Хозяин драконьей гряды Углицкая Алина

Глава 3

Ага, сказать-то – раз плюнуть. А вот с реализацией громких планов вышла неувязочка.

При помощи няньки, которую, кстати, звали Гелла, что выяснилось в процессе, я доковыляла до высоких двустворчатых дверей, украшенных витиеватым орнаментом. Но то ли двери были очень тяжелыми, то ли сил у меня маловато, только открыть я их не смогла.

Подергала ручку, потом постучала.

– Не поможешь? – буркнула Гелле.

Та смотрела на меня с жалостливым выражением на лице.

– Госпожа, лаэрд не велел…

– Открывай!

С обреченным вздохом она толкнула дверь.

Чертова штуковина распахнулась наружу! Но я же помню, что когда в мою комнату кто-то входил, она всегда открывалась вовнутрь! Видимо, все зависит от того, с какой стороны находишься. Нужно запомнить.

Едва я выползла на порог, как словно из-под земли передо мной вырос блондинистый парень в милом костюмчике с серебряными галунами. Двубортный голубой китель спереди обрезан по пояс, а сзади спускается двумя фалдами, кокетливо прикрывая подтянутый зад. Узкие синие бриджи заправлены в сапоги, на груди широкая перевязь, будто лента выпускника, в руках – увесистый клинок длиной с мою руку, не меньше.

А сам блондинчик серьезный до крика. Насупился, бровки сдвинул. Сверлит меня подозрительным взглядом.

И пока он рот не открыл, я решила первой пойти в наступление.

– Где мой сын? – вскинула подбородок. – Я хочу его видеть.

Как чуяла, что мямлить и показывать слабость нельзя. Раз мой муж тут самый главный, значит, я тоже. И нужно вести себя соответственно. Тем более, если верить Гелле, моя предшественница так себя и вела. Заносчиво и надменно. Видно, брак с даргом и резкий взлет ударили ей в голову.

Да только как не показывать слабость, если ноги не держат, а в голове шумит все сильнее?

– Простите, светлейшая льера, вам запрещено покидать эти покои.

Лицо блондина даже не изменилось. Только меч опустил.

– Кем запрещено?

– Его Светлостью.

Это начинало уже раздражать.

– Со своим мужем я сама разберусь, – процедила, пытаясь сохранить внешнее спокойствие. – Проводи меня к сыну.

– Вам запрещено…

– Я пленница? – перебила его. – Под арестом?

– Нет, но…

– Вот и чудесно!

Не церемонясь, двинулась на таран. Расчет был оправдан: парень вынужденно отступил, избегая физического контакта со мной. А я удовлетворенно заковыляла вперед. Интуиция подсказывала, что стратегия правильная. Каким бы суровым не выглядел этот блондинчик, он не посмеет прикоснуться ко мне.

Я успела сделать пару шагов на голом энтузиазме, когда поняла, что мир вокруг закружился. Притихшая Гелла подхватила меня под локоть, не давая упасть. И слава богу, что не стала ничего говорить. Только сопела неодобрительно.

Охранник с минуту смотрел нам вслед. Потом молча пристроился с другой стороны, осторожно, избегая прикасаться к моей голой коже, подставил плечо. Я благодарно оперлась.

– Наследника лаэрд разместил у себя, – пробормотал парень, и на его бледных щеках проступили пятна румянца.

Меня застеснялся?

– Далеко идти?

– Покои лаэрда на той стороне.

Я проследила за его взглядом. Перед нами лежал широкий коридор, больше похожий на картинную галерею. Мозаичный пол, на стенах панели из красного дерева. Между панелей то картины, то статуи разнообразных существ. С потолка через равные расстояния спускаются трехъярусные люстры. Везде барельефы, позолота, драгоценные камни и завитушки. Нарочитая, кричащая пышность.

А противоположный конец коридора тонет во мраке. Словно там кто-то выключил свет. И до него шагов пятьдесят, а может и больше.

– Что ж, пора заглянуть к нему в гости, – пробормотала, делая первый шаг.

Камешек на моем запястье немного нагрелся. Я почувствовала тепло, когда до границы тени оставалось метров пять. Но не придала этому значения. Гораздо больше тревожило странное ощущение, что наполняло меня изнутри холодком. Предчувствие. Я не знала, хорошее или дурное, но оно отвлекало меня.

– Что с этим местом не так?

Мы вошли в темную зону. Здесь не было люстр, не было красивых панелей на стенах, статуй и картин. Пол из серых каменных плит, такие же стены. С потолка на тусклых цепях свисают светильники, но они не горят. И вообще вид у коридора мрачный, заброшенный, словно мы из пышного дворца перенеслись в суровую крепость.

– Вы не помните? – вздохнула Гелла. – Лаэрд позволил вам отделать ваши покои, как вы пожелали. Это было свадебным подарком. Но свои и остальную часть замка трогать запретил.

– Замечательно…

Из тени выступил страж. Такой же, как мой блондинчик, тольк постарше и посуровее на вид. А еще у него на перевязи виднелся отличительный знак.

За спиной стража виднелась дверь, и стоило мне увидеть ее, как сердце затрепетало. Меня потянуло туда, но мужчина молча преградил путь мечом.

Они с моим блондинчиком обменялись особыми взглядами.

А я поняла, что на обратную дорогу сил уже нет. Я должна войти в эти двери! И если меня не пропустят, я просто свалюсь.

– Я пришла увидеть сына. И не уйду, пока не увижу его.

Надеюсь, мой голос не выдал волнения.

– Его Светлость не принимает, – кончик меча замер в десяти сантиметрах от моей груди.

Я скосила глаза на лезвие. Неужели ударит, если я двинусь вперед?

Можно, конечно, проверить. Но что-то подсказывает: моя жизнь не имеет никакого значения.

– А я к его светлости и не прошусь! – фыркнула как можно безразличнее, хотя все внутри замирало. – Уберите ваш ножик, пока никого не порезали.

Страж даже не двинулся, но в его глазах что-то мелькнуло.

– Льера, вам лучше уйти, – пробормотал мой блондинчик.

– Да, госпожа, не стоит гневить лаэрда, – поддакнула Гелла.

– Я. Никуда. Не уйду! – произнесла по словам, выделяя каждую букву. – Прочь с дороги!

Как бы не так!

Меч уперся мне в грудь. Острие чувствительно надавило на кожу сквозь ткань. И внезапно нахлынувший ужас заставил меня облиться холодным потом.

Я ведь не верила! До последнего думала, что он блефует и не посмеет тронуть меня!

– Кайден, пусти ее, – раздался знакомый голос.

Я оторвала глаза от меча и встретилась с недовольным взглядом супруга.

Едва страж меня отпустил, как сам лаэрд подхватил под белые рученьки и без лишней учтивости затолкал в какую-то комнату. Захлопнул дверь и развернулся ко мне:

– Что вы себе позволяете, льера? Разве я не сказал вам оставаться в постели и не создавать нам обоим лишних проблем?

Дарг не кричал. Наоборот, говорил очень тихо. Но каждое слово давило бетонной плитой так, что мне захотелось вернуться назад, в коридор.

Я огляделась.

В комнате царил полумрак, но мне удалось понять, что это либо кабинет, либо библиотека. Три стены занимали стеллажи с толстыми книгами, в четвертой был сделан камин, в котором сейчас тлели угли. В центре на кругом столе светился зеленоватый кристалл, видимо, местная лампа.

Я проковыляла к нему и рухнула в кресло.

– Я пришла увидеть ребенка.

– Зачем?

Вопрос меня удивил.

– Как зачем? Я его мать.

– Кажется, мы с этим уже все решили.

– Вы про контракт? Я передумала уезжать.

Наслаждаясь выражением его лица, я откинулась на спинку кресла.

– Хотите остаться? – голос дарга понизился. В нем появились опасные нотки.

– Да.

– Прежде вы не пылали любовью к этому месту.

– Это было до того, как я родила.

– Что изменилось?

– Все. Я хочу остаться здесь. Рядом с сыном.

– Он в вас не нуждается.

Я сжала кулаки, пряча их в складки платья.

– Он, может, и нет, – произнесла с расстановкой. – Но я в нем нуждаюсь. Пожалуйста.

Черт, как трудно просить. А он стоит у камина, опираясь локтем на каминную полку, и сверлит меня своими змеиными глазами!

Да, именно змеиными. Такими же бесстрастными, холодными и немигающими.

– Ребенку нужна мать, – пробормотала последний аргумент. – Неужели у вас нет сердца?

– Сердца? – он хохотнул. – Кто бы говорил мне о сердце, льера! Вы продали вашего сына за титул. Но сверх этого не получите ничего!

Его голос наполнила жгучая ненависть. Лицо потемнело. Резко обозначились скулы, и на коже вновь проступили чешуйки.

Он с хрустом сжал свою трость.

– Убирайтесь! – прошипел, дергая за какой-то шнурок. – Чтобы духу вашего здесь не было!

Дверь распахнулась. На пороге возник страж с мечом. Кажется, Кайден.

– Проводи льеру в ее покои, – отрывисто бросил супруг. – И убедись, что она их больше не покинет!

А сам, сильно хромая, пересек комнату, схватил меня за плечо и дернул из кресла.

Я только пискнуть успела.

От резкого движения внутри все перевернулось и оборвалось. Тело наполнила острая боль, сознание помутилось. И, уплывая в блаженную темноту, я рухнула прямо в руки супруга.

***

Очнулась в знакомой комнате, в знакомой кровати. Открыла глаза и уставилась в потолок с безвкусной лепниной.

Рядом закудахтала Гелла, поправляя подушки:

– Госпожа! Очнулись! Хвала Праматери и всему Светлому краю!

– Тише, – поморщилась. От ее причитаний начала болеть голова. – Что случилось? Как я тут оказалась?

Ведь не приснилось же мне, что я пошла на темную половину?

Хм… Так покои супруга и назовем. Темная половина. Звучит!

– Ох, ладушка вы моя, так напугали старую няньку! Я чуть душу предкам не отдала! – затараторила Гелла. – Стою, значит, я в коридоре, а эти убивцы на меня так и зыркают, аж сердце в грудях заходится. Особенно тот, старшой. А тут лаэрд его позвал. Я и вовсе перепугалась, а ну как обидят вас, сердешную? – На этом месте она начала крутить кистью вокруг лица, будто мух отгоняла.

– Стою, ни жива ни мертва. И вдруг крик раздается! Второй дарг кинулся к кабинету, а тут двери сами раскрылись. Смотрю, Его Светлость стоит на пороге, глаза угольями горят, сам бледный как смерть и вас, мою душеньку, на руках держит! – Она всхлипнула в голос. – А вы, ласточка моя, головушку-то повесили, рученьки опустили, как есть мертвая!

И нянька заголосила надо мной, как над покойником.

Мне стало жаль несчастную женщину. Это ж как она госпожу свою любит, если так убивается? И вот как я скажу ей, что госпожи больше нет? И что куда она делась, я не знаю?

Ведомая внезапным сочувствием, я похлопала Геллу по пухлой морщинистой руке.

– Ну хватит, – пробормотала, неловко отводя взгляд, – жива я, ничего со мной не случилось. Что дальше-то было?

– Ох, что это я, – она шумно высморкалась в платок, который достала откуда-то из-под фартука, и тут же убрала его обратно. – Лаэрд приказал замкового целителя привести. Да только куда тому до столичного браться! Пришел, постоял над вами, руками поводил. Сказал, истощение какое-то. Я слова-то его мудреные все забыть боялась, потому записала.

Гелла протянула мне скомканную бумажку.

Скептично хмыкнув, я развернула ее. Каракули какие-то. На арабскую вязь похожи. Ни черта не разобрать.

Строчки перед глазами вдруг поплыли, я моргнула и осознала, что вполне могу это читать. Уж не знаю, каким таким образом. Но могу.

Гелла скрупулезно записала слова целителя, не слишком понимая их смысл. Впрочем, я тоже не поняла. Тот диагностировал у меня физическое и ментальное истощение, прободение ауры и еще какую-то чертовщину.

– А что мой супруг?

– Дак, а что ему станется? – нянька развела руками. – Приказал своему ординарцу вас сюда перенести и охрану усилил.

Я вздохнула, комкая бумажку в кулаке.

Кажется, мой план потерпел фиаско.

В голову закралась крамольная мысль: а может, это и к лучшему? Ну, на кой мне чужой ребенок? Ведь чужой же, как ни крути. Я его не знала, не любила, не ждала, не вынашивала. И в этом замке меня ничего не держит. Пусть этот лаэрд дерганый остается в своей норе, а я заберу причитающиеся Авроре деньги, буду жить новой жизнью, мир посмотрю…

И тут же на смену этой мысли пришло чувство гадливости. Я стала противна самой себе и поняла, что именно так рассуждала моя предшественница. Для нее этот брак был лишь ступенькой на иерархической лестнице. Ребенок – средством обогащения. И пусть родители продали ее даргу, но она сама с радостью продалась и продала свое дитя.

– Гелла, – позвала я тихо.

– Да, госпожа?

– Скажи, как зовут моего супруга?

– Ох, батюшки, вы и это забыли?! – она всплеснула руками.

– Не кричи, голова болит.

– Простите, госпожа, – зашептала, прикрывая ладонью рот. – Габриэль Дэверон супруг ваш, хозяин Нарг-та-Рин, лаэрд Серебряного клана.

– А Нарг-та-Рин – это что?

– Эта крепость. Она стоит над Разломом.

– Разломом?

– Ущелье это. Прямо под нами! – она округлила глаза. – Говорят, оно идет прямо в Обитель Мрака! Оттуда приходят разные твари, такие ужасные, что любой, кто увидит их, тут же скончается!

– И мы тут живем? – я поежилась.

Неподдельный страх этой женщины передался и мне.

– Так супруг ваш и его клан защищают нас от чудовищ.

– Значит, и стражники тоже дарги, – подытожила я.

– Тут вообще одни дарги. Из людей только мы с вами, да ваши служанки. И то скоро уедем.

– Не уедем.

– Как это? – на ее лице отразилось недоумение. – А куда же мы денемся?

– Мы останемся здесь, Гелла.

Идея была внезапной, я даже удивилась, почему она раньше мне в голову не пришла?

Габриэль не на пустом месте возненавидел свою жену! Если верить словам няньки – а врать ей нет смысла – Аврора с ним почти год жила, пока забеременела. Мало ли, какие у них отношения были, но за это время они хорошо узнали друг друга. У Габриэля есть повод для ненависти, я в этом уверена. И сама Аврора его подала!

Можно понять мужика, который уже трех жен схоронил. Любил ли он хоть одну из них? Если да, то мне будет тяжелее, чем я представляла. Сердце его очерствело, душа замкнулась, чтобы не чувствовать боли. Местный народ считает лаэрда проклятым и боится приближаться к замку. Только одно семейство нашлось, что позарилось на его деньги.

Что ж, семью Авроры я тоже понимаю. Не одобряю, но понимаю.

Габриэлю нужен наследник. Им – деньги и титул. Почти равноценный обмен.

И кто знает, может, проклятый лаэрд не хотел сближаться с женой, чтобы потом не страдать? Может, потому и гонит меня, настаивает, чтобы уехала. И ребенка не хочет показывать по той же причине…

Вспомнились истории, слышанные от родивших подруг. Про женщин, что бросали своих детей и сбегали из роддома. Такие «мамочки» отказывались смотреть на ребенка, чтобы душа потом не болела, сердце не мучилось.

Может, в глубине души Габриэль думает, что так лучше? Лучше для меня?

Но я бы хотела сама это решить.

Глава 4

На ужин подали мясные кексы в сливочном соусе и несколько персиков. Я тоскливо взглянула на них и отвернулась.

Есть очень хотелось, но пища меня смущала. В подсознании отложилось, как подругам в роддом мужья таскали кефирчики и галеты.

Гелла сжалилась над моим голодным лицом. Притащила кувшин простокваши и целую связку бубликов. Я даже спрашивать не стала, где она их взяла. Просто вгрызлась всеми зубами.

– Вот зачем мучаете себя, госпожа? – неодобрительно вздыхала нянька, наблюдая за мной. – Ведь не даст же этот изверг ребеночка! Вон, у вас даже молока нет. Целитель постарался.

– Целитель? Зачем?!

Я посмотрела на грудь и с трудом сдержала ругательство.

Как сразу-то не заметила? А вот так. Мне и в голову не пришло удивиться, что со мной что-то не так. Некогда было, да и не задумывалась я над этим!

– Так вы же сами просили! – удивилась Гелла. – Чтобы грудь не испортить.

– Что за бред? – пробормотала себе под нос, но нянька услышала.

– Так порядок такой у господ. Эрлы из благородных семей сами не кормят. Няньки для этого есть. Кормилицы.

Такого я конечно не ожидала. Но когда первый шок сошел, вспомнила, что читала об этом, в тех же романах, и успокоилась.

– Гелла, а как вернуть молоко? – у меня появилась новая мысль.

– Да зачем это вам?

– Надо. Ты знаешь, как?

– Так оберег снять – и всего делов-то.

Оберег? У меня был только один оберег, надетый целителем.

Я поймала себя на том, что машинально кручу камешек на запястье. Он опять разогрелся, начал пульсировать. И очень мешал. Так и хотелось его оторвать.

Крутила-крутила, а потом шнурок взял и порвался. Неожиданно так, что я на секунду застыла в растерянности.

Камешек упал мне в ладонь и потух. Я машинально сжала пальцы, оглянулась воровато на Геллу, но та ничего не заметила. А я зачем-то сунула его под подушку. Молча. Натянула пышные рукава, чтобы пропажи не было видно, и постаралась придать лицу безмятежный вид.

Ночью проснулась от боли. Болели груди. Ныли соски, кожа натянулась, стала горячей и очень чувствительной, так что малейшее прикосновение вызывало дискомфорт.

Влажная ткань холодила кожу. Я оттянула ворот сорочки и уставилась на набухшую грудь.

Первый страх сменился пониманием. Молоко. Значит, и правда, все дело в камешке.

Заснуть снова не получалось. Я долго ворочалась, прислушиваясь к тишине за стеной. Массировала груди, неумело пытаясь сцедить молоко в забытую Геллой чашку. Но то ли неправильно что-то делала, то ли дело было в другом, только легче не становилось.

Потом и вовсе стало казаться, что я слышу какой-то плач.

Плач младенца.

Он раздавался в моей голове. Я закрыла глаза и зарылась лицом в подушку. Но это не помогло. Он становился все громче, назойливее, и в ответ на него моя грудь заныла еще сильнее.

Не выдержав, я вскочила с постели.

Ну как вскочила – сползла, кряхтя и постанывая.

Теперь младенец кричал где-то за стенкой. Очень близко. Громко, надрывно, как кричат только от боли. Он заходился криком, резко замолкал, и в этот момент мое сердце сжималось так, что я не могла дышать.

В одной сорочке, левой рукой придерживая горячие и твердые груди, а второй цепляясь за стены, поползла к выходу.

Почему ребенок так истошно кричит? Это мой сын? Почему к нему никто не подходит?