жителя этого города невидимым шлейфом, яркое солнце, отражаясь от красных крыш домов, подсвечивало город розовыми тонами. Перед каждым домиком располагался небольшой фонтан или пруд, ведь вода для жителей Аира, как, впрочем, и любая другая стихия, несла в себе особое значение. Считалось, что вода – это символ смирения и продолжения жизни, а также, что именно вода очищает от мирских грехов, примиряя каждого человека с внутренним «Я». Не знаю, помнили ли жители Каишим, олицетворением чего является пруд или фонтан перед родным домом, но мне бы хотелось в это верить.

Жители Каишим отличались от подавляющего населения Аира. Во всяком случае, того населения, что встречалось мне за время моего путешествия. Первое, что бросалось в глаза: среди встречаемых мной жителей не было бедняков. Не потому, что у горожан висели толстые кошели с золотом на поясах, вовсе нет, но каждый из встреченных мною был опрятно и чисто одет. Даже если кимоно кого-либо не отличалось дороговизной, то цвет пояса на нем говорил о принадлежности к той или иной школе мастеров. Каждый, будь то мужчина или женщина, старался держаться с достоинством и согласно своему общественному статусу. Все это было настолько натянутым и неестественным, что походило на неожиданно ожившие иллюстрации из книги о подобающем поведении для младших учеников. Но мне также удалось заметить, сколь много стражников оказалось за стенами города. Хоть их темные одежды и должны были быть незаметны, но вместо этого делали их невероятно выделяющимися из общего числа граждан. Сперва я подумала, что это должно быть нормальным для Каишим, все же столица, город, в котором живет Император, но заметив реакцию местных жителей: стоило им ненароком столкнуться с представителями правопорядка, как каждый из них старался как можно быстрее выскользнуть из поля зрения стражей – мне стало ясно, что меры такой повышенной безопасности чужды для Каишим и неприятны горожанам.

В это время очередная пара блюстителей порядка уверенным шагом приближалась ко мне.

– Просим простить нас, – легкий поклон, обозначающий лишь формальную вежливость. – Но мы хотели бы увидеть ваши документы, – заговорил один из стражников, облаченный в черный кожаный доспех и особый головной убор, что толстым кожаным ремешком опоясывал его шею.

– Конечно, – лишь легкий кивок головы, который не остается незамеченным для стражников. Достав недавно убранный в сумку свиток, протягиваю страже так, чтобы в первую очередь бросалась в глаза печать Ю Хэ.

Оба стражника, заметив печать, протягивают ладони к свитку и кланяются уже куда более почтительно.

– Господин нуждается в сопровождении? – спрашивает второй стражник, на вид кажущийся совсем мальчишкой. Хотя я и сама со стороны кажусь едва ли не подростком.

Отказываться было бы невежливо, соглашаться не хотелось, но, как и всегда, приходится делать то, что необходимо, а не то, что хочется.

– Благодарю, – ответила я, понукая ослика ехать вперед. Стражники молчаливыми тенями последовали за мной.

Для того, чтобы достичь дворца, нам потребовалось около полуторачасовой прогулки под палящим полуденным солнцем. Но мои сопровождающие не выказывали никакого нетерпения или же неуважения в те особенные моменты, когда непокорный осел вновь начинал позорить меня с удвоенным рвением. Самым неприятным было даже не его упрямство, к этому я привыкла, но вот нагадить посреди центральной улицы, ведущей к дворцу Императора Солнца, было уже перебором! Благо мои провожатые не растерялись, и один из них тут же метнулся в ближайшую лавку, давая распоряжения ее хозяину об уборке испражнений, оставленных собственностью Императорской Собственности… По-моему, хозяин лавки даже обрадовался оказанной ему чести.

Тем не менее нам все же удалось достичь ворот, огораживающих Дворец Солнца от окружающего его со всех сторон Каишим.

Территорию дворца окружала огромная каменная стена, по периметру которой на небольших выступах дежурили часовые. Кроме этого, стража находилась и у самих врат, и, в отличие от городских стражников, эти были самыми настоящими выпускниками Ю Хэ. Стало быть, поблажек из-за моего статуса ждать не приходилось, а вот тщательнейшей проверки было не миновать. Стражники Императорской Семьи были облачены в одежду традиционных цветов Дома Солнца. Поверх темно-синего кимоно был надет кожаный доспех из черной кожи, отделанный золотой инкрустацией. Тонкой вязью сливались символы, выведенные на нем: «Отвага», «Верность», «Честь», «Забвение». Последний символ имел не совсем такое значение, он больше подразумевал отказ от всего мирского во благо Императора, во имя услужения ему. У воинов Ю Хэ не было семьи, не имели они права и на то, чтобы иметь свой собственный дом. Их жизнь – это вечное услужение Семье Господина, когда же воин Ю Хэ состарится до такой степени, что не сможет удержать меч, у него будет два пути: вернуться к истокам и обучать подрастающее поколение, либо же погибнуть в ритуальном поединке, исход которого заранее известен каждому.

