Медленные пули Рейнольдс Аластер

С той разницей, подумал Майк, что его двойник не подписывал согласия, войдя в лекарственную кому, передать свое тело какому-нибудь далекому туристу. Это больше всего и возмущало Майка. Мулы шли на это ради денег, и в мулы всегда вербовались беднейшие жители какой-нибудь туристской диковинки, будь то процветающий европейский город или какая-нибудь тошнотворно «подлинная» сточная канава третьего мира. Работа мула не бывает призванием. На это идут, когда ничего другого не остается. Это уже не замена проституции, а совершенно новая форма проституции в полном смысле этого слова.

Но хватит об этом. Они здесь все взрослые люди, добровольно принявшие решения. Никто, и меньше всего его вторая версия, не подвергается эксплуатации. Просто второй Майк добрый человек. Не добрее, как подозревал Майк, чем оказался бы он сам, случись им поменяться ролями, и все же он невольно испытывал какое-то извращенное чувство благодарности. А что касается Андреа… ну, она всегда была доброй. На этот счет ее никто не мог бы упрекнуть. Добрая и заботливая, даже чересчур.

Так чего же он тянет?

– Можешь подключать, – решился Майк.

Он ожидал большего. Все оказалось похожим на мышечный тик, какой он иногда испытывал в полусне, лежа в постели. И у него уже было другое тело.

– Привет, – сказал Джо. – Как себя чувствуешь, дружок?

Только вот обращался к нему уже другой Джо: Джо, принадлежавший миру, где Андреа не умерла. Первый Джо остался по ту сторону разрыва между реальностями.

– Чувствую… – Но говорить оказалось неожиданно трудно, слова выходили безнадежно невнятными.

– Не спеши, – посоветовал Джо. – Говорить поначалу всем трудно. Это быстро проходит.

– Не ви-ву… Не ви-жу!

– Просто мы еще не подключили очки. Секундочку…

Серо-зеленая пустота сменилась видом на интерьер лаборатории. Качество изображения превосходное. Комната при поверхностном взгляде представлялась той же самой, но когда Майк присмотрелся, посылая по нервосвязи сигналы мускулам, двигавшим тело второго Майка, то заметил мелкие детали, отличавшиеся от его мира. Клетчатая рубашка на Джо была другой, и заправлена она была не в белые тренировочные, а в легкие брюки марки «Конверс». И еще в этой версии лаборатории Джо забыл перелистнуть календарь на новый месяц.

Майк снова попробовал заговорить. На этот раз слова давались легче.

– Я и вправду здесь, да?

– И как тебе творить историю?

– Вообще-то… странное чувство. Да только историю творю не я. Когда будешь описывать эксперимент, не пиши, что первым перешел я. Пусть это будешь ты, как с самого начала и задумывалось. А это просто репетиция. Хотя можешь упомянуть обо мне в сноске.

Джо заколебался:

– Как хочешь, но…

– Именно так и хочу.

Майк завозился, пытаясь сползти с койки. Эта версия его тела, в отличие от прежней, не была подключена к трубкам. Но попытка пошевелиться не удалась. На мгновение его охватил ужас парализованного. Должно быть, он испуганно вскрикнул.

– Спокойно. – Джо положил руку ему на плечо. – Шаг за шагом. Связь еще должна устояться. Пройдет не один час, пока к тебе вернется свобода движений, так что не пробуй бегать, не научившись ходить. И еще, боюсь, нам придется продержать тебя в лаборатории куда дольше, чем тебе хотелось бы. Конечно, нервосвязь стала обычным делом, но это ведь не простая нервосвязь. Нам пришлось урезать кое-что, чтобы протиснуть данные через коррелятор, так что риск больше, чем со стандартной туристской установкой. Беспокоиться не о чем, но я хотел бы убедиться, что все параметры у нас под контролем. Утром и вечером буду проводить тестирование. Извини, что приходится тянуть, но для статьи нам нужны еще и числовые данные. Могу только пообещать, что на встречу с Андреа у тебя времени хватит. Если, конечно, ты не раздумал с ней встречаться.

– Не раздумал, – сказал Майк. – Раз уж я здесь… не возвращаться же, верно?

Джо посмотрел на часы:

– Давай-ка начнем упражнения на координацию. Займем время на час-другой. Потом надо будет убедиться, что ты полностью контролируешь мочевой пузырь. Иначе может выйти неловко. А уж потом проверим, можешь ли ты сам удержать в руках ложку.

– Я хочу увидеть Андреа.

– Не сегодня, – твердо возразил Джо. – Сперва надо подготовиться.

– Завтра. Завтра наверняка.

Понедельник

Он задержался в тени старого зеленого лодочного сарая на берегу озера. День стоял жаркий, время шло к полудню, и в парке было людно, как не бывало с жарких дней прошлого лета. Конторские работники проводили обеденный перерыв, рассевшись по берегам: мужчины распустили галстуки и закатали рукава и брюки, женщины сбросили туфли и расстегнули воротнички блуз. Детишки плескались в фонтане, а те, что постарше, подпрыгивали на метры в высоту на механических ходулях – последней новинке сезона, выглядевшей довольно устрашающе. Студенты валялись на пологих травянистых откосах, загорали или в спешке дописывали запущенные курсовые работы. Майк узнал среди них ребят со своей кафедры. Большинство было в дешевых очках виртуальной реальности и в перчатках дистанционного управления, розовой пленкой прикрывающих руки до локтя. Самые бодрые студенты лежали на спине, тыча пальцами в невидимо висящие перед ними объекты. Выглядело это так, словно они пытались поймать последние клочки облаков, висящие над Кардиффом.

Майк уже высмотрел Андреа, стоявшую чуть дальше над озерной бухтой. Там, где они договорились встретиться. Благовоспитанная Андреа пришла минута в минуту. На ней была белая блузка, бордовая юбка до колен и простые офисные туфли. Волосы оказались короче, чем ему помнилось, уложены по-новому и не доставали до воротничка. Секунду, пока она не повернулась, он ее не узнавал. В руке она держала стаканчик с кофе с эмблемой «Старбакса» и между глотками посматривала на часы. Майк опаздывал уже на пять минут и понимал, что рискует. Андреа могла уйти, не дождавшись. Но сейчас, в тени сарая, вся его уверенность куда-то подевалась.

Андреа незаметно огляделась. Еще раз посмотрела на часы. Сделала глоток, запрокинув стаканчик так, что Майк понял: допивает последние капли. Он увидел, как она ищет взглядом мусорный бачок.

Майк вышел из тени. Прошел по траве к бетонной дорожке, остро ощутив неуклюжую медлительность своей походки. Ходьба после долгих упражнений стала даваться легче, но ему все еще казалось, будто он шагает, погрузившись по горло в бассейн с патокой. Джо уверял, что движения станут увереннее, когда устоится нервосвязь, но, как видно, на это требовалось больше времени, чем они думали.

– Андреа, – проговорил он. Голос прозвучал невнятно и пьяно и даже ему самому показался слишком громким.

Она повернулась и встретилась с ним взглядом. После чуть заметной паузы улыбнулась, и улыбка тоже оказалась чуточку не такой, словно ее попросили улыбнуться в объектив.

– Привет, Майк. Я уж думала…

– Все нормально. – Он тщательно выговаривал каждое слово и проверял, правильно ли оно прозвучало, прежде чем перейти к следующему. – Я просто не мог решиться.

– Я тебя не виню. Как ты себя чувствуешь?

– Немного странновато. Потом будет лучше.

– Да, они мне говорили. – Она сделала еще глоток из стаканчика, не заметив, что он опустел.

Между ними было метра два – достаточно близко для разговора, достаточно близко, чтобы сойти за пару друзей или коллег, случайно столкнувшихся у озера.

– Ты очень добра… – начал Майк.

Андреа поспешно замотала головой:

– Прошу тебя. Все в порядке. Мы все обсудили. И оба решили, что так будет правильно. Ты ведь не задумался бы, поменяйся мы ролями.

– Может быть, и нет.

– Я тебя знаю, Майк. Может быть, лучше, чем ты сам себя знаешь. Ты сделал бы все, что мог, и больше того.

– Я только хотел сказать… я не считаю это пустяком. Ни того, что ты согласилась вот так со мной повидаться… ни того, на что он пошел, чтобы дать мне время.

– Он просил тебе передать, что есть и худшие способы провести неделю.

Майк постарался улыбнуться. Он чувствовал, как движутся мышцы лица, но без зеркала не мог судить, что у него получилось. Пауза затянулась. Футбольный мяч плюхнулся в воду и тихонько поплыл от берега. Слышно было, как заплакал мальчик.

– У тебя другая прическа, – заметил Майк.

– Тебе не нравится?..

– Нет, нравится. Правда, тебе идет. Ты подстриглась после того, как… нет, погоди, понял. Ты ведь шла в парикмахерскую…

Теперь он рассмотрел у нее на щеке царапину, оставшуюся от падения на поребрик, когда ее сшибла машина. Не пришлось даже накладывать швов. Через неделю пройдет без следа.

– Я даже представить не могу, каково тебе пришлось, – сказала Андреа. – И не могу представить, каково тебе сейчас.

– Сейчас легче.

– Сказано без особой уверенности…

– Я хочу, чтобы стало легче. И думаю, что станет. Просто прямо сейчас кажется, что я сделал самую большую в жизни ошибку.

Андреа подняла свой стаканчик:

– Хочешь кофе? Я угощаю.

Андреа работала адвокатом. Ее маленькая контора располагалась в современном здании по соседству с парком. Рядом было кафе «Старбакс».

– Меня ведь там не знают, верно?

– Не знают, если только ты не заглядывал туда по ночам. Ну, идем. Не хочу тебя обижать, но поупражняться в ходьбе тебе не помешает.

– Только если ты обещаешь не смеяться.

– И в голову не придет. Возьми меня под руку, Майк, так будет легче.

Он не успел отступить: Андреа преодолела разделявшее их расстояние и взяла его руку в ладони. Как она добра, подумал Майк. Он еще гадал, как бы прикоснуться к ней, избежав неловкости, а она уже избавила его от неуклюжих попыток. В этом самая суть Андреа: она всегда думает о других и старается облегчить им жизнь, хоть самую малость. За это ее и любят, потому ее друзья так отчаянно преданы ей.

– Все будет хорошо, Майк, – мягко сказала Андреа. – Все, что было между нами… теперь все это не важно. Я говорила тебе обидные слова, и ты мне тоже. Давай все это забудем. Просто как можно лучше используем отпущенное нам время.

– Я страшно боюсь потерять тебя.

– Ты хороший человек. Ты даже не знаешь, сколько у тебя друзей.

Он так вспотел на жаре, что очки стали съезжать с носа. Вид переместился на носки его ботинок. Он вскинул свободную руку – жест вышел таким резким, словно он отдавал честь, – и вернул очки на место. Рука Андреа сильнее сжала его руку.

– Я не выдержу. – Майк покачал головой. – Мне надо вернуться.

– Ты это начал, – строго, но без злобы напомнила Андреа, – и пройдешь до конца. Всю дорогу, Майк Лейтон.

Вторник

Наутро второго дня дела пошли куда лучше. Проснувшись в лаборатории Джо Ливерсэджа, он ощутил легкость движений, какой и в помине не было вечером, когда он прощался с Андреа. Теперь ему представлялось, что он живет в чужом теле, а не просто управляет марионеткой. Он по-прежнему ничего не видел без очков, но ощущения заметно лучше передавались по нервосвязи, и когда он что-нибудь трогал, то отчетливо и сразу чувствовал пальцами предмет, а накануне ощущение было размытым и приходило с задержкой. Большинство туристов за сутки достигали разумной точности передачи осязательных ощущений. Через два дня настройка проприоцепторов позволяла им выполнять сложные действия: кататься на велосипедах, плавать и ходить на лыжах. У опытных туристов, особенно если они повторно использовали то же тело, переходный период оказывался еще короче. Они как будто возвращались в знакомый дом после короткой отлучки.

Команда Джо устроила Майку полную проверку. Все это была рутина. Аспирантка Джо, Эми Флинт, уговорила его сделать еще несколько тактильных тестов: данные нужны были ей для диссертации. Выглядело это так: Майк без очков сидел за столом и ощупывал предметы, пытаясь определить, какой они формы и из чего сделаны. Он набрал немало очков и не сумел определить разницу только между деревянным и пластмассовым шариком одинакового веса и текстуры. Флинт обращалась с ним с веселой непринужденностью, без той теплоты или осторожности, которую Майк мгновенно улавливал в обращении друзей и коллег. Она явно не знала, в чем дело: подумала, что Джо просто решил сменить объект опыта.

Джо был в восторге от успехов Майка. Все, от тела до программного обеспечения, работало на «отлично». Стабильно держалась полоса передачи около двух мегабайт в секунду. Запас мощности вполне позволил Майку воспользоваться вторым видеоканалом, чтобы заглянуть в лабораторию на той стороне. Та версия Джо держала камеру так, чтобы Майк видел собственное тело, подключенное к аппаратуре на койке для тяжелобольных. Майк думал, что его встревожит это зрелище, но все прошло на удивление буднично. Он словно смотрел любительскую видеозапись. Покончив с тестами, Джо прогулялся с Майком до университетской столовой и накормил жидким завтраком. Майк умял три стаканчика фруктового йогурта. За едой дело давалось ему с трудом, но тоже должно было наладиться со временем. Он рассеянно поглядывал на установленный в столовой телевизор. Большой, во всю стену, экран показывал утренние новости. Звук был выключен. На несколько секунд на экране появилось зернистое изображение шахтеров, попавших под взгляд камеры наблюдения, когда они брели к низкому бетонному зданию над шахтой, направляясь на работу. Обвал случился три дня назад. Шахтеров все еще не удалось вызволить ни в одной из линий, связанных с этой реальностью. В том числе и в мире Майка.

– Вот бедолаги! – бросил Джо, оторвавшись от листка, на котором что-то записывал.

– Может, их еще вытащат.

– Ага, может быть. Но не хотел бы я оказаться там с ними.

Изображение сменилось: итоги футбольных матчей. И здесь в большинстве мировых линий результаты сходились, за исключением двух или трех, высвеченных особо и снабженных текстом комментария, где были различия, и одна команда даже выпала из своей лиги. Потом Майк самостоятельно дошел до трамвайной остановки и сел на первый же номер, направлявшийся к центру города. Он почувствовал, что привлекает к себе меньше внимания, чем вчера. Глядя на свое отражение в оконном стекле, он отметил, что движется еще несколько скованно, но уже не напоминает робота или клоуна. Его можно было принять за человека, страдающего легким артритом или перетренировавшегося в спортзале и расплачивающегося теперь болью в мышцах.

Пока трамвай пробирался сквозь уличное движение, он мысленно вернулся ко вчерашнему вечеру. Встреча с Андреа и весь день с ней прошли чуть ли не лучше, чем он надеялся. Сперва было трудновато, но, пока они добрались до «Старбакса», она заметно расслабилась, и ему тоже стало проще. Они говорили о пустяках, обходя главное – то, о чем ни он, ни она вспоминать не хотели. Андреа взяла выходной на полдня: в контору ей надо было возвращаться только вечером, проверить, не возникло ли за время отлучки каких-нибудь проблем.

Они обсудили, как провести остаток дня.

– Можно прокатиться на Брекон-Биконз, – предложил Майк. – Приятно будет погулять по горам, подышать морским ветром. Когда-то мы любили такие вылазки.

– Давненько это было, – возразила Андреа. – Боюсь, нынче мои ноги такого не выдержат.

– Когда-то ты так и порхала по этим холмам.

– Увы, ключевое слово тут «когда-то». Теперь я начинаю пыхтеть, даже поднявшись по улице Сент-Мэри с сумкой покупок.

Майк взглянул на нее с сомнением, но ему пришлось признать, что в ее словах был резон. Ни один из них уже не походил на тех спортивных азартных ребят, какими они были, когда пятнадцать лет назад встретились в университетском клубе горного туризма. Тогда они проводили все выходные, обследуя холмы от Брекон-Биконз до Блэк-Маунтинз, или выезжали в Сноудонию или в Озерный край. Им случалось пережить минуты, при воспоминании о которых волосы вставали дыбом, когда внезапно портилась погода или когда обнаруживалось, что их занесло совершенно не на тот хребет. Но больше всего Майку запомнились не холод и сырость, а чувство облегчения, когда к концу дня они спускались в теплый уютный паб, вымотанные, умирающие от жажды и в восторге от своих побед. Хорошие воспоминания, все до одного. Зачем они это бросили, зачем позволили работе отнять у них выходные?

– Слушай, можно и съездить на пару дней в горы, – сказала Андреа, – но на сегодня это небольшой перебор, тебе не кажется?

– Пожалуй, ты права, – согласился Майк.

Немного поспорив, они сошлись на том, чтобы посетить замок, а потом прокатиться на кораблике по заливу, вблизи рассмотреть гордые и неприступные береговые укрепления. Им давно хотелось это сделать, да они все откладывали на следующий уик-энд. Замок кишел туристами даже в будний день. Но многие из них были на нервосвязи, и Майк среди них почувствовал себя неприметным. Никто не оглядывался на заемное тело в очках, одно из многих, хотя он выглядел куда более упитанным и ухоженным, чем средний мул. Потом они сходили осмотреть римские развалины, где нашли Рэйчел Ливерсэдж, бодро объяснявшую что-то группе младших школьников из долины.

Прогулка на кораблике пришлась Майку больше по душе, чем экскурсия в крепость. Здесь тоже хватало туристов на нервосвязи, так что он оставался незаметным, к тому же в море он успел передохнуть от липкой жары городского центра. Он даже ощутил ветерок на тыльной стороне ладоней: доказательство того, как хорошо устоялась нервосвязь.

Андреа первая затронула в разговоре причину появления здесь Майка. Она попросту вернулась от бара с двумя бумажными стаканчиками, чуть не расплескав мутный кофе, когда кораблик неожиданно качнуло. Она опустилась на жесткую палубную скамью.

– Забыла спросить, как ты провел утро в лаборатории, – легко заговорила она. – Все в норме?

– Даже лучше, – кивнул Майк. – Джо сказал – у нас сегодня два мега. На большее он и не надеялся.

– Тебе придется мне объяснить. Я знаю, что это как-то связано с количеством данных, которые удается переслать по связи, но не представляю, в чем разница с обычным туристским снаряжением.

Майк припомнил объяснения Джо:

– Это качеством похуже. Туристы берут такую полосу частот, какую могут себе позволить. А коррелятор Джо не превышает пяти мегабайт в секунду. И это в начале двенадцатидневного окна. Дней через пять-шесть станет хуже.

– А двух достаточно?

– Джо вынужден обходиться этим. – Майк постучал пальцем по своим очкам. – Этого, если ему верить, должно хватать для цветного изображения с нормальным разрешением. Но ему приходится применять ужасно хитрую программу. Она там, в лаборатории, постоянно что-то додумывает, чтобы заполнить пробелы.

– И как это выглядит?

– Как будто смотришь на мир через темные очки. – Майк стянул их с носа и сунул Андреа. – Только видят на самом деле очки, а не мои или его глаза. По большей части изображение настолько хорошее, что я не замечаю ничего особенного. Если быстро поворачиваю голову или если что-то быстро проскакивает мимо, очки не успевают приспособиться к изменяющемуся виду.

Он снова нацепил очки, как раз когда в нескольких метрах от борта пронеслась чайка. На мгновение она представилась ему в квадратиках пикселей, словно рисунок безумного кубиста, потом изображение выровнялось и стало гладким.

– А как с остальным? Слух, осязание…

– Они занимают не так много места, как зрение. По словам Джо, для контроля за положением тела нужно всего несколько базовых параметров: угол, под которым сгибаются суставы ног, и тому подобное. Слух – довольно простое ощущение. А осязание, как ни странно, еще проще.

– Правда?

– Так говорит Джо. Возьми меня за руку.

Андреа, чуть замявшись, взяла его ладонь.

– Теперь сожми, – попросил Майк.

Она сжала пальцы.

– Ты чувствуешь?

– Отлично чувствую. Это куда проще, чем передавать звук. Если бы ты мне что-то сказала, акустический сигнал пришлось бы анализировать, переводить в числовую форму, сжимать и протискивать через связь: сотни байт в секунду. А для прикосновения нужен только один параметр. Система будет передавать осязательные ощущения, даже когда все остальное откажет.

– Значит, это будет последним…

– Это самое фундаментальное из наших ощущений. Как и должно быть.

Через несколько секунд Андреа спросила:

– Сколько?

– Четыре дня, – ответил Майк. – Может, пять, если повезет. Джо говорит – завтра нам удастся лучше справиться с затуханием сигнала.

– Мне неспокойно, Майк. Не знаю, выдержу ли я. Потерять тебя…

– Ты получишь меня обратно.

– Понимаю. Но… это будешь не ты. Другой ты.

– Они оба – я.

– Сейчас мне так не кажется. А кажется, будто я завела роман, пока мужа нет дома.

– Это ты зря. Я твой муж. Мы оба – твой муж.

После этого они молчали, пока кораблик не причалил к берегу. Не то чтобы сказано было что-то особенное, просто они никак не могли подобрать нужные слова. Андреа не выпускала его руки. Майку хотелось, чтобы это утро длилось вечно: кораблик, ветерок, чистейшее небо над заливом. Он тут же упрекнул себя за то, что думает об уходящем времени, вместо того чтобы в полной мере использовать то, что есть. Это с детства было его проблемой. Школьные каникулы вечно оказывались омрачены меланхолическими размышлениями о том, как мало осталось дней.

Но сейчас не каникулы.

Вскоре он обратил внимание на то, что люди собираются на носу кораблика, напирая на бортовые ограждения. Они указывали куда-то в небо. Кое-кто вытащил телефоны.

– Там что-то происходит, – заметил Майк.

– Вижу, – ответила Андреа и, коснувшись ладонью его щеки, заставила запрокинуть голову. – Там самолет.

Майк дождался, пока очки уловят крошечную движущуюся искорку на конце бледной следовой полосы. Он не без обиды подумал, что кому-то еще позволено летать, когда все человечество лишено этого права. Майк понятия не имел, каким политическим или военным целям служит этот полет, но узнать, если захочется, будет несложно. К вечеру новость облетит все газеты. И не только в этой версии Кардиффа, но и в его собственной. Вот что труднее всего принять в смерти Андреа. Большой мир катит себе дальше, маленькая трагедия отдельного человека ни на дюйм не отклонила его от курса. Там Андреа погибла, здесь осталась невредима, а изменений в полете этого самолета не уловят никакие приборы (во всех реальностях).

– Мне нравится смотреть на самолеты, – сказала Андреа. – Сразу вспоминается, каким был мир до моратория. А тебе?

– Вообще-то, – признался Майк, – мне от их вида становится грустновато.

Среда

Майк знал, как занята была в последнее время Андреа, и старался уговорить ее не отнимать время у работы. Андреа возражала, уверяя, что коллеги в течение нескольких дней справятся с ее нагрузкой. Майк знал, что это неправда: Андреа вела фирму практически в одиночку, но в конечном счете они пришли к компромиссу. Андреа возьмет выходные, а по утрам будет забегать в контору, проверять, нет ли чего срочного.

Майк согласился встречаться с ней в конторе в десять, сразу после тестирования. Он чувствовал себя так же, как накануне, разве что движения давались еще легче. Однако Джо, закончив, сообщил ему новость, которой Майк заранее боялся, хотя знал, что никуда от нее не деться: качество сигнала продолжало ухудшаться. По словам Джо, у них уже оставалось один и восемь мега. Опыт такого рода позволял им экстраполировать ход событий до начала следующей недели. Помехи забьют связь к следующему воскресенью, ко времени чаепития, плюс-минус три часа.

«Если бы раньше начать! – думал Майк. – Впрочем, Джо и так сделал все возможное».

Сегодня, вопреки грозным предупреждениям из лаборатории, он наслаждался ощущением полного погружения в мир-двойник. Глядя на пробегающий за трамвайным окном солнечный город, он не мог поверить, что не присутствует в этом теле физически, а лежит на койке в другой версии лаборатории. За ночь тактильные ощущения заметно усилились. Ухватившись на повороте за верхний поручень трамвая, он ощутил под ладонью холодный алюминий, покрытый жирноватым налетом от державшихся за него рук.

Коллеги Андреа в конторе приветствовали его с неподдельной небрежностью, приводившей Майка в отчаяние. Он ожидал неловких соболезнований и взглядов, брошенных украдкой, в надежде, что он не заметит. Вместо этого его запихнули в кресло в приемной и оставили листать глянцевые проспекты, дожидаясь появления Андреа. Никто даже не предложил ему выпить.

Он уныло перелистывал брошюру. Работа Андреа всегда была больным местом в их отношениях. Не одобряя нервосвязи, он даже думать не желал о юридических проблемах, позволявших извлекать такие большие деньги из претензий по возмещению ущерба, связанного с применением этой техники. Однако сейчас ему трудно было вызвать в себе привычное чувство морального превосходства. Действительно, с порядочными людьми по небрежности и торопливости случаются неприятности. Раз уж нервосвязь существует, кто-то должен позаботиться, чтобы пострадавшие получили то, что им причитается. Он удивился, почему это не приходило ему в голову раньше.

– Привет, – сказала Андреа. Наклонившись, она деловито чмокнула его. Поцелуй пришелся не совсем в губы. – Извини, задержалась.

– Теперь можно идти? – спросил Майк и отложил брошюру.

– Ага, я здесь закончила.

На улице, в тени большого коммерческого здания, Майк спросил:

– Они что, не знают? Никто не догадывается, что у нас происходит?

– Я подумала, что так будет лучше, – объяснила Андреа.

– Не представляю, как тебе удается притворяться, будто все в порядке.

– Майк, все и есть в порядке. Ты взгляни на это с моей точки зрения. Я не теряла мужа. Для меня ничего не изменилось. Когда ты исчезнешь – когда все это кончится и я получу обратно другого тебя, – жизнь моя пойдет как обычно. Я понимаю, что для тебя это трагедия, и, поверь, меня это огорчает больше, чем кого-либо другого…

– Огорчает, – тихо повторил Майк.

– Да, огорчает. Я солгала бы, сказав, что вне себя от горя. Я человек, Майк. Я не способна испытывать шквал эмоций от сознания, что где-то далеко моя копия умудрилась попасть под машину, оттого что очень спешила в парикмахерскую. Глупая коровища – вот что я о ней думаю. Самое большее, это кажется мне странноватым, – может, мурашки по спине пробегут. Но не думаю, что мне придется потом приходить в себя.

– Я потерял жену, – напомнил Майк.

– Знаю, и мне тебя жаль. Ты даже не представляешь, как жаль. Но если ты ожидаешь, что моя жизнь от этого рухнет…

Он не дал ей договорить:

– Я уже гасну. Сегодня утром было один и восемь десятых.

– Ты ведь знал, что так будет. Ничего удивительного.

– К концу дня ты начнешь замечать изменения.

– До конца дня еще далеко, так что перестань терзать себя, договорились? Прошу тебя, Майк. Ты вот-вот все для себя испортишь.

– Понимаю и постараюсь не испортить, – сказал он. – Но я это вот к чему: дальше будет только хуже… и, по-моему, сегодня мой последний шанс, Андреа. Побыть с тобой… по-настоящему.

– Хочешь сказать – переспать со мной? – Андреа понизила голос.

– Мы об этом еще не говорили. Нет, все нормально, я и не думал, что это будет ясно без слов. Но почему бы не…

– Майк, я… – начала Андреа.

– Ты все еще моя жена. Я все еще тебя люблю. Я не забыл, что у нас были сложности, но теперь все это кажется таким глупым. Надо было давно тебе позвонить. Дурак я был. А потом это случилось… и тогда я понял, какая ты чудесная и замечательная. Я должен был сам понять, но не понял… понадобилось несчастье, чтобы меня встряхнуть, заставить осознать, как мне с тобой повезло. А теперь мне предстоит второй раз тебя потерять, и не знаю, как я с этим справлюсь. Но хотя бы побыть вместе… я хочу сказать – по-настоящему.

– Майк…

– Ты сама сказала, что собираешься снова сойтись с другим Майком. Может, все это понадобилось, чтобы свести нас вместе. Но суть в том, что раз ты собираешься сойтись с ним, так почему бы нам не сойтись сейчас? До несчастья мы были парой, можем быть парой и теперь.

– Майк, это разные вещи. Ты потерял жену. Я – не она. Я что-то непостижимое, для чего и слова не придумано. И ты на самом деле – не мой муж. Мой муж лежит в лекарственно-индуцированной коме.

– Ты сама знаешь, что все это не важно.

– Для тебя.

– И для тебя не должно быть важно. И твой муж, между прочим, на это согласился. Он точно знал, что так будет. И ты знала.

– Я просто подумала, что будет приличнее, если бы между нами сохранилась дистанция.

– Ты так говоришь, будто мы в разводе.

– Майк, мы ведь и в самом деле расстались. Мы не общались. Не могу я забыть, что было до того происшествия, как будто ничего и не было.

– Я понимаю, что тебе нелегко.

Они в неловком молчании шли по городским улицам, по которым тысячи раз проходили прежде. Майк предложил Андреа кофе, но она ответила, что уже пила в конторе. Может быть, попозже. Они задержались, чтобы перейти улицу перед одним из любимых бутиков Андреа, и Майк спросил, не купить ли ей что-нибудь.

– Не нужно мне ничего покупать, Майк, – изумленно возразила Андреа. – Сегодня ведь не день рождения какой-нибудь.

– Приятно было бы что-нибудь тебе подарить. На память.

– Мне не нужно о тебе помнить, Майк. Ты и так всегда будешь рядом.

– Хоть маленький подарок. Что-нибудь, что ты иногда будешь носить и вспоминать обо мне. Об этом, а не о том, который вернется в это тело через несколько дней.

– Ну, если ты настаиваешь… – (Он по голосу слышал, что Андреа старается говорить с энтузиазмом, но душа у нее к этому не лежит.) – Я на прошлой неделе присмотрела сумочку…

– Надо было сразу покупать.

– Я экономила на парикмахерскую.

Майк купил ей сумочку. Мысленно отметил стиль и цвет, чтобы на следующей неделе купить себе такую же. Поскольку в своей мировой линии он не покупал Андреа подарка, возможно, там он выйдет из магазина с двойником этой самой сумочки в руках.

Они снова прошли в парк, потом полюбовались картинами в Национальном музее Уэльса и вернулись в город пообедать. По сравнению с последними днями в небе собралось больше облаков, но их хромовая белизна только оттеняла голубую эмаль неба. Самолетов видно не было: ни единого следа. Выяснилось, что вчерашний в самом деле принадлежал военному ведомству и направлялся в Польшу со спасательной командой на борту. Майк вспомнил, с каким раздражением смотрел на самолет, и ему стало стыдно. В нем летели отважные мужчины и женщины, готовые рискнуть собой, чтобы выручить отважных мужчин и женщин, заваленных в глубокой шахте под землей.

– Ну вот, – сказала Андреа, когда они расплатились по счету. – Кажется, настал момент истины. Я обдумала твои слова и… – Она сбилась, уставившись в недоеденный салат, и начала сначала: – Если хочешь, можно пойти домой. Если ты действительно хочешь.

– Да, – кивнул Майк. – Я действительно хочу.

Они доехали до дому на трамвае. Андреа открыла дверь своим ключом. Солнце стояло еще высоко, но в доме было прохладно, шторы и жалюзи остались опущенными. Майк встал на колени, подобрал упавшую на коврик почту. Большей частью счета. Он сложил их на столик в прихожей, испытав мимолетное чувство свободы. Скорее всего, дома его ждали такие же счета, но здесь, об этих, должен побеспокоиться кто-то другой.

Он сбросил ботинки и прошел в гостиную. На минуту его выбило из равновесия ощущение, будто он попал в чужой дом. Ширма не у той стены, обеденный стол передвинут на другую половину комнаты, и диван и кресла тоже переставлены.

– Что такое?..

– Ох, забыла предупредить, – сказала Андреа. – Мне захотелось перемен. Ты подъехал и помог мне все переставить.

– И новая мебель…

– Нет, просто чехлы другие. И тоже неновые, они у нас уже давно. Ну, вспомнил теперь?

– Кажется, припоминаю.

– Брось, Майк, не так уж давно это было. Нам их подарила тетушка Джанис, помнишь? – Она с отчаянием смотрела на него. – Я расставлю все как было. Наверное, я должна была подумать. В голову не пришло, как странно это тебе покажется.

– Нет, все в порядке. Честно, так даже лучше.

Майк осмотрелся, стараясь закрепить в памяти расположение мебели и украшений. Как будто собирался воспроизвести их, вернувшись в собственное тело, в собственную версию этого дома.

Может, он так и сделает.

– У меня для тебя кое-что есть, – сказала вдруг Андреа и потянулась к верхней полке с книгами. – Нашла сегодня утром. Сто лет искала.

– Что? – спросил Майк.

Она протянула ему находку. Майк увидел ламинированные розовые корочки, в пятнах, с обтрепанными уголками. Только уронив папку на пол и увидев вывалившиеся из нее сложенные листы, он узнал карты.

– Черт возьми, никогда не догадался бы там искать!

Майк сложил рассыпавшиеся карты и стал рассматривать обложку. Это были старые крупномасштабные карты гор, той части Брекон-Биконз, по которым они когда-то ходили в походы.

– Я просто подумала… ты так загорелся… может, нам и не повредит выбраться из города. Только имей в виду, я не ищу приключений.

– Завтра?

Она озабоченно взглянула на него:

– Я хотела завтра. Ты будешь в порядке, нет?

– Никаких проблем.

Страницы: «« 345678910 »»

Читать бесплатно другие книги:

Странная планета по имени Жестянка – то ли отстойник, то ли инкубатор. Непонятные "баррели", спускаю...
– Да! Я когда услышал твой вопрос, обращенный ко мне, еще ничего не понял, но вот когда ты снял свой...
Последние четыре года моей жизни превратились в бесконечный водоворот мыслей, смятения и усталости.Я...
Харуки Мураками верен себе. Он делает то, что ему нравится, и так, как он считает это делать нужно.«...
События вокруг развиваются с бешеной скоростью. Еще вчера ты мечтала вернуться в свой мир, а сегодня...
«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книг...