Летописец. Книга 2. Тень во времени Ефимова Юлия
– Макс… – Валер отвлёкся от мыслей. – Макс не вождь. Он чересчур самоуверен, глух ко всем, порывист, убеждён, будто он один знает, как и что делать.
– Разве мы были другими? – пожал плечами Георг.
– К тому же Макс бастард, король Дайрус отказался предоставить ему право наследования моего титула. – Валер и впрямь просил эту милость у Дайруса по требованию самого Макса. Король не позволил, чем порадовал Валера. В последнее время он начал замечать, что сын настроен слишком решительно против многих традиций, которые считал чужими. Макс всегда увлекался легендами о древних временах, верой скантов, но после гибели Айвариха его как подменили: словно близость к заветной мечте сорвала покровы. Или Валер прежде не замечал в нём этих черт? Да нет, раньше Макс не был одержим желанием получить титул барона, зато последние три года говорил об этом постоянно, называя эктарианство религией слабаков и торгашей. Хуже всего, Макс тоже знал о происхождении Ванды, о том, что она не сестра ему вовсе. Он хотел Ванду и хотел Рургард. Первое он точно не получит. А вот второе… Горцам плевать, бастард ты или нет, им важны воинские навыки и имя отца. Макс уверен, что его примет хотя бы часть кланов. Валер иногда с ужасом представлял, во что выльется желание сына руководить огромным, сложным регионом, полным противоречий и взаимных обид. Если Макс получит власть, он передерётся с главами кланов, которые не пожелают признать его – тогда он либо погибнет, либо погубит Рургард. Погубит всё, что его предки создавали сотни лет! Макс слишком честолюбив, заносчив и самоуверен. Он не будет ни с кем договариваться, он предпочтёт лить кровь. С него станется начать борьбу за возрождение язычества, начнётся резня эктариан. Георг подойдёт на роль главы Рургарда куда лучше, если, конечно, заставить его это принять.
– Так ты это задумал с самого начала? – голос Георга отвлёк Валера от размышлений.
– Не с самого. Сначала всё, чего я хотел, – чтобы не сбылось пророчество.
– А что там о пророчестве?
– Пророчество… – Валер задумался. – Знаешь, мы живём в странном мире, где магия переплетена с обыденностью. Волшебная Летопись сообщает о том, кто с кем спит, кто где прячет деньги, кто кого убил, а простые домашние хроники скрывают порой истинную магию слова. – Кажется, Георг немного растерялся, подумал Валер. Надо бы поконкретнее.
– В моей семье пятьсот лет хранится древняя хроника на скантском языке. Она написана рунами, читать которые уже почти никто не может. У нас в те времена знания передавались от жреца к жрецу; потом пришли эктариане, знания стали уходить, лишь некоторые передавали их детям и внукам. Мои предки – потомки волхидов.
Георг смотрел на Валера, словно тот превратился в медведя. Валер напрягся: неужели он ошибся?
– Ты считаешь, что сканты просто исчезли? – буркнул он. – Нет, Георг, мы все когда-то были скантами, поклонялись их богам.
– Этим меня не удивишь.
– Тогда в чём дело?
– Просто сейчас многие вспоминают о тех временах и богах.
Валер хмыкнул:
– Что странного, если люди решили вернуться к корням?
– Люди часто тянутся к прошлому, если недовольны настоящим и не верят в будущее. Но прошлого не существует.
– А кто сказал, что это прошлое? Георг, идёт возрождение старой веры. Я чувствую это давно, и мне страшно.
– Почему?
– Потому что это приведёт к ещё большей войне, и ты способен сохранить разум и самообладание среди хаоса. Ты поможешь Ванде спастись, когда придёт её время.
– Но почему ты молчал?
– Я надеялся, что ошибаюсь, да к тому же знать о пророчестве – это огромная ответственность. Я нёс её всю жизнь, теперь передам тебе.
– Скажи, наконец, о чём это пророчество?
– «Если род Свенейва утратит трон, на землю обрушатся четыре стихии. Остановить их сможет лишь кровь четырех последних наследников Свенейва, которая соединится в одной жертве и дарует магии предков свободу». Так написано в книге. Говорят, это пророчество сделал Армаг, когда не сумел договориться с Ярвисом о том, чтобы забрать Летопись в Иштирию. Помнишь, ты как-то спросил, почему бы мне не выдать Ванду за Райгарда?
– Ты сказал, потому что он бастард и наследник по женской линии.
– А точнее, представитель нового рода, как и Ванда. Если любой из них сядет на трон, это погубит всех потомков Свенейва.
– Это же просто сказки, – возразил Георг.
– Я предпочитаю не видеть, как сказка станет былью, ведь мужское потомство Свенейва неуклонно уменьшается. Сам проверь по их родовому древу. Я много лет наблюдал за тем, кто рождался и умирал, отслеживал судьбы наследников. Думаю, ни один король Сканналии не знал свою родословную лучше меня. Если я ошибаюсь, пусть так, Ванда получила хорошего мужа, а её происхождение никого не касается. Если я прав… – Валер замолчал, давая этой мысли улечься в голове Георга. – Тогда ты должен сделать всё, чтобы Дайрус и его сыновья выжили. Ты должен предотвратить то, что предсказано: гибель династии, гибель моей дочери. Ты встанешь между нею и провидением, в которое так упорно не веришь. Ирония судьбы, правда? Убийца одного Кройдома должен спасти остальных. Считай, что это плата за твой грех. – Валер почти пожалел Георга, взиравшего на него с ужасом.
Валер с трудом сел на постели, внимательно глядя на собеседника:
– Ты боишься? Хочешь отступить?
– Отступить? От чего? Пока это лишь слова, гадание на пустом месте.
– Ты последователен, зять мой. Я знал, что ты не поверишь, но у меня не осталось времени на поиск доказательств.
– Почему?
– Я умираю, Георг. Туман сгущается, скоро подует северный ветер. Мне осталось несколько дней, я прибыл сюда передать тебе мою ношу. Раз уж ты узнал правду, я также хочу предупредить тебя о грядущем. Береги мою дочь.
– Я бы и так…
– Ты думаешь об изуродованной спальне, о красных покрывалах, бессмысленных скандалах! Это всё чепуха, вас обоих ждут испытания похуже! Я хочу, чтобы ты понимал это, а не гонялся с ножом за теми, с кем она флиртует.
Георг хотел возразить – Валер отмахнулся:
– Оставь меня сейчас, я устал и хочу спать.
Георг кивнул и направился к выходу, замерев на пороге:
– Откуда Ванда узнала, что я написал портрет Катрейны? – обернувшись, невпопад спросил он. Валер не видел причин скрывать и горделиво ответил:
– Ты сам себя выдал. На портрете твой знак.
– Знак? Я не подписывал портрета.
– Я не сказал подпись. На Катрейне подаренное тобой ожерелье. Я случайно купил его у Айвариха после того, как королевские драгоценности перешли от Катрейны к Тории. Айварих сказал, что Катрейна никогда его не носила, потому что его подарил ты.
– Не носила, – Георг покачал головой, – но я представлял его на ней.
– И забыл об этом?
– Я вообще не помню, как писал портрет.
– Вот так моя дочь всё узнала, разве это не чудо, не провидение? Не ёрничай! – Валер оборвал попытки зятя посмеяться над этим предположением. – И ещё: похорони меня в усыпальнице твоих предков, если я умру здесь, – попросил Валер. Георг кивнул.
Когда зять ушёл, Валер упал на подушку. Боль, словно притаившаяся внутри на время разговора, охватила его снова, слабость растекалась по телу. Да, ему пора отдохнуть. Скоро ему откроются Врата Покоя, и он войдёт… Он не знал, куда попадёт. В царство древних богов? В эктарианский рай? Или в ад?
***
– Ну что? Они согласились? – нетерпеливо спросил Райгард. Ноэль покачал головой. Сын замер как от удара.
– Не согласились, но и не отказали, – неторопливо ответил Ноэль, усаживаясь в кресло. Нога болела, как и раньше. Беспокоила его и другая боль – она поселилась внутри, всё чаще давая о себе знать. Лекарь сказал, что это последствия пыток и жизни в подземелье. Почки постепенно отказывали, слабость, тошнота и сонливость накатывали постоянно, помочиться порой становилось проблемой. Усиливались боли в голове и животе – иногда они сводили с ума. Дим по просьбе Райгарда осмотрел его, но помочь не смог, лишь давал ослабляющие боль настойки.
Ноэль откинулся в кресле, переводя дыхание. Райгард это заметил и покраснел: наверное, устыдился того, что заставил отца тащиться в дом Ривенхедов просить руки Илзы, хотя Ноэль теперь даже поводья с трудом держал и верхом почти не ездил. Предстоящая миссия его не радовала, однако чего не сделаешь ради сына! К тому же он верил: Эйвард откажет Райгарду.
– Они тебя хорошо приняли? – Хорошо, если не считать презрительного взгляда Николя.
– Примерно как я рассчитывал. Думаю, они ожидали этой просьбы, – Ноэль внимательно посмотрел на сына. Как далеко у них с Илзой всё зашло? По поведению девушки в день приезда королевы он не сказал бы, что Илза рада видеть Райгарда.
– И что?
– Эйвард даст ответ после свадьбы короля, – Ноэль не был уверен, что ответ будет положительным.
– Зачем откладывать?
Ноэль покачал головой: Райгард что, не понимает, чего хотят Ривенхеды?
– Райгард, это их решение, я не могу на него повлиять. А сама Илза что думает?
– Я… не спрашивал.
– То есть как? – Ноэль опешил от изумления.
– Ну, она, конечно, знает, что я её люблю…
– Ты ей сказал?
– Это и так понятно.
– Ей тоже понятно?
– Отец, не начинай!
– Не начинать? – Ноэль повысил голос: – Райгард, с чего ты взял, что она захочет выйти за тебя?
– А почему нет? Потому что я бастард? – крикнул Райгард.
– Да при чём тут это? – взорвался Ноэль. – Что ты знаешь о её чувствах? Или ты видишь только свои? Почему ты не спросил её согласия?
– Я говорил ей четыре года назад, что хочу жениться…
– Четыре года – долгий срок. Прежде чем посылать меня с таким поручением, тебе следовало поговорить с ней!
***
Илза выглядела ослепительно – Дайрус с тоской проводил её взглядом. Ладная, хорошенькая, её каштановые локоны спускались на белоснежные плечи, соблазнительно выглядывавшие из-под зелёного платья, чистое красивое лицо приковывало взоры. Прошедшую ночь они впервые за три года провели вместе. Правда, наутро Илза ударилась в истерику из-за предстоящей свадьбы, но Карл, к счастью, её угомонил. Сейчас Илза улыбалась королю и его невесте, однако Дайрус заметил, с какой жалостью она смотрит на Марцию. «Лучше бы меня пожалела», – подумал он. Каждый шаг к алтарю давался королю с таким трудом, словно он поднимался на эшафот. Роскошное белое атласно-шёлковое платье с длинным шлейфом подчёркивало не слишком пышную грудь и невысокий рост Марции. Хорошо, хоть фата скрывает её лицо, иначе он точно сбежал бы из-под венца. Чёрт, как с ней целоваться, когда она поднимет фату? Дайрус ощутил слабость при одной мысли об этом. Нет, надо постараться! Может, закрыть глаза? Или поцеловать её в здоровую щеку? Мысли метались, как мухи в паутине, а доминиарх уже близко и что-то говорит. Надо было его послушать и плевать на Гиемона! Что он сделает, в конце концов? Вон, Айварих посылал его матримониальные планы куда подальше и не раз. «Ну да, и где сейчас Айварих?» – спросил насмешливый голос внутри. Этот голос иногда надоедал до невозможного.
Шум стоял невообразимый, первый летний день оказался солнечным, зрители с утра занимали места у собора и внутри него. Несмотря на прохладу в соборе Дайрус задыхался. Они с Марцией по очереди повторили клятвы верности, выслушали наставления Теодора Ривенхеда. Дайрус сумел-таки, закрыв глаза, коснуться губами уродливого лица. Кажется, он промахнулся мимо губ, ну и ладно. Сойдёт. Дайрус почувствовал облегчение при мысли, что дело сделано. Теперь Гиемон ему не угроза! Где-то над головой зазвонил колокол – Дайрус вздрогнул. Ему хотелось заткнуть уши и не слышать, как бронзовый язык извещает Нортхед о появлении королевы. Кровь в висках стучала в такт ударам.
По пути во дворец за ними следовала толпа, разделённая по сословиям. Сначала шли высшие сановники и церковники, потом простые дворяне, стражники, монахи, богатые купцы и члены городского совета, дальше – скульпторы, кожевенники, столяры, пекари, сапожники, торговцы, рыбаки, золотых дел мастера и прочие ремесленники, а также орущие дети, одетые в костюмы Сканналии и Барундии. Над толпой ревели трубы, стучали барабаны. Всюду летали ленты, валялись цветы, все казались довольными. Путь свадебной процессии украшали венки, факелы, надписи и короны обеих стран. Дайрус хмурился, глядя на это веселье.
Прибыв во дворец, Дайрус и Марция поднялись в покои королевы. Руки Дайруса мелко дрожали.
– Марция, прошу вас, располагайтесь, – обратился он к жене. – А мне нужно уйти ненадолго.
Она недоуменно посмотрела на короля. Дайрус разозлился. Не успели пожениться, она уже пытается его контролировать!
– Я должен попрощаться с Валером Мэйдингором, – раздражённо сказал он. – Барон был одним из самых преданных моих подданных. Его хоронят сегодня. – Отличный повод, чтобы кое-куда сходить после того подвига, что он совершил.
– Ваше Величество, позвольте мне присутствовать, ведь ваши подданные теперь и мои тоже, – тихо попросила Марция. Дайрус опешил. Какая невеста в день свадьбы захочет идти на похороны? А как же многочисленные приметы? И что скажут люди? «Скажут, что жена должна следовать за мужем», – ехидно заметил внутренний голос.
– Но как вы поедете в таком виде?
– Я переоденусь и надену чёрный плащ.
Дура, она что, поверила, будто он пойдёт на похороны? А ведь до Калерии так близко! Плюнуть и остаться? Заподозрит неладное. Запретить идти? А если она всё равно поедет? Марция та ещё штучка, в маму, а Маэрина орешек потвёрже мужа. А может и впрямь пойти на похороны? В конце концов, на свою свадьбу он же пошёл – одними похоронами больше, одними меньше. Ладно, чёрт с ней, сама напросилась.
– Если вы так желаете, поедем вместе, – Дайрус с досадой вышел из комнаты, чтобы не видеть, как она переодевается.
Маленький храм у Волхидской площади был переполнен. «Не ты один после свадьбы отправился на похороны», – в этом Дайрус согласился с невидимым собеседником. К удивлению короля, здесь находились не только Мэйдингоры и Ворнхолм с женой, но и печальный Райгард. Рядом с ним стояли грозного вида люди.
О смерти Валера Дайрусу сообщил мрачный Георг Ворнхолм после того, как разбудил с утра пораньше. Дайрус спросонья не сразу понял, о чём речь. Оказалось, что на рассвете Георг обнаружил труп Валера и теперь просит у короля разрешения организовать похороны и присутствовать на службе вместо свадьбы. На требование Дайруса перенести похороны Георг сказал, что горцы этого не поймут: по их обычаям путь мертвеца на погост должен начаться в день смерти и закончиться в день похорон. Поскольку усыпальница Ворнхолмов находилась на кладбище Нортхеда, Валера надлежит похоронить сегодня.
– Ваше Величество, недалеко от Волхидской площади есть церквушка, там мы не помешаем вашей процессии. Сегодня Врата Покоя открылись и не закроются, пока душа Валера не обретёт покой.
«Не знал, что он умеет говорить так напыщенно», – подумал Дайрус. Упоминание Врат вызвало у него лёгкую дрожь, сонливость сразу испарилась.
– Валер просил похоронить его на кладбище Нортхеда, я обязан уважить его последнюю просьбу. – Георг говорил так, словно уже всё решил. Это обозлило Дайруса, но не ссориться же с Мэйдингорами из-за такой мелочи? Он выдавил согласие и снова улёгся спать – правда, сон так и не пришёл. Он подумать не мог, что днём окажется на похоронах!
Все, кто был в церкви, поражённо смотрели на королевскую чету. Дайрус почувствовал неловкость. Его здесь не ждали, да и сам он толком не понимал, что тут делает, ведь он почти не знал Мэйдингора: тот редко выезжал за пределы Рургарда.
– Ваше Величество, для меня и моей семьи это огромная честь, – худосочный, болезненный на вид мужчина с блеклыми безжизненными волосами подошёл к Дайрусу.
– Грегор Мэйдингор, старший сын Валера, – тихо представил мужчину Ворнхолм. «Так это и есть наследник могущественного барона? Нда, надеюсь, Марция подарит мне наследника получше».
– Сочувствую вашему горю, – коротко ответил Дайрус. – Мы с супругой скорбим о вашей потере.
Грегор поклонился и вернулся к гробу отца, шатаясь то ли от горя, то ли от слабости. Бастард Макс шёл рядом – очевидно, чтобы брат не свалился в обморок. Дайрус тоже подошёл к гробу, Марция не отставала, сняв капюшон с головы. Люди в церкви переглядывались, шептались. Лицо королевы напряглось и стало отвратительным, она выпрямилась, не смотря по сторонам. Дайрус отвернулся – лучше любоваться на покойника, чем на новобрачную. Валер выглядел обеспокоенным – словно умер не во сне, а при решении государственных дел. Густые брови кустились на восковом лице, покрытом морщинами. О чём он думал перед смертью? Предчувствовал её или умер во сне? Дайрус не знал и не желал знать. Он быстро пробормотал молитву, теребя золотую струну на шее. Марция молилась рядом.
Дайрус дождался, когда её губы замерли, взял жену под руку и направился к выходу, кивнув по дороге родным и друзьям Валера. Их путь лежал к Вратам Покоя, его – к брачному ложу. Дайрус им завидовал.
Глава 4. Брачная ночь
Свадебный пир затянулся до ночи: король всё никак не отпускал музыкантов, певцов, фокусников и всех, кто мог хоть как-то оттянуть конец праздника. Под звуки фанфар герольд объявлял о появлении очередного блюда, после чего входил королевский камергер со свитой из четырёх сенешалей, тридцати пажей и стражников – они несли подносы с рыбой, мясом и сладким.
Райгард уже наелся досыта, немало выпил и с трудом понимал, что тут делает, время от времени пытаясь пересчитать золочёные звёзды и планеты, сверкавшие на потолке украшенного к празднику зала. Только укоризненный взгляд отца удерживал Райгарда от того, чтобы упиться до бесчувствия. Идти на пир после поминок – как его угораздило? Мэйдингоры и Ворнхолмы решили провести ночь, поминая Валера, и Райгард предпочёл бы их компанию. Сегодня думать об удовольствиях он не хотел, но не мог же он подвести дядю-короля.
Впрочем, как заметил Райгард, Дайрус тоже не в настроении. Что ж, Марция не красавица – зато она хорошо держится. Женщина, способная в день свадьбы последовать за мужем на похороны, заслуживает уважения. Райгард бы даже сказал, восхищения. После первого шока именно его он почувствовал, когда Дайрус с Марцией зашли в церковь.
Илза сидела напротив и за вечер выпила несколько бокалов вина, но почти ничего не ела. Её братья давно забыли о сестре: Эйвард ухаживал за дочкой барона Узенрека Оливией, пьяный Николь валялся в углу. Райгард нехотя разглядывал пышное цветастое убранство зала, золотую и серебряную посуду на столах, обглоданные кости на полу в лужах пролитого вина. Два музыканта попытались исполнить одну и ту же песню на разных инструментах – от их исполнения Райгарду захотелось заткнуть уши. Музыканты тоже опьянели и хохотали громче гостей, кривляясь перед девушками в коротких светлых туниках, которые обносили гостей вином и сладостями. Кажется, один Дайрус отказывался принять, что праздник окончен: он тянул время, требуя песен, фокусов и откладывая вынос последнего на сегодня блюда – свадебного торта.
Дайрус уже потанцевал почти со всеми дамами в зале, кроме жены. Когда Райгард намекнул, что неплохо бы развлечь супругу, король вскочил, пригласил Марцию на танец и через минуту оставил в одиночестве. Райгарду пришлось самому танцевать с ней. Королева казалась холодной как статуя, её глаза смотрели больше в пол, чем на партнёра. Райгард тоже часто отводил взгляд: ему не хотелось смущать её жалостью. Он даже толком не помнил, о чём они говорили. После этого он и напился. Вообще за весь вечер Марция мало с кем общалась. Только с отцом она беседовала долго, даже оживилась немного. Райгард мечтал пригласить на танец Илзу, но та куда-то делась. Лишь бы Ривенхеды не отказали, иначе он способен по примеру горцев похитить её и увезти куда глаза глядят!
– Что-то твоей сестры не видно, Эйвард, – услышал Райгард слова Энгуса Краска, который за весь вечер не выпил ни капли спиртного.
– А ты, типа, хотел за ней приударить? – заплетающимся языком спросил очухавшийся Николь, встав за спиной Краска и обдавая его перегаром. Краск поморщился, Николь осоловевшими глазами обшаривал стол в поисках выпивки.
Эйвард равнодушно окинул взглядом зал:
– Мало ли куда даме пришлось выйти. Не могу же я следить за ней, как наш летописец?
– Вот уж кто способен проследить даже вошь в супружеской спальне! – захохотал Николь. – Ваше Величество! – заорал он. – А Мая будет описывать, как вы сегодня сношаете супругу?
Марция окаменела.
– Господин Ривенхед, если вы не в состоянии подчинить язык разуму, вам лучше молчать! – резко сказал Ноэль и поднялся с места. Райгард опешил: отец иногда злился на других, мог вспылить, но чтобы на одного из Ривенхедов!
– А, господин Сиверс! – осклабился Николь. – Чем вам не нравится слово «сношать»? Или вам больше нравиться «трахать»? Не говорите, будто не знаете, что это такое…
Райгард нанёс короткий удар ему поддых и наподдал ногой. Уроки Дима вспомнились даже сквозь полупьяный туман. Николь как набитый трухой мешок свалился на пол, кривясь от боли. Эйвард оторвался от своей дамы и бросился оттаскивать Райгарда от брата.
– Ты, ублюдок, не смей так говорить с моим отцом! И извинись перед Её Величеством!
Николь сел, упираясь руками в пол и злобно глядя на Райгарда.
– Если кто и ублюдок, так это ты! Я сейчас…
– Ник, делай, как он сказал, или я добавлю! – приказал Эйвард.
– Что? Да я…
– Ваше Величество, – обратился Эйвард к Марции, – с сожалением должен заметить, что мой брат слишком пьян. Завтра он осознает сделанную ошибку, а пока я вынужден просить прощения за него.
– Не стоит извиняться за других, – Марция поднялась, сверкая глазами на Эйварда и игнорируя Николя. – Думаю, праздник окончен. Ваше Величество, я не буду ждать свадебного торта. Сопроводите меня, пожалуйста, в спальню.
Марция подошла к Дайрусу, взяла его под руку. Король недовольно нахмурился, оглядел поле боя и поманил племянника пальцем. Райгард нехотя подошёл.
– Будь другом, сходи к Мае, скажи ей, пусть ложится спать. Или пусть придёт сюда и съест торт вместо нас, – фыркнул он.
Райгард кивнул. Только когда Дайрус с Марцией вышли, он понял, что не может оставить отца в такую минуту.
– Отец, идём. – Райгард потянул Ноэля за собой.
– Да, беги, папенькин сыночек, – пробормотал Николь. – Слышь, Эйв, и он хочет породниться с нами! Жалкий выскочка, я до него ещё… – Эйвард, прищурившись, осмотрел брата, потом махнул слугам и приказал отвести его на улицу к поджидающей карете.
Гости тоже засобирались, хотя кое-кто, похоже, останется спать до утра прямо на полу. Музыканты после ухода короля смолкли, вместо песен слышался их храп. Слуги внесли пирог, но на него никто не посмотрел.
***
– Райгард, не делай так больше, пожалуйста, – попросил Ноэль, когда они оказались одни в пустынном коридоре.
– Но я должен… – Райгард до сих пор не отошёл от драки.
– Нет уж, позволь мне решать свои проблемы самому.
– Он же оскорбил королеву тоже…
– Поверь, королеве скандал с пьяным не нужен.
– Так что, делать вид, будто ничего не случилось?
– Её Величество именно так и поступила. Бери с неё пример.
– Но отец!.. – Райгард обиженно замолчал. Голова кружилась, во рту был мерзкий привкус.
– Иди спать, прошу тебя, – сказал Ноэль.
– А Мая?
– Я найду её и передам просьбу короля. Иди спать, сынок.
Отец давно не говорил с ним как с маленьким, однако сейчас Райгарда это не задевало. Он подумал, не поискать ли Илзу, но не врываться же в комнаты фрейлин? Лучше и впрямь пойти спать.
Добравшись до спальни, Райгард не сразу понял, что находится там не один. На постели сидела закутанная в плащ Илза. Девушка улыбнулась, глядя куда-то над головой Райгарда. Мысли перепутались окончательно.
– Ты ко мне? – глупый вопрос: кого ещё можно ждать в комнате начальника королевской стражи?
Она посмотрела на него, пламя свечей отразилось в её глазах, сделав их непроницаемыми, как зеркала. Илза откинула плащ: больше на ней не было абсолютно ничего. Она встала, плащ выскользнул из её пальцев и с шорохом опустился на пол.
Райгард тяжело задышал, возбуждение нахлынуло как штормовая волна, он ощутил, что ему не хватает дыхания. Илза подошла, расстегнула застёжку камзола, потом следующую. Райгард начал помогать, чувствуя, как маленькие пальчики спускаются всё ниже. Он сглотнул и рванул камзол так, что оставшиеся кожаные застёжки порвались, потом стянул рубаху и штаны. Он не ожидал, что Илза вот так примет его предложение. Будем считать, что у него тоже брачная ночь, как у короля. Райгард поцеловал Илзу – она покорно опустилась на постель.
***
Самайя, открыв на его стук, устало улыбнулась. Закрытая Летопись лежала на деревянной подставке.
– Прошу прощения за вторжение, Самайя. Я здесь по просьбе короля.
– Он вас прислал?
– Он отправил Райгарда…
– А, решил держать драчуна подальше от добропорядочных пьяниц? – она говорила спокойно и могла показаться равнодушной, но Ноэлю послышалась лёгкая насмешка.
– Пожалуй. Я отправил сына спать.
– Думаю, Райгард будет вам благодарен, – Самайя склонила голову, глядя на него как-то странно. – Что же нужно от меня королю?
Ноэль осмотрелся. Небольшая комнатка: два окна, полки с книгами, стол, кресло, умывальник, канделябр на три свечи. Он не увидел ничего, напоминающего жилище колдуньи, как часто называли Самайю. Кровать приготовлена для сна. Кажется, ему здесь не место.
– Его Величество просит вас закончить работу на сегодня, – Ноэлю с трудом дались эти слова. Неловкость ситуации выводила его из себя.
– Понимаю, – Самайя медленно подошла к столу. – Присядьте, пожалуйста, – она указала на кресло.
– Нет, мне, наверное, пора, – Ноэль не хотел уходить, ему казалось, что вынужденное одиночество для неё тяжело. С другой стороны, он всё равно уйдёт, она опять останется одна. До конца дней. Он содрогнулся.
– У вас нога болит, дайте ей передышку. – Она взглянула на него, мерцание свечей в её глазах полыхнуло как огонь. Сейчас она особенно походила на ведьму из сказок. Ноэль отогнал наваждение, но боль и впрямь его беспокоила. Хождение по ступенькам всегда вызывало трудности, он и сюда-то по лестницам и переходам между башнями добирался больше получаса. Нога ныла так, что он боялся не дойти обратно. Ноэль сел в кресло и с улыбкой спросил:
– А об этом вам тоже Летопись сообщила?
– Вы хромаете больше, чем обычно, – она присела на скамейку у стены.
– А для вас не опасно говорить со мной?
Она печально улыбнулась.
– Летописец не обязан жить один, – она задумчиво смотрела на свечу: та зашипела и погасла. Зажигать её снова Самайя не стала. – Я могу выходить, общаться с людьми, слушать и наблюдать, пировать с остальными, но в беседе участвуют, по крайней мере, двое, а в разговоре со мной собеседник говорит как бы сам с собой. Я не могу дать ему совет или ответить на вопрос, если это даст ему повод к действию. В народе часто говорят «моё дело – сторона», однако сторона, в некотором роде, тоже выбор. Летописец выразился бы иначе: «всё, что происходит, – не моё дело».
– Это ведь нелегко, правда? – Ноэль массировал колено, скрывая смущение. Самайя казалась теперь спокойной, почти холодной. Она пожала плечами:
– Я привыкаю. Окружающие не всегда понимают и обижаются.
– Я понимаю, – он посмотрел на неё: – и, поверьте мне, восхищаюсь вами.
Самайя на мгновение растерялась и тут же опять закрылась в своей раковине.
– Я редко видела вас после войны. Как ваш дом?
– Мы с сыном его отстроили, – Ноэль был рад перевести разговор на безопасную тему. – Жаль, что вы не сможете у нас побывать.
– Моё место здесь, – она окинула комнату взглядом, в котором Ноэль уловил едва заметную горечь.
– Прежний летописец тоже жил здесь?
– Да, почти всё осталось от него. – Ещё одна свеча погасла. Ноэль зачарованно уставился на единственный живой огонёк. Если погаснет и он, подумал Ноэль, они останутся наедине в темноте. Темнота и Самайя после того дня, когда казнили Катрейну, часто соединялись в единое целое в его снах. Он ощущал лёгкий поцелуй в губы, слышал чей-то знакомый голос, говоривший «Ты хочешь спасти его, погубив себя?». Она стирала кровь с его лица, но, проснувшись, Ноэль не понимал, откуда взялись эти видения. Иногда он жалел, что это лишь сон.
Неприличные мысли зашевелились где-то в мозгу. Он слишком давно не позволял себе вспоминать о женщине в постели. К тому же, после войны его постоянно мучили боли в почках, в руке, в колене, отбивая любые желания. Сейчас болей не было, и собственная реакция напугала его. Он что, совсем сошёл с ума от воздержания? Она же ровесница его сына!
– Мне пора, – Ноэль поднялся. – Сегодня был трудный день.
– Я тоже хотела выйти на свежий воздух. Люблю гулять ночью, когда все спят.
Ноэлю захотелось забрать её отсюда, но куда? Ей нет места в обычной жизни. Самайя взяла оставшуюся свечу, переставила её на небольшой подсвечник и открыла дверь.
Они спускались внутри башни в тишине, пламя металось по стенам. Ноэль часто останавливался, Самайя терпеливо ждала, не предлагая помощи. Даже такую мелочь летописец позволить себе не мог. Он понял это, когда увидел её виноватое, расстроенное лицо. Он улыбнулся ей. Огромная чёрная тень Самайи вырисовывалась на стене – такая же беспомощная и безмолвная, как её хозяйка. Тень среди старых камней, тень среди людей, тень среди меняющихся времён.
На втором этаже, у двери в покои короля, раздались крики:
– Лекаря!
Ноэль, превозмогая боль, заставил себя идти быстрее. Самайя шла рядом.
***
– Ну, давай, – Дайрус пыхтел, приказывая своему органу восстать, словно тот мог послушаться полупьяного крика. Марция, прикрываясь одеялом, смотрела на мужа, с трудом скрывая отвращение и слёзы. Дайрус пытался исполнить супружеский долг, но такими темпами он не управится и к утру. Неужели он так её ненавидит? Разве её вина, что болезнь прошлась по ней, и ни один мужчина на посмотрит теперь на неё с любовью и желанием?
– Это из-за тебя, – Дайрус плюхнулся на кровать, его шея оказалась возле её лица. Вены на шее вздулись, кожа раскраснелась. «Как бы его удар не хватил», – подумала Марция. Она не знала, как быть. Мать готовила её к отношениям с мужчинами, объясняла, как себя вести, когда они, точно животные, рвутся утвердить власть над женой, однако о таком она не говорила. Наверное, отец никогда не давал матери повода думать, будто так бывает. Почему Дайрус не такой? По слухам, у него было много женщин.
– Ты-то чего ревёшь? – Она не заметила, как заплакала. Марция вытерла слёзы одеялом и уткнулась в него лицом. Грудь горела от поцелуев, которыми Дайрус покрывал её, пытаясь возбудиться. Хуже всего, её начало подташнивать. Может, из-за устриц? Сегодня подавали отварные устрицы в подливе из миндального молока с луком и гвоздикой – она съела их немало, не сразу заметив, что они пересолены. Из-за соли очень хочется пить. Дайрус подошёл к столу, раздражённо плеснул в кубок вина из бутылки. Она подумала, не выпить ли тоже, но вина не хотелось. На столе стоял графин фруктовой воды.
– Ваше Величество, подайте, пожалуйста, воды, – попросила Марция, не желая вылезать из-под одеяла. Дайрус неохотно оторвался от своего бокала и налил воды в другой бокал. Она выпила воду с жадностью – сухость во рту не прошла. Не попросить ли ещё? Муж казался таким раздражённым, что она не решилась. Внезапно её замутило. Марция отвернулась, подползла к краю кровати. Её стошнило.
– Ты что, очумела? – откуда-то издалека послышался возмущённый голос Дайруса. – И что мне теперь делать? Не могла подождать, пока я закончу?
– Ваше Величество, – прошептала Марция. Желудок скрутило от боли. – Мне плохо. Воды! Позовите лекаря… – Марция заставила себя посмотреть на мужа, его фигура расплывалась перед глазами.
– Лекаря? Где я его сейчас найду? Эй, ты что? – Дайрус растерянно смотрел на жену, потом голышом с бокалом в руке выбежал в коридор и заорал: – Кто-нибудь, зовите Карла! Срочно! Лекаря!
Марцию снова вырвало прямо на одеяло, она скрючилась на постели, держась за живот и сморщившись от жуткой боли. Дайрус лихорадочно осмотрелся, увидел почти пустой графин и наполнил бокал оставшейся водой, пролив половину. Марция с трудом выпила воду – легче не стало. К тому времени, когда прибыл Карл, ей казалось, что она умирает. Пальцы лекаря впились в её обнажённое плечо, она с трудом сфокусировала взгляд на его глазах. Марции показалось, что в них она прочитала приговор. Она потеряла сознание.
***
Райгард, услышав крики за стеной, с трудом заставил себя выбраться из-под одеяла. Илза спала крепко – он не стал её будить. Он оделся, вспоминая каждый миг сегодняшней ночи, и только потом понял, что ночь ещё не окончена: за окном была совершенная темень.
Опоясавшись шпагой, он выскочил за дверь. Шум раздавался со стороны королевской спальни – Райгард двинулся туда.
Спальня Дайруса была в беспорядке, у кровати и на ней виднелись следы рвоты. Карл осматривал бесчувственную Марцию, чьё лицо искажала болезненная гримаса. Отец с Маей стояли рядом, Мая вскоре незаметно исчезла.
– Королеве плохо! – Голый Дайрус стоял у постели, нетерпеливо глядя, как Карл осматривает жену. Ноэль подхромал к королю, протянул ему халат, который Дайрус натянул, даже не заметив.
– Она отравилась на пиру? – спросил Райгард. Думать о том, что королеву отравили, он не хотел, хотя эта мысль мелькнула у него в голове.
Карл Немой пожал плечами, обнюхивая бокал на столике у кровати. Он после войны уехал в Барундию, где служил лекарем знатных особ. Именно он спас Марцию во время эпидемии оспы, став её личным врачом. С ней он и вернулся в Сканналию.
– Она жива? – спросил Ноэль.
Карл кивнул и поднялся, показывая, что ему нужно выйти.
– Я позову её фрейлину, – Райгард решил, что лучше он сам скажет Илзе о случившемся. Он направился к себе в комнату и начал будить Илзу. Она села на постели, недоуменно осматриваясь по сторонам. Райгард наклонился, чтобы поцеловать её.
– Подонок! Ты меня изнасиловал! Как ты посмел? – заорала она.
Райгард опешил:
– Изнасиловал? Да ты же сама хотела…
– Хотела? Ты врёшь! Я бы никогда… Ты опоил меня чем-то, притащил сюда, ты воспользовался… – она зарыдала, пытаясь одновременно прикрыть наготу. – Моё платье… Верни его!
– Да вот твоё платье! – Райгард подобрал его с пола и кинул на постель. – Я его с тебя не снимал, ты сама…
– Сама?! Как ты смеешь! Ублюдок! Ненавижу! – слёзы градом лились по её щекам. Да в чём дело? Она не соображала, что делает? Или и впрямь так напилась, что не помнит? Но она не показалась ему пьяной. Что же делать? Райгард растерянно озирался, будто ответы могли затесаться среди груды одежды на полу.
– Послушай, Илза, я не знаю, почему ты не помнишь, но обещаю, мы сразу поженимся…
Читать бесплатно другие книги:
