Шелест Калбазов Константин

Глава 6

– Ну-ка, ну-ка, Пётр Анисимович, чего ты тут измыслил, – принимая из моих рук чертежи, с интересом произнёс Дудин.

Оружейник был высокого роста, что говорится, косая сажень в плечах и обладал недюжинной силой. В свою бытность подрядился молотобойцем в кузнице. Но тупо махать тяжёлым молотом ему оказалось недостаточно, так что довольно скоро он стал подмастерьем у одного из оружейных дел мастера, а там и сам в умельцы выбился.

Потом обзавёлся своей небольшой мастерской в слободе, начал ладить ружья и пистолеты на заказ да ремонтировать стреляющее железо. Дела у него шли не сказать, что замечательно, но и неплохо. С долгами, что сделал, чтобы подняться, худо-бедно расплатился, не смотри, что ростовщики поблажек не делали.

А когда всё вроде бы устаканилось, на его пути повстречался я, малец, у которого оказались поистине золотые руки, в голове в достатке «масла», и какая-никакая деньга водилась, которую мне не жаль было вложить в инструмент. Именно через меня-то дела оружейника и пошли по-настоящему в гору. Сегодня он уже не успевает выполнять все заказы, не хватает ни рук, ни оборудования, и он начал подумывать об очередном расширении, хотя средств для этого пока и не хватало.

Однако, несмотря на загруженность, он с готовностью взялся изучить мою задумку. Понимает, что она может сулить серьёзную выгоду, потому как все мои предложения неизменно приносили ему барыши. Большие или малые – не имеет значения, в плюсе он был всегда.

К слову, с чертежами разбираться его научил я. Впрочем, с моими куда проще, чем с местными аналогами, где размеры отсутствовали как класс. Есть общий рисунок, пусть и со всеми частями, да куцее описание механизма, а уж как оно всё там устроено в деталях, мастер пусть додумывает сам. Поэтому и казалось, вроде бы одинаковые механизмы зачастую сильно отличались друг от друга. О взаимозаменяемости деталей я и говорить не буду. Если потерялся какой винт, то просто заменить его не выйдет, придётся вытачивать новый.

– Та-ак. Получается опять колесцовый замок. А ить ушли от них, не хороши они оказались.

– Если прежняя конструкция, то неудобно, конечно. Оно и громоздко, и мешкотно заряжать. Но вот так, когда одним движением рычага и взводишь колесо, и открываешь казённик, и откидываешь крышку пороховой полки, то уже совсем другое дело. И потом, ударный замок после нескольких выстрелов начинает давать осечки из-за загрязнения кресала. Кремний просто скользит по пороховому нагару, не выбивая искры. А колесцовый всё одно будет её высекать.

– Ага. А заряжать чем? Эти твои патроны, поди… – Он запнулся, прочёл пояснительную надпись и скривился. – Латунь. Да ты знаешь, в какую цену выйдет припас к такой фузее.

– Не фузее, а штуцеру. И ладить ты их будешь не для солдата, а для покупателя с достатком. Опять же, сам посуди, калибр малый, зато пуля вдвое длиннее, вес и скорость не теряет, против «Панциря» действие сопоставимо, зато точность боя куда лучше и значительно дальше. А главное, скорострельность выше, чем у фузеи. Я так полагаю, что даже не особо подготовленный стрелок сделает четыре выстрела в минуту, а добрый и все шесть выдаст.

– Ну, не знаю. Пробовать надо.

– Так, а я за что? Сначала смастерим из дерева один к пяти, глянем, как оно станет работать. Если всё ладно, тогда и в железе исполним. И вот ещё.

– А это чего?

– Пистолет. Тоже колесцовый, только перезарядка переломкой ствола. Думаю, хода хватит, чтобы нормально взвести колесо.

– Думает он. Смотреть надо, – вроде как и недовольно, но вместе с тем с любопытством пробурчал Дудин.

За работу я взялся рьяно. Шутка сказать, двое суток провёл в гимназии. Поначалу выполняя обещание, данное самому себе. Потом матушка решила навестить нас с сестрой. Впрочем, волновал её не столько я, сколько Лиза. Так уж вышло, что инициация у неё в мае, а матушке нужно уезжать на заставу, и сие событие пройдёт мимо неё. Увы, но отсрочить отъезд не получится.

Она, разумеется, постаралась сделать всё для того, чтобы присутствовать при этом, но случилось непредвиденное, и теперь ей надлежало спешно выдвигаться на границу. Жаль. Признаться, я всё же рассчитывал успеть изготовить опытные образцы, испытать их в должной мере и подарить матери.

Именно с моей лёгкой руки в оружейной мастерской появилась столярка. С одной стороны, и в хозяйстве пригодится, и дерева в оружии хватает. С другой, опытные образцы новых механизмов можно изготовить из дерева, так оно куда наглядней получается.

Работал допоздна, и вчерне колесцовый замок и механизм его взведения были готовы. Это только кажется, что целая прорва работы, на деле же – глаза боятся, а руки делают. И если меньше думать как да что, а придерживаться чертежей и тупо точить и вырезать детали, да при наличии правильного инструмента с токарными станками, то всё получится. Сосна ведь не сталь, ковать её не нужно.

Закончив на сегодня, я умылся в умывальнике моей же конструкции, попрощался с работниками и вышел во двор. Там один из подмастерьев как раз выпрягал быков из ленточных приводов, от которых работают все механизмы мастерской.

Паровую машину мне не потянуть, речки или ручья поблизости нет, поэтому и водяное колесо отпадает, вот и вспомнил я ролики на ютубе про такие приводы. Конструкция мне, конечно, неизвестна, но главное – знать, что нужно, а домыслить оказалось не так сложно, спасибо моей прошлой специальности, памяти и прочитанной уже здесь литературе по механике.

Что до животных, то благодаря узорам на силу и выносливость, сделанным одарённым седьмого ранга, они могли трудиться весь день. Дорогое удовольствие, не без того, и теперь с быков впору пылинки сдувать, но оно того стоило.

Выйдя со двора, я двинулся к хорошо знакомому мне трактиру. У дядьки Василя не только пили горькую как не в себя, но и поигрывали в картишки. Причём далеко не только гопота и ворьё, но захаживала и благородная публика, и мелкие купцы, и дети купеческие. Кого-то влекло сюда желание пощекотать нервы, других притягивала страсть к игре.

Я довольно регулярно наведывался сюда. Поначалу чтобы поесть нормальной еды, а не казённую кашу. Потом добавилась продажная любовь, а там и играть на мелочь в ножички и пристенок стало неинтересно. С возрастом и окружающие начали воспринимать меня уже иначе, пришла пора подсесть за карточный стол.

Прежде в трактире рубились в «торги», карточная игра, чем-то похожая на «секу» из моей юности, но значительно скучнее её, так как тут блеф не предусматривался по определению. Игра была рассчитана на чистую удачу. Так как деньги мне были нужны, а возлагать всё на плечи фортуны или милость шулеров нерационально, я решил внести свою лепту в азартные игры этого мира.

«Сека» пришлась аборигенам по нраву. Тут можно было и давить банком, и блефовать на мелкой карте, словом, она оказалась куда азартней и живее. Правда, уже совсем скоро все успели позабыть, кто именно был автором этой игры. Она настолько вписалась в общество, что в неё вскоре играли и в благородных салонах, серьёзно полагая, что она была всегда.

Впрочем, от признания меня автором игры мне ни холодно, ни жарко. А вот сам процесс закрыл все мои денежные потребности с лихвой. Я запоминал по рубашкам всю колоду уже после второй раздачи и, не стесняясь, использовал это преимущество, порой ставя в тупик даже шулеров. Однако при этом старался не наглеть, чередуя выигрыши с проигрышами, и никогда не уносил больше десяти рублей. Попросту незачем.

Именно благодаря карточной игре я смог вложиться в мастерскую Дудина, где станки появились по большей части моими стараниями. Как и узоры на быках. Да заяви я право на долю, и он, скорее всего, не станет возражать. Вот только это не входило в мои планы. Добрые отношения с оружейником – да, а зарабатывать на нём – нет. Во всяком случае, пока.

Я даже хотел было и родным таким образом помогать, всё же имение не приносило столь уж ощутимого дохода. Сотня десятин пахотной земли да полсотни выпаса и сенокоса. Этого вполне хватает на прокорм двадцати восьми душ крепостных и более или менее достойное содержание нашей семьи. Но ни о каком серьёзном достатке не может быть и речи.

Отец у меня земельник, а потому и урожаи получаются добрые. Он и пашне ума дать может, и семенной фонд подготовить, и селекцию провести в состоянии. Сила ему в этом в помощь, ну и, конечно же, стихия земли, к которой он имеет склонность. Вот только Анисим Ерофеевич не один такой талантливый, а потому продовольствие в этом мире стоит достаточно дёшево. Чтобы заработать с земли, нужны большие угодья, а иначе только и того, что сводить концы с концами.

Так вот когда я хотел отдать отцу двадцать рублей, тот из меня всю душу вытряс, пока я наконец не сдался и не сказал, что выиграл их. Не то чтобы не было мочи терпеть, просто увидел, как он переживает, и стало как-то противно ему врать. Ну а он, не стесняясь, лично отходил меня ремнём. Между прочим, уже во второй раз! Ладно, когда я был мальцом, но мне ведь тогда уже пятнадцать стукнуло!

М-да. Это я что-то отвлёкся. К чему я? Самому мне много не нужно. Владеть какой-либо собственностью, пока не пройду инициацию, мне нельзя, да и после, до совершеннолетия, то есть до двадцати одного года родители имеют право отобрать у меня всё, что я заработаю. В дом нести выигрыш нельзя. Единственно подкидываю Лизе на карманные расходы, прикрываясь тем, что подрабатываю репетиторством у одного купчины да рисую карандашные портреты за скромное вознаграждение. Сомнительно, чтобы она мне верила, но делает вид, что всё в порядке.

Поэтому тратиться приходится на себя, а мне много и не нужно. Снимаю в доходном доме небольшую квартирку, где проживаю во время своих отлучек из гимназии. Не беспризорную же жизнь вести. По мере надобности вкладываюсь в оружейную мастерскую. Вот по большому счёту и всё.

Не сказать, что у меня сейчас наметился дефицит в средствах, но не помешает восполнить свой бюджет. Всегда плохо себя чувствую с пустой кубышкой. Привычка ещё из родного мира, где я после первого же контракта не испытывал стеснения в деньгах.

– Здравия, дядька Василь, – поздоровался я с трактирщиком.

– И тебе поздорову, Шелест. Поесть или в картишки перекинуться?

– Для начала я поел бы, – прислушавшись к своему желудку, решил я.

– Любаву позвать?

– Это как водится, – улыбнулся я в ответ.

После чего кивнул в сторону трёх отдельных комнат. Хозяин поднял два пальца, указывая на то, что свободна вторая. Обычное дело для трактиров, так как публика бывает разная. Опять же, подавальщицы они ведь не только еду разносят, но и компанию составить могут для приятного времяпрепровождения.

Не успел расположиться за столом, как в дверь вошла Любава, девка за тридцать, вся из себя видная, разбитная и страсть какая охочая до удовольствий. Я, конечно, за день устал, но кто сказал, что для молодого и полного энергии тела это проблема. Вот в моём мире, где я был постарше, такие причины, как жара или усталость, мне вполне казались весомыми в пользу отдыха, а не дополнительных нагрузок. Пусть и приятных.

Так что, отставив еду на потом, я с готовностью ответил на игривое настроение бабёнки и с ходу подступился к ней с непристойностями. Чему она была только рада, ответив мне с пылом и жаром. Продажная любовь? Ну и пёс с ней. Да и не любовь это, а деловые отношения по удовлетворению потребностей. Вот дома совсем другое дело, есть парочка вдовушек-молодух в соседских поместьях, с которыми у меня совсем не деловые отношения…

Поужинав, вышел в зал и сразу направился к дальнему углу, где за большим столом устроился десяток игроков, да столько же стоит за их спинами. У кого-то нет денег, кто-то ожидает, когда место освободится. Но все взирают на игру молча. Одно слово, и можно огрести серьёзный штраф. Шутить тут не любят.

Хозяину с каждого кона перепадает пятак, не так чтобы и мало, но он и не подумает выделять под игру ещё один стол. Потому как основной доход не с игроков, а с торговли вином. Подавляющее большинство посетителей не смогут найти деньги на игру, а вот на выпивку в лепёшку расшибутся, но сыщут непременно.

– Эй, щегол, скажи там, чтобы пива подали, – завидев меня, произнёс один из игроков.

Мужику хорошо за тридцать, крепок, ухоженная окладистая борода, сросшиеся густые брови, волосы стрижены под горшок. Ведёт себя если не по хозяйски, то уж точно самоуверенно как человек знающий, что имеет на это право. Вот только я его не знаю. Да и знал бы, это ничего не изменило бы.

Среди зрителей хватает молодых, но ему приглянулся именно я, хотя выделить меня в среде работяг достаточно трудно. Я ведь не белоручка, и руки в мозолях, и на лице следы от въевшейся в кожу окалины. Возможно, причина в моём независимом виде, так как цену себе я знаю. О том, что у меня нет привычки спускать обиды, ведают и другие, а парочка сомневающихся убедились в этом окончательно.

– Кто таков? – чуть склонившись к уху Бересты, спросил я.

– Эй, сопляк, кому говорю, – вновь подал голос неизвестный.

– Топорок, давнишний друг Архипа. Несколько лет в Воронеже не был, – тихо и ёмко ответил мне вожак ватаги, с которой я частенько имел дело.

– Я кому сказал, – начал приподниматься Топорок.

– Здравствуй, Архип, – не обращая внимания на гостя, произнёс я.

При этом опёрся на палку, с которой в последние пару лет не расставался. Оно и от собак отбиться проще, и подспорье, если кому нужно вставить на место мозги. А на случай, если проблемы куда серьёзней, внутри прячется клинок из отличной упругой стали. Вот такая трость-шпага, которую на первый и второй взгляд от обычной палки не отличишь. Даже кнопка стопора ножен выполнена в виде сучка. Дорогая вещица, между прочим. Но крайне необходимая для прогулок по окраинам Воронежа.

Помимо этого в рукавах моего кафтана ещё и по паре метательных ножей в петлях. А мечу я их на загляденье. Раньше в подобном оружии смысла не было, потому как сил для нормального броска недоставало. Поэтому я носил пращу, которая места занимает немного, а польза от неё огромная. К слову, я от неё не избавился даже после того, как год назад усилил свой арсенал клинками.

– И тебе поздорову, Шелест. Уймись, Топорок, – взяв товарища за плечо, усадил его Архип. – Береста, сделай.

– Ага, дядька Архип, – с готовностью кивнул тот.

Береста по-прежнему водит ватагу, которая уже имеет определённый авторитет. Стороной их обходит не только молодняк, но и кто постарше. Однако он всё ещё вынужден порой ломать шапку. Перед такими авторитетами, как Архип, это не зазорно. Всему есть своё время, и его срок пока ещё не пришёл.

– Что, Шелест, решил в картишки переброситься? – спросил Архип, вожак одной из известных в Воронеже ватаг.

– Если место найдётся, так отчего бы и не сыграть. А пока постою погляжу.

– Ну, стой, дело, поди, молодое, ноги не отсохнут, – улыбнулся Архип.

– Это уж как водится, – кивнул я.

Топорок смотрел на меня без вражды, не ему вязаться с соплёй, но с интересом. Коль скоро его старинный дружок общается со мной на равных, знать, я собой что-то представляю, и ему хотелось понять, что именно.

Прошло ещё пять раздач, прежде чем один из игроков решил полезть в кредит, чтобы продолжить игру. Но желающих одолжить не нашлось, а в долг ему не позволили. Я не стал выпячиваться и лезть поперёд тех, кто стоял тут раньше. Поэтому это место прошло мимо меня. Потом ещё одно, и только после того, как обчистили третьего игрока, я наконец оказался за столом.

– Деньга-то есть? – хмыкнул оказавшийся напротив меня Топорок.

– Правила без особенностей? – уточнил я, поведя взглядом по игрокам.

– Банком не давим, выше полтины не поднимаем, – ответил за всех Архип.

– Ясно. Дядька Василь, подай новую колоду, – подняв руку с зажатым между указательным и средним пальцем полтинником, попросил я.

У меня с головой пока ещё всё в порядке, чтобы играть с краплёными картами. Сколько они уже мусолят эту колоду, там уже живого места не осталось.

Реакция на это оказалась неоднозначной. Одни обрадовались, потому как играть новыми картинками куда приятнее, чем старыми и замусоленными. Другие начали недовольно бурчать на столь явное сомнение в их честности.

– Не доверяешь, стало быть, – хмыкнул Топорок.

– Я всегда играю новой колодой. Это проблема?

– Остынь, Топорок. Спасибо Шелесту, хоть сколько-то нормальными листами отыграем, пока не замусолим. Только он и покупает каждый раз новую колоду, других жаба душит.

– И тебя? – хмыкнув, спросил его дружок.

– И меня, – подтвердил Архип. – Я ить не из благородных, мне и так нормально.

– От-тано как. Дворянчик, стало быть, – глянул на меня гость.

Я в ответ только пожал плечами, отдал пятьдесят копеек подошедшему Василю, принял у него запечатанную колоду и, вскрыв упаковку, передал было сдающему. Тот сделал мне знак, мол, сам смешай, у тебя это лучше получается. Ну что тут сказать, его правда, я такие кренделя с картами выделываю, что любо-дорого. В особенности если это новые листы.

Уже после второй раздачи я знал всю колоду по рубашкам. С абсолютной памятью это несложно. Разумеется, если уметь ею правильно пользоваться. У меня было более чем достаточно времени, чтобы освоиться с этим. Так что я видел весь расклад и точно знал, когда у меня на руках выигрышная карта.

Впрочем, это не означало, что с плохой картой я всё время падал. Всякий раз, когда мне выпадала возможность, я темнил, вынуждая повышать ставку вдвое. Несколько раз поднимал её на заявленный максимум. Выигрывал далеко не всегда, ведя себя как обычно и не забывая временами проигрывать.

– Свара, – когда мы с Топорком наконец вскрылись, отметил Архип.

– Хочешь поделить банк? – предложил я для порядка.

Вообще-то, я был уверен, что он не станет этого делать. И дело даже не в том, что в банк набежало больше пятидесяти рублей, и медь с серебром сейчас лежали посреди стола манящей кучкой. Вовсе нет. Ему хотелось непременно приземлить меня, но сделать это так, чтобы никто не подумал, что старый чёрт решил связаться с младенцем. И сделать это в игре хороший вариант.

– Не хочу. Либо всё, либо ничего, – пожал плечами напарник по игре.

– Согласен. Кто входит? – тасуя карты, спросил я.

– Не, ребятки, двадцать пять рублей это для меня слишком, – изображая скромность, замахал руками Архип.

– Какой банк? – решил уточнить купеческий сынок.

Я видел, что подгорает ещё у одного, на этот раз из благородных. Раньше я его тут не видел, похоже, появился максимум неделю назад.

– Играем без потолка, – предложил Топорок, отсекая желающих присоединиться к сваре.

На подобное согласится не каждый. Мало того что нужно будет положить на кон половину банка, так ещё и ставку сразу могут загнуть неподъёмную, а тогда только падать.

– Как скажешь, – улыбнулся я, продолжая тасовать карты.

Как и ожидалось, при подобных раскладах желающих влиться в игру не нашлось. Да и правильно сделали.

– Даю десять вперёд, – после раздачи карт с ходу повысил ставку Топорок.

Золотой империал прокатился по деревянной столешнице и с лёгким звоном упал на край кучки монет.

– Поддерживаю, – достав из кармана кафтана такую же монету, ответил я.

Не сказать, что я постоянно носил с собой крупные суммы. Но так уж вышло, что к этому моменту я уже выиграл двадцать рублей и собирался проиграть десять. Ну и такой момент, что в потайном кармане у меня всегда имелось три империала. На всякий пожарный и непредвиденный.

– Двадцать, – бросил на кучку два золотых кругляша Топорок.

– Ого. Архип, а дружок твой из богатеев будет, – покачал я головой. – Вскрываюсь за двадцать, – подкинув на кон два империала, ответил я.

Мне известно, что у него хорошая карта, как и то, что я её с лёгкостью перебиваю. Но ну его к ляду, эту тёмную лошадку. Я, конечно, порой и в минус уходил, чтобы не вызывать подозрений, но никакого желания терять столь крупную сумму, которую потом придётся отыгрывать тихой сапой не один день. Поэтому решил закруглиться.

– Два короля и шаха, – вскрыл я свои карты.

Шесть пики, она же шаха, идёт за джокера, так что его три дамы не катят. Вскрываться Топорок не стал, с досадой сбросив карты рубашкой вверх. Но мне-то этого и не нужно, я и так знал.

После этой раздачи я поиграл ещё с пару часов, спустив полуимпериал. Проигрывать больше не подписала жаба. Ну не виноват же я в самом-то деле, что мне сегодня обломился такой куш. В своей обычной манере мне его до утра проигрывать, а иначе все решат, что я вдруг в одночасье поглупел. Вот уж чего я не собирался делать, так это торчать всю ночь в трактире.

Глава 7

Я открыл глаза и сладко потянулся. Вроде и трудился вчера допоздна, но вот едва пробило семь, и сна как небывало. К слову, это не так чтобы и рано. Обычно тут подъём в шесть утра, но я привык вот так, не слишком рано и совсем ещё не поздно.

Сунул ноги в тапочки и прошлёпал к умывальнику. Мыльня и уж тем паче туалет тут не предусмотрены, если умыться, то таз и кувшин тебе в помощь, помыться, прямая дорога в общественную мыльню или баню. Не в смысле, что они городские, вовсе нет, содержат их частники, просто помыться может всяк желающий за плату малую.

Была у меня мысль переделать квартиру под свои нужды, но я от этого отказался, посчитав, что деньгам могу найти и более полезное применение. Заморачиваться этим дома смысл имелся, а на съёмной квартире я его не наблюдал. В конце концов в мыльне тоже можно получить в своё распоряжение отдельный кабинет, и стоит это не так дорого. Во всяком случае, по моим меркам.

И в отсутствии туалета в квартире также ничего страшного, хотя, конечно, дворовый толчок внушал отвращение, но справить по-быстрому нужду вполне возможно. Пользоваться же ночной вазой или ведром откровенно не хотелось. Ну его в пень. Уж лучше перетерплю. Тем паче, что я тут появлялся сугубо переночевать. А вот умывальник штука полезная, и я не поленился затратить усилия на его изготовление, как и потратиться на латунь. Зато его всегда можно унести с собой при смене квартиры.

Умывшись, оделся и вышел на улицу, направившись прямиком на рынок. А где мне горемычному ещё позавтракать-то? Трактир почти до полудня не откроется, дома я продукты не держу, а то ещё испортятся. Разве только сухари и кусок солонины в керамических чашках с крышками, чтобы мышата не добрались. А ну как в ночь жор нападёт. Молодой же. Но это на экстренный случай, питаться же таким образом желания никакого. Да и незачем.

– Здравия, Авдотья Михайловна, – поприветствовал я торговку пирогами.

– И тебе поздорову, Петя. С мясом? – поздоровавшись, тут же поинтересовалась баба.

– С мясом, – подтвердил я.

Она каждый день на рынке спозаранку, и я у неё постоянный клиент. Как ночую вне гимназии, так поутру обязательно к ней. А вот и Ермолаич приметил покупателя и направился в мою сторону. Этот торгует сбитнем, всё время с огромным чайником расхаживает. И получается он у него просто превкусный, ни у кого такого больше не пил. Просил поделиться секретом, так он только отшутился. Коммерческая тайна, понимать надо.

Пристроившись в уголке, я приступил к поеданию куска пирога, запивая его горячим сбитнем. Такой завтрак куда приятней гимназистской каши с салом, и не менее сытный. Впрочем, мне этого до местного обеда, который только в четыре, маловато будет. Поэтому, как закончу, прикуплю ещё кусок.

С одной стороны, сегодня воскресенье и в мастерской Сергея Андреевича выходной. Он сам с семейством, как и его работники, сейчас в церкви на службе. Но с другой, меня настолько захлестнула идея создания казнозарядного штуцера, что я готов трудиться с раннего утра до позднего вечера, пока не получу готовые образцы. Впрочем, после полудня ко мне непременно присоединится и сам Дудин. У него свербит не меньше моего.

Изготовление макета из дерева принесло свои плоды. Всё же я не настолько хорош в механике, чтобы представить себе рабочую конструкцию механизма, и чертежи в этом слабые помощники. А вот когда оно наглядно, то получается разобраться в мельчайших деталях.

Словом, мне не удалось избежать огрехов и нестыковок, но благодаря модели с этой проблемой получилось справиться достаточно просто, и теперь мы начали делать колесцовый замок и механизм его взведения из металла. Стоит ли говорить, что руки у нас зудели от желания закончить начатое.

Завтракая в сторонке, я посматривал на людей, снующих по рыночной площади. Приметил парочку школьников, а вот и гимназисты. Кто из них в самоволке, а кого отпустили на выходные, поди разбери, но в обычные дни их тут встретить достаточно сложно.

Ого! Смирнов тихоня! Это когда он успел закадрить Остроухову? Девица тоже из скромных, если не сказать застенчивых. Но вот нашли друг друга, да ещё и скрывают от всех свои отношения. Это я сейчас вижу, как горят их глазки и светятся лица, а вот в стенах гимназии они ведут себя ровно, как обычные одноклассники.

Вообще-то, шуры-муры до университета не приветствуются. Интерес к противоположному полу, естественно, присутствует, но не более того. Строить какие-либо планы до инициации не имеет смысла. Это у простецов всё ясно настолько, что помолвить их могут с младенчества. У одарённых всё неоднозначно. Родители никогда не одобрят брак с бесталанным, если только парочка не стоит друг друга.

К слову, это случай моих родителей, не достигших особых высот. Матушка уже четыре года как нанесла себе узоры, а батюшка ждёт, когда наконец достигнет пятого ранга, чтобы поступить так же. Коль скоро серьёзно дар не развить, то к чему тогда попусту пыжиться. Лучше уж прекратить рост и единовременно усилиться по нескольким позициям.

Но отношения между молодыми всё же случаются. К примеру, эта парочка из семей среднестатистических одарённых, а потому на что-то особое не рассчитывают и наверняка пребывают в уверенности, что уж у них-то всё получится. Надеюсь, что это и впрямь так, уж больно счастливыми они выглядят.

Желая сократить дорогу до оружейной слободы, я направился через пустырь. Несколько лет назад тут выгорел целый квартал, земля в пределах городской черты достаточно дорогая, и сразу несколько желающих начали борьбу за этот лакомый кусок. Пока же новый хозяин не нашёлся, тут царит бурьян высотой в человеческий рост.

В сплошных зарослях набили тропы бродячие псы и ватаги малолеток, играющих тут то в войну, то в разбойников или хотя бы в те же ножички. Порой сюда затаскивают жертву разбоя, раздевая донага и бросая тело на поживу собакам и воронью. Несчастных обнаруживают, проводят дознание, но их убийц находят всё же редко.

По бывшей улице проходит слабо наезженная дорога, которой пользуются не так чтобы и часто. Дурная слава у места, что тут ещё сказать, но с другой стороны, по ней можно изрядно сократить путь, вот и не зарастает окончательно.

А я что говорил? Вон стоит лёгкая карета со скучающим кучером на облучке. Не похоже, чтобы случилась какая-то поломка, скорее всего, пассажир решил справить нужду, ну или пассажирка. С общественными отхожими местами в городах ситуация хуже некуда. Мужчинам попроще, завернул за угол и ладно, если, конечно, не видеть в этом для себя большого урона, а тогда только терпеть. А вот женщинам уже куда сложнее, им этот вариант вообще ни при каких раскладах не подходит. Срамота же.

Я улыбнулся своим мыслям, без опаски направляясь в сторону кареты, до которой было не больше сотни шагов. Разве только по привычке ожидая любой пакости, пристроил свою палку-трость на плечах на манер коромысла да нащупал большим пальцем кнопку стопора.

Не успел сделать и пяти шагов, как из кустов выскочил Топорок, неся на плече какую-то бесчувственную девицу в форменном гимназистском платье. Эт-то ещё что за хрень?! Я остановился, в удивлении наблюдая за тем, как дверь кареты распахнулась, и бандит сбросил туда свою ношу, а сам резво так на облучок к кучеру.

– И-ийах-х-ха!!! – словно только этого и ждал, выкрикнул возница.

Хлёсткий удар плети и пара лошадей сорвалась с места, набирая ход. Наверняка несут узоры «Скороход» и «Выносливость», уж больно быстро разгоняются. С одной стороны, оно вроде как не моё дело. Но с другой, девицу я не рассмотрел, и это с таким же успехом может быть Лиза. Воскресенье, у гимназистов свободный выход в город, если нет провинностей. А она собиралась в гости к Ганиной. Может быть, это она? Да легко! На что я готов ради сестры? На всё!

Я взмахнул палкой-тростью и, нажав на кнопку стопора, отстрелил ножны. Приём, отрабатывавшийся многократно. Наконечник ножен высверлен и утяжелён залитым свинцом. Так что когда прилетело в лоб лошадке справа, мало ей не показалось. Болезненное ржание, она вздыбилась, останавливаясь и сбивая с шага вторую лошадь, у которой передние ноги подломились, и она с возмущённым ржанием полетела мордой в пыль, увлекая за собой и первую.

Треск ломаемого дерева, скрежет, мат, и карета завалилась набок. Топорка и кучера выбросило на обочину. Мгновение, и мой соперник по игре вскочил на ноги, уже сжимая в руке небольшой топор на короткой ручке. Потому и прозвище такое, что он мастерски обращался с этим инструментом. Мог выйти с ним и против длинного клинка и точно метнуть в противника.

Вот только и меня не в дровах нашли, и коль скоро сказал «а», то говори и «б». А иначе и начинать не стоило. Поэтому никаких сомнений я не испытывал и ограничиваться полумерами не собирался. Пальцы левой руки уже сжимали метательный нож. Я, конечно, правша, но владею обеими руками в равной мере, а потому сверкнувшая на солнце полоска отточенной стали попала в Топорка. Разве только не в грудь, а в правое плечо, успел сука отшатнуться.

Мгновение, и я выхватил второй нож. Кучер уже поднялся на колено и взводит курок оказавшегося в его руке пистолета. Бросок и, описав пологую дугу, клинок впился в его грудь. Выгнувшись и выпучив глаза, неизвестный завалился на бок.

И тут дверь перевернувшейся кареты откинулась в сторону, как крышка люка, и из неё появился ещё один неизвестный. Если прежде у меня ещё были какие-то сомнения относительно правильности своего поступка, то теперь они испарились без следа. Незачем законопослушному человеку прятать своё лицо, прикрыв его шейным платком.

Едва показавшись, неизвестный взмахнул рукой, и в мою сторону устремился веер «Огненных стрел». Я мгновенно вогнал себя в режим аватара и, пригнувшись, волчком ушёл за кучу строительного мусора. «Стрелы» с лёгким гудением прошли мимо, пара с громким и тупым стуком ударила в моё укрытие. В носу сразу появился запах кузни от оплавившихся камней и вонь сгоревшего тряпья. Ещё и треск разгорающегося пламени послышался.

Матушка, ясное дело, учила меня премудростям противостояния одарённым, но все действия предусматривали наличие хоть какой-то защиты. Если таковой нет, и отсутствует сколь-нибудь серьёзное оружие, то нужно непременно сваливать в туман с максимально возможной скоростью.

И тут лёгкое гудение прошедших поблизости от меня «Огненных стрел». Я удивился было скорости перезарядки плетений у неизвестного и только после сообразил, что летели они с противоположной стороны. Следом послышались тупые удары и треск дерева от попаданий в карету. Мне стало настолько любопытно, что я выглянул из своего укрытия.

Рискованно, конечно, ведь всё за то, что схлестнулись два одарённых, но любопытство всё же победило. И должен сказать, что оно того стоило. Я успел рассмотреть опадающие по «Панцирю» неизвестного всполохи магического огня, не причинившего ему никакого вреда. На карете появилась парочка опалённых дыр, но пламя всё же не занялось. Одна из «Стрел» угодила в лошадь, которая затихла, и лишь копыта мелко дёргались в судорожной тряске.

Практически без паузы мой нежданный союзник запустил «Огненный шар», пролетевший мимо меня со скоростью камня из рогатки, не так быстро, и если не ловить мух, то можно увернуться без особого труда.

Вот только мой союзник это прекрасно сознавал, а потому бил не в самого неизвестного, а в землю рядом с ним. Рвануло так, словно прилетел семидесятишестимиллиметровый снаряд. Эффект от плетения матушки был поскромнее. В стороны брызнули раскалённые камни и комья земли, я ощутил под собой лёгкую дрожь, а злоумышленник опрокинулся на спину, но похоже, что больше никак не пострадал.

И тут же последовала третья атака, только на этот раз мимо меня с басовитым гулом пронеслось «Огненное копьё». Дезориентированный злоумышленник не сумел увернуться, и бросок вышел точным. Но и в этот раз плетение осыпалось бессильными огненными всполохами, по счастью, ничего не подпалив.

Наконец завершился откат, и неизвестный задействовал своё «Огненное копьё», выпустив его в… Рябову?! Оно так же бессильно осыпалось по её «Панцирю», не причинив вреда. Разве только под её ногами загорелась прошлогодняя трава, впрочем, практически сразу она погасла, испустив облачко дыма.

К слову, склон моего укрытия, куда прилетела «Стрела», всё сильнее охватывало пламя. Эдак можно наворотить таких дел, что мама не горюй. Пожар в нынешних городах всё ещё чреват серьёзными проблемами, даже дворянские дома в подавляющем большинстве деревянные.

Следом за «Копьём» Рябова атаковала уже начавшего подниматься неизвестного «Огненной плетью». Плетение обвило его правую ногу, вновь сбив на землю. Казалось, моя учительница фехтования наконец пригвоздила противника и бросилась к нему, быстро сокращая дистанцию. Но тот каким-то образом сумел сбить «Плеть» и выбросил руку в сторону.

Громкий хлопок, вспышка, и рядом с ним появилось свистящее и завывающее объёмное кольцо из завихрений молний. Злоумышленник, не поднимаясь с четверенек, прыгнул в него, словно лягушка. Сильный хлопок, ударивший по ушам, и кольцо исчезло.

Охренеть! Хочу так же! Понимаю, что это невозможно, не тот расклад. Но хочу!

– Потрудитесь объяснить, что тут происходит, милостивый государь, – произнесла подошедшая Рябова.

Признаться, я слегка завис при виде её. Женщина в мундирном платье буквально преобразилась, разом сбросив лет пятнадцать. Кожа на лице разгладилась и посвежела, на щеках румянец, грудь вздымается спокойно и величаво, вот как хотите, так и понимайте. Да она вся светится изнутри! Вот что делает адреналин животворящий! Ну или возвращение в привычную для неё стихию, ведь большую часть жизни она вела солдатский образ жизни. А императорская гвардия по казармам не отсиживается.

– Здравствуйте, Эльвира Анатольевна.

– Здравствуйте, здравствуйте, Пётр Анисимович. Итак? – поинтересовалась она.

Одновременно с этим Рябова вытянула руку в сторону кучи мусора, охваченной гудящим пламенем, и то начало быстро опадать. Несколько секунд и о возгорании напоминало только чёрное пятно, не осталось ни одной искорки. Матушка тоже так может, но разве только погасить небольшой костёр. Есть плетение, которое выжигает воздух и душит пламя. Огневики пожароопасные, а потому обязаны думать и о том, как предотвратить проблемы. Хотя, конечно, с пожаром справиться им не под силу. Ну если только ранга эдак с одиннадцатого.

– Я шёл в оружейную мастерскую, когда увидел на дороге карету, – начал пояснять я, наблюдая за тем, как она укрощает огонь. – Потом из бурьяна появился один гопник с гимназисткой на плече, забросил её внутрь, а сам на облучок к кучеру. Когда лошади помчались, я метнул в лоб одной из них ножны своей трости и взялся за ножи. Кучера наповал, гопник сбежал.

– Остальное я видела. Ладно, пойдёмте, посмотрим, кто там, в карете, – нервно дёрнув щекой, с явно недовольным видом произнесла учительница.

Не иначе как переживает, не задела ли несчастную. Что ни говори, а парочка её «Стрел» прошила карету и могла попасть в пленницу. Это должна быть пленница, а иначе к чему этому одарённому прятать своё лицо.

Едва заглянув в перевёрнутую карету, я тут же облегчённо выдохнул. Во-первых, находившаяся там была без сознания, но ничуть не пострадала, и Рябова быстро привела её в чувство, использовав плетение лечения. Во-вторых, это была княжна Мария, а значит, тут точно имело место похищение.

– Сударыня, как вы себя чувствуете? – поинтересовалась Рябова у княжны Долгоруковой.

– Благодарю, со мной всё хорошо. А что случилось?

– Кажется, вас пытались похитить. Что вы помните из последнего?

– Ганина пригласила меня на инициацию, и я решила для начала завернуть рынок, чтобы купить подарок. Помню, как дошла до рынка, а после… Я открыла глаза здесь.

– Ясно. Думаю, лекарь сумеет лучше объяснить, что именно с вами произошло. Моих плетений достаточно только для первой помощи и какого-никакого лечения огнестрельных, колотых и резаных ран, переломов да ушибов.

Ого! А госпожа капитан неплохо подкована в полевой хирургии, ну или в бранном лечении, как это называется здесь. Убедившись, что с похищенной всё в порядке, я решил уделить внимание убитому мною кучеру. А заодно облегчить его карманы. Если они с Топорком работали на одного и того же господина, то монета у него водиться должна.

Быстрый обыск выявил, что при убитом имелось пять рублей серебром и медью, вот и всё невеликое богатство. Понятно, что всё относительно, и в этих реалиях сумма немалая, но как по мне, то не очень. Пара двуствольных пистолетов вертикалок отличной выделки голландских мастеров. Они находятся в петлях сразу над тесаком не более локтя в длину с незначительным обратным изгибом клинка, расширяющегося к острию.

Пистолеты не новые, но рублей сорок, а то и побольше за них выручить можно. Возможность второго выстрела увеличивала их стоимость, и новая такая пара обойдётся примерно в шестьдесят целковых, притом что одноствольные стоят вдвое дешевле.

Себе оставлять это оружие точно не стану. Владеть огнестрельным оружием мне никто не запретит. Мало того, дома имеется комплект из пары пистолетов и карабина, с которыми я регулярно упражняюсь в стрельбе и хожу на охоту. Но я ведь собираюсь обзавестись чем-то более технологичным и удобным.

Прибрал и свои ножички. Топорок ушёл, но клинок из себя выдернул и бросил. Хорошо хоть, не в заросли бурьяна, пусть сталь в них не очень, так как изначально расчёт был на возможность утраты, но баланс выдержан и руки к нему уже привыкли. Не придётся по новой нарабатывать навык метания.

Пока возился с трофеями да собирал своё имущество, набежали стражники. Патруль из четверых рядовых под командованием молодого одарённого, судя по перстню четвёртого ранга. Украшение вовсе не обязательное, а больше для выпендрёжа, поэтому увидеть его можно только вот у такого молодняка. Большинство же предпочитает не выпячивать свои возможности. Неизвестность защищает куда лучше демонстрации своей силы.

Рябова представилась, обрисовала картину в общих чертах, указала на взятые мною трофеи, чтобы вопросов потом не возникло. Карету и оставшуюся в живых лошадь собиралась прибрать к рукам госпожа капитан. Что вполне оправдано, потому как если бы не её вмешательство, то мне либо погибать, либо убегать. Второе более вероятно и ничуть не зазорно. Уж больно силы неравные. Этот гад и против десятка солдат драться сумел бы, а то, гляди, как бы и не взвода.

Скорым опросом на месте происшествия дело не ограничилось, и нас всех скопом препроводили в Разбойный приказ для проведения тщательного дознания. Против чего не стали возражать ни я, ни Рябова. Порядок есть порядок, что тут ещё сказать.

Глава 8

Разбойный приказ располагался в центре города поблизости от других присутственных мест в неприметном здании с плацем перед ним. Самая обычная постройка с каменным подвалом, где устроены казематы для содержания арестантов. Первый этаж кирпичный, там находится кордегардия[3]. Второй деревянный, предназначен под рабочие места окольничего, командовавшего стражей, его помощника дьяка да двух подьячих, ведавших дознанием по всем преступлениям в Воронеже.

Вот один из них и допрашивал меня по факту нападения на княжну Долгорукову. Надо сказать, шум вышел изрядный. Приказ стоял на ушах, на плацу перед зданием карета в окружении двух десятков княжеских боевых холопов. Сам князь Иван Митрофанович собственной персоной в сопровождении супруги Анастасии Ивановны пожаловать изволили.

На допросе я рассказал всё, как было, за одним маленьким исключением – не стал указывать на то, что узнал Топорка, который ранен и сейчас скрывается где-то в городе. Вот как-то сомнительно, что у него получится отсюда выбраться, потому как на ушах стоит не только стража, но и городской гарнизон, и княжеские да боярские боевые холопы, ещё и по всем дорогам и тропам пустили патрули. Завертелось всё так, что мама не горюй.

Указывать конкретно на Топорка я не стал, так как в этом случае сам вполне мог превратиться в объект охоты авторитетов Воронежа. М-да, признаться, я и не подозревал, что в восемнадцатом веке могла быть организованная преступность. Хотя, возможно, это и особенность этого мира.

Не суть важно. Вот если бы я не имел касательства к этому самому преступному сообществу, то за опознание Топорка мне если кто и мстил бы, то только его дружки и подельники. Однако я был вхож в эту среду, а тут уж спрос отдельный.

С тем, кто варится в котле, свои тёрки, там совсем не обязательно прирежут, но я-то с боку припёку, а потому то, что позволено другим, мне недозволительно. Разборки с Топорком или Архипом не вопрос, даже найдутся союзники, внутреннее дело, и весь сказ. А вот если пошёл к стражникам, то будь готов к тому, что всяк встречный-поперечный сунет тебе в бочину нож. Чтобы другим неповадно было липнуть к ватагам, а после их же и сдавать.

Едва вышел из кабинета подьячего, как дежуривший на этаже старый стражник велел зайти к окольничему. Что я и сделал без лишних разговоров. Попал в колесо – пищи, но беги.

– Разрешите? – постучавшись, заглянул я в кабинет.

– Проходи, Ярцев, – велел сидевший за столом мужчина средних лет в мундире стражника с горжетом[4] окольничего. – Вот, ваша светлость, это и есть тот самый гимназист.

– Здравствуйте, сударь.

Не чинясь, князь поднялся со стула и, сделав пару шагов ко мне, протянул руку. Ну что сказать, неслыханное дело для такой шишки. Я ответил ему крепким рукопожатием без тени смущения, даже не думая перед ним тушеваться, что он сразу отметил, и, похоже, ему это понравилось.

– Ярцев. Это не Галины ли Петровны, капитана Воронежского посадского полка сын? – поинтересовался он.

А я что говорил? Матушка, может, и бесталанная, но знают и уважают её многие, потому как к дару не мешало бы иметь ещё и мозги, характер да умение командовать. Ну и такой момент, что он назвал меня её сыном, не поминая отца. Как я уже говорил, главой нашей семьи считалась именно она. Вот сравняется батюшка с нею по дару, тогда и займёт это место по закону.

– Так и есть, ваша светлость.

– Спасибо вам за спасение дочери, сударь.

– Примите и мою искреннюю благодарность, – поднялась со стула княгиня.

Оба примерно ровесники матушки и Рябовой, но выглядят при этом лет на тридцать пять, не более. Что значит более сильный дар, который способствует не только сохранению здоровья, но и продлению молодости.

– Меня не за что благодарить, ваша светлость, – вновь отвесил я поклон. – Мне только и оставалось, что погибнуть или сбежать. И именно второе-то я и собирался сделать. Всё остальное заслуга Эльвиры Анатольевны, – приложившись к ручке княгини, откровенно ответил я, сделав реверанс в сторону учителя фехтования.