На головах воины Ю Хэ носили не совсем обычные шлемы, они так же были конической формы, как и у городских стражников, вот только у их основания крепились длинные хвосты из темно-синего и золотого ворса. Зрелище показалось мне столь необычным, сколь и смешным. Надеюсь, мне не придется облачаться в их форму. Мало мне того, что их необычную косу приходится часами выплетать, так еще и эту штуку на голову водружать. Как говорил Сэ’Паи, что обучал нас воинскому искусству: «Если тебе попали по голове, значит, не так уж она была тебе нужна». Его эта шутка всегда веселила, чего нельзя было сказать о нас.

Ловко соскочив с ослика и достав сопроводительный документ из мешка, я направилась в сторону стражников. Уважительно поклонившись, протянула свиток тому, кто, судя по возрасту и выправке, был старшим из тех, кто стоял у входа во дворец.

– Послушник Ю Хэ, Дэй Ли, – просипела я, борясь с болью в горле, – прибыл во Дворец Императора Солнца по его на то изволению.

Воин смерил меня прохладным, ничего не выражающим взглядом. Я выпрямилась и склонилась вновь, повторяя заранее приготовленную фразу. И вновь ответа не последовало. Когда же церемониал повторился в третий раз, стражник принял мой свиток, подержал его в руках и отдал обратно.

– Следуй за мной, Паи, – сказал он, давая знак другим стражникам отворить ворота.

Когда я оказалась по другую сторону Врат Востока, на мгновение мне показалось, что я перенеслась в параллельный мир: прекрасный, священный, изысканный. Вокруг раскинулся дивной красоты сад. Никогда прежде не видела я такого разнообразия цветов и растений. И посреди всего этого великолепия возвышался Дворец Солнца. Его многоярусная крыша, казалось, подпирала собою небеса, а в пруду, что серебряным кольцом опоясывал его от окружающего мира, отражалось ясное небо. Ко дворцу Императора вела широкая дорога. Сейчас на ней были лишь стражники, что, невзирая на жару, недвижимо стояли на всем ее протяжении, неся свою службу. Для того чтобы попасть ко входу во дворец, нам было необходимо преодолеть каменный мост, пролегающий через искусственный водоем. Вот тут-то и начались первые неприятности. Естественно, что исходили они от моего верного спутника. Животное, должно быть, сильно ошалело от предстоящей встречи с Императором Аира, да и жара могла пагубно сказаться на его самочувствии, потому я не особенно-то и удивилась, когда осел замер каменным изваянием прямо посреди моста. Все это время я вела его под уздцы.

– В чем дело? – скупо заметил мой провожатый, вполоборота повернувшись ко мне.

«Только не сейчас», – мысленно взмолилась я, упрямо потянув поводья на себя.

– Он боится, – прошептала я.

– У меня нет времени ждать, пока ты сумеешь его уговорить, – буркнул страж. – Либо оставляй его тут, либо сделай что-то, чтобы он двинулся с места.

– Он пойдет, если я сяду на него, – сказала и сама покраснела от собственной наглости.

Верхом на территории дворца могли разъезжать люди свободные и из благородных домов, но никак не «собственность». Во всяком случае, так мне говорили.

– Так садись, – буркнул страж, – сейчас слепой час, тебе, можно сказать, повезло.

Слепым часом именовалось послеобеденное время. Считалось, что именно сейчас Боги берут своеобразный «час на отдых». То есть, если человек согрешит, существует вероятность того, что никто из Них не заметит. Потому, должно быть, один древний Указ Императора гласил, что в слепой час каждый добропорядочный человек должен спать, таким образом не имея возможности грешить. Я слышала об этом еще в Дао Хэ. Закон тогда показался не просто смешным, но и диким! Спать днем, чтобы не грешить?!

– Так ты садишься или как?! – раздраженно окликнул меня стражник.

Растерянно кивнув, я легко вскочила на осла. С недавних пор он стал чувствовать себя гораздо увереннее рядом со мной. Но срабатывало это не всегда. Потому я очень надеялась на то, что это произойдет именно сейчас… Повезло.

Я почувствовала что-то неладное уже на подъезде к внутреннему двору дворца. Воздух вокруг словно сгущался и слегка потрескивал, будто в преддверии грозы. Конечно, мой провожатый не мог этого ощутить, потому как потоки силы, что пронизывают наш мир, были сокрыты от него. Иногда я не могла понять, как можно так жить: не чувствуя всего того, что было доступно мне, как Тени? Но люди как-то жили. Их мир был слеп и бесцветен, но они все равно продолжали в нем существовать.

