Carpe Jugulum. Хватай за горло! Пратчетт Терри

– О, я давно придумфвайт это, – сообщил Игорь. – Это ефть очевидно! Ефтефтвенный изноф фразу уменьшайт. Плюф, пока один меняйт, пользуй номер цвай. На фебе пробовайт.

Их шаги эхом разносились по лестнице.

– Что пробовал-то? – невинно уточнила нянюшка тоном «я-интересуюсь-просто-потому-что-мне-это-действительно-интересно».

– Фердце, – ответил Игорь.

– Ах, сердце… То есть у тебя два сердца?

– Йа, второе принадлежайт бедный герр Швайн, который работайт лефопилка. Жена отказывайтфя его пофле нефчафтный флучай – зачем ему бывайт фердце, если он лишайт фебя голова?

– То есть ты в некотором смысле сам себя сделал, верно? – уточнила Маграт.

– А кто делал тебе мозги? – спросила нянюшка.

– Мозги фам не фделайт, – признался Игорь.

– Тогда почему у тебя швы вокруг головы?

– О, я вфтавляйт голова металличефкая плафтинка, – похвастался Игорь. – И тянуйт провода от шея до ноги. Заряжайт фебя от разрядов молния. Ну, вот мы и приходийт. – Он открыл еще одну скрипучую дверь. – Майн фкромный хауф.

Это была сырая комната со сводчатым потолком. Сразу было видно, что ее хозяин не часто проводит здесь время. Тут имелись камин, перед которым стояла корзинка для собаки, а также кровать с матрасом и одним одеялом. Вдоль одной из стен тянулись грубые шкафы.

– Та крышка – колодец, – указал Игорь. – А там – клозет…

– А за этой дверью что? – спросила нянюшка, тыкая пальцем в дверь с крепкими засовами.

– Наин, ничего, – поспешно ответил Игорь.

Нянюшка бросила на него быстрый взгляд.

Впрочем, засовы располагались с этой стороны двери, так что…

– Похоже на склеп, – сказала она. – Только с камином.

– Когда фтарый граф еще живайт, он любийт гретьфя, прежде чем хожайт улица. Золотые бывайт деньки. А за нынешние ломаный грош не давайт. Они ведь приказывайт избавлятьфя Охвофток.

Охвосток подпрыгнул и попытался лизнуть нянюшку в лицо.

– Однажды я видайт, как Лакримоза бивайт его ногой, – мрачно произнес Игорь и потер руки. – Дамен, мочь я ваф угощайт чем-то?

– Нет, – одновременно ответили Маграт и нянюшка.

Охвосток попытался лизнуть Игоря. У этой собаки слюны хватило бы на целый город.

– Охвофток, лежать мертвый! – велел Игорь. Пес брякнулся на пол и замер, подняв лапы вверх.

– Видайт? Он помнить!

– Но если сюда вдруг заявятся Сорокулы, мы ведь окажемся в ловушке! – вдруг сообразила Маграт.

– Они фюда никогда не фхожайт. Для них эта чафть замок недофтаточно модный, – успокоил ее Игорь. – Кроме того, я имейт другой выход.

Маграт посмотрела на запертую дверь. У нее был такой вид, что выходить через нее почему-то не хотелось.

– А как насчет оружия? – спросила она. – Я понимаю, в вампирском замке вряд ли хранят оружие, которое могло бы причинить вред хозяевам, но…

– Почему ж? Ефть такой оружие, – пожал плечами Игорь.

– Есть?

– Фколько пожелайт. Фтарый мафтер фпециально обращайт внимание. Когда мы ожидайт гофтей, он вфегда говорийт: «Игорь, заботьфя фтекла чифтые, лимоны много, а также украшения, чтобы фкладывайт религиозный фимволы». Он любийт, когда люди играть в правила. Фтарый мафтер бывайт очень фправедлив.

– Да, но его ведь могли убить? – уточнила нянюшка.

Она открыла один из шкафов, и оттуда посыпались сморщенные лимоны. Игорь пожал плечами.

– Иногда проигрывайт, иногда выигрывайт. Фтарый мафтер любийт говаривайт: «Игорь, ефли день нафтавайт, когда вампиры держайт верх, мы погружайт тьма навфегда». Но он очень злобничайт, когда унофили его нофки, много-много ругайт: «Вот шайфе, шелковые, дефять долларов за пару в Анк-Морпорке!»

– И наверное, он тратил много денег на промокательную бумагу, – сказала нянюшка, в который раз вытирая лицо.

В соседнем шкафу оказалась куча колов и киянок, плюс там же хранилась пачка простых анатомических изображений человеческого тела, на которых крестом была помечена область сердца.

– Фхемы придумывайт я, – с гордостью сообщил Игорь. – Фтарый хозяйин не одабривайт, когда гофти вбивайт колы куда пападайт. Он говорийт, что не против умрайт, что ф удовольфтвием отдыхайт, но выглядайт, как дуршлаг, ефть очень плохо, йа?

– А ты, Игорь, оказывается, смышленый, – одобрила нянюшка.

Игорь просиял.

– У меня голова хорошие мозги.

– Сам выбирал, да? Шучу, шучу. Я знаю, мозги ты сам сделать не можешь.

– Мой дальний родфтвенник работайт Незримый Универфитет.

– Правда? И что он там делает?

– Плавайт банка, – заявил Игорь. – Показывайт вам подвал фо фвятая вода? Фтарый мафтер фофтавлял большая коллекция.

– Что-что? – изумилась Маграт – Вампир коллекционировал святую воду?

– Кажется, я начинаю понимать, – сказала нянюшка. – Он был настоящим спортсменом, верно?

– О йа!

– А хороший спортсмен всегда дает шанс отважной дичи, – продолжала нянюшка. – Даже если для этого придется заполнить весь подвал какой-нибудь «аква папорале». Да, судя по всему, твой старый хозяин был настоящим мыслителем. Нынешний-то просто умник-разумник…

– Я тебя не понимаю, – нахмурилась Маграт.

– Смерть для вампиров ничего не значит, – объяснила нянюшка. – Они всегда найдут способ восстать из могилы. Это известно всякому, кто хоть немного разбирается в вампирах. Для людей убийство вампиров – это своего рода приключение, вот вампиры и позволяют вбивать в себя колы, топить себя в реке. Но, отдохнув парочку десятилетий, вампир возвращается из могилы, и все начинается сначала. То есть в выигрыше остаются все. Вампир продолжает свое существование, а сельские герои получают возможность хорошо поразмяться на свежем воздухе.

– Сорокулы обязательно придут за нами, – сказала Маграт, прижимая к себе дочку. – Они увидят, что в Ланкре нас нет, потом поймут, что до равнин мы добраться не могли. Затем обнаружат разбитую карету. Нянюшка, они все равно найдут нас!

Нянюшка оглядела расставленные по размеру бутылки и банки, внимательно изучила аккуратно разложенные колы.

– Ну, на это у них уйдет какое-то время, – сказала она. – А мы используем его для того, чтобы… подготовиться.

Нянюшка с решительным видом повернулась. В одной руке она сжимала бутылку со святой водой, в другой – арбалет, заряженный деревянным колышком, а в зубах – сетку с заплесневевшими лимонами.

– Аи а, – сказала она.

– Извини? – переспросила Маграт.

Нянюшка выплюнула сетку с лимонами.

– Значит, так, – повторила она. – Я не умею думать так же хорошо, как матушка, зато умею поступать так, как поступаю только я. Головологией пусть занимается кто-нибудь другой. А мы просто надерем этим летучим мышам задницы.

Ветер шумел над пустошами на границе Ланкра, свистел в тонких ветках вереска.

Проносясь над старыми, заросшими ежевикой курганами, он качнул ветви одинокого колючего дерева и развеял дым, поднимавшийся вверх по его корням.

И вдруг из-под земли раздался одинокий отчаянный вопль.

Внизу, под холмом, Нак-мак-Фигли бились преотчаянно, но сила брала верх над массой и количеством – и это несмотря на то, что пикси облепили Веренса с ног до головы, а на груди у него восседала сама Большая Агги.

– Верно, хлебало крепковатое вышло, – предположил человек Большой Агги, глядя на налитые кровью глаза и покрытые пеной губы Веренса. – Перебрали чуток. Всего в пятьдесякс ракс, чем пьем сами. Но он же непривычный…

Большая Агги пожала плечами.

В дальнем углу пикси прорыли в соседнюю пещеру ход и сейчас тащили оттуда длинный меч. Для бронзового клинка он совсем неплохо сохранился – древние ланкрские вожди предпочитали быть похороненными вместе со своим оружием, дабы сражаться с врагами и в следующем мире, но вождем в древнем Ланкре можно было стать, лишь отправив в следующий мир превеликое множество врагов. Поэтому вожди старались брать в последний путь оружие понадежнее и наименее подвластное времени.

Под руководством старого пикси носильщики поднесли меч к бешено дергающейся руке Веренса.

– Вакс готовкс? – спросил человек Большой Агги. – Йин! Тан! Тетра!

Фигли бросились врассыпную. Веренс стремительно выпрямился, врезался головой в потолок, снова пригнулся, схватил меч и принялся колошматить одну из боковых стенок пещеры, пока не прорубил дыру во внешний мир и не скрылся в ночи.

Прижавшиеся к стенам пещеры пикси вопросительно посмотрели на келду.

Большая Агги кивнула.

– Большая Агги говорикс, вы глаз да глаз, чтоб он тип да топ, – возвестил старый пикси.

В воздух взметнулась тысяча маленьких, но очень острых клинков.

– Хуунс!

– Рва-порва!

– Нак-мак-Фигли!

Через несколько секунд пещера опустела.

Нянюшка, быстро шагавшая по главному залу замка с охапкой кольев, вдруг остановилась как вкопанная.

– А это что такое? – спросила она. – Ничего себе размерчик!

– О, это бывайт радофть и гордофть фтарый граф, – возвестил Игорь. – Мафтер бывайт не флишком фовременный, но чафто говоривайт, что век Летучей Мыши имейт фвои преимущефтва. Иногда он играйт на нем и играйт, нефколько чафов кряду…

Это был орган – вернее, таким мечтал стать всякий орган, когда вырастет, – потому что данная особь занимала практически весь огромный зал. Нянюшка, как фанатичная, до мозга костей поклонница музыки, не могла не залюбоваться этим инструментом. Орган был весь черный, даже трубы его были заключены в узорчатый кожух из черного дерева, а регистры и клавиши были выточены из мертвого слона.

– И как он работает? – уточнила нянюшка.

– При помощи вода, – объяснил Игорь гордо. – Под замком протекайт подземная река. Мафтер заказывайт орган по фобфтвенный проект…

Нянюшка провела пальцами по бронзовой табличке над клавиатурой.

«ПАСЛУШАЙТЕ, КАК ПАЮТ КИНДЕР НОЧИ… ЧТО ЗА ВУНДЕБАР МУЗИК ОНИ СОЗДАЮТ, – гласила она. – Производитель: Бергольт Статтли Джонсон, Анк-Морпорк».

– Настоящий «Джонсон», – благоговейно произнесла нянюшка. – Я целую вечность не касалась его клавиш… – Она присмотрелась. – Что это? «Крик 1», «Раскаты грома 14», «Вой волка 5»? Целый набор регистров «Скрип половиц»?! Но на нем ведь нельзя играть! В смысле музыку!

– Йа, но фтарый мафтер больше интерефовайт… фпецэффекты.

На пюпитре все еще лежал покрытый пылью нотный лист, который кто-то аккуратно заполнял. На листе было множество зачеркиваний и исправлений.

– «Возвращение Невесты Мести Сына Сорокулы», – прочла нянюшка вслух. Ниже имелась приписка «С глубины 20 000 фатомов (?)», но она была зачеркнута. – «Соната для раскатов грома, скрипучих дверей и юных дев в прозрачных одеждах». Твой старый хозяин был немножко художником?

– Йа, некоторый род, – с тоской заметил Игорь.

Нянюшка отошла от органа.

– Маграт точно ничего не угрожает? – спросила она, поднимая колья.

– Та дверь толпонепробиваема, – сказал Игорь. – А Охвофток – девять тридцать вофьмых ротвейлер.

– Какими частями тела? Мне просто интересно.

– Две лапа, один ухо, много кишка и нижний челюфть, – быстро перечислил Игорь, и они двинулись дальше.

– Да, но мозг у него спаниеля, – заметила нянюшка.

– Это у него в кофтя, – кивнул Игорь. – Он хватайт людей челюфтями, а потом виляй хвофт, вышибай дух.

– Он виляет хвостом так, что вышибает из людей дух?

– Йа. А иногда он топийт их флюна.

Вампиры спустились чуть ниже, и из темноты выступили крыши Воронау. Коснувшись ногами земли, Агнесса заметила, что кое-где в окнах горят свечи.

Рядом с ней опустился Влад.

– Конечно, в такую погоду ты не увидишь город во всей его красе, – промолвил он. – Очень хорошая архитектура на городской площади, прекрасная ратуша. Отец делал часы на заказ.

– Правда?

– А еще построил колокольню. Ну, не он, конечно, местные жители.

– Стало быть, у вампиров денег летучие мыши не клюют?

Город выглядел довольно большим и был похож на прочие равнинные города. Единственное, что его отличало, – это безвкусные резные украшения практически на каждом карнизе.

– Семья всегда владела этими землями, – ответил Влад, не обращая внимания на ее сарказм. – А деньги имеют обыкновение накапливаться. В течение многих веков. Кроме того, мы, как тебе известно, ведем не слишком активную светскую жизнь.

– И не тратите много денег на еду, – добавила Агнесса.

– Хорошая шутка…

Где-то над их головами зазвонил колокол.

– Сейчас ты все увидишь, – сказал Влад. – И поймешь.

Матушка Ветровоск открыла глаза. Прямо перед ней горел огонь.

– О, – пробормотала она. – Свет…

– Ну что, – спросил Овес, – тебе получше?

Она повернула голову. Посмотрела на поднимавшийся от платья пар.

Овес нырнул под ветви двух елей и бросил в костер очередную охапку веток. Пламя зашипело.

– Как долго я… отдыхала? – спросила матушка.

– Около получаса.

Красный свет и черные тени плясали меж деревьев. Дождь превратился в мокрый снег, который таял над костром и превращался в пар.

– Как тебе удалось развести костер? В такой-то темноте?

– Это все спасибо Ому, – откликнулся Овес.

– Очень любезно с его стороны. Но мы должны… продолжить путь. – Матушка попыталась встать. – Уже недалеко. И все время под гору…

– Мул убежал, – сказал Овес.

– Но ноги-то еще при нас! Я чувствую себя лучше… немного отдохнув. Огонь вернул мне частичку жизни.

– Сейчас слишком темно и слишком мокро. Подождем до утра.

Матушка встала.

– Нет. Найди палку или еще что-нибудь, на что я могла бы опереться. Быстрее!

– Ну… ниже по склону я видел ореховую рощу, но…

– Мне как раз пригодится крепкая ореховая палка. Не стой же столбом! С каждой минутой мои силы возвращаются. Ступай!

Он исчез в мокрой темноте.

Матушка помахала юбкой перед костром, чтобы теплый воздух лучше циркулировал, и что-то белое вдруг вылетело из пепла и, поплясав над огнем, опустилось на землю.

Она нагнулась.

В ее руках оказался клочок тонкой бумаги с опаленным краем. Это была часть страницы. В красном свете костра она различила слова: «…Омьего… ложенный… Урн искоренил…». Сбоку к клочку приклеились ниточки, которые прежде удерживали его в переплете.

Она долго вертела его в руках, но потом, когда треск веток возвестил о возвращении всемогучего Овса, аккуратно бросила бумажку обратно в огонь.

– И ты найдешь в такой темноте дорогу? – спросил он, передавая матушке ореховую палку.

– Разумеется. Ты будешь поддерживать меня с одной стороны, а с другой я буду опираться на палку. Приятная прогулка по лесу, не более.

– Выглядишь ты нисколечко не лучше.

– Молодой человек, если мы будем сидеть здесь и ждать, пока я похорошею, боюсь, пройдут многие годы.

Она подняла руку, и из темноты мгновенно вылетел ухтыястреб.

– Ты молодец, что развел костер, – сказала матушка, не оборачиваясь.

– Я всегда считал: главное – верить в Ома, и выход всегда найдется.

– А я считаю: Ом помогает тем, кто сам себе помогает, – промолвила матушка.

По всему Воронау в окнах загорались свечи и лампы, отовсюду доносился шум отпираемых дверей. Звон колокола разносился далеко сквозь туман.

– Обычно мы собираемся на городской площади, – сказал Влад.

– Но сейчас глубокая ночь! – удивилась Агнесса.

– Да, но такое случается не слишком часто, по нашему договору – не чаще двух раз в месяц. Видишь, каким процветающим выглядит город? Жители Воронау находятся в полной безопасности. И ты заметила, никаких ставен на окнах? Им не приходится устанавливать решетки на окна, прятаться в подвалах, тогда как в… менее управляемых районах нашей страны, не буду кривить душой, это до сих пор происходит. Но местные жители поменяли страх на безопасность. Они… – Влад вдруг покачнулся, прислонился к стене и провел ладонью по лбу. – Извини, я чувствую себя немного… странно. О чем это я?

– Понятия не имею, – огрызнулась Агнесса. – Ты что-то говорил о том, как тут все счастливы, когда к ним в гости приходят вампиры.

– Ах да. Да. Сотрудничество, а не вражда. Ведь… – Он достал из кармана носовой платок и вытер лицо. – Потому что… Ну, это, как его… Слушай, тебе не кажется, по-моему, похолодало?

– Не знаю… – неуверенно ответила Агнесса. – По-моему, немного сыро, и все.

– Пойдем на площадь, – предложил Влад. – Уверен, мне скоро станет лучше.

Площадь была прямо перед ними, неподалеку. Там уже горели факела. Собирались местные жители, кто-то – с одеялами на плечах, другие – в тулупах, наброшенных на ночные рубашки. Люди скапливались небольшими группками, как будто прозвучал вой пожарной сирены, но дыма пока нигде не было видно.

Заметив Влада, собравшиеся на площади сразу стали нервно покашливать, зашаркали ногами.

Тем временем сквозь туман на площадь спускались остальные вампиры. Изящно приземлившись, граф Сорокула кивнул Агнессе.

– А, госпожа Нитт, – рассеянно произнес он. – Ну что, Влад, все собрались?

Колокол перестал звонить, и буквально через мгновение на землю опустилась Лакримоза.

– Что, девица все еще с тобой? – спросила она, удивленно подняв брови. – Ну и ну…

– Я должен перекинуться парой слов с городским головой, – сказал граф. – Ему нравится, когда его держат в курсе происходящего.

И граф направился к приземистому мужчине, который, несмотря на то, что его подняли с постели в столь ненастную ночь, не забыл надеть на шею положенную по должности золотую цепь.

Затем Агнесса заметила, что вампиры выстраиваются на площади под колокольней на расстоянии четырех-пяти футов друг от друга. Они шутили, переговаривались друг с другом – все, кроме Лакримозы, которая смотрела только на нее.

Граф о чем-то разговаривал с городским головой, который упорно таращился себе под ноги.

На противоположном конце площади начала создаваться очередь из горожан. Маленькие дети, вырвавшись из рук родителей, со смехом гонялись друг за другом вокруг выстроившихся гигантской змеей угрюмых взрослых.

И подозрение стало расцветать внутри Агнессы подобно огромной розе с черными, окаймленными красным лепестками.

Влад почувствовал, как напряглось ее тело, и сильнее сжал руку.

– Я знаю, о чем ты думаешь… – произнес он.

– Ты не знаешь, о чем я думаю, но я скажу тебе, о чем я думаю, – произнесла Агнесса, пытаясь унять дрожь в голосе. – Ты…

– Послушай, все могло быть намного хуже, все и было намного хуже…

К ним быстрым шагом подошел граф.

– Хорошие новости, – сообщил он. – Троим детишкам только что исполнилось двенадцать. – Он наградил Агнессу широкой улыбкой. – У нас существует небольшая церемония… перед главной лотереей. Так сказать, обряд посвящения. Честно говоря, мне кажется, им самим не терпится его пройти.

«Он наблюдает за тобой, чтобы понять, как ты отреагируешь, – сказала Пердита. – Влад просто глуп. Лакримоза с удовольствием пустила бы твои волосы на мочалку, но этот… он вцепится в горло сразу же, стоит тебе как-нибудь не так моргнуть. В общем, моргай только так, как надо, очень прошу. Видишь ли, даже плоду твоего воображения очень хочется жить…»

Агнесса чувствовала, как ее тело сковывает ужас. Это был плохой ужас, неправильный ужас, холодный, болезненный, от которого она словно бы цепенела, не могла сдвинуться с места. Она должна была что-то сделать, вырваться из его объятий…

Первым заговорил Влад.

– Ничего драматичного, – быстро произнес он. – Маленькая капля крови… Отец посещал местную школу и все там объяснил – что значит гражданство и так далее…

– Как мило, – прохрипела Агнесса. – А значок они получат?

Скорее всего, эти слова произнесла Пердита, потому что Агнесса была неспособна на выражение столь дурного вкуса – даже во имя сарказма.

– Ха. Нет. Но мысль неплохая, – сказал граф, наградив ее быстрой улыбкой. – Да… возможно, значок или небольшую грамоту. Что-нибудь, чем можно будет дорожить в будущей жизни. Постараюсь отложить в памяти. Итак… начнем. Ага, голова уже собрал ребятишек…

Откуда-то из толпы донесся крик, и Агнесса на мгновение увидела человека, который пытался пробиться вперед. Городской голова кивнул стоявшим рядом мужчинам, и они ввинтились в толпу. Послышался шум борьбы в темноте. Агнессе показалось, что она услышала женский крик, который тут же оборвался. Потом хлопнула дверь. Голова, обернувшись, встретился взглядом с Агнессой. Она отвернулась, чтобы не видеть выражения его лица. Люди хорошо умели фантазировать о том, как выглядит ад, но некоторым доводилось посетить его при жизни.

– Ну, продолжим? – спросил граф.

– Влад, не мог бы ты отпустить мою руку? – ласково попросила Агнесса.

«Они ждут, как ты отреагируешь», – прошептала Пердита. «О! – воскликнула Агнесса в собственной голове. – Значит я просто должна стоять и наблюдать? Как все остальные?» – «Мне просто хотелось обратить на это твое внимание. Что с ними сделали? Они выстраиваются, как свиньи в ожидании Санта-Хрякуса!» – «Как мне объяснили, они выбрали безопасность», – сказала Агнесса. – «Что ж… Главное – сотри эту улыбочку с лица Лакримозы, больше я ни о чем не прошу…»

Они могли двигаться очень быстро. Тут даже крик не спасет. Быть может, она успеет нанести один удар, а потом все будет кончено. Возможно, она очнется вампиром, грань между добром и злом сотрется для нее. Но дело было не в этом. Нужно было действовать здесь и сейчас, потому что она присутствовала здесь и сейчас.

Агнесса видела каждую каплю в пропитанном водой воздухе, ощущала запах дыма от залитых водой костров, слышала, как копошатся крысы в соломенных крышах домов. Все органы чувств работали на пределе, чтобы выжать максимум из последних нескольких секунд…

– Ну почему?! Я не понимаю! – крик Лакримозы, словно пилой, прорезал туман.

Агнесса заморгала. Девушка подошла к отцу и смотрела на него испепеляющим взглядом.

– Почему всегда начинаешь именно ты?

– Лакримоза! Что на тебя нашло? Я – глава клана!

– Правда? И ты будешь им всегда?!

Граф выглядел пораженным.

– Конечно!

– И вечно будешь помыкать нами? И мы вечно будем твоими детьми?

– Малыш, ты только подумай, что ты…

– И перестань разговаривать со мной таким тоном! Прибереги его для мяса! Ну что, за свое непослушание я навечно сослана в свою комнату?

– Мы же построили тебе собственную дыбу…

– Ага, конечно! И теперь я должна кивать, улыбаться этому мясу, заигрывать с ним?

– Не смей так разговаривать с отцом! – закричала графиня.

– И не смей так говорить об Агнессе! – прорычал Влад.

– Ты упомянул Агнессу? Но разве я сказала о ней хоть слово? – холодным тоном осведомилась Лакримоза. – Кажется, нет. Мне даже в голову не приходило говорить о ней.

– Я не потерплю споров, – вскричал граф.

– Вот оно что, – кивнула Лакримоза. – Нам даже поспорить нельзя! Мы должны беспрекословно, вечно исполнять все то, что велишь нам ты.

– Мы же договорились…

– Нет, это ты договорился, а тебе никто не возразил. Влад был прав!