Экзамен первокурсницы Сокол Аня

Билет 5

Летописцы Аэры и их житие

«…Верховная Гвиневер стала автором нескольких трудов об изменениях разума в Разломе. Она предполагала, что сознание человеческое не в силах выдержать картины расколотого мира. Ее исследования были дополнены теологическими постулатами о каре, постигшей тех, кто пытался раньше срока снять с мира наложенное Девами наказание. За это богини лишали разума.

Теория получила большое распространение, была благосклонно принята магистрами и рыцарями. Она была подтверждена исследованиями магистра…»

Я быстро перевернула несколько страниц, читать про исследования совершенно не хотелось. Хватило и предыдущей главы, где в подробностях расписывали, какими методами жрица выводила свои теории и что делала с теми, кому «повезло» вернуться из Разлома живыми. Или не повезло. Предки не стеснялись в методах добывания информации, хотя в этом вопросе мало что изменилось. Интересно, что Альберту показалось в этой книге смешным?

«Даже магия рода Муньеров оказалась бессильна против изменений, что провоцировал Разлом…»

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить родовую магию полуночных волков, но безуспешно. Сокурсники тихо переговаривались. Оли сложил из бумаги фигурку дирижабля и теперь пытался заставить ее спланировать на пол. Бумажный дирижабль планировать отказывался, предпочитал просто падать. Парни давали советы. Рут накручивала на палец черный локон, Мэри листала тетрадь с записями. Гэли сидела, сложив руки на столе, и смотрела прямо перед собой. Она больше не искала со мной встречи и не пыталась что-то объяснить или доказать. В классе тихо переговаривались Дженнет и Мерьем. С тех пор как два дня назад Академикум покинул воздушное пространство Запретного города и завис над Трейди, его перестало трясти.

Мы ждали начала лекции по этикету. Но нанятый и, по слухам, уже прибывший на Остров преподаватель задерживался.

Я опустила глаза в книгу.

«Вторая теория, выдвинутая святой Гвиневер на склоне лет, вызвала гораздо больше толков и пересудов. Поговаривали, что старая верховная повредилась в уме. Советом жриц ей была вынесена рекомендация: оставить пост и уйти на покой. Гвиневер пожелание категорически отвергла. И тем не менее через год после этого и за шесть месяцев до смерти верховная под давлением совета была вынуждена подать в отставку. Похоронена в поместье Золотой лог на юге Винии. Канонизирована спустя триста лет…»

Так, а где сама теория, что сыграла значительную роль в карьере верховной жрицы полувековой давности? И при чем тут магия Муньеров?

Я зашуршала страницами старого тома и поймала на себе взгляд Гэли. Подняла голову и одними губами спросила: «Что?» Но подруга отвернулась, не ответив. Еще одна проблема. Я понятия не имела, что делать с Гэли. А она, похоже, понятия не имела, что делать со мной.

Я долистала книгу почти до середины, когда снова наткнулась на упоминание этой опальной теории святой Гвиневер. Что же в ней такого, что вызвало недовольство совета?

«…Человеческий разум разрушался не от воздействия Разлома, хотя кое-кто может обозначить явление именно так, разум разрушался вследствие вселения в него демонической сущности, что обитает в черном «ничто», расколовшем наш мир…»

Я заморгала, словно надеясь, что строчки исчезнут со страницы.

«Именно этим объясняла верховная жрица резню, устроенную на Академикуме, когда одна часть экспедиции пошла против другой. В то время как в пятой книге «Об исходе Великих Дев» прямо говорится о защите от сущностей Разлома, данной богинями, а именно: «ни один людь, ни одна баба али дитя не станут супротив демонов розлому, ибо ми наделили силой умы годных».

По-простому, это то, что мы все знали с малых лет. Уходя, богини наградили защитой от тварей Разлома разумы достойных. Разумы жителей Аэры, что никогда не предавали заветы богинь. А если еще проще – демоны просто не могли вселяться в нас. Будь это иначе, создания тьмы давно заполонили бы этот мир, ибо разумов много, один другого краше, как говорил папенька.

Правда, вспомнив об отце, я вспомнила и о лезвии, что танцевало в пальцах старого Мура как живое, а стоящие вокруг люди повторяли: «Тень демона! Тень демона!»

«Ни одно исследование разумов людских ни до, ни после не дало оснований для подтверждения этой теории. Она была приравнена к ереси, но, памятуя о былых заслугах верховной…»

– Как вы приветствуете учителя? – раздался до боли знакомый голос, который вернул меня на несколько лет назад, в Кленовый сад. Только тогда этот голос еще прибавлял: «Ивидель».

«Как вы приветствуете учителя, леди Ивидель? Хорошо, что ваша матушка не видит», – качала головой гувернантка Кларисса Омули.

– Хорошо, что ваши родители этого не видят.

Я торопливо вскочила, а сокурсники с удивлением рассматривали невысокую хрупкую брюнетку, только что вошедшую в аудиторию и поставившую саквояж на стул. Мисс Омули поправила шляпку, которая, на мой взгляд, и так сидела безукоризненно.

– Позвольте представиться, леди и джентльмены, я ваш преподаватель по этикету миссис Кларисса Омули Тилон. И не смотрите на меня так, Ивидель, это невежливо. За прошедшие с момента нашего расставания годы я вышла замуж, – покачала головой моя бывшая гувернантка, а сокурсники переводили растерянные взгляды с нее на меня.

– Присаживайтесь! – тоном папенькиного десятника скомандовала хрупкая женщина. Все сели. Еще немного растерянные, исполненные любопытства, но уже почувствовавшие чужую силу воли. – Как ужасно вы это сделали, – попеняла наша новая учительница и пообещала: – Ничего, мы это исправим и воспитаем из вас настоящих лордов и леди.

– А если я не лорд, можно не ходить? – спросил Коррин.

– Вы меня перебили, молодой человек. – Миссис Тилон разгладила несуществующие складки на платье. – На первый раз пусть будет плюс одна. И отвечая на ваш вопрос: нет, не ходить нельзя. Теперь вы маг, а не сын мельника, поэтому не позорьте остальных.

– Мельников? – уточнил Оли.

– И их тоже. Вам плюс одна за выкрик с места. Итак, мы начинаем изучать этикет: деловой, личный и боевой.

– А что, такой бывает? – уточнила Рут. – Думаете, в бою стоит расшаркиваться или интересоваться, не угодно ли противнику перезарядить метатель? «Ну что вы, что вы, я подожду, не торопитесь…»

Все засмеялись. Все, кроме Клариссы Омули Тилон. И меня.

– Бывает, – с улыбкой ответила учительница, но от этой улыбки у меня по спине побежали мурашки. Она никогда не кричала на нас с Илбертом, никогда не била, не щипала, не оставляла без еды, она всего лишь… – Особенно когда лучший друг в приступе гнева вызвал вас на дуэль и теперь вам очень не хочется убивать друг друга. Боевой, он же дуэльный этикет введен главой Ордена в шестисотом году от образования Разлома. Вам, леди…

– Рут Ильсеннинг, – представилась смуглянка. – И я не леди.

– Что ж, как я говорила, мы это исправим, хотите вы того или нет. Вам, мисс Ильсеннинг, плюс две. А теперь продолжим…

– Что еще за «плюс одна», «плюс две»? – едва слышно спросила Мэри и посмотрела на меня. Они все посмотрели.

Детей графа Астера не били, их наказывали иначе. «Плюс одна» и «плюс две» – это всего лишь минуты, которые надо простоять с книгой на голове или с вытянутыми параллельно полу руками. Со стороны это кажется простым, а вы возьмите и попробуйте, каждую секунду считать будете, а потом сведет шею, задрожат руки… Один раз я пожаловалась на Клариссу маменьке и получила вместо одной книги на голову сразу две. А Илберт, помню, упал на пол после часового повторения придворного поклона по старым правилам. Спасите нас, Девы.

Сокурсники все еще смотрели, а я поняла, что сижу прямо, насколько позволяют тугой воротник платья и спинка стула. Сижу, как не сидела со дня отъезда мисс Омули из Кленового сада.

Зима уже шла на убыль, но на улице снова похолодало, подтаявший снег тут же замерз.

– Правее бери! Правее, я ить кому сказал? Чтоб тебя демоны Разлома сожрали!

Гудела тягловая лапа, трещали на морозе канаты. Ругательства и команды срывались с губ рабочих вместе с беловатыми облаками пара. Тросы натянулись, в небо поднимался дым двигателя разгрузочного механизма. Я невольно замедлила шаг. Шедший рядом со мной Отес тоже задрал голову. Солнце казалось тусклой золотой монеткой, подброшенной в небо богинями, да так там и замершей. Чуть в стороне висела «монета» поменьше – белая Эо уже заняла свое почетное место на грядущем параде лун, скоро ее догонят младшие сестры, оранжевая Кэро и красная Ио, чтобы простоять так одну ночь. Постоять и снова разойтись на пятьсот лет. Говорят, это сами богини смотрят на неразумных детей своих. Надо сказать, что Девы не очень строгие родители, смотреть смотрят, а хворостину в руки не берут.

– Тудыть тебя в Разлом! – закричал рабочий, когда груз чуть не снес ему голову. – Нет, ну что ты творишь? Чтоб я еще хоть раз пустил тебя за рычаги, да не будь я Ганькой Косым, не пущу!

Тягловая лапа ухнула, совсем как живая, и на землю наконец опустился груз. На платформе стоял опутанный тросами мобиль. Ярко-желтый, как весенние цветы, вызывающий восхищение у всех, кто оказался в эту минуту на воздушном пирсе.

– Говорят, рыцарей будут обучать управлять мобилями, – с плохо скрываемой завистью вздохнул Отес. – Можно сказать, Вьеру повезло. Интересно, чем мы хуже?

Лапа тем временем зафырчала и снова поднялась вверх, к грузовой корзине дирижабля. Еще два судна заходили на посадку, а третье готовилось отчалить от каменного пирса Академикума.

– Вряд ли тебе стоит переживать об этом, раз твой отец владеет акциями завода по производству мобилей.

– Ага, он так и сказал: «Отес, ты будешь магом, хватит и того, что я всю жизнь с железками вожусь».

Я переложила запечатанный конверт из одной руки в другую. Обещанное письмо папеньке, где я с должным восторгом поведала о знакомстве с князем и с прискорбием рассказала об утрате камня рода. Не знаю, что там папенька думал, получая мои послания, больше похожие на страницы летописи. Точно житие святой Ивидель Непослушной. Жаль, отец пока еще ни разу не ответил, хотя я отправляла вести в Кленовый сад регулярно, стараясь писать обо всем, что происходило вокруг. Обо всем, кроме…

Гигантский дирижабль «носорог» уперся боком в камни пирса, издав шуршащий звук. Стюарды отдавали команды. Один пассажир не стал дожидаться, когда закрепят швартовы, и спрыгнул на камни. За ним второй, ростом пониже, с ярко-рыжими волосами. Крис и Жоэл, судя по рыцарским плащам, только что вернулись с патрулирования Трейди.

Я писала обо всем, кроме Кристофера Оуэна. Потому что нечего было писать.

– Отес, ты не мог бы… – Я протянула сокурснику письмо.

– Отправить? Конечно. – Он взял у меня конверт, посмотрел на пришвартовавшийся дирижабль, но от вопросов воздержался. Не зря его звали умником.

Я направилась к сходням, старясь не обращать внимания на то, как стучит сердце. Давала же себе слово: больше никаких встреч с Крисом. Поправка: намеренных встреч, тем более после случившегося в Запретном городе… Давала? Причем не в первый раз, а теперь собиралась его нарушить. Видимо, моя судьба – переступать через клятвы, следуя примеру предка.

Мы с бароном поравнялись, взгляды на краткий миг встретились. Так же молча мы отвели взгляды и разошлись. Так будет правильно во всех отношениях. А перед глазами все расплывалось совсем не от слез, а от ледяного ветра. Вот же упрямец, вот же… И что я расскажу нашим внукам? Что опоила его и затащила в храм богинь? Девы, я думаю о наших внуках как о чем-то само собой разумеющемся? Помогите!

Словно в ответ на мой мысленный крик, руку кольнуло. Можно было не смотреть на ладонь, я и так знала, что на коже проступили три точки. Не будет никакой свадьбы с Оуэном.

Пассажиры продолжали покидать воздушное судно. Еще один мужчина ступил на каменную пристань. В его движениях не чувствовалось легкости, наоборот, он был скован, двигался тяжело и неловко держал явно непривычную трость.

– Доброго дня, граф Хоторн, – поздоровалась я.

– Леди Астер? Что-то случилось? – с тревогой спросил Мэрдок. Везет мне сегодня на джентльменов.

– Я ить башку тебе оторву, если поцарапаешь! – снова закричал рабочий, когда погрузочная лапа опустила на пристань второй мобиль, на этот раз красный, как бургундское папеньки.

– Нет, благодарю. Хотела справиться, как ваша нога?

Он подал мне руку, я коснулась пальцами его локтя и оглянулась. Крис и Жоэл все еще стояли на пирсе. Барон все еще смотрел на меня. Я бы порадовалась, не будь его лицо настолько хмурым. Папенька так же смотрел на рабочих, умудрившихся потерять вагонетку с рудой, хотя, как потом оказалось, они просто ошиблись в подсчетах. Не сильны наши рабочие в математике.

– Собираетесь на праздник в Трейди? – спросила, пробегая мимо, Тара. – Давайте быстрее, дирижабль сейчас отчалит.

– Думаю, леди Астер достойна лучшего партнера. – Мэрдок оперся на трость, лицо парня оставалось непроницаемым.

Я увидела Отеса, сокурсник помахал мне рукой, показывая, что письмо отправлено, и взошел на борт гондолы. Мэри стояла рядом с высоким молодым человеком, кажется, братом, который что-то ей объяснял. Дирижабли разгружались и готовились отчалить. А в Трейди начиналась ярмарка в честь парада лун, который состоится в конце месяца. Большая часть учеников получила разрешение посетить праздник. Я, к слову, даже не подавала прошение. Что мне там делать? Плясать на площади? Ходить по деревенским лавкам? Без Гэли это занятие теряло всякий смысл.

– Вы так и не ответили, – повторил Хоторн. – Что-то произошло? Что-то, заслуживающее моего внимания?

– Не… нет. – Я покачала головой. – Почему вы так решили?

– Вы пришли меня встречать. С чего подобная милость?

Как я уже говорила, он имел право злиться, поэтому я оставила эту нарочитую грубость без ответа.

Еще три пассажира спустились на пирс. Высокий мужчина огляделся, запахнул плащ и поправил капюшон. Его сопровождали двое пониже, в серых пальто.

Серые псы, личная гвардия князя. Мужчина и женщина. Серая не скрывала своего лица. Она ничуть не изменилась с того дня в Льеже. Те же высокие скулы, те же стянутые в пучок волосы. Аннабэль Криэ, жрица Дев, снова ступила на землю Академикума, но на этот раз в качестве сопровождающей. А вот мужчина был мне незнаком: лет тридцати, плотного телосложения, с круглым и добродушным лицом. Правда, оружие у пояса и перчатки мечника показывали, насколько ошибочным может оказаться это впечатление.

Мэрдок узнал идущего первым на секунду раньше, чем я.

– Если вы сейчас присядете в реверансе, леди Астер, я вас казню. – Князь остановился и натянул перчатки. – Берите пример с графа Хоторна, он, может, и хочет согнуться, да нога не позволяет. А это идея, – сказал правитель самому себе. – Издать указ, который обяжет всех мужчин охрометь, тогда передо мной не будут всякий раз бухаться на колени и бубнить тарабарщину! Со временем это, знаете, надоедает.

– Как прикажете, милорд. – Я едва заметно склонила голову – не могла не склонить.

Князь прошел мимо. Серая жрица и рыцарь молчаливыми тенями последовали за ним.

Сколько раз я встречала таких мужчин? Высоких, с военной выправкой, закутанных в плащи от непогоды, так, что невозможно разглядеть лицо? Множеств. Взять хотя бы того, что стоял в пяти метрах от дирижабля, с тревогой ожидая груза и поглядывая на управляющего фыркающей лапой умельца.

– Ну, долбить-колотить, – простонал рабочий. – Правее, правее забирай, косорукий! Вы, мастер Тилон, не беспокойтесь, спустим в лучшем виде! А не спустим, я ему руки оборву и в жо…

Тут он заметил прислушивающихся к столь интересной беседе девушек и замолчал. Массивный ящик угрожающе качнулся. Хозяин груза страдальчески закрыл глаза.

Как его назвал рабочий? Мастер Тилон? Где я слышала это имя? Разве не так представилась нашей группе Кларисса Омули?

Один из дирижаблей отдал швартовы и стал медленно отходить от воздушного пирса, разворачиваясь на лету. Стюард убрал сходни второго пришвартованного дирижабля и подал сигнал пилоту, что пассажиры уже на борту.

Остаток дня мы могли быть свободны. Нет, не так. Остаток дня надлежало потратить, зарывшись в учебники, и выучить, например, пять принципов воздушной механики и сто пять династических браков, заключенных с правящим родом. Кстати, о князе…

– Мэрдок, скажите мне, что произошло в Первом форте? Почему вы так… – я проглотила слово «испугались» и вовремя заменила на другое, – обеспокоились?

– Я полагал, что леди Ивидель Астер будет последней, кто укорит меня в этом. – Взгляд серых глаз стал ледяным. Он тоже понял, какое слово я опустила. – Последней, кто вспомнит. Что ж, я ошибся.

– Вы… Ты все неправильно понял, – торопливо объяснила ему. Ну почему мужчины такие странные? Почему любой намек на их даже не трусость, а слабость вызывает возмущение и отторжение? Только женщине позволено быть слабой? Мужчинам недоступна такая роскошь? – Возможно… думаю… думаю, у тебя могли быть на то основания, – закончила я.

– Какие? – Он повернулся ко мне. – Все, что я помню, – это мешанину из лиц, слов, образов, чьи-то слова, запах дерева и лекарства. Помню, как сильно колотилось сердце, помню боль, но и только. Что-то произошло? – В его глазах появилась искорка беспокойства. Появилась и исчезла, так что вполне возможно, мне просто почудилось.

– Нет…

О чем я могла ему рассказать? О том, что кто-то скребся в дверь? О скальпеле в руках целительницы? Или о смехе в темном коридоре? О брусе в двери? Или о вышке для дирижаблей? О чем? Если сейчас, в Академикуме, при свете дня, все это казалось полной глупостью.

Второй дирижабль уже отдавал швартовы, слышался смех сокурсников, Крис и Жоэл уже скрылись за ближайшим зданием. Паровая лапа почти опустила на мостовую груз мастера Тилона, а я почти придумала, как ответить Хоторну, когда Академикум сделал это за меня.

На этот раз обошлось без натужного скрежета и гула, без толчков и рывков – обошлось без всего. Остров едва заметно задрожал, как деревянный настил под ногами, когда тебя обгоняет всадник. Задрожал и вдруг стал смещаться. Солнце ушло в сторону, ветер ударил в лицо.

Мы даже не испугались, во всяком случае, не сразу. Кто-то вскрикнул от испуга, когда один из отчаливших дирижаблей закрутило воздушной волной. Правда, судно тут же выпрямилось. Для кого-то вся странность произошедшего заключалась в ругани рабочего, в свисте тросов, в том, что груз мастера Тилона все же грохнулся на землю, каким-то чудом никого не придавив. Ящик треснул, и черные чирийские клинки раскатились по камням, бряцая и ловя агатовыми лезвиями тусклый свет солнца.

А для кого-то странности начались, когда шар все еще пришвартованного к пирсу судна соприкоснулся с каменной пристанью с отвратительным шуршащим звуком. Стюард махал флажками и что-то кричал, но из-за движения Острова дирижабль чуть не бросило на здание почтовой станции Академикума, лопнул один швартовочный трос, потом второй, фыркающая лапа вдруг резко выпрямилась и с размаху опустилась на мостовую, выбив каменную крошку.

– Да я ить… тебя… ты ж… – Второй работник, стоявший в шаге от места ее приземления, путался в словах и никак не мог выразить обуревавшие его чувства.

Стюард все еще махал флажками, когда порвался третий трос, и судно, на прощание проскрежетав по каменной стене, осталось висеть в воздухе, едва заметно покачиваясь из стороны в сторону, как лодка в неспокойном Зимнем море.

К пирсу Академикума остался пришвартованным только почтовый дирижабль, и то только потому, что был закреплен на совесть и еще не закончил разгрузку.

– Магистры уводят Академикум, – пораженно проговорила я, глядя вместе с двумя молоденькими жрицами на линию горизонта.

– Магистры? – переспросил Хоторн. – Не дождавшись окончания разгрузки и посадки? Уводят, не закрепив суда? Когда большая часть наставников и учеников на земле?

– А может, это очередное испытание? – спросила я, но прозвучало неубедительно.

– Экзамен на тему: догони Академикум? Кто не сможет, будет отчислен? – иронично спросил Хоторн, глядя, как рабочие суетливо собирают груз мастера Тилона, а тот кричит, чтобы надели перчатки. – Идемте, леди, мы все узнаем еще до заката.

Но он ошибся, мы узнали все только на следующее утро, хотя конец этого дня многие встретили около атриума, любуясь на голубые струи магического огня, на стремительно меняющийся пейзаж: равнина, горы, замерзшие реки, снова горы, бескрайняя гладь Зимнего моря. На этот раз восторгов было куда меньше.

Утром первым предметом стояла «магия механизмов», на лекцию явились шестеро из двенадцати учеников – половина группы, а вот преподаватель задерживался.

Аудитория была непривычно тиха и пустынна, мы разглядывали лица друг друга с некоторым удивлением и недоумением. Я, Гэли, Дженнет, Алисия, Мэри и Мэрдок – единственный из парней, что не поддался искушению и не пошел на праздник. А еще говорят, девушки охочи до танцев.

– Ну и что это значит? – спросила Дженнет, почему-то глядя при этом на меня.

– Мне забыли доложить, – ответила я.

– Думаю, что-то произошло, – тихо сказала Мэри. – Что-то неправильное и…

– Браво! – Герцогиня картинно похлопала в ладоши. – А то мы сами не догадались, когда Остров сорвался и ушел от Трейди.

– Возможно, кому-то понадобилась помощь, – сказала Гэли. – Кому-то вроде князя.

Мы с Мэрдоком переглянулись. Вряд ли за те несколько минут, что прошли после того, как князь сошел с дирижабля, он успел добраться до совета Академикума. И вряд ли успел отдать приказ сняться со стоянки в Трейди.

– А тебе, Миэр, значит, доложили, – резюмировала, не скрывая сарказма, Дженнет.

– Да, Альвон, мне доложили линия горизонта и положение солнца. Академикум идет на северо-восток, к Запретному городу, ибо больше там ничего нет. Что? – спросила она в ответ на мой вопросительный взгляд. – Меня отец учил ориентироваться по солнцу, когда мы путешествовали на дирижабле, не думала, что пригодится, а вот… – Она развела руками.

– Ну, если это приказ князя… – протянула Алисия с сомнением.

– Если это так, то никто, включая магистров, ничего поделать не сможет. Поэтому предлагаю насладиться отменой занятий. – Дженнет пожала плечами. – А то меня от бывшей гувернантки Астеров озноб пробивает.

Дверь в аудиторию открылась, внутрь заглянул лохматый лопоухий мальчишка и крикнул:

– Всем приказано собраться в главном зале. – Он шмыгнул носом и веско добавил: – Прямо сейчас.

Только в главном зале Академикума я смогла оценить последствия спешного отлета Острова – по зияющим пустотой местам, по тишине, нарушаемой лишь редкими перешептываниями. Никто не смеялся, никто не порывался пролезть ближе, согнать первогодок и занять их места. Да и некому было сгонять. Старшекурсников осталось не больше сотни, учеников первого потока, как я, Крис, Гэли или Дженнет, чуть больше: многие завалили зачеты или схлопотали порицания и были вынуждены остаться без прогулки.

– Только деревенских танцулек мне и не хватало, – излишне громко ответила герцогиня на вопрос Алисии, и несколько сидящих в соседнем ряду жриц повернули головы.

Судя по плащам, девушки из Посвящения – теперь самый многочисленный факультет, все остальные понесли невосполнимые потери как среди учеников, так и среди учителей. Я искала среди толпившихся на возвышении магистров Йена Виттерна, но не находила хотя заметила Родрига Немилосердного – главу Ордена и мисс Ильяну.

– Тихо, – скомандовал зычным голосом Ансельм Игри. – Раскудахтались, как курицы. – Мужчина отступил на шаг, и его место заняла глава Магиуса.

– Ученики Академикума, все вы заметили, что Остров был вынужден сменить курс…

– Еще бы не заметили, – пробормотала сидящая рядом со мной Гэли и передразнила: – «Сменить курс» – это так теперь называется?

А я поняла, что против воли улыбаюсь. Гэли заметила эту улыбку, повернулась и…

– Иви…

– Не сейчас, – попросила я, все еще продолжая улыбаться. Возможно, не все еще потеряно и нам с подругой все-таки удастся что-то вернуть.

– Но мы спешим успокоить вас. Все под контролем, как только миссия Академикума будет выполнена, мы вернемся в Трейди за вашими сокурсниками, а пока…

– Что это за миссия такая, ради которой Остров несется, теряя по дороге дирижабли? – выкрикнул кто-то с первого ряда.

– Не вашего ума дело, Коэн, – отрезала мисс Ильяна, а я вытянула шею, чтобы рассмотреть брата Мэри, которого когда-то забраковала в качестве жениха Гэли.

– Повторяю, вам совершенно не о чем беспокоиться…

– Когда она говорит, что нам не о чем беспокоиться, я как раз и начинаю волноваться, – услышала я голос Дженнет, что сидела впереди вместе с Алисией и Хоторном.

– Так вот, в связи с этими обстоятельствами расписание было изменено, некоторые группы из-за их малочисленности объединены. Новое расписание каждая группа получит сразу после собрания в секретариате и…

– То есть те, кто остались в Трейди, могут праздновать дальше, а мы должны учиться? – не поверил кто-то с факультета жриц. – А можно я тогда тоже сойду, вон хоть на почтовом дирижабле, а как завершите свою очень-важную-миссию, так вернусь вместе со всеми?

– Нет, нельзя мисс Абье, хотя бы потому, что этой ночью почтовый дирижабль отчалил от Острова.

– Это значит, что у Академикума не осталось ни одного транспортного судна даже на самый крайний случай? И мы заперты здесь, как мыши в амбаре? – тихо проговорила я, и Дженнет посмотрела на меня, вопросительно выгнув бровь.

– Итак, повторяю, новое расписание вы можете получить…

– Эй, – услышала я голос, от которого по коже поползли мурашки. Через Гэли прямо ко мне склонилась знакомая фигура. – Ты ведь маг земли?

Увы, рыцарь обращался не ко мне. Хотя сердце все равно на миг замерло, когда я увидела, как Крис коснулся плеча Мэрдока.

– Да, – спокойно ответил Хоторн.

– Выйди на минуту, есть разговор. – Оуэн выпрямился, на миг наши глаза встретились. На очень краткий миг. На очень длинный миг… И барон зашагал к выходу из зала, рядом с которым топтался рыжеволосый Жоэл.

Ненавижу эту игру в гляделки. И что хорошего находят в ней менестрели и сказители?

– Прощу прощения, леди. – Мэрдок, пусть и не столь элегантно, последовал за ним.

– Что они… – начала Дженнет и не договорила, так как ее слова заглушил поднявшийся в зале ропот. Видимо, ученикам не понравилось новое расписание.

Демон бы побрал эти правила приличия! Так и хотелось вскочить, пойти за парнями, подслушать… Нет, леди не подслушивают, узнать, что у них там еще произошло.

– Иви, ты сейчас оторвешь оборку от юбки, – проинформировала меня Гэли, а Дженнет, скривившись, отвернулась и снова что-то зашептала Алисии.

Я заставила себя разжать руки.

– Хм… – Гэли задумчиво посмотрела вслед парням и вдруг встала. – Мне это не нравится.

– Что? – не поняла я.

– Не обижайся, Иви, но я тебя знаю, будешь сидеть тут и вздыхать в меру своего хорошего воспитания. А у меня, увы, такого воспитания нет, папенька в отсутствие маменьки сильно баловал. – Она развела руками, подхватила юбки и пошла к дверям.

– Гэли? – зашипела я, бросаясь следом.

Девушка обернулась, и вместе с озорной улыбкой на ее лице отчетливо проступили страдание и вина. Смущение горело на щеках так ярко, словно Гэли переусердствовала с румянами.

– Все узнаю и расскажу, – пообещала она и выскочила наружу.

Я едва подавила желание выругаться, как конюх. Ох, что бы сказала маменька? А ведь Гэли это делает для меня, потому что я так и не удосужилась поговорить с подругой и лишь сейчас дала ей надежду. Надежду, ради которой она готова…

Додумать, на что готова подруга, я не успела, выскочила из зала следом, миновала коридор, распахнула дверь и в недоумении остановилась. Рядом вертела головой Гэли.

– Куда они подевались? – спросила она.

Но никто ей не ответил, ни две жрицы, что прогуливались вдоль здания, ни молодой человек из рыцарей, что лопатой счищал снег, ни торопливо удаляющийся магистр Дронне, которого редко можно было увидеть при свете дня, так как он предпочитал общество звезд любому иному.

Я с сожалением вынуждена была признать, что парни либо очень быстро ходят, либо, что вероятнее, направились не на улицу, а, к примеру, на второй этаж, к кабинетам магистров или к секретариату. Или к главному зданию Ордена, почти примыкающему к административному корпусу Академикума. Да мало ли куда…

– Вот ведь… – пришла к тем же выводам, что и я, Гэли. – Возвращаемся? Там, поди, опять говорят про спокойствие и расписание. Зубы сводит. И от того, и от другого.

– Пожалуй… – Я задумалась. – Нет. Хочу проверить, как там мое письмо. – Я спрятала замерзающие пальцы в муфту и спустилась с крыльца.

– Оно конечно. – Гэли пристроилась рядом и тут же спросила так, словно не было этих долгих недель отчужденного молчания: – Что за письмо? Кому? Думаешь, с ним плохо обращаются?

Я едва сдержала смех. Но все-таки сдержала, придав лицу максимально строгий вид, как у матушки, когда она находит на ковре пятна сажи, которые не успели убрать.

– Ага, понятно, – протянула Гэли. – Огненная Иви ушла, вернулась ледяная княжна. Ну накричи на меня, если хочешь!

– Леди не пристало…

– Да, к леди ничего не пристает. – Подруга тряхнула головой и решительно выпалила: – Завтра пойду к мисс Ильяне и во всем признаюсь.

– А почему не сегодня? – поинтересовалась я.

– Потому что сегодня ей не до меня и потому что мне нужно время, чтобы смириться с неизбежным.

– Желаю удачи, – с чувством проговорила я, огибая казарму рыцарей, оружейную, столовый комплекс и выходя, наконец, к воздушной гавани.

– Вредина, – фыркнула Гэли.

– Леди не может быть врединой.

– Меня, скорей всего, отчислят, а это верное отрезание от силы, – не оценила шутку подруга. – И дело не в том, что по моей вине сгорел корпус, а в том, что я промолчала.

– Хочешь получить мое разрешение не признаваться? – рассеянно спросила, оглядывая воздушную гавань и пустой пирс, к которому еще вчера был пришвартован почтовый дирижабль.

– Очень, – не стала кривить душой Гэли.

– Тогда можешь не признаваться. – Я подошла к разгрузочной площадке.

– Правда? – Подруга забежала вперед и заглянула в глаза. – Ты больше не злишься?

– Правда. Не злюсь. Можешь молчать, если тебя это устраивает.

– Ура! – Она едва не приплясывала на месте. – Я так рада, что ты меня простила, так рада, что… Иви? А почему ты сказала: «Если меня все устраивает»?

– Потому. – Я пожала плечами. – Пока ты будешь молчать, тот, кто украл твое письмо и пытался им воспользоваться, останется безнаказанным. И если тебя это устраивает… – Не договорив, я отвернулась и снова стала разглядывать почтовый двор.

Ничего не напоминало о вчерашнем происшествии.

– Я не понимаю, – едва слышно прошептала подруга.

– Вот когда поймешь, тогда и поговорим. А пока попробуй вспомнить, к какому кнехту[10] был пришвартован почтовый дирижабль? К этому? – Я вытащила руку из муфты и стала очищать от снега двойной металлический столбик. – Или к тому? – указала на соседний.

– Не знаю, – ответила подруга. – А это важно?

Честно говоря, я и сама не знала. Не знала, зачем, очищая выкрашенный черной краской металл, рассматриваю кнехт со всех сторон. И почему мне не дает покоя мысль, что отпустить с Острова единственный волею случая оставшийся дирижабль и тем самым лишить себя возможности спуститься на землю не просто глупо, но отдает сумасшествием. А магистры не такие. Во всяком случае, хотелось бы надеяться.

– Кажется, да. – Я закончила счищать снег и теперь задумчиво водила пальцами по трем параллельным царапинам.

Как жаль, что определение времени изменений и возраста вещи мы начнем изучать только на втором потоке. Любого изменения – будь то магические семена или инструмент в руке мастерового. Кто-то содрал с металла краску. И, судя по тому, что царапины еще не успели заржаветь, это случилось точно не в прошлом году.

Кто-то три раза провел чем-то острым по кнехту, возможно, перерезая швартовы, хотя это и глупо. Канаты не перерезают. Или перерезают, но не три, а один раз, тремя ножами одновременно. Или когтями…

– И что это значит? – спросила подруга. Она подошла к соседнему кнехту и стала очищать его от снега.