Лиса в аптечной лавке Шнейдер Наталья

Глава 4

Вспомнить – едва ли смогу, но, может, получится понять и как-то приспособиться.

Люция снова помедлила, внимательно на меня глядя.

– Хорошо, – сказала она.

Она махнула рукой Айгору, тот вскочил в повозку, устроившись напротив нас, коротко скомандовал кучеру, и мы поехали.

Наверное, оказавшись в другом мире, следует разглядывать окрестности, умирая от любопытства, но я умирала от усталости – короткий сон в стогу вовсе не восстановил моих сил, – голода и жажды. И одновременно меня мутило от тряской езды. Так что дорогу я ни разглядеть толком, ни запомнить не смогла. Я бы и не заметила, что мы въезжаем в город, если бы Люция не завозилась на сиденье.

– Надень мой пыльник, – сказала она, снимая льняную накидку, – и укройся капюшоном. Не хочу, чтобы соседи разглядели, в каком ты виде, и начали сплетничать.

Я молча подчинилась. Мне и самой сплетни ни к чему. Укуталась в полотно, опустила капюшон и закрыла глаза, ожидая лишь, когда дорога закончится и можно будет спрятаться от неотрывного взгляда Айгора за стенами пусть не совсем моего, но все же дома. Неужели и тут мальчик, с которым я росла и дружила, повзрослев, захотел стать больше чем другом?

Наконец коляска остановилась.

– Вот мы и дома, – сказала Люция. – Я пришлю с кухаркой немного еды.

– Спасибо. – Голос прозвучал хрипло, пришлось прокашляться.

Еда… Полцарства за глоток чистой холодной воды! Или мутной теплой… словом, любой воды!

– Надеюсь, в доме осталось где переночевать, и у тебя будет время хорошенько подумать.

Да, хорошенько подумать – это ровно то, что мне сейчас необходимо. После того как поем, вымоюсь и переоденусь.

Стоп…

– Надеетесь, что в доме осталось?.. Что с ним?

– Когда бедную Надин понесли на кладбище, в доме сработали охранные артефакты. Слуги едва успели выбежать из дома, как его укрыла защита, и больше никто в него не входил. Все-таки Питер был очень сильным магом и умел не только зелья варить.

– Но… как я попаду в дом?

– По праву крови, – удивленно ответила Люция. Покачала головой. – Ах, да… Охранные заклинания обычно зачаровываются на кровь хозяев дома и потому беспрепятственно пропускают их родственников.

– А остальных?

– Зависит от того, как зачарованы артефакты или какие приказы им отдают. Неужели ты не помнишь даже таких простейших вещей?

Да я себя-то не помню! Но об этом, пожалуй, лучше промолчать. А то в самом деле потащат к целителям, а те, чего доброго, объявят меня недееспособной и запрут в лечебницу или отдадут под опеку мужа, и жить мне дальше на правах домашней кошки: захотят – погладят, а захотят – и пнут. Какие там вопросы обычно задают, определяя вменяемость? Число, день недели, имя и возраст? Да я же ни на один не отвечу!

– Мама, может, пригласим Алисию пожить у нас, пока к ней не вернется память? – как-то заискивающе спросил Айгор.

– Исключено, – отрезала Люция. – Поди предупреди кухарку, что мы вернулись раньше времени, пусть соберет поесть для Алисии и начинает готовить обед.

Он молча выбрался из коляски и двинулся в ворота дома. Значит, это не мой. Мой – тот дальше.

И, похоже, можно не спрашивать, кто хозяин дома, у которого мы остановились. Равно как и женат ли сам Айгор.

– Прости, дорогая. – Голос Люции наполнился патокой. – Я с радостью приютила бы тебя. Но молодая женщина, без мужа, в доме неженатого мужчины… твоей репутации конец.

А еще, похоже, ты обратила внимание, как он на меня смотрел, и не хочешь лишних проблем. В невестки я по какой-то причине не сгодилась, и сейчас тебе не надо, чтобы твой сын вокруг меня увивался. Но не спрашивать же прямо почему? Может, когда-то и узнаю. Надеюсь, Айгор не станет «открывать мне глаза» на мужа, как это сделал Игорь.

К слову, а разводы тут есть?

– И я от души советую тебе как следует подумать, – продолжала ворковать Люция. – Твой муж, конечно, очень… сложный человек. Но что поделать, такова наша женская доля. Не всем так везет, как мне с покойным Иваром. Жертвенность украшает женщину, и рано или поздно Ксандер оценит, какое сокровище ему досталось, несмотря на все, что стоит между вами.

Все интереснее и интереснее. Что же такое между нами стоит?

– Спасибо, я подумаю, – кивнула я, соскальзывая с коляски.

Не время сейчас для расспросов. Как и для дискуссий о месте женщины в обществе, да и нет у меня сил на бессмысленные споры. Тетя Люда тоже всю жизнь твердила, что женское предназначение – заботиться о детях и муже. А муж в один прекрасный момент решил сменить старую модель жены на новую и посчитал, что поступил благородно, оставив бывшей жене и сыну квартиру. Всю жизнь на шее просидела, пусть поработает.

Именно тогда я и поняла, что не стоит верить всему, что преподносится как женская мудрость.

– И спасибо, что подвезли, – добавила я.

– Я пришлю кухарку, – донеслось мне в спину.

– Спасибо, – повторила я в который раз. Сделала шаг от коляски, и она тут же двинулась в раскрытые ворота в глухом заборе.

Я миновала проулок, такой же глухой забор и ворота, видимо, для экипажа. Остановилась перед огромной, тяжелой на вид дверью. Дом выглядел крепостью, закрытой от посторонних, окна казались покрытыми пылью зеркалами, сквозь которые невозможно разглядеть ничего внутри. И как, спрашивается, попасть туда? Я же ничего не смыслю в магии?

На миг мне померещилось, будто дом окутывает радужная сеть. Я моргнула, снова уставившись на темное дерево двери, а потом, волнуясь непонятно отчего, потянулась к нему рукой.

Снова мелькнула разноцветная пелена, и дверь беззвучно приоткрылась. Осмелев, я потянула на себя ручку и шагнула в проем.

Дом обрадовался мне. Когда я перешагнула порог, словно теплая невесомая шаль легла мне на плечи, и разом стало тепло и спокойно. Даже странно – внутри было пыльно, сумрачно и пахло той мертвой затхлостью, что неминуемо появляется в запертом надолго помещении, а я почувствовала себя дома. Наверное, просто слишком устала от приключений и хотела оказаться в теплой гавани.

Я оглядела небольшую прихожую: по центру, прямо напротив меня, – лестница на второй этаж, по обе руки – двери. Не видно ни вешалок, ни подставок для обуви… Ну да, зачем бы им тут быть: слуги заберут верхнюю одежду гостей и унесут. Вон та неприметная дверка под лестницей —наверняка гардеробная для гостей. И в самом деле внутри оказались вешалки.

Ладно, гардеробная подождет, мне бы найти кухню или ванную, или где тут можно разжиться водой. Или придется искать колодец?

Я открыла дверь по правую руку от входа. Коридор, одна стена с окнами, выходящими на улицу. Во второй – двери. Я отворила ближайшую, за ней оказалась комната с роялем, диванчиком и разнообразными банкетками. Гостиная? Следующая дверь, еще одна комната, центральное место в которой занимал массивный стол темного дерева и такие же стулья. А вот и кухня. Огромная плита, шкафы, раковина и из стены торчит кран с двумя вентилями!

Я обрадовалась ему как родному. Мыться из тазика – полбеды, куда больше меня пугала перспектива возиться с ночным горшком. Но раз есть водопровод, значит, есть и канализация.

Я осторожно повернула вентиль, ожидая, что кран начнет шипеть и плеваться ржавчиной, но вода потекла неожиданно ровной и чистой струей, словно и не стояли трубы пустыми много – а, к слову, сколько? – лет.

От вида воды жажда стала и вовсе невыносимой, и я не удержалась – склонилась к крану, как в детстве, жадно глотая. Только когда забулькало в животе, я вспомнила, что едва ли водопровод дезинфицируют, как в наших городах. Но даже вспомнив, не сразу смогла оторваться от холодной, вкусной и восхитительно мокрой воды. Может, и пронесет.

Рядом с раковиной нашлось мыло. Растрескавшееся, твердое как камень и понадкусанное не то мышами, не то крысами – но все же это было мыло, и я наконец-то вымыла руки и шею, едва удержавшись, чтобы, как в детстве, не задрать ноги прямо в раковину. Раз нашлась кухня – найдется и ванная. Еще бы поесть…

Я сунулась в ящики, но не обнаружила там ничего, кроме трухи и мумифицированного мышиного трупика. За годы, что дом простоял пустым, даже плесень повывелась. Ничего, если дом закрылся, как только его покинуло тело хозяйки, значит, внутри найдется хоть что-то, что можно будет продать и купить еду.

А жизнь-то налаживается!

Эту мысль прервал мелодичный сигнал, как от дверного звонка. Неужели здесь есть электричество? Звук повторился, а потом до меня донесся настойчивый стук.

– Сейчас! – крикнула я, торопясь к двери. Люция же обещала прислать кухарку. – Открываю!

Но вместо кухарки за дверью обнаружился Айгор с корзинкой в руках, и судя по тому, как он ее держал, – увесистой.

– Мэри занята, так что я пришел сам. Вот. – Он неловко переступил с ноги на ногу.

– Да, конечно, – невпопад ответила я. Из корзинки пахло так, что я на миг ощутила себя собакой Павлова. Спохватилась: – Заходи… те.

Айгор, опасливо оглядевшись, переступил порог.

– Чего вы боитесь? – спросила я прежде, чем сообразила, что не стоит вслух предполагать, будто мужчина может чего-то бояться.

– Я не боюсь, – ожидаемо вскинулся он. – Я беспокоюсь о твоей репутации.

Ну-ну. Беспокоился бы ты о моей репутации, отправил бы кухарку. И, к слову, где я – пусть будет уже «я», с этими переселениями рехнуться можно – жила все эти годы?

– Давай помогу отнести это в столовую, – совершенно непоследовательно добавил он и двинулся в дом, не дожидаясь приглашения пройти в комнаты.

– А как же моя репутация? – поинтересовалась я, не торопясь сходить с места.

Не то чтобы я опасалась каких-то поползновений с его стороны, но в чем-то Люция была права. Это в наше время репутация умерла, а всего лишь пару веков назад, став изгоем, человек – а тем более молодая женщина вроде меня – был обречен. Пока я не знаю нравов этого мира, лучше не нарываться.

– Ты мне не доверяешь? Мне?

С чего бы мне доверять человеку, которого я впервые вижу? Я вежливо улыбнулась и сказала как можно мягче:

– Спасибо, что хотите мне помочь, но я справлюсь. Поставьте, пожалуйста, корзину и не утруждайтесь.

Лицо Айгора вытянулось, как у обиженного ребенка.

– А ты изменилась, Лиса.

Значит, я и тут Лиса. Ну что ж, хоть что-то осталось у меня от прежней жизни.

– Может быть, – все так же мягко сказала я. – Время меняет людей.

– А приют не идет на пользу характеру, – горько заметил он, ставя на пол корзинку. – И все же вчера ты была рада меня видеть, а сегодня…

А сегодня на месте той девушки, что была рада тебя видеть, оказалась я. И я не стану оправдываться – тем более что и оправдываться мне не в чем.

Он обвел взглядом прихожую.

– Дом тоже изменился. Я помню его светлым и гостеприимным. Не то что сейчас.

Это камешек в мой огород или у меня паранойя?

– Значит, хорошо, что я этого не помню, – ровным голосом произнесла я.

– В самом деле? – Он шагнул ближе, и я едва удержалась, чтобы не попятиться. – И… нас тоже не помнишь?

Час от часу не легче!

Он потянулся, словно желая обнять меня, и я едва увернулась.

– Ваша мама, наверное, уже волнуется, что вы задерживаетесь, – холодно улыбнулась я. – Всего доброго и спасибо за помощь.

Он дернулся, но взял себя в руки.

– Тогда мне остается только согласиться с матерью – вам лучше вернуться к мужу, Алисия. Рад был помочь.

Дверь шарахнула так, что я подпрыгнула.

Глава 5

Интересно, можно ли перенастроить защитные заклинания, чтобы они этого типа больше на порог не пускали? Да даже если в самом деле были какие-то «мы», Айгор потерял право на что-то претендовать после того, как я – ну, то есть не я, но пусть будет «я» – вышла замуж! Да, я знаю про договорные браки, приданое и подобные вещи. Но все равно: допустил, чтобы любимая девушка стала чужой женой, – вот и забудь о ней.

Или девушку он тронуть не осмелился, а с замужней женщиной можно не только за ручки держаться?

– Да шиш тебе! – не удержавшись, сказала я вслух и вздрогнула от того, как гулко прозвучал мой голос в пустой прихожей.

Этак недолго и в привидения поверить. Нужно осмотреть дом, навести порядок, а там по ситуации. Может, я смогу сдавать комнаты – и дом перестанет быть пустым, и мне хоть какой-то заработок. Но сперва надо поесть, а то уже трясет от голода.

В корзинке, в самом деле тяжелой, были сыр, хлеб, холодное запеченное мясо и пироги. Я откусила кусок пирога – начинка оказалась с капустой – и невесело усмехнулась.

Даже обидно: два высших образования, а я думаю, попробовать ли устроиться посудомойкой, или получится сдавать комнаты. Вот только много ли может врач, лишившись привычных методов диагностики и современных лекарств? Прослушать легкие через свернутую трубкой бумагу, прощупать живот да назначить касторку от запора? И много ли толка от фармацевта, если неоткуда взять синтетические субстанции для лекарств? Травы разве что заготовить, если получится вспомнить, что да как.

И насколько полезны травы в магическом мире? Конечно, я пока не видела здесь магии, кроме той разноцветной сети вокруг дома, которая могла мне и померещиться. Но Люция слишком уж уверенно говорила об охранных заклинаниях. Если есть охранные заклинания, должны быть и исцеляющие. Поводил руками, сказал «абракадабра» – и вот уже больной сразу выздоровел. При таком раскладе мои два диплома даже на туалетную бумагу не годятся, жесткие.

«Так, хватит ныть», – оборвала я себя. У меня есть крыша над головой, мозги и руки, растущие из нужного места. Осмотрюсь, разберусь и придумаю, как устроиться. К тому же от мытья полов никто не умирал.

И, к слову, Люция говорила, что «мой» отец был сильным магом. Может, и мне частичка магии перепала от родителей?..

Зря я подумала о родителях. Мои там, наверное, с ума сходят от горя. И ни позвонить, ни весточку передать. А я… я никогда их не увижу! Я сглотнула ком в горле. Нет, нельзя расклеиваться. Мне повезло больше, чем моему двойнику в этом мире, – мама с папой живы, пусть даже нам больше никогда не встретиться, но я знаю, что они живы. А горе… проходит.

Я вытерла слезы – как ни уговаривала себя, что не время расклеиваться, они все же прорвались. Накрыла полотенцем корзинку с едой. Белоснежное полотно казалось ослепительным на фоне пыльного стола. Кошмар, ну и свинарник, а я еще в нем ела?

Что ж, говорят, уборка успокаивает. Вот и… успокоюсь. Только осмотрю дом, чтобы определиться, с чего начинать.

Я толкнулась в дверь по правую руку от входа, та не поддалась. Я внимательно оглядела ее, вопреки всякой логике выискивая радужные переливы. Нет, просто тяжелая прочная дверь, закрытая на замок.

Что ж, нет так нет. Может быть, где-нибудь в доме я обнаружу ключи. Я же почти еще ничего не видела. С этой мыслью я поднялась по лестнице.

На втором этаже обнаружилась бальная зала, две комнатки, заставленные разнообразными креслами, пуфиками и козетками; кабинет, в котором не оказалось ни бумаг, ни книг, лишь пустые полки. Несколько спален.

В комнате, похожей на гардеробную, нашлось зеркало в полный рост. Я сняла ткань, что занавешивала его, осторожно – так осторожно, словно девушка из зазеркалья могла утащить меня за собой, – заглянула в него.

Это была я – и не я. Наше отражение меняется каждый день по чуть-чуть, незаметно. Вот внезапно обнаруживается морщинка в уголке глаза, вот вдруг оказывается, что цвет лица стал не таким свежим. И лишь разглядывая старые фотографии, мы начинаем понимать, как бежит время.

Очерченная резной рамой, словно рамкой старой фотографии, на меня смотрела девочка, какой я, наверное, была лет десять назад. Эта я смотрелась от силы на восемнадцать. Рыжие волосы, белая кожа. Гораздо бледнее моей – ко мне загар не лип, но эта девочка выглядела так, словно никогда не видела солнца, и лишь усыпавшие нос и скулы веснушки говорили, что это не так.

Стройная… Пожалуй, даже по нашим меркам скорее худая, чем стройная, а по здешним, насколько я успела заметить, как сложены люди на улице, и вовсе тощая. «Приют», – сказал Айгор. Не кормили ее там совсем, что ли? Царапина на скуле, встрепанные волосы, в которых кое-где до сих пор торчат соломинки. Под глазами легкие синие тени – впрочем, после такой ночки, как сегодня, я-настоящая выглядела бы куда более помятой.

Я вытряхнула из волос чудом сохранившиеся шпильки, скрутила гульку на затылке. Пощупала царапину: до свадьбы заживет. Эта мысль заставила меня нервно хихикнуть. Одна свадьба не состоялась, второй я не помню. Может, оно и к лучшему: интуиция подсказывала, что девочка с наивным лицом, отражавшаяся в зеркале, не слишком рвалась замуж. Каким бы пуританским ни было воспитание, вряд ли кто-то упадет в обморок в предвкушении первой ночи с любимым человеком.

– Ну их в лес, всех этих козлов, – улыбнулась я этой девочке. – Без них справимся.

Она улыбнулась мне в ответ, робко и неуверенно. Да уж, приют в самом деле не улучшает характер. Ничего, я-то не бедный забитый ребенок. Прорвусь.

– Теперь у тебя есть я, – сказала я своему отражению.

Отвернулась от зеркала к стойке, на которой висело с десяток платьев, точнее, корсажей и юбок – к моему удивлению, они не были сшиты вместе, а надевались раздельно. Воплощение мечты, наверное, любой маленькой девочки – пышные юбки, узкие корсажи, ленты и кружева, разноцветные ткани: от тонкой, хорошо выделанной шерсти до переливчатого муарового шелка. Наряды для настоящей принцессы. Моль и время не тронули их, ткани оставались яркими, выбей их как следует от пыли, и можно надевать, тем более что размер вроде мой. Я погладила плотный шелк. Какой была та женщина, что носила их? Почему умерла и что случилось с ее мужем? Болезнь, которая унесла родителей, но пощадила ребенка? Вполне возможно, хотя обычно бывало наоборот.

Я приложила к груди корсаж, снова обернулась к зеркалу. Нет, все же придется перешивать. Платья были бы впору мне-прежней, но той девочке, что смотрела на меня из зеркала, явно велики. И у всех застежка на спине: где шнуровка, где крючки, а где – длинный ряд мелких перламутровых или обтянутых тканью пуговок. Эти наряды были рассчитаны на женщину, которой помогает одеваться прислуга. Одеваться, следить за этим огромным домом и садом на заднем дворе, что был виден в окна жилых комнат.

Я вернула на вешалку воздушное платье. Если рассуждать разумно, мне стоит продать этот огромный особняк и купить себе скромную квартирку на окраине города. Почему-то при мысли об этом все внутри перевернулось. Нет уж, справлюсь и без прислуги. Один раз наведу порядок, потом запру лишние комнаты до лучших времен, а там видно будет.

Пока что все мои планы заканчивались этим «там видно будет». С другой стороны, как, скажите на милость, строить планы, не зная ничего ни о себе, ни об окружающем мире?

Я снова подвязала к поясу юбки, чтобы не мешались, скомкала в руках тряпку, что укрывала зеркало, – как раз сгодится полы мыть – и отправилась искать ведро.

Следующие несколько часов я мела, скребла, терла, мыла, выливала воду и снова мыла. Все-таки есть доля правды в том, будто труд создал из обезьяны человека. По мере того как преображался дом, меня саму все сильнее наполняла уверенность.

Не буду я его продавать. И пускать постояльцев не стану. Попробую для начала продать браслет, потом, может быть, – заложить кое-что из украшений, что я нашла во вделанном в стену шкафчике в гардеробной. Вырученного должно хватить на первое время, пока я освоюсь, разберусь, что да как в этом мире. Даже если и окажется, что все вокруг лечатся магией и волшебными зельями… Наверняка найдутся люди, которым магия не по карману, а простые сборы будут в самый раз: успокоительные, противовоспалительные, отхаркивающие… Надо лишь понять, кому они могут пригодиться, и найти покупателей – в конце концов, чем-то подобным я и занималась последние несколько лет, работая на фармкомпанию.

Насколько я успела заметить, природа здесь не отличалась от нашей, значит, и травы будут привычными. А учитывая водопровод и канализацию, цивилизация зашла достаточно далеко, чтобы появились места, где можно разжиться уже готовыми ингредиентами. Но, конечно, нужно будет считать – возможно, немагические лекарства будут стоить в этом мире так мало, что придется и сырье заготавливать самой. Еще ведь понадобится хотя бы базовый набор оборудования…

Занятая размышлениями, я не заметила, как отдраила весь дом, кроме тех запертых помещений, которые я не смогла открыть сразу. Насобирав целую коробку ключей, спустилась в прихожую. Принесла ведро и тряпку, чтобы потом не бегать туда-сюда, и начала проверять один ключ за другим.

Третий подошел. Я потянула на себя дверь.

Магазин. Или что-то очень на него похожее.

Дверь на улицу, когда я попыталась открыть ее, едва поддалась, похоже, заржавели петли. В самом помещении обнаружились напольные шкафчики, полки и навесные шкафы. Или это не магазин? На дверцах шкафчиков были нарисованы травы. Я узнала подорожник, мяту, ландыш. Неужели аптека?

Нет, рано радоваться. В царящем беспорядке трудно было что-либо разобрать. Самый настоящий погром: распахнутые и кое-где вырванные с мясом из петель дверцы шкафов, битое стекло на полу, непонятные порошки, за давностью времени потерявшие вид. Но не было в этом беспорядке системы: какие-то шкафы и полки стояли вовсе нетронутыми. Как будто кто-то просто решил сорвать зло на безответных предметах, но быстро устал, а потом вездесущая пыль накрыла все вокруг.

Я подобрала с пола чашечку и коромысло весов, положила на стол. Второй чашечки видно не было. Может, и найдется, когда я наведу здесь порядок. «Умел не только зелья варить», – вспомнилось мне. Отец Алисии был зельеваром? Фармацевтом? Может, я, хоть и не настоящая Алисия, смогу подхватить семейное дело? Может, мои дипломы все же на что-то сгодятся? Нет, это было бы слишком хорошо. Не стоит раньше времени надеяться – не придется потом разочаровываться.

В углу замерцало переплетение магии, и я шагнула туда. Дотронулась до шкафа, переливавшегося перламутровым светом, и ойкнула, когда он провалился в стену, открывая вход в еще одну комнатку.

Здесь, в отличие от первого помещения, царил образцовый порядок. Может, снаружи и был такой разгром, потому что некто, не сумев справиться с защитой, сорвал зло там, куда дотянулся? Кто сейчас скажет?

Конечно, это второе помещение мало походило на современную лабораторию, но было вполне узнаваемым. Ступки, весы, мензурки и колбы, сита и фильтровальные колонки. Подставка вроде бы для спиртовки, но вместо спиртовки под ней лежало что-то похожее на сплав разноцветных стекляшек.

И книги. Целая стена книг.

Глава 6

Я шагнула к полкам, обмирая от внезапного страха. До сих пор я не задумывалась, каким образом понимаю здешний язык. Чудо – оно и есть чудо. Но что если это чудо ограниченного действия и я могу лишь говорить, но не читать? Я даже зажмурилась, пытаясь отдалить момент, когда пойму, что неграмотна, – и тогда в самом деле останется только в посудомойки. Заставила себя открыть глаза.

Незнакомые закорючки послушно сложились в слова. «Анальгетики в гериатрии», – прочитала я. Моргнула. Забыв, как дышать, попятилась и пятилась так, пока не миновала дверной проем, а за ним еще один. Осторожно закрыла дверь и долго стояла, тупо глядя в нее.

Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. Я все-таки сошла с ума окончательно и бесповоротно. Иначе никак не объяснить, откуда взялись слова с древнегреческими корнями в мире, где не было древних греков.

Спокойствие, только спокойствие. Я уже размышляла, не сошла ли с ума, не далее как полдня назад, обнаружив, что я не в своем мире. С тех пор ничего не изменилось: не можешь обуздать – возглавь. Пока не появился добрый доктор, мне надо как-то устраиваться в этом мире, даже если он – всего лишь плод моих фантазий. И то, что я нашла, нельзя назвать иначе, чем чудом.

Лаборатория, пусть, по моим меркам, довольно древняя, но все же – лаборатория! С оборудованием! И прорва книг, причем понятных книг! Учиться я всегда умела и любила, и перспектива снова грызть гранит науки меня вовсе не пугала. Если подумать, «анальгетики в гериатрии» – повод не для страха, а для оптимизма. Не нужно разбираться в незнакомых терминах.

Сейчас наведу порядок и просмотрю библиотеку. Хорошо бы нашелся каталог, а не найдется – сама сделаю. Пока присмотрю что-нибудь пролистать перед сном, а завтра отнесу в ломбард… ну вот хоть браслет для начала и куплю еды, бумаги и чернил, чтобы записывать.

А вдруг мне повезет и в недрах запертой магией лаборатории, которую не смогли вскрыть те, кто разнес аптеку, найдется сейф с деньгами? Или – что еще ценнее – ингредиентами?

И обязательно надо обследовать садик на заднем дворе. В огороде зельевара может обнаружиться что-нибудь интересное, глядишь, и первые ингредиенты покупать не придется.

Если же мне очень-очень повезет, я все-таки пойму, как справляться с магией. Ведь не может же дочь очень сильного мага, человека, зачаровавшего дом так, что его никто не смог вскрыть за десять лет, оказаться вовсе бездарной. Но на это я тоже пока не буду надеяться. Не стоит загадывать слишком далеко. С первыми шагами я определилась, там видно будет. Пока надо просто навести порядок.

Сейчас, когда прошел первый шок и я снова стала способна думать, можно найти минимум два объяснения несуразице, поначалу напугавшей меня. Первое и самое простое – мой мозг просто подгоняет местные термины под привычное восприятие. Наверняка я здесь и говорю не по-русски, буквы-то на корешках – точно не кириллица. Я от души, хоть и не слишком связно, поблагодарила неведомых богов этого мира за чудо— страшно подумать, что стало бы со мной, если бы я не понимала язык. Да и неграмотной быть не слишком приятно – кто бы меня учил читать и писать?

Второе объяснение посложнее. Параллельные вселенные. Это могло бы объяснить и Игоря-Айгора, и Александра-Ксандера, и меня саму, Алису-Алисию. Как-то мне попалось описание теории, будто любая вселенная – лишь математическая структура, состоящая из набора физических постоянных и уравнений, и таких математических структур бесконечное множество. В чем-то уравнения, описывающие каждый из бесконечного множества вариантов, одинаковые, в чем-то разнятся. И если так, почему бы какому-то набору уравнений не описать законы магии? И почему бы в этом наборе не оказаться древнегреческому и латыни, как и знакомым-незнакомым мне людям?

Перед внутренним взором промелькнули кадры из «Матрицы» с бегущими символами, и я затрясла головой. Все эти абстракции никак не хотели в ней укладываться. Всегда недолюбливала математику, а современная теоретическая физика и вовсе не для средних умов вроде моего. Поэтому незачем лезть в подобные дебри и лучше для себя принять первое, самое простое объяснение.

Я наклонилась над ведром, чтобы выполоскать и выжать тряпку и протереть дверь прежде, чем приступать к уборке внутри аптеки.

– Не следует множить сущности сверх необходимого, – наставительно сказала я себе, чтобы окончательно отвлечься от мыслей об устройстве мироздания.

В следующий миг на мою ягодицу легла мужская рука, и знакомый голос произнес:

– В приюте изучают философию? Как интересно!

Я ругнулась, разворачиваясь, и от всей души засветила нахалу тряпкой. Мужчина отступил на шаг, даже вроде бы не торопясь, а мокрая ткань вспыхнула в моих руках. Взвизгнув, я отшвырнула ее, отскакивая назад.

Алек… Ксандер ухмыльнулся, рассматривая меня. Взгляд его остановился на моих ногах, открытых выше колена, потемнел, приобретя такое знакомое выражение, и мое сердце привычно заколотилось в предвкушении.

Я отступила еще на шаг. Нет. Это просто воспоминания о другом человеке, которого я любила. Просто привычка. Просто…

– И никаких обмороков, – с ленивой ехидцей протянул он. – Все интереснее и интереснее. И силы для тяжелой работы откуда-то нашлись. Или вы ждали не меня, а это, – он указал взглядом на ведро, – такая прелюдия? Ракурс был аппетитным, ничего не скажешь.

– Еще одно слово в том же духе, и я надену это ведро вам на голову, – процедила я, отчаянно борясь с желанием немедленно осуществить угрозу.

– Что ж, попытайтесь. Это будет даже забавно.

Он вдруг притянул меня к себе, я пошатнулась, уперлась в его грудь, чтобы не упасть. Ксандер приподнял мой подбородок, лицо его оказалось так близко, что дыхание коснулось теплом кожи. Я вдохнула аромат сандала с терпкими нотками мускуса и кожи. Именно этот запах наконец заставил меня поверить, не умом – понять-то я давно все поняла, – а поверить, почувствовать, что передо мной совсем незнакомый человек. Сашка не пользовался парфюмом.

Я замерла, растерянно глядя ему в глаза. Он провел подушечкой большого пальца по моей скуле, по коже пробежали мурашки. Я неровно вздохнула.

– Кто оставил вам это? – В его голосе промелькнули хриплые нотки. В следующий миг глаза сузились от злости, лицо стало жестким. – Чью постель вы предпочли честному супружескому ложу?

Этот вопрос привел меня в чувство.

– Да пошел ты! – Я изо всех сил толкнула его. Кажется, слишком сильно, потому что Ксандер пошатнулся.

Я отскочила, подхватила ведро – злость придала столько сил, что я даже не заметила его тяжести, – и выплеснула мужу в лицо.

Его словно бы окутала мутная сфера, а потом вода стекла на пол, забрызгав мои ноги. Ругнувшись, я снова отпрыгнула. Ксандер издевательски расхохотался.

– А я-то надеялся, что вы томно лишитесь чувств в моих объятьях! Решили сменить тактику, поняв, что предыдущая провалилась?

– Дались вам эти обмороки!

Я вздохнула. Медленно выдохнула. Надо успокоиться. Я же всегда умела держать себя в руках, а тут сорвалась, будто базарная баба, стыд-то какой!

– Мне? Это же вы свалились якобы без сознания пять раз за неполные сутки!

Интересно… Неужели у моей предшественницы вегетатика1 никуда не годилась? Я-то никогда в обморок не падала, максимум голова закружилась, когда в первый раз оказалась в операционной. Вышла, продышалась у стеночки и обратно. И это новое тело я ощущала вполне здоровым, ничуть не слабее моего собственного. Даже, может, и сильнее – дома бы, переделав такую прорву работы, я давно свалилась бы без задних ног, а тут ощущала себя вполне бодрой. Или это злость придала сил?

– Причем из этих пяти только в храме обморок был настоящим!

Или Ксандер прав и Алисия в самом деле симулировала обмороки? Могло ли это быть чем-то вроде выученной реакции – прикинуться бесчувственной, чтобы отстали? Так некоторые животные, почуяв хищника, падают замертво. А то, может, кто и похлопочет над бедняжкой? Хотя вряд ли особо хлопотали в приюте-то…

И каково было девочке, привыкшей к достатку, если не к роскоши, оказаться в сиротском приюте? Из которого ее забрали не домой, а снова к чужим людям?

Нет, даже если она и была симулянткой, не могу я ее осуждать. А уж Ксандеру и вовсе стоит придержать язык. Целитель, тоже мне. Последний-то обморок точно был настоящим, не появись я, овдовел бы, как и хотел. Зачем только женился?

Впрочем, этот вопрос подождет. Сейчас меня куда сильнее волновал другой – кстати, и будет повод перевести разговор с моих – не моих обмороков – не обмороков.

– Как вы сюда попали?!

– Я спросил первым. С кем вы провели эту ночь?

Вот же придурок ревнивый!

– А вам не все равно?! Вам же на меня наплевать!

Лицо его стало каменно-спокойным. Лужа воды между нами вдруг вскипела, зашипев, пошла паром. Я вскрикнула от неожиданности.

– Я. Задал. Вопрос.

Контраст между ледяным лицом и паром, все еще поднимавшимся от воды, напугал меня. Но следом за страхом пришла злость – Ксандер и без магии на голову выше и раза в полтора тяжелее меня, захочет – костей не оставит, так к чему эта демонстрация превосходства?