Соблазны Снежной королевы Крамер Марина
– Да, хорошо. Завтра вы во сколько будете?
– Как обычно, если не разболеюсь.
– Тогда, если разрешите, я сегодня вызову мастера, пусть кондиционер посмотрит в приемной, он что-то барахлит.
– Да, вызывайте. До завтра, Катя.
– Отдыхайте, Варвара Валерьевна.
На крыльце я зажмурилась – как назло, погода стояла жаркая, солнце слепило так, что даже очки не очень помогали, и можно было прогуляться до дома пешком, однако я не чувствовала в себе сил для подобных действий.
Водитель Володя сразу же выключил кондиционер и, пока я усаживалась на заднее сиденье, спросил:
– А в суд мы не едем? Дмитрия видел только что.
– Нет, не едем, я что-то чувствую себя плоховато.
– Домой?
Но домой мне хотелось еще меньше – там я моментально начну грызть себя и доведу дело до мигрени. Нужно срочно что-то придумать…
– Поедем в Загорянку, Володя, пока на дорогах еще относительно свободно, – вдруг сказала я, и водитель, ничуть не удивившись, кивнул:
– Хорошая мысль. Вы ночевать там останетесь?
– Нет. Просто навещу бабушку, она там уже две недели.
Володя снова кивнул, и мы поехали.
Не то чтобы я отчаянно соскучилась по бабушке, но почему-то именно сегодняшний день показался мне подходящим для подобного визита. В конце концов, просто полежу до вечера в своей комнате на втором этаже, послушаю, как орут птицы, вдохну запах распускающихся цветов да посижу в кресле-качалке под дубом. Огромное дерево росло на нашем участке много лет, оно было там еще до того, как дед купил эту дачу, и под ним вечерами мы все любили сидеть и пить чай. Сейчас никого не осталось – только бабушка и я.
Дорога заняла совсем немного времени, что меня удивило – обычно даже в Королеве пробки, но сегодня мне несказанно везло. Бабушка, услышав звук паркующейся у ворот машины, вышла на крыльцо и удивленно вздернула брови, увидев, как я захожу в калитку:
– Варвара? Неожиданно.
– Ты не рада? Могу уехать.
Бабушка покачала головой:
– Нельзя не ершиться со входа? Я не сказала, что не рада тебя видеть, я удивилась, что ты приехала посреди недели в рабочее время, вот и все. Ты с водителем?
– Да. Если машина мешает на улице, я попрошу его загнать ее во двор.
Бабушка нацепила на нос очки, болтавшиеся на цепочке, и оценила масштаб. Последние годы я предпочитала «Мерседес», и его габариты плоховато вписывались в окружающий пейзаж – дорога между участками была не особенно большой.
– Ну, Скворцовых и Лабазниковых сегодня не будет, а Ильин вообще в Европе, так что вряд ли кому-то помешает твоя машина, – изрекла бабушка, прикинув что-то в уме. – По нашей улице мало кто ездит в будни.
– Ну, тогда все в порядке. Володя, вы проходите, – крикнула я водителю, возившемуся в салоне.
– Да, сейчас, – отозвался он, вынимая из-под сиденья пакет, – переоденусь только.
– В доме вам будет удобнее, – категорично заявила бабушка, сходя с крыльца, – можете пройти в комнату на первом этаже, справа по коридору, и там переодеться и вообще отдохнуть – белье на кровати свежее.
Кто бы сомневался! Белье у нее свежее на гостевой кровати! В свои восемьдесят с гаком моя бабушка крахмалила и наглаживала постельное белье до хруста и не признавала никакого цвета, кроме белого. Да, у нее была помощница по хозяйству – мне удалось после многолетних дебатов убедить ее в необходимости подобного шага, – но основную массу домашних дел бабушка по-прежнему делала сама. Странное дело – внешне я очень напоминала бабушку, а вот в остальном трудно было бы найти двух более различающихся людей, чем мы…
– Кстати, ты тоже могла бы сменить костюм, – заметила она, провожая взглядом скрывшегося в доме Володю, – в твоей комнате висит какая-то одежда. Не станешь же ты бродить тут по лесу в деловой одежде.
– Не стану. – Я чмокнула ее в щеку, хотя подобное действие в последнее время давалось мне довольно тяжело, и пошла в свою небольшую комнатку под самой крышей. Эти «апартаменты» я занимала с тех самых пор, как помню себя. Бабушка ничего здесь не меняла, разве что кровать со временем сменилась на более широкую и длинную – я вышла замуж и приезжала сюда уже со Светиком. Сейчас я опять одна.
Найдя в шкафу старые джинсы и просторную майку с каким-то совершенно идиотским рисунком, невесть как оказавшуюся в моем гардеробе, я прилегла на кровать и почувствовала какую-то внезапную свободу – от проблем, от забот, от суеты. От самой себя. Это оказалось неожиданно приятно и словно омолодило меня лет на десять-пятнадцать, вернуло в пору, когда я была беззаботной студенткой юридического факультета и привозила сюда компанию своих приятелей-однокурсников. Чудесное было время… Мы затаривались дешевым вином в пакетах, нехитрой закуской и сигаретами, приезжали сюда после обеда в субботу и гудели до ночи воскресенья. Все было как-то невинно, весело, шумно, но при этом мы не раздражали соседей, не мешали никому… Или люди были добрее? Хотя как это могло быть в те годы, когда зарплаты выплачивались нерегулярно, а полки коммерческих магазинов дразнили взгляд обертками импортного шоколада и бутылками неизвестного алкоголя, какими-то совершенно неведомыми для большинства продуктами и шмотками? Конечно, в нашей компании практически не было «пролетариев», мы все были детками из семей бывшей советской элиты – но вокруг-то жили и обычные люди. Надо же, как время все меняет… Мои однокурсники любили эти поездки – на нашей даче все чувствовали себя свободно и раскованно, бабушка в такие дни сюда не приезжала, а если и оказывалась случайно, то вообще никак не вмешивалась в происходящее. Даже влюбленные парочки чувствовали себя здесь свободно и имели возможность уединиться в одной из комнат двухэтажного дома, чем и пользовались довольно бессовестно. И я с Кириллом не составляла исключения. Именно в этой комнатке под крышей мы проводили с ним ночи в объятиях друг друга. Черт, ну до каких же пор я буду вспоминать Мельникова?! Почему в любой мелочи, даже самой незначительной, я непременно нахожу что-то такое, что напомнит мне о нем? Даже собственная комната…
– Варвара, ты легла отдыхать? – раздался снизу голос бабушки, и я села.
– Нет, переодеваюсь. Я тебе нужна?
– Мы с Владимиром хотим попить чаю, присоединишься?
– Да, сейчас.
Впервые за все время существования дачи я покинула собственную комнату с удовольствием…
После чаепития под дубом Володя вызвался починить чуть покосившийся забор за домом, и бабушка согласилась, сетуя на отсутствие в нашей семье мужчин:
– Был Святослав, да и тот не работник. Что взять с творческого человека? Вот муж мой был, как говорили раньше, рукастый, все сам умел – и столярничать, и плотничать, и кирпич укладывать. Сейчас мужчины этого уже не умеют.
– Ну почему же? – улыбнулся Володя, пробуя пальцем лезвие топора. – Я вот все умею, и ремонт в квартире всегда сам делаю – и себе, и родителям.
– Вы, Владимир, приятное исключение. Я вам очень благодарна за предложенную помощь.
– Да мне же несложно. На свежем воздухе руки размять – одно удовольствие, какой же это труд? Так – развлечение. – Володя выбрал в кладовке под домом нужные инструменты и направился к забору.
– Тогда я сейчас сварю борщ. Это я делаю исключительно вкусно, можете поверить, – заявила бабушка.
– Тебе помочь? – Я поставила чашки и вазочки из-под варенья на поднос и пошла в дом.
– Нет, – отказалась бабушка, – ты в готовке ничего не смыслишь. К сожалению, как я ни старалась в тебя это вложить.
Даже в такой мелочи она не могла удержаться, чтобы не уколоть меня, ну что за характер! Да, я не варю борщи и не крахмалю пододеяльники, зато умею довести до победы даже самое запутанное и сложное дело в суде, вот так вот.
Перемыв чашки и блюдца, я тщательно вытерла все льняным полотенцем, которое выглядело так, словно было куплено вчера, а не добрый десяток лет назад, расставила все в серванте на полках и забралась на стул у большого обеденного стола, придвинутого вплотную к окну, поджав под себя ноги. Створки были раскрыты, и легкий ветер шевелил тонкие занавески, донося с улицы аромат жасмина. Бабушка, повязав передник с кружевами, принялась за чистку овощей. В большой кастрюле уже варился бульон из мозговой косточки – как будто специально припасенной для этой цели, хотя я не предупреждала, что приеду. Со двора доносился звук пилы – Володя ремонтировал забор, менял там сгнившие штакетины.
– Хороший мужчина, – заметила бабушка, ловко шинкуя морковь.
– Хороший. И водитель отличный – я с ним очень спокойно себя в машине чувствую.
– Как живешь, Варвара? Святослава давно видела?
– Недавно. К чему вопрос?
Бабушка отодвинула тарелку с морковью и положила на разделочную доску большую свеклу. Она не признавала никаких терок или шинковок, не говоря уже о кухонных комбайнах – все резала только ножом и так аккуратно, что мне казалось, будто в ее глазу установлен какой-то прибор, позволяющий ей делать это.
– Ни к чему, просто вопрос. Совсем не интересуешься делами бывшего мужа? Ведь не один год вместе прожили.
– Ну и что? Почему мне должна быть интересна его жизнь теперь? На то пошло, так я и раньше не особенно ею интересовалась.
– Тогда почему удивилась, когда о Макаре узнала? – не переставая орудовать ножом, уколола меня бабушка. – Не интересовалась ты – нашлась та, кто заинтересовался.
– Ой, ба! Я тебя умоляю! Можно подумать, ты не знаешь, почему так вышло! – скривилась я. – Да Светику не Ирка нужна была.
– Не была бы нужна Ирка – и Макара бы не было, – не сдавалась бабушка.
– Ты от меня чего хочешь сейчас?
– А ты голос не повышай, я пока еще в своем доме и от тебя не завишу! – строго напомнила бабушка, стряхивая свеклу в глубокую тарелку.
– Тогда зачем ты завела этот разговор о Светике? Не понимаешь, что мне неприятно?
– Неприятно? – принимаясь шинковать капусту, усмехнулась бабушка. – А ему сильно было приятно терпеть твои выкрутасы столько лет? Думаешь, он не понимал, что ты ему постоянно изменяешь? Твоя беда, Варвара, в том, что ты считаешь людей заведомо глупее себя, и Святослав не стал исключением. А он все понимал, видел и мучился. Ему каждую секунду было больно, понимаешь? Он тебя любил – так редко кого любят. Ему твои измены были как острый нож.
Я машинально выдернула у нее из-под руки остаток кочерыжки и захрустела ею. Бабушка была не права – я отлично понимала, что Светик не глуп и не слеп, но знала и другое – его все устраивало. Больше всего на свете мой гениальный супруг любил себя и свой собственный комфорт, особенно душевный. И исключительно потому ни разу не устроил мне даже мало-мальски полноценного скандала – боялся нарушить свой покой. Где-то глубоко внутри себя я была уверена в том, что, закати он хоть раз полноценный разбор полетов, и я больше никогда не стала бы изменять ему. Мне ведь, по сути, и не хватало в браке именно этого – твердой мужской руки. Да, Светик был хорош как друг и даже неплох как любовник, но вот этого мужского в нем не было ни капли. Кажется, последнюю фразу я сказала вслух, потому что бабушка, не переставая шинковать капусту, откликнулась:
– Это просто в тебе слишком много мужского, Варвара. И не каждый мужчина может выдержать твою манеру соревноваться и устанавливать свои правила.
Не могу сказать, что я была с ней не согласна. Имелась в моем характере эта черта – люблю устроить своеобразное соревнование и посмотреть, могу ли прогнуть мужчину под себя. Любого мужчину – будь то деловой партнер или любовник. Большинство мужчин поединка не выдерживают. Все их существо противится – как?! Мне?! Противостоят?! Мне?! Кто?! Баба?! И вот в этом уничижительном «баба» заключена вся их слабая суть – суть мужчины, пасующего перед сильной, уверенной в себе женщиной. Перед женщиной с характером. Но они не хотят сразу признавать поражение, нет – они рвутся в бой, чтобы доказать свое превосходство. А со мной это либо краткосрочное сражение длиной в один выстрел, либо война на всю оставшуюся жизнь. Я давно запретила себе капитулировать или отступать – и придерживаюсь этого принципа очень строго.
Мне довольно часто приходится противостоять мужчинам – в нашей сфере адвокатов-мужчин куда больше, чем женщин, а такого уровня, как я, нас вообще два-три человека. Обо мне ходят самые разные слухи, но к чему обращать внимание на шепот за спиной? Когда карабкаешься вверх, тебе не до этого, а потом, когда ты уже достигла вершины, вся эта мирская чушь вообще не имеет значения. В любви то же самое – к чему мне самец, за которым мне не хочется идти и который предпочитает, чтобы я главенствовала в отношениях? Светик, к примеру, на первом же году совместной жизни прекратил все попытки стать главой семьи – так чему еще удивляться? Я не хочу быть еще и в семье за мужчину, потому и находила себе тех, кто позволял мне уйти в тень.
– Ну, что ты притихла? – спросила бабушка, снимая крышку с кастрюли, в которой у нее варился мясной бульон.
– Ты хочешь признания вины? У меня твой характер – тебе тоже всегда необходимо быть первой.
– Но у меня хватало ума не демонстрировать этого в семье, – отбрила бабуля, вынимая из бульона луковую шелуху, которую добавляла для придания золотистого цвета.
– А у меня, значит, с умом туговато? Как же у вас, таких умных, проницательных и изворотливых, могла родиться такая недотепа? – усмехнулась я.
– Тебя никто не называл недотепой, не передергивай. Кроме того, я всегда считала, что для женщины ты сделала головокружительную карьеру – мало кто смог бы так высоко забраться в совершенно мужской области. Но вот в личной жизни ты у меня неудачная какая-то получилась. Это моя вина.
– Ой, да какая вина? – поморщилась я, доедая кочерыжку. – Наверное, я просто не создана для семейной жизни, вот и все.
– Для семейной жизни не создана твоя Аннушка, – обжаривая на сковородке лук и морковь, заметила бабушка. – Я иногда думаю, что у нее не мозг, а какой-то недоразвитый межушный ганглий, уж не обижайся.
Я захохотала, хотя в душе мне стало немного обидно за подругу – Аннушка не была дурой, она просто умела не зацикливаться ни на чем и жила легко, как бабочка.
– Что смешного? Она хорошая девочка, но и только. Для мужчин она слишком простовата, никакой загадки, никакого второго дна, а это важно. Мужчины не любят, когда им все понятно в женщине.
– Интересно, что было непонятно папе в моей маменьке, а?
Бабушка отложила деревянную лопатку, которой перемешивала лук и морковь, села на табуретку и, поправив волосы, сказала:
– Ему в ней было непонятно абсолютно все. Как, впрочем, и нам с твоим дедом. Я до сих пор не понимаю, как мы с ним умудрились воспитать такую эгоистичную, черствую и себялюбивую дочь. Она даже матерью нормальной стать не смогла. Когда она тебе звонила в последний раз?
Я напрягла память, но так и не смогла вспомнить – очевидно, очень давно.
– Я не особенно страдаю по этому поводу. Мне уже давно не нужна мамочка рядом.
– А даже если и была она тебе нужна когда-то – так ее не было. Вечно то гастроли, то спектакли, то еще что-то. Всегда занята, а если вдруг осталась дома, то тут же находились новые предлоги – маникюрша, косметичка, новое платье…
– Договаривай – новый мужчина, – спокойно продолжила я, когда бабушка чуть замялась и умолкла. – Думаешь, я не понимала, куда она исчезает вечерами? Даже когда папа был еще жив. Один этот ее Нугзар мерзкий чего стоил… Это он, кстати, втравил меня в историю с поселком Снежинка, он попросил помочь его знакомой.
– Ты могла отказаться.
– Могла. Но почему-то не отказалась.
– Я объясню, – сказала бабушка, снова помешивая содержимое сковородки, – ты не отказала потому, что считала, будто отказываешь в просьбе матери, а не ее любовнику.
– Ой, не усложняй. Да и вообще… Пойду я покурю, ладно?
Разговор стал мне неприятен, и я любой ценой хотела прекратить его. Любые воспоминания о матери почему-то оборачивались глухой тоской – наверное, все-таки в детстве мне не хватило ее заботы и внимания, хоть я и упорно отказывалась признавать это.
Глава 8
Ночной гость
Если женщина хоть чуть-чуть отличается от других, мужчина тут же попадает в ее сети.
