Экзамен первокурсницы Сокол Аня

– Правдиво, мисс Стентон, – попросила я, опуская ногу на пол. Слава Девам, комната уже успела прогреться.

– Хочу напомнить, что не обязана этого делать, – заметила жрица.

– Не обязаны, – согласилась я. – Но ведь зачем-то вы здесь?

– Происходит что-то странное, – натянуто сказала серая. – И мне это не нравится.

– Что с Крисом? – снова спросила я и снова почувствовала укол тревоги, грозивший перерасти в панику. Последнее, что я видела, – как Оуэна били, как заламывали руки и волокли куда-то. В висках продолжало стучать.

– Он в темнице, – ответила Аннабэль.

– Он… Он…

«Он жив? – хотела спросить я. – Он – это еще он или жрицы превратили его разум в кашу?»

Но произнести это вслух не смогла. Нянька считала, что плохими словами можно накликать беду. Я всегда смеялась над ее суевериями, а вот сейчас испугалась.

Глупо, но иногда мы не властны над своими страхами.

– Его уже допросили, – скупо сказала Аннабэль. – Я сама хотела, но… наши так торопились.

Она замолчала, глядя куда-то поверх моего плеча.

– Пожалуйста, – попросила я. – Потом можете десяток раз повторить, что вы меня предупреждали. Пусть так. Вы можете даже отписать папеньке и посетовать на недостойное поведение невесты вашего племянника. Все, что хотите, а сейчас просто скажите.

– А вы не задумывались над тем, что иногда сказать что-то не так просто?

Я продолжала смотреть на серую жрицу. Она начала сухо излагать факты:

– Сегодня днем, после того как Академикум изменил курс, посвященная жрица Эльза с высочайшего разрешения считала память того, кто называет себя бароном Оуэном.

Девы, эта пауза как жизнь, которая неизменно приводит к смерти.

– Теперь Эльза бросается на стены в одной из допросных, очень стараясь разбить собственную голову. Она бормочет что-то о железных птицах в небе. О норах, изрывших землю, о металлических червях, ползающих по ним. Нутро этих червей наполнено людьми. Об оживающих картинках на стенах домов, которые говорят, что человеку есть, пить, делать. Она рассказала много ужасов…

– Что с Крисом?

– Чем не идеальные доказательства его происхождения? Тиэра полна железных чудовищ и других непотребств. Никто теперь не усомнится…

– Что с Крисом? – повысила я голос и схватилась за голову. В висках по-прежнему стучало.

– А что с ним? – Аннабэль пристально посмотрела на меня. – Сидит в камере, скалит зубы, иногда харкает кровью, но сейчас уже не очень сильно.

Я выдохнула и закрыла глаза, вознося благодарственную молитву Девам.

– А вы, леди Астер, не хотите спросить, почему после считывания сошла с ума жрица, а не подозреваемый?

– Уверена, вы мне расскажете. Остальные тоже задаются этим вопросом?

– И не только задаются, они уже нашли ответ. Он звучит просто: от выродков с Тиэры всего можно ожидать.

– Но вам этот ответ не нравится? – Я открыла глаза.

– Он неверен. – Мы смотрели друг на друга. – Знаю, они тоже поймут это, но будет уже поздно.

– Что поймут?

– Ивидель, вам нехорошо? Вы плохо выглядите! И, видимо, плохо соображаете, раз сами не вспомнили о единственном роде, который жрицам нельзя было читать.

– О Муньерах Сьерра? – спросила я, пропустив ее слова о моем внешнем виде мимо ушей. – При чем здесь Муньеры? Их запретил читать еще первый князь, в знак доверия к старому роду…

– Ивидель, не смешите меня и того самого первого князя. Ни один правитель в здравом уме не пошел бы на такое, – со злостью сказала серая. – Князь вынужден был дать им эту привилегию, понимаете? Вынужден, он хотел сохранить лицо, хотел защитить нас. Нет, вижу, вы до сих пор не понимаете. Или не хотите понимать. – Женщина осуждающе покачала головой. – Жрицы просто не могли читать Муньеров, пусть не всех, а только тех, кто отмечен даром. Но любая из нас, попытавшись проникнуть в разум полуночного волка, погибала. Жаль, что всеобщая история об этом умалчивает. Род мертв, и все решили, что можно забыть…

– По-моему, о них достаточно говорят. – Я сделала шаг, ощутив ногами едва уловимую вибрацию. Остров двигался.

