1001 Ж Марков Сергей

Почем золото для народа?

– Мне надо в Москву прошвырнуться по делам. С заказчиком встретиться, – сказал Рома Наташе за завтраком.

– Я с тобой, – расплылась Наташа в улыбке, намазывая арахисовую пасту на тост. – С Никой и Динарой встретимся, на Патриках потусим. А вечером в «Планетапок»! Ладушки?

– Не вопрос, – отозвался муж. – Со мной на шестичасовом, – он коварно ухмыльнулся. Знал, что, уволившись из офиса, супруга редко просыпается раньше девяти.

– Ла-а-а-а-дно… – протянула Ната, – но с тебя кофе в термосе!

– Нет уж, в Москве попьешь. А в «Сапсане» лучше поспим.

Жена якобы скуксилась, но Рома за пять лет семейной жизни так хорошо изучил все ее повадки, что его этим приемом было уже не обмануть. Уголки его губ поползли вверх – приятно раскусить мелкого жулика.

Наташа тоже не теряла времени в браке и хорошо знала, что мужу приятно видеть ее разной, и веселой, и хмурой. Знала и то, что если немного поиграть в капризную принцессу, супруг с удовольствием, но плохо отыграет партию строгого папаши. Ему нравится думать, что он ее раскусил, а ей нравится подкидывать ему поводы так думать.

– Возьми билеты, я побежал, – Рома отхлебнул кофе из красной кружки с оленями и встал из-за стола.

– Мусор захвати! – кинула ему вдогонку Наташа.

– Ла-а-а-адно… – протянул Рома и вернулся на кухню.

– Ты ничего не забыл? – спросила его жена, картинно поставив щеку.

Рома улыбнулся, чмокнул ее, сгреб пакет с мусором и вышел.

***

Поспать в поезде не удалось, несмотря на ранний подъем. Синий свет экранов сбил весь настрой. Ребята зевали, тупили в соцсети, читали новости и не заметили, как по громкой связи сообщили о прибытии в Первопрестольную.

Прямо с вокзала они сели по разным такси. Рома укатил в Москву-сити на деловую встречу, а Наташа на Малую Бронную, в «Пино» на встречу с подругами.

День для обоих прошел сумбурно, в разговорах ни о чем.

Рома проторчал не меньше часа под дверью большого дяди с деньгами, выпил три чашки мерзотного офисного кофе, взбодрился, поболтал о какой-то ерунде с дядиной секретаршей, затем долго распинался перед ним самим, нахваливая преимущества своего проекта.

Дядя слушал вяло, кивал время от времени. То ли из вежливости, то ли трясучка его мучила. Вопросы задавал вроде бы невпопад, но Рома понимал, что таким образом дядя щупает не проект, а его самого. Старый барсук решает, можно ли с Ромиком иметь какие-либо дела или не стоит.

В итоге ударили по рукам, но опыт подсказывал, что это вовсе ничего не значит. Всегда найдется подходящий форс-мажор, если барсук найдет себе бизнес-партнера поинтереснее.

Наташа выслушала нытье Ники по поводу очередного, не пойми какого по счету, мужика и бодрый рапорт Динары о продвижении бизнеса. В этот раз подруга открыла шоурум с палеными шмотками. Не в смысле, что одежда была спасена из пожара, а потому, что все ее «Гуччи», «Живанши» и «Диоры» были сшиты руками маленьких китайских ребятишек. Как, собственно, и настоящие брендовые вещицы.

– Так что разницы сейчас вообще никакой, – объяснила Динара.

Качество, по ее словам, было «пуля в пулю», а ценник вдвое меньше. Паль бойко сметали с виртуальных полок и те кумушки, что мечтали пощеголять в одежонке с нашитыми звучными заграничными фамилиями, и те, кому просто глянулись какие-то конкретные кеды и платья, а переплачивать за эти самые фамилии совсем не хотелось. Благодаря их бережливости, за последний год Денежка, как называли ее подруги, неплохо так взлетела.

– Сегодня угощаю, – заявила она и сладко потянулась. – Можете ни в чем себе не отказывать.

Подруги нахмурились. Одной частью они за Динару, конечно, радовались, но другой завидовали и ее предприимчивости, и независимости, и той легкости, с которой она порхала по жизни.

Наташе поведать было нечего. На личном фронте у нее было все тихо и пасторально. Она была счастлива с Ромкой, но никаких головокружительных историй в духе «Секса в большом городе» у нее давно уже не было. Как и бурлящей карьеры… Выйдя замуж за идущего в гору молодого бизнесмена, она уволилась с работы и сосредоточилась на делах домашних и семейных. Ну и фрилансила понемногу, рисовала дизайны интерьеров для среднего класса. О таком не расскажешь взахлеб, обдавая подруг слюнями восторга.

На какой-то миг ей стало немного обидно из-за того, что жизни подруг похожи на бойкие извилистые горные речки, а ее – на тихое, безмятежное и сонно-ленивое озеро.

С другой стороны, Нику постоянно трясло от кульбитов личной жизни. От поросячьих визгов к полнейшему упадку и краху надежд за пару дней? Легко. Даже за один. Просыпаясь утром в объятьях очередного знойного бородатого самца и готовя ему яичницу, она вполне могла уже к вечеру разругаться с ним до «развода и девичьей фамилии». Такие американские горки, может, и бодрят, когда ты юная и прогрессивная студентка элитного вуза, но всем троим уже было к тридцати. Сумеет ли Ника остепениться, возникни у нее такое желание? Вопрос… Надолго ли хватит ей здоровья литрами пить коктейли и скакать из постели в постель? Тоже вопрос. А что будет, когда ей стукнет сорок, пятьдесят? Уже сейчас вокруг полно нашпигованных гормонами малолеток…

У Денежки были свои заморочки, хотя вытянуть из нее жалобы мог разве что психотерапевт, которого она с завидной регулярностью посещала. Ее хоть и не бросало вверх-вниз, но зато вагон несло с такой скоростью, что картина за окном сливалась в абстрактную мазню. Вся ее жизнь была расписана по часам от и до. Утро со смузи и тостами, фильтр-кофе за деловым разговором, фитнес-клуб со штангой и ягодичным мостиком, посты в инстаграм23 с фотографиями продукта и какими-нибудь в меру заумными текстами, обеды с бурым рисом и лососем, запись подкаста и кальмаровый салат на ужин, стопятьсот сообщений в минуту в пяти мессенджерах, тайм-менеджмент, звонки и календарь. Съемки, монтаж, дрессировка девочек, продающих шмотки. Интересно, а свидания у нее тоже запланированы и расписаны по минутам? С восьми до одиннадцати в пятницу между посиделками с подругами в баре и вечерним сном. О чем она говорит со своим мозгоправом? Об эмоциональном выгорании? Тщетности бытия? Одиночестве?

Нет, такой жизни Наташа тоже не хотела. Уж лучше тихонько грести в своей мирной лодочке бок о бок с любимым по сверкающей водной глади, слушать тихий шелест волн и по-кошачьи жмуриться под ласковым солнцем. Болото, говорите? Пусть будет болото. Ква.

И все-таки иногда сонную негу хотелось разбавить. Но как?

***

Перед милонгой пересеклись во вьетнамском кафе с московскими товарищами Ингой и Славиком. Заказали том ям, фо бо и удон.

– Что там по музыке сегодня у вас? – спросил придирчивый Рома у москвичей.

– Сегодня у нас Антонова, – ответил Славик.

По его лицу было неясно отношение к персоне диджейки, и Рома решил уточнить.

– И как она?

– Ну, норм в целом. Иногда может уйти в пасьон, но такое случается нечасто. Иногда в ванильные сопли.

– Ну, эт ничего, – улыбнулся Рома, – для нас, болотных жителей, в самый раз. Это вы тут скакать любите под свой танго-рэп. Зачем вообще нужен диджей, когда можно просто поставить подборку Д`Ариенцо с Эчагуэ?

Этот вялотекущий спор о том, какая музыка лучше, более энергичная или более лиричная, давно выродился из горячих дебатов в дежурные подколы, которые забавляли обоих приятелей.

– А что вы скажете о выступанах? – спросила Наташа.

– Мальчик прекрасен, – коротко охарактеризовала Инга, – а девочка – бревно бревном. Pro-am24 в самой стремной форме.

– Ладно, проведаем бар, что уж… – философски отметил Рома.

– Ага. Только предупреждаю, что в очередной раз задрали ценник…

– Что, опять? – удивился Рома. – В этот раз чем мотивируют?

– Говорят, пол новый стелить будут.

– Так то будут…

– Это еще что, – улыбнулся Славик, – они еще клич кинули в фейсбуке25, говорят, мол, помогите нам, други добрые, пол постелить. Кто чем сможет. Деньгами, руками…

– Ай, молодцы какие! – восхитился Рома.

– Не то слово! Не удивлюсь, если после замены пола они еще и в плюсе окажутся. Вот как бизнес надо делать, а не эти ваши кредиты с инвесторами! Это все для лохов!

– А есть альтернативы? – спросила Наташа.

– Есть, – ответил Славик. – Можно в парке погулять. В кино сходить, в рестик. Культурная программа, опять же. В Новой Третьяковке выставка кинетического искусства, говорят, интересно.

– Да я про танго, – улыбнулась Ната.

– С танго все сложнее. Есть еще милонга, но это на выселках. Народу мало и в основном новички. И диджеи обычно… Ну, такое…

– Значит, в «Планетапок»? – взгрустнул Роман.

– Третьяковка тоже отличный вариант, – улыбнулся Славик. – Ты подумай. Выставка скоро уедет, а «Планетапок» будет жить, пока не загнется танго в Москве.

Рома на секунду завис. Видимо, всерьез размышлял о возможности выбора в пользу культурной программы.

– Давайте все-таки на милонгу, – вмешалась Наташа, – плясать охота. А на выставку как-нибудь в другой раз. Не эта, так другая.

***

Они неплохо посидели и на милонгу пришли часам к десяти. Скрипя зубами расплатились с наигранно доброжелательной барышней на входе и нырнули по раздевалкам.

Увеличение стоимости входа мгновенно взрастило в Роме притязательного критика.

– Раздевалка все та же, ничего не поменялось, – произнес он, отодвигая плотную серую ширму.

– Так кроме цены ничего не изменилось, – отозвался Славик. – Не ищите отличия, их тут нет.

– Но увеличение цены на треть?! – возмутился Рома.

Славик улыбнулся, пожал плечами и выудил из сумки танцевальные туфли.

Парни переоделись шустро и отправились занимать столик.

Самые лучшие из них, те, что у всех на виду, были зарезервированы выступающей парой и их свитой. Они в начале милонги пустовали. Остальные тоже разобрали, и большинству посетителей милонги оставалось либо испытывать удачу в попытках усесться на один из немногочисленных диванов, выставленных за линией столиков, либо смириться и за четыреста рублей топтаться весь вечер у кулера на своих двоих. А свита выступанов явится часам к одиннадцати, плюхнется за столик с табличкой «Reserved» и будет лакать шампанское. За напитки эти ребята, может, и заплатят, но это не точно, а вход для них будет свободным, в этом уже нет никаких сомнений.

«Старая добрая кастовая система на новый лад», – подумал Ромик.

«Наверное, оно так везде», – продолжил он размышлять, блуждая взглядом то по танцполу с немногочисленными в начале милонги парами, то по залу, где занятые места обозначались сумками, свитерами и прочими предметами гардероба.

Они со Славиком разделились. Тот шерстил столики по левую сторону зала, Роме досталась правая.

«Взять хотя бы фитнес-клуб какой-нибудь, – рассеянно думал он, – там иные бизнесмены махнули рукой на конспирацию и без затей облачили обслуживающий персонал в цвета, соответствующие их функциональным обязанностям. Бойцам гири и штанги – маскулинный красный, труженикам ведра и швабры – коричневый. Цвет той субстанции, которую им надлежит искоренять. Ну, чтоб сразу стало ясно. Все и всем».

Вообще-то, Рому такое положение вещей тяготило не слишком сильно. Вершиной его человеколюбия была ежедневная утренняя гримаса белого господина при встрече с трудолюбивым шудрой из Средней Азии. Быть может, его улыбка и «здрасьте, доброе утро» были нужны бедняге, как седло жуку, но Рома привык казаться окружающим милым, не обременяя себя при этом чрезмерными проявлениями доброты душевной.

В этот раз ему еще и повезло: в самом дальнем конце зала, в неприметном темном углу, отыскался свободный столик. Он тут же захватил его и принялся глазеть по сторонам.

Вскоре к нему за столиком присоединился Слава. Музыка, болтовня и множество мелькающих юбок быстро проветрили Ромину голову.

На танцполе между тем было оживленно – отсутствие внятной альтернативы делало свое дело. Как это принято говорить в подобных случаях, мышки плакали, но кактус кушали, и вечер стремительно набирал обороты. А вот что касается юбок, то осуждать Ромика не надо, он был примерный семьянин и выгуливал чужих женщин исключительно под присмотром собственной и в строго определенных дозах, негласно признанных их ячейкой допустимыми. Женщин он любил, спору нет, но перешагнув тридцатилетний рубеж и переобнимав их столько, что самому Казанове не снилось, понял, что все они не стоят той одной-единственной, которая все это терпит. Пришел бы он к такому выводу без такого богатого тактильного опыта – бог весть, но в строго формальном смысле судьбу он не искушал и верность Наташе хранил почище любого монаха.

Кстати, вот и она, любимая. Наташа с Ингой успели зацепить по коктейлю и стояли перед входом на танцпол, сканируя пространство в поисках своих мужей.

Рома буквально кожей почувствовал присутствие супруги. Так был всегда, на милонге, в аэропортах или на вокзале, например. Как такое возможно, не знали оба. Видимо, это было где-то за пределами разумных объяснений. Впрочем, они эти объяснения не искали.

Опытным взглядом милонгеро он нащупал Наташино внимание, и та почувствовала его взгляд сразу же.

Улыбнулась и потянула Ингу за локоть. Мол, все хорошо, мужчины добыли места и сидят, стерегут. Обе подруги неторопливо направились по краю зала к столику, на ходу потягивая коктейли с зонтиками.

Когда музыка внезапно стихла и в центр вышел организатор милонги с микрофоном, их компания успела потанцевать только между собой. Сначала Рома с Наташей и Славик с Ингой, потом махнулись парами. Пересидели сомнительные милонги оркестра Бьяджи и разойтись в свободное плавание не успели.

Молодой и обаятельный мужчина с повадками шоумена зычно объявил диджейку.

Ей достались однородные сдержанные аплодисменты, означавшие, что работает она без провалов, но и без особенных взлетов. На представление выступающей пары большая часть народу не обратила внимания. Кто-то ушел за виски с колой к бару, кто-то отправился в уборную поправить прическу или сменить рубашку. Многие просто болтали. Кто мог – с другом или подругой, кто не мог – ногой в воздухе.

Стайка девиц из пяти особей или около того истово хлопала и топала каблучками. Несколько надменного вида дамочек в вечерних платьях тоже хлопали, но более сдержанно. На их лицах застыли лицемерные гримасы, которые должны были символизировать улыбки. Их партнеры лениво потягивали шампанское: «Мы бы и рады похлопать, но руки заняты…».

Выступаны, высокий статный красавец-блондин и тоже высокая, но угловатая девица, держась за ручки и ослепляя стразами и отбеленными зубами, вышли ко всей этой публике, несколько раз поклонились, разошлись метров на пять и замерли в патетических позах, словно изваяния римских или греческих богов.

Затем парень кивнул диджейке, и зал наполнили оглушительные раскаты позднего Pugliese.

Про эту музыку весьма образно высказался как-то Славик на одной из посиделок перед милонгой:

– Ну, это когда ты копаешь могилу близкому человеку, весь такой в слезах и соплях, закапываешь его, потом передумываешь, откапываешь, снова плачешь и затем ешь его или ее, чтобы навсегда быть вместе. И тоже плачешь. От счастья, что он или она будут с тобой всегда, но и от омерзения из-за своего поступка.

Наташа тогда поморщилась, представив себе все описанное, а Рома долго смеялся.

Шоу началось, и первые секунд десять выступаны томно и загадочно шли друг другу навстречу.

– Время тянут, – издевательски прокомментировал Славик.

Все четверо ухмыльнулись.

Дальше последовало то, что Рома для себя окрестил обзорной экскурсией по шагам и фигурам аргентинского танго. Богатый танцевальный опыт бывшего бального танцора в сплаве с тяжелым трудом помогал сократить срок прохождения мучительного пути проб и ошибок. То, чему среднестатистический человек учился с десяток лет, эти ребята осваивали обычно за пару-тройку. Вот и теперь всего за одну мелодию зрителям были представлены все известные вариации хиро, саккад, болео, крестов, баррид и ганчо. Было ли что-то упущено в этой презентации? Если да, то немногое.

Парень двигался пластично, крутился волчком, гарцевал мелким бесом, а его лицо исказила такая гримаса, что непосвященный человек легко мог предположить, что обладатель этой физиономии умножает восьмизначные числа в уме – человек с невидимой бельевой прищепкой между бровей.

Его партнерша в это время всеми силами старалась не растянуться на полу во время очередной фигуры высшего пилотажа. Даже непосвященному человеку было очевидно, что опыта в танцах у нее куда меньше, зато было желание надеть платье с блестками и похвастать перед народом длинными ногами.

Рома смотрел на это все и думал: «Нет, ну молодцы, конечно. Вон какие вензеля накручивают! Я-то из этого половины не умею. А из того, что умею, половину делаю кривенько, это все понятно. Но почему я ему не верю? Вот старается человек, из штанишек выпрыгивает, а я вместо танцующего мачо вижу стахановца в забое. С тем же успехом тут мог бы распинаться официант, жонглер или детский аниматор. Ну, то есть самому мне, наверное, не дано, но и в искренность предложенного этим тружеником Терпсихоры не верится от слова совсем. И в это самое время на другом полюсе планеты танго не перевелись еще пенсионеры, которые пусть и не могут так лихо скакать, способны приковать внимание к каждому шагу, каждому микроповороту, паузе или ускорению. И ты веришь им всем сердцем. В чем тут секрет? В том, что они морально созрели танцевать эти фигуры или в иной композиции танца? Или в их отношении к музыке, партнеру и тем движениям, которые все это выражают? Это примерно как с любовью… Почему мы верим в любовь собаки и зачастую не доверяем своим половинам? Для человека ты можешь быть главой в жизни, страницей или вовсе абзацем. Для собаки ты вся жизнь. Так и тут. Для бальников в отставке обычно нет разницы между танго, хастлом или бачатой. Для них это еще один способ заработать на хлеб, а для старого милонгеро – вся его жизнь».

У Наташи в это время был свой внутренний монолог. «Вот ведь люди делом занимаются. Учат чего-то, выступают… На чемпионате наверняка плясать будут, все такие блестящие, костюмы и платья с иголочки, проборы, запонки и блеск начищенных туфель. А мы чего? Годами ходим на милонги, а толку? Ни школы своей, ни медалей. Друзья просят показать, как танцуем, а показывать-то и нечего. Не практики же, в самом деле, где мы в трениках неуклюже ковыряем какую-нибудь мудреную фигуру? Или видео с милонг, где мелькнут наши спины разок в толпе? Да и там оба погружены в свои мысли… Ромка думает только о том, как увести пару от столкновений, никаких зрелищных штук не предлагает. А душа нет-нет да попросится вразнос. Хочется иногда махнуть, что ли, ногой так, чтоб от ушей! Но нельзя. Каблуки, говорит муж, – это не роскошь, а средство повышенной опасности. А что в итоге? В итоге никакого развития, все одно и то же. Мило, уютно, конечно, но надо же иногда и встряхнуться…».

***

После милонги они сидели в круглосуточной кофейне и тихо ждали открытия вокзала. Вдвоем сидели, Инга со Славиком на такси укатили домой.

– Может, в чемпионате каком-нибудь поучаствуем? – предложила Наташа.

Рома чуть не поперхнулся капучино.

– Ты чего это вдруг?

– Да так, хочется чего-то…

– Платье вечернее выгулять? – вяло подколол муж.

– Ну почему сразу платье? Вот мы все ходим и ходим на эти милонги, и что? Никакого развития. А так хоть подготовимся. Вдруг выиграем чего-нибудь?

Рома взглядом показал презрение к этой затее. Смеяться над женой сил не было. Четыре утра как-никак.

– Ну что мы там выиграем, – сказал он. – Там уже до начала турнира все медали расписаны. Неважно, кто как станцует, судьям уже разослали на почту таблички с оценками.

– А ты пробовал? Только и знаешь, что критиковать, хоть бы раз сам что-нибудь попробовал!

– Да когда мне? Я работаю вообще-то…

– У тебя всегда так! – завелась Ната, – «Помой посуду, дорогой» – «Я работаю», «Давай ремонт сделаем?» – «Я работаю». И так вся жизнь проходит. Ты на работе, я дома. Пришел, поел, лег спать, ушел. Тут-то чего? Ты ж и так танцуешь! Когда мы в последний раз делали что-то вместе?

– Ну как же, – по-кошачьи потянулся Рома, – не далее как позавчера…

– Ты серьезно?! – взорвалась Наташа.

– Да ладно, ладно… – сдался Роман, – Чего ты… Хочешь чемпионат – будет чемпионат. Когда там следующий?

– Через два месяца, – быстро остыла супруга, словно и не сгущались над их браком грозовые тучи несколькими секундами ранее.

В «Сапсане» оба мирно посапывали, уронив головы друг на дружку – чудо, а не семейство.

О ночном обещании в привокзальной кофейне Ната вспомнила через пару недель, когда муж опять попытался откупиться от работы по дому извечной дежурной фразой.

– Опять работа, да? А я тут, значит, прохлаждаюсь целыми днями? Каждый раз одно и то же, «Давай в чемпионате поучаствуем?» – «У меня работа»… А между прочим, обещал…

– Так, – перебил ее Рома, – я помню, что обещал. Завтра же идем на практику. Ты довольна?

– Буду довольна, если ковер постираешь.

– Ладно, будет тебе и ковер…

***

Турнир, к которому они начали готовиться всего за полтора месяца до начала, был, что называется, местечковый. Никаких призовых путевок на Мундиаль26 или других сколь-нибудь серьезных наград. Так, медалька, грамота и пакет с ништяками. Рома всерьез это мероприятие не рассматривал. Разве что показать «этим балеринам», что такое «тру» социальное танго. Ну и выпустить пар из внезапно надувшейся супруги. За полтора месяца до старта настроение было шапкозакидательское.

Ната между тем резко превратилась в отличницу перед экзаменом. В отличие от мужа, она понимала, что бальники на соревнованиях собаку съели, и готовилась к войне.

Во-первых, зарегистрировала их пару. В категорию «Продолжающие». От трех лет танцевального опыта, то есть. Правда, кто будет проверять этот самый опыт и как? Покажите-ка ваш первый абонемент в танго школу, уважаемый! Как нет? Сразу с частных уроков начали? Свидетеля приведите тогда! Нет, этот вопрос организаторы оставляют на откуп самим соревнующимся. Что-то вроде декларации о танцевальном пробеге, проверить которую сможет разве что нейросеть, проанализировав фоточки с первых милонг, попавшие во всемирную паутину.

Во-вторых, она взяла в свои руки вопрос с практиками. Дважды в неделю и не меньше! Даже если лень, работа и все беды мира. Если совсем беда и до «Квартала» с их почти ежедневно гостеприимным залом не доползти, тогда дома. И никаких отговорок!

И, главное, нужно срочно обогатить их танец какими-нибудь фишками! Иначе нельзя, ведь судьи не смогут оценить глубину переживаний танцоров, им нужны хотя бы условно объективные критерии. Ритм там, объятие, фигуры… В ритм они вроде бы попадают, обнимаются тоже – чай, не первый год женаты. А вот с фигурами у обленившегося Ромки не все гладко. В какой-то момент он перестал учить новые слова и решил, что его танго-вокабуляр укомплектован в достаточной степени. Но вокабуляр этот, если откровенно, подходит для чемпионата не более, чем кухонный базар для выступления с докладом на каком-нибудь культурном симпозиуме. То есть, тебя поймут, конечно, если говорить о содержательной стороне вопроса, но что касается формы, то тут, что называется, «не по понятиям». Надо было срочно превратить ремесленника слога в апологета высокого стиля.

Ну и Ната взялась. Трансформация давалась тяжко и походила на муки оборотня в полнолуние с раздираемой кожей, ломающимися суставами и прорывающейся косматой шерстью.

– Ну на фига нам эти ляписы, – обиженно гундосил Рома, – оставь их своим бальникам, давай дадим им хоть какой-то шанс!

Так низенький коротконогий муж отозвался на предложение дополнить программу элементом, в котором ему нужно было ножкой чертить на паркете круги и полумесяцы.

– Ага, значит, сделаешь бровки домиком и судьи сразу по десяточке выставят за твой пасьон?!

– Так, давай хиро с сакадами закрепим…

– Закрепить-то мы их закрепим, только там, на турнире, все и так крепки своими хирами, надо что-то еще.

– Окей, давай все фигуры выпишем на листочек и будем учить тогда? За все время в танго не удосужились оформить как следует, ща за полтора месяца наверстаем по шурику!

– А твои предложения какие? Пустить все на самотек? Зачем вообще тогда участвовать?!

– А ты, что же, победить хочешь?! – улыбнулся Рома.

– Ну а как иначе-то?!

– Ну, тебе виднее, ты же хотела…

После этих слов они не разговаривали целый день. Подготовку к турниру они начинали крепкой семьей, а к назначенной дате разве что юристов с собой не привели, чтобы доподлинно разобраться, кого назначить виновником на случай неизбежного провала.

***

И все-таки совместные трудности сближают. Непосредственно в день турнира они выдохнули, поняв, что ничего улучшить и изменить в своем танце уже не смогут, и сошлись на том, что цель мероприятия – получить удовольствие от процесса. Довольные таким гениальным решением, они прямо с утра направились пить эспрессо и заедать его круассанами на Петроградку. До начала соревнований было несколько часов.

В кафе вяло обсуждали расклады.

– Не слышала, кто-то из наших еще записался? – спросил Рома, отхлебнув воды, чтоб освежить вкусовые рецепторы.

Под «нашими» он подразумевал «небальников», то есть социальных танцоров.

– Юля Максимова будет с Витей Мишиным, Вакарчуки, Слава Петровский с Аней, Леля с Васей… Это из тех, кого я знаю.

– Хорошо. Будет хоть поболтать с кем, пока категории меняются…

– Угу… Думаешь, у нас есть шанс быть не последними? – спросила Наташа, меланхолично ковыряя в тарелке крошки от съеденного круассана.

– Да брось, уверен, там полно лошадок, которых мы легко обскачем.

– Надеюсь… Ну что, двинем?

– Двинем!

Они расплатились и вышли. Фасады исторических домов, озаренные сентиментальным и нежным осенним солнцем, тем утром казались им особенно прекрасными.

– А может, ну его, этот турнир? – сказала вдруг Ната, – Нам ведь хорошо плясать друг с другом. Что еще надо?

– Не, раз уж вписались, надо испить эту чашу! – бодро отозвался Рома. – Веселее! Хоть над балеринами поржем!

***

Чемпионат проходил в помещении ночного клуба тут же на Петроградке. Стробоскоп и плотные темные шторы вместе с деловыми костюмами, вечерними платьями и коньячными парами из раздевалок придавали происходящему схожесть с корпоративом какой-нибудь серьезной фирмы. Опытные бойцы танцевального фронта методично приближались к состоянию танцевальных берсерков. Намечалась бойня.

Рома и Ната еле нашли друг друга в толпе пиджаков и зализанных причесок, с трудом пробрались к столику регистрации и получили табличку с номером сто двадцать четыре, которую нужно было прикрепить на спину Роминого пиджака. Эта цифра вызвала у Ромы едва ощутимую досаду – казалось, организаторы специально для судей повесили на их пару ярлык «ничего особенного».

Дальше потянулось время томительного ожидания. Они размялись на крошечном пятачке пола, свободном от элегантных мерзавцев и хрестоматийных сердцеедок, коих в клубе было большинство.

«И где таких штампуют? – с досадой подумала Наташа, глядя на фланирующую мимо мадаму с презрительным взглядом и накачанными губами. – Высокие, стройные и, судя по всему, богатые. А обычные люди тут есть кроме нас? Ау! Отзовитесь!»

На фоне одинаково лоснящихся показным успехом местных обитателей Олимпа Рома с Наташей выглядели залетными хоббитами в королевстве эльфов: невысокие, оба щекастенькие, с животиками. Ромин деловой костюм не пестрил блестками, не баловал бархатистостью материала и уж точно не обтягивал могучий элегантный стан. Если бы этот видавший уже не одну планерку трудяга мог что-то обтягивать, он обтянул бы небольшое брюшко поклонника пенных напитков. Платье Наты тоже создавалось не для танцевальных выступлений и отрытым текстом заявляло: «Я камуфляж безликого бойца офисного фронта и помогу затеряться между драценой и принтером, чтобы ты могла и дальше распивать кофе, лепить квартальные отчеты и тухлить в фейсбучеке27 с важным умным видом». Произвести впечатление в таком наряде было сложно, особенно с учетом конструкции нижней части, которая предполагала, что обладательница платья передвигается шажками японской гейши. Зато по нынешним временам вполне нравственно, не то что пестрые лоскутки на этих длинных и омерзительно стройных расфуфыренных мымрах. Сплошные ноги и груди. Фу, пошлость какая!

Наконец зал наполнился бодрым, усиленным микрофоном голосом ведущего шоу-программы. В центр зала, сверкая отбеленными зубами, вышел красавец с бабочкой и трехдневной щетиной.

– Здравствуйте-здравствуйте! Меня зовут Платон, и мы рады приветствовать вас, дорогие гости и участники турнира! Занимайте, пожалуйста, места в зрительном зале, мы начинаем!

Первыми на паркет пригласили новичков.

– Они еще только делают свои первые шаги в аргентинском танго, но уже достаточно смелы, чтобы продемонстрировать вам свои успехи! – бодро вещал тамада с бабочкой. – Встречайте!

Дальше было представление пар.

В категории «Начинающие» Рома и Наташа с изумлением увидели незнакомок в сопровождении хорошо известных партнеров – эти бальные танцоры со стажем беззастенчиво вписали себя в категорию новичков. Апофеозом абсурда был выход организатора мероприятия, который в питерском танго был куда ближе к «отцам-основателям», чем к едва оперившимся птенцам.

На лицах профессиональных танцоров не отразилось и тени смущения.

Нечто похожее Рома уже видел. Но где именно? Ах да! В кинофильме «Двенадцать стульев» с участием незабвенного Евгения Миронова. Эпизод с сиротским приютом. Он поделился наблюдением с женой, и та прыснула со смеху. Давненько он не чувствовал себя молодым хохмачом! Волшебное чувство, он даже приосанился.

В категории новичков выступило около тридцати пар, и на то, чтобы все показали свои «первые шаги», ушло три круга по три мелодии. Плюс объявление соревнующихся. Пар, целиком составленных из незасвеченных на милонгах танцоров, было от силы три или четыре.

Рому посетило скверное предчувствие. Увы, безошибочное.

Организатор турнира, сделав трогательные первые шаги, на глазах окреп и, заменив женщину, словно шину на колесе, выехал на второй круг. Вместо молоденькой шатенки, шатающейся на непривычно высоких каблуках, рука об руку с ним уверенно несла в массы свои силиконовые формы крашеная блондинка лет около сорока с небольшим. Подобная метаморфоза произошла и с прочими парами. «Сироты» последовали примеру своего «настоятеля».

Растирая затекшие от долгого сидения ноги, Рома с тоской и напряжением следил за танцполом. Там едва начавшие свой танго-путь молодчики истово наяривали хиры с сакадами, балансируя на тонкой грани между заявленной категорией tango de pista (танго для танцпола, читай для обычных людей) и тем, что аргентинские жулики подают туристам в театрах и на улицах Города Добрых Ветров.

Оставалась лишь чахлая надежда на блюстителей танцевальной Фемиды. Они же аргентинцы и должны понимать, что к чему?

Кстати о них. Состав жюри полностью и всецело соответствовал духу происходящего. Иначе как объяснить, почему соревнование по классическому, каноничному танго предстояло судить ребятам, исповедующим так называемое танго нуэво. Новое танго, то есть.

Увидев за судейским столиком их плохо знакомые лица, Рома припомнил интервью с дедушкой, танцевавшим под музыку еще живого Анибала Тройло. Эта характеристика ничего не значит для стороннего человека, но любому продолжающему милонгеро сразу становится ясно, что речь идет о современнике диплодока. Так вот, этот бодренький старикашка на вопрос интервьюера о том, что он думает о танго нуэво, заявил, что не существует такого направления. То, что часть молодежи называет этим словом, на самом деле совершенно другой танец, у которого с танго мало общего. На этой, и без того достаточно категоричной, характеристике старый милонгеро не остановился и выразил совсем уж уничижительную мысль о том, что танго нуэво изобрели неудачники, не сумевшие научиться как следует танцевать нормальное танго. Мол, вы, господа фарфоровые, ничего не понимаете, это не танец голимый, а стиль такой. Новый стиль. Свежий. Не то что ваш нафталин.

И вот такие сторонники прогресса по злой иронии кого-то свыше сидели за столиками с надписями «жюри» в конкурсе так презираемого ими классического танца. Эй, Вы, там, наверху, лайк Вашему юмору!