Сейчас же энергия окружающего мира словно притягивалась к тому, что пока еще было скрыто от взгляда. Невидимые потоки сгущались, стягивались тугими спиралями, со всей преданностью устремляясь к тем существам, что я пока еще не могла увидеть воочию. Но все то, что было доступно мне ощутить сейчас, было само по себе невероятным. Всю свою жизнь я училась тому, чтобы уметь обращаться с потоками силы, а здесь они сами, словно домашние животные, ластились к неведомым хозяевам. Когда до закрытых ворот оставалось несколько шагов, моего слуха коснулся невероятно громкий, слаженный мужской хохот, что не могли приглушить даже стены дворца. Стражники, стоявшие на входе, раздраженно скривились, когда очередная порция громоподобного смеха заставила воздух вокруг сотрясаться.

– Открыть ворота, – скупо бросил мой сопровождающий. – Дальше ты сам, Паи, – сказал он, обернувшись ко мне. – Я дам распоряжения, чтобы к тебе подошел конюх, так что тебе придется обождать его внутри.

– Спасибо, – поклонилась я в ответ на его слова, хотя больше всего хотелось вцепиться в руку стражника и попросить его проводить меня. Смешно, конечно, но от всего творящегося вокруг мне вдруг стало не по себе.

Гул мужских голосов все нарастал. Казалось, что те люди, что сейчас находятся во внутреннем дворе Императорского дворца, обсуждали что-то настолько смешное, что были не в силах сдерживать эмоции. Смех гулкими раскатами отражался от стен, создавая иллюзию, что вот-вот разразится самый настоящий шторм. Мое любопытство все возрастало, и когда я смогла оказаться во внутреннем дворе, то смотрела уже не на окружающую архитектуру, а на тех, кто своим поведением вырывал окружающий мир из воцарившейся в нем дремы.

Их было восемь. Невероятно высоких мужчин, одетых в меха и кожу, с большими, на вид очень тяжелыми мечами и топорами. Они стояли спиной ко мне, громко переговариваясь на гортанном и немного рычащем языке. И, кажется, совершенно не замечали того, что происходит вокруг. Волосы незнакомцев были длинными, свободно ниспадающими по широким спинам. Но не это делало их отличными от жителей Аира – цвет волос северян варьировался от медно-рыжего до снежно-белого. Мне показалось это настолько удивительным и чудным, что, немного отвлекшись, я пропустила тот момент, когда мое присутствие стало заметным для них. Громкий смех и гогот неожиданно стих, и все восемь мужчин обернулись. В то же время я почувствовала, как блуждающая энергия, словно послушный ласковый щенок, начала подтягиваться в их сторону.

Что это было? Рефлекс или они смогли увидеть в моей персоне какую-то опасность?

Додумать эту мысль мне так и не удалось, потому как один из северян, расплывшись в широкой улыбке, притворно тихо заговорил с сильным акцентом.

– Интересно, Бер, как пацану удалось откормить зайца до таких размеров? – пророкотал он.

Широкоплечий блондин с глазами цвета предштормового неба ответил собеседнику столь же нарочито «тихо», словно по секрету, но так, чтобы было слышно не только стоящему рядом с ним мужчине, но и вообще всем.

– Нет, Кельм, это не заяц, а собака! Неужели ты не видишь?! Просто парнишка такой мелкий, что на лошадь и запрыгнуть-то не смог бы, – прохохотал сероглазый блондин. Черты лиц этих «людей» были весьма суровы, мужественны и грубы, но та детская непосредственность, с которой они говорили друг с другом, делала их мягче, добрее.

Я была столь ошарашена тем, что впервые в жизни мне удалось повстречать представителей иного народа, что оказалась совершенно не готова к тому, что первыми словами от столь древней расы, о которой слагают сказки в наших краях, станут шутки, отпущенные в адрес моего ни в чем не повинного осла.

– А я тебе говорю, что это заяц! Ты только глянь на уши этого уродца!

Вся компания разразилась дружным хохотом.

Мужчины продолжали смеяться, отпуская в адрес моего животного непочтительные реплики, искоса поглядывая на меня. Смотрели они так, будто бы ожидали какой-либо реакции. Ее не было. Да и откуда ей было взяться?! Все свои эмоции я так давно привыкла выражать мысленно либо же взглядом, что даже сейчас, когда скрывать их не было нужды, я испытывала определенные трудности. Казалось невыносимо сложным сложить губы в улыбке. Как и столь же бестолковым. К чему кривить лицо, когда радуется сердце или душа? Конечно, я видела, как порой задорно смеется Сэ’Паи Тонг или хмурит брови в глубокой задумчивости. Но когда с самого раннего детства ты и тебе подобные с ног до головы укутаны в черное плотное одеяние, когда ни один из вас не вправе издать и звука, то привыкаешь выражать эмоции совершенно отличным способом.

Вот и сейчас с невозмутимым видом я подъехала чуть ближе к собравшимся северянам и быстро соскочила с уже ставшего таким родным осла. Необходимо было дождаться конюха, который позаботится о моем животном, а учитывая время моего прибытия, ждать придется долго. Решив не обращать внимания на подколки в адрес моего скакуна, я повернулась спиной к присутствующим и начала пристально разглядывать некое подобие сада, что удивительно гармонично был вписан во внутренний двор.