– Байки, сплетни, слухи, обросшие за годы немыслимыми выдумками и превратившиеся в легенды. Только жрицы изучают историю этого рода. Бегло, нехотя, но изучают. Когда училась, я считала это полной глупостью – читать о «несвежих» покойниках.

– Не думаете же вы, что Крис на самом деле Муньер? – Я рассмеялась, но тут же оборвала смех, так как боль в висках усилилась. – Это глупо. И невозможно. – Я вспомнила о несметном богатстве старого рода. Вспомнила, как Крис рассказывал про свой единственный плащ и про то, чем вынужден был заниматься. – И все это только потому, что та жрица заболела?

– Конечно, думать о том, что он с Тиэры, проще, чем вспоминать старые байки и предполагать, что один из полуночных волков вернулся.

– Но он же коснулся стены в зале стихий. Артефакты не ошибаются. Он не с Тиэры, и он не Муньер.

– Неужели? – Жрица подняла бровь. – Напомните мне девиз этого старого рода.

– «Не хочу быть собой», – послушно повторила я, не понимая, зачем она все это рассказывает. Не понимая, кто же Крис на самом деле, потому что упрямый рыцарь мне этого так и не сказал.

– Вариант возможного перевода с языка единой Эры. Есть еще несколько, на выбор, так сказать: «не могу быть собой». Или «могу не быть собой». Или… – Она все так же внимательно смотрела, словно надеясь найти ответ на моем лице. – «Могу быть тобой». Знаете, почему их боялись не только жрицы, но и все остальные?

Я не ответила. Ненавидеть их могли по сотне причин, от богатства до цвета волос, как ненавидели нас.

– Потому что они могли менять тело. Ненадолго могли становиться кем-то другим. Представляете, живет какой-нибудь Джек и не тужит. А потом вдруг встречает Муньера, и тот… как бы это сказать… берет поносить его тело, всего на пять минут, как костюм в лавке проката. Но на эти пять минут пришелец получает над телом полную власть. Он может убить, украсть, выйти в гостиную в неглиже, спрыгнуть с крыши. Говорили: «Не зли Муньера, иначе он встанет на твое место». Девы, как же их ненавидели! Как боялись! Даже старые книги пропитаны этой ненавистью. – Аннабэль внимательно посмотрела на меня. – Ну почему же вы все еще молчите? А где крики, что это невозможно? Где уверения, что я сошла с ума?

Я пошатнулась и в панике схватилась за спинку кровати. Я не могла ответить, не могла кричать. Меня испугали не ее слова, меня напугали собственные воспоминания, что отдавались в такт ударам молоточков в висках, и голос, раз за разом повторявший: «Тень демона. Тень демона…»

И еще вопрос, который задала я сама: «Крис, ты демон?»

– Богини защищают наши разумы от вторжения… – начала отвечать я, но серая жрица перебила:

– Расскажите это тем, кто имел счастье познакомиться с полуночными волками поближе. Не все из них были опасны, отнюдь нет. К примеру, верховная Гвиневер совершенно не обладала силой рода. Это как с магией: ребенок со способностями появляется раз в пятьдесят лет, но… Их все равно боялись, особенно жрицы. Род был истреблен. И забыт. А зря.

– И вы думаете, что Крис… что он Муньер, который вселился… или что там происходит… в тело Оуэна? Что он вынул настоящего барона, как вынимают жемчуг из резной шкатулки, и заменил собой, как аквамарином? Вы в архиве пересидели? Попросите у государя отпуск и езжайте к морю!

– Снова грубите, Ивидель? – совсем не обиделась на мою подначку баронесса. – Может, я и пересидела в архиве, но как-то уж очень все сходится. «Муньер в теле Оуэна» – звучит как бред, но многое объясняет. Например, охлаждение старого барона к сыну, стену в зале стихий, сумасшествие Элизы…

– Вы сказали, герцоги Сьерра могли занимать тело на несколько минут, так? А Крис, сколько я его знаю, такой. И еще. – Я выпрямилась. – Он точно не маг, а вы сами сказали, что не все из них были опасны для жриц, а только те, что обладали силой. Вы сами себе противоречите.

– Я не специалист по Муньерам. – Жрица дернула плечом. – Может, его настоящее тело мертво? А может, мертв настоящий барон…

– То есть вы ничего не знаете. Лишь рассказываете сказки.

– Да, – печально ответила Аннабэль. – Но эти сказки лучше, чем то, в чем уверены остальные. Муньеры жили на Аэре, только на Аэре, и ни один из них не остался по ту сторону Разлома.

– Тогда почему вы говорите это мне? Скажите остальным! Скажите, что он не с Тиэры. Может, ваша Элиза успокоится и расскажет что-то еще…

– Элиза час назад умерла. Взяла нож для писем и решила вырезать картинки из своей головы. Повторяла, что их слишком много, что она не может этого вынести. – Жрица подошла к окну, а я продолжала стоять у кровати. Сердце билось как сумасшедшее. Краем глаза я видела собственное отражение в зеркале – тоненькую, растрепанную, дрожащую девушку. – А рассказываю я это потому, что все вертится вокруг вас. Все началось с вас. Я не хочу вас обвинять, но…

– Но обвиняете. – Я помассировала виски. – Как с самого первого дня обвиняли Криса. Допустим, он Муньер…

– Вот именно, допустим. – Она вздохнула и с кривой усмешкой продолжила: – Вряд ли кто-то станет разбираться. Но если и станет, вряд ли барон доживет до этого счастливого мига. – Баронесса замолчала, а потом вдруг попросила: – Помогите мне, Ивидель. Помогите понять, что происходит. Вспомните, с чего все началось. Каждую деталь, мелочь, разговор, слово, ощущение, предчувствие – что угодно.

– А вы поможете мне? – Она промолчала, и я опустила взгляд. – А ведь он вас спас. Тогда, в самый первый раз, когда вы, баронесса, хотели его коснуться, помните? Не дал до себя дотронуться. Поэтому вы сейчас стоите тут и рассуждаете о Муньерах. Вольно или невольно, но он сохранил ваш разум.

– Ивидель, – серая жрица вздохнула, – что я могу…

– Скажите остальным, что он не с Тиэры, – перебила я.

– Остров чуть не оказался в Разломе. Все напуганы. Им нужен виновный. Нужен чужак, который покушался на все, что у нас есть, на наш мир. И даже если я права, уже поздно…

– Поздно? – спросила я, чувствуя, как холодеют пальцы.

– А вы не слышите? – Она снова бросила быстрый взгляд в окно. – Не слышите стук? Это ставят виселицу.

– Что? – Я в два шага преодолела расстояние до окна. За стеклами был лишь ночной мрак. Мрак и стук, болью отдававшийся в голове.

– На площади у атриума, отсюда не видно, но… слышно.

– Мы должны остановить казнь! Мы должны рассказать, даже если вы ошибаетесь и он не…

– Это ничего не изменит, – перебила она.

– Ну почему?

– Приказ князя! И отменить может только…

– И отменить его могу только я.

Мы со жрицей повернулись. Князь стоял у самых дверей, и, прежде чем они бесшумно захлопнулись за спиной высокого мужчины, я успела разглядеть взволнованное лицо Гэли.

– Выйди, – скомандовал князь серой жрице, как несколько минут назад баронесса скомандовала подруге.

– Но, милорд…

Чужая, показавшаяся тяжелой, сила разлилась в комнате, заставив нас с Аннабэль склонить головы.

– Прочь, – едва слышно прошептал Затворник, и женщина торопливо вышла.

– Милорд… – начала я, а он сделал всего шаг, схватил меня за подбородок и, заставив поднять лицо к свету, заглянул в глаза. Пристально и требовательно.

– Что этот дурак сделал?

– Милорд, я рада, что вы не пострадали, – тихо сказала, почувствовав прикосновение жестких пальцев.

– А я-то как рад. – Он продолжал смотреть сквозь прорези маски, сейчас показавшейся мне особенно зловещей. Я впервые видела князя так близко. – Такие, как он, всегда все портят и даже не понимают этого. – Глаза правителя потемнели от гнева, на скулах заходили желваки. – Если бы я не отдал приказ о его казни раньше, то сделал бы это сейчас.

– Милорд, прошу… – Мой голос задрожал. – Он ничего не сделал, он не… Он не покушался на мою честь, – все-таки нашла силы произнести я и едва не расплакалась, так фальшиво прозвучали слова.

– Честь? – спросил князь и рассмеялся. Маска шевельнулась. – Все всегда сводится к чести. Вашу честь и все, что с ней связано, он может забрать с потрохами. Я говорю не об этом… – Мужчина отпустил меня, стремительно подошел к окну. И, обращаясь к кому-то, возможно к тьме за стеклами, проговорил: – Ты был прав с самого начала. Не надо было с ними заигрывать.

– Милорд?

– Этот Муньер все испортил! Снова! – Он стукнул кулаком по подоконнику.

– Так это правда? – спросила я, чувствуя, как холод нехорошего предчувствия ледяными пальцами коснулся затылка.

Все, что говорила жрица, было лишь домыслами, как она сама заметила, байками и сказками. Глупыми идеями, за которые хватаешься, когда ничего другого не остается. А вот то, что говорил сейчас князь, говорил как об известном факте… Между их словами была большая разница, как между словами учителя и ученика. Ученик предполагал, а учитель знал точно.

– Но как такое может быть? Когда вы узнали? Откуда?

– Не твое дело. Считай, с того мига, как его коснулись мои зерна познания. С той минуты, как рухнули перекрытия, а вот откуда знаешь ты? – Он обернулся.

– Ми-милорд, – я запнулась, – мне сказала Аннабэль.

– Аннабэль? – Кажется, князь удивился, а потом нахмурился, сосредоточенно размышляя о чем-то.

– Но если это правда, если Крис не с Тиэры, за что его казнить? – не выдержав, прервала я молчание.

– Он умрет независимо от имени, которое носит и на которое имеет право, потому что обнажил оружие против своего государя.

– Я тоже.

– Хочешь в соседнюю петлю? – вкрадчиво спросил князь, снова окружая себя ледяным спокойствием.

Молоточки в висках продолжали стучать, но сквозь этот монотонный, причиняющий физическую боль стук донесся еще один звук. Выкрик, словно кто-то в коридоре повысил голос, а потом снова замолк.

– Государь, – произнесла я. Слезы закипели в глазах и обожгли кожу. – Прошу вас… – У меня подогнулись колени. Я позволила им подогнуться. Умолять лучше, глядя снизу. – Неужели он заслуживает смерти?

– Даже так? – усмехнулся князь, разглядывая меня с каким-то странным интересом, и вдруг добавил: – Ничего не меняется в этом мире. Никто никогда не доверял волку. Никто, кроме змея. Он один верил ему настолько, что доверил самое дорогое. А на что ты готова, чтобы сохранить ему жизнь? – спросил князь презрительно и сам себе ответил: – Не трудись, я знаю, что ты скажешь. Уже слышал.

Я молчала, кусала губы до крови и всхлипывала. Откуда он знает? Что он слышал? Все эти вопросы могли подождать, важно сейчас было другое.

– А может, сделать проще? – спросил Затворник, глядя куда-то в пространство. В коридоре снова раздался шум, кто-то кого-то в чем-то убеждал, а может, читал молитвы. Надеюсь, что не за упокой, потому что по заунывному тону было очень похоже. – Ведь спрашивать ее согласия не обязательно… Но тогда я потеряю силу Первого змея. – Он сделал шаг, потом второй. Я опустила голову, разглядывая мужские сапоги. – Я могу отменить казнь, – произнес мужчина, останавливаясь напротив. – Тем более что ничего от этого не выиграю, получу лишь отсрочку и моральное удовлетворение. Убивать Муньера бесполезно. Не этот, так другой рано или поздно вернется. Ищи его потом по чужим телам.

– Что мне нужно сделать? – еле слышно спросила я.

Спросила, потому что мне нужен был именно этот Муньер. Мне нужен был Крис, как бы его ни называли остальные.

– Всего лишь сказать мне «да», – ответил Затворник, и я подняла голову, чтобы увидеть его лицо, скрытое черной маской. Увидела, но мужчина смотрел не на меня, а на дверь, за которой кто-то крикнул, что ему необходимо видеть князя. – Только не думай, что я прошу твоей руки. Не разочаровывай меня. Я хочу получить от тебя подписанный, но не заполненный вексель. Однажды я попрошу об одолжении. Может быть, завтра, а может быть, через год или два, а может быть, никогда. И что бы я ни попросил, ты ответишь «да». Ты выполнишь мою просьбу, в чем бы она ни заключалась.

Отлично, еще одно обещание, еще один обет, как тогда с богинями. Я так искусно умею предавать, что обязательства находят меня сами. Я бы рассмеялась, если бы не боялась расплакаться в голос, как дочка прачки, у которой на реке увели белье.

– Но, милорд, вы же можете…

Шум за дверью стал громче, голоса приблизились. Я отчетливо различила строгий голос Аннабэль Криэ Стентон, которая кого-то отчитывала.

– Приказать? Да, могу. – Он поправил манжеты черного сюртука и не стал ничего объяснять. – Так вы согласны, или…

Дверь распахнули, прерывая речь князя.

– Го-го-государь, простите, – сказал тот рыцарь-старшекурсник, что еще недавно наставлял метатель на Криса. Он все еще был напуган. Сейчас он боялся того, что осмелился войти сюда без высочайшего разрешения. Боялся того, что ему пришлось прервать князя, чем бы тот ни занимался. Он боялся того, что происходило в комнате. Боялся того, что происходило на Острове, даже меня, сидящую на полу, боялся. Но больше всего он боялся того, что собирался сказать.

И все же сказал – открыл рот, невзирая на тяжелую, прижимающую к земле силу, и произнес, почти не запинаясь:

– Гос-с-сударь, он сбежал.

– Что?

– Агент Тиэры, тот рыцарь первокурсник. – Парень бросил на меня опасливый взгляд. – Десять минут назад.

– Куда смотрел Лео?

– Серый рыцарь успел ранить беглеца, там повсюду кровь. Но сейчас он сам без сознания, хотя видимых повреждений нет. Милорд, подранок далеко не уйдет, мы уже оповестили…

– Сам бы он не выбрался. Кто-то ему помог. – Князь тоже посмотрел на меня. И был вынужден отвести взгляд. Потому что, когда Крис сбежал, я была здесь, стояла на коленях, вымаливая для рыцаря прощение… как всегда, совершенно ему не нужное.

«Дай же мне убить дракона», – сказал Оуэн.

– Железную тварь проверили первым делом, – зачастил парень. – Она в клетке, там неотлучно дежурит магистр Игри. С его рыжего друга тоже не спускали глаз, но…

– Немедленно поднять рыцарей. Всех: от учителей до первого курса. Это Остров. – Князь прошел мимо меня. – С него невозможно сбежать. Обыскать каждый уголок, каждую комнату, каждый чулан, закуток, заглянуть под каждую кровать. Академикум закрыт, пока мы не найдем беглеца. – Затворник в сопровождении парня вышел из комнаты.

– Милорд, позволено ли мне будет напомнить, что нас ждут в Трейди, наверняка снарядили дирижабль, и как только Остров… – услышала я удаляющийся голос Аннабэль Криэ.

– А мне без разницы, кто и где нас ждет. Мы меняем курс, Академикум идет в Запретный город. Никто не покинет Остров, пока не будет найден тот, кто называет себя бароном Оуэном…

Голоса стихли. С моих губ слетел тихий всхлип. Я закрыла лицо руками и расплакалась, уже не сдерживаясь.

– Спасибо, – невпопад шептала я, не особо понимая, к кому обращаюсь. – Спасибо.

– Иви! – В комнату заглянула Гэли. – Иви, что случилось? Что происходит? Почему ты плачешь? Если князь позволил себе…

– То что? – проявила я любопытство.

– Не знаю. – Подруга села рядом и протянула платок. – Но обязательно что-нибудь придумаю. Пожалуюсь папеньке. И Миле.

– Это серьезно. – Я вытерла слезы. – Князю точно стоит опасаться вашу домоправительницу.

– Давай приведем тебя в порядок, а то ты на привидение похожа, – Гэли встала и протянула мне руку. – Кстати, нам разрешили вернуться в свои спальни, правда, вещи перетаскивать никто не торопится, скорее всего, потому, что на этот раз добровольных помощников не предвидится. Герцогиня визжит и топает ногами…

Голос подруги звучал успокаивающе и возвращал из душевного хаоса в хаос реальный. У меня хотя бы появилась опора под ногами. Я даже улыбнулась, пусть через силу, но все же. Поднялась с пола и поняла, что молоточки в висках стихли.

– Но вещи все равно придется перетаскивать. Утром сходим за твоими.

– Утром… – эхом отозвалась я.

– Для начала переоденем тебя и расчешем. – Она открыла сундук, рассматривая оставшиеся в нем вещи. – Сейчас…

– А сейчас ты сбежал. Ты где-то там, – прошептала я, подошла к окну и коснулась пальцами стекла.

– Ты что-то сказала? – спросила Гэли.

– Нет. – Я продолжала смотреть во тьму. – Я ничего не говорила. – И тихо добавила: – А даже если скажу, меня не будут слушать.

Казнь не отменена, всего лишь отложена. Князь прав, это Остров. Я сама подумала об этом, когда увидела, как пытается сбежать железнорукий. Рано или поздно Оуэна поймают и с почестями отведут на виселицу.

Гэли, словно примерная горничная, разложила на кровати сорочку, а потом хихикнула. Я начала расстегивать грязное платье, получалось легко, даже слишком, половины пуговиц не было, а шнуровка, которую завязал Крис… Я замерла, от воспоминаний заалели щеки. Это вам не рассказ матушки о походе на ярмарку под руку с неподходящим парнем, это… Я подняла руку. Ленточка все еще была на пальце, грязная, истрепанная, но была. Ухватив за кончик, я развязала узелок и стала разматывать ленту. Никакое это не кольцо.

Я перевернула ладонь. Трех точек, словно поставленных хной, больше не было. Лишь покрасневшая кожа.

«Только мы будем знать», – сказал Оуэн.

«Что он сделал?» – спросил князь.

Нет, об этом я пока думать не буду.

Серая права, разбираться, демон он, Муньер или выходец с Тиэры, никто не станет. Сначала его казнят, а потом начнут задавать вопросы. И то шепотком, в тишине кабинетов, тщательно следя, чтобы этот шепот не услышали. Признавать ошибки не любит никто. «Удавить по-быстрому» – это надо сделать их девизом.

– Давай. – Подруга помогла мне выпутаться из юбок, а потом в задумчивости посмотрела на тряпку, в которую превратилось некогда красивое платье.

– Выброси, – попросила я.

– А это? – Она указала на ленту в моей руке.

– И это тоже, – ответила я, а потом, повинуясь порыву, скомкала ленточку в кулаке и добавила: – Я сама. Потом.

– Девы, что с твоими руками? – воскликнула Гэли.

– Ничего, просто поздоровалась с огнем, как любила говорить бабушка Астер. Заживет.

– Ты какая-то странная, – покачала головой подруга. – Словно сама не своя.

Вот именно, не своя. А чья?

Криса казнят. Если только…

Если только не найдут настоящего пришельца с Тиэры. И не проведут дознание – с помпой, с шумом, с доказательствами. Будет особенно здорово, если он при этом будет повторять: «Здравствуйте, я с Тиэры. Как тут погода? Как богини? Конец света еще не начался? А то я боялся опоздать». А железная кошка, повинуясь одному взмаху руки, станцует для магистров.

– И никакой тишины, – прошептала я. – Это же Остров. Никто не покинет его, пока я тебя не найду. Приказ князя, между прочим.