Carpe Jugulum. Хватай за горло! Пратчетт Терри

– А ты помнишь, как мы разговаривали с Игорем?

– А это кто такой?

Крошечные синие человечки завороженно наблюдали за ведьмами еще с полчаса.

Наконец нянюшка устало опустилась на стул и долго-долго смотрела в потолок.

– И почему мы должны ей верить? – поинтересовалась она.

– Потому что она – это я.

– Говорят, внутри каждой толстушки живет стройная красавица и… – начала было нянюшка.

– Ага, – с горечью перебила ее Агнесса. – Я слышала. Вот именно. Она и есть худышка, а я – это очень много шоколадных конфет.

Нянюшка наклонилась к уху Агнессы и громко крикнула:

– Эй, как у тебя дела? Все в порядке? Она хорошо с тобой обращается?

– Ха-ха, нянюшка. Очень смешно.

– Значит, они все время говорили о том, как убивают людей и пьют их кровь, а все лишь кивали: «Ну и ну, надо ж, как интересно»?

– Да!

– И эти вампиры ели чеснок?

– Да!

– Этого не может быть.

– Я не знаю! Наверное, мы использовали не тот сорт чеснока!

Нянюшка задумчиво почесала подбородок. Сразу два откровения в один вечер: во-первых, вампиры, а во-вторых, Пердита. Нянюшка откровенно разрывалась между двумя этими заманчивыми темами.

– А чем занимается эта твоя Пердита?

Агнесса тяжело вздохнула.

– Послушай, в любом человеке живет частичка, которая хочет поступать так, как ты поступать не смеешь, и думать о том, о чем ты даже боишься задуматься.

Нянюшка ответила бессмысленным взглядом.

– Ну, например… – попыталась объяснить Агнесса. – Сорвать с себя одежду и голышом побегать под дождем?

– Ага, тут ты абсолютно права, – согласилась нянюшка.

– Думаю, Пердита – это такая частичка меня.

– Правда? А у меня такой частичкой была я сама, – пожала плечами нянюшка. – Главное – не забыть, где одежду оставила.

Агнесса слишком поздно вспомнила, что нянюшка Ягг во многих смыслах была очень незамысловатой личностью.

– Не волнуйся, я понимаю, что ты имеешь в виду, – продолжила нянюшка уже более серьезно. – Иногда мне очень хочется выкинуть что-нибудь этакое, и я с трудом себя останавливаю… – Она покачала головой. – Но… вампиры?… Веренс ведь не настолько глуп, чтобы приглашать сюда вампиров? – Она задумалась. – Хотя нет, именно настолько. Типа рука дружбы и так далее.

Она встала.

– Значит, так. Уехать они еще не успели. Займемся делом. Ты позаботишься о чесноке и колах. Я соберу Шончика, Джейсончика и других ребятишек…

– Нянюшка, ничего не получится! Пердита видела, на что они способны. Стоит только приблизиться к ним, как обо всем забываешь. Они что-то вытворяют с нашими головами.

Нянюшка некоторое время медлила с ответом.

– Не могу сказать, что настолько хорошо разбираюсь в вампирах, – наконец призналась она.

– Пердита считает, что они умеют читать наши мысли.

– Значит, надо подключать Эсме. Это по ее части, копаться в мозгах. Как говорится, хлебом не корми, водой не пои.

– Нянюшка, они говорили, будто бы хотят остаться. Мы должны что-то сделать, чтобы им помешать!

– Куда ж она подевалась-то?! – почти взвыла нянюшка. – Только Эсме способна во всем этом разобраться!

– Может, они и до нее добрались? Первым делом?

– Надеюсь, ты это не всерьез? – Нянюшка явно запаниковала. – Чтобы какой-то там вампиришка вонзил зубы в Эсме?…

– Не волнуйся, ворон ворону глаз не выклюет.

Эти слова произнесла Пердита, а досталось Агнессе. Причем, удар был не какой-то там женской пощечиной, символизирующей неодобрение. Нянюшка Ягг вырастила дюжих сыновей, кроме того, рука Яггов всегда считалась тяжелой.

Когда лежащая на коврике у камина Агнесса наконец подняла глаза, нянюшка, потирая ушибленную руку, мрачно смотрела на нее.

– Больше мы этой темы не касаемся, договорились? – сказала она. – Обычно я избегаю физических методов воздействия, но они позволяют экономить время, которое тратится на всякие бесполезные споры. Итак, мы возвращаемся в замок. Попытаемся разобраться во всем немедленно.

Ходжесааргх захлопнул книгу и уставился на пламя. Значит, это правда. В книге даже был рисунок, тщательно выполненный королевским сокольничим двести лет назад. Он нашел это однажды весной на высокогорных лугах. Пламя горело целых три года, а потом куда-то подевалось.

Рисунок был настолько точным, что, присмотревшись, можно было различить мельчайшие детали. Не совсем пламя, а скорее яркое перо…

Ланкр действительно располагался на пути самых разных перелетных птиц. А значит, это был лишь вопрос времени.

И значит, где-то поблизости… вылупился птенец. В книге говорилось, что птенцы растут медленно. Интересно, откуда тут взялось яйцо, ведь книга утверждала, что птенцы появляются на свет только в знойных пустынях Клатча…

Ходжесааргх вышел из комнаты, чтобы снова проверить птиц. Они по-прежнему вели себя настороженно.

Ну да, все правильно, все логично. Он прилетел сюда, к другим птицам, отложил яйцо, как и было написано в книге, после чего сгорел, давая возможность вылупиться птенцу.

Если у Ходжесааргха и были недостатки, то заключались они в достаточно утилитарном взгляде на мир птиц. Для него существовали только птицы, на которых охотились, и птицы, при помощи которых охотились. Разумеется, были и еще какие-то птахи, чирикающие в кустах, но они не имели значения. Но если и есть на свете птица, идеально подходящая для охоты, так это феникс.

О да. Сейчас он слишком мал и слаб, поэтому не мог улететь далеко…

Гм-м… В конце концов, все птицы мыслят одинаково.

Вот если б еще в книге было только одно изображение… Но их было несколько, каждое – скрупулезно нарисовано, и каждый древний сокольничий утверждал, что, мол, только ему посчастливилось увидеть жар-птицу.

Однако все картинки были разными и походили друг на друга лишь одним: у всех птиц наличествовали крылья и клювы. Но один феникс очень напоминал цаплю. Другой – гуся. Третий, что особенно озадачило Ходжесааргха, был похож на воробья. «Вот ведь загадка», – подумал Ходжесааргх и решил взять за основу картинку, на которой была изображена, по крайней мере, не совсем обычная птица.

Он внимательно оглядел развешанные по крючкам перчатки. Ходжесааргх славился своим умением приручать птенцов. Они ели у него прямо с руки. После чего принимались за саму руку.

Точно. Поймать еще птенцом, приучить сидеть на запястье. Это будет непревзойденная ловчая птица.

Ходжесааргх не мог представить феникса в роли дичи. Во-первых, как его приготовишь?

…А в самом темном углу конюшни существо взлетело на насест…

Агнессе уже в который раз пришлось бежать вприпрыжку, чтобы поспеть за энергично шагающей нянюшкой. Яростно работая локтями, старушка пробралась к толкавшейся у пивной бочки группе мужчин и схватила двоих из них за рукава, заставив расплескать пиво. Не будь это сама нянюшка Ягг, данный поступок мог бы быть расценен как вызов, равный брошенной перчатке или – в менее благородных кругах – разбиванию бутылки о край барной стойки.

Но мужчины лишь застенчиво улыбнулись, а кое-кто даже принялся шаркать ножкой, тщетно пытаясь спрятать кружки за спины.

– Джейсон? Даррен? Живо за мной! – приказала нянюшка. – Мы идем драться с вампирами, понятно? Колья поострее найдутся?

– Нет, мам, – ответил Джейсон, он же – единственный ланкрский кузнец. – Но минут десять назад из замка вышел повар и спросил, не хочет ли кто крошечных пирожков, которые какой-то плохой человек изгадил чесноком. Так вот, я их съел.

Нянюшка принюхалась, машинально отступила на шаг и замахала перед лицом ладонью.

– Да, судя по всему, этого вполне хватит, – признала она. – Когда подам тебе сигнал, рыгнешь что есть глотки, понял?

– Нянюшка, это вряд ли сработает, – возразила Агнесса настолько смело, насколько смогла.

– И почему это? Даже я едва с ног не валюсь.

– Я ж говорила, они не дадут тебе приблизиться. Пердита это чувствовала. Ты сразу становишься словно пьяной. Кроме того, чеснок, похоже, не действует.

– Ничего, теперь я буду готова, – огрызнулась нянюшка. – Кое-чему я у Эсме все-таки научилась.

– Да, но у нее… – «Получалось все куда лучше», – собиралась было сказать Агнесса, но передумала. – Но ее здесь нет.

– Пусть так, – кивнула нянюшка. – Однако я лучше прямо сейчас против них выступлю, чем потом буду объяснять Эсме, почему я ничего не предприняла. Идем.

Агнесса с тяжелым чувством на сердце последовала за Яггами. Конечно, Пердите нельзя доверять, но…

Некоторые гости уже отбыли, однако в замке закатили поистине невиданный пир, а жители Овцепикских гор, на каком бы социальном уровне ни находились, никогда добровольно не покинут уставленный яствами стол.

Нянюшка быстро обвела гостей взглядом и поймала за руку Шона, проходившего мимо с подносом.

– Где вампиры?

– Кто, мам?

– Этот сорочий граф… Сраку…

– Сорокула, – быстренько поправила Агнесса.

– Вот именно.

– Его здесь нет… Он поднялся в солярий, мамочка. Все туда ушли… От кого так воняет чесноком?

– От твоего братца. Ладно, пошли за ними.

Солярий находился на самом верху замка и представлял собой старую, холодную и продуваемую всеми сквозняками залу. По настоянию королевы Веренс застеклил огромные окна, но это привело лишь к тому, что теперь огромная комната продувалась только самыми коварными, внутренними сквозняками. Впрочем, данное помещение считалось сугубо королевским, не таким публичным, как Главный зал, но предназначенным для приемов исключительно в формально неформальной обстановке.

Экспедиционные силы нянюшки Ягг поднимались по винтовой лестнице. Она первой приблизилась по еще вполне добротному, но уже потертому ковру к сидевшей вокруг камина группе людей.

И сделала глубокий вдох.

– А, госпожа Ягг, – произнес Веренс каким-то безнадежным голосом. – Присоединяйся, присоединяйся.

Агнесса боковым взглядом заметила, как лицо нянюшки расплылось в странной улыбке.

Граф сидел в огромном кресле у самого огня, Влад стоял за его спиной. Оба были просто красавцами. По сравнению с ними Веренс, на котором любая одежда, какую ни подбери, смотрелась просто ужасно, да еще это его вечно растерянное выражение на лице… В общем, король Ланкра выглядел тут на удивление неуместно.

– Граф как раз объяснял, что Ланкр войдет герцогством в его убервальдские владения, – сказал Веренс. – Но мы по-прежнему будем считаться королевством. Очень разумное предложение с его стороны, не находишь?

– И вправду. Весьма заманчиво, – подтвердила нянюшка.

– Налоги, конечно, будут, – вступил в разговор граф, – но не обременительные. Мы не хотим пить вашу кровь, фигурально выражаясь! – И он широко улыбнулся собственной шутке.

– Да-да, абсолютно согласна, – поддакнула нянюшка.

– Вот и договорились, – кивнул граф. – Я знал, что у нас все получится. Веренс, я так рад, что вы придерживаетесь столь современной точки зрения. У людей о вампирах сложилось довольно превратное мнение. Разве мы – жестокие убийцы? – Он снова улыбнулся. – Разумеется. Но только когда это необходимо. Ведь если вдуматься, ну что это за правитель, который убивает своих подданных налево-направо? Во-первых, очень скоро такому правителю станет некем управлять!

Раздался общий вежливый смех, но громче всех смеялся сам граф.

Агнессе его слова тоже показались исключительно разумными. Граф, несомненно, справедливый человек. И любой, кто считал иначе, заслуживал смерти.

– Мы – самые обычные люди, – добавила графиня. – Ну, может, не самые обычные, но разве, если нас поранить, из нас не течет кровь? Текущая зазря кровь – такое расточительство…

«Они снова тебя достали», – раздался внутренний голос.

Влад вдруг резко вскинул голову, и Агнесса почувствовала на себе его взгляд.

– А кроме того, – сказал граф, – мы очень современные люди. И, должен признаться, нам нравится то, что вы сделали со своим замком.

– О, эти ужасные факелы у нас дома! – воскликнула, закатив глаза, графиня. – А подземелья? Увидев их, я едва не умерла от стыда. Веков этак… пятнадцать назад. Ты – вампир, – она неодобрительно хмыкнула, – и это многое объясняет. Гробы? Да, конечно, но зачем же постоянно в них прятаться, как будто ты стыдишься того, чем являешься? У каждого свои… потребности, свои нужды.

«Да вы перед ними как кролики перед удавами!» – бушевала Пердита в дальних уголках Агнессиного сознания.

– О! – вдруг захлопала в ладоши графиня. – У вас и пьянофорте тут есть!

Вот уже четыре месяца инструмент стоял в углу под покрывалом. Веренс заказал его, поскольку где-то услышал, что иметь дома такой вот инструмент – это очень модно, но единственным человеком в королевстве, освоившим, если можно так выразиться, игру на пьянофорте, была нянюшка Ягг. Иногда она заглядывала в замок, дабы, как она выражалась, «постучать по этим слоновьим костяшкам»[11]. Однако затем по приказу Маграт инструмент закрыли, а по дворцу поползли слухи, якобы Веренс получил хорошую взбучку за то, что купил предмет, который фактически являлся невинно убиенным слоном.

– Лакримоза с удовольствием сыграет для вас, – велела графиня.

– Ну, ма-ам, – протянула Лакримоза.

– Не сомневаюсь, нам очень понравится, – сказал Веренс.

Сама Агнесса никогда бы не заметила катившийся по его лицу пот, если бы ей не подсказала Пердита: «Он пытается сопротивляться. Правда здорово, что у тебя есть я?»

После некоторой возни, связанной с извлечением нотной книги из-под сиденья табурета, девушка села за инструмент. Однако, прежде чем начать, она смерила Агнессу свирепым взглядом. Их отношения можно было сравнить с химической реакцией, которая, как правило, заканчивается эвакуацией всего здания.

«Сплошной обман, – заявила Пердита после первых нескольких аккордов. – Все ведут себя так, будто слушают чудесную музыку, а на самом деле слышат жуткий грохот и бряцанье!»

Агнесса постаралась взять себя в руки. Музыка была прекрасной, но стоило немножко сосредоточиться (не без помощи Пердиты), как ты понимал, что никакой музыки нет. Был только шум, словно кто-то пытался играть гаммы – очень плохо и со злостью.

«Я могу сказать об этом в любой момент, – подумала она. – Могу очнуться, когда захочу».

Все остальные вежливо аплодировали. Агнесса тоже попыталась было захлопать, но вдруг поняла, что ее левая рука объявила бойкот. Власть Пердиты над левой рукой все усиливалась.

Влад оказался рядом настолько быстро, что она даже не заметила, как он двигался.

– Ты восхитительная девушка, госпожа Нитт, – сказал он. – У тебя чудесные волосы. Но кто такая эта Пердита?

– Да так, никто, – пробормотала Агнесса. Она едва справлялась с желанием сжать левую руку в кулак. Пердита что-то сердито орала.

Влад погладил прядь ее волос. Волосы Агнессы действительно были хорошими. Не просто длинными и густыми, нет, они походили на огромную копну, словно бы должны были уравновешивать тело. Еще они были блестящими, никогда не секлись и легко расчесывались – правда, иногда в них пропадали расчески.

– Пропадали расчески? – уточнил Влад, наматывая прядь на палец.

– Ну да, они…

«Он читает твои мысли!»

Влад озадаченно уставился на нее, как будто пытался расслышать некий неясный звук.

– Ты… можешь сопротивляться нам, да? – спросил он. – Я наблюдал за тобой, пока Лакки мучила пианино. В тебе что, есть вампирская кровь?

– Что? Нет!

– Ну, это легко можно исправить, ха-ха.

И он улыбнулся. Эта улыбочка была заразительна – как корь. Она заполонила все ближайшее будущее. Что-то похожее на розовый туман обволакивало Агнессу, постоянно повторяя: «Все в порядке, все будет хорошо…»

– Взгляни-ка на госпожу Ягг, – продолжил Влад. – Ухмыляется, как какая-нибудь тыква. А ведь она – одна из самых могущественных ведьм в этих горах. Даже неловко за нее становится, правда?

«Скажи, что ты знаешь о его умении читать мысли», – приказала Пердита.

И снова этот озадаченный, недоуменный взгляд.

– Ты можешь… – начала было Агнесса.

– Только у людей, – перебил ее Влад. – Но мы учимся. Учиться, учиться и еще раз учиться…

Он упал на диван, закинул ногу на подлокотник и задумчиво посмотрел на нее.

– Скоро многое изменится, Агнесса Нитт, – сказал он. – Мой отец прав. Зачем прятаться в темных замках? Чего стыдиться? Мы – вампиры, ну, или упыри, как будет угодно. Хотя отец настаивает именно на первом варианте. Говорит, что, приняв себе новое имя, мы тем самым рвем с нашим темным, полным суеверий прошлым. А с другой стороны, разве мы виноваты? Мы были рождены, чтобы сосать кровь.

– А я думала, вы превращаетесь…

– …В вампиров лишь после того, как нас укусят? Конечно нет. Да, мы способны превращать в вампиров людей, но зачем? Когда ты ешь… вот что ты любишь? Ага, шоколад… Так вот, когда ты ешь шоколад, ты же не хочешь, чтобы он превратился в еще одну Агнессу Нитт. Ведь тогда он тоже начнет есть шоколад. – Влад вздохнул. – Суеверия, сплошные суеверия, куда ни глянь. Мы разговариваем уже больше десяти минут, а на твоей шейке, заметь, ничего еще нет. Ну, кроме мыла, которое ты забыла смыть.

Агнесса машинально вскинула руку к горлу.

– Мы всё подмечаем, – сказал Влад. – И теперь мы пришли к вам. Отец, по-своему, очень могущественный человек, достаточно передовой мыслитель, но мне кажется, даже он не понимает, какие возможности перед нами открываются. Не могу выразить словами, госпожа Нитт, насколько я рад был вырваться из того ужасного места. Вервольфы… о боги, эти вервольфы… Само собой, прекрасные, замечательные люди, у барона определенно есть свой, пусть и грубоватый стиль, но устрой им охоту на оленя, обеспечь теплое местечко у камина, кинь кость посочнее да побольше, и они забывают обо всем на свете. Мы делали все возможное, клянусь. Отец приложил все усилия, чтобы наша часть страны с достоинством вошла в век Летучей Мыши…

– Но он уже почти закончился… – вставила Агнесса.

– Возможно, возможно. Быть может, именно поэтому мой отец так рвется вперед? – кивнул Влад. – В тех краях слишком много… ископаемых. Взять, к примеру, кентавров. Просто караул! Вот уж кто не имеет права на существование. Они – лишние. Да и все прочие низшие расы ничуть не лучше. Тролли – тупые, гномы – коварные, пикси – злые, а цверги вообще в зубах навязли. Им пора уйти. Настало время их прогнать. И на Ланкр мы возлагаем большие надежды. – Он окинул зал презрительным взглядом. – После некоторой перестановочки, конечно.

Агнесса посмотрела на нянюшку и ее сыновей. Они с довольным видом слушали самую худшую на свете музыку. Нет, конечно, были еще волынки Шона Ягга, но их у него очень быстро отобрали.

– И вы… решили захватить нашу страну? – спросила она. – Так просто?

Влад улыбнулся, встал и направился прямо к ней.

– Ага. И никакого кровопролития. Ну… метафорически выражаясь. Ты замечательная женщина, госпожа Нитт. В Убервальде все девушки застенчивы и глуповаты. А ты… ты что-то от меня скрываешь. Все мои чувства буквально кричат о том, что сейчас вы в моей власти, и тем не менее… это не так. – Он хмыкнул. – Восхитительно, просто восхитительно…

Агнесса чувствовала, как сознание ее разворачивается, раскрывается. Розовый туман струился сквозь ее голову…

…И из него громадным смертоносным айсбергом вставала Пердита.

Погружаясь в розовый туман, Агнесса почувствовала распространившееся по рукам и ногам покалывание. Ощущение было не из приятных. Словно какой-то человек стоит у тебя за спиной (и ты это чувствуешь!), а потом он вдруг берет и делает один шажок вперед.

Агнесса просто оттолкнула бы его. То есть сначала она бы разволновалась и попыталась решить все на словах, без рукоприкладства, но если бы потребовалось действительно толкнуть, она бы толкнула так толкнула. Однако Пердита предпочла нанести удар. Рука взлетела в воздух, на полпути развернулась, пальцы согнулись, чтобы удобнее было драть и царапать лицо…

Однако он оказался быстрее и перехватил ее руку.

– Молодец, – похвалил он, рассмеявшись. А второй рукой он перехватил ее второе запястье.

– Мне нравятся женщины с характером!

Однако руки у него закончились, тогда как в резерве у Пердиты еще оставались колени. Глаза Влада закатились, и он издал едва слышный звук, больше похожий на «гхны…»

– Великолепно! – прохрипел он, складываясь пополам.

Пердита отскочила от него, подбежала к нянюшке Ягг и схватила ее за рукав.

– Нянюшка, мы уходим.

– Правда, милая? – спокойно спросила нянюшка, не двигаясь с места.

– Вместе с Джейсоном и Дарреном!

Пердита не отличалась начитанностью Агнессы. Она считала книги ску-учными. Но сейчас ей действительно необходимо было знать, как можно бороться с вампирами.

– Священные символы! – подсказала изнутри Агнесса.

Пердита в отчаянии огляделась, однако в комнате не было ничего особенно священного. Религия, помимо использования ее в качестве универсального бюро записей актов гражданского состояния, не привилась в Ланкре.

– Дневной свет никогда не подводил, моя дорогая, – сказала графиня, вероятно частично уловив ее мысли. – У твоего дяди всегда были большие окна и быстро сдвигаемые в сторону шторы, верно, граф?

– Именно так, – подтвердил граф.

– А для того, чтобы рядом была проточная вода, он содержал в идеальном состоянии крепостной ров.

– О, насколько помню, вода туда подавалась прямиком из горного ручья, – откликнулся граф.

– А еще, если мне не изменяет память, замок был битком набит всяческими украшениями, которые, сломав или согнув, всегда можно было использовать в качестве религиозных символов.

– Определенно. Он был упырем старой школы.

– Да, – улыбнулась мужу графиня. – Глупой школы. – Повернувшись к Пердите, она внимательно осмотрела ее. – Думаю, ты скоро поймешь: мы пришли сюда, чтобы остаться. Впрочем, тебе удалось произвести впечатление на моего сына. Подойди ближе, девочка. Дай-ка посмотреть на тебя.

Даже спрятавшись глубоко в собственной голове, Агнесса не могла не почувствовать, как воля графини обрушилась на Пердиту. Это было подобно удару ломом. Агнессу, словно на качелях, мгновенно выбросило из подсознания.

– Где Маграт? Что вы с ней сделали?! – закричала она.

– Наверное, укладывает девочку, – ответила графиня, удивленно подняв брови. – Прелестное дитя.

– Вот погодите, узнает матушка Ветровоск, что здесь творится, и вы пожалеете о том, что родились… ну, или не родились, или переродились, или что еще вы там с собой сделали!

– Нам не терпится с ней познакомиться, – спокойно заявил граф. – Но мы здесь, а эта знаменитая дама до сих пор отсутствует. Может, ты пойдешь и позовешь ее? И своих друзей забирай. Кстати, госпожа Нитт, когда увидишь госпожу Ветровоск, передай ей: у ведьм и вампиров нет причин для вражды.

Нянюшка Ягг зашевелилась, как будто очнулась от глубокого сна. Джейсон заерзал на своем стуле. Агнесса подняла их на ноги и подтолкнула в сторону лестницы.

– Мы еще вернемся! – крикнула она.

Граф кивнул.

– Вот и отлично, – сказал он. – Мы славимся своим гостеприимством.

Когда Ходжесааргх отправился в путь, было еще темно. Рассуждал он примерно следующим образом: если уж охотиться на феникса, лучше делать это в темное время суток. В темноте свет проще заметить.

Внимательно изучив обуглившуюся оконную решетку, он достал из кладовой переносную проволочную клетку и несколько усовершенствовал свою перчатку.

Теперь перчатка представляла собой куклу, сшитую из желтой ткани и украшенную лиловыми и синими лоскутками. Разумеется, она не больно-то походила на изображенного в книге феникса, но, с другой стороны, птицы никогда не отличались особой наблюдательностью.

Только что вылупившиеся птенцы готовы принять за родителей практически что угодно. Всякий человек, подкладывавший яйца других птиц под наседку, знал: любого птенца можно заставить считать себя цыпленком – и случай с беднягой Вильямом служил тому убедительным доказательством .

Разумеется, тот факт, что юный феникс никогда не видел своих родителей, а стало быть, понятия не имел, как они выглядели, мог послужить некоторой помехой – ведь птичье доверие нужно будет как-то завоевать, однако это было неизведанной территорией, а Ходжесааргх был готов использовать любой шанс. Например, приманку. Он взял мясо и даже зерно, хотя, судя по рисунку, птица была явным хищником. Кроме того, на тот случай, если феникс предпочитал питаться горючими материалами, Ходжесааргх прихватил пакетик нафталиновых шариков и пузырек рыбьего жира. Использовать силки и тем более птичий клей Ходжесааргху не позволяла гордость. Да и вряд ли они годились для ловли такой птицы.

Не зная, что еще может пригодиться, Ходжесааргх переделал утиный манок, пытаясь добиться звука, который давно умерший сокольничий описал как «пахожий на канючий крик тока боле низкий». Результат получился не вполне удовлетворительным, но, с другой стороны, быть может, юный феникс тоже не знает, как должен звучать его настоящий крик. Так или иначе, манок мог пригодиться, и правду говорят: не попробуешь – не узнаешь.

Наконец Ходжесааргх выступил.

И скоро темные, окутанные туманом холмы огласил звук, больше похожий на вопль вошедшей в глубокое пике утки.

Матушка Ветровоск вышла из домика еще до рассвета. Небо на горизонте только начинало сереть, а на листьях искрился мокрый иней.

Столько всего предстояло сделать…

Она захватила с собой лишь то, что уместилось в небольшую заспинную котомку. Помело осталось стоять в углу, возле печки.

Дверь матушка оставила открытой, подперев ее булыжником, а потом, так ни разу и не оглянувшись, матушка Ветровоск скрылась в лесу.

В деревнях, встречая прячущийся за облаками рассвет, начинали кукарекать петухи.

Примерно через час на лужайку мягко опустилось помело. Нянюшка Ягг спрыгнула с него и поспешила к задней двери домика.

Ее нога наткнулась на что-то твердое, державшее дверь открытой. Некоторое время нянюшка свирепо таращилась на булыжник, как на какое-то опасное существо, потом аккуратно обогнула его и вошла в темный дом.

Но буквально через несколько минут снова появилась, явно чем-то обеспокоенная.

Нянюшка подошла к кадке для дождевой воды, разбила рукой тонкий ледок, достала один из осколков, внимательно рассмотрела его и отбросила в сторону.

О нянюшке Ягг могло сложиться весьма превратное впечатление, но, с другой стороны, именно этого она и добивалась. Наиболее распространенной ошибкой было мнение, что ее мысли не распространяются глубже дна стакана.

Со стоявшего рядом с домиком дерева заругалась сорока. Нянюшка швырнула в нее камнем.

Еще через полчаса появилась Агнесса. По возможности она предпочитала передвигаться на своих двоих. Не всякое помело допускало подобный перевес.

Нянюшка Ягг сидела в кресле прямо за дверью и курила любимую трубку. Завидев Агнессу, она приветливо кивнула.

– Все, ушла, – сообщила нянюшка.

– Ушла? Когда она нам так нужна? – изумилась Агнесса. – Что это значит?

– Это значит: нету ее, и дело с концом, – объяснила нянюшка.

– Может, она просто вышла? Ну, куда-нибудь отлучилась?

– Она ушла, – повторила нянюшка. – Часа два назад, насколько я могу судить.

– Но как ты это узнала?

Совсем недавно, возможно, еще вчера вечером, нянюшка сослалась бы на некие тайные ведьмовские чары. То, что она не стала делать загадочное лицо, лишний раз говорило о том, насколько она встревожена.

– Утром, в любую погоду, она первым делом умывается в кадке для дождевой воды, – пояснила нянюшка. – Кто-то разбил там лед примерно часа два назад. Можешь посмотреть, вода снова успела замерзнуть.