В Каишим сейчас царил месяц, когда цветет Э’кура. Весь город был усыпан нежно-розовыми лепестками этого растения. Казалось, что это такой причудливый снег ложится на улицах столицы империи. Помимо этого цвели и многие другие растения, превращая город в необыкновенное, сказочно красивое место. В Аире особая роль отводилась садоводству и оформлению парков и скверов. Каждый цветок говорил, рассказывая свою удивительную, ни на что не похожую историю. Задача садовника заключалась не просто в том, чтобы посадить и вырастить определенные виды растений. Эта должность налагала определенные обязательства. Например, сад, разбитый перед домом, должен был рассказывать о семье, живущей непосредственно в доме. Цветы во внутренних двориках говорили о характере хозяев, а сад, что находился за домом, высаживался в память об уже умерших представителях той или иной династии. Считалось, без дозволения войти в который знаком глубочайшего оскорбления. А получить дозволение побывать в нем приравнивалось к признанию в вечной дружбе и благоволению хозяев. Во внутреннем дворе дворца раскинулся не просто сад, а Сад с большой буквы. Казалось, садовник, рассказывая о характере Императора, недолго думая, решил приписать ему все существующие в мире положительные качества. Была там и «доблесть», воплощенная в синих полевых альках, и «величие», что отразил на своих золотых лепестках гордый н’оли, и «глубокий ум», что нашел свой приют на высоких и толстых стеблях нежно голубой ю’ли. И даже Э’кура, что означала «девственность и непорочность» и сажалась в основном перед домом, каким-то чудом должна была передать одну из черт Императора Солнца. Наравне с ней должна была справиться со своей нелегкой задачей и фу’си, более известная как «озорной ноготок».

Конечно, я немного привередничала, разглядывая творение императорского садовника. Но для людей, не слишком задумывающихся «о смысле сказанного», сад был прекрасен. А посреди всего этого благоухающего великолепия раскинулся маленький пруд, обитателями которого были самые настоящие императорские солнечные карпы. Цена которых была столь баснословна, что позволить себе содержать подобную рыбу мог действительно лишь Император. Говорили, что такой карп может прожить при должном уходе около ста лет. И рыба эта олицетворяла собой всю ту мудрость, коей должен был обладать истинный Император Солнца. Убить или, что еще хуже, съесть ее приравнивалось к величайшему из возможных прегрешений.

– Господин, позвольте вашу лошадь? – немного скрипучий голос раздался позади меня.

– Лошадь?! – тут же воскликнуло несколько грубых мужских голосов, и новые раскаты смеха заполнили едва погрузившееся в тишину пространство.

Я тут же повернулась лицом к подоспевшему конюху, что уже резво тащил за поводья моего «скакуна».

– Постойте, – прохрипела я, невольно давая «петуха».

За этой репликой последовал новый приступ дружного хохота.

– Да, господин, – совершенно не обращая внимания на пришельцев, что вели себя столь непочтительным образом, сказал слуга.

– Мне необходимо, – кое-как откашлявшись, заговорила я, – забрать вещи.

– Конечно, господин.

Я не успела перехватить конюха в тот самый момент, когда он потянулся отвязать мою поклажу, и вполне ожидаемо дернул не за ту веревку, которая отвечала за то, как крепко будет держаться сумка на спине у осла. Содержимое сумки с лязгом и грохотом начало вываливаться на пол. На землю ворохом высыпалось мое белье, состоящее из нескольких простых холщовых рубах и сменных штанов, поверх нехитрого гардероба уютно пристроились парные клинки даосской работы в простых ножнах и нож, что был подарен мне Сэ’Паи Ву перед самым отъездом. Пшено, что было завернуто в простой тряпичный мешочек, рассыпалось по широкой дуге вокруг испуганно заоравшего осла. На какое-то мгновение все присутствующие растерянно замерли, исключение составлял лишь мой ослик, который, не прочувствовав момент, продолжал истошно орать. Старый конюх беспокойно переводил испуганный взгляд то на рассыпавшуюся поклажу, то на меня, пытаясь сообразить, что в таких случаях ему должно делать согласно этикету.

Видя, что вот-вот бедолага начнет ползать передо мной на коленях, собирая рассыпанное пшено полой своего кимоно, я решительно вскинула руку.

– Сам, – коротко сказала я, стараясь одним словом дать понять этому человеку, что в его помощи не нуждаюсь.

Подхватив наполовину опустошенный мешок, опустилась на колени и быстро начала запихивать свои рубахи и штаны обратно. Конюх, по всей видимости, решил поскорее увести доверенное ему животное, пока господин не передумал и не решил наказать его за неаккуратность.

Наскоро запихав вещи и нож, я легко подхватила свои клинки, решив не убирать их в мешок, потому как после того, как порядок сложенных там вещей был нарушен, я бы просто не смогла их туда уместить. Поднялась с колен и уже была готова направиться прямиком во дворец, как очередная реплика, отпущенная чужестранцами в мой адрес, коснулась моего слуха.

– Ну вот, Кельм, а ты все думал, что дочке в подарок привезти? Смотри, какие у пацана ножики! Как раз твоей малышке в самый раз, ведь ей уже пять лет скоро исполнится, – засмеялся рыжеволосый мужчина с густой, почти красного цвета бородой.

Мне было не слишком понятно, чего добиваются эти люди своими насмешками. Хотели ли они вывести меня из себя или просто привыкли издеваться над окружающими? И как следовало реагировать мне как выпускнику Ю Хэ, а не послушнику Дао Хэ, разум которого словно вода, что подвластна лишь своей воле?

– Я помогу вам достать похожие, – хрипло отозвалась я и, более не задерживаясь ни минуты, направилась ко входу во дворец.

Скоро мне предстоит отправиться в долгое путешествие рядом с ними, но пока я не знала, как следует себя вести, чтобы быть верно понятой и не попасть впросак. Я решила, что молчаливое наблюдение – это самая верная тактика в сложившейся ситуации. Потому, подойдя ко входу во дворец, провожаемая любопытными взглядами пришельцев, молча поклонилась стражнику на входе и отдала ему свои документы и письмо Императору.

– Я доложу о тебе, Паи, – не слишком уважительно отозвался стражник, приняв меня за ученика Ю Хэ не слишком высокой ступени. Я была не против.

Стражник исчез с моими документами и появился через долгих полчаса, которые мне пришлось провести в полусогнутом положении, изъявляя тем самым уважение к Императору и его дворцу. Сэ’Паи Тонг как-то обмолвился, что иногда желающим попасть во Дворец Солнца приходится ожидать такой возможности по несколько часов именно в таком положении, так что мне еще повезло, что стражник вернулся так скоро.

– Следуй за мной, Паи. Император примет тебя. – На этой фразе остальные стражники позволили себе отпустить заинтересованный взгляд в мою сторону, но более никаких эмоций на их лицах не отразилось.

Внутри Императорский дворец оказался ничуть не хуже, чем снаружи. Изысканная роскошь интерьеров и их убранства не могла оставить равнодушным никого из смертных, чья нога ступала внутрь колыбели власти Аира. Широкие коридоры, по которым мне приходилось идти вслед за провожающим меня в покои Императора стражником, были украшены росписью лучших художников Империи. Огромных размеров фарфоровые вазы, скульптуры, мебель, все это дополняло и не перегружало пространство. Изредка на нашем пути встречались вельможи, вальяжно прогуливающиеся по дворцу и облаченные в откровенно роскошные кимоно, расписанные в традициях Аира. Одно такое кимоно могло стоить целое состояние. За группами мужчин обычно шли несколько женщин, своим видом напоминающих экзотических птичек. Они семенили за своими хозяевами маленькими шажками на почтительном расстоянии. Их волосы были убраны в сложнейшие прически, на возведение которых у нормального человека ушло бы полжизни. Яркое кимоно туго облегало стройные ноги красавиц, обувь на которых была на неимоверно высокой платформе. Лица женщин украшал яркий макияж, за которым было сложно понять, как его обладательница выглядит на самом деле. Но женщины держались очень скромно. Их головы были низко опущены, а взгляд терялся где-то в складках роскошных кимоно. Стоило мужчинам остановиться для беседы с равным им по положению, как женщины, следующие за ними, почтительно замирали на достаточном удалении и даже не пытались выпрямиться, чтобы осмотреться вокруг.

Все это неожиданно вызвало бурю негодования у меня в душе. Ведь я для Аира такая же бесправная «птичка», лицо которой следует вымазать толстым слоем белил, а волосы уложить в настоящий дом на голове. После чего втиснуть в облегающее блестящее кимоно, надеть на ноги эти невероятные туфли и выгуливать, словно дорогую, но бесправную собачонку. Кстати, о собачках. Буквально у каждой девушки на коротком поводке находилась маленькая собачка, которая с трудом поспевала за неспешной походкой красавицы. В чем был смысл этих зверьков, я, честно говоря, не знала. Но то, с какой гордостью мужчины поглядывали то на своих женщин, то на маленьких мохнатых псин, тайной для меня не осталось.

– Пришли, Паи, – голос стражника вывел меня из собственных размышлений. – Император ждет тебя, как и его совет.

– Совет? – хрипло отозвалась я.

Мне думалось, что встреча с Императором должна была бы произойти при более закрытой обстановке. Но, возможно, так положено?

– Да, – кивнул стражник и, коротко постучав в дверь передо мной, отступил в сторону, позволяя войти внутрь.

Двери тут же распахнулись, и я, решительно сделав три шага внутрь, безошибочно определив нахождение Императора, упала на колени, сложив руки перед собой, и опустила на них лоб. Это был поклон к Императору от воспитанника Ю Хэ. Поклон признания его власти надо мной. Будь мы наедине, я бы еще подумала, кивнуть ли ему. Но, похоже, Император Солнца был тщеславен, раз решил увидеть Тень на коленях перед своими светлыми очами. Глупец.

– Поднимись с колен, Паи, – в голосе говорившего мужчины сквозило удовольствие от увиденного.

Не дожидаясь повторного приказа, я спокойно поднялась одним немного резким движением. Не поднимая глаз, предстала перед собравшимися, сложив руки на груди в знак почтения. Загадкой оставалась для меня причина, по которой Император решил принять Тень из Дао Хэ на общем совете. Неужели это по банальной причине честолюбия? Или здесь скрыто еще что-то?

– Паи Ю Хэ прибыл во Дворец Солнца по моему личному распоряжению, – тем временем продолжил свою речь Император. Голос его был излишне высок для мужчины, но в нем чувствовались властные нотки и уверенный тон, что присущ людям, привыкшим давать распоряжения. – Паи войдет в свиту младшей принцессы Иолы, что сосватана в жены одному из властителей вашего государства, – сказал Император, отчего-то умолчав о том, кому именно сосватана принцесса. Но не это заставило меня настороженно скосить взгляд, пытаясь разглядеть тех, к кому именно обращался Император. В Зале Совета были гости, спутники которых повстречались сегодня мне во дворе.

Император восседал на широкой скамье, поверх которой была положена подушка, расшитая золотыми и красными нитями. Сама скамья располагалась на своеобразном подиуме из черного дерева так, что казалось, что Император возвышается над всеми собравшимися. Мужчина был субтильного телосложения с узкими плечами и длинной шеей. Его лицо выглядело еще менее выразительным. Глаза были слишком узкими даже для аирца, тонкие полоски губ и широкий нос на идеально круглом лице смотрелись не слишком-то привлекательно. Но стоило отдать должное этому человеку, потому как осанка у Императора была действительно величественной. Несмотря на внешнюю непривлекательность, в нем чувствовался внутренний стержень, сила характера и твердость. Император был одет в кимоно из темно-синего шелка, расшитого золотыми нитями. Его темные, едва тронутые серебристой сединой волосы были убраны в высокую косу. А на голове было надето что-то поистине невообразимое. Конструкция представляла собой невзрачного вида черную шапочку, со специальными шелковыми ушками, чьей функцией было заслонить тонкий слух Императора от всего дурного, что может быть им невольно услышано. Поверх шапочки находилась четырехугольная пластина спереди и сзади, к которой крепилось по двенадцать шелковых нитей, увешанных яшмовыми бусинами разных цветов. Все это безобразие также было призвано оградить Императора от дурного. Жидкая борода и усы не делали облик правителя хоть сколько-нибудь лучше.

По правую сторону от Императора находились члены его Совета: военачальники, политики, финансовые советники. Вся эта разномастная знать выстроилась в идеально ровную линию рядом со своим Императором и с воодушевлением внимала каждому слову, интонации, что могла быть намеренно обронена в речи. И, стоило Императору каким-либо образом показать свою неблагосклонность к кому-нибудь, тогда каждый из них посчитал бы своим долгом лично подпортить жизнь неугодному. Но сейчас их лица были непроницаемо спокойны. Каждый из собравшихся был облачен в кимоно, что рассказывало историю своего обладателя. Например, финансовый советник был одет в желтый шелк, расшитый синими нитями, что говорило о том, что он работает с большими деньгами, которые всецело принадлежат Императору. Мужчина носил темно-коричневый пояс, расшитый бусинами из амазонита, чей глубокий зеленый цвет был призван избавить своего хозяина от нервного напряжения. Каждый стежок на вышивке кимоно должен был рассказать как можно больше о своем хозяине. Конечно, недостатки или сугубо личные моменты на таких вещах не освещались.

А вот слева от Императора Солнца расположились те, кого я так жаждала увидеть. Стоило бросить скользящий взгляд на эти три словно высеченные из камня мужские фигуры, как те, что я встретила у входа во дворец, показались сущими детьми. Трое мужчин, закаленных сталью и магией, величественно возвышались рядом с Императором. И к каким бы ухищрениям ни прибегал владыка Аира, чтобы казаться более важным, рядом с этими тремя он выглядел ничтожным и смешным. Их аура пронизывала окружающее пространство. Теперь мне стало ясно, куда стремятся окружающие дворец энергопотоки. Почему на энергетическом плане сейчас творилось настоящее безумие, более всего напоминающее гигантский смерч, тянущийся к трем человеческим фигурам.

Они были похожи и совершенно не похожи друг на друга. Все трое высокие, широкоплечие, идеально сложенные. Первым стоял мужчина, достаточно было посмотреть на которого, как твоя кожа начинала сковываться неизвестно откуда возникающим холодом. Словно душу внутри вымораживало от одного взгляда его серебристо-серых глаз. По широким плечам рассыпались белоснежные волосы, что были собраны лишь по бокам и заколоты сзади, открывая взору безупречный мужественный профиль. Кожа на лице северянина была чуть покрасневшей, от непривычно яркого солнца Аира, но в то же время это ничуть не портило его. Скорее наоборот, давало понять, что это не статуя из белоснежного мрамора, а живой… человек ли? Я не могла сказать, красив ли он, слишком чужда нашим краям была эта странная, холодная и идеальная внешность. Но та невообразимая мощь энергии, что пронизывала тело незнакомца, заставляла меня восхищенно задерживать дыхание.

Следующим был мужчина с волосами воронова крыла и кошачьими зелеными глазами. Он смотрел на Императора Солнца с толикой снисхождения и непонятными мне искорками в глазах, которые из всех известных мне выражений эмоций я смогла бы определить как насмешливые. Мужчина был чуть выше первого, чуть шире в плечах, а то, что происходило вокруг него на энергетическом плане, было если не столь же впечатляющим, то куда гораздо более превосходящим по мощи и силе.

Последним в тройке незнакомцев был мужчина чуть ниже ростом, чем его компаньоны. С огненно-рыжей копной волнистых волос, собранных в не слишком аккуратный хвост. Он был старше двух предыдущих, взгляд его был жестче и расчетливей, казалось, он видит каждого из присутствующих насквозь. Правда, по силе, я бы сказала, что он самый слабый из этой группы. Но стоило взглянуть ему в глаза, как сомнений не оставалось даже у меня: часто не от силы противника зависит исход битвы. А тот ум, что читался в его водянисто-голубых глазах, заставлял опасаться и уважать его.

Сейчас эти трое мужчин обратили свои взгляды на меня. Они изучали не только мою внешность: было такое ощущение, что слой за слоем меня раздевают, осматривают снятое и отбрасывают в сторону, как ненужное. Имей моя сила такое же происхождение, как и у них, конечно, конспирация потеряла бы всякий смысл. Но что такое Тень? Я не человек, но рождена человеком. Иногда бывает так, что люди в наших краях рождаются такими, как я. Существо, принадлежащее двум мирам. Мы рождаемся, как обычные дети, с нормальной физической оболочкой, но идут годы, и где-то к трем годам она начинает истощаться, выпуская на поверхность энергетическую суть. Такие дети не выносят общества других людей, им больно находиться на солнце, они не могут питаться так, как делают это люди. Иметь такого ребенка – это страшно, не только потому, что его непременно найдут и заберут монахи Дао Хэ, но и потому, что никто о нем более никогда и не вспомнит после этого. Пара, родившая Тень, не сможет более иметь детей, да и проживет, скорее всего, не долго. А ребенок, оказавшись за стенами монастыря, будет вынужден носить специальный сухэйли, которому под силу удержать энергию в физическом теле, не дать раствориться в окружающем мире, оставляя после себя лишь пустую оболочку. Когда Тень формируется полностью, то это уже не человек, а существо иного порядка. Мы можем покидать физическое тело, когда это необходимо, а можем забирать его с собой, уходя в параллельные миры. Мы не бессмертны, но и не смертны, живем столько, сколько считаем нужным, уходим без сожалений, оставляя тело, от которого нет более проку. Разве можно поймать тень? А убить? Нет, тень всегда ускользнет, не оставив и следа. В Аире о нас рассказывают сказки, приписывая… да чего только ни приписывая! Но правда в том, что мы просто другие. Мы не такие, как те, кто сейчас стоит передо мной, маги иной расы. Мне не нужны потоки, чтобы плести из них заклятья, я сама поток и заклятье. Я и есть энергия, волей жизни заключенная в физическое тело и наделенная индивидуальностью. Мы не цепляемся за физическое бессмертие, зная, что наш дух будет жить вечно, если захочет. Если выберет, то сможет переродиться или слиться с окружающей энергией, возвращаясь в родную колыбель. Мы не оплакиваем своих умерших, а радуемся за них. Ведь они выбрали свободу, продолжая уготованный им путь. Я знаю, что Сэ’Паи Тонг тоже готовится к тому, чтобы покинуть этот мир. Он понял, что здесь выполнил свое предназначение, научился всему тому, чему должен был, и теперь он позволил своему телу стареть. Забирать с собой физическую оболочку он не намерен. Когда он уйдет, я буду скучать, но я точно знаю, что разлука наша лишь временное обстоятельство.

– Ступай, Паи, стражник проводит тебя. Я желаю побеседовать с тобой этим вечером, – пока я была занята собственными мыслями, Император закончил мое представление гостям и собственной свите, обозначив мое положение как личного слуги принцессы. Император также упомянул слово «защитник», на что темноволосый северянин выразительно хмыкнул, едва не позволив себе засмеяться над этим, как над хорошей шуткой.

В общем и целом Император уделил мне чуть более пяти минут. Конечно, учитывая то, что я была обычным слугой, это даже много. Но если принимать во внимание тот факт, что я вхожу в состав первого круга принцессы, то есть являюсь человеком, которому Император доверяет безопасность своей дочери, – это было нормальным. Конечно, первый круг оказался неоправданно широк, включая в себя несколько служанок и два десятка таких же выпускников Ю Хэ, которых Император точно так же поочередно представил своим гостям. Мне такое положение было только на руку. Легче затеряться среди остальных.

Стражник проводил меня на другой конец дворца, туда, где селили слуг и прочий обслуживающий персонал. Мне выделили отдельную комнатку, по размерам не сильно превосходящую ту, в которой я жила в Дао Хэ. Обстановка была аскетичной, но для меня все же шикарной. В комнате была кровать с мягким матрасом, который я тут же свернула и убрала в небольшой шкаф в углу. Слишком трудно мне было спать на подобном, непривычно и неуютно. Мой тюк с вещами легко уместился бы в небольшую тумбочку, что сиротливо стояла рядом с кроватью. Также в комнате был небольшой столик, за которым можно было бы кушать, зеркало (!) и шкаф. Стены были выкрашены в нежно-голубой цвет. А еще в этой небольшой комнате было довольно широкое окно, сквозь которое беспрепятственно проникало полуденное солнце, отчего воздух в помещении был спертым и сильно нагретым.

Первым делом я распахнула окно и сделала глубокий вдох. Прямо за окном раскинулся дивной красоты сад. Тот сад, который было принято прятать от посторонних глаз. Но сейчас мне было абсолютно все равно, какие тайны скрывает императорская семья. Я сильно устала, не столько от дороги, сколько от избытка впечатлений, смены мест. Все, к чему я так привыкла, сейчас было недостижимо далеко.

За окном умиротворяюще пели птицы, а легкий ветерок то и дело шелестел листвой деревьев. Солнце приятно ласкало кожу, а мне вдруг отчаянно захотелось просто прилечь и закрыть глаза, растворяясь в царившем вокруг покое и умиротворении.

Проснулась я от негромкого стука в дверь. Испуганно подскочила и уже через несколько секунд открыла ее.

– Паи, – в дверь стучал совсем молодой стражник, тот же самый, что провожал меня сюда. – Император желает говорить с тобой. Следуй за мной, – все это было сказано с такой бесцветной, неживой интонацией, которая не ждала от меня никакой иной реакции, кроме как немедленного подчинения.

И вновь мы шли по извилистым коридорам дворца Императора Солнца, и вновь на нашем пути встречались разряженные в разноцветные кимоно вельможи, их спутницы и собачки. И было это так невообразимо уныло и однообразно, что мне невольно стало жаль этих людей, вынужденных изо дня в день следовать своим замысловатым ритуалам, теша себя мыслями о том, насколько все это важно. Кто бы знал, какими смешными и глупыми были они в моих глазах! Так короток их век, столь мимолетна жизнь – все равно что бабочка крыльями взмахнет и улетит. А они из года в год вот так вот ходят по коридорам мнимой власти, тренируясь в злословии и нечестивых помыслах.

Занятая собственными мыслями, я и не заметила, как мы дошли до нужной двери. Стражник остановился и коротко постучал.

– Войдите, – раздалось изнутри, после чего страж отворил дверь, пропуская меня внутрь, а сам оставаясь снаружи.

Император сидел за широким столом, рядом с ним лежало множество свитков из темной бумаги. Он не пытался изобразить занятость или выглядеть высокомерным, как и я в свою очередь не собиралась вести себя как воспитанник Ю Хэ.

– Здравствуй, – поздоровалась я, подходя ближе к Императору.

Сам мужчина лишь остро посмотрел на меня, после чего встал и коротко кивнул.

– Я должен объясниться, почему был вынужден принять вас подобным образом, – удивительно, как изменился этот человек с нашей последней встречи. Император словно бы понимал, что своими масками ему не обмануть такую, как я. Ни к чему играть, стараться, притворяться – если хочешь помощи, то будь вежлив и учтив, а самое главное, не пытайся лгать.

– Ни к чему, это было здравое решение, – говорить было все еще трудно, но с этим человеком – нужно. – Но ты должен понимать, что просто так Дао Хэ не окажет тебе поддержки. Расскажи, что заставило тебя искать ее у нас?

Император тягостно вздохнул, плечи его поникли, словно на них разом водрузили непосильную ношу, он вновь опустился на свой стул. Сейчас его голова была не покрыта, и я могла видеть, сколько седых волос просвечивает сквозь некогда черные волосы. Он был стар, хоть и умело прятал свой возраст за властной осанкой и манерой вести себя. Но сейчас он был просто уставшим пожилым человеком, которому приходится искать помощь там, где он может ее и не получить.

– Присядь, прошу, так мне легче будет говорить, – сказал он, указывая на небольшой табурет напротив своего стола.

Я не стала спорить и послушно села.