Моя строптивая леди Беверли Джо
— Мне больше нечего тебе дать!
— Куда ты пойдешь? К другому?
— Никогда!
— Тогда доверься мне.
Син поцеловал ее со страстью, и девушка ответила на поцелуй. Щеки ее были мокры от слез, слезы выскальзывали из-под черного бархата маски, но ей было все равно.
— Плачь, Хлоя, — сказал Син с грустной улыбкой, — оплакивай нас. Эту ночь ты запомнишь.
Они снова любили друг друга странным, сумасшедшим образом, поднимаясь почти до самых вершин наслаждения, но не уступая ему, чтобы наконец испытать его силу втройне. Иногда о милосердии молила Честити, а иногда Син, а насытившись, они уснули у догоревшего огня.
Девушка проснулась, когда утренний свет только начинал просачиваться сквозь пыльное окно. Осторожно, чтобы не разбудить Сина, она выбралась из-под покрывала. За ночь комната совершенно остыла, холод пробирал до костей. Долго смотрела она на Сина, превозмогая желание коснуться. Их единственная ночь закончилась, и она уже ни на что не имела права, кроме торопливого бегства. Когда медлить дальше стало невозможно, Честити бесшумно оделась. На возню со шнуровкой не было времени, поэтому корсет она решила нести в руках — в это время суток вряд ли кто-то еще бродил по дому. И даже если так, одежды на ней хватало и без того. Ключ от спальни Хедерингтона, коротавший ночь под матрасом, был теперь зажат в кулаке.
Дверь скрипнула, Честити замерла, но Син не шевельнулся. Тогда она покинула комнату, однако стоило двери захлопнуться, как глаза его открылись. Это вороватое бегство казалось унылым, безрадостным завершением лучшей в его жизни ночи любви. Он добился, чего желал, и, казалось бы, должен был ощущать законную гордость, а ощущал лишь уверенность в том, что уже не сможет обойтись без этой женщины и не позволит ей обходиться без него.
Больнее всего было вспоминать минуту, когда подобранная Грешемом потаскушка привалилась к его спине, он вдохнул аромат ее кожи и узнал духи. Все радости жизни померкли разом оттого, что падший ангел оказался просто блудницей. Он увел ее тогда ради мести, а не наслаждения. Увел, заранее полный отвращения к уловкам опытной шлюхи, но был тронут робкой, неопытной страстью — настолько, что не удивился бы, окажись Честити Уэр девственницей. В этом случае он не тронул бы ее, потому и колебался до последнего, даже проникая в ее тело.
Она не солгала, когда сказала, что уже знала мужчину, но девственность хрупка, взять ее легко, да и в конечном счете не в ней дело. Главное — невинность души, и он убедился сполна, что душа ее невинна.
Где она сейчас? Без сомнения, заново вживается в образ Чарлза. Он не станет решать этот вопрос, пока не поймет, как лучше действовать в таком случае. Им придется нелегко. Свет косо смотрит на того, кто берет в жены падшую женщину. От него могут отвернуться, а Родгар пойдет на все, чтобы помешать этому браку. Но никто, даже брат, не властен остановить его. Сегодня он получил Честити Уэр, и он оставит ее с собой навсегда. Она еще не знает об этом, но впереди у них много дней и ночей. Ему по силам преодолеть все преграды. Они даже кстати, потому что не дадут скучать. Син поднялся и потянулся. Он чувствовал себя титаном, властелином мира. Одеваясь, он весело насвистывал.
Глава 12
Вся во власти смятенных мыслей, Честити сама не заметила, как оказалась в холле. Отсюда до спальни Хедерингтона было ближе, чем если вернуться на черную лестницу, зато выше был и риск на кого-нибудь наткнуться. Вид у нее был непрезентабельный — может, стоило все-таки надеть лиф? Но дом был объят тишиной, только откуда-то издалека (скорее всего из игорного зала) доносились голоса. Как-то не верилось, что игра прервется именно теперь. Честити потуже стянула ворот сорочки и направилась к лестнице.
Единственная лампа в холле догорала, чад смешивался с тяжелым запахом пота и перегара. Местами паркет был усеян в спешке сброшенными предметами туалета, под фикусом темнела большая лужа. Это никак не могла быть кровь, иначе кругом не было бы тихо. А впрочем, случись в доме резня, обшарь его полиция — они с Сином остались бы в неведении.
Припомнив прошедшую ночь, Честити улыбнулась вопреки печали. Она не так представляла себе физическую любовь. Страсть спаяла их тогда в единое целое, и это искупало все беспросветное будущее, всю боль разлуки. Распутнице Хлое предстояло исчезнуть навеки, а ей — вернуться в другую выдуманную роль, и поскорее, пока не проснулся Син.
Желая поскорее оказаться на месте, девушка утратила осторожность и пнула ногой пустую бутылку. Та отлетела и с оглушительным звуком ударилась о стену.
— Кто здесь?
Честити замерла, потом медленно повернулась. В дверях одной из комнат стоял маркиз Родгар, весь залитый ярким светом, с пятирогим подсвечником в руках. Поставив подсвечник, он направился к ней. Девушка бросилась прочь, но Родгар был быстрее и цепко поймал ее за руку.
— Милорд, дайте мне уйти! — взмолилась Честити на грубом простонародном наречии.
— Простолюдинка — в маске? — усмехнулся маркиз и повернул ее лицом к себе. — Только леди имеет на это право.
— А если… — она запнулась, судорожно комкая ворот сорочки, — а если я хочу сойти за леди?
— Это нелепо. Леди не полагается плата.
Пока длился этот короткий диалог, Родгар повернул Честити так, что оказался между ней и лестницей. Путь к отступлению был закрыт. Сообразив это, она испугалась. Несколько минут Родгар смотрел на нее молча, с легкой улыбкой на четко очерченных губах. Глаза его оставались в тени, и невозможно было угадать, что у него на уме. Выглядел он в точности так же, как и много часов назад, — ни пятнышка на одежде, ни следа усталости на лице. Похоже, он явился в Руд-Хаус не ради разврата, а чтобы подстеречь Сина. Но при чем здесь она? Даже если Родгар знал, что младший брат приехал с парнищкой-грумом, он никак не мог заподозрить…
— Я провел пару часов за игорным столом, — сказал Родгар, прерывая нить ее мыслей. — Ночь еще не окончена, и я щедро заплачу за ее остаток.
Он сунул руку в карман и достал горсть золотых гиней. Девушка невольно отшатнулась.
— Да, но… уже рассвет!
— Тем выгоднее сделка, не так ли?
— Я бы с радостью, милорд, но… но я так устала!
— Значит, ты не шлюха, — констатировал маркиз. — Шлюха не знает усталости. Итак, кто же ты?
Честити попробовала юркнуть мимо него, но он без труда пресек эту попытку.
— Я позову на помощь!
— И что, по-твоему, случится?
Родгар поднялся на первую ступеньку лестницы, став еще выше, еще внушительнее. Смотреть на него приходилось теперь снизу вверх, так что заболела шея.
— Что вам нужно, милорд?!
— Как ты провела ночь?
— С любовником! — отчеканила девушка.
— Который утомил тебя своей страстью? Хм… я не считал бы достижением.
Честити почувствовала, что близка к слезам, и поняла, что больше не выдержит.
— Как насчет поцелуя? — осведомился Родгар и вынул из шейного платка драгоценную булавку.
— И вы позволите мне уйти? — недоверчиво спросила она.
— Не слишком лестный вопрос. Что ж, будь по-твоему: я отпущу тебя, если не передумаешь.
Честити знала теперь, какие бывают поцелуи. И потому заколебалась. Однако Син мог проснуться в любую минуту, и за уход приходилось платить.
— Согласна, милорд.
Маркиз взял ее за талию, приподнял и поставил ступенькой выше, чтобы быть с ней вровень. При этом девушка выпустила ворот сорочки. Родгар сколол края булавкой.
Взгляды их встретились. Честити стояла неподвижно, со вскинутой головой, намереваясь вынести поцелуй с достоинством. Он положил руки ей на плечи и провел большими пальцами вдоль ключиц. Это не было неприятно, однако Честити было не до происходящего: вот-вот мог появиться Син. Это некстати свело бы братьев лицом к лицу, а она потеряла бы шанс на спасение.
— Что есть поцелуй? — вдруг спросил Родгар.
— Соприкосновение губ, — пролепетала девушка.
— И только? — Он коротко засмеялся. — Что ж, пусть губы соприкоснутся.
Он наклонился. Очень скоро Честити овладело странное чувство, что он играет с ее губами. По мере того как пощипывание и покусывание продолжалось, ноги слабели. Еще немного — и девушка обвила бы шею Родгара руками, но вовремя опомнилась, а когда в рот проник язык, она его вытолкнула.
И замерла в ожидании расплаты.
— Полагаю, большего мне не добиться, — с некоторым сожалением сказал Родгар, выпуская ее плечи. — Можешь быть свободна.
— Правда? — спросила она, отступая.
— Договор есть договор.
Честити потянулась к булавке с намерением вернуть ее. Маркиз остановил ее руку:
— Оставь на память. Если тебе кажется, что это незаслуженный дар, можешь заслужить его, ответив на один вопрос.
— Спрашивайте.
— Те, другие поцелуи, они были слаще?
— О да! — вырвалось у Честити, и она залилась краской.
— В таком случае… — маркиз отдал ей учтивый поклон, — в таком случае, миледи, желаю еще не раз напиться из этого источника.
Девушка бегом бросилась прочь.
Перед дверью спальни Хедерингтона она помедлила, переводя дыхание. Если Син воспользовался черной лестницей, он мог уже быть внутри, но даже если нет, сам хозяин дома мог улечься в свою постель — всего-то и нужно было потребовать запасной ключ.
К счастью, эта дверь не скрипела. Девушка на цыпочках переступила порог. Не похоже было, чтобы комнатой пользовались после ее ухода, и постель, давно уже разворошенная, оставалась пустой. Честити упала на нее ничком, дрожа всем телом. Ей хотелось заползти в темный угол и остаться там, пока она не придет в себя, но ничего не оставалось, как снова переодеться Чарлзом.
Извлечь подаренную Родгаром булавку оказалось не так-то просто — она запуталась в кромке. Нетерпеливо ее дергая, Честити краем глаза уловила движение, нервно глянула в ту сторону и увидела в зеркале себя. У нее был совершенно растерзанный вид: припухшие губы пламенели, парик сполз набок, пудра с него испятнала все, что только можно, сорочка заскорузла, груди без лифа вызывающе торчали вперед. Неужели эта неряха могла прельстить разборчивого маркиза Родгара? Нет, конечно. Тогда что все это значило?
В спешке сбрасывая женскую одежду, Честити ломала голову над сценой в холле. Что-то подсказывало, что на самом деле Родгара мало интересовали утехи, которые он пытался купить. Но тогда почему он упорно ее удерживал и так дорого заплатил за неудачный поцелуй?
Не находя объяснений, Честити все больше пугалась. В тот лондонский сезон ее, пожалуй, влекло к Родгару, но времена изменились, она не была больше леди на выданье, она была «пресловутая Честити Уэр». Теперь ее влекло к младшему брату Родгара — отношения, которые тот просто не мог одобрить. Нужно было поскорее убираться из этого дома.
К счастью, кувшин за ширмой был полон. Честити смыла пудру, пот и остатки пищи, потом, краснея, совершила более интимный туалет. В эти минуты ей впервые пришло в голову, что близость с мужчиной нередко ведет к беременности. Это окончательно выбивало из колеи.
Что делать? Почему она не подумала об этом раньше? Отец убьет ее!
Честити судорожно прижала ладони к животу, потом отдернула. Син, рыцарь в сияющих доспехах… Как он поступит? Женщина, с которой он провел ночь, была особой безнравственной, но вдруг, невзирая на это, он сочтет, что беременность обязывает его к браку? Это сломает ему жизнь. Нет, ни за что! Нельзя, чтобы ее беспечность поставила точку на его карьере, стоила ему титула и наследства.
