Черный свет Хантер Стивен
– О, мистер Эрл, – промолвила Эди. – Мне так жаль!
– Не о чем жалеть, Эди, – сказал Свэггер. – Джимми сделал свой выбор. Сам виноват. На этот раз он не уйдет от ответа. Я только надеюсь, что убитых больше не будет.
Не дай бог, если Джимми наткнется на кого-нибудь вроде Бадди Тилла с его автоматом: крови не оберешься, и упаси господи кому-нибудь влезть между ними. Эрл поежился.
– Проклятый мальчишка, – заговорила Конни Лонгакр. – Ему надо было родиться уродом. Подолгу торчал перед зеркалом. Я не доверяю тем, кто только и знает, что любоваться своим отражением. Эди, тебе нужен настоящий мужчина, надежный. Жаль, что Эрл уже женат и имеет сына. Рэнс всегда говорил, что в округе Полк не родился еще человек достойнее Эрла Свэггера. А это было еще перед войной!
– Ну, будет вам, миссис Конни, – остановил женщину Свэггер.
Миссис Лонгакр любила бросать провокационные фразы, а после с интересом наблюдала за реакцией своих жертв.
– Будь я моложе, выбрала бы Эрла, и точка.
– Эди, мне нужно поговорить с тобой. Я должен задать тебе несколько формальных вопросов. Меня попросили оставаться здесь, на тот случай, если сюда заявится Джимми.
– Этот глупый мальчишка уже на пути в Голливуд, если хотите знать мое мнение, – заявила Конни. – В этих краях мы его больше не увидим. Ладно, я ненадолго покину вас. У меня еще дела есть. Будь поласковей с ней, Эрл.
– Слушаюсь, мэм.
Свэггер и Эди сели у окна. Рядом с ней Эрл всегда испытывал неловкость и смущение. Скрип кожаных ботинок и портупеи резал ухо, кольт давил тяжелым грузом.
Он вытащил свой блокнот, перелистнул страниц десять с записями по делу об убийстве Ширелл Паркер.
– Джимми давал о себе знать?
– Нет, мистер Эрл. Последний раз я разговаривала с ним три недели назад. Ничего странного в его словах не заметила. Он думал, как выйдет на свободу, поэтому был возбужден и взволнован. Неделю назад я получила от него замечательное письмо. Идея с лесопилкой пришлась ему по душе. Он сказал, что через пять лет станет ее хозяином!
– Он не говорил, что в тюрьме у него появились новые друзья или что-нибудь в этом роде?
– Нет, сэр.
– Иногда ребята вроде Джимми попадают под влияние крутых парней. Он точно не упоминал о новом друге?
– Нет, сэр.
– Не скрывай от меня ничего. Не думай, будто предашь его. Он убил и должен понести наказание. Пусть ответит за преступление как настоящий мужчина. Лучшее, что можно придумать сейчас, – явка с повинной и беспристрастный суд.
– Только этого я и хочу, Эрл. Я никогда никому не желала зла. О, Эрл, неужели это правда? Неужели он убил четверых?
– Так говорят. Во всяком случае, его опознали четыре свидетеля. И Буба тоже.
Эди отвела взгляд на залитые солнцем поля.
– Бедный Буб, – наконец промолвила она. – Он ведь и мухи ни разу не обидел.
«Джимми, Джимми, Джимми, – с горечью думал Эрл. – Дурак безмозглый. Ну какого черта ты устроил все это?»
– Сегодня он не давал о себе знать?
– Нет. По правде говоря, мистер Эрл, я вообще не хочу его видеть. Я этого не вынесу. Это слишком ужасно. Я должна начать все сначала. – Эди заплакала, потом повернулась к нему. – Мистер Эрл, вы должны знать. Я вышла замуж за Джимми, потому что потеряла честь. Я позволила ему…
– Не говори ничего. Это твое дело.
– Я забеременела. У меня не было выбора. Ребенку нужен отец… Об этом известно только миссис Конни. Моя бедная мама умерла бы с горя, если б узнала.
– Никто ничего не узнает, – заверил девушку Эрл.
– Никто. Я потеряла ребенка. Месяц назад у меня случился выкидыш… Я потеряла ребенка и… стала женой убийцы. О, Эрл!
– Не волнуйся, – сказал Свэггер. – Все устроится.
Зазвонил телефон.
– Ответить?
– Это, скорей всего, меня.
Эди сняла трубку. Нет, звонили не Эрлу.
– Это Джимми, – прошептала она.
Глава 5
Гость пристроился на крыльце рядом с Бобом и Джулией.
– Пожалуйста, принеси ему чего-нибудь попить, – попросил Боб жену. – Он хочет написать книгу о моем отце.
– Чем вас угостить? Лимонадом? Кока-колой? Спиртного у нас нет.
– Я алкоголик, – объяснил Боб. – Поэтому мы не держим в доме крепких напитков.
– Кока-колы, пожалуйста, – сказал парень.
Боб разглядывал его. Кто он? Посланец царства мертвых? Как смеет он говорить ему об отце? Боб испытывал странное волнение. Не страх, нет. Смятение, неуверенность в себе. Хотя парень на вид был вполне безобидным. Очки в тонкой металлической оправе придавали его лицу слегка растерянное, даже робкое выражение. Такое же выражение Боб видел на лицах ребят, которых ему приходилось вести в бой. Почему я? Почему другие? Почему?
Джулия принесла банку кока-колы и бокал со льдом. Банка оказалась холодной, поэтому Расс, отставив бокал, стал пить прямо из нее.
– Рассказывай, – скомандовал Боб.
– Меня зовут Рассел Пьюти. Вернее, Рассел Пьюти-младший. Мне двадцать два. Два года проучился в Принстонском университете, потом бросил. Фамилия Пьюти вам о чем-нибудь говорит?
– Пока нет, – ответил Боб.
– Мой отец – Рассел Пьюти-старший. Его называют Бадом. Три года назад он вышел в отставку, а до того служил в оклахомской дорожной полиции, сержантом. Крепкий, мировой мужик. Порядочный. Все его очень любили. Даже немного прославился. О нем в журналах писали. И фильм хотят снять – как о человеке долга, чести и все в таком роде.
– Что-то не припоминаю. Должно быть, прошло мимо меня.
– Может, с фильмом и не получилось, – продолжал парень. – С отцом больше не общаюсь… так что не знаю точно. Дело было так: в июне девяносто четвертого года некто по имени Ламар Пай и с ним еще двое бежали из оклахомской тюрьмы Макалестер. Ламар был опасным преступником: властный, жестокий, несговорчивый, очень умный и агрессивный. Наделал много шуму на юго-западе Оклахомы. Там о нем до сих пор помнят. Грабежи, убийства, похищение людей, драки. Так уж получилось, что он и мой отец… в общем, судьба свела их. Ламар устроил отцу засаду, ранил его, правда легко, а вот напарника убил. Отец воспринял это как личное оскорбление. Он дважды его выслеживал. Между ними три раза случались перестрелки. Отец убил его двоюродного брата, затем женщину, которая путалась с Паем, и наконец самого Пая. Сначала разворотил ему пулей лицо, потом добил выстрелом в голову.
– Храбрец, – заметил Боб.
– Ну да, – произнес Расс таким тоном, словно сомневался в верности вынесенного суждения. – Он получил тяжелое ранение. Прострелено легкое, сломана ключица, поврежден нерв, так что правая рука осталась парализованной. Но он встал на ноги и в один прекрасный день сказал матери: «Я люблю тебя и всегда буду любить, а теперь прощай». И ушел. Покинул ее без сожаления. Поселился в небольшом домике на другом конце города, возле аэропорта. Он полюбил другую женщину, сошелся с ней. Жена его напарника, намного моложе отца, примерно моего возраста.
– Простите, Расс, – перебила Джулия, – к чему вы ведете? Какое это имеет отношение к моему мужу?
– Я все думаю, сколько горя причинил нашей семье Ламар Пай. И нам еще повезло. Мы остались живы. Ламар Пай натворил много бед, прежде чем отцу удалось прикончить его. Он убил при побеге из тюрьмы, застрелил Теда Пеппера, отцовского напарника, избил фермера и его жену, которая вскоре умерла, похитил молодую женщину и затерроризировал ее, во время ограбления убил семерых. А нам повезло. Ламар Пай свел в могилу одиннадцать человек. За три месяца. Но он отомстил и моей семье. Разрушил ее. Как ни крути, это из-за него отец бросил маму. Она чуть не умерла с горя. Честно признаюсь: я теперь ненавижу отца. Они столько лет прожили вместе. Как он мог так жестоко обойтись с ней? Ламар уничтожил бы нашу семью в любом случае, даже если бы все Пьюти пережили его. Если бы он прибег к оружию, то и тогда не добился бы большего.
Расс замолчал и глотнул из банки. Все вокруг уже погрузилось во тьму.
– Меня заело любопытство. Откуда взялся этот Ламар Пай? Отчего столько злости, ненависти, жестокости? Почему он стал извергом? Вот я и подумал: это материал для книги. Для замечательной книги. Которая расскажет не только о том, как мой отец поймал Ламара Пая, но и о том, как появляются на свет ламары паи.
– Расс, мы так и не… – опять перебила его Джулия.
– Дорогая, дай парню закончить, – остановил жену Боб. – Я понимаю, к чему он клонит.
– Я знал, что вы догадаетесь, – сказал Расс. – Так вот, я связался с начальством тюрьмы Макалестер – я ведь журналист, работаю в газете «Дейли оклахомен», которая издается в Оклахома-Сити, являюсь помощником редактора рубрики «Стиль жизни» – и получил доступ к его досье и оставшимся после него вещам. Я нашел его дело, заведенное в исправительной школе, данные о приводах в полицию и судимостях, его тюремные документы, а еще – вот это.
Расс вытащил из бумажника листок с газетным текстом и вручил Бобу.
– Что это, милый? – спросила Джулия.
Боб сразу же узнал текст и содрогнулся.
Это была статья из арканзасской «Газетт» за 24 июля 1955 года.
«ОТВАЖНЫЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ УБИВАЕТ ДВУХ ПРЕСТУПНИКОВ И ПОГИБАЕТ» – гласил заголовок.
Вчера вечером на шоссе № 71, к югу от Форт-Смита, произошла перестрелка между сотрудником полиции штата и двумя преступниками, подозреваемыми в совершении нескольких убийств. Преступники убиты, полицейский скончался от полученных огнестрельных ранений.
Погибшими оказались 45-летний сержант полиции Эрл Ли Свэггер из округа Полк, награжденный Почетной медалью Конгресса за участие в боевых действиях на Тихом океане, а также Джим М. Пай, 23-летний уроженец Форт-Смита, и его двоюродный брат Буфорд Пай, по прозвищу Буб, 20-летний житель округа Полк.
Боб пробежал глазами статью о событиях, произошедших много лет назад, и передал ее жене. Та начала читать, а он сказал:
– Видишь, этот Ламар Пай, убивавший народ в Оклахоме, сын… моя догадка верна?
– Да, – ответил Расс.
– Сын человека, который убил моего отца.
– Теперь вы понимаете… – начал Расс.
– Кстати, – сухо заметил Боб, – тогда газеты были немногим лучше нынешних. «Газетт» издается в Литл-Роке, где вообще ничего не знают о Западном Арканзасе. Они исказили факты. Написали, что перестрелка произошла севернее от Форт-Смита, а на самом деле это случилось южнее. Вот поэтому я им и не доверяю.
– Ну, – произнес Расс, чуть растерявшись, – э… да, ошибки случаются. Э… но видите ли, если я соберусь написать книгу о Ламаре Пае, о его преступлениях, о том, откуда он взялся, я должен буду начать с событий, произошедших вечером двадцать третьего июля тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. Все началось в тот вечер: жизнь Ламара, как она отразилась на окружающих. Значит ли это, что всему виной гены, что яблоко от яблони недалеко падает? Возможно. Джим Пай был преступником, убийцей, его сын тоже сделался преступником и убийцей. И другая пара: Эрл Свэггер – герой войны, человек чести, и его сын – герой войны, человек чести.
– Да, мой отец был благородным человеком, – согласился Боб. – А я просто служил в морской пехоте.
– Но ведь все началось в тот вечер. Все: ваша жизнь, жизнь Ламара, то, что сделали вы, что сделал Ламар. То, что случилось с людьми в Оклахоме, с людьми, которые никогда не слышали о Джиме Пае…
– Он – Джимми Пай, – поправил Боб. – Его звали Джимми.
– Пусть так. Как бы то ни было, эти люди стали жертвами злобы, которую Джимми передал по наследству своему сыну. Могла бы получиться потрясающая книга. Жаль только, что никто из настоящих писателей не заметил этой связи. А я заметил и напишу об этом. Книга будет называться «Американцы». Я расскажу о Джимми Пае и Эрле Свэггере, а также о сыне Джимми, Ламаре, и бедняге полицейском по имени Бад Пьюти, который убил его. Это же такие невероятные параллели. Два преступника, отец и сын, только что вышли из тюрьмы. Два сержанта полиции. Два жестоких ограбления. Опасные, жуткие перестрелки, схватки не на жизнь, а на смерть. Это… это будет потрясающая книга.
Боб лишь взглянул на парня.
– Там ничего не будет сказано о событиях девяносто второго года, о том, что произошло с вами, об обложках «Тайма», «Ньюсуика» и так далее, – продолжил Расс. – Я не хочу писать о Вьетнаме. Я напишу о том, как сын унаследовал от отца привычку к насилию, а два служителя закона преградили им дорогу, сказав: «Все, хватит, со злом надо покончить, сейчас, здесь, на этом месте». Ваш отец поплатился за это жизнью, у моего – вся жизнь пошла наперекосяк.
Боб не верил, чтобы тот или другой сержант в те долгие страшные ночи говорил себе: «Все, хватит, со злом надо покончить, сейчас, здесь, на этом месте». Так говорят только в кино. А его отец и отец Расса, скорей всего, думали: «Господи, не дай мне умереть сегодня». В кино никогда не передают это правдиво.
– Боб… – промолвила Джулия. – Отцу нужно отдать должное. Это было бы замечательно. Он достоин того, чтобы его помнили и чтили, даже теперь, сорок лет спустя.
– Что нужно от меня? – спросил Боб.
– Ну… главным образом ваше благословение. И кое-какая помощь, по мелочам. Я надеялся, что вы согласитесь рассказать мне о своем отце, поделитесь воспоминаниями о нем. Не только о том вечере и его последствиях, а вообще. Мне интересно, каким человеком он был. Я также подумал, что, возможно, у вас сохранились кое-какие материалы: фотоальбомы, статьи, письма. То, что помогло бы мне воссоздать события и его образ.
– Угу, – уклончиво протянул Боб.
– И наконец, я надеялся, что вы поможете получить информацию от других. Знаю, как неохотно люди откровенничают с незнакомцами, особенно молодыми и приехавшими из других мест, хотя Лотон, штат Оклахома, где я родился, довольно близко от Блу-Ай и Форт-Смита. Если бы вы позвонили или дали рекомендательное письмо… Ведь это будут устные воспоминания. Все материалы судебного разбирательства, а также вещественные доказательства погибли во время пожара в девяносто четвертом году. Они хранились в пристройке к зданию суда округа Полк, которая сгорела дотла. Огонь уничтожил все: и отчеты об операции, и медицинские заключения. Из газет я знаю, что произошло, но хотелось бы поговорить с людьми. Я даже писал арканзасскому конгрессмену и обоим сенаторам, а также другим влиятельным лицам, – просил помочь с доступом к информации. И получил в ответ обычные отписки. А вот с помощью Боба Ли Свэггера… – Расс замолчал. Его красноречие иссякло. – Вот. Это все, что я хотел сказать. Э… может быть, вы поразмыслите над моим предложением? Подумайте, ладно? Я не торгаш. Ничем не торгую. Это не мое призвание. Я не хочу причинять вам неудобства…
– Так, – перебил его Боб, – теперь выслушай меня. Я мог бы солгать тебе, сказать, мол, хорошо, подумаю, а сам стал бы мурыжить тебя. Но я говорю честно и прямо: нет.
– Боб…
– Джулия, нет. Позволь мне решать самому. Я не могу согласиться. И хватит об этом. Я похоронил отца и пошел своей дорогой. Я не могу наговаривать на магнитофон… такие вещи… О них нельзя писать. Это… это чудовищно.
Расс не отчаялся, не утратил рассудительности.
– Да, – произнес он. – По крайней мере, вы верны себе. Только позвольте добавить еще кое-что. Я постарался бы воздать должное вашему отцу, почтить его память. Для меня он – герой. Он оставался верен своей семье. Я понимаю, возвращаться в прошлое больно. А главное, ради чего? Чтобы помочь написать книгу парню, которого вы впервые видите? Ладно. Пусть так. Но я все-таки постараюсь осуществить задуманное. Я вроде как связал себя обязательствами. Я ведь уволился с работы и намерен все свое время посвятить книге. Ну что ж… прошу прощения. Очень благодарен, что согласились выслушать меня. Ценю вашу прямоту.
– Удачи тебе, Расс. Кажется, ты хороший парень. И отец твой, похоже, был настоящим мужиком. Жаль, что он так обошелся с вами.
– Да. Пожалуй, мне пора.
Расс поднялся и неуверенно протянул Бобу руку. Тот пожал ее, и гость, спустившись с крыльца, зашагал к своему грузовичку.
– Боб, – промолвила Джулия. – Ты уверен…
Боб повернулся, и она разглядела в его лице то, чего прежде никогда не видела. Страх.
– Не могу возвращаться туда, – объяснил он. – Не могу вновь переживать тот кошмар. Я чудом выдержал все это. А мать не выдержала. Пусть прошлое остается в прошлом.
Глава 6
– О боже, Джимми! – проговорила она.
Доносившийся издалека голос зазвучал отчетливее, когда Эрл приблизился к аппарату. Он различал знакомые интонации речи парня, который вырос на его глазах.
– Лапочка, о господи, мне так жаль, – говорил Джимми. – Я тут такого натворил, бог мой. Даже не знаю, как получилось.
Эрл неуклюже топтался возле Эди, злясь на свою беспомощность. Как защитить ее от Джимми?
– Джимми, прошу тебя, не убивай больше никого.
– Не буду, клянусь.
Эрла душил гнев. Что делать? Как поступить? Он всегда был уверен в себе, действовал решительно в любой ситуации – на охоте, на войне, на службе, – когда надо было найти выход из затруднительного положения. А сейчас растерялся, словно безмозглый идиот. Не позволяя гневу затмить рассудок, Эрл заставлял себя думать, думать.
Фактически это можно расценить как побег из тюрьмы, а полиция в таких случаях почти всегда подключает подслушивающие устройства к телефонам людей, к которым может обратиться беглец, и, как только тот вступит в контакт с одним из них, устраивает облаву. Но успел ли департамент это сделать? Ограбление произошло около полудня. Сейчас четыре. Миновали считаные часы. Нет, вряд ли успел.
А вот Бетти Хилл! Эта телефонистка, как правило, слушает чужие разговоры, соединяя абонентов округа Полк. Вполне вероятно, что она подключилась и сейчас. А если так, кому она позвонит? Шерифу? Может, даже ему, Эрлу!
– Выясни, где он находится, – почти беззвучно, одними губами, попросил он Эди.
– Джимми, боже мой, где ты?
– В одном магазине неподалеку от Малбери. Звоню из автомата. Он в тихом закутке, так что нас никто не видит. Мы бросили две машины и угнали еще одну.
– О Джимми! Тебя поймают!
– Милая, слушай. Со мной все кончено. Мне придется отвечать. Я – конченый человек. Мне крышка. Ты свободна. Я люблю тебя, но отныне ты не должна связывать со мной свою жизнь. Лапочка, я преступил черту. Возврата нет.
– О Джимми, Джим…
– Слушай, нужно помочь Бубу. Он делал только то, что я ему велел. Сейчас сидит в машине и скулит, призывая маму. Не хочу, чтобы меня упрекали, будто Буб погиб по моей вине или из-за меня попал в тюрьму.
– Джимми, я…
– Лапочка, найди мистера Эрла. Мистер Эрл сообразит, что делать.
– Дорогой, он здесь.
– Слава тебе господи! Дай его сюда!
Эрл взял трубку:
– Джимми…
– Эрл, только не надо объяснять мне, что я натворил. А то я сам не знаю.
– Что, черт побери, произошло?
– Я хотел раздобыть немного денег, уехать в Лос-Анджелес, стать знаменитым артистом. Не по мне гнуть спину на лесопилке, жить из милости в доме богатой леди.
Эрл сокрушенно качал головой.
– Теперь у меня большие неприятности, – говорил Джимми, – и я должен все уладить. Должен спасти Буба. Можете устроить для меня сделку?
– Лучше сдайся властям.
– Так вот, Эрл, мои условия таковы. Я признаюсь в совершении убийств, и власти, если им так нравится, могут изжарить меня. А они, думаю, не откажутся. В обмен на мое признание Буба должны судить только за соучастие в ограблении, в крайнем случае за непредумышленное убийство. Пусть ему дадут не больше года. Учтите, он должен отбывать наказание не в тюряге строгого режима, а в какой-нибудь колонии, где его никто не будет допекать.
– Я не могу ничего обещать, пока не поговорю с прокурором округа Себастьян. Самое лучшее для тебя – сдаться первому представителю закона, которого ты увидишь, и признаться во всех убийствах. Я позвоню Сэму Винсенту и…
– Нет! – закричал Джимми. – Черт побери, мистер Эрл, эти ребята разорвут меня в клочки. У них автоматы, пулеметы, дробовики, собаки. Ведь я убил полицейского. Они жаждут крови. Стоит мне выйти с поднятыми руками, как я, видит бог, тут же стану трупом, а рядом будет стоять, самодовольно улыбаясь в объективы, какой-нибудь легавый. И бедняге Бубу тоже не поздоровится!
Джимми, конечно, прав, рассудил Эрл. Слишком много горячих голов. Он вспомнил идиота Бадди Тилла и его автомат с диском на полсотни патронов. Уж этот-то готов начать пальбу в любую минуту, лишь бы прославиться на весь штат. Как же, герой, поймал Джимми Пая! Джимми наверняка будет убит, а вместе с ним, пожалуй, и бедняга Буб, и, может, невинные граждане, которые случайно окажутся рядом. Черт побери, Джимми, ну и кашу ты заварил!
– Мистер Эрл, я сдамся вам! Вы сможете заковать нас обоих в наручники. А после, умоляю, позвольте мне минуту-две побыть с Эди, последний раз побыть с ней. Обещайте, что вызовете Сэма и поможете Бубу. Я понимаю, это слишком много, но прошу вас, мистер Эрл, пожалуйста. Я верю, вы не откажетесь помочь.
– Как, черт побери, ты собираешься добираться сюда?
– Это не проблема. До темноты мы никуда не тронемся, а проселочные дороги я знаю как свои пять пальцев.
– Джимми, больше никто не должен погибнуть! Тебе ясно? Поклянись.
– Клянусь, Эрл. Обещаю. Я все продумал. Ждите меня в одиннадцать. Клянусь, больше никто не пострадает.
Эрл помрачнел. Ему это совсем не нравилось. Джимми преступил черту; ему нельзя давать поблажки. Он способен обмануть.
«Не теряй хладнокровия, – твердил себе Эрл. – Живи по своим законам. Существуют законы, вот по ним и надо жить!»
Но ведь Лэнни Пай, отец Джимми, просил его, Эрла, присмотреть за сыном, просил помочь мальчику. Разве от этого можно отмахнуться? Он дал ему слово на Иводзиме. Как же он забудет про свое обещание? Гори она огнем, его сердобольная душа.
– Чуть ниже Уолдрона, примерно в десяти-двенадцати милях, есть кукурузное поле, – сказал Джимми. – Справа от Семьдесят первого шоссе.
– С какой стороны от Боулза?
– Со стороны Форт-Смита. Сразу же за Боулзом. По правую руку, как будете ехать. За горами.
Последние десять лет своей жизни Эрл провел на Семьдесят первом шоссе.
– Понял.
– Через кукурузное поле – дорога. Буду ждать на ней, заеду вглубь ярдов на сто.
– Нет, я буду там первым, Джимми. Хочу увидеть, как вы подъезжаете. Направлю на вас фонарь. Вы выйдете из машины с поднятыми руками, ты и Буб, оба. Покажете мне свое оружие и бросите его на землю.
– Хорошо, мистер Эрл. Это по-честному. В одиннадцать.
– В одиннадцать. Если на тебя наткнутся раньше, сдашься, понятно? Больше никто не должен пострадать!
– Передайте Эди, что я люблю ее.
– Она будет ждать в городе. Мы доставим вас в Блу-Ай. Я ни на шаг от тебя не отойду.
Джимми повесил трубку.
– Да, натворил дел, а теперь будто бы пытается кое-что исправить, – подытожил Свэггер.
Он взглянул на Эди, застывшую у окна, за которым на удалении вырисовывалась фигура Бадди Тилла. Тот стоял, прислонившись к крылу своей машины, и вертел в зубах длинный стебелек.
Эрл снял трубку и дважды нажал на рычаг.
– Коммутатор!
– Бетти, это Эрл. Звоню из дома Лонгакров.
– Ну ты даешь, Эрл. Как заводной бегаешь.
– Что слышно?
– Цветные колготятся из-за бедной девочки. Не слезают с телефонов. Подолгу болтают. Джимми Пая тоже вспоминают. Правда, цветным до него нет дела. Их волнуют только собственные проблемы, впрочем, как и всех остальных.
– А об Эди и миссис Конни что-нибудь говорят?
– Народ обсуждает, что они будут делать, когда Джимми поймают. Сочувствуют, очень сочувствуют. И языками чешут. Кстати, тебе тоже достается, Эрл.
– Мне?
– Эрл, ты отменный мужик, но у тебя, как они думают, есть одна неприятная черта. Они считают, что ты слишком задрал нос с тех пор, как президент Трумэн повесил тебе на шею ленту. Говорят также, что если бы ты был пожестче с Джимми, он не вырос бы преступником. Говорят еще… сказать, Эрл?
– Почему же нет, выкладывай.
– Говорят, это послужит для тебя уроком, собьет спесь. Якобы ты пытался устроить сказочную жизнь для Джимми и бедной девушки, а та вряд ли любит его так сильно, как ты всех уверял. Вы с миссис Конни сочинили про них сказку, не зная, как обстоит дело.
– И как же обстоит дело?
– Паи – отребье. И такими останутся. А отребье нельзя подпускать к приличным людям, как нельзя смешивать белое и черное. Эти вещи не стыкуются, и последствия налицо. Ты, Эрл, умный мужик, но иногда ведешь себя как старый слепой дурак.
– Хорошо, Бетти. Спасибо.
Свэггер повесил трубку. Ничего нового он не узнал – такого, о чем бы не подозревал или не догадывался. Важно другое: если бы Бетти слышала его разговор с Джимми, то не сумела бы так искренне разыграть перед ним спектакль. Значит, она все это время была занята – слушала всякие сплетни. Эрл вздохнул свободнее. Если шериф и его автоматчики появятся, когда Джимми будет вылезать из машины, произойдет катастрофа.
Эди сидела и смотрела в окно. Эрл подошел к ней:
– Ну как ты?
Она с улыбкой накрыла рукой его ладонь:
– Нормально, мистер Эрл. Все хорошо.
– Кое-кто говорит, будто мы с миссис Конни пытались устроить ваше с Джимми счастье без вашего ведома. Я об этом даже не задумывался. Если так, прошу прощения. Я хотел помочь. Но иногда помощь оказывается медвежьей услугой.
– Мистер Эрл, вы действовали из лучших побуждений.
– Я поклялся Лэнни Паю, что помогу его сыну. И старался помочь. Но зашел слишком далеко.
– Джимми уже не ребенок, мистер Эрл. Ему двадцать три года. И у него своя голова на плечах. Но не спорю, он обладает даром убеждения, умеет втереться в доверие. Я купилась на его посулы, потому что желала этого. Я даже рада, что так все кончилось. Жаль только, что люди пострадали. А теперь мы все можем начать по новой.
– Что ж, довольно разумно. Ладно, значит, ты в порядке? Тогда я пошел. Надо еще кое-где побывать до вечера. Я…
– Эрл!
– Да…
Он испытал неловкость. Эди впервые обратилась к нему по имени.
– Эрл, я на твоем месте позвала бы на помощь коллег и приказала бы пристрелить Джимми как собаку при малейшем подозрительном движении. И Буба тоже. Эрл, я ему не верю. Ни на грош.
– Эди, я должен дать парню шанс. К тому же я не доверяю своим людям. Они способны устроить напрасную пальбу. Я все улажу, вот увидишь.
– Эрл, миссис Конни сказала бы, что твое слово ничего не значит для убийцы. Ты обязан в первую очередь позаботиться о себе.
– Нет, это единственно верный путь, – возразил Эрл. – Так подсказывает мне сердце. Мы разберемся с Джимми, а затем отыщем убийцу чернокожей девушки.
В глазах Эди засветился огонек, которого он прежде никогда не замечал. Она смотрела на него с нескрываемым восхищением.
– Эрл, миссис Конни говорит, что ни один человек не тащит на своих плечах столько забот, сколько ты. И это дело ты раскрутишь. Откуда берутся мужчины вроде тебя? Почему мне вовремя не встретился такой?
– Такие растут на деревьях, пачками. Ты еще молода. Еще встретишь немало хороших людей. У тебя впереди замечательная жизнь.
Он не помнил, чтобы Эди когда-нибудь смотрела на него так, как сейчас, в конце этого долгого тревожного дня. Мягкий свет освещал ее красивое серьезное лицо. Она еще совсем молода. Никогда прежде он не позволял себе смотреть на нее. Чужая дочь, чужая жена. Самая красивая девушка во всем округе. Ну и что? Он женат на хорошей женщине, растит сына. У него столько забот и нескончаемых обязанностей – невпроворот.
– Эрл, – прошептала она.
«Забудь, – твердил он про себя. – Упрячь все это подальше и… забудь».
Глава 7
Тоска по виски порой становилась столь невыносимой, что он просто корчился от боли. Вот и эта ночь выдалась мучительной. Он лежал в постели, вслушиваясь в негромкий посвист теплого пустынного ветерка и тихое ровное дыхание жены. Дочь спала в комнате на другом конце коридора.
Он грезил виски.
Виски изгоняло боль. Виски затушевывало образы молодых парней с простреленными животами, зовущих своих мам. Но мам там не было, был только сержант Свэггер, который звал что есть мочи санитаров, одновременно стреляя из винтовки М-1 по рисовым полям. Виски притупляло смрад дымящихся поселков – тошнотворный запах горелого мяса, паленой соломы и изжаренного буйволиного навоза, витавший в воздухе после того, как «фантомы» сбрасывали напалмовые бомбы. В виски тонула опустошенность, появлявшаяся каждый раз, когда винтовка, ударив в плечо, вновь возвращалась в привычное положение и окуляр оптического прицела настраивался на далекую фигурку человека, теперь уже до неузнаваемости обезображенного смертью, которую принесла пуля весом в 173 грана, посланная со скоростью 2650 футов в секунду. Порой фигурка, прежде чем рухнуть, какое-то время еще пошатывалась на ногах, порой валилась мгновенно, словно тряпичная кукла. Но каждый раз успокаивалась навечно.
В виски растворялось и это горькое воспоминание.
Поздно ночью его разбудил шум, доносившийся с первого этажа, будто там шло какое-то собрание или гуляли гости. Растерянный, немного испуганный, он заморгал, прогоняя сон, и крикнул:
– Папа! Папа!
Возле дома остановилась машина, затем еще одна. Он спал в трусах и футболке с Дэви Крокеттом, которую ему прислали из Чикаго за пятьдесят центов и шесть пробок от бутылок с напитком «Мейсон Рут бир». Футболка шла по почте несколько недель, и теперь он носил ее не снимая – и днем и ночью. Ему было девять лет. Внизу плакала мама. На лестнице послышались мужские шаги. Хруст кожи, скрип прогибающихся половиц, визг шатающихся перил. знакомые звуки. Он слышал их тысячу раз, когда отец возвращался домой поздно, то есть каждый день, так как отец работал по восемнадцать-двадцать часов в сутки. Однако эти тяжелые шаги принадлежали не отцу. Он сел в постели. В комнату вошел мужчина, тоже полицейский. В открытые окна с темной улицы врывался отчаянный писк сверчков. Ночь была ясная, звездная.
– Ты – Боб Ли, я не ошибся? – спросил мужчина в отцовской форме, в шляпе с круглой тульей и незагнутыми полями, не такой, как у ковбоев, и с большим револьвером в кобуре, тоже непохожим на ковбойское оружие.
Мужчина остановился в дверях. Боб видел лишь его силуэт в свете лившемся с лестницы.
– Да, сэр, – ответил он.
Читать бесплатно другие книги:
