Жизнь взаймы у смерти Болдова Марина

Глава 6

Она удивилась, что Лиза не дома. Более того, все указывало на спешное ее бегство из квартиры: не выключенная настольная лампа, тапки под стулом в комнате, а не в прихожей, и просто захлопнутая входная дверь. А у них было принято запирать ее на два замка – на первом этаже жила семейка наркоманов из трех бесполых особей, по очереди отбывавших срок за мелкие преступления. Сейчас, как назло, все трое были на свободе.

Алена набрала номер мобильного дочери и одновременно нажала кнопку звонка на двери квартиры Огореловых. Первой откликнулась дочь, коротко бросив: «Мы в полиции». «Значит, Лизка нашла Шурку и уговорила сдаться. Правильно, Беркутов разберется, отпустит под подписку о невыезде. Шурка, конечно, струсил и сбежал. Но не убил же!» – она была твердо уверена в невиновности парня, которого знала еще ребенком.

…Вернувшись с пятилетней дочерью в отчий дом, Алена никак не могла предположить, что все настолько плохо. Мать болела, отец пил. То есть, отправляя ее, беременную Лизкой, к деду в кубанскую станицу после угроз первой жены Беркутова, мама уже знала, что отца выгнали со службы за систематическое пьянство. А Алене не сказала ничего.

Обучаясь в школе милиции, Алена занималась борьбой, к тому же характером была в свою бабку по отцовской линии, всю жизнь проработавшую надзирателем в женской колонии. Поэтому, лишь только переступив порог, сразу скрутила начавшего было размахивать кулаками подвыпившего папашу, заперла его в кладовке и вызвала скорую. Определив матушку в больницу, вернулась домой и зашла к соседям, где оставила Лизу. С Нелли они не виделись с девятого класса: та осталась доучиваться до одиннадцатого, а Алена уехала в Орловскую школу милиции, чем немало удивила всех, кроме бабки (та была в курсе планов внучки). Когда вернулась Алена, Нелли в городе уже не было – золотая медалистка поступила в МГУ.

Она засиделась у них допоздна, начисто забыв про запертого в чулане отца. Дети, то есть Шурка с Лизой, заснули рядком на супружеской кровати Огореловых, муж Нелли был на дежурстве в больнице, подруги всласть наговорились, нахохотались, вспоминая школьную жизнь, и тут Алена услышала жуткий вой. Выбежав на лестничную площадку, они с Нелли поняли, что воют в квартире Лизы, а не у проблемной семейки этажом ниже, как ожидалось. Поняв это, Алена добежала до кладовки, повернула ключ в замке. Нелли, поспешившая за ней, испуганно вскрикнула – из открытой двери вывалился отец Алены. Вид его был страшен: волосы на голове торчали клочьями, словно их кто-то пытался вырвать с корнем, но не преуспел в этом, налитые кровью белки глаз таращились на подруг с ужасом. Кроме того, он утробно мычал, указывая куда-то вверх. Алена проследила за дрожащей рукой отца и на узком подоконнике небольшого оконца под самым потолком увидела голубя, лапки которого застряли в дырках гипюровой шторки. Видимо, птица залетела в открытое окно еще днем. Голубь отчаянно пытался выбраться из переплетения нитей, громко хлопая крыльями. Что померещилось пьяному мужику в темноте кладовки, можно было только гадать.

Успокоив отца, ставшего вдруг послушным, Алена отвела его в спальню. Они выпили с Нелли еще по кружке чаю, обсуждая происшествие и решая, что делать дальше с допившемся до предела Алениным отцом.

Наутро проблема разрешилась сама – тот заявил, что бросает пить. Он покорно «зашился» (муж Нелли лично отвез его к другу-наркологу), устроился на турбазу МВД на той стороне Волги сторожем, где и жил круглогодично и по сей день…

Алена разогрела ужин, поставила на поднос и отнесла его к компьютеру. Открыв Фейсбук, нашла страницу жены Беркутова. Конечно, она знала о нем все. Нелли давно показала ей фотографии Галины и ее детей, выложенные в сети. Несмотря на вспыхнувшую вдруг тогда ревность (а к первой его жене, ничего, кроме презрения, не было!), она признала, что та красива, хотя и полновата. Дочь ее и вовсе очаровала Алену. «Ален, просто забудь. Самое главное – не ищи с ним встреч, – уговаривала Нелли. – Посмотри, как я живу: думаешь, легко знать, что муж по разным бабам скачет? То со мной, то с очередной шлюхой. Мучаемся оба! Исполнится Шурке четырнадцать, разведусь к чертовой матери!»

Алена ее послушалась. Жили они с Лизой вдвоем в родительской квартире, похоронив бабушку, к которой ребенок так и не успел привязаться, в тот же год, как вернулись с Кубани. Отец Алены на лето забирал и Лизу, и Шурку на турбазу. Нелли, как и планировала, развелась с Огореловым, сама же Алена находилась в постоянных поисках работы, подолгу не задерживаясь нигде. Наконец нашла себе место по душе – начала риелтором на вольных хлебах, позже устроившись в агентство «Ситиленд». Сосватав подругу за немца, – сама Нелли отказывалась размещать анкету на сайтах знакомств, Алена, однако, не торопилась устраивать свою личную жизнь. Оправдываясь тем, что в сутках ей не хватает на «эту ерунду» часов, важнее получить образование и строить карьеру, она постоянно отнекивалась от Нелли, которая пыталась в свою очередь знакомить ее с друзьями нового мужа. Слава богу, происходило это заочно, по интернету, Алена никому ничего не обещала, отговариваясь дальностью расстояний и незнанием немецкого языка.

Встреча с Беркутовым, да еще и при таких обстоятельствах, доставила ей массу неприятных минут. Узнала его сразу – по блеснувшей синеве глаз, сердце ухнуло вниз, напоминая о той боли, что была в прошлом. И тут же пришел страх за Лизу – только увидев их рядом, дочь и отца, она поняла, насколько они похожи. По выражению лица Беркутова догадалась: объяснений не избежать. Опередив его вопросы, предложила встретиться в кафе.

А сейчас, вновь глядя на фотографию его жены, похвалила себя за правильное решение – Лиза не должна знать, что Беркутов ее отец. Пусть остается дочерью трагически погибшего Сашки Ведерникова, что стал отцом ей при рождении. А она, Алена, так и будет считаться его вдовой.

Услышав, как хлопнула входная дверь, Алена закрыла вкладку на экране монитора и вышла в прихожую.

– А Шурка где? Отпустили? – она приняла из рук дочери куртку и повесила на крючок.

– Домой пошел переодеться. Отпустили под подписку, завтра к девяти в следственный комитет. Мам, мы голодные, покормишь?

– Что-нибудь соображу. Переоденься, я на кухню.

Алена успокоенно вздохнула – все-таки Шурку могли и задержать до выяснения.

– Ты сама почему так поздно вернулась? Я уходила, тебя не было, – Лиза показалась в дверях кухни.

– С клиентом ездила по объектам. А потом в аэропорт. Шведова встретить нужно было.

– Понятно. Ты мне скажи, Беркутов тебе кто? – Лиза в упор смотрела на нее. – Только не обманывай, мам. Вы давно знакомы, факт. Встретились в квартире Виктора Петровича случайно – было сразу понятно. Ты обозлилась. Почему? На чужих так не смотрят!

– Как? – Алена отвернулась к плите, делая вид, что помешивает в кастрюле макароны.

– С ненавистью и страхом! Скажи, он – мой биологический отец?

– С чего вдруг такие выводы?

– Они очень похожи, Алена Юрьевна, – незаметно появившийся Шурка, пригнувшись, прошел в кухню. – Я там дверь запер на задвижку. Снизу опять вопли какие-то от нарков раздаются.

– Хорошо. Да, Беркутов – твой отец. Предваряя дальнейшие вопросы, сообщаю – нет, он о тебе ничего не знал, я уехала к деду в станицу, вышла за твоего отца, родила тебя, он удочерил. Все. Ты Ведерникова и точка.

– Беркутов знает? Он как-то странно на меня все время посматривал.

– Знает, догадался. Ты действительно на него похожа. Но, Лиза, у него семья, жену любит, лезть к ним ни ты, ни я не будем. Ясно? Его я просила с тобой эту тему не затрагивать. Думаю, и жене он ничего не скажет. Живем, как жили!

– А брат или сестра у меня хотя бы есть? – с тоской спросила Лиза, а у Алены сжалось сердце.

– У Галины, его второй жены, от первого брака взрослые сын и дочь. От первой жены у Егора детей не было. Получается, ты – его единственный ребенок…

Алена заметила, с какой жалостью Шурка смотрит на поникшую Лизу. Хотя у самого с отцом отношения в последнее время разладились окончательно: последняя жена того, молодая медсестра его отделения, родила ему дочь, а Огорелов-старший даже не удосужился поставить в известность сына. Шурка о появлении сестры узнал из социальных сетей.

– Тема закрыта, ребята. Теперь я слушаю вас.

Пока Шурка, перебиваемый Лизой, рассказывал о своих приключениях, Алена приготовила пасту с фаршем и болгарским перцем, включила чайник и распаковала шоколадный кекс. Как она и думала, Шурка немку не убивал, сбежал с места, струсив, в чем сейчас искренне раскаивался. Помочь ему мог только Беркутов, найдя настоящего убийцу. Алена совсем успокоилась, почти уже не слушая заспоривших о чем-то Лизу и Шурку, как вдруг они оба смолкли, и она с удивлением посмотрела на них.

– Мам? О чем думаешь? Ты слышала сейчас мой вопрос или мимо пролетел? – Лиза и Шурка переглянулись.

– Простите… Так, что за вопрос?

– Медальон из сарая пропал. Вот, строим версии, кому понадобился?

– Беркутову сказали?

– Конечно. И место показали, где Шурка его прятал. Полиция там все осмотрела, остатки телефона Шурки в пакет собрали. Я думаю, если это убийца Шурку выследил? Тогда он наверняка знает, где мы живем. И видел, как в машину к полицейским садились!

– Стоп! В какую машину?!

– Алена Юрьевна, после того, как обнаружили пропажу медальона из сундука в сарае, мы сразу в полицию не пошли. Напротив арки стоял автомобиль, в нем сидели двое. Думаю, следили за входом, меня ждали. Я поэтому не рискнул домой сунуться…

– И я, когда Шурка позвонил, на набережную другими дворами шла, из арки не выходила. Вернулись так же, через проходной с Дворянской.

– Так почему же не обратились к ним? Если сдаваться – чем быстрее, тем лучше.

– Я побоялась, что Беркутов его закроет, мам. Все улики против Шурки! Решила сначала накормить…

– И долго вы дома были? Здесь или у Шурки?

– У меня. Пока Лизка яичницу жарила, я в интернете полазил. Хотел про Марту Эрбах что-нибудь узнать.

– Узнал?

– Про род Эрбахов инфы мало. Про Марту конкретно не нашел ничего. Единственное, что узнал из некролога, один из Эрбахов, Франц-Гюнтер скончался в марте этого года. Жена и сын скорбят о потере, ну в этом духе… Под некрологом небольшая статья, где упоминается, что тот был женат на русской балерине. Больше в связи с Россией никакой информации нет.

– А при чем здесь Россия? Марта – чистая немка, по-русски не говорит даже и, насколько я знаю, приехала к нам по туристической визе…

– Мам, на крышке пропавшего медальона были выгравированы русские буквы «к» и «ш». И фрау Марта Шурку просила оказать содействие в поисках кого-то именно в нашем городе. Обещала рассказать обо всем сегодня, но не успела!

– И медальон пропал… – Алена задумалась и отошла к окну. – Лиза, посмотри – не твой знакомый? Торчит под окнами, уже не впервые его сегодня вижу.

– Где? – Шурка и Лиза одновременно вскочили с мест.

– Я его не знаю! – Лиза посмотрела на Шурку. Тот в знак отрицания помотал головой.

Молодой человек стоял немного в стороне от уличного фонаря у выезда из арки и курил. Алена отметила, что роста он, пожалуй, такого же, как Шурка, но комплекцией плотнее. Пока они его разглядывали, слегка раздвинув шторы, тот затушил сигарету и, бросив быстрый взгляд на их окна, двинулся в сторону перекрестка.

– Я успела сделать пару снимков! – Лиза потрясла телефоном. – Завтра отнесем Беркутову.

Алена лишь покачала головой. «Встреч дочери с папочкой не избежать. Надо бы предупредить Егора, что она все знает. В конце концов, я Лизку ему не навязываю. Захочет, найдет время для общения, его дело. Мне уж точно свидания с ним не нужны! – она посмотрела вслед Лизе, которая пошла провожать Шурку. – Нелли позвонить нужно. Или нет? Переполошится, примчится, бросив своего бюргера. Все ж позвоню!» – решила Алена, доставая из кармана домашней рубашки мобильный телефон.

Глава 7

Галина, пообщавшись в скайпе с дочерью, закрыла крышку ноутбука. В глаза словно насыпали песку, спина затекла, к тому же она опять забыла пообедать – как никогда легко работалось с самого утра, и было жалко прерываться на прием пищи. Роман нужно было отослать в издательство в конце месяца, она вполне успевала, и торопиться, в общем-то, необходимости не было. Но, зная, что могут случиться дни простоя – по причине уважительной или просто накатившей лени, работала сегодня не разгибая спины. Только раз, мельком посмотрев на часы, удивилась – а где Беркутов? Позвонив, успокоилась, хотя и слегка кольнуло – что-то темнил муж, по голосу поняла, по торопливому ответу. Накручивать не стала, лишь усмехнулась – все равно все выяснится, и мысли тут же переключились вновь на роман. Как всегда, не дописав одного, уже обдумывала сюжет следующего – на днях, просматривая новостную ленту, вдруг заметила – слишком часто поминают Сталина. И не в связи с репрессиями, а чуть не героем, освободившим страну от буржуазной нечисти и врагов народа. Часто звучало: «Так им и надо!», а Галина сразу вспомнила рассказы выживших в лагерях репрессированных, что собирала не один год. Вспомнила и ужаснулась… сколько поломанных судеб!..

Она успела вскипятить воду в чайнике, разогреть пару пирожков, позвонить сыну и включить телевизор.

– Галчонок, я дома! – нарочито бодренький голос мужа не обманул, тот явно был чем-то озабочен.

– Привет, сыщик! Голодный? – она вышла в прихожую, чмокнула его в щеку и поймала ответный взгляд.

Да, у Беркутова произошло «событие». И с работой это никак не связано. Что ж, давить смысла не было, она чувствовала Егора каждой клеточкой своего организма, знала и понимала любой его жест, движение седой головы, оттенки голубизны радужки при смене настроения. Болела с ним молча, когда он уставший возвращался в полночь и, едва проглотив ужин, засыпал на диване. Проспав несколько часов, приходил в спальню, обнимал крепко ее, толком так и не заснувшую, и лишь тогда отпускало. А утром, стараясь не шуметь, возился на кухне, готовя себе завтрак, чтобы дать выспаться ей. Он знал, что половину ночи она не могла заснуть… Говорят: «Будьте взаимно вежливы», а в их семье друг с другом были «взаимно бережливы».

– Не суетись, Галь, я заходил к Матвею, Лилечка накормила, – принявший душ Беркутов появился на кухне, когда она доедала второй пирог. – Чаю выпью.

– Близнецы тоже у деда гостят? – Галина не видела их уже с год, да и в последний раз лишь мельком, в парке, где случайно встретились.

– Да, Надежда в больнице, муж Лилечки в отъезде, она с мальцами пока живет у Матвея.

Галина не стала спрашивать, что случилось с женой Роговцева. Да, посочувствовать ей могла. Как любому больному. Но ее отношение к Надежде было настороженным. Зная историю семьи Роговцевых[7], безоговорочно принимала сторону Матвея и не понимала, как тот смог простить жену. Жалея его, так и не сумевшего вернуть любовь женщины, что потерял много лет назад по ее вине, Галина при редких встречах держалась с Надеждой ровно, без эмоций общаясь на нейтральные темы и испытывая при этом неловкость, – ей было противно собственное лицемерие. Но Роговцевы были давними друзьями Беркутова…

– Егор, у тебя что-то случилось? – не выдержала она, заметив потерянный взгляд мужа, брошенный вскользь. – Мне начинать волноваться?

– Галя, у меня есть дочь, – выпалил Беркутов и лишь после этого посмотрел на нее прямо и открыто.

– Уф… – выдохнула она облегченно. – Ну ты, Беркутов, из всего трагедию готов сделать. Я уже подумала… впрочем, неважно. Дочь твоя, точно? Родная? Сколько ей?

– Двадцать… я не знал о ней! Только сегодня… это ведь никак не повлияет на наши отношения, а, Галь?

– Как это – не повлияет? – она насмешливо посмотрела на мужа. – Вот странный вы народ, мужчины… иногда просто в ступор впадаю. Ты что, не рад, что у тебя родная кровинка нашлась? Ты, Егор, это слово – «дочка» – на вкус попробуй! Сладко звучит, нежно, ммм… вкусно. А похожа на тебя? Да? В таком случае, тем более – тебя от гордости сейчас распирать должно, а ты… отношения… А теперь выкладывай подробности!

Она видела, как у Беркутова увлажнились глаза, как хочется ему сейчас обнять ее, прижать к себе и спрятать лицо, чтобы не заметила навернувшихся слез. Ее и саму тянуло к нему, мелькнула жалость, нет, сочувствие – двадцать лет не знать ребенка, не видеть, как растет, меняется – это же как?! И время назад не откатишь… Но Галина лишь молча ждала его рассказа.

– Ее зовут Лиза. С ее матерью я встречался, когда впервые ушел от Лерки. Алена служила в отряде ДПС, молодая девчонка после школы милиции. А в девяносто восьмом она вдруг резко собралась и уехала из города – написала, что, мол, замуж выходит. Я и не переживал сильно – любви особенной к ней не испытывал. Но обидно стало, помню, что не объяснилась толком, получилось – бросила.

– Ну да. Мужское эго пострадало, – усмехнулась, перебив, Галина.

– Пусть так. Я вернулся к Лерке… забыть. Не забыл. Но и вспоминал не очень часто.

– Где же вы встретились?

– Сегодня убили немецкую туристку в элитке у речного вокзала. Квартира сдавалась внаем агентством «Ситиленд», риелтором оказалась Алена, а Лиза – горничной. Она-то и нашла тело старушки. Девочка сразу мне понравилась, но я тогда подумал, чем-то Маринку нашу напоминает. Но то, что на меня похожа, понял позже, когда подъехала на место ее мать – Алена. Сложилось сразу – дочь моя, Алена не отпиралась, только попросила не говорить Лизе, что я ее отец.

– Как это?! И ты согласился? – Галина не могла поверить…

– Да, Галь. А что я мог ей сказать? Я двадцать лет был чужим мужиком, чужим мужем, люблю другую женщину, не собираюсь с Аленой поддерживать никаких отношений, кроме как по необходимости. Как я могу диктовать свои условия?

– Я бы так не смогла…

– Как она? Или как я?

– Как оба! Но, как говорила моя мама, видимо, не время. Уверена, Лиза за вас обоих все решит. Если вы так похожи…

– Не поверишь, Галь… – перебил Беркутов, улыбаясь. – Глаза мои, ямочка на подбородке даже, только не такая глубокая.

– Красивая?

– Хорошенькая. И такая же, как Маринка, – врать не умеет, все эмоции на лице. Попыталась умолчать, что ее друг был в квартире, не смогла. Юрист из нее точно получится – взвесила, просчитала последствия и только после этого рассказала все без утайки. Умница!

– Вот… ты уже ее нахваливаешь как отец! Осталось признаться девочке…

– Нет, Галя! Это решать Алене, – твердо произнес Егор.

– А как имя убитой немки? – Галина нахмурилась, вдруг вспомнив о разговоре с Карташовым[8] буквально на той неделе.

– Марта Эрбах. А что?

– Сергей Сергеич на днях звонил, его немецкий друг подкинул очередную загадку. Его знакомая из Германии ищет родственников в России. Вроде как уже в Москве нашла следы, и ведут они в наш город. Ты же знаешь Карташова, в стойку встал сразу, мне сказал, что «начал рыть». Это, то есть скоро тему для романа подкинет! Я подумала, не эту ли немку лишили жизни? Хочешь, позвоню ему?

– Не поздно? Тогда звони.

Галина набирала номер Карташова, почти не сомневаясь, что услышит имя Марты Эрбах. Воображение уже нарисовало сюжет для будущего романа.

– Сергей Сергеич, доброго вечера! Все в порядке со здоровьем, спасибо. Егор здесь, рядом. Да, вы угадали, я с вопросом. Не можете мне назвать имя той немки, что ищет родственников в России? Вот как. Завтра встречаетесь с ней… – она бросила вопросительный взгляд на мужа, как бы спрашивая, можно ли сообщить Карташову об убийстве. Тот утвердительно кивнул. – Сергей Сергеич, встреча ваша не состоится. Сегодня утром Марта Эрбах была найдена мертвой…

Глава 8

Шведов выспался как никогда, спал без сновидений почти всю ночь, но под утро все же приснился короткий сон: он крепко обнимал женщину, чувствуя исходящее от нее тепло, испытывая неземное блаженство и почти реально осязая запах волос. Слабели колени, женщина обмякла в его руках, и он осторожно уложил ее на широкую кровать, опускаясь рядом и не разжимая рук. Он четко увидел ее лицо… и тут проснулся. Сердце колотилось у горла, глаза сухо резало, руки дрожали. «Только не она!» – открестился он мысленно, спуская ноги и нашаривая тапочки. Ведерникова никак не могла присниться к добру…

Чуть теплый душ и кружка кофе окончательно привели его в чувство, он смог вполне осмысленно прикинуть список дел на сегодня, первым пунктом в котором, конечно же, стоял визит в следственный комитет.

Поговорив, точнее, послушав, вчера Ведерникову, он пришел к выводу, что квартиру эту нужно будет продавать – лишь бы нашелся покупатель. Год назад был такой – московскому чиновнику понадобились апартаменты для сына, пожелавшего учиться в Самаре. Но тогда он ответил отказом – денежка, стабильно капающая на карту сестры Полины от аренды, была не лишней. И никак он не думал, что доходная недвижимость станет вдруг с криминальным душком.

«А интересно, кому понадобилось лишать фрау жизни в нашей стране? Если, как говорит Алена Юрьевна, это не ограбление? Стоило ехать через Европу и половину России, чтобы найти свою смерть!» Кроме любопытства по поводу загадочной кончины немки, Шведова в данный момент беспокоило еще одно – встреча с самой Ведерниковой, сон с которой все еще не выветрился из памяти, раздражая своей двойственностью. С одной стороны, он помнил то состояние кайфа, испытать которое можно, конечно же, лишь с любимой женщиной. С другой стороны, любимой женщиной Алена Юрьевна стать никак не может. «Или может?» – засомневался он вдруг, вспомнив об оставленной на стоянке в аэропорту машине. Оставил-то почему? Чтобы побыть с ней, пусть в тесноте авто, пусть слушая ее болтовню молча, но имея возможность без опаски смотреть на круглые коленки, обтянутые телесного цвета колготами. Охальные мысли возникали пару раз, но с ростом скорости движения автомобиля прекратились – ему страшно стало за свою жизнь, появилось раздражение на гонщицу. Он успокоился, лишь когда они въехали в город, уж тут правил Ведерникова не нарушала. Расставаясь возле его дома, как вспомнил Шведов, он даже дотронулся до ее руки, видимо, благодаря за то, что не угробила… Вспомнил и как дернулась та, чуть не убив взглядом… И какая тут может быть любовь?

Нет, не нужны ему никакие серьезные отношения – проще жить, не обременяя себя и временных подруг общими бытовыми заморочками, дележом финансов и заботой о детях. «Кстати о детях… у Ведерниковой взрослая дочь, вполне так симпатичная девочка (с Ларкой, конечно, не сравнить). Родила же она ее от кого-то, папа имеется или так, прошел мимо?» – он понял, что ничего о личной жизни Алены Юрьевны не знает, не интересовался, незачем было. А теперь-то почему вдруг важно стало?

Вспомнив о Ларочке, улыбнулся – хваткая девочка и умная. Дай бог счастья… и почему ее Ведерникова так невзлюбила? Жаловалась Ларка, что та ее шпыняет за каждую пылинку и складку на постельном белье. Он даже поговорить с Аленой Юрьевной хотел, но не случилось, не успел, все оттягивал разговор, а потом и вовсе улетел в Хельсинки…

Шведов стоял уже в куртке, когда раздался звонок домофона. Увидев на экране искаженное монитором лицо Ведерниковой, мысленно чертыхнулся – помяни всуе, и вот…

– Доброе утро, – ответил он вполне приветливо и выдавил улыбку. – Я уже выхожу.

«Что-то не припомню, чтобы я заказывал машину с водителем в агентстве», – мелькнула мысль, и он тут же сообразил, что и такси вызвать забыл. Получалось, Алена Юрьевна подъехала очень даже кстати.

– Еще раз доброго утра, – Шведов посмотрел на женщину и удивился: выглядела она сегодня много приятнее, чем обычно, ярче, что ли. – Не стоило беспокоиться, заезжать за мной…

– Ничего личного, ехала мимо, – небрежно перебила та. – Вспомнила, что машину вы вчера оставили в аэропорту. Нам к следователю к одиннадцати, как выяснилось, можем съездить за вашим авто. По моей же вине вы свою «Тойоту» там ночевать оставили!

– Откуда знаете? – удивился Шведов, с опаской садясь на соседнее с водительским кресло.

– Простая наблюдательность. Проходя мимо стоянки, заметила ваш тоскливый взгляд… кстати, жертва с вашей стороны была напрасной, могли бы ехать на своей, поговорили бы и сегодня утром.

– Так зачем же вам понадобилось приезжать за мной в аэропорт? – искренне удивился он, проверив, хорошо ли пристегнут ремень безопасности.

– Считайте это добрым жестом с моей стороны. Тоже напрасным, – пожала Ведерникова плечами, заводя двигатель.

Этот день, начавшийся пробуждением от смутных сновидений с участием Алены Юрьевны и ее последующим реальным появлением, не мог не преподнести сюрпризов. Двигаясь на хорошей скорости, уже на подъезде к Царевщине, машина пошла юзом, вылетела на встречную полосу и, боком съехав по влажной земле в кювет, уткнулась носом в кусты. Шведов, выругавшись от души, повернулся к Алене. Та спокойно повернула ключ зажигания, улыбнулась Шведову виновато и попыталась открыть дверцу.

– Простите. Заклинило. Попробуйте с вашей стороны. Вылезу за вами.

Шведов, без труда выбравшись наружу, протянул руку, чтобы помочь и ей. Алена охнула, нога подвернулась, он едва успел подхватить ее, чтобы она не упала на землю.

– Простите, – она вновь бросила виноватый взгляд на Шведова, а он вдруг разозлился.

– Да что вы все извиняетесь! Колесо прокололось, с кем не бывает! Мы живы, а железо ваше починим! Давайте-ка, садитесь и ногу вот сюда, – он помог ей опуститься обратно на сиденье. – Я сейчас вызову аварийку и скорую.

– Не надо скорую, перелома нет. Ушиб сильный, пройдет и так.

– Уверены? В травмпункт бы нужно, – он с сомнением посмотрел на ее колено в разодранных колготах. – Нет? Ну, как хотите. Михалыч! – дозвонился он наконец. – Выручай. Небольшая авария у меня. Да, выйди на трассу из поселка, увидишь. Нет, не моя машина, синяя «Рено». Думаю, эвакуатор нужен и тут у меня раненый… до дома довезти. Да, до дачи. Хорошо, жду.

– Послушайте, Алена Юрьевна. У меня здесь, в Царевщине, – он кивнул на видневшиеся невдалеке дома, – дача. И автосервис друга. Сейчас они с сыном подъедут, заберут машину в ремонт, нас отвезут в мой дом. И не спорьте, это лучший выход из положения. По пути будет сельская амбулатория, ногу вашу осмотрят. Пока отлежитесь в доме, я на такси доеду до аэропорта, вернусь на своей машине, на ней и в город поедем.

Он замолчал, ожидая ее ответа. Алена согласно кивнула.

– Ваша? – он достал с заднего сиденья черную сумочку. – Держите. Мобильный где? А, вижу.

Он заметил телефон на коврике под водительским сиденьем, перегнулся через Алену, чтобы достать его. Алена вскрикнула.

– Простите, ногу задел? – Шведов разогнулся, держа в руке телефон. – Сожалею, похоже, он пострадал больше вас. Он протянул ей мобильный, экран которого был весь в трещинах.

Помогая Алене выйти из машины Михалыча у амбулатории, Виктор вдруг подумал, что та после двух «извините» не произнесла ни слова. «Шок? Не похоже, выглядит адекватной. Тогда чего ж молчит все время?» – он впустил ее в кабинет фельдшера и присел на стул в коридоре. Очередь из нескольких старушек сочувственно молчала. «В городе давно б уж обматерили сто раз за то, что вперед них полез», – подумал невесело, благодарно улыбнувшись всем сразу.

– Что, милок, авария никак? Гляжу, Михалыч привез вас-то, – робко спросила по виду самая старшая.

– Да, небольшая. Колесо лопнуло, – ответил вежливо.

– Ну, ничего. Жене твоей сейчас наша Мария ногу подправит, хорошая у нас доктор, квалифицированная, – выговорила она трудное слово под одобрительные кивки односельчанок.

Он расслабился под нестройный шепоток старушек, видимо, обсуждавших происшествие, даже прикрыл веки, отдыхая.

– А вот и ваша, – раздалось у самого уха, и он стряхнул с себя сонливость и вскочил.

– Спасибо, что пропустили нас, – вновь поблагодарил Шведов и кинулся к открывающейся двери кабинета, чтобы помочь «жене». – До свидания, будьте здоровы.

– И вам не хворать, – ответил нестройный старушечий хор.

На душе у Шведова вдруг стало как-то светло и покойно. То ли сельский воздух на него так подействовал, то ли искренняя доброта бабулек, то ли догнало, наконец, чувство облегчения, что все страшное, что могло произойти, уже в прошлом. Алена по-прежнему молчала, позволяя ему поддерживать себя за талию и опираясь на его плечо. А он на минуту представил, что и на самом деле вот так, бережно, ведет любимую жену до машины, чтобы отвезти домой, уложить удобно на диван, под ее больную ногу подсунуть подушку, а самому метнуться в кухню сделать чаю им обоим, пережившим такое происшествие, аварию, можно сказать. А потом успокаивать друг друга, что все, мол, закончилось, они целы, и пусть это будет самой большой бедой в их еще такой долгой совместной жизни. А потом…

Шведов стряхнул с себя наваждение…

– Михалыч, я сейчас в аэропорт, там машину оставил вчера, и вернусь. Алена Юрьевна останется в доме. Магазин-то работает? Нужно заехать, еды купить. Я же с лета тут не был.

– Работает, заедем, – вот за что ценил Шведов своего старого приятеля – за немногословность…

В доме было тепло, котел автоматически поддерживал температуру на комфортном градусе, соседи присматривали за дачей круглый год, вовремя счищая снег с крыши дома и следя за газовым хозяйством.

Доведя прихрамывающую Алену до дивана, уложив удобно (ну, право, сцена из недавних грез), Шведов вышел в холл, там, в чулане под лестницей на второй этаж, хранился всякий хлам. Он нашел трость, которой пользовался много лет назад, сломав ногу, решив, что в его отсутствие Алене нужно будет хоть как-то передвигаться, мало ли! Прихватил и домашние тапочки…

– Как вы? Болит сильно? – он осторожно снял с забинтованной ноги сапожок.

Алена отрицательно помотала головой.

– Вы бы, Алена Юрьевна, сказали хоть слово! – с досадой высказал он, расстегивая молнию на втором сапоге. – А то молчите, словно не нога травмирована, а язык!

Он отвернулся, чтобы подвинуть столик ближе к дивану.

– Туалетная комната вон там, – он показал на арку, за которой начинался коридор. – Вот, палка вам в помощь, а я поехал. Есть захотите, пока круассаны и сок, вернусь, приготовлю что-нибудь посущественней.

Шведов развернулся было, чтобы уйти, но почувствовал, как холодные пальцы с силой сжали запястье.

– Не уезжай…

Замерев на мгновение, он обернулся на хриплый голос, взгляд его наткнулся на широко открытые глаза женщины, и он с ужасом заметил, что они полны слез. Испугавшись, не сделал ли что не так, не причинил ли боль, он рухнул на колени рядом с диваном…

И тут же ему ясна стала собственная суетливая торопливость, желание сбежать из дома хоть куда, а машина – что ж, постояла бы еще, но удобный предлог же, оправдывающий бегство! Просто не было уже сил смотреть на нее, Алену, ставшую вдруг так похожей на ту, из предутреннего сна. Не было сил сдерживать желание взять ее всю, вместе с ее паршивым характером, замашками сумасшедшей гонщицы, взрослой дочерью, в единоличное пользование и что б никто никогда даже думать не смел в ее сторону! Ему, Шведову, выбрали ее в жены еще там, в коридорчике амбулатории, местные бабульки. Или, назначив их посланниками, кто-то свыше, кто знает, что ему нужно, лучше его самого…

– Не плачь, – он целовал мокрые глаза Алены, чувствуя, как блаженно покрывается мурашками кожа на шее, где сплелись пальцы ее рук. – Никуда я не уеду… ну почему же ты плачешь!

Он в отчаянии смотрел на нее, не понимая причины.

– Никто… никогда обо мне не заботился… все сама… я думала, так всегда будет, я уже привыкла, что так! А ты… ты, откуда взялся такой?!

Он счастливо рассмеялся, поняв все! Усмехнулся победно, вскочил с колен, подхватывая и ее. Нет, диван – не то место. Не было этого дивана в его сне! А вот женщина была эта…

Осторожно укладывая Алену на кровать в спальне, он уже не сомневался, что и эта квартира, полученная за долги от разорившегося партнера, и, как ни кощунственно думать, погибшая там немка, и эта авария – все это эпизоды их общей с Аленой жизни. Самое ее начало…

Глава 9

– Ты пойдешь со мной к следователю? – Шурка смотрел на нее с надеждой, Лизе стало его жалко, но она твердо ответила «нет».

Кроме коллоквиума, где присутствовать нужно обязательно, чтобы не заиметь проблем с преподом, была еще одна причина – она пока не решила, как общаться с Беркутовым. Делать вид, что не в курсах о родстве, или же, наоборот, броситься на шею с воплями «папочка, родной!». Этого она, конечно же, делать не собирается, но любопытно было бы заглянуть ему в глаза, чтобы увидеть там… что? О чем может сказать взгляд постороннего мужика, пусть и общей с тобой крови, которого ты знать не знала двадцать лет? В общем, не готова она, Лиза, пока встречаться с ним, никак не готова!

– Ты маленький, что ли, Шура, чтобы тебя за ручку водить? Обойдешься без меня. Вот черт! Мало того, что к коллоквиуму не готовилась толком, еще и опаздываю. Все, пока, – она вытолкала парня на лестничную площадку, заперла дверь и ринулась по ступеням вниз. Выбегая из арки, споткнулась и с изумлением уставилась на подхватившего ее парня. Это был тот незнакомец, что топтался вечером под их окнами.

– Что нужно? – невежливо поинтересовалась Лиза, осторожно высвобождая локоть из цепких пальцев.

– Ничего. Вы бы упали… – он отпустил ее, но рук не убрал.

– Спасибо, – она нахмурилась: показалось, тот готов схватить ее вновь, стоит ей лишь двинуться с места. Но раздумывать было совсем некогда, Лиза заспешила к остановке, к которой уже приближалась маршрутка.

Вспомнила о нем лишь после третьей пары, освободив мысли от учебы. И даже не удивилась, заметив его у выхода из универа. Девушкой Лиза себя считала симпатичной, трезво оценивая стройную фигурку и личико с правильными чертами и яркими голубыми глазами, – главным своим украшением. Но была уверена: чтобы сразить мужскую особь наповал, да еще и заставить вот так нагло преследовать, мало быть просто заметной. Нужно быть красивой броско, ступать поступью уверенной в своей красоте женщины, а не шмыгать мимо мужчин в кроссовках и джинсах унисекс. А потому вновь задалась вопросом: чем заслужила внимание такого, можно сказать без преувеличения, красавца. Говоря иначе, чем могу быть полезна, сэр?

– Ну? – озвучила она свои мысли, несколько упростив словесно и с насмешкой глядя на парня.

– Добрый день, Лизавета, – улыбнулся тот мягко, а Лиза с удивлением отметила легкий акцент в очень четко выговоренной фразе.

– Добрый, – решила она не отшивать его сразу. – Вижу, мое имя и адрес вам известны. С какой целью интересуетесь мною, можно узнать?

– Скажу прямо, можете не верить – причина банальна: вы мне нравитесь. Очень.

– Ну, я как-то так примерно и подумала, – произнесла Лиза задумчиво. – А имя у вас есть?

– Герман Волошин. Проще – Гера. Перейдем на «ты»?

– Согласна, – Лиза подумала, что со смертью фрау Марты стала слишком подозрительной.

– Ты домой? Могу я тебя подвезти? – он сделал жест в сторону автостоянки, и Лиза согласно кивнула.

«Вот по дороге и узнаю, как это вас, Герман Волошин, угораздило так вляпаться? Нет, ну бывает, конечно… но не в моем случае!» – она шла за ним, одетым в короткую куртку, явно приобретенную в бутике, потертые в нужных местах джинсы, белоснежные кроссовки, и ожидала увидеть нечто вроде «Майбаха» или, ладно, «Инфинити», и очень удивилась, когда тот открыл перед ней дверцу «Хендай Солярис», да еще с эмблемой каршеринга.

– Герман, ты не местный? – задала она вопрос напрямую, усаживаясь на переднее сиденье.

– Да, в городе несколько дней. Я живу в Каунасе.

– Вот откуда у тебя акцент… Давай так. Ты мне рассказываешь о себе, затем делишься, как это я так вот тебе вдруг понравилась. Очень, – она хмыкнула. – А потом мы вместе решаем, что делать дальше.

– Как скажешь. Однако предлагаю продолжить… хмм… собеседование в кафе. Правда, Лиза, есть очень хочется – караулил тебя несколько часов, боялся, сбежишь после первой пары, опять придется под окнами твоими бродить!

Лизино сердце смягчилось, она расслабилась. Что-что, а не любила она, когда юлят и попусту комплиментами сыпят.

– Тогда поехали, покажу кафе, где просто, недорого и вкусно, – махнула она рукой, указывая прямо. – На светофоре направо.

Герман послушно кивнул, поворачивая ключ зажигания. Вел машину он уверенно, соблюдая правила, и Лиза подумала, как это их так в «европах» приучили к аккуратности, штрафами, что ли? До сих пор Лизина мать, подвозя ее, предупреждала: «Пристегни ремень, за поворотом наши стоят». «Наши», то есть сотрудники ГИБДД, где она когда-то служила. Правда, давно очень, когда Лизы не было и в проекте.

Они с трудом отыскали свободный столик в дальнем углу зала, время было обеденным, офисный планктон из соседнего здания выполз перекусить, гомоня громко и привлекая внимание друг к другу, – а что, круто! Начальства, что знает тебе цену, рядом нет, можно и показать свою «значимость».

– Клерки? – Герман с сомнением огляделся, видимо, пытаясь определить уровень заведения, а Лиза внутренне усмехнулась: «Что, не по чину забегаловка?», но вслух ответила:

– Что-то вроде. Рядом офисный центр. А ты чем-то занимаешься? Или родительские деньги проживаешь? – получилось грубо, даже по-хамски, и Лиза смутилась.

– Нет, – рассмеялся Герман. – Не проживаю. У нас семейный бизнес, работаю у отца – да. Но вполне обеспечиваю себя. А у тебя какие планы? Я понял, юристом готовишься стать?

– Да, – ответила она односложно. – Мы договаривались, что ты сначала расскажешь о себе!

– Хорошо. В семье я единственный ребенок, мама не работает, отец держит сеть небольших отелей. Здесь я, можно сказать, ищу возможности сотрудничества.

– Именно в нашем городе?

– Не только. Я был в Москве, Рязани, Твери, – он немного удивленно посмотрел на Лизу. – Можно один вопрос? У тебя есть какие-то личные причины не доверять мужчинам?

– Нет, ничего личного. Просто в последнее время… впрочем, неважно. Вон, заказ, наконец, несут, – кивнула она на официантку, пробирающуюся к ним между столиками с полным подносом.

Краем глаза она наблюдала за Германом, который не очень ловко вылавливал из горшочка пельмени, используя вилку. Соус, поданный в отдельной плошке, он и вовсе проигнорировал. «Никогда так не ел? Такое впечатление, что не знает, с какого бока подступиться. Странно, была в Риге, там в кафе русская еда не редкость», – она отвела взгляд.

Герман ей немного нравился. Да, обаятельный мужчина и взрослый. Признаться в этом даже себе было для Лизы сложно, как строить с ним дальше беседу, она не представляла и решила, что пусть уж он как-то сам ее развлекает. В меру своего умения. А сейчас она доест пельмени и позвонит Шурке, который, по ее подсчетам, должен бы вернуться от Беркутова с новостями – успокоенный либо наоборот. Кстати, и мамочке пора бы объявиться – с утра она собиралась отвезти к Беркутову Шведова.

Образ неожиданного отца то и дело всплывал в памяти, Лизе вдруг подумалось, что узнать о нем хочется несколько больше, чем выдала накануне матушка почти что под пытками. Обиды, что не заплетал косички и не помогал с уроками, не было – он не виноват в этом! Матушку упрекать, что сбежала беременная от него, бессмысленно – причину та не назвала, но была же она! Справедливо будет, не ссорясь с ней, все же наладить с Беркутовым контакт, пусть даже и руководствуясь чистым любопытством.

– Лизавета, ты о чем-то задумалась, – голос Германа вернул ее к действительности.

– Да, ты прав. Мне нужно сделать пару звонков, не обидишься? Я выйду на улицу, здесь шумно.