Бежать, и немедленно!
Парик перекочевал назад — на деревянную болванку, одежда и маска — в гардероб. С минуту девушка крутила в руках драгоценную булавку. Это был дар, сделанный от души, его хотелось сберечь. Честити закрепила драгоценность на окантовке одежды — в худшем случае ее можно будет обменять на кров и пищу.
Когда мужской паричок и треуголка вернулись на голову, вернулся и юный Чарлз. Глядя в зеркало на этого симпатичного, скромного паренька, Честити не могла не вспомнить распутницу Хлою, с ее затуманенными от страсти глазами, с ее бесстыдно податливым телом. На миг ей показалось, что эти два образа слились…
Однако, собираясь в таком темпе, она неминуемо наткнется на Сина! Девушка заторопилась. В карманах алого мундира нашлось немного денег. Она честно поделила их пополам, потом в сентиментальном порыве уткнулась с мундир лицом, чтобы вдохнуть дорогой запах.
Боже, о Боже, как покинуть его? Как остаться с ним после этой ночи?
Теперь уж никак нельзя было выдать свое подлинное имя, происхождение, а главное — пол. Предстояло и дальше плести сеть обмана. Это казалось невыносимым.
А вдруг Син всерьез увлекся таинственной незнакомкой, с которой ему по чистой случайности довелось провести ночь? Достаточно вспомнить, как настойчиво он пытался раскрыть ее тайну. Что, если ему вздумается разыскивать свою Хлою?
Ну и пусть! Сегодня Хлоя исчезнет, а заодно и Чарлз.
Девушка выпрямилась, пронзенная неожиданной мыслью. Чарлз не может, не должен исчезнуть! Если это случится, Син сопоставит факты и все поймет!
С минуту она стояла, прижимая к щекам ледяные ладони, потом принялась беспокойно расхаживать по комнате. Что делать? Бежать или остаться? Что чревато худшими последствиями? Ей самой уже ничем не поможешь. Иное дело — Син…
Честити остановилась на полушаге — решение было принято. Конечно, она останется. Спектакль продолжится, чтобы сбитый с толку Син не совершил какого-нибудь опрометчивого поступка.
Деньги снова перекочевали в карман мундира, а Честити внимательно изучила собственное отражение, чтобы убедиться, что и намека на Хлою не осталось в ее внешности. Губы, пожалуй, выглядели полнее и ярче, но и только.
Внезапно она сообразила, что развилка ног выглядит чересчур плоской для юноши. Опыт прошедшей ночи говорил, что это, как ничто другое, отличает мужчину. До сих пор это как-то сходило, но тем важнее было принять меры теперь. Если Син что-то заподозрил, следовало поскорее разубедить его.
Поразмыслив, девушка порылась в саквояже: где-то в самом низу оставалась шерсть, что пошла на фальшивую грудь. Она скатала валик, вспоминая Сина в разные моменты ночи и прикидывая возможный размер. В расслабленном виде мужская плоть невелика, даже учитывая все ее детали, и это как раз то, что нужно. Совсем ни к чему, чтобы Чарлза сочли вечно возбужденным.
Честити опустила руки и задумалась. Как несправедливо устроена жизнь! Почему им с Сином нельзя быть вместе? Может, судьба даст им шанс, если пустить в дело список собранных имен? Или разыскать подкупленного отцом доктора? Или так припугнуть Генри Вернема, чтобы признался в обмане? Нет, это все лишь праздные размышления! Даже если случится все это, вместе взятое, свет никогда не примет ее обратно. Опорочить имя легко, обелить — почти невозможно.
Вспомнив про свою задачу, девушка затолкала шерсть в бриджи, оглядела себя и удовлетворенно кивнула. Если у кого-то и возникнут сомнения, довольно будет посмотреть на нее или даже дотронуться, чтобы они развеялись. Честити очень надеялась, что это сработает и в случае с Сином.
Когда с преображением в Чарлза было покончено, она еще больше разворошила постель, как если бы спала в ней, и уселась в кресло. Долго ждать не пришлось — скоро в дверь постучали. Убедившись, что это Син, Честити открыла ему, сильно нервничая. Какой он бросил взгляд, когда вошел, не слишком ли пристальный? И это желание броситься ему на шею!
— Надеюсь, мой юный друг, ваша ночь прошла спокойно?
— Вполне. А ваша? Отнюдь нет, не так ли?
— С чего вы взяли? — осведомился Син, глядя из-под век, тяжелых от недосыпа.
— Вы провели ее где-то вне этой комнаты, — сказала Честити с легким, но заметным неодобрением, как и следует порядочному молодому человеку. — Нетрудно предположить, что нашлась иная постель, больше вам по вкусу. Что бы вы в ней ни делали, но только не спали, это совершенно очевидно.
— Мне не удалось всласть выспаться, — признал он, переодеваясь в мундир. — Но ведь это не страшно, правда? Если в дороге мне случится задремать, прошу вас, мой целомудренный друг, направить меня к Мейденхеду.
Как ни глупо это было, Честити залилась краской. Если учесть, что означало название города, Син сказал что-то вроде «невинный мой, позволь лишить тебя невинности». Она уткнулась носом в саквояж, куда укладывала его костюм. В кармане зашуршала записка. Выходит, Син ее не прочел? Как же быть? Если они столкнутся с Родгаром…
— Вы забыли что-то в кармане, милорд.
— Что именно? — Син принял листок и с удивлением прочел. — Ну надо же!
— Что-нибудь важное?
— Родгар здесь!
— Это от него?
— Не говорите ерунды! Кто-то хотел предупредить меня о его появлении.
— Это усложняет дело?
— Нет, — ответил Син убежденно, — но Родгар мог наведаться сюда только в поисках меня. Он буквально дышит нам в затылок!
— Зачем ему это нужно?
— Все за тем же: Родгар не может не вмешиваться. — Син оправил мундир и со стуком захлопнул саквояж (он явно был раздражен, как каждый раз при упоминании о брате). — Готовы? Тогда идемте!
Так с поразительной легкостью Честити вернулась в ту часть пьесы, где у нее была мужская роль. От Хлои остались лишь воспоминания и тень ревности к этой распутнице, присвоившей Сина на целую ночь. Получалось, что она ревнует к себе самой, — редкостная нелепость. Размышляя над этим, Честити чуть не прозевала, как Син направляется к парадной лестнице.
— Стойте! Спустимся по черной!
— Как грабители? — хмыкнул он. — Ну нет! Мы здесь на законных основаниях.
— А что ваш брат?
— Брат? — Син выпятил челюсть. — Я не собираюсь из-за брата прятаться по углам.
— Ну и отлично! — вспылила девушка. — Идите своей дорогой… хоть в пекло!
Поколебавшись, он все-таки повернул назад, а внизу выбрал коридор, ведущий в служебное крыло. В этот час весь дом казался вымершим, в пустой кухне не было огня.
— Когда Хедер что-нибудь празднует, похмельем мучается вся округа, — заметил Син с кривой усмешкой. — Смерть его деда останется в местных преданиях.
В кладовой нашлись половина мясного пирога, каравай хлеба, сыр и яблоки. Син щедро зачерпнул в две кружки из бочонка с элем.
— Почему не позавтракать на постоялом дворе? — спросила Честити, отхлебнув.
— Возвращаться опасно: Родгар наверняка оставил там своих людей.
— Да, но наши лошади…
— Позаимствуем пару у Хедера потихоньку.
— Вы как будто не собирались из-за брата прятаться по углам, — съязвила девушка.
— Я и не прячусь, я избегаю конфликтов, — буркнул Син.
Снаружи моросило. Мир казался однородно серым и невыразимо унылым. Найти в тумане конюшню оказалось непросто. Но скоро Син и Честити стояли в дверях, глядя на два ряда стойл. К их неприятному удивлению, здесь обнаружились признаки жизни — хромой старик.
— Лошадку, милорд? — спросил он у Сина с недоверием человека, повидавшего всякое. — Что-то рановато вы изволили сегодня пробудиться.
— Дела, — отмахнулся Син. — Вот что, любезный, я — лорд Маллорен и срочно нужен при дворе. Хозяин дома любезно позволил мне взять лошадей для себя и грума.
Вид у него был внушительный, тон — авторитетный. Дежурный конюх не посмел перечить и отправился — а вернее сказать, потащился — седлать. Син покачал головой и пошел помочь, оставив саквояж Честити.
— Мой брат маркиз Родгар уже выехал? — небрежно осведомился он, когда они уже были в седлах.
— Никого, кроме вас, милорд, тут не было.
— Какая досада, уехать не простившись! Так и передай ему, любезный, что я страшно досадовал. — Син бросил конюху монету и подстегнул лошадь.
— Не разумнее ли было купить его молчание? — спросила Честити немного погодя.
— Какой смысл? Родгар все равно заплатит больше, чтобы развязать ему язык.
— И потому вы намеренно наводите на след?
— Пока он раскачается, мы будем в Мейденхеде, — возразил Син с улыбкой. — Когда все будет сделано, он может схватить нас, если пожелает.
Он вырвался вперед, оставив Честити бормотать бранные эпитеты. Отношение Сина к брату граничило с одержимостью, а одержимость чревата бедами. Очень хотелось лишить его самодовольства, рассказав, что Родгар поднялся еще раньше, чем он сам. Но это означало бы раскрыть свою тайну.
Энергичный галоп продолжался, пока впереди не открылся перекресток с указателем.
— Проклятие! — вскричал Син. — Я сбился с дороги! Всему виной поездка в карете Хедера, где я…
— …где вы упоенно подпевали низкопробным песенкам!
— Мой юный друг, вы можете вырасти в законченного зануду. Учитесь хоть немного наслаждаться жизнью.
— Не волнуйтесь, я это делаю. При случае.
— Да неужто? Хотелось бы верить.
Честити улыбнулась, Син тоже — каждый про себя.
— Надо держать курс на север, — сказал он, оглядевшись. — Рано или поздно выедем на Лондонскую дорогу.
Небо прояснялось по мере того, как солнце пробивалось сквозь облака. Изморось прекратилась, туман начал рассеиваться. Беглецы ехали еще час. На привале они поделили пирог, причем Син зевал во весь рот, а Честити приходилось изо всех сил бороться с ответной зевотой. Этой ночью они спали часа два, не больше.
— Страдаете от недосыпа, милорд? — спросила девушка сладким голосом.
— А у вас, юный Чарлз, какой-то окостенелый вид. Сказываются долгие часы в седле?
Девушка залилась краской и снова уткнулась, на сей раз в пирог. Седло тут было ни при чем — она, если можно так выразиться, страдала от злоупотребления страстью. Между ног саднило, и верховая езда мало помогала делу.
— Ничего, справитесь, — приободрил ее Син со звучным шлепком по спине. — Осталось миль шесть.
И верно, вскоре впереди показалась темная лента дороги. Из указателя следовало, что Мейденхед находится двумя милями восточнее. Галоп продолжался, но теперь приходилось лавировать среди экипажей, телег, гуртов скота и пешеходов. В какой-то момент что-то заставило Честити оглянуться.
— Боже милостивый!
— Что случилось?
— Я вижу отцовскую карету!
— Куда она направляется?
— Туда же, куда и мы, — в Мейденхед!
— Тогда перейдем на шаг, пусть проедет. И не дрожите так, это заметно. Мы ведь знали, что ваш отец поблизости, ничего нового в этом нет. Генри Вернем тоже должен быть где-то рядом, если уже понял, что никакой миссис Инчклифф на самом деле не было. В любом случае ищут вас, но не меня.
Честити все же не забыла, как собиралась поступить.
— Лорд Син! Сейчас важнее всего передать майору Фрейзеру весточку от Верити. Если отец меня заметит, обещайте тотчас продолжить путь, словно мы не вместе.
— И бросить вас на произвол судьбы? Вы упоминали, что ваш отец страшен в гневе.
Именно так, подумала девушка. Внутри у нее все сжалось, стоило только представить отцовскую ярость. Каким-то чудом она сумела перейти на небрежный тон:
— Я преувеличил, чтобы не оставаться с Верити. Отец, конечно, меня выбранит, но это можно пережить.
— Насколько я понял, Верити тоже боится его гнева, — возразил Син. — Не потому ли она бежала от него, а не к нему?
— Они расходятся во взглядах на ее дальнейшую судьбу, только и всего.
— Выходит, благоволи ваш отец к ее майору, Верити не колеблясь вернулась бы под его крыло?
— Разумеется! — заверила Честити.
— Странно…
— Отец суров, как и каждый пуританин. Он полагает, что имеет право направлять и воспитывать своих дочерей, независимо от их возраста и положения.
— И сыновей, — сказал Син с нажимом.
— Да, и сыновей тоже. Я еще молод, милорд, поэтому отец вправе ждать от меня беспрекословного повиновения.
— И наказывать за ослушание?
— Да, и наказывать.
— Розгами или ремнем?
— Как ему будет угодно. От порки не умирают.
Син кивнул, и они двинулись дальше. Честити впала в тягостное раздумье о том, как поступит отец, если поймает ее. Еще никогда она не совершала ничего до такой степени предосудительного. Интрижка с Вернемом была вымышленной, то есть отец знал, что она ни в чем не повинна. В его глазах она была непокорной, но добродетельной дочерью. Без сомнения, он порол ее тогда, чтобы так оно и оставалось. По сути, это была больше видимость порки, чем настоящее жестокое избиение. Не будь отец уверен, что сломил ее, кто знает, до чего могло бы дойти. Возможно, ей вскоре предстояло это выяснить.
Не то чтобы Честити боялась, что отец в ярости искалечит ее или оставит шрамы, — даже самый бешеный гнев не заставлял его настолько потерять голову. В критический момент он обуздывал себя. Иное дело — Форт. В гневе тот не знал удержу и мог просто свернуть ей шею, хотя, конечно, горько каялся бы всю оставшуюся жизнь. Честь семьи была для него делом первостепенной важности.
И все же девушка предпочла бы выдержать вспышку ярости брата, даже если бы это стоило ей жизни. Отец… ноги подкашивались при мысли о его искаженном, потемневшем лице…
— Мы почти у цели, — сказал Син. — Держите голову как можно ниже и будьте бдительнее.
— А вам не кажется, что это трудновато?
— Я не обещал, что это будет проще простого.
— Нет, вы обещали!
Син только засмеялся.
Они достигли предместий Мейденхеда, как раз когда на колокольне било одиннадцать. Здесь проходила одна из самых оживленных дорог — до курорта Бат, поэтому гостиничное дело процветало. Граф мог остановиться на любом из многочисленных постоялых дворов города.
Кареты, экипажи, дилижансы наводняли главные улицы, люди так и сновали, в магазинах и лавках шла бойкая торговля.
— Спешимся, — предложил Син Честити. — Так проще будет затеряться в толпе. Думаю, первым делом нужно вас где-то укрыть, а уж потом я отправлюсь на поиски майора Фрейзера. В Мейденхеде нет казарм, значит, офицерский состав расквартирован. Я могу навести справки в штабе соединения.
Как ни хотелось Честити остаться с ним, это было бы слишком рискованно. Она не хотела быть обузой.
— Хорошо бы выяснить, где остановился отец.
Заметив вывеску «Золотое руно», Син подозвал конюха, что топтался у ворот наготове.
— Эй, приятель! Не здесь ли остановился граф Уолгрейв Непогрешимый?
— Нет, сэр, не здесь, а в «Медвежьей берлоге».
— Отлично, — сказал Син Честити, расплатившись за сведения, — теперь мы знаем, куда не стоит соваться. Думаю, соглядатаи здесь повсюду, но нас не ожидают.
Они выбрали гостиницу «Голова сарацина». Прежде чем войти в ворота, Честити надвинула шляпу как можно ниже. Предоставив лошадей заботам конюшенной прислуги, Син снял номер с гостиной и спальней, а потом вызвал хозяина на разговор. Тема была все та же: необычайно большое число военных в округе и печальная история леди Вернем, чьи портреты были расклеены на каждом шагу. Беглецы поднялись в свою комнату, обогащенные сведениями.
Вот что удалось выяснить. В поисках сбежавшей дочери граф Уолгрейв курсирует взад-вперед по дороге на Бат; расквартированная в городе пехотная часть под командованием майора Фрейзера готовится к переброске на континент; штаб части находится ниже по реке, в «Мальтийском кресте»; по единодушному мнению, помешанная леди давно мертва; вознаграждение предложено также за тела — ее и ребенка.
— Сидите и не высовывайтесь! — приказал Син, устроив Честити на новом месте.
— Ладно. А вы… — она не удержалась от мольбы, — вы возвращайтесь поскорее!
— Постараюсь. Займитесь пока разработкой дальнейшего плана на случай, если Фрейзер наотрез откажется ехать. В конце концов, на ставку поставлена его карьера.
— Разумеется, он поедет! — возмутилась Честити. — Как вы можете говорить такое? Вы предпочли бы карьеру истинной любви?
— Я не влюблен! — столь же резко возразил Син и добавил мягче. — Если бы был, то не предпочел бы карьеру, но у меня есть и другие источники дохода, не говоря уже о влиятельной родне, всегда готовой за меня заступиться. А что Фрейзер?
— У него маленькое поместье, но семья… его семья, конечно, не чета вашей.
— Посмотрим, что он скажет. — Син медлил, словно не слишком хотел уходить. — Смотрите не наделайте глупостей, юный Чарлз! Если засвербит в пятках, терпите. Дверь советую запереть — мы никого не ждем.
— Хорошо-хорошо! — в нетерпении воскликнула Честити. — Я не совсем бестолков! Чем скорее вы уйдете, тем скорее все будет позади.
Син вышел. Она повернула ключ в замке и отчего-то вспомнила прошедшую ночь. Правда, на этот раз у нее не было ни причины, ни желания покидать свое убежище, под любой личиной. Усевшись перед окном, девушка погрузилась в размышления о будущем, лишь вполглаза наблюдая за жизнью улицы.
Если разыскать подкупленного отцом доктора, можно будет перекупить его или припугнуть и вынудить к признанию. Нериссе Трелин и другим участницам оргии можно пригрозить изобличением. Не может быть, чтобы это не сработало!
Впрочем, Честити была достаточно рассудительна, чтобы понять, сколь зыбки ее шансы на победу. При отсутствии доказательств ее слова легко будет опровергнуть. Кому поверят, ей или целой группе светских леди с безупречной репутацией? Более того, ей пришлось бы объяснить, откуда эти обвинения, а значит, признать, что и сама она побывала на той же оргии. Единственное, на что можно сделать ставку, это письмо.
Достав листок, девушка еще раз прочла написанное. Содержание было скандальным — теперь, после ночи любви, она лучше понимала смысл цветистых строк.
"Мой Геркулес, мой Ахилл, я беспрерывно думаю о тебе в холодной супружеской постели! Я воображаю твой могучий жезл в моем шелковом чехле, и с губ моих срываются стоны, а глупец Т. верит, что это благодаря ему. На прошлой неделе в театре я держала между ног твой платок, и вышитая монограмма совершенно пропиталась любовным соком. Признайся, твой жезл растет и разбухает при мысли об этом? Я намерена поступать так всегда!
А что делаешь ради меня ты? В конверте ты найдешь розовую ленту от панталон — твоих любимых, прозрачных. Когда мы снова увидимся, я хочу, чтобы твой жезл был обвязан этой лентой. Как это мучительно — ждать!
Я приду, мой зверь, мой жеребец, что бы ни стояло на пути. Я пойду на все ради встречи с тобой!"
Читать бесплатно другие книги:
