Сегодня – позавчера. Испытание временем Храмов Виталий
Один за другим каратели отбрасывали прочь оружие и поднимали руки.
Я «проявился» только тогда, когда пленных согнали в кучу. Ха, я уже стал привыкать к вытаращенным в ужасе глазам!
Громозека подтвердил, что никто не смог сбежать.
– Ну, поговорим? – спросил я у карателя, что поднял руки одним из последних.
– Трохи не разумею, – ответил он.
Я вздохнул.
– Вот всегда так! Как отвечать надо за свои грехи – так они «не разумеют».
Струя липкого пламени сорвалась с моей руки и окатила карателя. Душераздирающий визг потряс изжёванные пулями и осколками деревья.
– Ты тоже не разумеешь? – спросил я следующего, протягивая к нему руку с маленьким язычком пламени.
Тот икнул, закатил глаза и забился в судороге. Его штаны стремительно темнели от пояса к сапогам. Во, блин, а этот припадочный.
– Не надо! Я всё скажу! – завизжал следующий.
«Дурака» увезли в город на единственном автотранспорте, что был у карателей. Он сразу же «стал сотрудничать» и успел заинтересовать командира карателей – проштрафившегося за что-то настоящего немца. Вот так вот – командование этими выблюдками даже немцы считают наказанием. После отбытия немца с нашим «дураком» каратели и пошли вразнос.
Хотя о чём я? Год назад людей в амбаре жгли не каратели, чему я был свидетелем, а самые что ни на есть немцы.
– Сугроб, давай сюда своих нациков, – крикнул я голосом, не через радиоэфир. Специально.
Атаку проводили «анархисты». При моей пулемётной поддержке. Воздержался я от применения «хохлов».
Выстроил их напротив стоящих на коленях карателей.
И заставил карателей рассказать о своих «подвигах». А потом выступил в роли педагога:
– Вот, мужики, посмотрите на «легендарных» бандеровцев. Про них вам сказки пели всю вашу недолгую жизнь. Героев из них лепили. А ведь это просто ублюдки. Мародёры, разбойники, убийцы и насильники. Посмотрите на них. Вы носили на себе их символику, вы кричали их лозунги, вы хотели быть похожими на них. Смотрите. Вы хотели быть ими. Вы можете стать ими – встать в их коленопреклонённый ряд. Вы хотели стать такими же, как они? Смелее!
Желающих не нашлось. Бывает! Слушать сказки и стоять в ряду приговорённых – немножко разные вещи. Продолжаю:
– Вы думали, что они с красными воевали? Нет. У красных они регулярно отсасывали. Они только для террора гражданских и были пригодны. Ни к бою, ни к подвигу они не пригодны. Только насиловать, грабить, убивать, жечь. Звери! Какой! Хуже зверей! Просто – исчадья ада, бесы! Выродки! Смотрите же на ваших кумиров! И примите решение. Если вы люди – вы встанете с нами – плечом к плечу. Если вы – нелюди – не место вам рядом с нами. И неизбежное произойдёт – вы окажетесь на коленях перед палачами. Сейчас или позже – не суть. Решайте. Да, кстати, казнь этих выродков – тоже ваша обязанность. Вы – запятнали себя их символикой – вам и расплачиваться. Дурак всегда платит за всё.
– А не слишком? – пыхтит Сугроб.
– Чтобы они сбежали за океан и оттуда проповедовали свою ересь неокрепшим мозгам детишек? Гниль надо выжигать огнём! И в себе тоже. Я тебя понимаю, Сугроб. Мы, русские, жалостливы к побеждённым. Но пора бы и отличать врага от гнилого паразита. Враг завтра может стать другом. Гнида станет только вошью. Кровососущим паразитом. Добрый дедушка Сталин им дал шанс в вашей истории. Чем закончилось? Мне ли тебе напоминать? Не из-за этого ли на твоей родной земле брат брата режет?
– Что будем с пленным? Город штурмовать – глупо, – спросил Бредень. Ему тут полегчало. Бася тут «раскололся» что можно медблок снять с комплекса и использовать автономно. Вот я и поделился медикаментами «прекрасного далёка» с командиром гэрэушников. Теперь его состояние стабилизировалось. Угрозы заражения больше нет. И кровотечение остановилось. Беда в том, что нам всё ещё нужен хирург. По-любому! Медблок умеет только ускорять регенерацию. А тут штопать надо. И доставать из тела человека то, чего там быть не должно, но было туда насильно засунуто.
– Глупо, – согласился я. – Поэтому я пойду один. А вы уж постарайтесь без меня тут не глупить. Не стрелять друг в друга, не оставлять иновременных следов противнику, не попадать ему в плен и «не погибать героически в неравных боях». Справитесь?
– Самим не хочется к немцам. Я бы Сталина и Берию хотел увидеть. И только потом умереть.
– А Катукова не хочешь?
– Катукова?
– Ну, говорят, он легенда среди танкистов. А, Сугроб?
– Я знаю, кто такой Катуков! – поморщился Бредень. – Но я же – не танкист. Я – десантник. Почему ты про него спросил?
– Дружим мы с ним.
– А, понятно. Конечно, хочу!
– Ах да, ещё могу познакомить с Ватутиным, генералом, что Киев брал. Я и с ним хорошо знаком.
Мои собеседники рассмеялись.
– А с Жуковым?
Я покачал головой:
– Из маршалов Победы – только с Рокоссовским. Жуков пропал осенью сорок первого. Вылетел из Ленинграда и не долетел. Куда делся – непонятно. Я вот всё по тылам немцев ползаю в надежде, что найду его след. А мне всё попаданцы да попаданцы на голову сыплются и сыплются. Спасу никакого от вас уже нет. И все на мой редут.
– Значит, нас таких много? – кивнул Сугроб.
– Ага, не война, а проходной двор.
– А из какого времени?
– Да из разного. Одного занесло с 2010-го, другого – из Киевской Руси, ещё один – тоже из двухтысячных, но меня не дождался, решил в одну каску с немцами пободаться – героически погиб, пока я немножко помирал в госпитале. Потом был ещё один, из какого-то деградировавшего будущего. Полный овощ. Один, вот, мне доспех подогнал. Теперь вы. Да, кстати – не все вы попадаете из одного временного потока.
– Это как?
– Я же вам ещё раз говорю – у нас немец в Москву вошёл. А у вас?
– Нет. Не дошёл.
– Вот видишь. А тот, что из 2010-го, войны между Россией и Украиной не знает.
– Так в десятом всё ровно ещё было, – махнул рукой Сугроб.
– И что с ними со всеми стало? – спросил Манок.
Я пожал плечами:
– По-разному. Из Киевской Руси дружинник – инструктор осназа, из 2010-го – конструктор бронетехники. Тот, что овощ – он и есть овощ.
– И что, их не заперли в лабораториях?
– На хрена? Работают, трудятся. Это только те, кого я знаю. Я же не один такой – ловец попаданцев. Мне не спешат докладывать. Секретность, согласен?
– Верно. Меньше знаешь – крепче спишь. А как союзники наши заклятые заокеанские?
– Так я же говорю – секретно. Надеюсь, вы понимаете, что то, что вы услышали, как и сами вы – государственная тайна? Уровень секретности – перед прочтением сжечь.
Улыбаются:
– Конечно!
– Ну, а раз понимаете, тогда – флаг вам в руки, барабан на шею – ну и дальше по тексту. Со знаками различия – разобрались. Теперь все гильзы и прочий мусор – собрать. Там даты прошлёпаны, напоминаю. Людей перевооружить трофеями. Калибрами 5,45 и другими, ещё не применяемыми – больше не пользоваться. Оружие собрать в чрево брони. Броню замаскировать. Веток навешайте, что ли. Выдвигаться скрытым маршем вот в этот район. Следы брони заметать веником. Как делается – учить?
– Знаем.
– Уже лучше. И полное радиомолчание. Радиостанции оставить только у дозорных. В дозор – только проверенных, надёжных людей. Что ещё из режима секретности вам не понятно?
– Не дети, командир, будь спокоен.
– Надеюсь. Блин, от вас и ваших обдолбышей – зависит будущее всего человечества! А мои – хрен знает где. Как всегда!
Вот для этого я и «проболтался». Дозированный слив сверхсекретной информации. Ну, я так думаю. Я так рассчитываю. Не справиться мне одному. Мне нужно их добровольное сотрудничество. Ну хотя бы лояльность. Потому и рассказал им сказку о множестве попаданцев, сняв с них тревожащий вопрос по их дальнейшей судьбе. Помню, как сам боялся НКВД, до панических атак липкого ужаса не хотел стать крысой под стеклом лаборатории. Надеюсь, поможет. Проверим, как я разбираюсь в психологии попаданцев.
– Как с тобой связаться?
– Как к тебе обращаться?
Это они в один голос спросили.
– Я – подполковник Кузьмин. Виктор Иванович. Для своих и в бою – Медведь. Со мной связываться не надо. Сам вас найду.
– Помощь нужна? – спросил Манок.
Я задумался на секунду.
– Пожалуй, да. Парочку надёжных ребят с навыками диверсантов. Для скрытных операций.
– Я, – вызвался Манок.
– А кто будет этот детский сад пасти? Сопли этим придуркам подтирать? Памперсы менять? Остаёшься здесь. Пока Бредня на ноги не поставлю. А там видно будет.
Гэрэушники переглянулись.
– Лёлика и Болика? – спросил один, второй кивнул. Тут же Манок поднял руку и отпальцевал. Перед нами проявились, по лучшей громозековской привычке, два качка в камуфляже. Один с «Печенегом», второй – с пистолетом-пулемётом, но с целой батареей труб гранатомётов за плечами.
– Вот это чудо-богатыри! Целый взвод усиления. Только мне нужны «призраки», а не «танки».
– Не сомневайся, командир! Эти двое могут быть и призраками. «Винторезы» можно взять?
– Даже нужно. А этот арсенал запереть в бронниках. Чё там у тебя? «Стрела»?
– «Игла».
– А вот это беречь как зеницу ока! Нашим яйцеголовым знайкиным поковыряться. Жаль – одна! У нас же как – обязательно сломают одну. А вторую – потеряют.
– Обижаешь, командир! – пробасил один богатырь.
– Почему одна? – продолжил второй.
– Две у нас «иглы», – опять перехватил слово первый.
– Вы не близнецы?
– Даже не братья, – хором ответили эти двое из ларца. Те, что одинаковы с лица. Ну, те, что: «Чего пожелаешь, хозяин?»
Рояль в ночи
У немцев по тылам скрытно лазить стало одно удовольствие. Самый большой враг ночника – собачья сигнализация – немцами «демонтируется» сразу. И зря. На зрение ночью плохая надежда. Особенно если злоумышленник находится в режиме мимикрии.
Из допроса карателей я знал, что в этом городе есть госпиталь, где лечатся немцы, но продолжает работать и горбольница, где лечатся «второсортные» – полицаи, каратели, прислужники немцев из местных. Вот в этой больнице и работал хирургом, и не только хирургом, интересующий меня человек. Я знал его домашний адрес. И примерное местоположение этого «адреса» в городе.
Вот у нужного дома мы и залегли, прислушиваясь. Прошёл парный патруль немцев, состоящий не из немцев. Немцы не станут нашим матом разговаривать меж собой. Идите-идите! Живите пока.
Тихо в доме врача. Плохо. Хирург жил один – успел эвакуировать семью, сам остался ждать эвакуации госпиталя. Эвакуация госпиталя на восток не состоялась. Раненые красноармейцы были эвакуированы в тыл – уже немцами. В их тыл. На запад. Тут им повезло, что командир части вермахта, занявшей без боя город, не был садистом. С пленными он поступил так, как принято было раньше, до отморозков из СС. И с персоналом больницы тоже. То есть весь персонал остался на местах и продолжал работать, но уже под немцами.
Вот. А плохо то, что врач, нужный мне, частенько оставался ночевать прямо в больнице, как рассказывали каратели. Выкрасть его из больницы совсем не то же самое, что из его же квартиры.
Врач жил в четвертушке частного дома. Когда-то, возможно, это было отдельное домовладение, но потом, как у нас принято, людей «уплотнили» – и вот в доме живут уже четыре хозяина с семьями. Коммуналка. Кстати, уплотнили как раз врача. Этот дом был его. Поэтому ему оставили самую большую комнату и сделали отдельный вход. К которому я теперь и крался.
Фу, блин, слава богу – Бася показал сердцебиение в нужном мне месте. Два сердцебиения? Как так-то? Два человека? Любовница? Нет, ритм идёт с разных сторон комнаты. Ладно, будем разбираться по ходу.
К хорошему привыкаешь быстро, а вот отвыкать сложно. Я уже успел привыкнуть, что Громозека у меня за всепроникающего соглядатая-разведчика. Но я послал Громозеку найти «попаданца» из людей Сугроба, взятого карателями в плен, а он, душара, так и не вернулся до сих пор. А, помнится, он ещё постоянно ноет, что не может покинуть пределы моего зрения. Врёт! За этим дурачком он же следил, пока тот к карателям не попал!
Да и вообще вопрос – хорошо ли то, что я призраков вижу? Или он мой глюк? Но глюки же не умеют проникнуть в закрытое помещение и подглядеть, что там? Не, если я сошедший с ума экстрасенс – тогда да. Но, может быть, я и тронутый разумом, но не экстрасенс же. Так что с Громозекой до сих пор непонятно, что он такое? Неупокоенный дух, мой собственный глюк или что-то ещё? Как бы там не было, но я уже привык к нему, не только скучаю, но вот сейчас, например, ощущаю в нём потребность. Бася всё же мне не может подсказать, что там внутри происходит. А Громозека бы зашёл сквозь стену и проорал бы мне, что он там увидел. Почему проорал? Чтобы я услышал – не бегать же ему туда-сюда. Ему, душаре, хоть оборись – никто не слышит, кроме меня.
Так, что-то я размечтался. Не время – надо делом заняться!
Лезвие моего чудо-ножа легко разрезало засов, которым хозяева закрылись изнутри. А дверь заскрипела. Проклятие!
Скольжу в распахнутую дверь приставным шагом. Смещаюсь сразу же в угол. Слышу щелчок взводимого курка. Револьвер. Не у врача. Это они меня не видят – я-то их прекрасно вижу. У комплекса прекрасный режим ночного видения. Просто великолепный!
Врач – старичок-боровичок. А с револьвером – средних лет индивидуум.
– Кто там? – тихо спросил старик.
– Не надо стрелять, – так же тихо ответил я, накрывая ладонью револьвер, мгновенно выкручивая его из руки хозяина.
– Шуметь тоже не надо. И свет не нужен.
Блин, я начинаю привыкать, что на меня люди смотрят такими глазами.
– Лев Валерьянович?
– Да, это я, – вскинул голову старичок.
Сожитель врача попытался отобрать у меня своё оружие. Я его легонько придавил, даже не используя усилители.
– Я же сказал: не надо шуметь. Вы сейчас меня выслушаете, а потом я уйду.
– Кто вы?
– Тень. Которой нужна помощь. Одному моему знакомому нужна срочная операция. Он ранен в живот. Ранение полостное. Состояние удалось стабилизировать, но без операции он обречён. В больницу мы обратиться не можем. Надо объяснять, почему?
Хозяин нагана перестал вырываться.
– Если мы поспешим – к рассвету я верну вас на место. Никто ничего не заметит.
– Банда Панащука не вернулась, – прошептал старик. – А у вас раненый. Вы из какого отряда?
Придавленный зашипел.
– Так вы ещё и подпольщик, Лев Валерьянович! – усмехнулся я. – Причём плохой подпольщик. Вот так вот и признались, что знаете все окрестные партизанские соединения. Нехорошо. Ну, а теперь ваша очередь, молодой человек. Вы кто?
– Ты сначала сам назовись! – дерзко, но тихо, сдавленно, прошипел владелец оружия.
– Осназ НКВД. Звание засекречено. Имя засекречено. Теперь, любопытные вы мои, у вас не осталось выбора. Вы идёте со мной или умираете здесь. От рук квартирных воров.
– Выбор у нас есть, дорогой товарищ. Мы идём с вами. И побыстрее! Мне, действительно, надо вернуться к утру. А ещё неизвестно – что там у вашего знакомого. Кстати, отпустите этого молодого человека. Он пришёл за тем же самым. Он от партизан. Не успел уйти до комендантского часа.
Дедок быстро собрался. Взял саквояж, накинул пальто и шапку, влез в сапоги.
Лёлик и Болик контролировали округу. Доложили, что чисто. По рации, конечно. Их плавающие ультракороткие волны не должны запеленговать.
Вышли. Не спеша, скрытно, стали выбираться из города.
– Вам точно нужно вернуться к утру? – спросил я, когда уже более-менее можно стало разговаривать – отошли «мористее».
– Иначе меня хватятся. Если не смогу объясниться – вся работа насмарку. И товарищи наши останутся без источника информации. На меня уже и так косятся предатели разные.
Мужественный старик. За свою судьбу не переживает. Боится, что подполье останется без агента. А вот с тобой, Наган, мне не совсем всё ясно. Ты мне подозрителен.
С минуту шли молча. А потом я спросил:
– Лев Валерьянович, вы не слышали – в город не приводили необычных людей?
– Да, как раз сегодня одного привезли. На машине этих бандитов Панащука. И на днях ещё одного. Немцы почему-то немца же привезли. Связанного. Оба закрыты в комендатуре.
– Ну вот! А то мой разведчик куда-то пропал. Так, вы, двое из ларца, одинаковых с лица – ведёте Дока и Нагана к точке сбора. А я пойду комендатуру навещу. Там у них непорядок. Будет всё вдребезги и пополам, как я люблю. А утром им не до поисков какого-то врача будет.
Может, и Громозеку там где-нибудь найду.
А когда группа отдалилась от меня, по рации передал спецназовцам:
– Будьте бдительны с этими двумя. Что-то этот «партизан» сильно возбудил мою паранойю.
– Угум, – ответил радиоэфир двумя парными голосами.
Комендатура. Бывший райисполком. Или что-то подобное. Два этажа, два крыла, один вход. Одно из окон светится лампой сквозь шторы. Часовой гуляет около дверей. И ещё один кашляет за дверью, в коридоре. Бася мне не может показать тепловые отпечатки. Далеко, наверное. Бася, надеюсь – пока только, туповат. Всё же он числится самообучающимся. Не может мне по-человечески объяснить, почему не может. Несёт какую-то пургу. Проще надо, проще. Когда же ты переведёшь эти ненавистные уже иероглифы!
Полуподвал имеет низенькие окошки. А мне нужен подвал. По словам карателей и доктора – там у них КПЗ. Камера предварительного заключения. Этот полуподвал и есть искомое? Или там ещё минус один уровень?
Тенью крадусь к тыльной стороне здания. Всё же я завидовал Лёлику и Болику – несмотря на свой вес и габариты прокачанных богатырских тел – ходили они бесшумно. Я так не умею.
Вырезаю виброклинком раму окна, она «прилипает» к моим перчаткам. Ставлю к стене, прислушиваюсь – никаких звуков. А слух у меня в шлеме комплекса хороший.
Ногами вперёд проникаю внутрь. Повис на окне. Огляделся. Стеллажи, хлам, бумаги, папки дел. Мешки, обрывки каких-то тряпок. Скомканный, грязный, оборванный кумачовый, то ли транспарант, то ли флаг. Да, это надо прихватить. Негоже символу советской власти быть в таком виде, в таком месте.
Дверь закрыта снаружи. Что мне дверь? Ничего. А вот что за ней? Блин, Громозека, где же тебя черти носят? Ладно, сам так сам!
Прорезаю в деревяшке двери небольшую дыру. Чудо этот виброклинок! Пилит же, а звука – нет. Как будто не дерево пилит со сталью, а пластилин режет. Подглядел в дырочку – ничего и никого. Тихо. Срезаю петли и замок. Прилипалками перчаток вынимаю дверь, ставлю у стены. Опять тихо.
Коридор, двери. А вот и звук! Идёт кто-то сверху. Зачем же ты так светишь? Что там у тебя – неоновая фара дальнего света? Масляная лампа! Всего-то!
Немец увидел снятую с петель дверь, развернулся, чтобы бежать, раскрыл рот в зарождающемся крике, но моя рука в латной перчатке заткнула ему крик, раздавив горло. Внимательнее надо следить за своей тенью – а вдруг это не только твоя тень?
Интересно, как скоро его начнут искать? Предположим, что уже. Зачем я его удавил? Блин, надо было допросить! Вот вечно я, не подумав, спешу. Убивать. Может, я уже маньяком стал? Жажда убийства мне знакома. Да, я хочу убивать. Я хочу всех, кто есть в этом здании – убить. Причём ножом. Или руками, как этого.
Ладно, всё это хрень! Где тут у вас вкусненькое заныкано? Где у вас сундук подземелья драконов с фиолетовым лутом? Я стал вскрывать двери одну за другой.
Ага! А вот тут кто-то имеется!
– Виктор Иванович?!
Ба! Какие люди! Давненько не видались, Вилли!
– Жив, немчик! Всё же мы опять встретились. Помнишь, что я обещал тебя убить, если ещё раз встречу? – начал я говорить, оглядывая немца тепловизором. Что это он в исподнем – не май же месяц?
– Демон! – выдохнул немец и сполз на пол, лишившись чувств, как гимназистка.
Что это он? Бася, твой прикол? Ты меня не предупреждал, что этот режим видения выглядит «глазами демона». Выговор тебе! С внесением в личное дело! Это же демаскировка! Хотя для психологического эффекта – примем на вооружение.
Давай, Вилли, приходи в чувство, мне как-то недосуг тут с тобой нянчиться.
– Ну, Вилли, как тебе служится в Наследии?
– Плохо. Как видите. Вы пришли меня убить?
– Не льсти своему самолюбию. Я просто мимо проходил. А ты – опять оказался в не нужном месте в не нужное время. А я вот теперь думаю – что с тобой делать? Вот ты как думаешь?
– Я сдаюсь вам. Я – ваш пленник!
– Вот счастья-то привалило! Ещё один хомут мне на шею! Нужен ты мне! А давай я тебя тут оставлю, а сам пойду по своим делам?
– Я с вами! У меня теперь нет другого пути.
– Другого пути? Всё же зря ты, Вилли, с русскими связался. Заразился ты ересью, немцам не свойственной. Ладно, не до этого сейчас. Некогда мне. Поступай, как считаешь нужным. Мне – плевать. Только учти – за мной потащишься – пожалеешь. Я с тобой нянькаться не буду. А мешать мне будешь – вообще грохну без базара! Понял?
– Без базара, – повторил немец, тут же кивнул. – Понял! Я с вами!
– Там, в коридоре, твоя одежда лежит. Она ещё теплая. Поспеши – я тебя ждать не буду.
Ну не могу я его убить – сам не знаю почему! Знаю, что не прав, знаю, что пожалею тысячу раз, но не могу я его убить! Вот такой я неправильный маньяк!
Блин! Я уже начинаю страстно желать крепких санитаров, смирительных рубашек, мягких стен, вежливых психиатров и расслабляющих укольчиков. Как меня достали эти заморочки! Как я устал! От войны, от шахматных игр больших дядек, от постоянного контроля за «базаром», от попаданцев, призраков, совпадений, «роялей в кустах», от ответственности и долга! От самого себя. От Медведя-Кузьмина – той роли, которую мне вылепили кураторы-чекисты. От Тебя! Кем бы ты ни был, Всемогущий! От твоего задания, от всех этих устроенных Тобой «совпадений», что метеоритным дождём «роялей» сыплются на мою голову! Почему я-то? Что, у Тебя под рукой не оказалось кого-то другого? Лучшего, более приспособленного к таким подвигам? За что мне всё это?!
Пока я предавался этим невесёлым размышлениям, нашел наконец-то и «дурачка».
– Ну, как тебе гостеприимство легендарных бандеровцев? – спросил я у придурка. Ну а кто он, если на его избитом и искалеченном пытками теле были наколоты эсэсовские символы, очень похожие на кельтские руны.
– Трохи не разумию, – ответил он мне.
Не удержался, пнул его. Реально дебил! Как достали эти «постсоветские» люди. «Не разумеют» они! Как на заработки в Россию приезжают – так сразу – «разумиют», а чуть что – какая-то национальная гордость просыпается. И чем гордятся? Что отдельны – от нас? Да ради бога! Но ведь это – всё! Больше вам гордиться нечем! Ничего не смогли достойного сотворить за время своих «независимостей». Ничего. В нищету упали, численность населения сокращается, уровень жизни – снижается, народы деградируют, теряя здравый смысл. И всё ради чего? Ради химеры «западной жизни»? Да уж, правы были древние, когда говорили, что сон разума рождает чудовищ – химер.
Ладно, болт бы на них всех! Вяжу придурка пластиковыми стяжками. Такие используются для стягивания пучков проводов, но гэрэушники дали мне пучок таких, как аналог верёвок для связывания. А рот заткнул тряпкой, чтоб не слышать его окраинного диалекта.
Появился Вилли, спешно оправляя форму убитого мною охранника. М-да, маловато будет. Потерпит.
– Ты тащишь груз. Вопросы?
– Понял.
– То-то! Поднимаю руку так – стоишь, так – падаешь, так – бежишь. Я понятно объясняю?
– Ещё с прошлого раза помню.
– Отлично.
– А как я тебя увижу? Ты – как призрак.
– Как хочешь, так и выкручивайся. Твои проблемы – я тебя за собой не тащил. Сам пошёл. Потому – выкручивайся. Пошли. Ты знал, что я пироман?
Вилли улыбнулся. И зря ты не веришь. А вот когда он увидел, как с моей руки срывается файербол, аж подпрыгнул. Ну а как со стороны выглядит короткий импульс огнемёта? Как магический огненный шар. А я тебе ещё пульсар позже покажу – плазмоган свой не хочу раскладывать – в замкнутых пространствах он больше помеха, чем оружие.
Поджог комендатуры я начал с той самой каморки, где подобрал красное полотнище. Мусор занялся яро.
– Ну, ори: «Пожар!» на своём собачьем языке и беги на улицу. И этого слабоумного тащи на себе, типа ты его спасаешь. Вопросы?
– Я уже догадался, что ты ответишь на мои вопросы: «Мои проблемы?»
– Приятно иметь дело с умными людьми. Тогда танцуем! Сегодня мы с тобой танцуем! И забываем обо всём!
И я побежал вслед за Вилли, раскидывая кляксы огня по подвальным подклетям.
На выходе из подвала моего Вилли пытался перехватить какой-то немец, перегородив дорогу стволом винтовки. С разбега ударил его ногой в грудь – немца снесло как кеглю.
Вилли побежал к выходу, а я – наверх, навстречу хлопающим дверям. Я же маньяк? Я же мочу ягнят? Или молчу их? А, пох! Я хочу убивать! Резать, душить, крошить, ломать! И жечь, жечь, жечь! Бася, заткнись! Я уже не буду тратить огнесмесь – огня тут и так залейся!
Ха-ха-ха! Ещё вчера, пленный, контуженый, раненый, я мечтал обернуться зелёным Халком и разнести лагерь вдребезги, поотрывав головы охране, как курятам. И вот мечта сбылась. Нет, я не Халк, но я тоже Мститель, я – Железный Человек! Это всё комиксы американские. Заразная штука. Надо и у нас что-то подобное замутить. В будущем. Авторские получу. Как в песне той – получать гонорар. Богатым стану и знаменитым, как Уолт Дисней.
Бася, ну какая же ты сволочь! Ты – самый большой обломщик на свете! Я только решил, что – Газпром, мечты сбываются, а ты – «% заряда»! Сука ты! Кремниевомозговая сука!
Ну, разок! Не отрубай мне форсаж, прошу! Спасибо, ты настоящий друг! Я всегда мечтал, как в кино, грудью проломить стену, схватить двух врагов и стукнуть их друг о друга, а потом, как дредноут «Девиан Тул» в «Вархамере 40000» – об землю. Охренительно! Восхитительно! Божественно! Ага! Всё же можно и без матов выразить степень своих чувств, ёпти! Твою Бога! Душу! Мать!
Лёлик и Болик – бдили. Засекли меня по походке. А я их – только когда услышал щелчки встающих на предохранитель «винторезов». Зато честно – без тепловизора. Экономлю. И тренируюсь. А что – враги сейчас все, как мотыльки, слетаются на огонь горящей комендатуры. Не до меня им. Но это там. А я – тут.
– Как прошло? – спросил один из них. Я в них пока не разбираюсь. Как они так похожи-то!
– Весело, но мало. Всё очень быстро закончилось.
Усмешки в ответ. Наши люди!
– С тобой хвост?
– Нашел я этого бандеровца. Он так мечтал с ними, кумирами, арийскими бестиями, познакомиться, а они его – пытать! Звери! Ну, никакой толерантности у этих легендарных предков! Интернета на них нет! Некому их отхейтить и завайнить!
Опять хмыкают.
– Да, знакомьтесь, это немец. По-нашему шпрехает – не хуже меня. Так что фильтруем базар.
– Пленный? Или агент?
– Сам ещё не понял. Сдам начальству, у них головы большие – пусть решают.
Опять хмыкают.
– Как поднадзорные?
– Любопытные, но смирные.
– Понятно. Ну, пошли?
Я втянул носом воздух:
– А дым Отечества нам сладок и приятен.
– Особо если в нём запечь врага, – рассмеялся Лёлик. Или Болик? Надо им, чтобы различать, разноцветные повязки на лоб надеть, как у подростков-переростков черепашек-мутантов-ниндзя.
Шли вместе, потом я достал карту из кармана Болика, показал им новую точку сбора, а сам побежал назад, захлопнув шлем. Поигрался в Чингачкука – будет. Пришло время Хищника. А вдруг погоня? Мало мне, мало. Ещё хочу крови и мяса врага. Да и по округе пробежаться надо, понюхать – чем пахнет? Вдруг – засадой? Тем более что мой штатный неустающих вездеходный дозорный – в самоволке, гад! Опять всё сам! Как же мне это надоело! Ну никто не хочет работать, разгильдяи! Докладную на него Берии напишу – будет ему, душаре, «проработочка»!
Осень. Поздний рассвет, сумрачный день. Одно хорошо – листва не облетела, «зелёнка» ещё не потеряла своих свойств. А то совсем тоскливо бы стало. Тут, в Хохланде, с лесами не всё так радужно, как в стране Батьки и его партизан, но и не так печально, как было бы где-нибудь в донских степях.
Задневали. Дозорным оставили Басю. Ему и его сенсорам сон не нужен. А вот мы притомились что-то. Наверное, поветрие прихватили за время марш-броска – туда, а потом оттуда. Не от многокилометрового марша же мы устали, верно? Мы же герои! А героям – не положено. Ни уставать, ни есть, ни спать, ни по нужде в кусты, ни бабу мягкую. Только – подвиг нескончаемый. Беспощадный и бессмысленный.
Читать бесплатно другие книги:
