МИФЫ. МИФОподставы Асприн Роберт

– Но, Ааз, мы должны! – взмолилась Калипса.

Я сдался.

– Можно раздобыть сырье где-нибудь еще? – спросил я Хайлиду.

Она печально развела руками:

– Боюсь, других запасов у нас нет. Выдался неурожайный год, и слишком мало фермеров привозят излишки в город.

Теперь мне стало совсем паршиво. Я встал и нащупал в кармане И-Скакуна.

– Я знаю. В Базаре есть хорошая пиццерия. С доставкой. Они будут здесь через полчаса. Я вернусь. Что ты скажешь насчет сотни пирогов?

– Боже мой, изверг, который видит дальше собственных нужд! – воскликнула Дзынь-Хуа. – Тебе действительно стыдно? Я сражена наповал!

– Заткнись, сестрица! – рявкнул я. – Может, мне и нужна твоя помощь, но это не дает тебе права переходить на личности.

– Ах, простите меня! Я никогда раньше не встречала изверга, у которого она была!

Я повернулся к ней спиной и настроил свой И-Скакун, чтобы перенестись на Деву.

– Не уходи, – сказала Асти прежде, чем я успел нажать кнопку. – Я их накормлю. Пусть они напьются из меня. Это даст им питание и силы на неделю вперед.

Хайлида низко поклонилась сияющему кубку:

– Это будет щедрая помощь. Обычно мы можем позволить себе лишь самые элементарные вещи.

– Но ведь это полная бессмыслица, – сказал я. – Если у вас есть Дзынь-Хуа и она способна раскошелиться на все, что вам нужно, тогда почему вы пребываете в таком плачевном положении?

Хайлида улыбнулась. Это была улыбка святой. Я понял, почему здешние жители боготворили ее.

– Мы нуждаемся не в деньгах, а в сердечной теплоте. Люди здесь бедные. Они не могут позволить себе ни новую одежду, ни товары для дома или даже парики.

– Парики?

– О да. В Тоа они – символ статуса. Мы не можем попросить у Дзынь-Хуа такие вещи. Внезапный приток слишком большого количества денег только вызовет путаницу в умах и нарушит узы, связывающие воедино нынешнее общество, заменить же их будет нечем. При определенных количествах денег они по-прежнему стремятся заботиться о себе сами. Это вопрос гордости.

Асти как будто расправила плечи.

– Давайте закончим с этим, – сказала она. – Мне не доводилось так напрягаться с тех пор, как у поваров подгорели блюда свадебного пира Великого Тромпьера во дворце Беладжа.

Но прежде чем раздача супа успела начаться, лязг металла и топот копыт заставили жаб испуганно вскочить.

– Бежим! – закричали они.

– Что случилось? – спросил я.

Хайлида выглядела серьезной.

– К нам явились сборщики налогов, – сказала она.

На внезапно опустевшую площадь галопом выехал отряд всадников. Застывшие в облаке пыли кони были похожи на гигантских синих тритонов, оседланных и взнузданных чешуйчатой кожей, отделанной золотом. Пластины, защищавшие их мягкое брюхо, были утыканы крючковатыми шипами. Верховые жабы в доспехах и шлемах потрясали копьями с крючьями на концах, похожими на крючковатые трости владельцев театров бурлеска, которыми те стаскивали со сцены исполнителей неудачных номеров. Один такой копьеносец поймал за шею маленькую женщину-жабку в розовом. Всадники потащили ее за собой.

– Время платить налоги! – злорадно крикнул копьеносец.

– У меня нет денег! – возразила женщина. – Пожалуйста, отпустите меня!

Я вышел на улицу. Будучи вдвое крупнее любого из солдат, я мог бы в два счета освободить ее. Но Хайлида практически невесомой лапкой схватила меня за руку.

– Не вмешивайся, – сказала она. – Будет только хуже.

Стражники подтащили свою пленницу к разодетому в пух и прах всаднику. На его голове из-под шлема торчал огромный светлый парик, словно облако стальных стружек.

– Имя?

– Ранакс, сэр, – всхлипнула женщина.

Капитан достал из седельной сумки небольшой пластиковый планшет и ткнул стилом в экран. Планшет загудел и защелкал, из его верхней части вылезла пластиковая полоска.

– Ранакс. Твоя семья должна шесть серебряных монет! – Планшет зазвенел, и полоска выросла примерно до трех дюймов. Он оторвал ее и сунул женщине. Та взяла его дрожащими руками.

– Я… мне придется пойти домой за деньгами, сэр! – Капитан нацелил палец, и стражники сбросили ее с крючка. Женщина-жаба убежала с площади так быстро, насколько позволяли ее толстые ножки. Стражники-мытари погнались за каким-то пожилым мужчиной.

Я услышал позади себя негромкий шум. Ранакс пролезла в одну из больших дыр в стене и теперь стояла на коленях перед сестрой Хайлидой и Дзынь-Хуа. Не иначе как она завернула за угол и вернулась через лабиринт крысиных переулков.

– Итак, посмотрим, шесть серебряных монет при текущем обменном курсе… – сказала Дзынь-Хуа, словно на счетах щелкая бусинками на своих тесемках. – Оп! Держи. – Она открыла рот и выплюнула в протянутую руку Ранакс крошечную золотую монету. – Не урони!

– Нет, не уроню. Спасибо, сестра! – Ранакс ушла тем же путем, что и пришла. Не успела она выйти, как еще две жертвы сборщиков налогов пролезли внутрь. В течение следующих нескольких часов Дзынь-Хуа откашляла россыпь мелких монет, чтобы удовлетворить просьбы страждущих. Капитан зачитывал с маленького экрана свои требования в серебре, но Дзынь-Хуа выдавала только золотые монеты, иногда такие крошечные, что они могли легко потеряться у меня под ногтями. Жабки хватали их и бежали платить налог.

– Как долго это будет продолжаться? – спросил я.

– Пока они не отметят всех в списке, – ответила Хайлида и испуганно вытаращила глаза. – Прячьтесь! – внезапно сказала она. – Они идут сюда!

Те жабы, что еще были в комнате, бросились к одному из выходов. Тананда, Калипса и я схватили наши сокровища и последовали за ними. Увы, мы были недостаточно расторопны. Кони-тритоны заметили нас и злобно взревели. Их всадники повернулись, чтобы посмотреть, на что смотрят их скакуны.

– Чужаки!

– Взять их! – крикнул капитан.

Размахивая крючьями, пара самых больших жаб повернула своих тритонов ко мне. Я пригнулся, и они проскакали мимо. А когда снова вскочил, то увидел, что они зацепили друг друга. Я довольно ухмыльнулся, но, увы, моя радость длилась недолго. Другой солдат с грохотом уже несся мне навстречу с копьем наперевес.

– Масло, быстро, – приказал я Асти. – Сделай улицу скользкой.

– Что? Поняла. – Чаша наполнилась вязкой зеленой жидкостью. Я плеснул ее под ноги атакующей ящерицы. Ее злые глазенки полезли на лоб, но отступать было поздно. Ее передние лапы заскользили вперед, а задние взлетели в воздух. Мой противник сделал вполне приличное сальто-мортале, кувыркнувшись головой между ног. Я бы дал им шесть баллов, но всадник врезался в ближайшую палатку, и та рухнула на землю.

– В следующий раз не разжимай колени! – с издевкой крикнул я.

В следующий миг мне в спину уперлось что-то острое. Я обернулся и увидел еще дюжину солдат, все еще сидящих в седлах. Их копья были нацелены мне в спину. Я медленно поднял руки в знак капитуляции.

Они уже схватили Калипсу и Тананду. Я сжал Асти, в надежде, что у нее хватит ума держать рот на замке. Не хватало, чтобы эти земноводные конфисковали сокровища, когда мы были так близки к тому, чтобы собрать весь комплект.

– Как ты смел напасть на моих офицеров? – рявкнул капитан, глядя на меня сверху вниз. – Я капитан Хорункус из Королевского агентства по сбору налогов и податей!

– Что ж, Хорункус, если кто-то сказал тебе, что в этом парике ты выглядишь как Ширли Темпл, ты должен подать на клеветника в суд, – посоветовал я. – Я Ааз, Королевский маг из Дворца Водевиль!

– Королевский волшебник, – произнес капитан. Похоже, мои слова не произвели на него особого впечатления. Его глаза были прикованы к Асти и Пейджу. – Вы чужестранцы! Богатые чужестранцы.

– И что из того? – прорычал я, сгибая пару когтей. – Только попробуй взять их и будешь жалеть до конца своих дней. Или ты не видел, как мы всыпали полудюжине твоих лучших людей?

– Я заметил… Э-э-э, разве вы не в курсе, что для посещения славного города Шри-Порт необходимо уплатить туристический налог? А для пребывания в нашей стране у вас должна быть туристическая виза!

– Никто не продал нам у ворот никакой визы, – сказал я. Что, между прочим, было сущей правдой. Я также заметил, как он сделал мысленную отметку, что акцизные офицеры у ворот должны получить по хорошей порке, или какое еще иное наказание тут у них принято. Хорункус скривил верхнюю губу.

– Тогда я заберу его, и тебе не придется возвращаться к воротам, через которые ты вошел. – Он энергично застрочил на электронном планшете, который держал в руках. – Да. Итак, по половине золотого каждый, прошу.

Это «прошу» было подкреплено тычком копья мне в спину.

– Полегче, приятель! – прорычал я. – Я не могу достать бумажник, пока ты в меня тычешь этой штукой.

Я торопливо вернул Асти обратно в сумку и сунул Пейджа под мышку. Я старался не говорить о содержимом моего кошелька, но в этой жабе-капитане, похоже, текла кровь девола. При звоне монет он оживился еще больше.

– Вы также имеете при себе товар стоимостью более пяти золотых монет. Артефакты, которыми вы владеете, стоят больше, не так ли?

– И что из того? – спросил я.

– Пожалуйста, представьте оценку их текущей рыночной стоимости.

– Но они бесценны! – возразила Калипса. – Или вы не знаете, что этот великий меч…

– Тсс! – шикнул я на нее. – Фи-за-фи-крой-фи-рот!

Ее языковой талант, густо замешанный на зельях, какое-то время пытался врубиться в смысл сказанного, и наконец просветление озарило ее лицо.

– Извини, Ааз! – сказала она. – Я лишь хотела превознести его достоинства…

– Не превозноси. Молчи. Это просто позолоченные вещички, Хорунк, – сказал я. – Уличная стоимость около пяти золотых каждая. Меч – всего лишь ножик для открывания писем. Ничего особенного. На рынках Бупкиса такое барахло можно найти в каждом киоске.

– Твоя ложь лишь приведет к немедленной конфискации этих вещей! – загремел Хорункус, как может греметь лишь жаба-переросток.

– Тогда попробуй их взять, – сказал я, демонстрируя все свои зубы. Солдаты, державшие меня на острие своих копий, отступили на шаг.

– Вы же вооружены! – рявкнул на них капитан. – Держите его под охраной!

– Клянусь могилой матери, Хорунк, это хлам! – воскликнул я.

– Это кого ты называешь хламом? – прогремел Эрзац.

– Кто это сказал? – спросил капитан, оглядываясь.

– Она, – ответил я, указывая на Тананду. – Она чревовещатель. Она артистка и путешествует со мной, чтобы развлекать меня.

– Заберите товары на хранение, – приказал Хорункус. – Если они, как вы утверждаете, не имеют ценности, они не пройдут стандартный тест.

– Вы не можете их взять! – крикнула Калипса.

– Почему нет? – спросил Хорункус.

– Кажется, я сказал тебе, застегни свой рот! – прошептал я ей. – Послушай, капитан, – сказал я своим самым шелковистым, самым сладким голосом, – ты ведь не хочешь, чтобы пошли разговоры о том, что офицеры Шри-Порта грабят путешественников под видом определения стоимости товаров, которые те имеют при себе, не так ли? Это в считаные недели истощит поток вашего импорта.

Я не думал, что встретил единственного честного политика в моей жизни. Он почти наверняка был на грани того, чтобы сделать именно это. Я хотел, чтобы он узнал то, что знаю я, и, если только он не упечет меня и моих друзей в тюрягу, мы непременно распространим эту информацию. Если описание Хайлиды было точным, Хорункус явно не желал нести ответственность за потерю какой-либо части государственного дохода. Бородавчатый лоб Хорункуса сморщился под нелепым белокурым париком.

– Конечно, мы всегда честны с путешественниками! – запротестовал Хорункус, причем слишком охотно. – Тогда я сам прикину рыночную стоимость. По пять золотых каждая вещь, умноженные на пять. – Бумажная лента полезла вверх, закручиваясь поверх планшета. – И вы говорите, что они происходят из некоего Попкиса?

– Бупкиса, – поправил я его. – Но для вас пусть это будет Попкис.

Он не понял юмора и ничуть не обиделся.

– Тогда вы также облагаетесь налогом на импорт. Это еще семнадцать процентов. Выплачивается по требованию. – Он ввел еще несколько цифр в свой гаджет. – Плюс транспортный налог в размере четырех золотых монет каждая…

– Мы пришли пешком.

– Хм. Налог за пользование дорогами. Вы ведь пользовались дорогами? – Он посмотрел на меня поверх своего планшета.

– Мы волшебники! Мы пришли сюда с помощью магии!

– Прямо сюда? В это пространство?

– Я видел, как они прошли через рынок, – сказал маленький жабеныш, подбегая к стремени Хорункуса. Он состроил гримасу и показал мне язык. Это был Шагул, тот самый паренек, на которого мне указала Келса. Будь у меня в этот момент возможность дотянуться до этого поганца, я бы с удовольствием свернул ему шею, но двое солдат снова ткнули меня копьями в спину. – Одна из них прорицательница! Она велела мне пойти и делать уроки!

– Понятно, – процедил Хорункус и поджал губы. – В таком случае вам требуется разрешение на гадание.

– Но ведь мы не открываем здесь лавку!

– Но, похоже, что вы здесь уже сунули носы в чужие дела.

– Это было лишь мимолетное замечание.

– И наказание за униже… я имею в виду за нападение на стражника. Если только вы не предпочтете отбывать срок в Королевской тюрьме.

У парня напрочь отсутствовало чувство юмора.

– Ой, да ладно! Подумаешь, просто мелкое хулиганство!

– Нарушение общественного порядка и спокойствия, – заявил Хорункус, продолжая что-то строчить на своем планшете. Полоска, что вылезала из верхней части планшета, на глазах удлинялась, а с ней росло и мое раздражение.

– Итого тридцать золотых, восемь серебряных. Выплачивается по требованию. – Он оторвал корешок квитанции и протянул его мне.

– Да ты рехнулся, – сообщил я ему, пробежав глазами список обвинений.

– Оскорбление! Вы хотите, чтобы я добавил еще один штраф за оскорбление одного из офицеров Его Высочайшего Монаршества?

Тананда и Калипса укоризненно посмотрели на меня. Трудно было спорить с тем, что он застукал нас с поличным, а точнее, с наличными, поскольку мы стояли и держали в руках сумму, эквивалентную годовому окладу императора. При желании мне ничего не стоило выбраться отсюда с помощью И-Скакуна, а у Тананды имелось достаточно магии, чтобы самой попрыгать по измерениям, но в таком случае нам пришлось бы бросить Калипсу одну на произвол судьбы. Я понимал, что не могу этого сделать. Я потянулся за бумажником. Подручный Хорункуса протянул ладонь.

Каждая монета, с которой я был вынужден расстаться, отдалась в моем сердце похоронным звоном. Каждый блестящий кружочек, казалось, умолял: «Не прогоняй меня прочь!» Я стиснул зубы, потому что мои колебания имели ощутимые последствия в виде уколов от мечей стражников. Я одну за другой отсчитал монеты. Некоторые из них имели элегантный рисунок и были красиво отчеканены; другие были истерты от времени, но ценны по причине своего опыта пребывания во вселенной. Расставаться с ними было больнее, чем я мог вынести.

– Это тридцать, – сказал капитан. – Еще восемь серебряных монет.

Я ощупал свою сумку. У меня было четыре серебряные монеты и несколько медяков. Я взвесил их в руке против оставшейся у меня одной-единственной золотой монеты.

– Не могли бы вы взять долговую расписку? – спросил я с надеждой.

– Я возьму наличные!

Я неохотно протянул 31-ю золотую монету. Капитан выхватил ее у меня и бросил все монеты в тяжелую кожаную сумку возле луки седла.

– Спасибо, чужеземец, – сказал Хорункус, жестом веля своим людям опустить копья. – Добро пожаловать в Шри-Порт. Надеюсь, вам здесь понравится.

– Эй, погоди, а где моя сдача?

Хорункус одарил меня взглядом типа: «Ты, брат, в своем уме?»

– Я мог бы добавить «Усомнился в обоснованности налога Маджаранараны», – самодовольно произнес он.

– Все ясно, – выдохнул я, чувствуя, как внутри поднимается волна ярости. Этот парень напрашивался на хорошую взбучку, и плевать, чего мне это может стоить позже.

– Да, все ясно, – сказала монахиня и, встав между нами, протянула крохотную пригоршню монет. – Это налоговая выплата миссии за неделю. Спасибо, высокие господа. – Она ласково, но твердо обняла меня за плечи, отвернув от солдат, и повела за собой внутрь.

– Он выжал из нас все, что у нас было, – хмуро сказал я.

– У меня еще осталась горсть серебра. Это поможет нам продержаться, – сказала Тананда.

– Не люблю выходить на улицу с пустыми карманами, – раздраженно возразил я.

– По крайней мере, Клад в безопасности, – сказала Калипса, обнимая Эрзаца.

– Ну, ты даешь, девушка, – смущенно отозвался Меч.

– На данный момент в безопасности, – уточнил я, оглядываясь через плечо на уходящих солдат. – Но я сомневаюсь, что это конец. Хорункус наверняка вернется и доложит о том, что видел. Готов поспорить на мои два передних зуба, что прежде, чем мы выберемся отсюда, на нас нападут уличные грабители, разумеется, никоим образом не связанные с местными властями. Чем дольше мы здесь задержимся, тем больше вероятность того, что Клад рано или поздно перекочует в сокровищницу Маджаранараны.

– Тогда нам лучше смотаться отсюда поскорее, – сказала Тананда. – Это место невозможно защитить.

– Ах, – вздохнула сестра Хайлида. – Такого никогда не случалось, когда я жила в аббатстве Шаор Минь. Мы молились за всех, кто в нас нуждался, и с нас ни разу не просили налогов или других сборов.

– То есть никто не имеет права доить Шаор Минь? – спросил я.

– Да, – удивилась Хайлида. – Откуда ты знаешь?

– Удачная догадка, – сказал я и мрачно тряхнул бумажником. Было слишком светло. Я чувствовал себя так, будто только что потерял своих самых старых друзей, точнее тридцать одного друга.

– Что ж, по-моему, тебе пора спросить Дзынь-Хуа про гонорар, – ворвался в мои мысли голос Асти.

Ее насмешливый тон мгновенно довел мой гнев до кипения. Я повернулся к сокровищу, лежавшему на руках у настоятельницы. Все уставились на меня. Я набрал полную грудь воздуха, но он вылетел из меня, как воздух из проколотого шарика. Я просто не мог этого сделать перед лицом ужасающей бедности, окружавшей меня. К тому же я предпочитал вести переговоры наедине, без свидетелей.

– Гонорар? – Рот кошелька шевельнулся, тесемки завиляли, как жиденькие усы. – У меня нет возражений. Если мой друг Эрзац согласился выплатить гонорар, что ж, я заплачу его, но ни пылинкой больше. Сколько это было?

У меня в голове имелась цифра, но я не собирался ее объявлять, пока у меня не будет возможности посовещаться с Мечом.

– Эта работа еще не закончена, – сказал я, уклоняясь от ответа. – Ты видела, что только что произошло. Неизвестно, сколько еще расходов я понесу.

Похоже, настоятельница прочла мои мысли.

– Понятно. Ты должен взять Дзынь-Хуа с собой. Ничего страшного. У меня есть все, что мне нужно. Бери ее. Сейчас. Все в порядке.

– Но ведь сборщик налогов забрал все, что у вас было, – сказал я. – Вы совершенно разорены.

Хайлида безмятежно улыбнулась мне:

– Мне удавалось сводить концы с концами до того, как она появилась здесь. Я буду делать то же самое после того, как она уйдет. Она чудесно мне помогала.

– Я была счастлива помогать той, кто является истинной святой своего времени, – сказала Дзынь-Хуа. – Ты такая бескорыстная женщина! Никогда ничего не просила для себя. Для меня было великой честью состоять у тебя на службе.

Хайлида, тронутая до глубины души, подошла и погладила Кошелек.

– Ты была хорошим другом мне и моей пастве, – сказала она. – Спасибо за то, что ты укрепила во мне веру, когда та пошла на убыль.

– Твоя вера подвигла меня внести свой вклад в ваше дело, – ответила Дзынь-Хуа. – Я бы хотела, чтобы как можно больше моих протеже были столь же щедры по отношению к себе и своим усилиям. Как часто люди забывают, что материальные вещи – отнюдь не самое главное в этом мире.

Это общество взаимного восхищения начинало действовать мне на нервы. Чем больше настоятельница и Кошелек превозносили друг друга за бескорыстие и самоотверженность, тем сильнее меня тревожило чувство, что, возможно, только возможно, что мои личные приоритеты нуждались в некотором пересмотре. Не то чтобы мне и вправду были нужны ее деньги. Тот факт, что у меня с собой ничего не было, не означал, что я окончательно сел на мель. С тех пор как сотня золотых монет изменила десятичный знак в моем банковском счете, я мог позволить себе не считать последние гроши. Работа со Скивом сделала меня и всех остальных членов корпорации М.И.Ф. очень богатыми. Нет не вопиюще богатыми. Не скажу, что золото фонтанами било у меня изо всех дыр, но при желании я легко мог купить отель, если официант вдруг отказался бы смешать мне коктейль по моему вкусу.

Хайлида обратила на меня свой светлый взор:

– Я уверена, ты будешь умерен в своих просьбах к моему дорогому другу. Ты производишь впечатление хорошего человека, несмотря на твое бахвальство. Позаботься о ней.

– Э-э-э… спасибо, – ответил я, беря Кошелек. Дзынь-Хуа скептически посмотрела на меня. – Мы найдем ей верное применение.

– Мы все будем стремиться соответствовать вашему примеру, – сказал Эрзац, опуская глаза. – Благородная леди, я бесконечно счастлив, что встретил вас.

– Ваше имя вписано золотом в мои анналы, – изрек Пейдж. – В будущем я буду советовать читателям, нуждающимся в моральном уроке, внимательно изучить вашу историю.

Буирни издал резкий звук, который привлек к нему внимание. Личный прожектор высветил его в самом выгодном свете.

– Я напишу о вас песню. Все гонорары пойдут на пользу вашей миссии.

– Спасибо, – сказала Хайлида. – Это весьма великодушно с вашей стороны.

Я по привычке открыл было рот, чтобы съязвить, но Тананда многозначительно покашляла.

– Теперь, если больше не будет помех, – сказал Асти, – мне нужно накормить нескольких человек. Вы не возражаете, чтобы они все выстроились в очередь?

Нам с Калипсой не терпелось выбраться отсюда, но всякий раз, когда я думал о том, чтобы прорваться сквозь очередь за супом Асти, я ловил себя на том, что просто не могу этого сделать. Голодные жабки приходили отовсюду, чтобы встать в очередь. Чем бы там ни кормила их Чаша, должно быть, это было очень вкусно. Никто из них не хотел отпускать ее, даже когда она пустела.

– Хорошо, – слабо произнесла Чаша, когда последний из жаб, шатаясь, вышел из двери в темную ночь, сытый до отвала. – Пойдемте.

– Верно, – сказал я и взглянул на Дзынь-Хуа: – У тебя есть какие-то специальные приспособления, приборы или контейнеры, которые тебе нужно упаковать?

– Нет, – весело ответила она. – Просто засунь меня куда угодно в свой рюкзак. Только не за пояс. Не хочу, чтобы меня видели местные. ЭТО может их соблазнить. До сих пор они не покушались на меня. Пока все они бедны, никто не может быть выше других.

Буирни протестующе свистнул:

– Ты чего-то да заслуживаешь, пусть даже сумку.

– Зачем? Я и сама сумка. Никто не кладет сумку в сумку. Мне ничего не нужно. Я тридцать лет прожила в стене за пластом штукатурки.

– Мы можем вдвоем поместиться в моем саквояже, – любезно предложил Фолиант.

Вышитые глаза сместились в его сторону.

– Весьма любезно с твоей стороны, но боюсь, там мало места.

– Да, слегка тесновато, – согласился Фолиант. – Но я счел бы за честь, если бы ты согласилась поселиться со мной.

– Или со мной! – пискнул Буирни. – У меня горы багажа. Можешь взять любой футляр, какой тебе приглянется!

– Нет, спасибо. Думаю, я помещусь в кошелек Ааза.

– Прекрасно, – сказал я. – Тогда уходим отсюда, согласны? – Я открыл свой бумажник и вытащил из него квиток сборщика налогов.

– Не вздумай трогать меня этим, – в ужасе пискнула Дзынь-Хуа. – У меня аллергия на пластик.

– У тебя аллергия? – недоверчиво спросил я.

– Когда меня создавали, никакого пластика еще не было. Как и некоторых других современных материалов. Вот почему мне было так хорошо здесь, в этой скромной обители.

– Как скажешь, – сказал я, бросая квиток в бочку для мусора рядом с зоной приготовления пищи. – Все готовы?

В здание миссии вбежал оборванный жабчик и рухнул к ногам Хайлиды:

– Люди Маджаранараны возвращаются!

Вооруженные тритоны галопом ворвались на неряшливую площадь.

– Сегодня их еще больше, – сказала Тананда, глядя через мое плечо. Она держала сумку Келсы и футляр с Буирни. – Нам нужно убираться отсюда, и как можно скорее. Калипса, поспеши!

– Эй, ты! – крикнул Хорункус, заметив меня в дверях. – Стой! Ни с места!

Я забежал обратно в здание миссии и оглянулся по сторонам в поисках Калипсы. Она была там, но уже обзавелась десятком новых друзей. Часть людей сборщика налогов проникли сквозь проломы в стене. Опустив копья, они окружили Калипсу. Другая компания окружила Хайлиду и ее прихожан. Парочка закованных в латы жаб подошла и схватила Тананду за локти.

Хорункус спрыгнул со своего коня и с важным видом подошел ко мне. Я сунул кошелек за пояс, чтобы замаскировать его.

– Молчите. Не открывайте рта, – предупредил я их, надеясь, что люди Маджаранараны не заметили говорящую барабанную установку или летающий свет. – Говорить буду я. – Я одарил капитана своей самой учтивой улыбкой. – Давненько не виделись! Чем мы можем быть вас полезны, джентльмены?

Блондинистый чиновник в парике надулся.

– Я пришел собрать налоги. Гости должны платить больше сборов. Гораздо больше.

Я почти достиг предела эмоционального диапазона, с которым мог совладать, почти стыдясь собственной жадности перед лицом бескорыстия местной Матери Терезы и того, как Золотой Клад вечно тыкал меня носом в мои недостатки, – и это в придачу к тому, что я уже почти опустошил карманы ради этого гада. Стиснув зубы, я наклонился к нему.

– Забудь, – процедил я. – Я уже заплатил тебе выше крыши.

– Тогда мы начинаем конфисковывать вещи, – он посмотрел на сокровища в наших руках. – Пожалуй, я начну с этой флейты.

– Вот как? – спросил я. – Конфискуй вот это!

Я отступил и врезал ему в челюсть. Хорункус отлетел, но привел с собой внушительное подкрепление. Я еще не успел опустить кулак, как мне на спину навалились пятеро дюжих жабов, не столько тяжелых, сколько громоздких. Я согнул колени и перебросил двоих через голову. Они со стуком приземлились на спины. Осталось трое. Два, а то и все три десятка членов паствы Хайлиды подскочили к ним и принялись лупасить упавших чашами, камнями, всем, что попадалось под руку.

– Пожалуйста! – закричала крошечная настоятельница, взятая в кольцо примерно полудюжиной тритонов, которых, в свою очередь, окружило еще большее количество прихожан, пытавшихся освободить Хайлиду. – Насилие ничего не решает!

– Какая удобная экономия времени, сестра! – крикнул я.

И тут же резко крутанулся. Два жаба в страхе отпрянули. Остальных троих я швырнул об стену. Половина штукатурки рухнула им на головы. Один из них попытался ударить меня по голове. Я схватил его за лапу и выкрутил ее. В следующий миг он уже взлетел в воздух.

ПЛЮХ!

Стражник приземлился в котелок с кипящим рагу.

– Ааа! – крикнул он, всплывая на поверхность. Затем выпрыгнул из котла и выбежал в дверь.

– Напрасная трата хорошей еды, – прокомментировал я. Тананда была вовлечена в перетягивание каната. Две кучки стражников-жаб пытались стянуть с ее плеч сумки. Тананда была растянута между ними, словно пленница, которую собираются разорвать пополам дикие лошади. Барабанщик и осветитель Буирни вовсю брыкались и били солдат, пытавшихся украсть их босса. Сам Файф визжал от страха.

– Не позволяйте им трогать меня! Грабители! Помогите!

– Помогите! – крикнула Келса. – У этих зверей плохая карма!

Схватив миску, я швырнул ею и попал в лицо первому стражнику со стороны Буирни. Тот рухнул, как упавший на землю камень. С лицами, по которым я понял, что последующие их действия будут противоречить здравому смыслу, еще дюжина солдат опустила копья и ринулась на меня.

– Что у тебя есть такое, что им не нравится? – спросил я Асти.

– Я едва оправилась после кормежки пяти тысяч! – запротестовала Чаша.

– Можешь мне не рассказывать!

– Ладно, уговорил!

В ее чаше запузырилась, стекая на пол, какая-то синяя жидкость. Запахло карболовым мылом. Я плеснул ею в стражников. Шедшие впереди тотчас замерли на месте и напоролись на копья своих же товарищей. Я плеснул на них еще больше синей жидкости. Стражники с визгом драпанули в противоположном направлении.

– Спасибо! – сказала Тананда, потирая плечи. – Боже мой, давненько я не имела дело с таким количеством агрессивных мужчин, наверное, со времен Ночи братства в Импере.

– Опять собралась на прогулку по трущобам? – сухо спросил я. Она подмигнула. – Что это было? – спросил я у Асти.