Ясунари Кавабата
Домой из Загорянки я вернулась глубоко за полночь – Володя хотел сократить до минимума время простоя в пробках, а потому мы выжидали, когда на городских улицах станет чисто и пусто. Простившись с водителем и дав указания на завтра, я вошла в подъезд. Окошко консьержа было закрыто – комната пустовала. Лифт спускался неимоверно долго, откуда-то с самого верхнего этажа. Мне нестерпимо хотелось домой, в ванную и в постель, общение с бабушкой оставило ощущение тяжести в голове и теле – как будто я выдержала многочасовой экзамен по самому трудному предмету. Почему я всегда в ее присутствии чувствую себя вынужденной что-то доказывать, объяснять и оправдываться? Она ведет себя со мной ровно так же, как со своими студентами в консерватории… Как будто я не внучка ей, а завзятая прогульщица-троечница, с которой она вынуждена возиться в свободное от занятий время.
Ключ не вставлялся в скважину, и это оказалось весьма неприятным открытием – в квартире кто-то есть, потому что подобное происходило только в момент, когда в замок изнутри вставлен другой ключ. Это еще что за новости? Я осторожно вынула свой ключ и на цыпочках двинулась в холл к лифту, чтобы быстро спуститься вниз и уже на улице подумать о дальнейших действиях. Кому звонить – Тузу или в полицию? Не разберешься сразу-то… Моя рука уже тянулась к кнопке вызова лифта, когда дверь квартиры открылась и раздался голос Руслана:
– А домой не зайдешь даже переодеться? Снова куда-то направилась?
О-о-о… Я выдохнула с облегчением, но тут же меня посетила мысль – а откуда у него ключи? Пока я собиралась с силами, чтобы задать этот вопрос, Руслан завел меня в квартиру, запер дверь и с усмешкой поинтересовался:
– Вычисляешь, где я взял ключ? Не трудись – сама и выдала, когда я как-то рано утром от тебя уйти должен был. Как ты адвокатом-то работаешь с такой памятью, Варвара?
Тут я вспомнила, что действительно отдала ему запасной ключ в тот день, когда у меня не было утренних заседаний и не хотелось вставать в пять утра, чтобы проводить Руслана. Да, с такой памятью меня поджидает много сюрпризов…
– Перегрелась я на даче, похоже, – пробормотала я, снимая туфли.
– На какой даче?
– К бабушке ездила. На такой жаре в городе вообще с ума можно сойти, не то что про ключи забыть.
– А я тебе в офис три раза звонил, так твоя референт сказала, что ты на заседании, – попробовал уличить меня во лжи Руслан, но я только плечами пожала:
– Перепутала она что-то. Бабушку я ездила проведать. И вообще – к чему такой допрос? Если позволишь, я переоденусь. – Сказав это, я скрылась в спальне, а Руслан, прислонившись к дверному косяку, продолжил:
– Хотел провести с тобой вечер, а тебя и не найдешь сразу. Ну, думаю, тогда поеду дома дожидаться, ужин вот приготовил – а тебя все нет. Хотел уже домой ехать, а тут и ты.
Я накинула легкую шелковую тунику, в которой ходила дома в жару, и вышла из гардеробной.
– Ужин, говоришь? Забавно. Не думала, что ты со своим образом жизни еще и готовить что-то ухитряешься.
– Ты забываешь, что я мужчина восточный, – ухмыльнулся он, привлекая меня к себе, – а мы обожаем застолья.
– Что вовсе не подразумевает умения готовить, кстати, – улыбнулась я, обнимая его за шею.
В те момент, когда Руслан бывал рядом, я чувствовала, что мне хорошо с ним, а его отсутствие делает мою жизнь пустой и какой-то безрадостной. И сегодня я на самом деле была рада его видеть, соскучилась и даже забыла на мгновение, что нам осталось не так уж много…
– Ты меня недооцениваешь, – крепко удерживая меня в объятиях, заметил Руслан, – а я, между прочим, очень старался, даже в супермаркет сам сходил.
– С ума сойти! Человек, приближенный к верхушке власти, ходит в супермаркет, чтобы накормить ужином загулявшуюся где-то любовницу! – Я закатила глаза и сделала вид, что вот-вот лишусь чувств. – Господин Алиев, а что подумает электорат? Или вы уже передумали участвовать в каких-нибудь ближайших выборах?
– Варя, не надо шутить такими вещами, – попросил он, усаживая меня за стол в кухне, – это не имеет никакого значения для наших с тобой отношений.
– А что имеет? – поинтересовалась я, оглядывая уставленный разной едой стол.
– Ничего, кроме нашего обоюдного желания быть вместе. Я, между прочим, здорово проголодался, пока готовил и ждал тебя.
Руслан не покривил душой, заявляя о своем умении готовить. Такой вкусной рыбы и креветок на гриле я не пробовала даже в ресторанах, а салат и какая-то необычная закуска из лаваша вообще оказались волшебными. Мы пили белое вино, которое Руслан наливал из двухлитровой бутыли в оплетке, и я чувствовала, как понемногу пьянею и ощущаю легкость во всем теле, несмотря даже на поздний – если не сказать ночной – ужин.
– Ну как? – поинтересовался Руслан, когда мы закончили. – Я прошел экзамен на повара?
– И получил наивысший балл, – признала я свое поражение, впрочем, сделав это с удовольствием.
– То-то же, – удовлетворенно кивнул он, – больше никогда не спорь со мной и доверяй тому, что я говорю.
– Мне кажется, я и так не особенно спорю с тобой, хотя порой это довольно трудно.
– Может, покурим на балконе? У тебя с него прекрасный вид, я даже позавидовал – вся Москва под ногами, – предложил он, помогая мне подняться.
– Подозреваю, что тебя именно это и привлекает – вся Москва-то под ногами? – не удержалась я от колкости. – Эти ваши державные амбиции…
– Злая ты, Варвара, – со вздохом констатировал Руслан, подхватывая меня на руки и направляясь на балкон, – за что я тебя люблю такую, не подскажешь?
– Не люби, – стараясь казаться спокойной, ответила я, хотя внутри от этих слов почему-то все съежилось, – я же не требую.
– Ты не требуешь, – согласно кивнул он, усаживаясь вместе со мной в кресло и дотягиваясь до пачки сигарет на столике, – ты – нет, а я вот требую. Я требую от тебя быть рядом со мной постоянно. Мне надоели эти встречи то там, то тут, надоело уходить по утрам – понимаешь?
– Это что – такое завуалированное предложение? Слишком витиевато, Руслан.
– Хорошо, скажу проще. – Он прикурил две сигареты, одну отдал мне и, затянувшись, произнес: – Выходи за меня замуж, Варвара.
Не скажу, что это прозвучало неожиданно, но тем не менее фраза застала меня врасплох, я просто не подумала, что Руслан может произнести ее совершенно серьезно. Туз оказался прав и здесь – Алиев действительно хотел жениться на мне. И при иных обстоятельствах я немедленно ответила бы согласием, потому что понимала: более идеального человека мне не найти. На современном рынке невест я уже не могла считаться «ликвидом» – возраст, как ни крути, но это как раз меня не особенно волновало или расстраивало. Я уже была замужем и прекрасно знаю, что это такое. А сейчас еще и Туз со своим требованием… Это здорово испортило мне жизнь, надо признать. И как раз поэтому я не могу сказать Руслану заветного «да». Я потом себе не прощу.
– Ты задумалась, – заметил он, делая еще одну глубокую затяжку.
«Господи, да для него это просто оскорбительно. Он предлагает мне стать его женой – а я сижу и молчу, как колода. Человеку его темперамента и его положения видеть такое – как нож в сердце. Как мне все исправить? Как выпутаться? Я не могу ослушаться Туза – и не могу потерять Руслана. Что мне делать, боже мой, что мне теперь делать?»
Не найдя ничего более удачного, я бросила сигарету в пепельницу, развернулась так, чтобы оказаться лицом к лицу с Алиевым, и, положив руки ему на плечи, заглянула в глаза:
– Я не знаю, что сказать… Ты даже не представляешь, насколько мне важно то, что ты сказал. Я… я, наверное, люблю тебя. Руслан…
– Наверное? – усмехнулся он, внимательно изучая мое лицо. – Но зато хотя бы честно.
– Подожди, не перебивай меня, – попросила я, – мне и так сложно. Я очень хочу быть с тобой, Руслан, действительно хочу – как ни с кем, наверное. Но сейчас не очень подходящий момент… Только умоляю – не спрашивай пока, хорошо?
– Не понимаю я тебя, Варвара.
«Та-а-ак, а вот если сейчас он скажет, что от таких предложений не отказываются, – все сразу же будет кончено. Я просто не переживу такой банальности от него».
Читать бесплатно другие книги:
