Снежный сон Тронина Татьяна

Перед входом из воды возвышались острые каменные обломки, почти полностью пряча за собой пещеру. Пещеру со стороны моря и без того не было заметно, а теперь благодаря усилиям Рэма пробраться туда по суше невозможно.

Выплыть же из пещеры и заплыть обратно – задача вполне реальная, промежутки между камнями позволяли это сделать без проблем. Даже на байке, трансформирующемся для прогулок по морю в аквабайк (гидроцикл). Эта трансформация не требовала каких-то особых затрат энергии… в отличие от полетов.

Васса и Рэм ночевали в этой пещере, закутавшись в специальный теплосберегающий плед, постоянно выручавший их во время путешествия. Тонкий и широкий, он складывался весьма компактно, не занимая много места в багажнике, но зато надежно защищал от холода. Рэм утверждал, что на этом пледе можно даже зимой на снегу ночевать.

По утрам Васса и Рэм осторожно выплывали на байке из пещеры, а там уже развлекались так, как хотели: катались по воде и путешествовали по побережью. Питались тем, что добывал Рэм с помощью электронной отмычки из автоматов, либо посещали столовые самообслуживания, на раздаче Рэм тоже пользовался отмычкой.

Умывались на берегу в бесплатных душевых кабинах.

Днем Васса не снимала с себя своего любимого летнего платья, в котором когда-то ездила с Ильей, с Миланой и ее мужем Колей на остров под городом. Именно там, как оказалось, алиены создали питомник по выращиванию ти-рексов.

Платье Вассы тогда показало себя с самой лучшей стороны: во-первых, оно прекрасно защищало от солнца благодаря особой ткани (еще и капюшон с козырьком закрывал голову и лицо). Загар был противопоказан Вассе, как и всем рыжим людям с нежной кожей. К тому же платье прятало шрам на ее груди – слишком заметный и яркий, ни в каком купальнике такой не скрыть. Во-вторых, в этом платье можно было плавать, так что нужда в купальнике окончательно отпадала. А потом, на суше, вода стекала с ткани буквально за несколько минут. Стирать его не требовалось, Васса, моясь в душе после купания в море, заодно споласкивала и свой универсальный наряд.

Что касается Рэма, то он берегся от солнца только первое время. Потом загорел почти до оттенка молочного шоколада. Ходил в одних и тех же шортах, выполняющих и функцию плавок. При посещении столовых в городе Рэм натягивал на себя футболку.

Васса с Рэмом жили словно дикари, не думая о бытовых проблемах. Плавали по ночам голыми при свете луны.

Погода радовала – температура воды равнялась температуре воздуха, тело словно плескалось в парном молоке, что на суше, что в море. Пару раз шел дождь, короткий. Начало и середину осени Васса даже не заметила.

Да она вообще ничего не замечала, кроме Рэма и моря. Забыла о том, кто она, кто Рэм, забыла о прошлом и будущем. Это было самое счастливое время в ее жизни.

Лишь изредка Васса вспоминала о тайне алиенов, чаще всего по ночам, слушая плеск волн.

– Иногда, когда я плаваю, мне кажется, будто что-то темное и огромное поднимается ко мне из глубины… – как-то призналась она, сидя рядом с Рэмом у входа в пещеру. Неподалеку мерцала лунная дорожка на воде, разбивалась о торчащие скалы. Один раз показалось, будто мелькнула черная тень поверх этой дорожки, это какая-то рыбка на миг вынырнула. – Помнишь ту акулу, Рэм, что гналась за нами по подземным лабиринтам в Кострове?

– Здоровая тварь, – согласился тот. – Хорошо, что удалось ее прищемить воротами в шлюзах, иначе резвилась бы она где-нибудь в Волге потом… Доплыла бы по всем этим каналам до большой воды.

– А сюда акула смогла бы доплыть? А вдруг какой-то экземпляр (их же несколько было, акул-то) сумел достичь этих мест?

– Пока никаких слухов. Нет, думаю, тогда погибли все рыбы-мутанты. Но если наши затеют что-то вроде наступления на людей, вот тогда точно в воду просто так не полезешь уже… – вздохнул Рэм.

– И акулы, и динозавры, и Лох-Несское чудовище, и чупакабры всякие… Неужели все это не выдумки, а биологические эксперименты алиенов… Скажи, Рэм, а алиены пытались создать еще и зомби?

– Пытались.

– Да-а-а?! – страшно оразилась Васса. – Ты не шутишь? Алекс в лаборатории создал зомби?

– Это не Алекс, кто-то до него из наших ученых. Давно дело было. Сам-то я этих зомби не видел, только рассказы слышал. Когда-то наши вроде пытались реализовать подобный проект для того, чтобы манипулировать людьми, сделав их полностью покорными. Но что-то такое, я так понял, существовало изначально и у людей, когда из живого человека делали зомби.

– Колдовство?

– Типа того… колдуны вуду или бокоры этим занимались, что ли. Человеку давали специальное зелье, он как будто умирал, его хоронили. А потом откапывали. И человек становился рабом, слугой своих создателей.

– Зачем так сложно? – пожала плечами Васса. – Отравили и сразу бы сделали слугой.

– Я так понял, что похороны делались для родни зомби. Для общества. Человек умер, о нем переставали беспокоиться, его никто не искал больше.

– Но это не колдовство, это отравление… с помощью химических веществ! И это не про смерть!

– Слышал, что вещество, которое использовали колдуны, похоже на то вещество, которое и в рыбе фугу прячется, знаешь? Но ты права, это не совсем то, что можно назвать воскрешением из мертвых. Алиены придумали немного другое – как превращать людей в послушных зомби без всякой химии. С помощью каких-то звуковых устройств, так удобней. Но в широких масштабах зомбирование не использовали. Может, еще время не пришло…

– Звуковое устройство? Не проще ли придумать вирус, например? Которым заражают людей, и они потом становятся послушными. Или же сходят с ума, начинают бросаться на всех и есть чужие мозги? – вспомнила Васса. – Как в кино… Это ведь тоже один из способов, с помощью которого можно сделать из человека зомби? Или использовать какое-то излучение для зомбирования… А потом диктовать человеку приказы и заставлять работать.

– Наверное, можно, только нашим не особо хочется рисковать. Вирусы и излучение могут подействовать и на алиенов. Зачем рабы, если, создавая их, сам при этом можешь пострадать? Рабы того не стоят… – усмехнулся Рэм. – Подобные страшилки – выдумки. Сказки, придуманные людьми для других людей. Только для хорроров и годятся.

– Но превратить человека в покорного слугу – это гораздо дешевле и проще, чем создать робота, например! Можно разом поработить все человечество, подчинить его своей воле!

– А зачем алиенам столько рабов или живых роботов? Как ими всеми руководить-то? Как о них заботиться? Вот морока-то… Нет, Васса, повторю – это больше человеческие фантазии, чем алиенские. Я уже убедился, что люди в своих выдумках могут алиенов переплюнуть. У нас, алиенов, все как-то проще, рациональней, без излишнего садизма…

– Ага, акулы-мутанты и ти-рексы высотой с дом – это очень по-доброму, да! – саркастически заметила Васса.

– Зато экономно и экологично. Это вы, люди, изобретаете страшное оружие, способное уничтожить вместе с врагами и всю природу вокруг. Убить не только других людей, но заодно отравить воду и воздух, а землю превратить в пустыню, походя сжечь все растения и уморить животных! Вы, люди, более жестоки и безжалостны к окружающему миру, чем мы, алиены. И мы не убиваем себе подобных. Алиены никогда не уничтожали алиенов. Я даже не помню, чтобы у нас случались убийства, преступления…

Васса заметила:

– Тебе не кажется, что все эти истории с чудовищами напоминают какие-то древние предания? Очень древние, потому они кажутся теперь сказками. Я даже слово такое помню – Рагнарёк. Что-то про конец света и битву каких-то мифических чудовищ. Страшные волки и змеи начнут войну, а потом приплывет корабль мертвецов… Мертвецов, Рэм! Чудовища-звери и мертвецы! Получается, если алиены затеют битву с людьми, то пророчество о Рагнарёке сбудется.

Рэм помолчал, глядя на луну в небе, потом продолжил:

– Вирус, излучение, акустическое оружие… Люди и без этого могут прекрасно обойтись. В соцсетях сидят и зомбируют друг друга изо дня в день… Словами.

– Рэм, а я тебя тоже, получается, зазомбировала, скажи? – вдруг спросила Васса. – Раз ты стал поступать нелогично для алиена?

Он засмеялся, опустил голову. Верно, задумался, не зная, что ей ответить. Потом признался:

– Если любовь считать наваждением, то… да. Ты меня изменила. Сделала другим.

– А Илья? Я вот ничего с ним не делала специально, но почему он тогда стал столь зависим от меня? – продолжила рассуждения Васса. – Я с ним даже не кокетничала, клянусь.

– Потому что ты… красивая. – Рэм провел ладонью по ее телу. Он говорил и полушутя и всерьез. – Чтобы превратить кого-то в зомби, слова иногда не нужны. Я Илью прекрасно понимаю! Ты не нарочно, я не спорю, но как тебя не любить…

Он обнял ее, принялся целовать.

– Рэм, давай останемся тут навсегда!

– Давай будем жить здесь, пока не надоест, – отстранившись, рассудительно произнес он. – Пока погода не испортится, например. Ты что, уже передумала ехать в Печь?

– Не знаю. Мне здесь так хорошо… и вся эта жизнь мне очень по душе…

– Всю жизнь бродяжничать? Ничего не делать? – спросил он.

– Да, да! Ни правил, ни законов, ничего, – торжественно произнесла Васса. – Только слушать, как волны плещутся о берег. Этот мир стал совсем уж каким-то… странным. Я это признаю.

– И все пропало. Все потеряно, – мрачно произнес Рэм. – Дальше хуже будет. И алиены тоже любить разучились, потеряли все чувства. Эрта, наша планета, гибнет. Конец всем и всему.

– Всегда есть шанс создать новый мир, – неожиданно заявила Васса.

– Что? – с удивлением спросил он, повернулся к ней.

– Мы с тобой создадим новый мир. Я пока не знаю… как, но создадим. Мы станем первыми.

– Адамом и Евой, что ли? Ага, два вида, которые не скрещиваются. Ах, детка… – вздохнул Рэм и некоторое время молчал. Потом засмеялся едва слышно, опять обнял Вассу. – Как же я тебя люблю, если бы ты знала… Я люблю тебя больше всего и больше всех. Мне ничего не надо от этой жизни – мне нужна только ты. Честное слово, мне плевать на этот мифический Рагнарёк, который грозит нам всем… так нельзя, но… Я живу, пока есть ты.

…Ночью Васса проснулась. Море плескалось где-то рядом, у изголовья.

«Старый мир и вправду кончился. И мне надо перестать цепляться к Рэму и беситься из-за шрама. И простить алиенов. Нет, не простить, они-то прощения не просили у людей, прощать надо тогда, когда просят прощения, но мне надо как-то перестать из-за всего этого дергаться и раны свои ковырять. Мои обиды… да, это страшные обиды. Алиены меня очень ранили, выпотрошив мое тело и лишив родителей… Мне надо либо убить всех своих мучителей в отместку, либо… забыть о них, перестать нянчить свою боль. И начать сначала. Вот помнят люди все эти войны, эти революции и восстания, кто где резню когда устроил, кто кого больше убил, колонизировал, репрессировал, депортировал, держал в рабстве… И спорят все время, и ведут счет, и страдают без конца. Страны против других стран, один народ против другого, одни партии против других партий, женщины против мужчин, одна религия против другой, верующие против неверующих, красные против белых, черные против белых и наоборот, «яжматери» против чайлдфри, веганы против мясоедов, старики против молодых… ХВАТИТ».

…Через несколько дней на море начался шторм.

Рэм с Вассой были вынуждены покинуть пещеру, они поселились в одном из местных отелей. Но ненадолго… Оказывается, хозяин отеля жил где-то рядом, надзирал за порядком в своих пенатах и что-то начал подозревать…

Тогда Рэм с Вассой переместились в дом на побережье, что стоял закрытым и выглядел заброшенным. Но и оттуда им пришлось удирать, когда хозяева вздумали вернуться… Рэм с Вассой успели сбежать в последний момент. Хорошо, что они старались не оставлять после себя никаких следов: убирали весь мусор, мыли посуду и складывали ее на место, всегда застилали постели. И все свои вещи держали наготове, собранными.

Погода после шторма наладилась и подарила беглецам еще несколько чудесных солнечных дней.

Потом опять поднялся шторм, полили дожди. Васса с Рэмом жили в очередном пустующем доме.

Дожди закончились, но зато поднялся ветер. Море стало холодным, неприветливым, туристов на дорогах встречалось все меньше.

– Надо возвращаться, – сказал как-то Рэм. – Скоро зима. Нас, думаю, давно перестали искать.

Васса некоторое время сопротивлялась, но затем была вынуждена сдаться. Да, все же придется покинуть эти чудесные места.

Рэм сумел достать где-то теплую одежду. Экипировавшись, Рэм с Вассой поехали назад.

Когда мчались мимо скошенных полей и голых деревьев под серым небом, под начинающим накрапывать противным дождем, то Васса думала о Демьяне Демьяновиче.

Он алиен. Один из алиенского руководства, важная персона и врач. С вполне земным именем… Алиены давно не называли себя своими именами. Только земными, так проще. И безопасней. И говорили алиены на человеческих языках все время проживания на Земле, поэтому сумели сохранить свою тайну. Ни в бреду, ни во сне не проговорились, не выдали себя.

Если у Вассы и были претензии к алиенам, то в первую очередь именно к Демьяну Демьяновичу. Это он когда-то сделал Вассе ту тяжелую операцию, оставившую огромный шрам на ее груди, почти от горла до середины живота. Демьян Демьянович долгие годы наблюдал за своей подопытной, следил за здоровьем Вассы, ее физическими показателями… Словно и в самом деле являлся заботливым и ответственным специалистом.

Он беспокоился о Вассе. Он был добр к ней. То есть как добр… Демьян Демьянович не злой по своему характеру. Но ведь о человеке, то есть об алиене, надо судить по его поступкам? А вот по поступкам Демьян Демьянович – самый настоящий изверг. Сделал из Вассы инвалида… Человека с ограниченными возможностями. Вассе, сколько она себя помнила, ничего нельзя было делать. Вечно под колпаком, под наблюдением, никаких нагрузок и волнений. Работу Васса выбила себе с помощью шантажа и угроз. Сказала, что ей жить не хочется, чувствуя себя неприкаянной.

Именно тогда Демьян Демьянович отправил ее на завод по производству потуса. И приставил к Вассе Рэма, наблюдателя и охранника.

Возможно, Демьян Демьянович был причастен к гибели родителей Вассы (если рассматривать версию, в которой Васса не была сиротой изначально). С другой стороны, алиены не любили сложных и рискованных решений, они шли по пути наименьшего сопротивления. Зачем им для своих экспериментов выбирать ребенка, у которого есть родители? Проще взять сироту, сироту никто не станет искать.

Вероятнее всего, там, в Печи, нет никакой матери. Рэма с Вассой наверняка ждет очередная обманка. Нечто подобное произошло летом, когда они пытались найти сведения об отце Вассы. Небольшое расследование с помощью свидетеля из прошлого, друга «отца», человека по имени Федор, показало, что жил когда-то человек, вполне реальный, от которого остались могилка в Кострове и записи двадцатилетней давности в соцсетях, он по документам являлся официальным отцом Вассы… Но он, как выяснилось, не являлся им биологически. Этот человек – первый муж «мамы» Вассы, Киры. Федор утверждал, что Кира, жена его покойного друга, ждала ребенка совсем от другого мужчины. Отец – вовсе не отец, но мать ли Вассе та самая Кира? Так чья же могила находилась в Кострове рядом с могилой «отца»?

Скорее всего, они обе были пустые. Да, с именами реальных людей, но что с того… Или алиены подложили туда чьи-то бесхозные трупы, так еще логичнее.

А Федор, свидетель из прошлого, мог ошибаться, утверждая, что Киру (женщину, которая была похожа на Киру и имела ту же профессию, возможно, обе были археологами) потом кто-то видел в Печи.

Алиены умели запрятать выдумку в реальности, у них фейки перемешивались с фактами. Чтобы разобраться во всем этом, не помог бы даже дедуктивный метод знаменитого Шерлока Холмса! Поэтому алиенов и не могли разоблачить, ни одно расследование против них не заканчивалось успешно. Да, получается, что «мать» и «отец» Вассы являлись реальными людьми, жившими когда-то. От них остались записи, свидетельства, воспоминания… Только вот Васса – не их дочь. А чья? Не исключено, что настоящая мать отказалась от девочки когда-то, отдала ее в приют.

Но съездить в Печь все-таки было надо. Хотя бы для того, чтобы эта последняя версия о настоящих и живых родителях не мешала идти дальше, не беспокоила, не терзала душу.

Васса ехала в Печь, потому что надо.

И продолжала думать о Демьяне Демьяновиче со странным, каким-то отстраненным спокойствием. Когда-то он сотворил с Вассой, маленькой девочкой, что-то страшное и непонятное. Но она этого не помнит, к счастью. Она, пусть ее и считают всю жизнь человеком с ограниченными возможностями, сейчас здорова и вполне бодра. Она бегает, ходит, плавает, не боится смеяться и плакать. Она любит. Она женщина.

Ее детство, проведенное с тетей Полей, то есть антропоморфным роботом, пусть и унылое, но вполне спокойное и сытое… во всех смыслах.

Поэтому зачем страдать, зачем рвать себе душу ненавистью к Демьяну Демьяновичу? Васса уже двадцать лет как свободна от него. Она живет своей жизнью, за которую отвечает сама. Она сама ее строит, так что при чем тут какой-то старый хрыч по имени Демьян Демьянович, время от времени вызывающий ее на осмотр… Да фиг с ним. Не простить, но забыть. Забить на все это.

И вообще.

Без Демьяна Демьяновича Васса никогда бы не встретилась с Рэмом. Два плюсика ему, два лайка за то, что не убил и подарил Рэма.

…Утром небо опять хмурилось, ветер то стихал, то дул с новой силой. Васса сидела на байке позади Рэма, прижавшись к его спине, закрыв глаза. Движение мотоцикла почти не чувствовалось, таким плавным и незаметным был его ход. Васса не спала, но словно в какой-то отключке находилась.

Дождь опять?

Она открыла глаза, подняла лицо.

Нет, это был снег. Мелкий, сухой, мгновенно тающий на дороге. Хотя край обочины уже белый. Это точно снег.

Ближе к вечеру, когда уже начало темнеть, Рэм свернул с основной трассы на боковую дорогу. Сначала ехали по асфальту, потом потянулась грунтовка, из-под колес полетели брызги грязи.

К Вассе опять вернулся страх: а если их тут ждут?

В темно-сиреневых сумерках вдруг показались одноэтажные домики с темными окнами. Они стояли отдельно на небольшом расстоянии друг от друга. Позади них терялось в темноте поле – все еще зеленая, но мертвая трава, присыпанная снегом. Еще дальше черной стеной высился лес.

Рэм остановил байк у одного из домиков.

– Приехали, – сказал он.

Васса слезла с байка, подошла к домику, поднялась на крыльцо. Рэм открыл с помощью электронной отмычки дверь, первым зашел внутрь. Включил свет.

И лишь затем позволил Вассе войти.

Кажется, в доме было холоднее, чем там, снаружи. Пахло чем-то таким вроде бы относительно нейтральным, но очень скучным, затхлым. Как во всех тех мотелях, в которых они останавливались с Рэмом. Запах дешевой мебели, моющих средств, почти выветрившегося кофе, чего-то горько-копченого, словно где-то под диваном валялась засохшая оболочка от колбасы; да еще носился по углам едва заметный аромат крепкого алкоголя, пролившегося на обивку.

– Что это? Мы где? – спросила Васса.

– Мы в гостевом домике, – сказал Рэм, возясь у батареи под окном. – Включил отопление, часа через два помещение все прогреется, думаю. Ты видела? Кажется, в этих местах никого, одни мы.

– А зачем эти… гостиницы? Чистое поле вокруг…

– Завтра все осмотрим. Тут останавливаются люди, приехавшие на экскурсию в Печь. Я так понял, здесь летом большие толпы. И еще на всякие солнцестояния народ сюда ломится, когда самый короткий день или самый длинный… В конце декабря сюда кто-нибудь точно явится.

– Нас здесь не найдут?

– Надеюсь, нет. Если нас и искали в этих краях, то давно бросили. Наши стали такими же пофигистами, как и ваши, жилы из себя не тянут. Начинают решать проблемы, когда они прямо под носом, когда от них никуда не спрятаться.

– Значит, нам здесь нечего бояться? – с надеждой спросила Васса.

– Нет, детка, расслабляться нельзя. Наши сейчас больше какими-то другими проблемами заняты, но потом, думаю, о нас с тобой опять вспомнят. Да и от людей ничего хорошего тоже не стоит ждать. Вдруг люди заподозрят что-то? Тогда от проверки мы не уйдем. А если нас начнут проверять, то обнаружат, что мы без чипов, бродяги! И сведения о нас с тобой сразу просочатся к нашим, то есть к алиенам. Кот не всегда охотится за мышкой, иногда он просто ждет, когда та сама выскочит ему навстречу…

– Тогда этот кот старый и ленивый.

– Он просто экономит силы. Ты, верно, насмотрелась кино, где вечно погони, где надо бежать-бежать… язык на плечо. Нет, в жизни не совсем так.

– Как мне это все не нравится… – с досадой произнесла Васса. – Вот эта невозможность расслабиться, вечное ожидание подвоха. Ждешь все время, что сейчас кто-нибудь выскочит из-за угла, схватит за руку… Или крикнет в спину: «Стоять!» Когда все это закончится, Рэм?

– Не знаю, – мрачно ответил тот. – Если и будет конец, то не только нам, но и всему этому миру. Рагнарёк мы с тобой уже обсуждали.

– Ты меня прямо подбодрил… – сердито засмеялась Васса. – Ищем на этом пустыре кого-то… А зачем? Я вот уверена, что тут нет моей матери. Да, кто-то видел в этих краях женщину, похожую на мою маму, но это ж когда было… И это еще ничего не значит. Даже если найдем, опять окажется, что какая-то левая тетка! А вовсе не моя мама!

– Ты так рвалась встретиться с ней! – напомнил Рэм.

– Я уже ничему не верю, ничего не жду давно…

– Васса! Перестань. – Рэм обнял ее.

– У моря было так хорошо… тепло.

– И на море пришла зима, ты видела, – ласково произнес он.

– Все равно. Там даже зимой лучше, чем здесь. – Она помолчала, уткнувшись в его шею. – Нет… Не слушай меня. Прости. Я не буду ныть.

Через некоторое время в доме стало теплее, и Васса успокоилась.

Они уснули, обнявшись, под одним одеялом.

Утро.

Васса открыла глаза первой, осторожно выскользнула из постели. Принялась варить кофе на маленькой кухне, и от запаха кофе проснулся Рэм.

– Откуда такие богатства? – сонным голосом спросил он, вылезая из-под одеяла.

– Нашла запасы от прежних жильцов. Еще есть овсяное печенье и нарезка сыра, срок годности не закончился…

– Отлично.

Они завтракали за хлипким пластиковым столиком, а Рэм рассказывал:

– Печь – это заповедник под открытым небом. До сих пор его не могут поделить археологи и туристы. Туристы, то есть поклонники, если еще точнее – паломники, считают Печь местом силы. Мы с тобой будем изображать таких вот бездельников, которые верят во всякие обряды и чудеса здешнего края…

– А где сама эта Печь?

– В паре километров отсюда вход в пещеры. Летом, наверное, хорошо туда пройтись пешком по природе… Я карту смотрел, тут каких-то музеев понастроили для развлечения туристов. Чтобы денежки с них собирать. Продают сувениры, показывают, каким был древний быт. Избы с печками… Ритуалы тут проводят, то вокруг местной горы ходят, то по камням прыгают, кучу разных примет уже придумали – на любовь, на счастье, на успех… Эзотерики в здешних краях часто бывают, зороастрийцы всякие… Сейчас поедем, сама все увидишь. Не забывай изображать неподдельный восторг и благоговение. А то если будешь ходить с такой кислой мордочкой, то никто не поверит в то, что мы с тобой прибыли сюда на поклонение.

– Поняла… – нехотя улыбнулась Васса. – Мы приехали сюда в такую паршивую погоду специально, чтобы полюбоваться местом силы.

– Не полюбоваться, нет, – покачал головой Рэм. – Наша цель – это спуститься в пещеру.

– Такую же, как наша там, на море, была?

– Не совсем. Здешние катакомбы поглубже. Сильно глубже, если честно… Сто, двести, пятьсот метров…

– Рэм! – перепугалась Васса. – Нам придется лезть под землю?! Зачем?

– А как еще нам с твоей матерью сблизиться-то? Как завязать с ней знакомство, разговорить ее? Она археолог, она спелеолог, она спускается в самые глубины Печи… Придется рискнуть.

– Не придумывай! – возмутилась Васса. – Так, поговорим с ней у входа в пещеры. И к тому же не исключено, что среди этих археологов ни одной подходящей женщины не найдется, которая была бы похожа на мою мать… Да у меня вовсе нет никакой матери, мы, Рэмочка, за призраками гоняемся.

– Трусишка.

– Я разумный человек, я не полезу в пещеры в поисках не пойми чего и не пойми кого!

…Минут через двадцать Рэм с Вассой подъехали к входу в Печь. Она и в самом деле напоминала старинную печь из детской сказки.

Небольшая гора, уже вся засыпанная снегом, внизу, у подножия, полукруглый вход, похожий на отверстие в печке. Наглухо закрытые ворота.

Неподалеку, за небольшой рощей, Рэм с Вассой обнаружили длинный одноэтажный дом, напоминающий сарай.

Вокруг него теснились какие-то контейнеры, мешки, за ними прятался грузовик с краном и лебедкой… Тут же – деревянный стол под навесом, деревянные скамьи.

Наверное, Вассу с Рэмом заметили из окна. Двери сарая распахнулись, и по ступенькам навстречу путешественникам сбежал молодой мужчина – высокий, худой, в спортивном костюме, в вязаной шапке. Длинное лицо, курносый нос, на нем круглые очки. Смотрелся молодой человек довольно комично и не вызывал ни страха, ни недоверия.

Васса улыбнулась ему, и радостно произнесла:

– Привет!

– Здравствуйте, – немного удивленно отозвался тот. – Простите, а вы… а вы куда?

– Добрый день, – вступил в разговор Рэм. – Мы приехали полюбоваться на это чудо природы, на знаменитые пещеры под названием Печь.

– Сейчас? – растерялся молодой мужчина. – Сейчас же не сезон совсем, и вообще… Вас как зовут?

– Ва… Василиса и Руслан, – представилась Васса.

– Очень приятно, я Шурик, – заморгал мужчина. – Только вы, друзья, совершенно напрасно… И гидов сейчас нет, разъехались на время. Надо было вам раньше приезжать. Тут нон-стоп по окрестностям гиды экскурсии водят, обряды проводят и ремеслам обучают… А сейчас никого.

– И в пещеры спуститься не получится? – спросил Рэм.

– А в пещеры и так никого не пускают! – испугался Шурик. – Туристы, они по округе бродят. А в пещеру только наша группа может проникнуть, но мы ученые, и у нас специальная подготовка… Мы вполне себе профессиональные спелеологи! Уже сколько лет эти пещеры для экскурсий закрыты.

– Какая жалость, – с чувством произнесла Васса. – Шурик, а вы ученый?

– Я археолог. Мы археологи. Изучаем следы древней цивилизации. Десять, двенадцать веков до нашей эры – вот когда был ее расцвет. Печь – уникальный объект, она древнее Трои…

– Даже древнее Трои? – поразилась Васса.

– Ну да, – опять смешно заморгал Шурик. Вдруг смутился, сбился, замолчал, покосившись на Рэма.

– Может быть, мы как-то договоримся с вами? – негромко спросил Рэм. – И вы нам тут все покажете, расскажете… Раз уж гиды все разъехались, не станете ли вы нашим гидом?

– Ох ты… Нет, ребята, уж простите. У нас с этим строго. Наша команда занимается своим делом, очень серьезным. Нам не до мистики. Мы ученые, а не эти… не эзотерики.

– Вас много тут? – спросила Васса. – Большая ли у вас команда, я имею в виду?

– Да, интересно, насколько популярна сейчас профессия археолога… – подхватил Рэм.

– Ой, я вас умоляю… – Шурик засмеялся, показывая длинные передние зубы, как у зайца. – Нас девять человек всего. Было десять, но одна девушка свалила весной, не выдержала этих условий.

«Девушка, – подумала Васса. – Это не про мою маму… Или не про ту женщину, что на нее похожа… Моей маме сейчас было бы больше сорока лет. А если никаких других женщин тут нет, то, получается, мы с Рэмом зря сюда рвались… Или еще Шурика поспрашивать о тех людях, кто работал раньше в группе археологов? А знает ли Шурик о них… прежних специалистах? Ему лет двадцать пять на вид… Возможно, он вообще не в курсе… кто тут исследовал Печь в прежние времена».

– Понятно, – сказала Васса. Обернулась к Рэму, поймала его взгляд – что дальше?

– Мы тут все равно еще какое-то время пробудем, – сказал Рэм. – Заходите к нам, Шурик. Мы в гостинице остановились, в одном из домов. Неподалеку.

– Да, знаю, где это, – кивнул Шурик. Почему-то оглянулся назад, на тот сарай, из которого вышел. – Может быть… Хотя вряд ли. Начальство не любит, когда мы общаемся с посторонними.

Рэм с Вассой хотели уже развернуться и уйти, но в этот момент дверь сарая опять хлопнула, по ступеням спустилась женщина.

Не старая, но и не молодая, с усталым и недовольным лицом. Невысокая, средней комплекции, в бесформенном спортивном костюме, волосы неопределенного оттенка: серовато-желтоватого, каштанового какого-то, завязаны в небрежный пучок на макушке.

Васса вздрогнула. Ничего в лице этой женщины не напоминало о ней. Сколько ни вглядывайся – не узнать. Лицо незнакомой женщины – не зеркало, конечно, но Васса не находила в нем ни одной похожей черты, которая бы показалась знакомой, привычной. И на фотографии «мамы» из социальной сети эта женщина не похожа. Или похожа?

Чужая тетка с помятым бледным лицом, бесцветными глазами, почти без бровей, с бледными и невыразительными губами. Таких миллион. Абсолютно одинаковых.

– Вот оно, наше начальство… Марь Петровна, – прошептал Шурик. – Единственная женщина, которая тут осталась. Она не злая, но… С ней бесполезно о чем-либо договариваться, это сто процентов точно. Ни разу слабины не дала, хотя ее сколько раз просили в пещеры провести…

– Шурик, что там? – стоя на ступенях, не подходя ближе, крикнула Мария Петровна. И голос у этой женщины был каким-то бесцветным, невыразительным, тусклым.

– Паломники! – обернувшись, крикнул Шурик.

– Пусть уходят. Нечего тут делать, – недовольно свела бесцветные брови женщина. И скрылась за дверью.

Рэм с Вассой попрощались с Шуриком и побрели прочь от поляны, на которой располагалась стоянка ученых.

Остановились у ворот, запиравших Печь: огромных, тяжелых, основательных, со старинным замком, тоже огромным. Никакая электронная отмычка на него бы не подействовала: такой замок открывался настоящим железным ключом.

Но внутрь Васса и не рвалась, подземные лабиринты ее совсем не привлекали.

– Что думаешь? – спросил Рэм.

– Не знаю, – пожала плечами Васса. – Она, не она… В социальных сетях были фото моей мамы… или той женщины, которую алиены назначили на роль моей матери. Не очень понятно. То ли есть что-то общее, то ли нет. Двадцать лет с тех пор прошло… нет, это не она.

– Во-первых, наши никогда не подчищали историю, – сказал Рэм. – Это чревато… может вызвать подозрения. Но… Но! Проще же не прятать человека, а чуть изменить его фото, сделать внешний облик… никаким, что ли. То ли похож человек, то ли не похож… так что не суди по тем фотографиям, что ты нашла в социальной сети, они могли быть изменены нашими специалистами. Во-вторых, не все дети на одно лицо с родителями.

– Да я в реале на эту Марию Петровну совсем не похожа, – покачала головой Васса, прикоснувшись кончиками пальцев к шершавой поверхности ворот с облупившейся краской. – Конечно, ты сейчас скажешь, что со стороны виднее… Но это не моя мама. Возраст? Да, возраст вроде подходящий… Но что с того! Я другая. Я, не побоюсь этого, ярче. Не в смысле красоты, а в том смысле, что… она вся бесцветная, а я рыжая.

– А я тебе скажу, что она на тебя похожа. И она тоже рыжая.

– Мария Петровна рыжая?! Да ты что, Рэм! – засмеялась Васса. – Она вся серая-серая, белесая. Мы сейчас обсуждаем масть… или как это еще можно назвать?

– Вот именно. Она из тех рыжих, чья рыжина не сразу бросается в глаза, она незаметная. А эти ее бесцветные брови… Они как раз именно рыжим и присущи!

– Рэм, но у меня-то брови видны, я надеюсь? – Васса повернулась к нему лицом.

– У тебя замечательные брови цвета морковки. – Рэм поцеловал Вассу в лоб как раз между бровей. – Их издалека видно… Но белесость Марии Петровны – это как раз признак скрытой рыжины, понимаешь? И волосы у нее… Наверное, при другом освещении в них заметен небольшой оттенок рыжего.

– Нет, она не моя мама!

– Мы не можем этого знать. Интересно, тут есть где-нибудь аптечный пункт или в город придется ехать?

– Ты хочешь купить тест для определения родства? – оживилась Васса. – А что, это идея! Там ничего особого и не надо, только плюнуть в коробочку, то есть в анализатор. Образец слюны одного человека, образец слюны другого, результат через пять минут… если проявятся две полоски, родство существует.

– Надо было купить его раньше, как теперь это сделать, не знаю… – озабоченно произнес Рэм.

– Но Мария Петровна может и отказаться плевать в коробочку. Даже если мы и достанем тест, то, наверное, как-то придется ее уговаривать, чтобы она сделала его. Объяснить ей все…

– Она откажется нас слушать, делать что-либо. Ты ее видела?

– Да, – вздохнула Васса. – И это… ее характер… Рэм, вот по характеру она точно на мою мать походит, то есть на ту женщину, о которой рассказывал Федор. Нелюдимая и некоммуникабельная, аутичного типа… или это синдром Аспергера называется? И в соцсетях она тоже присутствовала минимально… в отличие от отца. То есть в отличие от того мужчины, который считался моим отцом.

Васса ощутила досаду. Почему они не купили этот тест для определения родства перед поездкой? Столько было возможностей по дороге… Раньше, в прежние времена, определить родство было весьма сложно, ДНК-экспертиза была редкой, дорогой и долгой процедурой… На ее проведение требовалось значительное время, исследования осуществлялись в специальной лаборатории… Потом все изменилось, когда в обиход вошли тесты для домашнего использования. Они пользовались огромной популярностью. Особенно у влюбленных. Хорошим тоном считалось проверить свое родство перед тем, как вступить в интимные отношения. В мире, где все большее распространение получали ЭКО и инсеминация, где часто отказывались от новорожденных, такой тест был весьма актуален. А вдруг тот, с кем ты намерен вступить в близость, твой родственник по крови?

Тест помогал это определить. Сказать о степени родства (дядя или племянник, двоюродный или троюродный кузен – твой возлюбленный) он не мог, все эти тонкости по-прежнему рассчитывались в лабораториях, но примерное родство высчитывалось весьма точно.

– Ты сама себе противоречишь. То она не мать тебе, то мать… Не надо гадать. Выясним.

– Значит, придется тут остаться? – с тоской спросила Васса.

– Да, придется, – бодро произнес Рэм.

Поднялся ветер, довольно сильный, и они были вынуждены вернуться в гостиничный домик.

На следующий день Васса и Рэм объехали на байке окрестности.

Как Рэм и говорил, тут было полно каких-то павильонов и площадок, разбросанных по полям и холмам. Закрытых на данный момент.

Путешественники нашли даже аптечный пункт самообслуживания и купили (точнее, добыли с помощью отмычки) тест для определения родства. Васса повеселела – вот теперь можно будет точно узнать, мать ей Мария Петровна или не мать. Конечно, если удастся получить образцы слюны этой женщины.

– Рэм, а если она и вправду моя мама, она что, обо мне не помнит? Совсем?

– Если она действительно твоя мама, то, думаю, наши стерли ей память. Часть стерли, часть добавили для полноты картины, чтобы у самого человека не возникало сомнений в собственной жизни. Личность при таких изменениях сохраняется. Характер человека, его привычки, его навыки… профессия тоже… Но он словно другую судьбу получает. Другое имя и другие воспоминания. Теперь она не Кира, а Мария Петровна.

– Мария Петровна не помнит прошлого? Совсем?

– Она не помнит некоторых эпизодов, что связаны с ее прошлым. С тобой. Выборочная амнезия, кажется, это именно так называется. Или избранная? Ты поняла, о чем я. Это когда человек вроде бы все помнит, но какая-то часть событий стерта из его памяти.

– То есть она не помнит, как была беременна, как рожала меня… Кормила…

– Именно. Помнит погоду в те дни, какие-то события, а твое присутствие в ее жизни словно выключили.