Немного ненависти Аберкромби Джо
– Если я практикуюсь хотя бы раз в год, для меня это уже перегрузка.
На самом деле Орсо устраивал тренировки по меньшей мере раз в неделю, но если бы отец узнал об этом, то мог бы заподозрить, что Орсо позволяет ему побеждать. Казалось бы, с какой стати монарху самой могущественной страны в Земном Круге беспокоиться о том, чтобы победить собственного сына в круге фехтовальном? И тем не менее, для Орсо не было более верного способа получить желаемое, чем позволить ему обойти себя на пару касаний.
– Итак… что же мы все-таки планируем предпринять в отношении этих северян? – спросил он.
– Мы?
Острие отцовского длинного клинка задело клинок Орсо.
– Ну хорошо, ты.
– Я?
Острие метнулось в другую сторону.
– Ладно, твой Закрытый совет.
– Они не планируют предпринимать ровным счетом ничего.
– Что? – Орсо опустил клинки. – Но ведь Скейл Железнорукий вторгся в наш Протекторат?
– В этом нет никаких сомнений.
– Разве мы не должны его защищать? Фактически, это следует уже из названия!
– Я понимаю, как это должно быть в принципе, мальчик мой. – Король нырнул вперед, и Орсо, увернувшись, рубанул коротким клинком. Звон стали всполошил больших розовых птиц, плескавшихся в соседнем фонтане, которые окинули их презрительными взглядами. – Тем не менее, принципы и реальность очень редко спят в одной постели.
«Прямо как ты с моей матерью», – подумал Орсо и едва не сказал это вслух, но шутка могла оказаться немного чересчур пикантной для невзыскательного чувства юмора его отца. Вместо этого, увернувшись от нового выпада, он перешел в нападение, поймал длинный клинок отца своим, захватил и хлестким движением кисти выбил у него из руки. Отчаянный выпад коротким клинком также был отбит. Скребнули гарды, а затем его длинный клинок слегка выгнулся, упершись королю в плечо.
– Два к одному! – объявил Орсо и рассек лезвием воздух.
В конце концов, не годится позволять старику слишком легко победить. Никто не ценит того, что досталось без труда.
Он подозвал к себе одного из слуг с полотенцем, в то время как его отец, нетерпеливо щелкнув пальцами, показал другому, чтобы тот подал ему упавший клинок.
– Ты не понимаешь, Орсо. Всегда будет какой-нибудь кризис, и всегда он будет худшим из всех возможных. Еще не так давно мы трепетали в ужасе перед гурками – и имели на то веские основания. Пока их выгоняли, половина Адуи оказалась в руинах. А теперь их великий пророк Кхалюль исчез, их могущественнейший император Уфман низложен, и вся их мощь развеялась, словно дым на ветру. Вместо армий завоевателей к нам стекаются с Юга потоки отчаявшихся беженцев.
– И что, разве мы не можем позволить себе насладиться падением врага?
– Кое-кто из нас не находит поводов для радости в насильственном свержении монарха.
Орсо поморщился.
– Да, пожалуй, это действительно задевает слишком близкие струнки.
– Это показывает лишь, что великие империи не всегда процветают, их может ждать и упадок. Теперь Меркатто держит под пятой почти всю Стирию, и Старая Империя собирает силы, бросая вызов нашим владениям на Дальних Территориях и возбуждая еще большие волнения в Старикланде. А вот и треклятые северяне нарушили наши соглашения, заключенные с таким трудом, и снова стремятся к войне. Жажда крови этих людей поистине неутолима.
– Только пока речь идет о крови других людей. – Орсо набросил полотенце на голову слуги и снова встал на свою метку. – Удивительно, как быстро даже самым крутым ребятам надоедает вид своей собственной.
– Это верно. Но спать мне не дают не они, а враги внутри наших границ. Войны в Стирии исчерпали людские карманы и людское терпение. Открытый совет непрестанно жалуется. Если бы дворяне не ненавидели друг друга еще больше, чем меня, не сомневаюсь, они уже сейчас устроили бы открытый мятеж. Крестьяне, может быть, не кричат так громко, но недовольства среди них не меньше. Куда ни повернись, я встречаю измену.
– В таком случае, ваше величество, нам стоит преподать им хороший урок. – Орсо рубанул клинком раз, другой, потом кольнул, но король отбил оба рубящих удара и ушел от колющего, ввалился в куст, подстриженный в виде башни мага из романов, и тут же танцующим шагом вернулся на открытое место. – Мы дадим урок северянам, но его свидетелями будут также и все ваши вероломные подданные. Покажем нашим союзникам, что на нас можно положиться, а врагам – что с нами не стоит шутить. Несколько побед, парочка парадов и чуток патриотического пыла – самое то, чтобы воссоединить нацию!
– Ты приводишь мне те же самые доводы, которые я изложил перед моим Закрытым советом, но дело в том, что в наших сундуках попросту ничего нет. Фактически, они более чем пусты! Деньгами, которые я задолжал, можно наполнить ров перед Агрионтом, и все равно останется еще что-то сверху. Я ничего не могу сделать.
– Но ты же Высокий король Союза!
Отец печально улыбнулся Орсо.
– Сынок, придет день, и ты сам поймешь: чем больше у тебя власти, тем меньше ты действительно можешь что-то изменить.
Пока он говорил, острия его клинков опустились к земле, но это была явная хитрость: Орсо видел, что король готов к атаке, по тому, как он опирался на заднюю ногу. Тем не менее, король настолько радовался своей ловушке, что было бы попросту невежливо не попасться в нее. С победным ревом Орсо нырнул вперед, затем очень убедительно изобразил потрясенный вскрик, получив ожидаемый отпор. Подавив инстинктивное побуждение блокировать короткий клинок короля, он дал острию скользнуть мимо своей защиты и простонал, когда оно ткнулось в его подбитую ватой куртку.
– Два-два! – хохотнул король. – Немного нытья – лучшее средство, когда хочешь вызвать противника на необдуманные действия!
– Превосходно разыграно, отец.
– Старый пес еще на что-то годен, а?
– К счастью. Думаю, мы оба согласны, что я еще не совсем готов занять трон.
– К этому никто не готов, мальчик мой. Вообще, почему тебя так интересует эта северная экспедиция?
Орсо набрал в грудь воздуха и посмотрел отцу в глаза:
– Потому что я хочу ее возглавить.
– Ты хочешь… что?
– Я хочу… ну, в общем… внести свою лепту. Куда-нибудь, помимо кошельков шлюх.
Его отец фыркнул от смеха.
– Последним отрядом, которым ты командовал, был тот игрушечный полк, что подарил тебе старикландский губернатор, когда тебе было пять лет!
– Что ж, самое время получить новый опыт. Я же наследник престола, верно?
– Твоя мать постоянно уверяет меня в этом, а я стараюсь никогда с ней не спорить.
– Рано или поздно мне нужно исправить свою репутацию. Бедняжка подмочена так, что с нее капает.
Орсо снова ступил на свою отметку, готовясь к решающей схватке. Его каблук чиркнул по безупречно ровному дерну, оставив грязную борозду.
– Боишься, что Молодой Лев захапает себе всю славу, а?
Орсо в последнее время слишком часто слышал это имя, чтобы чувствовать себя в безопасности.
– Сдается мне, он мог бы и оставить пару обрезков своему будущему королю.
– Да, но… сражаться в битве? – Отец Орсо недовольно пожевал губами; старый шрам задвигался в гуще его бороды. – Эти северяне не шутят, когда доходит до кровопролития. Я мог бы порассказать тебе немало историй о своем старом друге Логене Девятипалом…
– Ты уже рассказывал, отец. Сотню раз.
– Еще бы, такие отличные истории, черт возьми! – Король на мгновение выпрямился и опустил клинки, окинув Орсо оценивающим взглядом. Его лоб прорезала морщинка.
– Ты ведь действительно этого хочешь, да?
– Мы должны сделать хоть что-то.
– Да, пожалуй, ты прав.
Король прыгнул вперед, но Орсо был готов. Он парировал удар, увернулся, парировал снова.
– Ну хорошо. Как насчет такого решения? – Удар, удар, укол. Орсо отступил, следя за его движениями. – Я дам тебе Горста, двадцать рыцарей-телохранителей и батальон королевской гвардии.
– Но это же почти ничего!
Орсо перешел в атаку и едва не достал отца колющим ударом, заставив его отпрыгнуть назад.
– Согласен. – Король отшагнул в сторону, рисуя в воздухе маленькие сверкающие круги кончиком длинного клинка. – Остальных тебе придется найти самому. Покажи мне свои способности: набери еще пять тысяч. И вот тогда можешь спешить на выручку кому угодно.
Орсо замигал. Собрать пять тысяч войска? Это звучало утомительно похоже на работу. Однако он ощущал разливающийся по телу незнакомый прилив энергии при мысли о том, что перед ним наконец-то стоит осмысленная задача.
– И наберу, черти б меня драли! – Орсо получил все, что имел, благодаря проигрышам. Но сейчас в кои-то веки он желал выигрывать. – Защищайтесь, ваше величество!
Он прыгнул вперед. Сталь зазвенела о сталь.
Фехтование с отцом
– Коли, Савин, коли! – подгонял ее отец, наклоняясь вперед из своего кресла, чтобы следить за ее движениями. – Коли сильнее!
Ее плечо пылало огнем, боль распространялась вниз по руке до кончиков пальцев, но она заставляла себя продолжать, стремясь сделать каждый укол резким, четким, безупречным.
– Хорошо, – пропищал Горст, отражая ее усилия: всегда уравновешенный, всегда спокойный.
Клацанье стали отражалось эхом от стен пустого помещения.
Для ее отца, однако, ничто не было достаточно хорошо.
– Следи за передней ногой! – рявкнул он. – Распределяй вес пошире!
– Я распределяю!
Она выбросила руку три раза подряд, стремительно как молния.
– Распределяй шире. Я же знаю, ты терпеть не можешь делать вещи кое-как.
– Это ты терпеть не можешь, когда я делаю вещи кое-как.
– Ну так распределяй вес шире. Тогда мы оба будем довольны.
Она расширила стойку и выдала еще несколько колющих ударов, скребя клинком о клинок Горста.
– Ну как, лучше? – спросил отец.
Так было несомненно лучше, но оба знали, что она никогда не признает, что была не права – это значило бы смириться с поражением.
– Посмотрим. Как дела на Севере?
– Разочарование за разочарованием, как обычно в жизни. Северяне продвигаются вперед, инглийцы отступают.
– Люди говорят, что иного и не следовало ожидать, поскольку наши войска возглавляет женщина.
Савин сделала выпад, лязгнула сталь, Горст поймал ее клинок своим и отвел в сторону.
– Люди, как мы оба знаем, просто бессмысленные идиоты, – презрительно отозвался ее отец, словно одна мысль о человеческих существах вызывала в нем отвращение. – Я бы сказал, что после смерти ее отца Финри дан Брок – наиболее компетентный военачальник в Союзе. Горст, ты ведь ее знаешь, не так ли?
Огромный королевский телохранитель, обычно лишенный каких бы то ни было эмоций, слегка вздрогнул.
– Немного, ваше преосвященство.
– Жаль, я не мог поручить ей командование в Стирии, – продолжал отец Савин. – Мы бы сейчас считали победы, вместо того чтобы считать трупы. Давай, коли!
– Брок против Меркатто! Вот это было бы нечто! – прошипела Савин, снова принимаясь работать клинком. – Две величайшие армии в Земном Круге, и обеими командуют женщины!
– Вероятно, они бы сочли, что могут потратить свои деньги на что-нибудь более достойное, и покончили бы дело разговором. И где бы мы тогда были?.. Ладно, на сегодня хватит острия, давай-ка посмотрим, что ты можешь сделать кромкой. И руби как следует, Савин, он не стеклянный.
Она ринулась на Горста, якобы собираясь напасть справа, но в последний момент резко свернула влево, сопроводив движение яростным рубящим ударом на уровне головы. Горст опустил клинки и отдернулся в сторону, быстрый как змея, невзирая на свои габариты. Его глаза не отрывались от лезвия, просвистевшего мимо его носа.
– Превосходно, – пропищал он.
Савин взмахнула обоими клинками.
– Но сможет ли Брок побить северян в одиночку?
– Пока что она собирает войска в Инглии. И к тому же, с ней Ищейка. Однако Скейл Железнорукий сильно превосходит их по мощи. Мое предположение: северяне захватят Протекторат, но Брок остановит их возле Белой реки. После этого, возможно, обстоятельства здесь поменяются, и мы сможем нагрянуть туда следующей весной и пожать лавры.
– Женщины делают всю тяжелую работу, а мужики потом пожинают лавры. Знакомая картина.
– Сварливость фехтовальщицам не к лицу. Руби, девочка! Покажи, на что ты способна.
Взвизгнув подошвами по деревянному полу, Савин метнулась, обходя Горста кругом и рубя под всеми возможными углами. Он, казалось, почти не шевелился, однако его клинки всегда оказывались в нужном месте, парируя удар.
– У моей дочери быстрые ноги, а, Горст?
– Очень быстрые, ваше преосвященство.
– Это все танцевальные уроки твоей матери. Как ни печально, сам я в последнее время почти не танцую.
– Да, жалко, – согласилась Савин, двигаясь кругами, выискивая брешь в защите противника. Капли пота щекотали ее бритый скальп. – В Закрытом совете сейчас грамотная работа ног оказалась бы не лишней. Если Брок проиграет войну, вы все будете выглядеть трусами и глупцами.
– Еще большими трусами и глупцами, чем уже выглядим.
– А если она победит, это придаст еще больше блеска ее репутации. И репутации ее сына.
– Как же, Леонольт дан Брок! – насмешливо оскалился ее отец, вновь показывая беззубые десны. – Молодой Лев!
– И кто только придумывает такие смехотворные имена?
– Писатели, не иначе. Мне доводилось видеть львов, когда я участвовал в гуркхульской кампании. Глупые зверюги, особенно самцы… Все, достаточно! Передышка.
Савин тяжело перевела дыхание и распахнула свою плотную фехтовальную куртку, чтобы впустить внутрь воздух. Она пропотела до самой рубашки. «Интересно, – подумала она, обтирая бритую голову полотенцем, – узнали бы меня сейчас благородные господа из Солярного общества? Без пудры, драгоценностей, платья, парика?» Впрочем, скорее всего, они даже сквозь пот учуяли бы запах денег и по-прежнему продолжали бы роиться вокруг.
– Мы могли бы немного поправить твой захват.
Ее отец наклонился вперед и ухватился за трость, собираясь встать. Было видно, как двигаются кости под бледной кожей его руки.
– Нет, нет! – Она шагнула к нему и мягко положила руку на плечо. – Я не дам тебе мучить себя только для того, чтобы показать мне, как надо держать клинок!
Она взяла с подлокотника кресла одеяло и накинула ему на ноги, аккуратно подоткнув со всех сторон. Судьбы свидетели, какой же он тощий! Это даже не назовешь «кожа да кости», поскольку кожи там почти не осталось.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
Его левый глаз задергался.
– Ты не заметила, наша страна еще не развалилась?
– Сегодня утром вроде все было нормально.
– Из чего можно заключить, что сегодня я еще жив. Завтра, впрочем, стоит проверить заново. У меня везде враги – во дворце, в Закрытом совете, в Открытом совете, на полях и на заводах. Инглийцев я и до войны бесил, а сейчас они практически светятся от ярости. Меня ненавидят повсюду.
– Только не здесь, – отозвалась Савин. Более явного выражения приязни от нее вряд ли можно было ждать.
– Мне этого более чем достаточно. – Он мягко прикоснулся к ее лицу кончиками пальцев: островки прохлады на ее потной щеке. – И это гораздо, гораздо больше того, что я заслужил.
– Наверное, какое-то количество врагов неизбежно входят в цену некоторых высоких кресел.
Ее отец фыркнул с отвращением и горечью, неожиданными даже для него:
– Стоит твоему заду коснуться сиденья, как ты тут же понимаешь, чего все это стоит. Ты думаешь, Закрытый совет действительно чем-то правит? Или король с королевой? Мы все – танцующие марионетки, не больше. Для отвода глаз. И чтобы было на кого свалить вину.
Савин нахмурила брови.
– Кто же тогда дергает за нитки?
Отец посмотрел ей в глаза. Его взгляд был ясным и твердым.
– Я задавал вопросы всю свою жизнь. И уяснил одно: на некоторые вопросы лучше не доискиваться ответов.
Его рука опустилась, упав поверх ее ладони. Той, что держала клинки.
– Пора поработать над твоей защитой.
– Три удара? – спросил Горст.
Савин правой рукой подбросила в воздух короткий клинок и ловко поймала его левой.
– Как будет угодно.
Горст скользнул к ней и нанес несколько ударов, но без особой агрессии. Она без труда блокировала колющие удары и отбила рубящий эффектным поворотом кисти.
– Итак, если борьба леди-губернаторши с северянами зайдет в тупик, что это будет означать для нашей собственности в Инглии?
– Ага! – Ее отец осклабился в ухмылке. – Я все ждал, когда мы наконец дойдем до денежных вопросов.
– Мы никуда от них и не уходили. – Она парировала удар и снова отшагнула в сторону, обходя медлительную атаку. Для человека, знаменитого своим боевым пылом, Горст, можно сказать, почти не старался ее задеть. – Цены в тех регионах уже взлетели до небес. Что мне делать, продавать или держаться дальше?
– Союз никогда не уйдет из Инглии. Если бы я занимался торговлей, я бы скупал все, что мне предлагают. Как мы знаем, опасности и благоприятные возможности…
– …часто идут рука об руку, – закончила Савин, краем глаза заметив, что он улыбается.
Не многие вещи приносили ей такое же удовлетворение, как вызвать улыбку на лице архилектора. Кроме нее и ее матери, это не удавалось больше никому.
– Я посмотрю, не удастся ли немного занять, чтобы расширить мои владения в тамошних рудниках. – Она и сама с трудом сдерживалась, чтобы не заулыбаться во весь рот. – «Валинт и Балк» предлагают отличные расценки…
– Прекрати! – рявкнул ее отец с такой мучительной гримасой, что она ощутила легкое чувство вины. – Даже не шути об этом, Савин! «Валинт и Балк» – стервятники, паразиты, пиявки! Стоит им присосаться, и ты от них уже не освободишься. Они не успокоятся, пока не завладеют солнцем и не начнут брать со всего мира проценты за то, что оно встает по утрам. Пообещай мне, что никогда не возьмешь ни крупицы у этих мерзавцев!
– Обещаю. Я буду держаться от них подальше.
Впрочем, это было не так-то просто. Жадные щупальца этого банкирского дома, словно корявые корни старой ивы, оплетали практически все, с чем ей доводилось сталкиваться.
– Вообще-то там осталось не так уж и много. Я уже завладела контрольным пакетом акций оружейной мастерской в Остенгорме по такой цене, что ты просто не поверишь.
– Оружие – всегда удачное капиталовложение, – одобрил архилектор, глядя, как она отбивает клинок Горста своим.
– Мне говорят, что будущее за этими огненными трубками. Этими «пушками».
– В Стирии мы получили с ними неоднозначные результаты.
– Однако их делают все меньше размером, более портативными и более мощными. – Она ловко обошла вялый выпад Горста. – А сейчас для них разработали еще и взрывающиеся ядра.
– Во взрывы тоже всегда стоит вкладывать деньги.
– Особенно если мне удастся заключить пару контрактов с королевской гвардией.
– Даже так? Ты знаешь кого-нибудь влиятельного?
– Так вышло, что я устраиваю званый вечер для Азиль дан Рот и нескольких других жен военных. Ее муж, кажется, недавно был назначен главным смотрителем королевского арсенала.
– Как удачно, – иронически отозвался ее отец.
Следующий выпад Горста был настолько слабым, что это было даже оскорбительно.
– Эй, я тоже не стеклянная! – сказала ему Савин, раздраженно отмахиваясь от кончика его клинка. – Нападай по-настоящему.
В конце концов, она фехтовала всю жизнь. Девчонкой она мечтала переодеться мужчиной и победить на турнире, а потом стащить с себя капюшон – и предъявить восторженной толпе золотые локоны. Потом в моду вошли парики, и локоны были сбриты. Честно говоря, они все равно не были особенно привлекательными, скорее коричневыми, чем золотыми. А затем она узнала, что мужчины никогда не рукоплещут женщинам, которые их побеждают в их собственных играх. Так что Савин оставила фехтовальный круг носителям членов и решила вести счет своим победам в банке.
Она отбила две атаки, которые были не намного сильнее прежних, и на этот раз, ловко обойдя последовавший за ними ленивый рубящий удар, пихнула Горста гардой короткого клинка.
– Мало того, что ты говоришь как женщина, ты еще и дерешься так же?
У Горста едва заметно дрогнул глаз.
– Ого! – воскликнул ее отец. – Очко в пользу леди.
– Я хочу знать, каково это – когда на тебя нападает опасный человек, нападает по-настоящему. Иначе в чем смысл?
Савин снова встала в позицию, уверенная в своей стойке, уверенная в своей хватке на рукояти клинка, уверенная в своих способностях.
Горст взглянул на архилектора. Тот задумчиво сжал губы, потом еле заметно двинул плечом:
– Что же, ей надо когда-то учиться. – В его лице появилась жесткость, которой Савин прежде не видела. – Поучи ее.
Было какое-то едва заметное отличие в том, как Горст встал на свою отметку, как подвигал ногой, плотнее упирая ее в поскрипывающие половицы, как повращал могучими плечами и ухватился за свой иззубренный клинок. На его плоском лице практически не отражались эмоции, но ощущение было такое, словно в нем приоткрылась некая дверь, и в щелку Савин увидела запертое внутри чудовище.
Легко улыбаться при виде быка, если знаешь, что он надежно прикован. Когда внезапно осознаёшь, что цепи нет, а его рога направлены на тебя и копыто роет землю, представление о быке радикально меняется.
Савин приоткрыла рот, собираясь сказать: «Подожди!»
– Начинай.
Она была готова к его силе. Стремительность Горста – вот что стало для нее неожиданностью. Не успела она даже выдохнуть, как он оказался рядом. Широко раскрытыми глазами Савин увидела опускающийся на нее длинный клинок, и у нее едва хватило присутствия духа, чтобы отшагнуть в сторону, подняв свой короткий, чтобы парировать удар.
…Как выяснилось, она все же не была готова к его силе. Удар оказался таким мощным, что у нее онемела вся рука от кончиков пальцев до плеча, а зубы застучали друг о друга. Ахнув, Савин отшатнулась назад, но навстречу уже двигался короткий клинок Горста. Еще удар – и ее длинный клинок вылетел из бесчувственных пальцев и покатился по половицам. Савин принялась вслепую тыкать коротким, позабыв все свое обучение и приемы. Взблеск металла…
Длинный клинок противника хлестнул по ее фехтовальной куртке, выбив из легких весь воздух в одном сиплом, жгучем выдохе. Едва удержавшись на ногах, Савин пошатнулась. Мгновением позже в ее корпус впечаталось плечо Горста. Ее голова резко мотнулась вперед, лицо с хрустом во что-то врезалось – возможно, в его твердую макушку.
…Она что, летит?
…Стена саданула ее сзади, пустая комната завертелась перед глазами, и, к собственному великому удивлению, Савин внезапно оказалась на четвереньках, глядя в пол и недоуменно моргая.
Перед ее лицом по полированному дереву барабанили кровавые капли.
– Ох, – выдохнула она.
Ребра сводило болью при каждом судорожном вдохе, гортань обжигало кислой рвотой. Пальцы безнадежно застряли в гарде короткого клинка, и Савин пришлось несколько раз ошалело взмахнуть кистью, прежде чем клинок со звоном упал на пол. Кожа на тыльных сторонах пальцев была содрана. Она приложила ладонь к пульсирующему рту, отняла и увидела пятно крови. Ее рука тряслась. Ее всю трясло с ног до головы.
Было больно. Ныло лицо, ныло в боку, ныло уязвленное чувство гордости. Но больше всего ее потрясла не боль, а собственная беспомощность. То, насколько неверно она оценивала свои возможности. Покрывало сдернули, и Савин увидела, насколько она на самом деле хрупкая. Насколько хрупок любой человек в сравнении с безжалостной сталью клинка. Мир больше не был тем, что несколько мгновений назад – и тот, прежний, был лучше.
Горст присел возле нее на корточки, сжимая в одной руке иззубренные клинки.
– Должен вас предупредить, что я все же немного сдерживался.
Ей с трудом удалось кивнуть.
– Понятно.
На отцовском лице она не увидела ни следа сожаления. Как он любил говорить, непрестанная боль излечила его от чувства вины.
– Фехтование – это одно, – произнес он. – А настоящий бой – совсем другое. Лишь немногие из нас годятся для насилия. Полезно время от времени освобождаться от наших заблуждений относительно себя, даже если это больно.
Он улыбнулся, глядя, как она вытирает кровь из-под разбитого носа. Савин давно махнула рукой на попытки его понять. Большую часть времени он вел себя так, словно она – единственное, что для него дорого в презираемом им мире. Но потом подворачивался удобный случай – и он обращался с ней как с соперником, которого желал сокрушить.
– Если вас атакует опасный противник и вы видите, что он не шутит, мой совет: бегите. – Горст встал и протянул ей широкую ладонь. – Скорее всего, он рано или поздно сам себя уничтожит.
Он поднял ее и поставил на ноги, колыхавшиеся как желе.
– Спасибо вам, полковник Горст. Это был… очень полезный урок.
Ей хотелось плакать. По крайней мере, этого хотелось ее телу. Но она ему не позволила. Стиснув ноющие челюсти, Савин выставила вперед подбородок.
– На следующей неделе в это же время?
Ее отец закашлялся от смеха и хлопнул ладонью по подлокотнику кресла:
– Так держать, девочка!
Обещания
Броуд лежал без сна, глядя в потолок. На потолке была трещина, рядом с пожелтевшим пятном вздувшейся пузырем побелки. Кажется, он смотрел на нее всю ночь. Смотрел на нее, пока солнце взбиралось на небо над узкими зданиями, путаясь в натянутых между ними бельевых веревках, заглядывая в узкую улочку, сквозь узкое оконце в узкую подвальную комнатушку, где они жили.
Кажется, он смотрел на эту трещину уже не одну неделю, снова и снова гоняя в голове по кругу все те же мысли. Дергаясь из-за них, словно речь шла о каком-то важном выборе, который ему предстояло сделать. В то время как все свои выборы он уже сделал, и все они были неправильными, и теперь было уже ничего не изменить.
Он тяжело вздохнул и тут же инстинктивно задержал дыхание. Этот мерзкий масляный привкус в воздухе Вальбека, эта вонь дерьма пополам с луком, навеки поселившаяся в подвале, сколько бы Лидди его ни скребла. Она впиталась в стены. Она впиталась в его кожу.
Снаружи народ уже собирался на работу, за крошечными оконцами возле самого потолка чавкали по грязи ботинки, тени проходящих людей мелькали на покрытой пятнами плесени стене напротив.
– Как твои руки? – сонно спросила Лидди, поворачиваясь к нему на узкой кровати.
Он поморщился, сжал и разжал пальцы.
– Всегда ноют по утрам.
Лидди взяла его большую ладонь в свои маленькие и принялась растирать онемевшие мышцы, застывшие суставы.
– Май уже поднялась?
– Ускользнула с утра пораньше. Не хотела тебя будить.