Смертельные воспоминания Марсонс Анжела

Angela Marsons

Dead Memories

© Петухов А.С., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Посвящается Морин Кинг, ушедшей от нас, но не забытой нами

Пролог

Июнь, 17

Когда жидкое золото попало в вены и растеклось по всему телу, глаза Эми Уайльд закрылись. Мысленно она представила себе след этой жаркой белой красоты, плывущей к мозгу.

Эффект она почувствовала практически мгновенно. Наслаждение, яркость которого причиняла ей почти физическую боль, охватило каждый миллиметр ее тела. Эйфория перенесла ее на другую планету, в другой, еще не познанный мир. Еще никогда в жизни она не испытывала подобного. Все ее тело охватило блаженство. Волны экстаза прокатывались по ее коже, мышцам, сухожилиям, достигая самого мозга ее костей. Но сила ощущений стала быстро ослабевать, хотя она тщетно цеплялась за них.

«Не уходи. Я люблю тебя. Ты мне нужен!» – вопило, умоляло, заклинало ее сознание, изо всех сил цепляясь за исчезающие впечатления.

И когда последние судороги счастья прекратились, она повернула голову налево и улыбнулась Марку, своему любовнику, другу, своей родственной душе, так, как она делала это после каждой совместной дозы героина.

И тут же, сквозь накатывающую усталость, засасывающую ее в зовущее черное ничто, которое всегда наступало после укола, поняла, что с Марком что-то не так.

Она знала, что они сидят на полу в незнакомой комнате. Она ощущала тепло от батареи сквозь джинсовую куртку. Знала, что на руках у нее наручники, но это ее не волновало. После такой дозы ее вообще ничего не волновало.

Она попыталась позвать Марка, но никак не могла произнести его имени.

С Марком что-то было не так.

Его глаза, подернутые дремой, еще не закрылись. Более того, они были широко распахнуты и таращились, не мигая, на какую-то точку на потолке.

Эми хотелось протянуть руку и дотронуться до него, разбудить его. Она хотела, чтобы он увидел ее улыбку, прежде чем они провалятся в темноту.

Но она не могла пошевелиться.

И с этим тоже что-то было не так. Обычно тяжесть, доходящая до самого мозга костей, делала ее сонной и отяжелевшей, но она всегда могла собрать достаточно сил, чтобы повернуться к Марку и прижаться к нему.

А сейчас ее охватывала всепоглощающая слабость, которая давила на ее веки, заставляя провалиться в сон. Она должна собраться, повернуться и прижаться к Марку.

Сквозь опутывающий ее туман Эми изо всех сил попыталась пошевелить хотя бы пальцем, но не смогла. Мозг отказывался посылать сигналы ее органам.

Эми попыталась бороться с охватывающей ее вялостью, которая напоминала одеяло, натягиваемое на голову.

Она ощущала себя слабой, беспомощной, неспособной прогнать всепоглощающую темноту, но в то же время понимала, что нужна Марку.

Все бесполезно. Она больше не может бороться с преследующими ее тенями.

Ее глаза медленно закрылись, и последнее, что она услышала, был хлопок закрываемой двери.

Глава 1

Ким почувствовала, как от назойливого постукивания, звучавшего в левом ухе, у нее сжались челюсти.

В гараж через ставень, открытый для того, чтобы дать возможность проникнуть внутрь легкому ветерку, колеблющему тяжелый, грозовой июньский воздух, влетела ночная бабочка. Насекомое колотилось о шестидесятиваттную лампочку.

Но из себя ее вывело вовсе не постукивание его крыльев.

– Если тебе надоело, то проваливай, – сказала она, наблюдая, как несколько чешуек ржавчины с колеса упали ей на джинсы.

– И вовсе мне не надоело. Я просто задумалась, – ответила Джемма, наклоняя голову набок и тоже глядя на ночную бабочку, которую вот-вот должен был хватить инфаркт.

– Докажи, – сухо потребовала Ким.

– Я пытаюсь решить, взять цветы с собой или поставить их в вазу дома…

– М-м-м… – услужливо промычала Ким, продолжая отчищать обод.

Она знала, что Брайант и многие другие не могут понять, что связывает ее с этой девчонкой, которую когда-то подослали, чтобы убить ее. С этим ребенком, которым манипулировала ее вечная врагиня доктор Александра Торн.

Брайант считал, что девочку давно надо запереть в тюрьме Дрейк-Холл, где в настоящий момент отдыхала от трудов праведных ее мамаша и где Джемма впервые столкнулась с психиатром-социопатом, целью всей жизни которой стало терзать Ким при первой же возможности после того, как последняя положила конец издевательствам Торн над ее беззащитными пациентами[1].

Брайант был уверен, что человек ни при каких обстоятельствах не может подружиться со своим потенциальным убийцей. Вот так просто. Хотя все было гораздо сложнее. Потому что Ким хорошо знала две вещи: она была прекрасно осведомлена о том, насколько успешно Александра Торн могла манипулировать слабостями и недостатками других людей – теми, о которых эти люди знали, и теми, о которых они даже не подозревали. А еще Ким знала, что у девочки было дерьмовое детство, в чем ребенок был совершенно не виноват.

Так что то, что она ничего не ответила Джемме, вовсе не значило, что она не воспринимает девочку серьезно. Просто Ким была уверена, что цветы Джемме не понадобятся.

Мать Джеммы не вылезала из тюрем, подбрасывая девочку по очереди всем родственникам, пока все они дружно не отказались от ребенка. И Джемме пришлось торговать собой, чтобы не умереть с голоду. Но, несмотря на все это, девочка продолжала встречаться с матерью и навещать ее в тюрьме при первой же возможности.

Женщину должны были освободить на следующей неделе, но каждый раз, когда время выхода на свободу приближалось, она умудрялась влипнуть в какую-нибудь историю и получить дополнительный срок.

Когда-то Ким предложила девочке приходить к ней каждый раз, когда той будет нечего есть, вместо того чтобы зарабатывать себе на пропитание на улицах. В конце концов она всегда может предложить ребенку если и не изысканную пищу, то пиццу или чипсы.

Джемма стала появляться у нее, несмотря даже на то, что около месяца назад она получила временную работу в библиотеке Дадли.

– А что у тебя на работе? – спросила Ким, стараясь перевести разговор с матери девочки.

Джемма фыркнула, и инспектор рассмеялась.

Иногда девочка вела себя как умудренная жизнью восемнадцатилетняя особа, а иногда она оставалась просто восемнадцатилетним ребенком.

И как раз сегодня Ким вовсе не возражала против ее прихода.

– Послушай, Джем, может быть, не стоит относиться к этому как…

– Это просто вынос мозга, – перебила ее девочка. – Не больше и не меньше. – Она состроила гримасу. – Выдаю книги. Принимаю книги. Расставляю книги по полкам. А вечерами, прежде чем мы закроемся, я должна выполнить свою любимую работу – протереть клавиатуры всех компьютеров общего пользования.

Ким постаралась спрятать улыбку. Было гораздо приятнее слушать, как Джемма жалуется на работу, чем выслушивать ее нытье о том, что она не может ее найти.

– А еще вчера ко мне подошел этот очаровательный божий одуванчик, – Джемма встала. Она сгорбилась и показала, как идет, опираясь на палку. – «Прости, милочка, не могла бы ты показать мне, как отослать эти фото моему сыночку в Новую Зеландию?» – сунула она мне под нос свою древнюю цифровую камеру. Честное слово…

– Минутку, – сказала Ким, услышав звонок телефона. – Стоун, – произнесла она в трубку, стряхивая ржавчину с джинсов.

– Прошу прощения за беспокойство, мэм, но в Холлитри что-то происходит. Что-то непонятное. Мы смогли разобрать только адрес и одно слово, – раздался в трубке голос дежурного.

– Давайте адрес, – Ким встала.

– Башня Чосера, квартира 4Б, – продиктовал голос.

У Ким сжался желудок. Та самая башня, но на три этажа ниже. И именно сегодня, твою мать!

– Ладно, выезжаю. Сообщите Брайанту.

– Обязательно, мэм.

– Да, а слово? – вспомнила Ким. – Что это было за слово?

– «Труп», мэм. И больше ничего.

Глава 2

Ким на своем «Ниндзя»[2], сопровождаемая любопытными взглядами прохожих на тротуарах, которые были практически раздеты в тщетных попытках хоть немного охладиться в ночном воздухе, легко преодолевала повороты, переулки и тупики по дороге к Холлитри.

Солнце зашло около четверти часа назад – небо было окрашено в красный цвет, а температура зашкаливала за двадцать градусов по Цельсию. Впереди всех их ждала еще одна долгая и душная ночь.

Доехав до мусорных ящиков, инспектор направилась к башне Чосера, средней из трех жилых башен, торчащих в самом центре муниципальной застройки.

Считалось, что в башне Чосера живут абсолютные отморозки, даже по меркам Холлитри.

И в этой башне она провела первые шесть лет своей жизни. Обычно ей удавалось прятать эти воспоминания в самом дальнем углу своего сознания. Но не сегодня. Сегодня они занимали все ее мысли. Мотоцикл она оставила за «Астрой» Брайанта, рядом с двумя патрульными машинами, машиной «Скорой помощи» и мотоциклом сотрудника службы экстренного реагирования. Сержант жил на несколько миль ближе, а ей еще понадобилось время, чтобы выпроводить из дома Джемму. Девочка с широко распахнутыми от любопытства глазами засыпала Ким вопросами о причинах столь срочного вызова.

И Ким ничего ей не сказала не потому, что не хотела, а потому, что сама ничего не знала.

– А вот и свинья на мотике, – услышала она голос в толпе, когда сняла шлем.

Инспектор покачала головой, проводя рукой по примявшимся коротким волосам. Она не слышала ничего подобного вот уже, кажется, дня три…

В толпе раздались смешки, на которые Ким, направляясь к входу в здание, не обратила никакого внимания.

Она прошла через внешний и внутренний кордоны и уперлась в толпу полицейских возле лестницы и лифтов.

Правый из них опустился ниже уровня лестничной площадки – его двери были широко раскрыты, и он, скорее всего, был сломан.

– Вечер добрый, мэм, – сделала шаг вперед женщина-констебль. – Работает только один лифт. – С этими словами она показала на дисплей, говоривший о том, что лифт остановился на пятом этаже. – Мы зачищаем этаж выше и этаж ниже, мэм.

Ким понимающе кивнула. Лестница была блокирована полицией, а лифтом могли пользоваться все жители дома.

Эвакуировать их всех из-за происшествия на одном из этажей было неразумно, так что придется обойтись малой кровью.

Инспектор подошла к лестнице и стала подниматься на четвертый этаж.

Слава богу, что ее левая нога почти полностью восстановилась после перелома, который она получила в результате падения с крыши двухэтажного здания три месяца назад во время расследования предыдущего дела[3].

На каждом этаже стояли полицейские в форме, чтобы любопытные не могли подобраться к месту происшествия. Один из них на четвертом этаже улыбнулся и распахнул перед ней дверь в коридор.

Ким подошла к ней.

И вдруг перед ней возник инспектор Плант.

– Какого черта?..

– Можете подождать минуточку? – инспектор посмотрел себе за спину.

Ким смерила его холодным взглядом. Она хорошо знала этого инспектора и несколько раз уже работала с ним. И что он здесь творит?

– Плант, если ты не уберешься…

– Это твой напарник, Брайант, – неловко ответил мужчина. – Он не хочет, чтобы ты входила.

– Что за хрень ты несешь? – взорвалась детектив. Она была старшей группы и хотела попасть на место преступления. – Мне наплевать…

И она замолчала, увидев за спиной инспектора Брайанта. Плант отошел в сторону.

Искаженное лицо Брайанта было пепельного цвета. В глазах плескался ужас. Так он не выглядел даже тогда, на полу, когда истекал кровью, а она зажимала ему рану во время их последнего крупного расследования[4]. И если бы полицейские не знали его как детектива-сержанта, они вполне могли бы закутать его в термоодеяло.

– Брайант, что там, черт побери…

– Не заходите туда, командир, – негромко произнес сержант.

Ким попыталась понять, что же там могло произойти.

Вместе им доводилось видеть худшее, что человек может совершить с другим человеком. Они видели тела, и в нос им бил запах пролитой крови. Они видели почти полностью разложившиеся трупы, сплошь покрытые шевелящимися личинками и мухами. Вдвоем они раскапывали трупы невинных девочек-подростков. И Брайант знает, что она способна выдержать все, что угодно, – так почему же он пытается удержать ее?

– Ким, я прошу тебя как друг. – Сержант отвел ее в сторону. – Не заходи туда.

Никогда раньше он не называл ее по имени на работе. Ни разу.

Так что же он, черт побери, там увидел?

Ким глубоко вздохнула и уставилась на сержанта.

– Брайант, с дороги. И немедленно.

Глава 3

Инспектор прошла сквозь ряды полицейских, которые расступились, освободив ей путь к месту преступления. Никто даже не посмотрел на нее.

«Меня здесь ждут, так какого черта нужно Брайанту? – подумала детектив, чувствуя, что сержант идет за ней. – Истеричка гребаная…»

Полицейские в форме раздвинулись, и Ким замерла на месте как вкопанная.

На несколько мгновений все звуки вокруг нее замолкли, движение прекратилось, а взгляд остановился на открывшейся перед ней сцене.

Во рту у нее мгновенно пересохло, и она испугалась, что сейчас потеряет сознание. Ким почувствовала, как Брайант поддержал ее за локоть.

Она повернулась и посмотрела на него. Лицо у него было сосредоточенным и испуганным. И только теперь до нее дошло. Она поняла, от чего он пытался ее защитить.

Инспектор с трудом сглотнула и повернула голову, стараясь избавиться от ощущения заторможенности в движениях.

Прямо перед ней, прислонившись спиной к батарее, сидел изможденный молодой человек лет двадцати, с черными волосами. Его остекленевшие мертвые глаза смотрели прямо, а голова завалилась на левое плечо. Джинсы скрывали ноги-спички. Молочно-белые руки, чуть толще, чем бильярдные кии, торчали из коротких рукавов футболки.

Он был мертвее мертвого, но его тело неожиданно зашевелилось и ритмично задергалось. Ким проследила за его правой рукой, которая немного отходила от туловища. Она была пристегнута наручниками к батарее и к кисти девушки, над которой трудились парамедики, из-за чего его мертвое тело судорожно дергалось.

Постепенно к Ким вернулась способность слышать, как будто кто-то снял с нее наушники.

– Думаю, ее лучше увезти, Джефф, – сказал один из парамедиков. – Нам уже дважды пришлось приводить ее в себя, и в следующий раз…

Он замолчал, потому что дальнейшие объяснения были излишни.

Ким отошла в сторону, а парамедики легко положили девушку на носилки. Жизнь важнее любых улик.

И никто не начнет расследования, пока парамедики не закончат.

Они даже ни разу не крякнули, когда поднимали тело.

Девушка была еще больше измождена, чем мертвый юноша, лежавший рядом с ней. Ее кости обтягивала тончайшая кожа, которая в некоторых местах висела клоками. Юное лицо было костлявым, с выступающими скулами и подбородком. Глаза были обведены темными кругами, а на теле виднелось множество болячек.

Когда ее понесли к дверям, она негромко застонала.

По пути один из парамедиков ногой отпихнул в сторону какой-то предмет.

Ким услышала, как Брайант резко втянул воздух, увидев, что это пустая бутылка из-под кока-колы.

Ким оглянулась вокруг, стараясь собраться с силами. Она ждала, что все окружающие будут смотреть только на нее. Ожидая ее реакции. Реакции, от которой каждая клеточка ее организма готова была завопить в голос.

Но никто не обращал на нее никакого внимания. Конечно нет. Ведь они ничего не знают.

Мальчик и девочка, пристегнутые наручниками к батарее. Бутылка из-под колы. И такая же квартира, расположенная несколькими этажами выше.

Удушающая жара за окном. Мертвый мальчик и живая девочка.

Они не знают, что все это – живое воплощение самой трагической сцены в ее жизни[5].

А вот Брайант знает, но и то не до конца.

Ведь сегодня как раз минуло тридцать лет.

Глава 4

Было почти одиннадцать, когда Ким припарковала «Ниндзю» возле полицейского участка Хейлсовена.

И хотя она устала настолько, что больше всего на свете ей хотелось уехать прямо домой, ее ничуть не удивило сообщение, поступившее от Вуди, в котором он велел ей заехать в участок после того, как она закончит разбираться на месте преступления. Независимо от времени суток.

В то же время она с радостью избавилась от Брайанта, который в сотый раз, пронизывая ее взглядом насквозь, поинтересовался, все ли с ней в порядке.

Ей удалось убедить его, что с ней все в порядке, и вот теперь настала очередь Вуди.

– Сэр, – сказала Ким, засовывая голову в кабинет. Она вошла, оставив дверь приоткрытой.

«Какая же я все-таки хитрая», – подумала детектив.

– Закройте дверь.

Оказалось, что есть люди и похитрее.

Инспектор остановилась за стулом, стоящим перед столом Вуди.

Так поздно, а он все еще на работе, и единственная поблажка, которую он себе позволил, – это ослабленный узел галстука и несколько крошек на безукоризненно белой сорочке.

– Я прочитал отчет. Расскажите поподробнее о том, что вы увидели на месте преступления.

– Я пока еще не уверена, что это было преступление, – заметила Ким. – Двое подростков, наркотики. Один явный передоз. Во втором случае чуть-чуть не хватило. Утром я буду на вскрытии мальчика, но мне кажется, что предположение о случайном передозе подтвердится.

– Вы так думаете? – переспросил Вуди, и его лицо напряглось.

Ким выразительно развела руками, не уверенная, что понимает, что еще хотел бы услышать босс.

– Э-э-э… Брайант был на месте раньше, и…

– И, судя по тем деталям, которые вы мне сообщаете, находился там в полном одиночестве…

– Я вас не совсем понимаю…

– Вы нашли иглы, которые использовались для уколов? – По взгляду Вуди было видно, что он раздражен. – Был ли на руке юноши жгут? И вообще, вы сами там были?

Прежде чем ответить, Ким задумалась.

– Я прибыла на место преступления и прошла в большую из двух спален, размером приблизительно десять на десять футов. Справа от меня оказались двое констеблей и женщина-сержант. Один из них был блондином, двое других – брюнетами. У одного из них на левой руке была татуировка орла, а блондин был с бородой.

– Стоун, мне кажется…

– Слева от меня стоял еще один констебль, а двое парамедиков на полу пытались реанимировать девушку, успевшую, вы только представьте себе, уже дважды почти умереть до моего прихода. На одном из парамедиков был…

– Прекратите, Стоун! – рявкнул Вуди.

– Так точно, сэр, – ответила инспектор.

– Что с наручниками, которые были пристегнуты к батарее?

– Так точно, сэр, – повторила Ким, стараясь забыть о том, что видела.

– Не хотите же вы сказать, что это тоже из области…

– Случайных совпадений, – закончила Ким за него, полностью уверенная в обратном.

– А ведь вы в случайные совпадения не верите, – хитровато заметил Вуди.

– Честно говоря, мне кажется, что это была какая-то сексуальная ролевая игра, в которой что-то пошло не так. Вроде: «я сделаю тебе укол, если ты уколешь меня», в результате чего что-то случилось. Уверена, что приспособления для приема наркотиков находятся где-то рядом и эксперты их непременно найдут и проанализируют.

– То есть вы не хотите делать никаких сравнений? – уточнил босс.

– Сравнений с чем, сэр? – переспросила Ким, намеренно притворяясь, что подобная мысль не приходила ей в голову.

Если честно, то не успела она войти в эту комнату, несколькими этажами ниже той, в которой она провела шесть лет своей жизни, как мгновенно перенеслась на тридцать лет в прошлое. Она увидела своего мертвого брата, лежащего возле батареи, но ее мозг детектива мгновенно подсказал ей, что все это простое совпадение и не имеет никакого отношения к событиям ее детства. Как это ни печально, но эти дети были законченными наркоманами и от этого и погибли.

Так что смерть юноши, хотя и трагическая сама по себе, никак не связана ни с ней, ни с Мики.

Она уже давно догадалась, что Вуди хорошо изучил все существенные факты, указанные в ее личном деле, и хотя они никогда с ним этого не обсуждали, Ким знала, что ему известны сведения, о которых знает очень ограниченный круг людей. Даже Брайант видел только верхушку айсберга.

– Итак, Стоун, я повторю свой вопрос: вы уверены, что это дело никак не связано лично с вами?

– Абсолютно, сэр, – не колеблясь ни минуты, ответила Ким и не погрешила против истины.

Почти не погрешила.

Глава 5

Во вторник, к семи часам утра, Ким успела выпить целый кувшин черного кофе из кофеварки, выгулять Барни, своего нелюдимого и своенравного бордер-колли, добраться до работы и приготовиться к появлению в офисе Брайанта.

– Утро доброе, командир. С тобой все…

– Все прекрасно; а что, должно быть иначе?

– Ну а как ты спала? – Брайант задал ей все тот же вопрос, только другими словами.

– И спала я отлично, – ответила инспектор, наливая себе четвертую чашку кофе.

Что было откровенной ложью.

После поздней прогулки с Барни она улеглась в постель и всю ночь не сомкнула глаз. Все это время она таращилась в темноту, мысленно снова и снова проигрывая в голове сцену на месте преступления и пытаясь избавиться от воспоминаний, старающихся открыть крышки тех коробочек у нее в мозгу, по которым она их разложила. За ночь Ким попыталась использовать все известные ей способы избавиться от навязчивых мыслей. Одним из них была мысленная поездка по одному из ее самых любимых прогулочных маршрутов: через Стортон в сторону Бриджнортской дороги, мимо паба «Сикс Эшез» и по деревням Энвил, Морвил и им подобным.

Она пыталась представить себе, как наклоняется вместе с мотоциклом, стараясь вписаться в поворот, до предела выворачивая ручку газа и прилагая все усилия, чтобы контролировать мотоцикл на хорошо известной дороге. Обычно в таких случаях ее тело реагировало на подобные умственные усилия, напрягаясь и расслабляясь до тех пор, пока она не засыпала. А ее сознание благополучно отключалось от любых навязчивых идей.

Но только не вчера ночью. Мысленно она умудрилась четыре раза разбить свой мотоцикл, но ее мозг наотрез отказывался заняться столь своеобразным вариантом подсчета овец.

У нее перед глазами постоянно стояло безжизненное тело юноши, лежащее возле батареи, и, лежа в темноте спальни, Ким никак не могла избавиться от этого видения.

Так что она встала, приготовила себе кофе и какое-то время собирала мотоцикл, прежде чем перейти к своей утренней рутине, которая сегодня пугающе совпадала с рутиной ночной.

– Слушай, тебя что, от кофеина корежит или тебе действительно приятно меня видеть? – пошутил сержант.

– Считай, что у меня чуть живот не лопнул от смеха.

– Это что, шутка такая? – искоса взглянул на нее Брайант, невольно опуская глаза и глядя на свой живот. Около месяца назад его ударили в живот пятидюймовым лезвием, отчего он чуть не умер.

– Боже, Брайант, я вовсе не хотела…

– Всем доброе утро, – появившийся Пенн избавил Ким от дальнейших объяснений.

Он поставил свой всегдашний контейнер на свободный стол, снял сумку и забросил ее под стол.

– Прошу прощения за опоздание, босс, – в комнату ворвалась Стейси и плюхнулась в кресло, когда-то принадлежавшее Кевину Доусону. Ким знала, как всем им его не хватает и как они иногда ждут, что вот сейчас он войдет в комнату со своим обычным умничаньем. Правда, сейчас такое случалось все реже. Со временем все они стали привыкать.

– Итак, ребята, готовы услышать о вчерашнем? – спросила Ким.

– Вас ведь вчера ночью вызывали, босс? – нахмурилась Стейси.

Обычно ночной вызов говорил о начале нового большого расследования, а это значило, что все остальные дела должны быть или срочно завершены, или переданы в другие группы.

В таких случаях оин из них шел к доске, писал на ней имя погибшего, подчеркивал его, и начиналось расследование причин, приведших к смерти жертвы.

Подобные действия обычно вызывали всеобщую заинтересованность, как будто бы срабатывал некий выключатель, дававший выход первичной вспышке энергии. Брайант сравнивал подобное с началом шикарного обеда в своем любимом ресторане. Для Ким это было сродни началу работы над новым мотоциклом в гараже, отдельные запчасти которого покрывали весь пол. Каждая из них ждала, когда ее соединят с соседкой, из чего в конце концов получалось нечто целое.

Само по себе произошедшее вчера было трагедией, но в нем не было никакой тайны, и оно никак не было связано непосредственно с Ким.

– Двойной передоз, Стейси, – объяснила Ким. – Подождем звонка Митча с рассказом о том, что он нашел на месте преступления, и закроем дело.

– Ну и ладно, – ответила констебль, стараясь скрыть свое разочарование.

Люди других профессий могли бы посчитать их реакцию на смерть одного юного создания и почти смерть другого слишком безразличной, но Ким все прекрасно понимала. Буквально каждый из детективов, которых она знала, взял на себя обязательство бороться с плохими людьми, совершающими плохие поступки. Так что Стейси вовсе не была равнодушна к смерти человека. Она просто была расстроена тем, что они не смогут найти человека, виновного в произошедшем. И обычно Ким с ней соглашалась. Но на этот раз она хотела держаться как можно дальше от произошедшего и как можно быстрее забыть о том, что видела на месте преступления.

И чем скорее, тем лучше.

– На чем стоим, Пенн?

– Осталось опросить трех свидетелей, босс, но я не испытываю большого энтузиазма по поводу результатов опроса.

Ким кивнула. Двое тринадцатилетних подростков, проходивших мимо ворот, ведущих в Холлитри, были избиты тремя старшими подростками. И хотя у них были точные описания нападавших, все в округе как воды в рот набрали.

– Продолжай в том же духе, – сказала она, предвидя, что родителям придется рассказать, как «мы делали все, что было в наших силах». Такое случалось нечасто, но иногда было единственным выходом из создавшейся ситуации.

Хотя в подобной ситуации она хотела быть уверенной, что действительно было сделано все возможное.

– Стейси? – спросила Ким.

– Сегодня в последний раз беседую с Лизой Стайлс и вечером доложу.

– Молодец.

Лиза Стайлс была тридцатилетней матерью двух маленьких мальчиков. Многие годы она подвергалась насилию со стороны супруга, но молчала об этом. Она терпела своего мужа, считая, что таким образом защищает своих детей от того, что они узнают всю правду. И это продолжалось до тех пор, пока месяц назад младший не ударил ее по губам, сказав при этом: «Как папочка».