Моя строптивая леди Беверли Джо
— Ты сумела воспротивиться браку с ним, дать отцу отпор! Ты такая сильная, Честити, а я… Все, на что я способна, — это спасаться бегством, Честити уложила ребенка и заботливо прикрыла одеяльцем, потом прошла к крохотному оконцу в скате крыши и невидящим взглядом уставилась в сад, где единственным различимым пятном был прямоугольник света, что падал из кухонного окна.
— Ах, Верити, если бы я знала, как буду наказана за ослушание, я, быть может, сочла бы за лучшее подчиниться. Правда, потом становится легче… проще стоять на своем…
Сестра приблизилась, и молодые женщины несколько минут молчали, ища утешения в родственном объятии.
— Всего два года назад мы были юными и полными надежд, — тихо промолвила Верити. — Посмотри, что с нами стало… — Она заставила себя встряхнуться. — Пора ужинать, а ты, дорогая моя, могла бы переодеться в платье. Все-таки среди нас теперь мужчина.
Она взялась за ведро с испачканными подгузниками. Честити отвела глаза.
— Ни за что! Пусть думает, что я мужского пола. Среди трех женщин он будет чувствовать себя, как волк среди овец.
— Но ведь это джентльмен, — запротестовала сестра.
— По-твоему, это наилучшая рекомендация? Сэр Уильям считался джентльменом, его брат и наш отец тоже «джентльмены до кончиков ногтей». Не забывай, что наш пленник — из Маллоренов. Красивая семейка, но перегрызут горло любому, кто перейдет им дорогу. Так что поменьше смотри на его длинные ресницы.
— Они просто чудо, верно? — Верити хихикнула. — Как можно опасаться мужчины с такими ресницами?
— Все, кто так думал, позже жестоко раскаялись.
— Честити, ради Бога! Ты, должно быть, плохо его разглядела. По-моему, для нашего пленника подстрелить фазана на охоте — уже кровопролитие.
— Он опасен, очень опасен, я это чувствую всем существом. Прошу, зови меня Чарлзом и не вздумай упоминать своего полного имени. Отец и маркиз Родгар с незапамятных времен на ножах. Если его младший брат узнает, что мы носим фамилию Уэр, ад кромешный не заставит себя ждать.
На этот раз Верити не стала спорить. Она проверила, крепко ли спит ребенок, задула свечу и направилась к лестнице, но на верхней ступеньке помедлила.
— Можно мне называть тебя хотя бы Чес? Некоторые сокращают так и имя Чарлз. По крайней мере я не обмолвлюсь.
— Называй.
— А если отец снова заговорит о твоем браке?
— Отец? Невозможно! — Честити горько засмеялась. — Наказав меня таким манером, он навсегда поставил на моем браке точку. Кому придет в голову посвататься к Честити Уэр?
Пока «леди Чарлз» шла через комнату и поднималась по лестнице, Син следил за ней с кровати. Пистолет она нашла, а значит, могла убедиться в его добрых намерениях, но не слишком-то, она оттаяла. Он был бы не против ее улыбки и рассказа о том, какие беды довели ее до такой жизни. Он даже готов был облегчить бремя ее забот — довольно странный настрой после столь короткого знакомства. Возможно, виной тому были сила личности «леди Чарлз» и странности ее облика.
Короткая стрижка колола глаз, но подчеркивала красивую форму головы. До сих пор Сину не приходило на ум, что в женщине можно восхищаться костяком, не говоря уже о черепе, но теперь он понял, что это прямо связано с тем, насколько приятно гладить ее по голове. Возможно, думал он, это по-своему чудесно — не хуже, чем блуждать пальцами в длинных шелковистых прядях. Лицо в раме роскошных волос, быть может, и выигрывает, но без нее черты выступают на первый план, влекут к себе все внимание наблюдателя. У «леди Чарлз» высокий чистый лоб, красивые скулы, точеный нос, четкая и решительная линия подбородка. Даже ее серо-голубые глаза очерчены как-то по-особому — так, что внешние уголки кажутся заметно приподнятыми у висков. Необычная внешность, то есть как раз то, к чему его всегда влекло.
«Леди Чарлз» и держалась необычно — с достоинством, естественно присущим мужчине. Шаг у нее был широкий, целеустремленный, плечи расправлены, голова гордо вскинута. Син нашел это неожиданно волнующим и пожалел, что мужской наряд надевался, конечно же, только по случаю грабежа на большой дороге. Платье вряд ли могло быть этой странной женщине к лицу.
Однако он ошибся, решив, что «леди Чарлз» отправилась наверх переодеваться, — она вернулась все в том же виде.
— Так что, мой юный друг? — спросил он, когда сестры проходили мимо него на кухню. — Теперь вы наверняка знаете, что я не замышляю дурного.
— Я знаю наверняка только одно, — ответила разбойница, останавливаясь. — Что связанный вы не опасны.
— Иными словами, вы меня боитесь.
— Ничуть! — тотчас отрезала она, упирая руки в бока. — Я неглуп, вот и все.
Син решил, что она просто чудо.
— Где же справедливость? — мягко осведомился он. — Я не совершил ничего плохого.
— Но собирались совершить, — усмехнулась девушка. — Помогать разбойникам с большой дороги! Без сомнения, это запятнало бы вашу честь.
— Прошу извинить. — Син усмехнулся тем же манером. — Я не сообразил, что вам нравится пеньковый ошейник. Постараюсь обеспечить его вам при первой же возможности.
— Знаю. Как раз поэтому вы и лежите здесь враскорячку!
Син не без труда удержался от смеха: пикировка с «леди Чарлз» была лучшим развлечением за последние месяцы.
— Кстати, почему я связан таким манером? Мой юный друг, вы ведь не из тех, кто любит пошалить с другим мужчиной, когда тот совершенно беспомощен?
Разбойница вскочила, словно ужаленная, щеки ее вспыхнули малиновым румянцем. Это разом преобразила ее в девушку, юную, невинную и отчаянна пристыженную. Такая метаморфоза была на редкость возбуждающей — в буквальном смысле этого слова, что было весьма некстати в столь откровенной позе, как у него.
Верити, уже скрывшаяся на кухне, выбрала именно этот момент, чтобы вернуться. При виде обозначившейся выпуклости на брюках Сина брови ее взлетели вверх, но она воздержалась от комментариев.
— Этот человек прав, Чес. Он ничем не заслужил подобного обращения и имеет полное право поужинать с нами.
— Не делай этого! — крикнула «леди Чарлз», но Верити уже рассекала веревки захваченным с кухни ножом.
Син не замедлил усесться и начал растирать онемевшие запястья.
— Дорогой сэр Чарлз, — начал он, в восторге от того, что находится в равнозначной позиции для пикировки, — хотя я глубоко ценю добросердечие вашей сестры, хочется заметить, что ваши домашние уж слишком своевольничают. Хозяину дома надлежит держать их в подчинении.
— С помощью хлыста, разумеется? — спросила девушка сквозь зубы.
— Неужто ваша сестрица так строптива? — Син повернулся к Верити и подмигнул ей.
— Перестаньте, милорд! — воскликнула та, кусая губы, чтобы не расхохотаться. — Перестаньте, иначе снова окажетесь связанным! Я лично вас свяжу.
Вскинув руки в знак полной капитуляции, он последовал за сестрами на вкусно пахнущую кухню. Интересно, думал он, кто первый обмолвится и назовет ее настоящим именем? И каким оно окажется? Шарлотта? Нет, это совершенно не подходит, решил он, украдкой оглядев каменное лицо девушки. Лучше уж «Чарлз»! Он так и будет мысленно называть ее для краткости.
Увидев Сина на свободе, няня расцвела и попыталась усадить его во главе стола.
— Нет-нет! — воспротивился он. — Это место хозяина дома, главы семьи, и никто, кроме нашего дорогого Чарлза, не имеет права его занимать. — Он озарил всю честную компанию улыбкой. — Можно узнать, за чьим столом я имею честь ужинать?
— Нельзя! — отрезала Чарлз садясь. — Скажите спасибо, что вообще ужинаете.
— Что за изысканные яства! — воскликнул Син, когда няня водрузила на стол кастрюлю с тушеным кроликом.
Комплимент заставил старушку расплыться в улыбке, но Чарлз нахмурилась, усмотрев в нем издевку.
— Ах, как приятно кормить мужчин! — высказалась няня.
— Но как много нужно варить для прожорливого юнца, — добавил Син, глядя на Чарлз.
— Я вам не юнец! — огрызнулась та.
— Не могу же я называть вас зрелым мужчиной, — сокрушенно заметил Син, — если у вас на щеках нет и следа щетины!
— Позвольте предложить вам, милорд, — вмешалась Верити и наполнила его тарелку. — Картошки? Хлеба?
Она так хлопотала, что он решил прекратить поддразнивания, по крайней мере до конца трапезы.
— А теперь, — сказал он за чаем, — самое время посвятить меня в вашу историю. Я сгораю от желания помочь.
— Странно, почему бы это? — ледяным тоном вставила Чарлз.
— Я же сказал: мне по душе авантюры. Жить не могу без приключений! Быть рыцарем на белом коне — мечта всей моей жизни.
Наступило молчание, которое наконец нарушила Вериги.
— А с чего вы взяли, что прекрасная дама, то есть я, — в беде? — спросила она с лукавой улыбкой.
— А разве нет?
— Прекрасная дама, милорд, должна быть в первую очередь девственницей, а я, как вы поняли, уже мать. Правда, остальное верно — я в беде.
— Не доверяй ему, Верити! — прикрикнула Чарлз. — Ты слишком хорошего мнения о людях! Как только он все узнает, сразу примет сторону остальных!
— Но что же нам делать? — резонно возразила Верити. — Этот человек умеет править четверкой лошадей, и потом, мне будет куда спокойнее в обществе…
Она хотела сказать «мужчины», но осеклась, увидев, что глаза сестры предостерегающе сверкнули. Син все еще не мог решить, отчего та так отчаянно цепляется за мужскую роль. Есть девицы, которым нравится рядиться в мужское платье. Неужели это тот самый случай? Он очень надеялся, что нет.
— Вам было бы спокойнее в обществе человека постарше, и это понятно, — закончил он невозмутимо и повернулся к Чарлз. — Мой юный друг, не стоит обижаться. Я ни минуты не сомневаюсь, что вы делаете все, что в ваших силах. Но из самолюбия отказываться от помощи человека лет на десять старше и тем самым опытнее… Это нелепо! Довольно будет объяснить, куда вам нужно, и я доставлю туда мисс Верити в целости и сохранности.
— В Мейденхед, — заявила Верити и с вызовом глянула на сестру. — Там служит майор Натаниель Фрейзер.
Так это и есть отец ее ребенка? Нельзя было утверждать наверняка. Верити носила обручальное кольцо, но была ли она в самом деле замужем?
— Не вижу, в чем проблема, — заметил Син.
— В деньгах, — процедила Чарлз.
— Отсюда грабеж?
— Именно так!
Наступило молчание, словно никто не желал предоставлять ему больше сведений, чем необходимо. Син решил проявить инициативу.
— Понятно, что моя карета привлекла вас в первую очередь своим комфортом, но не рискованно ли пускаться в путь в краденом экипаже? Ведь существует дилижанс. В конце концов, вы могли бы уехать на своих отличных лошадях!
— Это чужие лошади, — сказала Верити, слегка мрачнея, — и мы не можем их присвоить. Что касается дилижанса, вы правы — это было бы куда благоразумнее.
— Верно, — вдруг сказала Чарлз, обратив к Сину холодный взгляд серо-голубых глаз. — Завтра, милорд, вы доставите нас в Шефтсбери, где мы пересядем на дилижанс. До такой степени я могу вам довериться.
— Можете довериться мне и в остальном, но при одном условии: я приму полноправное участие в вашей авантюре.
— Это не авантюра!
— Ну а если дело серьезное…
— Серьезнее некуда!
— И вы в опасности?
— Еще в какой!
— Кто же вам угрожает?
Но она лишь сжала губы.
— Не лучше ли рассказать все? — тихо спросила Верити.
— Возможно, позже. — Чарлз поставила точку на дискуссии, поднявшись из-за стола. — Пока меня больше всего занимает вопрос, где мы устроим нашего гостя на ночь.
— Почему бы не с вами, мой юный друг? — невинным тоном осведомился Син (он просто не мог упустить такую возможность).
Чарлз сильно вздрогнула, а ее сестра поперхнулась чаем.
— В чем дело? — спросил он. — Уверяю вас, я не храплю.
— Зато я храплю! — быстро сказала Чарлз.
— Вот как? Кстати, а где вы спите?
— Наверху, — настороженно произнесла она и снова покраснела. — Мы разделили комнату занавеской.
— И что же, ни сестре, ни младенцу это ничуть не мешает? — Встретив недоуменный взгляд, Син терпеливо объяснил:
— Я имею в виду ваш храп.
Если бы глаза могли в буквальном смысле метать молнии, он был бы испепелен на месте. Как, однако, они умели вспыхивать, эти глаза! Этот огонь, и краска на щеках, и гневный изгиб губ — все, вместе взятое, превращало Чарлз в красавицу. Син признался себе, что уже вожделеет ее. Хотелось сорвать с нее мужскую одежду и добраться до женской суги, которую она так усердно скрывала. Должно быть, эти глаза могут зажечься и страстью — не только гневом, и щеки могут вспыхнуть не от смущения, а от желания. Какая удача, что он больше не разложен на постели с расставленными ногами, иначе его откровенное возбуждение добило бы ее окончательно.
Син решил во что бы то ни стало обеспечить себе участие в этом приключении.
Тем временем вопрос его ночлега был обсужден и принято решение устроить его на кухне. Вся постель могла бы состоять из одеяла, брошенного на каменный пол, если бы Син не вызвался принести из кареты все необходимое. В знак доброй воли его отпустили. Он вернулся с саквояжем и соорудил из его содержимого вполне сносную постель — куда мягче, чем в палатке во время военного похода. К тому же на кухне было тепло и сухо.
Пока Верити и няня убирали со стола, Чарлз отправилась к колодцу за водой, а потом уселась с книгой. Син тоже устроился поудобнее: снял ботинки и, как мог, вычистил ветошью (кто знает, сколько времени им придется обходиться без забот Джерома?); сюртук и жилет развесил на спинке стула; расплел косичку и расчесал волосы. После короткого колебания (как-никак он находился в обществе дам) он снял шейный платок и расстегнул верхние пуговицы рубашки.
Ни Верити, ни няня не обращали на его действия никакого внимания — и слава Богу. Его занимала только реакция Чарлз. Впрочем, никакой особенной реакции не последовало, если не считать одного короткого взгляда поверх книги. Следовало удвоить усилия.
Няня удалилась с кухни, Верити после короткой беседы с Сином тоже ушла к себе. Демонстративно зевнув, он улегся в импровизированную постель и притворился спящим.
Пришлось подождать, пока девушка закроет книгу, но он был терпелив. На сей раз он не возражал, когда она предстала перед ним, так как не был связан и беспомощен. Открыв глаза, он заложил руки за голову и подкупающе улыбнулся.
— Решили все-таки разделить со мной постель?
Чарлз отшатнулась, но быстро взяла себя в руки.
— Учтите, я пристрелю вас сразу, как только пойму, что вы ведете двойную игру! Я не так мягкосердечен, как мои близкие.
— А вам уже приходилось убивать?
— Н-нет… — признала она неохотно.
— А мне — не раз.
— Плохо верится!
— Отчего же? Я офицер сорок восьмого полка.
У Чарлз от удивления приоткрылся рот.
— В данный момент у меня отпуск по болезни, но, поверьте, мне не раз приходилось бывать в сражениях. Убивать не так легко, как кажется, нужна веская причина.
Лицо ее изменилось, минутная слабость исчезла.
— В таком случае не думаю, что у меня дрогнет рука!
Чарлз задула свечу и ушла, оставив Сина в темноте, едва подсвеченной тлеющими в печи углями. Это отрезвило его, и какое-то время он лежал, обратив взгляд к потолку. Кто мог так обидеть ее, чтобы натолкнуть на мысли об убийстве? Как оказалось, что она живет здесь без денег, в мужской одежде, дичась всех и каждого?
Так или иначе жизнь свела его и прекрасную даму в беде, но дама эта была отнюдь не кроткая Верити. Это была сердитая, неуживчивая, ни на кого не похожая Чарлз.
Глава 3
Когда на другое утро няня на цыпочках вошла на кухню с собранными в курятнике свежими яйцами, то разбудила Сина.
— Милорд, вам совсем ни к чему подниматься так рано! — смутилась старушка, однако он уже выбирался из постели.
То, как сильно он успел отвыкнуть от лишений, стало неприятным откровением этого утра. Бывало, Сину приходилось проводить ночь на полу, прямо в походном плаще, а с первыми лучами солнца идти в бой. Он просыпался тогда бодрым и свежим, теперь же ныла каждая косточка, голова была тяжелой, отчаянно хотелось принять горячую ванну и переодеться. Син рассудил, что ему нужно поскорее вернуться в строй.
— Можно взять немного теплой воды для бритья?
Няня охотно предоставила требуемое, и он побрился, как мог, перед треснувшим зеркальцем на стене, радуясь тому, что его щетина не слишком груба. Он не привык бриться сам — это была обязанность Джерома, даже в армии. Надо сказать, общество старого камердинера было единственной уступкой требованиям маркиза Родгара. Син неизменно дослуживался до очередного звания, а не покупал его, как многие другие. Будь воля брата, тот купил бы ему и полк, не понимая, что в заслуженном продвижении вверх есть куда большая прелесть. Сину нравилось обходиться без чужой помощи.
Во всем, кроме бритья.
Он сделал сам себе гримасу в зеркале. Если бы не проклятая лихорадка! Он пытался перенести ее на ногах, пытался остаться в строю, но день ото дня становился все слабее, пока наконец не слег в бреду. С той минуты воспоминания его были обрывочными: чьи-то неумелые заботы, походный лазарет, корабельный трюм, где он мечтал о смерти… и вдруг — словно небеса обетованные — Родгар-Эбби с высокими расписными потолками и забота близких: Родгара, Бренда, Брайта и перепуганной, заплаканной сестры-двойняшки Элфлед. Он был слаб, как младенец, и считал, что уже не жилец, а потому отдался в любящие руки семьи, заново наслаждаясь знакомыми звуками, запахами, видом дорогих лиц.
Однако по мере выздоровления Син начал все больше досадовать на чрезмерную заботу братьев и сестер. Трудно сказать, что у них считалось хорошим здоровьем, но простому смертному было невозможно достигнуть столь совершенного состояния. Они начали поговаривать о выходе в отставку и о другом, менее опасном занятии.
Ну уж нет! Одна мысль об этом раздражала так, что рука дрогнула и на подбородке появилась царапина. С приглушенным проклятием Син схватился за носовой платок. Промокнув кровь, он заставил себя сосредоточиться, так что обошлось без дальнейших неприятностей. Когда с бритьем было покончено и Син отвернулся от зеркала, прижимая платок к царапине, в кухню как раз входила Чарлз. Взгляды их встретились, она быстро опустила глаза, потом намеренно медленно подняла снова.
— У милорда по утрам трясутся руки?
— Если бреет камердинер, трудно набраться опыта. А вам, мой юный друг, можно позавидовать — это скучное занятие еще не стало вашей ежедневной необходимостью. Хотелось бы мне жить во времена окладистых бород!
Син отбросил платок, весь в пятнышках крови, и склонился над саквояжем в поисках чистой рубашки. Найдя, он сбросил свою и с хрустом потянулся, не поворачиваясь, но краем глаза наблюдая за Чарлз. Она снова покраснела и, судя по всему, была рассержена тем, что постоянно себя выдает. Чтобы отвлечься, она взялась резать хлеб. Куски выходили кривыми — ее мысли были далеко, да она и не привыкла управляться с кухонным ножом.
Обнаружив, что может наблюдать за ней в зеркальце, Син сделал вид, что пристально рассматривает царапину на подбородке. Он все еще был полураздет. Заметив, что девушка украдкой следит за ним, он расправил плечи и потянулся вторично. Это уже не было поддразнивание — он всерьез распускал хвост, как какой-нибудь павлин.
Этот маленький спектакль имел успех: Чарлз забыла про хлеб и во все глаза смотрела на Сина. Хорошо бы пустить в ход тяжелую артиллерию, подумал он. На груди у него был интригующий шрам, ни одна женщина не оставалась к нему равнодушной. Рана была пустяковая, а след остался внушительный, к большому удовлетворению Сина. Не будь рядом няни… Но она суетилась у плиты, и момент был неподходящий.
Переодевшись, он повернулся. Чарлз склонялась над столом, намазывая кривые ломти маслом.
— Как мило с вашей стороны помогать по хозяйству, — сказал Син, вставляя запонки в кружевные манжеты. — Большинство молодых людей находит это унизительным.
Девушка помедлила, потом руки ее снова задвигались.
— Большинство молодых людей — болваны!
Надо сказать, руки у нее были вполне женственные и лишь с натяжкой могли сойти за юношеские. Было разумно с ее стороны надевать в долгую дорогу перчатки.
— Вполне с вами согласен. Надеюсь, здесь есть уборная?
Она бросила настороженный взгляд, очевидно, ожидая подвоха. Да, это была самая недоверчивая женщина, какую ему только приходилось встречать. Получив объяснение, он вышел, а когда вернулся, Верити уже присоединилась к остальным с младенцем на руках. По кухне плыл аромат яичницы с беконом, старушка стояла у плиты, а Чарлз — чуть поодаль, с таким видом, словно ей нечем себя занять. Син подумал, что обычно она помогает няне, но на сей раз решила выдержать роль молодого бездельника. Это давалось ей нелегко.
После двух дней, проведенных у сестры Хильды, Син имел кое-какой опыт обращения с младенцами и теперь подошел посмотреть на маленького Уильяма. Зная, что для матери это источник гордости и счастья, он осыпал его комплиментами, мимоходом отметив, что по виду малыш приходится ровесником его племяннику.
— Сколько ему? Месяца два?
— Девять недель, — ответила Верити, приглаживая светлый пух на головке ребенка.
— Не рано ли брать его в дорогу?
— Мне пришлось, — помолчав, сказала молодая мать.
Син нашел, что не может пользоваться ее доверчивой кротостью, и отправился провоцировать Чарлз. Он устроил очередной спектакль из суеты вокруг няни: грел тарелки, держал их, пока она раскладывала завтрак, и относил к столу. Вскоре девушка не выдержала и взялась заваривать чай. Судя по ее привычным жестам, это было ей не внове. Син воздержался от комментариев, но позже, когда все уже ели, подал голос:
— Итак, когда же я узнаю вашу историю?
Сестры переглянулись.
— Вы узнаете только самое необходимое! — отрезала Чарлз, пригвоздив его к месту ледяным взглядом. — Полагаю, вас осенила идея, что Верити прижила ребенка вне брака?
— А разве нет? — удивился Син, поскольку и в самом деле так думал.
— Нет! Уильям — дитя законного брака и рожден в положенное время после венчания.
— Его отец должен быть вне себя от счастья.
— Его отец умер.
Син внимательно оглядел Верити. Она не носила траура и спешила к некоему майору Фрейзеру. Брови его невольно поползли вверх.
— Не понимаю, к чему ходить вокруг да около, — проговорила Верити, — если можно сказать все как есть. Мой муж умер, опекуном ребенка назначен его брат. Когда он явился принять на себя эту обязанность, я поняла, что он задумал дурное, и бежала к человеку, которому доверяю.
Сто вопросов разом возникли в голове у Сина, и он задал самый важный из них:
— То есть к майору Фрейзеру?
— Это мой нареченный.
— Как это возможно — через два месяца после смерти мужа?
— Натаниель был моим нареченным еще до брака, — объяснила Верити, краснея, — но увы, не в глазах моего отца. Мне пришлось выйти за другого, однако клятва остается клятвой.
— Видите, как все просто, — вступила в разговор Чарлз. — Верити нужно доставить в Мейденхед — и дело будет сделано.
— А как же опекунство? — с сомнением осведомился Син.
— Как только Верити будет снова обвенчана, Натаниель получит права опекунства.
— Мне кажется, все не так уж просто. Суд может решить, что мужчина, вступивший в брак с женщиной, чей траур еще не истек, непригоден на роль опекуна. Ну а бегство еще больше уронит вас в глазах закона.
— Что вы такое говорите! — Верити побледнела.
— Закон строг, миледи. Не лучше ли вернуться домой, послать за вашим нареченным и решить этот вопрос… благопристойно?
Сестры переглянулись. Было заметно, что обе они нервничают, чем дальше, тем больше.
— Верити не позволят выйти замуж за Натаниеля Фрейзера, — выдавила Чарлз. — Генри В… дядя задумал убить ребенка!
Судя по выражению лица Верити, это была чистая правда.
— Но почему?
— Чтобы состояние брата перешло к нему.
За столом наступила долгая тишина. Осмысливая услышанное, Син вынужден был признать, что жадность — сильнейшая движущая сила преступления. История знала множество случаев, когда непрямой наследник устранял прямого, чтобы завладеть титулом и богатством. С другой стороны, случалось, что молодая вдова повсюду видела угрозу, даже там, где ее не было и в помине.
— От чего умер ваш муж, Верити?
— У него случился удар, — ответила та, потупившись.
— Как его имя?
— Не говори! — вмешалась Чарлз. — Милорд, кто дал вам право ее допрашивать? Мы и без того сказали вам больше, чем следовало! Если этого мало, обойдемся без вашей помощи!
— Мне этого довольно, — кротко сказал Син. — Можете рассчитывать на меня.
Решиться было нетрудно: задача не казалась сложной или трудоемкой. До Мейденхеда была сотня миль, то есть три дня пути.
— Как я уже сказал, доставлю вас на место в целости и сохранности. Хотелось бы только знать, что делать в случае погони. Ведь беглянку наверняка разыскивают.
— Без сомнения.
— Отчего же не заглянули сюда?
— Сюда заглянули в первую очередь, еще три дня назад! — возмутилась Чарлз. — Мы с няней поклялись, что не знаем, где Верити, и это была чистая правда. Сестра шла сюда пешком, с ребенком на руках! Она появилась довольно скоро после… визита.
Син посмотрел на молодую мать с уважением. Тихая и кроткая, Верити не производила впечатления человека, способного на долгий пеший переход в ноябре, да еще и с грудным ребенком на руках. Выходит, его выводы относительно происходящего были скоропалительны: человек решится на такое, только если опасность и впрямь велика. В том, как крепко Верити прижимала к себе младенца, было что-то отчаянное.
— Ваши преследователи знают о майоре Фрейзере?
— Не думаю.
— Куда, по их мнению, вы можете пойти?
— Надеюсь, у них теперь вообще нет мнения на этот счет. Единственный возможный вариант уже проверен. Полагаю, меня станут искать в Лондоне. Брат мужа ничего не знает о моей жизни до брака.
— А ваши близкие не могут вас приютить?
Взгляды сестер встретились б третий раз, и одно это уже многое сказало Сину.
— Будь наша семья добросердечной, я не влачил бы подобное существование, — с горечью произнесла Чарлз.
— Так вы отосланы с глаз долой! — догадался он.
Судя по тому, как она передернулась, удар попал в цель.
— Короче говоря, мы не можем просить помощи у семьи. Они первыми воспротивятся браку сестры с Натаниелем.
Син решил обратиться к главнейшему правилу выживания на фронте: действуй так, словно грозит худшее. Он поднялся из-за стола и заходил по кухне, размышляя на ходу:
— Закон всегда на стороне того, кто официально назначен опекуном. Ему всемерно способствуют. Возможно, назначена награда за сведения о местонахождении леди Верити, и на каждом постоялом дворе вывешено описание ее примет. Не исключены проверки в дилижансах. Так мы далеко не уедем.
— Мы собирались переодеться, — вставила Чарлз.
— Кем?
— Верити может сойти за кормилицу со своим подопечным. Если перекрасить ее волосы в темный цвет…
— Допустим. А как насчет вас?
— Мне маскарад ни к чему!
— Вот как? — Син наклонился к ней через стол. — А если Генри Ужасный еще раз наведается в этот домишко и найдет его пустым? Полагаю, он не полный болван, а значит, будет искать уже вас, мой юный друг!
— К тому времени бы будем в безопасности.
Поскольку теперь было кому переправить Верити в Мейденхед, Чарлз и няня вполне могли бы оставаться на своем месте и настаивать на том, что ничего не знают. Но Син промолчал: ему хотелось получше узнать объект своего интереса.
— Итак, Генри Ужасный разыскивает белокурую леди с младенцем. Как только станет ясно, что и вы упорхнули, он примется за поиски леди с младенцем в сопровождении молодого человека.
Он подождал возражений, но их не последовало. Тогда он подверг Чарлз демонстративному осмотру.
Читать бесплатно другие книги:
