Абиссинское заклинание Александрова Наталья

Филипп был греческий раб, образованный и умный, который ведал библиотекой Марка Сульпиция.

– Но, господин… – замялся финикиец.

– Что такое? Что ты мнешься? Я велел тебе всего лишь позвать Филиппа!

– Но, господин, Филипп ушел.

– Что значит «ушел»? Куда ушел? Почему?

– Он ушел из города. Он тоже боится гнева большой горы…

– Он ответит мне за своеволие! Пошли за ним слуг! Вели догнать его! Вели вернуть!

– Господин, все слуги тоже ушли… убежали. Господин, вам тоже нужно уходить!

– Все с ума посходили!

– Господин, уходите, пока не поздно!

Над вершиной Везувия полыхнуло багровое пламя. Черное облако стало еще больше, оно развернулось, как траурное знамя, и поплыло в сторону города.

– Глупости, – проворчал Марк Сульпиций. – Уйти я всегда успею…

Он снова склонился над плитой, принялся скрести ее ножом.

Буквы одна за другой проступали на камне.

SATOR AREPO…

Марк Сульпиций принялся за следующее слово.

В воздухе закружились черные снежинки. Одна из них упала на щеку патриция. Он смахнул ее рукой, крикнул, не отрываясь от своей работы:

– Памлоний! Принеси мне вина!

На его призыв никто не отозвался. В доме царила тишина. Зато со стороны Везувия доносился приглушенный рокот, похожий на рычание огромного зверя.

– Все сбежали! – проворчал Марк Сульпиций. – Жалкие трусы! Идиоты! Ну ничего, я без них прекрасно обойдусь. Я прочту это древнее заклинание – и обрету такую власть, какая им и не снилась… власть большую, чем у императора!

Он еще поработал ножом – и на плите проступило следующее слово. Теперь можно было прочесть:

SATOR AREPO TENET…

Небо над головой Марка Сульпиция еще больше потемнело, как будто раньше времени наступили сумерки. Черные снежинки падали все гуще и гуще, они уже покрыли землю толстым слоем.

Патриций покосился на черные небеса. Густую мрачную тучу о и дело прорезали молнии. Ему показалось, что он увидел в туче страшное, перекошенное гневом лицо. Лицо жестокого, мстительного божества.

Он отвернулся и с новой силой принялся расчищать плиту.

Стало тяжело дышать, воздух стал горячим и горьким, как в серных банях. Откуда-то сзади донесся грохот.

Патриций испуганно оглянулся – и увидел, что недалеко от него упал с неба большой черный камень, разбив мраморного купидона.

Марк Сульпиций спешил. Надпись на плите постепенно проступала, буква за буквой.

Наконец он смог прочесть еще одно слово.

SATOR AREPO TENET OPERA…

Сердце Марка Сульпиция забилось от волнения. Он много слышал об этом древнем заклинании, слышал, что в нем скрыта древняя могущественная тайна. И вот оно перед ним… еще немного… осталось расчистить последнее слово – и он может прочесть его, может понять, какая сила в нем скрыта.

Но не опоздал ли он?

Может быть, раб был прав и нужно было бежать из города, пока не поздно?

Он прочел надпись еще раз. Он слышал, что это заклинание симметрично, как отражение в зеркале. Тогда последнее слово можно узнать, перевернув первое. Он прочел фразу снова – от конца к началу.

Но все же нужно расчистить плиту до конца…

Марк Сульпиций спешил, как будто от этой работы зависела его жизнь. Он почти закончил расчищать плиту, когда у него мелькнула неожиданная мысль. Кажется, он близок к разгадке тайны этого заклинания…

Все дело в том, что…

Додумать эту мысль до конца он не успел.

С небес упал еще один черный камень – и разбил его голову.

Кровь Марка Сульпиция обагрила плиту с расчищенной надписью…

Послышался удар грома – и в этом грохоте, казалось, можно было расслышать голос, который громко произнес:

SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS…

В квартире, где мы худо-бедно прожили с Ромой почти два года, никого не было.

Ну да, сегодня будний день, Рома на работе. Хоть с этим повезло.

В квартире был ужасающий беспорядок, когда только он успел это устроить? В прихожей валялись грязная обувь и Ромина куртка с оторванной вешалкой. В комнате тускло белела незастеленная постель и были вывалены на пол все вещи из шкафа.

На кухне пахло горелым, и на полу я увидела лужу коричневого цвета. Все ясно: пролил кофе.

Ромка проспал, ведь сегодня никто не будил его в срок. И кофе никто не заваривал и не подкладывал чистую рубашку.

Я представила, как он мечется по квартире, чертыхаясь и натыкаясь на мебель, и немного приободрилась.

Все, голубчик, теперь всегда так будет, потому что я тут больше не останусь ни за какие коврижки. Разве что Ромка найдет себе какую-нибудь дуру, но это вряд ли. Вряд ли его квартира будет действовать на кого-то другого, а ведь это – главная причина, отчего я продержалась так долго. Но всему есть предел.

Прежде всего я с отвращением скинула грязную одежду и решила принять душ.

Забыла сказать, за эти два года мне удалось убедить Рому сделать в квартире кое-какой минимальный ремонт и перепланировку, так что ванная была теперь попросторней и влезла туда приличная душевая кабинка.

После душа жизнь показалась не то чтобы сносной, но не такой противной.

Еды в доме не было никакой – вчера я не успела сходить в магазин, потому что занималась подготовкой к походу в ресторан.

Вот черт меня дернул согласиться! Ведь не хотела же идти, так надо было послать Ромку подальше с его корпоративом. Все равно ничего хорошего из этого не вышло.

Я с грустью взглянула на пальто, брошенное в прихожей. После всех моих ночных приключений оно годится только на помойку. Жалко, может, все же в химчистке сумеют что-то сделать?

Затем я позвонила тому человеку, который обещал сдать мне квартиру. Он ужасно извинялся и невнятно бормотал, что ремонт не закончен, что еще пару дней – и все будет сделано, что он не виноват, это мастера задерживают.

Мне хотелось заорать, что я не могу ждать два дня, что меня тошнит от Ромки с его хамством, я еле удержалась, сообразив, что незачем вмешивать постороннего человека в свои проблемы. Еще подумает, что я скандалистка, и вообще откажет от квартиры.

Ладно, перетерплю, а пока вещи соберу не торопясь.

И только я вытащила чемодан и стала складывать туда белье и одежду, как в дверях заскрипел ключ.

Я поскорее запихнула чемодан за шкаф и выскочила в прихожую.

На пороге стоял Рома (кому еще и быть-то?) и удивленно таращился на меня.

– Это ты? – спросил он.

– Ага, а ты думал кто? – ответила я в таком же духе.

– А где ты была всю ночь?

– Не твое дело! – ответила я.

Не то чтобы мне хотелось с ним ругаться, просто раз я решила уже с ним расстаться, то незачем теперь сглаживать углы. Ромино хамство надоело мне хуже горькой редьки, а вспомнив про вчерашний скандал, я совсем озверела.

В конце концов, все мои неприятности только из-за него. Если бы Ромка не разорался вчера и не начал обзывать меня разными словами, я бы не ушла, не села в такси и так далее…

С другой стороны, начнет он опять орать, я не спущу, дойдет до драки, а Рома не в моей весовой категории, хоть и похудел порядочно. Так что я решила не заедаться.

– А ты чего сегодня так рано? Головка после вчерашнего болит?

– Ой, у нас Ленку убили!

– Чего? – оторопела я. – Какую еще Ленку?

– Ленку Мухину, она в отделе рекламы работала! Представляешь, кто-то задушил ее прямо в туалете!

– Да ты что несешь-то?

– Точно, полиция приезжала. Нашла ее Нина Ивановна, бухгалтер. Ох, там крику было! Ее саму чуть в больницу не отправили с сердечным приступом.

– Задушили ее, говоришь? Ну и ну!

– Не веришь мне, что ли? – мгновенно разозлился Рома. – Что я – врать про такое буду?

Тут он прав, про такое не придумаешь и не соврешь.

– Нина Ивановна рассказывала, что дверца кабинки открыта и Ленка лежит вся синяя, и язык вывален… ужас! – Рома передернулся.

– Ну и что полиция говорит? Нашли они убийцу?

– Да никого не нашли, опрос проводили, кто ее последний раз видел, да кто с ней общался, да кто с ней ссорился, да с кем она поругалась накануне…

И хоть, неохотно выговорив это, Рома отвел глаза, я сразу поняла все по его голосу. Все же худо-бедно прожили мы вместе почти два года, так что я достаточно его изучила. И теперь я поняла, что Рома ужасно чего-то боится. Ясно чего – расспросов полиции.

– Постой-постой… – с трудом я притушила в собственном голосе самое настоящее злорадство, – эта Ленка… уже не та ли девица, с которой ты обжимался вчера в коридорчике?

Ну так и есть! Потому что Рома поглядел на меня с такой ненавистью, что я даже попятилась и схватила старый зонтик, валявшийся под вешалкой. Не бог весть какое оружие, но на крайний случай сгодится!

– Ну да… – Рома вдруг сдулся, как проколотый шарик, – только зачем мне ее душить? И вообще у меня алиби, я целый день из комнаты не выходил, меня все видели.

Это точно, Рома как сядет за компьютер – так не встает несколько часов, оттого он такой толстый. Но с другой стороны – там-то, в офисе, гамбургеры ему никто под нос не подсовывает?

– Что же ты тогда так переживаешь, если у тебя алиби?

– Потому что никого постороннего в офисе не было! Курьер только приходил, но внизу документы отдал и пошел себе. А вчера… та же бухгалтерша нас видела…

– Кого это – нас? Нас с тобой?

– Да нет…

– Ага… значит, после того как я ушла, ты решил, что самое время теперь развлечься. Избавился от своей спутницы и на свободе приударил за этой Мухиной, так?

– Да ничего такого и не было… – забормотал Рома.

– Она тебя послала! – развеселилась я. – Она тебя послала далеко и надолго! Она тебя сразу же послала, оттого ты на меня так разорался. У тебя, Ромочка, развилась мания величия, ты думаешь, что ты такой неотразимый и неповторимый, а это не так. Никому ты особо не нужен. И мне, кстати, тоже.

– Вот как раз о тебе. – Рома сложил руки на груди и уставился на меня прокурорским взглядом: – Где ты была всю ночь?

– Это тебя не касается, – отмахнулась я.

– Да? А в полиции спросят! Потому что я молчать не буду!

– Да с чего полиция станет мной интересоваться? Я у вас не работаю и эту Мухину раз в жизни видела, и то мельком!

– А может, ты на нее затаила, что мы с ней…

– Что – вы с ней? – разозлилась я. – Она тебя послала, я видела, так с чего мне ревновать?

Однако я забеспокоилась. С этого паршивца станется сдать меня полиции, чтобы перевести стрелки. И мне придется рассказывать, где я провела ночь? Да кто же мне поверит!

– Сам же говоришь, что в офисе никого постороннего не было, – сказала я, – как бы я могла ее убить?

– Ну да, курьер только приходил, и пиццу кто-то заказывал.

– Пиццу? – Я вспомнила водителя машины по развозке пиццы, у него еще лицо пластмассового пупса.

– Есть что пожрать? – Рома тоже вспомнил про пиццу.

– Отстань, закажи что-нибудь! Только не пиццу!

Разумеется, он разорался. И начал перечислять все мои недостатки – настоящие и придуманные.

Я послала его подальше, тут как раз и еду принесли.

Съев ужасающее количество суши и роллов, Рома не то чтобы подобрел, но утомился.

Спать мы легли в разных комнатах, для этой цели была у меня старая раскладушка.

Перед сном я подумала, что больше не выдержу и уйду завтра. Позвоню хозяину квартиры и слезно умолю пустить меня хоть куда – хоть на кухню, хоть в прихожую. Потому что так жить больше нельзя…

Около мрачного бетонного корпуса в промзоне остановился синий пикап с надписью на борту «Доставка пиццы».

Из пикапа вышел парень с круглым кукольным лицом и светлыми растрепанными волосами. В руках у него была плоская картонная коробка, в каких развозят пиццу.

Он подошел к железной двери, над которой тусклым красным светом горело странное слово «AREPO», нажал на кнопку звонка.

– Кто? – лаконично спросил динамик.

– Доставка пиццы!

Замок щелкнул. Дверь открылась. Доставщик пиццы вошел в коридор, прошел по нему, остановился возле очередной двери.

В это самое время дверь распахнулась, на пороге появился человек в темном костюме с прижатым к уху мобильным телефоном.

– Да, я все понял! – проговорил он в трубку. – Перезвоню вам, как только что-то узнаю…

– Пиццу заказывали? – Парень с кукольным лицом протянул ему коробку. – Еще горячая!

– Отлично! Проблем не было? – С этими словами мужчина в костюме взял коробку, открыл ее.

Поверх горячей пиццы лежал пластиковый конверт с несколькими фотографиями. На верхнем снимке было женское лицо с выпученными бессмысленными глазами, с безвольно открытым ртом, из которого сбегала струйка слюны.

– У меня никогда не бывает проблем! – самоуверенным тоном ответил парень с кукольным лицом. – Оставшуюся часть денег переведете на тот же счет…

– Постой… – Мужчина в темном достал из конверта снимки, перебрал их. – Постой, здесь что-то не то…

– Что значит – не то? – Кукольное лицо нахмурилось. – Все чисто, никаких следов, никаких свидетелей…

– Никаких следов! – передразнил его заказчик. – Мне кажется, это вообще не та женщина!

– Что значит «кажется»? – забеспокоился пицца-мэн. – Вы дали мне ее координаты, я выполнил заказ… и потом – она здесь мертвая, задушенная, ее трудно узнать…

– Помолчи! – Мужчина в темном крикнул куда-то в пространство у себя за плечом:

– Лидия Семеновна, подойдите!

В конце коридора хлопнула дверь, появилась женщина прилично за сорок в коротком розовом халате.

Подошла, недовольно хмурясь.

– Лидия Семеновна, взгляните на эти фотографии!

Женщина бросила взгляд на снимки – и тут же попятилась:

– Мы же договорились – я ничего не знаю о ваших делах! Сколько можно повторять! Не знаю и не хочу знать!

– Не знаете, не знаете! – раздраженно перебил ее мужчина в темном костюме – Вы только скажите – та это женщина или не та. Вы ведь ее гримировали, значит, хорошо разглядели.

– Я ее не гримировала! – отрезала женщина.

– То есть как не гримировали? А кто же ее гримировал?

– Я что – неясно выразилась? Я гримировала совсем другую женщину, а эту вообще первый раз вижу! У этой волосы светлые, ей парик был нужен, а у той – свои рыжие, отличный цвет, каштановый оттенок, не всякой краской такой насыщенности добьешься!

Женщина вернула снимки и вскинула голову:

– Если ко мне больше нет вопросов, я пойду. У меня много дел. Меня ждут клиенты…

– Да, конечно… – Мужчина в темном повернулся к пицца-мэну:

– Ты понял? Лидия Семеновна в таких вещах не ошибается! Ты убрал не ту женщину!

– Какую вы заказали – ту и убрал!

– Я что – непонятно выражаюсь? Ведь ты, между прочим, вез ее на Обводный, откуда она, кстати, сбежала…

– А вот это вообще не ко мне! Я ее передал с рук на руки Ильиничне, а что она ее не устерегла…

– Я вообще не о том! Ты вез ее через весь город, значит, вполне мог разглядеть!

Круглолицый парень немного поскучнел, видимо, понял, что в этих словах есть доля правды. Однако он не сдался:

– Я ее видел ночью, в темноте, а самое главное – она была в гриме… над ней ведь Лидия Семеновна поработала, а она людей так изменяет, что родственникам не опознать…

– Ладно, не будем препираться, не будем выяснять, кто прав, кто виноват. Просто доведи дело до конца. Тогда и получишь остальную часть денег…

Утром я нарочно спала долго, чтобы не столкнуться с Ромой на кухне. Сквозь сон слышала, как он нарочито громко топал по квартире и чертыхался. Наконец дверь хлопнула, и я решила, что пора вставать. Учеников сегодня у меня нет, так что есть время собрать вещи и прибраться в квартире на прощание. А потом уйти пораньше, чтобы не встречаться с Ромой и не выяснять отношений. Так будет лучше для всех.

Я выволокла чемодан на середину комнаты и машинально включила телевизор.

Ну да, с некоторых пор у нас есть телевизор. Его привез как-то Ромин отец, сказал, что они себе купили большой, плазменный, с экраном во всю стену, а этот маленький девать некуда, не выбрасывать же. На мой взгляд, и эта пластиковая панель была великовата, но дареному коню, как говорится…

Вообще почти за два года я видела Роминых родителей всего пару раз. Очевидно, он так надоел им своим разгильдяйским поведением, что как только они съехали – так и забыли, что у них есть сын.

Помню, его мама приехала как-то и удивилась, глядя на меня, очевидно, не ожидала, что у сына окажется такая симпатичная девушка (это она потом мне сказала на кухне).

А когда увидела, во что я превратила квартиру, то едва не прослезилась. Потом уверилась, что ее сыночек в надежных руках, и вообще прекратила все общение.

Телевизор мы с Ромой не смотрим. Но им иногда пользуемся для двух целей – либо подключаем его к компьютеру, чтобы посмотреть какой-нибудь фильм на большом экране, либо выясняем, какая за окном погода.

Вот и сейчас я включила телевизор, чтобы увидеть градусник в нижнем углу экрана.

Увидела, расстроилась, поскольку снова был мороз, и хотела уже выключить телевизор, но вдруг замерла от удивления.

На экране показывали фотографию молодой женщины.

Это лицо сразу же показалось мне знакомым, а приглядевшись повнимательнее, я поняла, где видела его.

Не саму эту женщину, а фотографию.

Почти такая же фотография, как та, которая сейчас занимала весь экран, была прикреплена к зеркалу в той странной комнате в промзоне, где я оказалась прошлой, точнее, уже позапрошлой ночью. Лицо на фото еще тогда показалось мне немного похожим на мое собственное, а две женщины, которые занимались моей внешностью, явно постарались еще увеличить это сходство. И это им вроде удалось.

Они еще волосы мои хвалили – дескать, парика не нужно, цвет подходящий. И правда, волосы у меня темно-рыжие от природы, уж не знаю, в кого, точно не в маму. А у этой девицы, что на фотографии, наверное, крашеные.

Я увеличила громкость передачи.

Лицо на экране исчезло, вместо него появилась бойкая журналистка, которая затараторила:

– Вы видели сейчас Марию Войтенко, дочь известного промышленника и коллекционера Андрея Войтенко. Несколько дней назад Мария приехала в нашу страну из Лондона, где она учится в одном из престижных колледжей. Сразу по возвращении она дала короткое интервью нашему собственному корреспонденту…

На экране появилось качающееся, неустойчивое изображение большого черного автомобиля, к которому торопливо шла высокая рыжеволосая девушка в сопровождении здоровенного детины в черной куртке, видимо, телохранителя. К девице подскочил шустрый худощавый парень с жестким ежиком волос, быстро заговорил:

– Не могли бы вы сказать несколько слов для нашей передачи? Наши зрители хотели бы…

Девушка повернулась к репортеру и скучным голосом сказала:

– Отвянь, мальчик!

Тут же на репортера двинулся телохранитель и грубым голосом проговорил:

– Ты чего-то не понял?

На этом видеосюжет закончился.

«Ну, если это можно назвать интервью…» – подумала я.

На экране тем временем снова показалась прежняя журналистка. Ничуть не обескураженная краткостью «интервью», она уверенно забарабанила:

– Больше никому из представителей прессы не удалось поговорить с Марией. И вообще, после возвращения из Лондона ее никто не видел. Но из достоверного источника мы получили сведения, что дочь Андрея Войтенко похищена неизвестными злоумышленниками…

Изображение на экране снова сменилось.

Теперь там была женщина в темном платье с белым воротничком, лицо которой было закрыто мутным белесым пятном.

Ну ясно, этот «достоверный источник» – кто-то из прислуги в доме олигарха…

– Машенька… Мария Андреевна и всего-то два дня у нас пожила… – проговорил «источник» гнусавым, словно простуженным голосом. – Как приехала из Лондона – так к нам…

Женщина всхлипнула, высморкалась и продолжила:

– А на третий день взяла машину и поехала, сказала – покататься. Дима, охранник ее, сказал, что одну ее ни за что не отпустит. Она сердилась очень, но все же позволила ему сесть за руль. А потом… примерно через два часа… нам позвонили из дорожно-патрульной службы и сказали, что машина разбилась и сгорела… и там, в этой машине, нашли обгорелый труп. Этот труп точно опознали – это был Дима, охранник и водитель. А Машенька… Мария Андреевна… исчезла… исчезла бесследно…

И женщина безутешно разрыдалась, на чем и закончилось ее короткое интервью. И даже мне было совершенно ясно, что рыдания у тетки наигранные.

Вот что ей за дело до хозяйской дочери, которую она и видела-то всего два дня? Впрочем, вполне возможно, что рыдала тетя по себе самой, поскольку после ее выступления в новостях хозяин ее точно уволит, и то, что лицо она скрыла и голос нарочно гнусавым сделала, его не обманет. Вычислит он ее в пять минут и выгонит с треском. Я бы на его месте так и сделала.

А на экране снова появилась бойкая журналистка:

– Кроме того интервью, которое вы только что видели, у нас имеются показания еще одного человека, близкого к дому Андрея Войтенко и пожелавшего остаться неизвестным. По сведениям этого источника, с самим Войтенко в тот же день связались похитители. Однако предъявленные ими требования неизвестны. Мы попытались поговорить с Войтенко, но он наотрез отказался от разговора…

«Не удивительно, – подумала я. – Им скажи два слова, они из этого такое раздуют…»

Передача закончилась.

Я выключила телевизор и задумалась.

Теперь хотя бы часть моих ночных приключений стала понятна.

Меня постарались загримировать под Марию Войтенко, чтобы предъявить ее отцу какие-то требования. Какие именно – я не знаю, но сейчас не о том речь. Им понадобилась другая девушка. А что это значит?

Это значит, что самой Марии у тех людей нет.

Либо они ее случайно убили при похищении, либо… либо похитили девушку другие люди. А те, к кому случайно попала я, не имеют к похищению никакого отношения, но, опять же случайно, узнали о нем и решили воспользоваться удачно сложившейся ситуацией. Нагреть руки и половить рыбку в мутной воде. Нажиться, в общем, на чужом горе. (Говорила уже, что даже в мыслях использую иногда старорежимные обороты, это у меня мамино.)