Carpe Jugulum. Хватай за горло! Пратчетт Терри
– Я и не такое могу, – посулила матушка.
– А вот в этом я сомневаюсь, – возразил граф. – Если б могла, то уже сделала бы. Дави вампиров без всякой жалости. Вот о чем вопит толпа на протяжении уже многих веков!
Он направился к ней.
– Неужели ты считаешь, что мы похожи на каких-нибудь выродков-эльфов или на тупых людишек, которых можно запугать твердым характером или дешевыми фокусами? Мы уже вышли из своих гробов, госпожа Ветровоск. Я пытался отнестись к тебе с пониманием, ведь у нас много общего, но…
Тело матушки Ветровоск дернулось назад, как бумажная кукла от порыва ветра.
Граф, сунув руки в карманы домашней куртки, подходил все ближе и ближе.
– Ну вот и все, этот удар я почти не почувствовал. Значит, на большее ты все-таки не способна?
Матушка зашаталась, но вскинула руку. Стоявший у стены тяжелый стул вдруг покатился по комнате.
– Совсем неплохо. Для человека, – сказал граф. – А зашвырнуть его подальше?
Матушка вздрогнула и подняла другую руку. Огромная люстра принялась раскачиваться.
– Ого, – произнес граф. – И все же недостаточно. Очень недостаточно.
Матушка попятилась.
– Могу обещать лишь одно, – продолжал граф. – Я тебя не убью. Напротив…
Невидимые руки подняли матушку и прижали ее к стене.
Агнесса бросилась вперед, но Маграт схватила ее за рукав.
– И не считай это поражением, матушка Ветровоск, – сказал граф. – Ведь ты будешь жить вечно. Скорее я назвал бы это выгодной сделкой. А? Как думаешь?
Матушка лишь презрительно фыркнула.
– А я бы назвала это амбициозным тупиком, – промолвила матушка, и ее лицо исказилось от боли.
– Прощай, – сказал граф.
Все ведьмы почувствовали мысленный удар. Зал, казалось, зашатался.
Но произошло еще что-то, за границами нормального пространства. Мелькнуло что-то яркое и серебристое, похожее на рыбку…
– Она ушла, – прошептала нянюшка. – Куда-то послала свою сущность…
– Куда? Куда? – прошипела Маграт.
– Не думай об этом! – приказала нянюшка.
Лицо Маграт окаменело.
– О нет…
– Не думай об этом! Не думай! – возбужденно зашептала нянюшка. – Розовые слоны! Розовые слоны!
– Не может быть, чтобы она…
– Ла-ла-ла! Ее-ие-ее-ие-ох! – заорала нянюшка и потащила Маграт в сторону кухни. – Скорее, уходим! Агнесса, оставляем все на вас двоих!
За ними захлопнулась дверь. Агнесса услышала, как заскрипели засовы. Дверь была толстой, а засовы – большими, строители Ланкрского замка не признавали досок меньше трех дюймов толщиной и замков, которые не могли бы противостоять удару тарана.
Постороннему такое поведение нянюшки могло показаться крайне эгоистичным. Но если рассуждать логически, в опасности были три ведьмы, а теперь в опасности осталась только одна ведьма. Три ведьмы потратили бы слишком много времени, беспокоясь друг о друге и думая, что нужно предпринять. А одна ведьма – сама себе голова.
Агнесса понимала все это, и все равно нянюшкино поведение казалось ей крайне эгоистичным.
Граф подходил к матушке все ближе. Краем глаза Агнесса заметила подкрадывающихся Влада и его сестренку. За спиной была прочная дверь. Пердита тоже не подбрасывала никаких ценных идей.
Поэтому она просто взяла и закричала.
Это и было ее талантом. Раздвоение личности – это не талант, а скорее недуг. Но от Агнессиного голоса, поднявшегося до верхнего диапазона, начинала плавиться ушная сера.
Она сразу взяла ноту повыше и очень быстро поняла, что это было правильным решением. Потому что со стропил дождем посыпались летучие мыши, из древесины полезли древоточцы, а в городе залаяли собаки.
Влад закрыл уши руками.
Агнесса смолкла, переводя дыхание.
– Еще один шаг, и я крикну еще громче! – предупредила она.
Граф легко, будто куклу, поднял матушку Ветровоск.
– Не сомневаюсь, – сказал он. – Но рано или поздно у тебя кончится воздух в легких. Влад, она пришла сама, так что можешь оставить ее себе, но ты несешь за нее полную ответственность. Тебе придется кормить ее и чистить ее клетку.
На сей раз молодой вампир приближался к Агнессе уже более осторожно.
– Послушай, ты ведешь себя крайне неразумно, – прошипел он.
– Вот именно!
И вдруг он оказался совсем рядом. Агнесса, конечно, даже не догадывалась об этом, но Пердита знала, поэтому локоть уже был в движении и врезался Владу под ребра прежде, чем вампир успел перехватить его.
Влад согнулся пополам, а Агнесса решительно направилась вперед, отметив про себя, что вампиры и в самом деле с трудом обучаются. Видимо, это наследственная черта.
Граф положил матушку Ветровоск на стол.
– Игорь! – крикнул он. – Ты где, глупый…
– Йа, мафтер?
Граф резко развернулся.
– Почему ты всегда появляешься у меня за спиной?
– Фтарый граф вфегда… предпочитайт, чтоб я так делайт, мафтер. Это ефть профеффиональный черта.
– Прекрати.
– Гут, мафтер.
– И перестань говорить таким нелепым голосом. Иди дай звонок к обеду.
– Йа, мафтер.
– И я тебя предупреждал о хромоте! – крикнул граф, когда Игорь заковылял прочь по залу. – Это даже не смешно!
Игорь, что-то зло бормоча, прошел мимо Агнессы.
Влад догнал Агнессу на полпути к столу, и она даже немного обрадовалась этому, потому что понятия не имела, что будет делать, когда туда подойдет.
– Ты должна уйти, – задыхаясь, произнес он. – Я, конечно, не позволю ему причинить тебе зло, но отец иногда становится… раздражительным.
– Без матушки я никуда не уйду.
– Оставь меня, – прозвучал в ее голове чей-то голос.
«Это не я, – сообщила Пердита. – Думаю, это она».
Агнесса уставилась на распростертое тело. Матушка Ветровоск выглядела совсем маленькой, гораздо меньше, чем когда лежала без сознания в пещере.
– Хочешь остаться на обед? – спросил граф.
– Вы собираетесь… после всех этих речей вы… высосете из нее кровь?
– Мы – вампиры, госпожа Нитт. Вампиры не могут поступать иначе. Это небольшое причастие, назовем его так.
– Но она ведь… старая женщина!
Он резко развернулся и вдруг оказался совсем рядом с ней.
– Мысль о молодом аперитиве весьма привлекательна, можешь мне поверить, – прошипел он. – Но Влад потом будет дуться. Так или иначе, со временем у крови появляется… характер, как у хорошего выдержанного вина. Она не умрет. Ни в коем случае. В ее возрасте я бы только обрадовался предложению обрести бессмертие.
– Но она ненавидит вампиров!
– Когда она очнется, это может стать причиной небольших проблем, ведь она должна будет повиноваться нам. Ах да… – Граф наклонился и вытащил из-под стола Овса. – Экое бескровное представление. Я еще помню полных страсти и решимости омниан, которыми руководили храбрые и безжалостные, пусть даже абсолютно безумные люди. Уверяю, от твоей бесхарактерности они впали бы в полное отчаяние. Прошу, уведи его отсюда.
– Завтра мы увидимся? – спросил Влад, еще раз доказав Агнессе, что мужским особям любого вида присущ геном глупости.
– Вы не можете превратить ее в вампира! – воскликнула она, не обращая внимания на Влада.
– Она не сумеет нам помешать, – пожал плечами граф. – Тут все решает кровь, на которую мы имеем влияние.
– Она будет сопротивляться!
– Это будет интересное зрелище.
Граф бросил Овса на пол.
– А теперь уходи, госпожа Нитт, и забирай своего зануду жреца. Завтра ты получишь старую ведьму обратно. Но она будет принадлежать нам. У нас своя иерархия. Это знает каждый… кто хоть что-нибудь знает о вампирах.
За его спиной Овса вырвало на пол.
Агнесса подумала о людях с отсутствующим взглядом, которые теперь работали в замке. Такой участи не заслуживал никто.
Она схватила священнослужителя за воротник и подняла, как мешок с картошкой.
– До свидания, госпожа Нитт, – сказал граф.
Она подтащила безвольного Овса к главным дверям. Дождь на улице усилился и превратился в ливень, хлеставший с безжалостностью стальных дротиков. Стараясь держаться поближе к стене, чтобы хоть немного защититься от дождя, она выволокла Овса наружу и бросила под хлеставшую из горгульи струю воды. Священнослужитель вздрогнул.
– О, бедная старая женщина, – простонал он, наклонясь вперед и подставляя голову под воду.
– Да, – согласилась Агнесса.
Ее подружки сбежали. Она и Пердита подумали одно и то же. Когда матушка высвободила свое сознание, все были потрясены, кроме того… девочку тоже звали Эсме, не так ли? Но… в голове Агнессы звучал голос матушки, его спутать было невозможно. А значит, она где-то рядом…
– Я все только испортил, да? – спросил Овес.
– Ага, – рассеянно ответила Агнесса. Передача своей сущности ребенку (ненадолго, на время) могла показаться верным шагом, а что, весьма фольклорно и романтично, вот почему и нянюшка, и Маграт сразу поверили в это. Но именно поэтому матушка не могла так поступить. В душе матушки никогда не было места всякой глупой романтике. Зато она отлично умела манипулировать другими, романтически настроенными душами. Итак… где еще она может быть? Что-то произошло. В целях безопасности она перенесла куда-то свою сущность, и что бы она ни говорила графу, ее душа находилась где-то неподалеку. Она наверняка вселилась в какое-то живое существо, но если таким существом был человек, он не мог и подозревать об этом…
– Вот если бы я умел изгонять бесов… – пробормотал Овес.
– То у тебя все равно ничего не получилось бы, – резко перебила Агнесса. – По-моему, эти вампиры не особо религиозны.
– Возможно, только раз в жизни священнослужителя выпадает такой шанс…
– Просто ты не годишься для этой задачи, – пояснила Агнесса. – Вот если бы их можно было прогнать религиозной брошюрой, лучше тебя кандидатуры и не придумаешь.
Вдруг ей в голову пришла одна мысль. И в голову Пердиты пришла та же самая идея. Агнесса задумчиво посмотрела на лежащего под дождем Овса.
– Брат Мельхио будет крайне недоволен моим поведением, – сказал он, наконец поднимаясь на ноги. – Только посмотри на меня, весь в грязи. Э… А почему ты на меня так смотришь?
– Гм… У меня появилась одна странная идея. Вампиры по-прежнему не влияют на твою голову?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, на твое сознание? Они по-прежнему не знают, о чем ты думаешь?
– Ха! Большую часть времени я сам не знаю, о чем думаю, – с несчастным видом произнес Овес.
– Правда? – спросила Агнесса. «Правда?» – спросила Пердита.
– Он был прав, – пробормотал Овес, не обращая внимания на окружающий мир. – Я всех подвел. Мне следовало остаться в семинарии, согласиться работать переводчиком.
Как ни странно, ни грома ни молний не было. Был просто сильный, безжалостный дождь.
– Но я… готов предпринять еще одну попытку, – сказал Овес.
– Правда? Зачем?
– Разве Казрин не возвращался целых три раза в Махагскую долину, дабы вырвать чашу Гиреада из рук солдат-улитов, пока те спали?
– Целых три раза?
– Да. Я… я почти в этом уверен. И разве Ом не сказал пророку Бруте: «Повсюду, где темно, я буду с тобой»?
– Вполне возможно.
– Согласен. По крайней мере, очень разумные слова.
– Исходя из всего этого, – предположила Агнесса, – ты решил предпринять еще одну попытку?
– Да.
– Почему?
– Иначе… какая вообще от меня польза? Кстати, а какая от меня польза?
– Думаю, второго раза нам не пережить, – сказала Агнесса. – Они отпустили нас только потому, что хотели поступить жестоко. Проклятье! Я должна решить, что нужно делать, тогда как решать должна не я. Я же дева, во имя всего святого! – Она увидела выражение его лица и почему-то, по совершенно непонятной причине, добавила: – Специальный термин для обозначения младшей из трех ведьм. Не я должна принимать решение. Да, я знаю, что это лучше, чем заваривать чай!
– Э… Я ничего не говорил о чае…
– Правда? Извини, значит, это был кое-кто другой. Что, по ее мнению, я должна сделать?
«Особенно после того, как тебе показалось, что ты знаешь, где она прячется», – добавила Пердита.
Вдруг раздался скрип, и они услышали, как открываются двери Главного зала. Появился свет, тени заплясали в поднятом сильным дождем тумане, потом донесся всплеск, и двери захлопнулись. Правда, перед этим прозвучал смех.
Агнесса поспешила к нижним ступеням лестницы, за ней по пятам шлепал Овес.
В этой части двора собралась особо широкая и грязная лужа. И в ней, в разорванном платье, лежала матушка Ветровоск. Волосы, обычно стянутые в тугой узел, были растрепаны.
На горле ее была кровь.
– Они даже не удосужились запереть ее в камере или еще где, – кипя от злости, сказала Агнесса. – Просто выбросили, как… как обглоданную кость!
– Полагаю, они решили, что она теперь и так взаперти. Бедная пропащая душа, – покачал головой Овес. – Давай, по крайней мере, укроем ее от дождя…
– Да, конечно.
Агнесса схватила матушку за ноги и поразилась, насколько тяжелым было это с виду такое хрупкое тело.
– Может, отнести ее в город? – предложил Овес, судорожно кряхтя под весом свой части ноши.
– Не слишком удачная мысль, – отозвалась Агнесса.
– Но наверняка…
– И что ты скажешь? «Можно, мы оставим у вас матушку? Кстати, проснувшись, она превратится в вампира…»
– А.
– Люди и раньше не слишком-то радовались появлению матушки. Ну, разве что за исключением тех случаев, когда она приходила их лечить.
Агнесса пыталась что-то рассмотреть сквозь дождь.
– Обойдем замок со стороны конюшен, там есть навесы и сараи…
Король Веренс открыл глаза. За окном спальни стеной лил дождь. Света не было, кроме того, что просачивался в щель под дверью. В этой же щели виднелись тени двух дремавших на стульях охранников.
Загремела ставня. Один из убервальдцев открыл окно, выглянул в штормовую ночь, не увидел ничего интересного и, волоча ноги, вернулся на свое место.
Все казалось очень… приятным. Веренс чувствовал себя так, словно лежал в теплой ванне, где расслабленному телу очень удобно, очень хорошо. Пусть мировые проблемы беспокоят других. Он покачивался, словно бревно, дрейфующее по теплому морю жизни.
Ему показалось, что он слышит чьи-то голоса, причем голоса эти доносились откуда-то из-под подушки.
– Рикт, ги'тае йон хелан верзунов?
– Ах, дракс-передракс ента килт!
– Хьюп?
– Нах счеткс та тетра… йин, тан, ТЕТРА!
– Хьюп! Хьюп!
Что-то зашуршало на полу. Стул под одним из охранников подскочил и с бешеной скоростью помчался к окну.
– Хьюп!
Стул вместе с сидевшим на нем охранником вылетел на улицу сквозь стекло.
Второй охранник успел встать на ноги, но перед ним прямо из воздуха вдруг что-то выросло. Для Веренса, выпускника Шутовской Гильдии, это выглядело как высокая пирамида, составленная из совсем крошечных акробатов.
– Хуп! Хуп!
– Хьюп!
– Хуп!
Пирамида поднялась до уровня лица охранника.
– Чо зыри, чими? На мал-мала люлей! – заорала стоявшая на вершине фигурка и бросилась охраннику прямо между глаз.
Раздался громкий треск, и охранник свалился навзничь.
– Хуп! Хуп!
– Хьюп!
Живая пирамида просыпалась на пол. Веренс услышал топот маленьких ножек и вдруг увидел прямо у себя на подбородке маленького, покрытого татуировками человечка в синем остроконечном колпаке.
– Сейу, кроль! Ка насче гуль-гуль, э?
– Здорово, – пробормотал Веренс. – И сколько ты уже галлюцинация?
– Тя че не вставакс, беда-беда?
– Это хорошо, – сонно произнес Веренс.
– Аухтахельвайт!
– Хьюп! Хьюп!
Веренс почувствовал, как его поднимают на кровати. Сотни маленьких рук, передавая его друг другу, поднесли короля к окну и выбросили в пустоту. Сквозь полудрему он подумал, что стена вроде бы гладкая, по ней нельзя так мягко и плавно спускаться. Вокруг раздавались бодрые вопли: «Та йа! Та ми! Хьюп!» Крошечные пальчики держали его за воротник, за ночную рубашку, за толстые шерстяные носки…
– Отличное представление, – пробормотал он, мягко опустившись на землю.
Но уже в следующее мгновение, покачиваясь из стороны в сторону примерно в шести дюймах над землей, он исчез в ночи.
Увидев сквозь дождь тусклый огонек, Агнесса забарабанила в дверь, и мокрое дерево сменилось лишь чуточку более приятным лицом сокольничего Ходжесааргха.
– Нам нужно срочно войти! – сказала она.
– Конечно, госпожа Нитт.
Он отошел в сторону, чтобы они могли внести в тесную комнату матушку Ветровоск.
– Она ранена, госпожа?
– Ты же знаешь, что в замке вампиры! – выкрикнула Агнесса.
– Да, госпожа.
Тон голоса предполагал, что сей факт услышан и принят к сведению и теперь Ходжесааргх вежливо ждет, когда последуют объяснения, хороший этот факт или плохой.
– Они укусили матушку Ветровоск. Мы должны положить ее на что-нибудь.
– Есть моя кровать, госпожа.
Кровать была маленькой и узкой, предназначенной для людей, которые ложатся спать, только когда смертельно устают.
– Она может немножко запачкаться кровью, – предупредила Агнесса.
– Я постоянно пачкаю ее кровью, – бодрым тоном откликнулся Ходжесааргх. – И пол тоже. У меня есть мази и бинты – в любом количестве, если нужно.
– По крайней мере, мази и бинты не повредят, – кивнула Агнесса. – Э… Ходжесааргх, а тебе известно, что вампиры сосут из людей кровь?
– Правда? Тогда им придется встать в очередь за моими птичками, госпожа.
– И это тебя не беспокоит?
– Госпожа Ягг дала мне огромный тюбик мази, госпожа.
Вот и вся реакция. Ходжесааргху было абсолютно наплевать, кто управляет замком, лишь бы его птиц не трогали. На протяжении многих веков сокольничие занимались крайне важным делом – в частности, дрессировкой ловчих птиц, которая требовала немалых усилий, – ну а управлять государством они предоставляли любителям.
– Она промокла насквозь, – сказал Овес. – Давайте укутаем ее в одеяло или еще во что-нибудь.
– Нам понадобится веревка, – откликнулась Агнесса.
– Веревка?
– Она проснется.
– То есть… нам следует ее связать?
– Что происходит, когда вампир хочет превратить тебя в вампира?
Овес сжал в ладони медальон в виде черепахи и напряг память.
– Кажется, что-то попадает в кровь, – сказал он. – Думаю, если уж они захотят сделать тебя вампиром, ты им обязательно станешь. Иначе быть не может. Тут все дело в крови, а ей сопротивляться бесполезно. Против ты, не против – не имеет значения. Этой силе невозможно противостоять.
– Но она очень упрямая, – промолвила Агнесса.
– Что, очень-очень? – спросил Овес.
Один из убервальдцев, волоча ноги, шел по коридору. Услышав шум, он остановился, огляделся и, не увидев ничего интересного, что могло бы произвести шум, зашаркал дальше.
Нянюшка Ягг вышла из тени и поманила Маграт рукой.
– Нянюшка, извини, очень трудно сделать так, чтобы ребенок все время молчал…
– Ш-ш-ш! На кухне шумно. Ума не приложу, вампиры готовят себе ужин?
– Это для людей, которых они привезли с собой, – прошипела Маграт. – И которые перевозят их мебель. Их-то кормить нужно.
– Ага, как скотину. Думаю, нам стоит просто взять и нагло войти, – сказала нянюшка. – Не похоже, чтобы эти типы отличались оригинальным мышлением. Готова? – Она рассеянно сделала глоток из фляги. – Тогда за мной.
– Послушай, а что будет с Веренсом? Я не могу оставить его здесь. Он ведь мой муж.
– Каковы бы ни были их планы относительно твоего муженька, ты все равно не сможешь им помешать. Даже если останешься здесь, – буркнула нянюшка. – Сейчас главное – унести девочку в безопасное место. Дети – наше все. Кроме того, я ж говорила, ему ничего не грозит. Я позаботилась об этом.