Шляпа императора. Сатирическая история человечества в 100 новеллах Сахарнов Святослав

58. НЕКРАСОВ

Однажды поэт Некрасов держал банк и крупно проиграл.

– Сволочи, паразиты, – думал он, возвращаясь в три часа ночи по Невскому и глядя на особняки, – кровь народную пьют. Не надо было мне прикупать к девятке!

Придя домой, он посмотрел в окно, увидел парадный подъезд и окончательно расстроился.

– И на пиках зря играл, – думал он. – В следующий раз надо будет осторожнее. И не ремизить.

Около парадного подъезда собирались просители.

– У-у кровососы, на военных поставках наживаетесь? Железные дороги строите? Шарахну-ка я стихотворение, – решил поэт. – "Слава печальнику горя народного..." Тьфу, что это я вдруг о себе? "Вот парадный подъезд... По торжественным дням..."

Работалось споро.

59. ЗАЛИВ ТРИТОН

– Странное дело, – сказал генерал-губернатор Нидерландской Индии, – у нас нет колонии на подветренном берегу Новой Гвинеи! На наветренном есть, а тут нет... Как бы англичане не проникли. Послать корвет!

Корвет "Тритон", подобрав подходящий залив, высадил на берег 100 солдат, группу каторжников и трех ученых-натуралистов. В инструкции, врученной капитану корабля, губернатор на десяти страницах расписал, как следует поднимать на берегу флаг. Флаг под ружейные залпы подняли, заливу дали имя Тритон, построили форт. Солдаты стали стрелять в папуасов, а натуралисты побежали в лес собирать клещей и москитов.

Прошло три года.

– Странное дело, – сказал новый губернатор, который сменил прежнего, – как ни придет в этот залив корабль, так на берегу одни могилы. Вон последний раз – из ста человек 24 умерло, остальные больны... Кстати, надо проверить: выполняется ли порядок спуска и подъема флага?

Спустя еще год от малярии и желтой лихорадки в форту уже умерло триста человек. Из натуралистов двое погибли, третий с коллекцией клещей бежал в Голландию.

– Странное дело, ничего не понимаю! – сказал последний по счету губернатор. – Нарочно они умирают, что ли?

И он приказал вывезти оставшихся из этого ужасного залива. При этом особо оговорил, как спускать флаг: кому где стоять, сколько раз стрелять в воздух.

Кто знает, может быть это действительно так важно? А то, подумаешь, – умирают люди!

60. КАК ЗАСЕЛИЛИ ОКЕАНИЮ

Жизнь на теплых, овеваемых ветром, тихоокеанских островах была не так уж и плоха. На худой конец там можно было круглый год ходить без штанов и питаться крысами и кокосовыми орехами.

Нравы были тоже облегчены. Первые европейцы, достигшие Маркизских островов, описали очень милый обычай. По сути дела он заменял собой длительное и нудное ухаживание, которым занимались в Европе молодые люди. Изобретательные островитяне снабдили своих юношей резными тросточками. Каждая тросточка имела свой узор. Во время вечерних прогулок каждый мог подойти к девушке, которая ему понравилась, и молча протянуть ей тросточку. Девушка делая вид, что это ее совершенно не интересует, незаметно проводила пальцами и запоминала узор. "Бугорок... бугорок, три насечки, крест..." Затем, они как ни в чем не бывало, расходились, а когда над островом вставала желтая луна и в небе загорались крупные как фонари звезды, молодой человек тихонько подкрадывался к хижине. Стены у хижин были из пальмовых листьев. Пошелестев юноша просовывал между листьев свою трость. Девушка в темноте на ощупь проверяла: "Бугорок, бугорок, три насечки..." Дальше она или втягивала тросточку внутрь и молодой ухажер мог смело влезать на четвереньках в низкую, закрытую циновкой дверь или она решительно выталкивала трость, что значило: "Иди ты знаешь куда!..." Тут ничего не оставалось, он шел на берег океана и сидя под луной слагал под звуки волн песню о неразделенной любви.

Темнокожие и курчавые жители островов заселили весь океан от Гавайев до Новой Зеландии. Они плыли в долбленных лодках, поглядывая на звезды, бережно грызя кусочки сухих орехов и собирая в ладони дождевую воду. К сожалению, расселяясь по островам они растеряли много хорошего. Например, забыли фигурные тросточки. Снова пришлось ухаживать. Потом появились белые, а с ними регистрация браков.

Жаль. В просовывании тросточки что-то было.

61. СТЕФЕНСОН

Мало что-нибудь изобрести. Нужно еще выкорабкаться невредимым из паутины законов и невидимых ловушек, которыми уставлен путь творца.

Уже в начале прошлого века стало ясно, что на смену добродушной лошадке должен прийти стальной конь.

– Ишь, как маются, – рассуждали придворные, наблюдая из окон Букингемского дворца, как тащат многопудовые дилижансы заморенные кони. – Как там наши Уатты и Ньюкомены, не подумывают над тем, чтобы приспособить свои машины к телеге?

– Подумывают.

Изобретатель Стефенсон имел светлую голову. Он удачнее всех положил на бок паровой котел, соорудил передачу к колесам, поставил паровоз на рельсы.

На открытие первой железной дороги Дарлингтон-Стоктон пришли и придворные.

– Бойко он у него бегает! Молодец, решил задачу. Теперь Англия будет с железным транспортом. А что там говорят – он чем-то недоволен?

– Утверждает, что ему положена премия. Поиздержался, изобретая. Что передать ему?

– Передайте, пусть подаст заявочку, укажет соавторов, а также тех, кто помогал внедрять изобретение.

– Какие соавторы? – удивился изобретатель. – Ведь все сам своими руками. И при чем тут "внедрять"? Слово-то какое выдумали!

Над зелеными валлийскими лугами метались паровозные свистки. Двор намекал и настаивал. Тогда испуганный изобретатель включил в заявку английскую королеву.

– Вот из ит? – развела руками Виктория, получив бумагу на подпись. – Ну, какой же я соавтор? Я ведь только так – доклады выслушивала. Нет уж, вы – один.

Дали премию.

К сожалению, этот драгоценный опыт был сразу же утрачен и изобретение паровозов пошло другими путями.

62. АДМИРАЛ ПОПОВ

Шла русско-турецкая война и адмиралы на набережной Невы думали: как бы им победить врага?

– А что если построить корабль? Необыкновенный. Такой, чтобы пушки его могли стрелять во все стороны. Круглый корабль!

Инициатором выступил адмирал Попов. Он справедливо полагал, что круглый корабль, стреляющий во все стороны, может заменить сразу два, а то и три корабля. Прельщала и необычная форма.

Корабль построили. На него установили два громаднейших орудия. Они стояли внутри бронированного барбета и могли поворачиваться куда угодно.

Корабль вышел в море.

– Бах, тара-рах! – выпалил он из одного орудия и завертелся.

– Бах-тара-рах! – выстрелил он из второго и закрутился в другую сторону.

– Ну как? – поинтересовались родственники, когда адмирал возвратился с испытаний. – Стреляет во все стороны?

– Стреляет! – огорченно ответил конструктор. – Хорошо стреляет. Вот только...

Он не сказал, что "только". Впрочем, родственники его бы и не поняли. Чтобы понять, надо быть соленым моряком: соленые моряки знают, что кораблю мало хорошо стрелять, надо еще держать правильный курс.

63. ОТТО ЛИЛИЕНТАЛЬ

Отто Лилиенталь с малых лет мечтал летать. С годами это превратилось в дело всей его жизни.

– Молодец, целеустремленный какой! – говорили родственники. – Что вот мы? Коптим. А он? Рвется в небо. Орел!

Лилиенталь смастерил себе крылья. Они были из реечек, обклеенных тонкой материей.

– На этажерку похоже, – говорили родственник, щупая сооружение. – Ты сам куда влезешь, в середину? А махать чем будешь? Не будешь. Думаешь так понесет. Ну-ну...

Для начала Отто взобрался на невысокий холм. Дул ветерок и у подножья холма шевелил клевер и кашку. Отто разбежался, ветер подпер снизу этажерочные крылья и снес авиатора в долину.

– Получилось! – удивились родственники. – Дерзай дальше. Кстати, на кого у тебя завещание оформлено, на жену?

Следующие крылья Отто сделал в два раза больше, а холм выбрал самый высокий.

– Палец послюни, ветер проверь, – советовали родственники. – Надо же, какой настырный. Все за что берется до конца доводит! Небось и к нотариусу успел сходить, все оформил?

Не успел Отто взлететь, как порыв ветра ударил в крыло сверху, перевернул этажерку. Кувыркаясь, человек полетел вниз.

– Безумству храбрых поем мы песню, – скороговоркой пробормотали родственники и побежали опротестовывать завещание. У них уже была на этот случай приготовлена бумажка, что Отто страдает навязчивой идеей – хочет летать.

64. АЛЕКСАНДР II

Партия "Народная воля", отражая настроения прогрессивной общественности, приговорила императора Александра II к смерти.

Император ездил по городу всегда в одно и то же время по одним и тем же улицам.

– Мон шер, может быть вы измените время и маршрут? – упрашивала его императрица.

– Но что скажут подданные? – отвечал император. – Они привыкли к порядку. Нет уж, пусть все идет как шло.

Однажды он ехал в карете по набережной. Был первый день марта. Звенела капель. Улыбались люди. Из толпы вдруг выскочил человек с пакетом в руках.

– Бомба! – ахнул жандарм.

Раздался взрыв. Контуженного императора отвезли в Михайловский замок.

– Как вы себя чувствуете?

– Так себе.

– Вам следует находится здесь до вечера, пока не придет воинская часть, – настаивали придворные. – Толпа не расходится, в ней могут быть еще бомбометчики.

– Если я не выйду, народ подумает что я трус, – печально сказал император.

Он выехал на ту же набережную в той же карете. И снова из толпы выскочил человек. В руке у него было что-то завернутое в газету.

Снаряд полетел точно в цель...

Из смерти императора террористы быстро сделали выводы:

– Царизм не способен к предвидению. Всем своим существом он принадлежит прошлому, – разъясняли в кружках бородатые сторонники исторического прогресса и демократии.

Они глубоко знали предмет и не поддавались сомнениям: кто-что о них подумает.

Какая разница?

65. ДЮМА И ЕГО ГЕРОИ

Французский писатель Александр Дюма был полукровкой (дед – негр) и как все люди смешанных кровей отличался необыкновенной ловкостью. Хотелось зарабатывать и издаваться.

Сперва дело шло туго. Александр усаживался за стол, макал гусиное перо в чернильницу и морща лоб выводил на листе бумаги: "В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Менга..." Сразу же начинались сомнения: вдруг Менг не городок, а большой город? Во второй фразе герой ехал на гнедой лошади. Что такое "гнедая" – черная, коричневая, серая? О, боже! Приходилось бросать перо и бежать в библиотеку к справочникам.

Еще хуже если попадалась фраза "в третьем браке с вюртембергской принцессой". Вюртембергская колбаса бывает, а принцессы? В мозгу шевелилась зеленая гусеница.

И вдруг, после третьего романа, Александра осенило. А что если перейти на бригадный метод? Пять голодных студентов, машинистка, запереть их на ключ...

Так утверждают злые языки. Романы посыпались, как дамские сапожки с конвейера. Уходя из дома Дюма теперь говорил:

– Что мы там пишем? "Учитель фехтования"... А это про что – про Индию? Ах, про Россию. История любви дворянина декабриста и бедной француженки? Пишите, пишите. С героиней поосторожнее: нравственность на высоте, никаких декольте и ножек. С Николаем можно не церемониться. Будете описывать Инженерный замок – не рассусоливать: "надо рвом возвышались стены, со скрипом опустился мост". И все. К "Гастроному N_1" я вас прикрепил. Аванс выдам завтра. Пошел на пленум кинематографистов, пробивать заявку. Сваляем телефильм.

– Звонил какой-то молодой прозаик из Рамбуйе. Просил принять.

– В шею!

В 1858 году Дюма приехал в Россию. В доме нижегородского губернатора Муравьева (тоже декабриста) хозяин сказал:

– А у меня для вас сюрприз. Познакомьтесь. Граф и Графиня Анненковы. Ее девичья фамилия Полина Гебль. Не вспоминайте?

– Смутно. Встречались с графиней на водах?

– Какие там воды? Иван Александрович и Полина герои вашего романа "Учитель фехтования". Теперь-то вспомнили?

– Ах, вот как!

Где уж тут вспомнить – несколько сот книг, кто что писал...

А вот "В первый понедельник 1625 года..." – отличная фраза, помнилась: ею начинались "Три мушкетера". Ее написал он сам.

66. РОБЕРТ КОХ И ХОЛЕРА

Холера всегда была одним из самых страшных бедствий для человечества, людей она косила как траву.

Человек, который победил ее работал младшим врачем в доме для умалишенных в Гамбурге. Его звали Роберт Кох. Однажды жена подарила ему к семейному празднику микроскоп.

– Ишь, копошатся, – рассуждал он, разглядывая в трубку стеклышки с мутной водой. – Ползают. Ага, один разделился, второй...

О догадке француза Пастера, что все болезни идут от микробов он уже слышал.

Умалишенные были забыты. Маленький, востроносый Кох покупал мышей и заражал их. Начал он с сибирской язвы. Микроскоп показал, что внутри каждой мертвой мыши кишат какие-то палочки. Микроб был открыт.

Затем пошел – туберкулез. И снова палочки. "Проклятые палочки Коха", – горько пожаловался сто лет спустя поэт, умерший от этой болезни.

И наконец – холера. Она началась в Индии, проникла в Египет и подходила к Европе. Кох едет в Александрию, потом в Калькутту. В Индию он привез с собой в ящике полсотни белых мышей. Мыши умерли, но возбудитель болезни был открыт.

– Похож на запятую, – сообщил всему миру Кох.

Нашелся скептик. Доктор Петтенкрофер из Мюнхена написал:

"Пришлите мне ваших воображаемых зародышей холеры и я докажу вам насколько они безвредны".

Обязательный Кох послал ему пробирку. В ней копошилось несколько миллионов страшных запятых.

Получив посылку, Петтенкрофер вытащил из пробирки пробочку и опрокинул содержимое в рот. Им можно было убить полк солдат. Доктор погладил пышную бороду, икнул и пошел гулять. Болеть он и не думал...

С помощью того, что открыл Кох, научились лечить и сибирскую язву и туберкулез и холеру. Но бородатый чудак из Мюнхена тоже задал задачу. Не только гении, но и сумасброды учат людей. Теперь мы знаем: заболевают не все и не всегда.

Без него открытие Коха было бы неполным.

67. КАК ОТКРЫВАЛИ ПОЛЮСА

Полюса планеты всегда манили к себе отважных.

Доктор Кук, захватив с собой двух гренландских эскимосов ушел в бескрайние просторы Арктики. Вернувшись, он объявил, что достиг Северного полюса. Правда, объявил аж через год.

В то же время, то же самое проделал будущий адмирал Пири. Экспедиция Пири была многолюднее, кроме того, вернувшись он представил карты и дневники путешествия, чего не сообразил сделать Кук.

Исследователи вроде бы разобрались между собой, но вмешалась общественность.

– Не был он на полюсе! И близко не подходил, – говорили про Кука сторонники Пири. – Дневники утеряны, карт нет, эскимосы разбежались... А, главное, что молчал?

– Ваш тоже хорош гусь! – огрызались кукофилы. – Штурмана оставил на полпути, шел с туземцами да с собаками. Собакам-то что? Им подтвердить – раз гавкнуть! Конечно, карты, приборы он принес, но...

Коллективное обсуждение вопроса – кто первым достиг полюса? не пошло на пользу исследователям: оплеванный и затюканный Кук умер в больнице, у Пири на всю жизнь испортился характер.

История географических открытий всегда драма.

С Южным полюсом получилось не слаще.

Англичанин Роберт Скотт и норвежец Руаль Амундсен вышли в экспедицию почти одновременно.

Сани Скотта тащили лошади-пони, Амундсен ехал на собаках.

Лед быстро изрезал копыта лошадей, пони погибли один за другим, и когда Скотт добрался до полюса, над ним уже развевался красно-синий норвежский флаг.

В обратный путь англичане брели зная, что не дойдут. Истощенные, они погибли, не дойдя несколько километров до запасного склада с провиантом.

Замерзая, Роберт Скотт негнущимися пальцами сделал в дневнике последнюю запись: "Надежды нет... Не могу больше писать. Не оставьте наших близких!"...

Амундсену досталось тоже. После возвращения, его в каждом порту встречали группы молчаливых англичан. Они несли транспаранты: "Ты убил Скотта".

И, наконец, выступая на банкете, по случаю визита Амундсена в Лондон, председатель Королевского Географического общества лорд Керзон сказал:

– Я пью за собак, которые открыли Южный полюс!

68. КАРЛ МАРКС

Вождю мирового пролетариата Карлу Марксу сильно мешала борода. Во-первых, ее надо было мыть. Мыл он ее в тазу, расплескивая воду и пуская пузыри. Во-вторых, ее надо было то и дело расчесывать.

– Ну, ты скоро? – волновалась жена, собираясь в гости к Лафаргам.

– Мм-мм? – мычал корифей, дергая гребенкой густые волосы.

– Господи, да состриги ты ее! На человека будешь похож.

"А ведь она права, – думал Маркс, – радо сбрить к черту. Работать некогда. Создавать". Взгляд его упал на труды Гегеля и Фейербаха, Рикардо и Адама Смита. Страницы вырезались ножницами. Создавалась гранитная основа. Попутно выяснилось, что материя и дух не главное, главное "товар-деньги-товар".

"Как бы теперь толкнуть эту теорию в массы? Вооружить их железным инвентарем. Сделать основополагающей."

Вместе с Энгельсом сели писать манифест: "Призрак бродит по Европе. Срыть и перевернуть. До основанья, а затем. Пролетариату нечего терять кроме своих цепей".

Цепей у соавторов не было. У Энгельса была неплохая фабричка в Германии. В своем доме Маркс тоже ничего ломать не собирался. Наоборот, установил центральное, редкое по тем временам, отопление с котелком. Теперь мыться можно было в ванне. Борода больше не мешала.

Кстати о Лафаргах. В гостях у них всегда было очень весело, на третье подавали сладкий пудинг.

Горько стало другим: "срыть и перевернуть" – этим увлекаются до сих пор многие.

69. ПЕРВЫЙ АВТОМОБИЛЬ

Когда немец Бенц построил первый автомобиль, для его обсуждения собрались лучшие умы Германии.

– Та-ак, запрягай!.. Ах, запрягать не нужно. Ну, тогда подтолкни, дай начальную скорость... Тоже не нужно... Гляди-ка, сам двинулся!

Странное сооружение, стреляя и пуская клубы синего дыма, сделало круг по площади.

– Смотри-ка, так и рвется вперед. Остановите его... Итак, какие мнения? Может сбоку нарисовать лошадь, чтобы сохранить традицию?.. Не надо, так не надо. В общем штука удобная, много плюсов, но сначала поговорим о недостатках.

– Дымит. Отравляет окружающую среду, – робко произнес самый умный и дальновидный. Но его, как всякого умника, затюкали.

– Воняет и сыр. Подумаешь – дым! Закрой нос платком.

– Я боюсь, господа, что если выпустить такое сооружение на проселочные дороги, то оно первым делом передавит всех кур.

– Верно. Но изобретатель говорит, что экипаж расчитан на город.

– Вопрос: водитель обязательно должен быть мужчина?

– Ну, почему? Может управлять и женщина.

– Серьезное возражение: дама, сидящая так высоко, может стать предметом нездорового любопытства.

– Исключительно верно, придется удлинять юбки... Что у вас, господин Майер? Вы, как практик народного хозяйства...

– Юбки! Майн готт, почему мы не говорим о главном? Не будет лошадей, останемся без навоза.

– О-о, вот это проблема!

В принятом решении совещание отметило, что автомобиль – изобретение ценное, но принесет человечеству неисчислимые бедствия.

Так и получилось.

70. ВЕЛИКИЙ НЕМОЙ

Кино изобрел Люмьер. Но гениальный изобретатель не сразу понял возможности своего детища.

– Начинаем снимать первый в мире фильм, – сказал он, обращаясь к своим сотрудникам. – Какие есть предложения? Может, снимем прибытие поезда?

– Ну, нет! Нужно что-то солидное, эпохальное, – возразил один из помощников. – Скажем, столетняя война. Пять серий. Выведем на съемочную площадку кавалерийский корпус. На заднем плане бабы с граблями. Все декольте. Визг, копны сена!

– Верно! – поддержал его второй. – На роль героини возьмем вашу жену. Будет танцевать и петь.

– Но она у меня не артистка! – испугался Люмьер. – Голоса нет. Танцевала последний раз в школе, сорок лет назад. Да и ноги у нее... гм, гм!

– Неважно. Наложим фонограмму. Ноги будем снимать отдельно – пригласим девочку из Мулен Руж. Чего стесняться!

– Да, да, да, картину – в миллиончик! – потирая руки, сказал третий. – Столы из красного дерева. Гобелены ручной работы...

– Зачем? – ахнул изобретатель. – Ведь экрану все равно. Можно фанеру и холст.

Но соратников уже несло.

– Зимой экспедицию на Таити. Летом в Гренландию. Закупить тигра в Бенгалии. Сценарий никаким Флоберам и Золя не заказывать – сваляем сами...

Предложения сыпались, как из рога изобилия.

Люмьер сидел ошарашенный.

"Халтурщики несчастные, – подумал он. – Никого мне не надо. Справлюсь сам".

И снял приход поезда. Скромный немой фильм. Одночастевку, которая почему-то вошла в Золотой фонд.

71. ГРИГОРИЙ РАСПУТИН

Григорий Распутин любил решать государственные дела в самых неожиданных местах.

– А ну, повернись, отроковица! – говорил он пожилой матроне, приехавшей хлопотать за сына. – Да ты шайку-то отведи... Говоришь, сын рудознатец у тебя?

– Металлургический кончал, в Льеже, – смущаясь уточняла матрона.

– Так... так... обмылок не роняй. Рукой упрись. Всякая веревочка тын держит...

– Бордель, а не государство! – возмущались оттесненные от трона царедворцы. – Какой-то грязный мужик у власти, во все вмешивается!

Они решили навести порядок. Распутину во время ужина подсунули отравленные пирожные. Тот съел их и не поморщился.

– Топор давайте, топор!

Раскололи череп. Гришка хрипя сел на пол, но умирать не собирался. Тогда его выволокли на реку и сунули в прорубь. Плавая подо льдом, мужик шевелил лиловыми пальцами и закатывал глаза. Кое-как утопили.

Узнав об этой истории изнеженный Запад ахнул. Лорд Гладстон, выступая в британском парламенте, сказал:

– России предстоит играть в будущем великую роль.

Он смотрел в корень.

72. ИМПЕРАТРИЦА ЦЫСИ

Китайская императрица Цыси прожила без малого сто лет. Она любила, чтобы ее называли Старый предок или Почтенной Буддой. Впрочем, это не мешало ей до последних дней быть проказницей.

В юности Цыси доставили во дворец и она стала наложницей. Император был один, наложниц много – возникла очередь. Чтобы не было самотека, учредили Палату Важных дел. Палата вела список очередности. Когда подходила очередь, наложницу завертывали в теплую накидку и работник палаты относил ее во дворец. В специальной книге делалась запись: "Такого-то числа, во столько-то часов и минут, император соизволил войти..."

Цыси была шустрой девушкой. После первого же посещения, она смяла очередь и получила почетное звание Драгоценного человека, а потом и вообще забеременела.

Дальше император умер, а министров, которые начали было править вместо ее малолетнего сына, по приказу Цыси удавили.

Не повезло и самому наследнику: когда он подрос и женился, мать сперва сжила его со света, а потом намекнула молодой вдове, что пора бы и ей честь знать. Молодая учинила голодовку и умерла. Она поступила очень правильно: если бы она сгоряча приняла яд, то по закону всех ее родственников пришлось бы вырезать. Веселенькая была жизнь...

Незадолго перед смертью Цыси узнала, что существует такая штука, как портрет. Тут еж была выписана художница из Америки.

– Как? Мне Великой и Охраняемой сидеть несколько часов на стуле? – возмутилась Цыси. – Посадим кого-нибудь вместо меня. Неужели нельзя?

Пришлось сидеть самой. Вместо одного портрета написали два. Второй отправили в США.

– Всю дорогу везти с почтением, стоя! – приказала императрица. Портрет месяц везли, ни разу не положив.

В общем императрица, как императрица. То, что она отравила свою свекровь и перебила несколько десятков тысяч повстанцев – мелочи. Зато как умело оберегала себя от покушений! Когда две молоденьких служанки массировали ей ноги, за ними наблюдали две старухи, за старухами следили два евнуха, за евнухами еще кто-то.