Шляпа императора. Сатирическая история человечества в 100 новеллах Сахарнов Святослав

46. ПЕТР I, ЕГО ЖЕНА АВДОТЬЯ И СЫН АЛЕКСЕЙ

Авдотья Лопухина была первой женой Петра. Когда ее выдали замуж ей не было и шестнадцати. Через два года царь решил, что жена уже стара.

– Государству нужна молодая кровь, – объяснил он приближенным и сблизился с Анной Монс, которая была года на три старше. Не в трех дело. Авдотью заточили в монастырь.

По келье, где сидела царственная монахиня шныряли крысы, от каменных стен леденела простыня. Караульный офицер Глебов поднес царице меховую полость.

Авдотья влюбилась.

"Лапушка мой, когда дождусь я тебя?" – писала она в письмах Глебову. Аккуратный офицер на каждом письме ставил пометку: "От царицы Авдотьи".

Как-то среди пиров и военных кампаний Петр вспомнил о заточенной супруге.

Посланные лазутчики раздобыли письма.

Царицу били батогами, а Глебова, переломав ему кости, посадили на кол. Стояла зима и казнимого, чтобы не замерз, одели в козий тулуп.

Анна Монс тоже сошла, на горизонте маячила Анна Скваронская, государству по-прежнему надобилась молодая горячая кровь...

Надо сказать, что с родственниками Петру вообще не везло.

Например, сын Алексей долго жил в Италии.

– Обленится, растеряет деловые качества, – беспокоился государь. И тут были посланы лазутчики и те обманом привезли царевича с женой в Россию.

– Как-то неладно получилось, – сообразил отец, – собственное дитя аки татя в повозке через всю Европу приволокли. Надо ему для порядка обвинение какое-нибудь выставить, что ли. Под стражей подержать.

Царевичу предъявили обвинение в государственной измене и казнили.

– Ведь вот какая петрушка получается! – удивился император. – Стоит замахнуться... Охо-хо! Что там у нас на очереди?

На очереди была война со шведами, поход на Хиву, открытие пролива между Азией и Америкой, бритье бород и введение декольте у дам.

Разве тут до своих детей!

47. МАДАМ ДЕ ПОМПАДУР

Однажды мадам де Помпадур прибежала к своему Людовику и потребовала, чтобы он казнил кавалера д'Аронвиль.

– Но у меня есть более важные дела! – запротестовал король.

Мадам была непреклонна.

– Хорошо, я займусь его проступком потом.

– Немедленно. Сию же минуту!

– Ну, ладно. Он что – виноват в государственной измене?

– Нет.

– Гугенот? Враг церкви?

– Не скажу.

– Гм, но не могу же я казнить подданного, не зная, в чем его вина, – усомнился король. – Может быть, крошка шепнет мне на ушко, чем так рассердил ее этот мужлан?

Мадам зарделась и шепнула.

– А-а, это совсем другое дело! – сказал король. – Надо же... А ведь такой ладный, крепкий на вид.

Кавалеру отрубили голову. В те годы от лиц приближенных к престолу требовалось качеств больше чем, теперь. И спрашивали с них жестче.

48. НЬЮТОН

У великого математика Ньютона была бездна достоинств.

Во-первых он оригинально мыслил. Когда его кошка родила двух котят, он приказал прорезать в двери рядом с дыркой, через которую ходила мать, еще две дырки поменьше.

– Им хватит одной, старой! – сказала служанка.

– Во всем должен быть порядок и ясность, – объяснил он ей. – И во Вселенной и в доме.

Для того, чтобы вывести закон всемирного тяготения работал почти десять лет.

Когда на Ученом совете доложил суть открытия, председательствующий спросил:

– Какие будут вопросы к докладчику?

Встал один нахальный академик и сказал:

– И это называется закон? Земля тянет вниз, все на нее и валится. Дураку ясно... Вы долго над ним работали?

Ньютону стало неудобно: отвлекаешь внимание занятых людей какими-то пустяками.

– Да нет, – смущаясь, ответил он, – ерунду, самую малость. Сидел однажды в саду, вдруг вижу – яблоко с дерева – бряк! Тут всякий бы сообразил.

Такой ответ очень понравился и Ньютону не набросали черных шаров.

Так же тихо, скромно он понаделал столько открытий и вывел столько законов природы, что правительство ахнуло, ему дали дворянство и избрали в палату лордов.

Среди баронетов и герцогов он несколько лет просидел молча и вдруг однажды попросил слова.

Лорды заволновались, некоторые даже привстали со своих мест. Пресса, если она была в то время в этом месте, заточила перья. Ну вот, сейчас он скажет такое!..

– Закройте, пожалуйста, форточку, тут очень дует! – сказал ученый.

Вся Англия взвыла от восторга.

49. ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙСТВО

Человечество давно интересовал вопрос: "Совместимы ли гений и злодейство?" Может ли преступник создавать прекрасное?

Первыми на практике это проверили чиновники персидского царя Дария.

– Наскальный рельеф в честь вашего триумфа? Чтобы в пол горы и ни снизу ни сверху вражьей руке не дотянуться? Будет сделано... А ну, пригнать сюда полторы тыщи преступников. Каждого привязать на веревку, спустите со скалы. Пускай висят и высекают. Как свое отваял, веревку обрезать, пускай летит вниз. На одних харчах сколько сэкономим!

Рельеф, гигантский, поражающий воображение изваяли. Правда, тут трудно понять, кто были преступниками, да и имя автора затерялось.

В более близкие к нам времена вклад в решение этого вопроса попытался вложить римский император Август. При его дворе мотался поэт Публий Овидий Назон. Это был безусловно выдающийся поэт, но черт его тянул за язык и помимо классических сюжетов он изредка задевал злободневные темы. Так однажды возьми и напиши:

– Жестокая мачеха готовит смертельный яд...

И – бац! – умирают сразу все законные наследники Августа. Остается одна бездетная жена императора. Молва утверждает...

Тут, конечно, поднимается шум. Жена кричит: "Я так это не оставлю! Это что за намеки?" Август говорит: "Опять этот поэтишка! Прямой какой-то государственный преступник. Сошлем-ка его подальше к диким готам. Посмотрим, сможет ли он там писать свои коварные стихи?"

И грузят поэта на корабль и увозят к чертовой матери на самый край римской земли. И там поэт бродит среди черноморских ковылей и овец, бормочет свои чудесные гекзаметры и умирает.

Однако, тут мы должны признаться, что эксперимент поставленный императором тоже не был чистым: какой же Овидий законченный преступник?

Тут нам на помощь приходят почти что наши современники – музыкальные критики, которые жили в одно время с композиторами Моцартом и Сальери.

"Итак, приступим, – решили они. – Ну с Моцартом все ясно, а вот Сальери: сможет ли он сочинять музыку, если заставить его совершить преступление? Сможет ли он, подлая душа, создавать после этого прекрасные симфонии?"

И они покупают в аптеке яд и подсовывают этот яд Сальери.

– Вы только подумайте, – нашептывают они, – ваш друг Моцарт совсем обнаглел – тридцать вторую симфонию валяет. С пяти лет гаденыш сочиняет. Сколько можно? А такие как Вы – в тени. Вот вам пакетик, щепоточку в рюмку и порядок.

Далее мнения историков расходятся, но по нашему глубокому убеждению Сальери, хотя и завидовал Моцарту и писал не в пример хуже, от такого гнусного предложения наотрез отказался.

– Ну, надо же! Тема горит, – долго сокрушались музыкальные специалисты. – Прямо хоть обоих трави.

На их счастье Моцарт простудился и умер.

И вот тогда они не растерялись: быстренько распространили слух – Моцарт отравлен. Кем? Сальери. И сразу же их научная тема приобрела результат и законченную форму: "Гений и злодейство несовместимы".

Между прочим, музыковеды яд в аптеку так и не вернули.

50. ГАВРИЛА ДЕРЖАВИН

Под хорошее настроение и начитавшись Дидерота, императрица Екатерина велела привести ей поэта. Томила мысль иметь собственного Лафонтена.

Привели Гаврилу Державина.

– Говорят, ты, сударь, зело в версификациях искусен? – милостиво спросила императрица.

Гаврила поклонился.

– Ну, почитай, а мы послушаем.

– Дней бык пег, медленна лет арба, – начал было поэт.

Лицо самодержицы потеряло плезир.

– Мой стих трудом громаду лет прорвет, – стал читать Гаврила другое.

– Их кант нихт ферштеен! И это стихи? – прервала его императрица по-немецки. – Придется тебе, голубчик, ехать обратно в свои Петушки.

Поэт понял: карьера трещит по швам.

– Богоподобная царица киргиз-кайсацкая орда... – начал он, заикаясь.

Самодержица расцвела.

– Вот это другое дело! – сказала она. – Граф Панин, определите его ко двору, да припишите деревеньку душ двести.

"Талантлив, шельмец, – подумал граф, затачивая гусиное перо. – Глядишь, и лучшим, талантливейшим поэтом эпохи станет!"

51. МАРАТ И ВЕЛИКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Великая Французская революция, как всякая революция, была торжеством Разума и Нравственности.

Для начала вожди революции решили противопоставить разум католическому мракобесию. Для этого артистку Терезу Обри нарядили в белую хламиду, надели ей на голову красную шапочку, а в руки дали копье.

Под радостные клики народа Богиню Разума сперва провели под сводами Собора Парижской богоматери, а затем провезли под звуки пушечных салютов в Конвент. Там депутаты, стоя, приветствовали небожительницу.

– Ну, вот, Богиня ушла, теперь примем несколько очередных решений, – сказали депутаты, рассаживаясь по местам. – Главное – как пополнить казну. Разумно отобрать у церкви имущество. Священников, не подчиняющихся этому решению обезглавливать. Соборы? Соборы изъять... Сколько будет новых складов, тюрем, конюшень!

В конвент Богиню Разума привел прокурор Шометт. Теперь именно он кинулся исполнять решение конвента.

– И что это он так старается? – усомнились депутаты. – Конфискует, расстреливает. Ишь, сколько власти набрал. Сегодня он священников, а завтра нас...

Не долго думая, они отправили прокурора на гильотину.

Разум торжествовал.

А вот среди столпов Нравственности особенно выделялся Друг народа Марат. К нему каждый мог прийти и доложить свое дело.

Девицу Шарлоту Корде Друг народа принял голышом, сидя в ванне.

– Что у тебя за дело? – сурово спросил член Конвента.

– Письмо из провинции. Там заговор, – пролепетала девица. Она была не замужем и впервые видела голого мужчину.

– Подойди поближе!

Дрожа всем телом Шарлота приблизилась.

– Что ты боишься, дурочка? Никогда не видела народного трибуна? – ласково спросил Друг народа.

Он хотел было обнять девицу, но вспомнил про заговор.

"Опять аристократы! – подумал он. – Слишком мы либеральны с ними".

В семье Корде уже были расстреляны отец и два сына.

Когда Марат начал мокрыми руками вскрывать письмо, Шарлота выхватила из-за лифа кинжал и вонзила его в спину великого человека.

Девушку тотчас казнили.

Опечатывая квартиру, где было совершено убийство, хозяин дома сказал:

– А ля гер, ком а ля гер! – он был старый солдат и путал обычную, по правилам, войну с революцией.

Кстати, тут удобно сказать несколько слов, как казнили.

Вопрос: кого казнить? – решался в рабочем порядке. Сперва казнили врагов-аристократов, потом – своего брата революционера.

А вот – как?

Выручил скромный доктор из провинции. Мсье Гильотен механизировал топор: лезвие отделил от топорища, привязал к лезвию две веревки, перебросил их через блоки. Рядом он поставил корзину для отрубленных голов.

История бережно сохранила расчет: сколько тонн пороха и тысяч пуль сэкономило это изобретение молодому правительству.

Известна и судьба изобретателя: он пал жертвой собственного остроумия.

52. ШЛЯПА ИМПЕРАТОРА

Французский генерал Наполеон Бонапарт был отменным воякой. – Вам бы повыше рост, – советовали офицеры штаба, – и вы бы в бою смотрелись великолепно. Кроме того, учтите, полководец должен перед атакой говорить что-нибудь выдающееся. Такое, чтобы вошло в историю.

Во время египетского похода Бонапарт дал бой мамелюкам у селения Гиза. Перед боем, объезжая выстроенные у подножия пирамид полки, он услышал, как пожилой командир роты напутствует своих гренадеров:

– Солдаты, сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид.

Император понял, что это именно те слова, с которыми он сам должен был обратиться к войску.

– А как у этого командиришки с дисциплиной? – спросил он приближенных.

– Образцовый солдат.

– Не ворует?

– Нет.

– А насчет женского пола?

– В рамках, не более.

– Послать его с ротой в самое пекло. На штурм центрального редута. Под картечь, – распорядился император.

Рота вся до одного человека, вместе с командиром, погибла, а великие слова вошли во все учебники.

Вскоре Наполеон объявил себя императором. Решили и что делать с его ростом: императору заказали высокую треугольную шляпу. Теперь никто не мог сказать, что во главе войсками страны стоит недомерок.

Вообще, оглядываясь назад в исторические дали, с грустью понимаешь, как мало нужно для того, чтобы стать великим.

53. МИХАИЛ КУТУЗОВ

Фельдмаршал Кутузов был большой стратег, хотя и имел только один глаз.

Кроме того он был стар и хорошо знал человеческую природу.

Сменив Барклая-де-Толи, он решил придерживаться своей излюбленной тактики – не суетиться зря.

– Молод французишка, от жены в отъезде считай год. Не выдержит! – планировал фельдмаршал.

Он оказался прав. Французский император связался с польской графиней Марией Валевской.

– Пускай его позабавится, – рассуждал русский полководец. – По молодости все это кажется пустяком, да человек-то не трехжильный, есть предел.

Его предвидение оказалось правильным. Наполеон стал двигать дивизии не туда, куда надо, а потом вообще пошел на Москву.

Император приказал не подпускать к своей спальне графиню. Но было уже поздно. Выпал снег и русские партизаны рассеяли арьергард отступающей Великой армии.

Михаил Кутузов повел русских на Запад. Он любил по ночам останавливаться в крестьянских избах и баловаться слабым чайком.

– Э-хе-хе, – думал фельдмаршал, – старость не радость!

54. РУССКИЕ ЖЕНЩИНЫ

Царю Николаю I положили на стол прошение жен декабристов. Жены просили разрешения ехать за мужьями в Сибирь.

– Пс-сс! – сказал царь, это выражало крайнюю степень затруднения. – Мой друг, что будем делать? – обратился он к Бенкендорфу.

Граф развел руками.

– С одной стороны, по-человечески, надо бы разрешить. С другой стороны – прецедент!

– Надо посоветоваться, – размышлял вслух государь. – Но с кем? С кузеном – английским королем?

– Не авторитет, – заметил шеф жандармов. – Не та страна. Последнюю голову они когда отрубили? Сто лет назад. А глаза шилом вообще не кололи. Тут нужен тонкий человек... Есть у меня один. В третьем отделении работает. Специализируется на национальном вопросе. Масштабно мыслит, подлец.

– Зови!

Вызванный вошел в кабинет бесшумно. Был он невысок, черен, морда побита оспой. Николай конспективно изложил вопрос.

– Научный подход нужен, – сказал тонкий человек. – Философию надо привлечь, логику тоже.

Царю это понравилось.

– Научный, говоришь? Да ты садись, садись.

– Благодарствую, мы постоим... Значит так. Ответ не давать, а списочек составить. Годика через два, когда все утихнет, вызвать с вещичками. Мол, едете в Сибирь. С собой по сто килограмм вещей. Или по тысяче. Потом вещички в одно место, а дамочек – в эшелон. И за Читу. На Камчатку хорошо бы. Лесоповал. Или добыча номерных металлов. Три года в забое и нет декабристок... Таков план, разработанный под вашим мудрым руководством.

– Очумел ты, что ли? – поразился Николай. – Какое мое руководство?.. Нет, граф, уж ты лучше без науки, по-старинке. Шут с ними, с бабами, пускай едут. По крайней мере, совесть мучить не будет. Спать буду спокойно.

Тонкий человек не понадобился. Политика репрессий еще переживала период младенчества.

55. ПУШКИН

Однажды молодой Пушкин был на балу и ухаживал за Анной Керн. Анна не поддавалась.

– Как мимолетное виденье! – подумал про ускользнувшую обольстительницу поэт, возвращаясь домой и грустя.

Раздеваясь, он представил себе Керн за туалетным столиком, скрипнул зубами и сказал:

– Передо мной явилась ты...

Уже в кровати он проанализировал свои действия, нашел ряд тактических ошибок, понял, что надеяться в ближайшее время не на что.

– И все-таки, я помню чудное мгновенье! – подумал он, засыпая.

Со временем он расставил строчки по порядку...

Поэт он был потрясающий. Неудивительно, что скоро на него обратили внимание и кормящиеся около литературы.

Пока придворная камарилья, во главе с Долгоруким, плела заговор против Пушкина, критики и литературоведы страдали:

– Тридцать семь лет, а он еще жив, – возмущались они, перебирая приготовленные к изданию черновики и автографы поэта. – Вот эфиоп!

Узнав о готовящейся дуэли, специалисты забегали от одного соперника к другому.

– Почерк точно его. Или кого-то из его дружков, – говорили они Пушкину. – Вот у буквы "П" хвостик не доведен.

– Кольчугу, кольчугу не забудьте, – советовали они Дантесу.

Дуэль состоялась.

Не успели розвальни с телом поэта выехать за городскую заставу, как у дверей журналов и издательств выстроились очереди.

– Расписка на трактирном счете... Вариант десятой главы "Онегина"... Обгрызенный кусочек ногтя... – наперебой предлагали специалисты.

Создавалась пушкиниана.

56. АДМИРАЛ НЕЛЬСОН

Жена Английского посланника при дворе неаполитанского короля сэра Гамильтона Эмма Гамильтон была необыкновенно хороша собой. К тому же она была на пятьдесят пять лет младше своего мужа. Когда в Неаполь пришел из Египта корабль с раненным адмиралом Нельсоном, она приказала на всякий случай перенести героя к себе в дом.

В то время Англия воевала с Францией. Революционную Францию боялись. Узнав о победе в Египте, Европа возликовала. Нельсона завалили подарками. Самым оригинальным оказался подарок боевого моряка Галлоуела – он прислал гроб, сделанный из мачты французского корабля. В сопроводительном письме бравый моряк по простоте душевной написал: "и этот трофей когда-нибудь пригодится". Этот гроб Нельсон держал в кают-компании за креслом.

Эмма не ошиблась. Нельсон влюбился и уже до конца жизни не оставлял ее своими заботами. К сожалению он был женат, а с разводами в то время было туго.

Шли годя.

Наполеон задумал высадиться в Англии. На побережье Ла-Манша он собрал 120-тысячную армию. Английский король и глава правительства Пит приказали Нельсону уничтожить французский флот.

– Только вы способны сделать это, – умоляли они Нельсона.

Подняв флаг на корабле "Виктория" Нельсон вышел в океан. Около испанского мыса Трафальгар он настиг врага. Перед тем, как вступить в бой, адмирал написал завещание. В нем, между прочим, он просил короля и Англию не оставить своим милосердием Эмму и их дочь Горацию.

Бой длился пять часов. "Виктория" врезалась в строй французско-испанской эскадры. Только одним ее залпом на вражеском корабле было убито 400 человек. Но когда победа была уже близка, пуля француза, сидевшего на мачте, попала в грудь адмиралу. Он скончался услышав доклад: "Мы победили, сэр!"

Между прочим, гроб не пригодился. Для того чтобы отправить тело Нельсона в Англию, его поместили в бочку.

В Лондоне бронзовая статуя адмирала до сих пор высится на верху колонны над Трафальгарской площадью.

Увы! Что слава!.. Эмма? Какая Эмма? Король и правительство сделали вид, что не понимают о чем идет речь. Эмма умерла в нищете. Злые языки говорят, что порой даже бутылку водки ей приходилось воровать.

Прежде, чем вступить в сражение под Трафальгаром, простодушный Нельсон поднял сигнал: "Англия надеется, что каждый выполнит свой долг".

Он то его выполнил...

57. КАК ИЗОБРЕТАЛИ ПАРОХОД

Собственно говоря, мечта изобрести судно, которое бы само двигалось против течения давно томила щедрых на выдумку.

– Нехорошо как-то получается, – рассуждал бывало сам с собой флотоводец, расхаживая по палубе галеры, которую двигали вперед несколько сот весел. К каждому веслу было приковано по два-три гребца. – Медленно идем, весло за весло цепляется, того и гляди кто-то окачурится... О, вот и упал! Теперь отклепывай его от весла, бросай за борт, ищи другого...

Придумывалось плохо: вместо рабов стали использовать каторжников, но от этого прогресса в технике не получилось.

Наконец француз Дени Папен, гуляя по берегу Сены, обратил внимание на баржи, которые тащили против течения лошади.

– И лошадок жалко, – посочувствовал Дени (про рабов и каторжников он тоже помнил), – как мужички, может пособить им? – обратился он к владельцам конных барж, – может придумать что-то, облегчить, а?

Мужички почесали в своих французских париках и согласились:

– Валяй!

Папен раздобыл паровой котел и приспособил к нему не то гребное колесо, не то какие-то особые весла. Котел запыхтел, баржа медленно двинулась против течения.

– Смотри-ка, сволочь, плывет! – ахнули французы. Собрался совет баржевладельцев и быстро установил, что паровая машина их разорит, лошади против машины не устоят.

В ту же ночь баржа запылала. Когда Папен прибежал на берег, в воде плавали одни только угольки.