Возвращение Алдышев Виктор

– И где все монстры? – спросил сержант.

– Я откуда знаю? – усмехнулся Бестужев. – Вперёд смотри.

Багиров кивнул Анне:

– Лейтенант, направление к центру улья. Двинулись.

Лазарева пошла впереди. Команда быстро прошагала мост и оказалась на другой стороне пропасти. Проход в монолитной стене вёл дальше. Костя держался рядом с Анной, смотрел в её планшет и придерживал её. Потому что Лазарева начала торопиться.

Восприятие улья становилось всё тяжелее. Стараясь не видеть ничего вокруг, кроме необходимого, Анна пыталась справиться с этой нагрузкой. Так что стала работать, как машина. Чётко, молча, быстро, очень быстро. Устанавливала радары через каждые триста метров, проверяла их появление на дисплее, показывала Багирову новую секцию, появляющуюся в результате сканирования, и шагала дальше.

Команда углубилась на пять километров, и структура улья опять изменилась. Люди оказались в системе коридоров без потолка. Уровень пола шёл с повышением и броневой панцирь над головой тоже поднимался выше, словно гигантская крышка над чашей.

Неожиданно новый коридор вывел в необычное пространство. Открылось плоское плато, испещрённое трещинами и наростами, обрывающееся вдалеке. Было похоже, что впереди каньон.

Десантники мгновенно сели на корточки, прижимаясь к стенкам коридора. Перед тем, как выдвигаться на открытое место, нужно осмотреться и перевести дух.

Костя вглядывался вперёд с минуту и, убедившись, что всё чисто, показал Анне жестом, чтобы установила радар. Надо знать что впереди.

Лазарева добежала до ближайшего нароста, прилепила устройство и уставилась на планшет. На экране отобразился следующий участок. Анна с сомнением рассматривала его линии. Рисовался склон округлой формы, будто уходящий в чашу. Радиуса действия радара не хватало для его полного отображения. Лазарева открыла окно сканирования живых организмов и, увидев поле дисплея в горячем жёлто-красном цвете, замерла. Что-то не сработало в сознании, на мгновение отключился самоконтроль. Лазарева не дышала, не двигалась…

Она не сразу поняла, что кто-то отнимает от её дрожащих рук планшет. Но всё-таки оторвалась взглядом от дисплея и увидела перед собой Дмитрия. Тот поднял её голову, потянув за фильтры противогаза.

– Нют, ну-ка разожми пальцы, уцепилась…

Бестужев выдержал насмешливый тон, чтобы Лазарева услышала и успокоилась.

Её накрыло. Лицо под маской было мокрым, взгляд пустым, дыхание тяжёлым.

Дмитрий повернул планшет к Багирову и показал ему что впереди. Тот подбежал, взглянул и махнул своим парням. Десантники двинулись между наростами вперёд, а Бестужев присел на корточки перед Анной.

Они могли позволить себе минутную остановку. Дмитрий знал, что Лазаревой нужна всего минута. Первые эмоции за это время пройдут, а дальше она совладает с собой и сделает всё, что нужно.

За прозрачным пластиком шлема Анна крепко сожмурила глаза, сморщила нос, сжала зубы – всё одной гримасой, и мышцы лица резко расслабились. Она выдохнула. Дмитрий улыбнулся, глядя на это. Лазарева не подозревает каким внутренним запасом прочности обладает. Но на войне – незнание собственных ресурсов и неумение ими пользоваться – это путь к поражению. А Бестужев не хотел, чтобы Анна проиграла.

– Нют, время, – произнёс он.

Лазарева покачала головой из стороны в сторону, чтобы расслабить шею и пустить кровь по сосудам в мозг.

– Да… иду, – прошептала она.

– Я же говорил, не нужны тебе уколы, – усмехнулся Дмитрий. – Всё, давай за мной.

Он пошёл за десантниками, но Анна сидела ещё мгновение, глядя ему вслед.

Парни легли впереди у самого края и, прижавшись к поверхности, смотрели на огромное, тонущее в прозрачно-синей дымке чашеобразное пространство улья. Лазарева не видела их лиц, но десантники молчали и не двигались, просто глядя вниз. Должно быть, открывшееся зрелище ввело в ступор даже их.

Анна доползла до парней и заглянула в «чашу». Поблёскивающие электросетью стены грандиозного углубления по всей высоте опоясывали широкие ярусы, и на каждом… находились мегистотерии.

Тысячам мощных монстров в общем гнезде не было тесно. Казалось, они в каком-то умиротворённом состоянии. Большинство из них спали, но остальные тёрлись друг о друга и о стенки, сквозь которые сочилась синяя жидкость. Слизывали её. Похоже, это было питание. Теория о том, что улей производит пищу из собственных клеток и кормит своих солдат, только что подтвердилась.

Люди видели такое впервые. Меги на поле – это мощь и ярость в чистом виде. Во время мутации – это кровь и рёв, бешенство. Но сейчас улей был похож на гигантский водопой. Хотя здесь не было тихо. Звук, который слышался с момента входа, наконец стал отчётливым и громким. Это шумел улей. Рычание и трение, плески жидкости, скрежет точимых когтей – всё это был улей. Но здесь было спокойно.

Бета-особи, которых отличал размер, прохаживались по уровням, словно часовые.

– Охренеть, – Костя всё-таки сказал это вслух.

Ожидали стычки на первом же повороте и выхода с боем. А прошли всё до центра, и в расположении монстров по расписанию тихий час.

Дмитрий внимательно изучал главную секцию сооружения. В середине стояла огромная башня, метров двести высотой, напоминающая своей формой пшеничный колос. Её окружала конструкция опор.

Саму гигантскую чашу на разных уровнях пересекали десятки узких мостов из затвердевшего строительного материала улья. Многие из них подходили к открытым площадкам центральной башни и вместе с ней действительно были похожи на ости – отростки настоящего колоска пшеницы.

По дну чаши текла жидкая субстанция. Несколько заполненных ею каналов огибали плоский остров из твёрдой породы посередине.

Бестужев внезапно вернулся взглядом к башне, поняв, что пропустил…

– Есть, – прошептал он.

Несмотря на плотно окружавшие «колос» опорные конструкции было видно, что стены самой башни образованы тёмным, почти чёрным металлом. Это была стенка корабля!

Дмитрий не узнал его сразу, потому что единственным источником информации по сердечным кораблям оставались сделанные в момент их первого появления видеозаписи и фотографии. Но эти космические суда устремлялись на планету на огромной скорости, окружённые горящей в атмосфере внешней защитной оболочкой, и сразу пробивали землю, вкручиваясь в глубину. Поймать в кадр хоть какие-то подробности было нереально.

Их назвали сердечными кораблями не по каким-либо внешним признакам, а по сути выполняемой ими функции – они инициировали образование улья и, в общем-то, действительно являлись его сердцем – глубоко упакованным под все слои брони и средства защиты.

А сейчас оголённый корабль, словно гигантский стержень стоял в центре инопланетного сооружения, которое выросло из него, как из семечка, запрограммированного на рост грандиозного организма на другой планете.

Полная высота корабля составляла не меньше трёхсот метров. Но примерно на сто из них он был погружён в толщу земли. Дмитрий приблизил изображение на видеокамере шлема. Стало видно, что площадки по всей высоте – это опущенные борта. Они выделялись за счёт гладкой металлической поверхности и соединяли корабль с опорными конструкциями. Борта были равномерно раскрыты по всей высоте космического судна, и в общем соединении всех элементов образовывалась структура прикорабельных помещений на каждом этаже. Корабль стоял, словно дом в строительных лесах.

Бестужев напряжённо думал, как и Багиров. Но Костя, в отличие от Дмитрия, пересчитывал взглядом бета-особей.

– Можно пройти по верху, по краю чаши, – прошептал Бестужев. – Спустимся вон там…

Один из мостов-остей вёл на верхнюю борт-площадку.

Но Багиров внезапно ответил:

– Нет. Задача минимум выполнена, «хамелеоны» опробованы. Уходим.

Дмитрий перевёл на него удивлённый взгляд и выражением лица спросил:

– Какого… твою мать, ты вякнул?

– Я сказал нет, – повторил Костя.

Бестужев ещё секунду осознавал причину и, поняв её, недовольно сжал зубы. Из-за этого его голос прозвучал непохоже на себя:

– Багиров, не мешай мне.

Даже через маску было видно, как играют желваки на лице Дмитрия. А тёмным взглядом сейчас можно было убить. Но Костя, услышав его «не мешай мне» резко обернулся, ухватил Бестужева за фильтры шлема и дёрнул к себе.

– У нас карта половины сооружения, схема остей в чаше и внешняя съёмка корабля, – прошипел он. – Изучим данные, спланируем проникновение и вернёмся, а сейчас уходим. Мы не готовы двигаться дальше. Ты меня понял, майор?

Дмитрий видел, что Багиров упёрся намертво и знал, о чём он думает. Чаша, заполненная монстрами. Да, они выглядят, как будто находятся в анабиозе, но беты не спят. Одно дело пройти по пустым коридорам и совсем другое на виду у офицеров армии мегов. В таких условиях Костя своими людьми не рискнёт. Но отказ от продолжения операции – это потеря времени и шанса получить данные по Альфе и сердечному кораблю прямо сейчас. Времени ждать нет, а резерв терпения исчерпан. Значит… сейчас Костя лишний, как и все остальные.

Дмитрий сбросил бронежилет очень быстро. Багиров успел схватить его локоть в захват, намереваясь удержать и прижать к земле, но…

Бестужев резко вывернул руку и молниеносно ударил Костю в лицевую часть шлема с такой силой, что крепкий десантник отлетел на пару метров.

Анна ринулась к нему в тот же момент. Удар в шлем! Одна трещина в пластике и конец! Рука сама метнулась в сумку за баллончиком с репаративным спреем.

А майор, пока никто не успел отреагировать на его действия, прыгнул на край чаши и съехал вниз по ребристому склону до ближайшего уступа. Это было уже просматриваемое пространство. От глаз бета-особей его прятал только раскрашенный в цвет улья камуфляж.

Багиров поднялся, показав Анне жестом, что всё в порядке, но при этом матерясь, и приказал Никитину:

– Уходите.

– Без вас? – удивлённо спросила Лазарева, опередив Андрея.

Убраться отсюда – это она запросто, но без командира? И без главного учёного? Что происходит?

Костя напряжённо взглянул на неё, потом на планшет. Майор ушёл в самоволку вместе со своим компьютером и всеми данными на нём, но у Лазаревой дублирующее устройство. Значит, особо охраняемый объект только что сменился.

– Командир, ты куда? – прошептал Никитин, потому что Багиров тоже сбросил бронежилет.

Там внизу нужно быть легче. Придётся лезть по этим остям и прыгать, может бежать. Может, очень быстро бежать. Но всё оружие Костя оставил на себе.

– Никитин, Лазареву под охрану, – ответил он. – Выводите её. На улице ждите пятнадцать минут, не вернёмся – уезжайте.

– Командир… – Гурьев собрался было возразить, но не успел.

– Выполняйте, – бросил Багиров, уже съезжая по склону вниз. – Сукин сын, верну – сам убью.

Анна смотрела, как Костя выбрался на уступ и метров через пять перестал быть заметен на фоне сине-фиолетовой стенки, а потом обернулась к парням. Никитин и Конев, хмуря брови, оглядывали обстановку в чаше.

– Мы же не уйдём? – напряжённо спросила Лазарева.

Андрей не сразу ответил. Думал. Пока тревоги в лежбище мутантов не было. Или, может быть, так казалось.

– Потеряем главного учёного, можем не возвращаться, – сказала Анна.

Преувеличение было совсем небольшим. Из всей команды важен только Бестужев. У Кости выбора – идти за ним или не идти, не было. Но кроме майора важны данные с камер и радаров – видеозапись и карта улья. Здесь приказ был понятнее некуда, так что Никитин кивнул Гурьеву:

– Эскорт для лейтенанта до выхода. Охрана собранных сведений. Лазарева, уходи.

– А вы? – Анна с тревогой взглянула на парней.

Никитин и Конев всё-таки решили подождать командира.

– Пятнадцать минут, – ответил Андрей, – не придут, двинем за вами.

Гриша показал Лазаревой жестом, чтобы следовала за ним и отполз назад:

– Ждём у выхода.

Дмитрий выбрал одну из борт-площадок, открытых в прикорабельную конструкцию. За ней виднелось пространство довольно большого отсека. Металлический пол метров через пять от входа обрывался, и начиналась… вода.

Нет, конечно, не вода. Здесь её быть не могло.

Бестужев сошёл с ости на борт-площадку и осторожно двинулся вперёд, рассматривая внутреннее содержимое отсека. То, что он видел впереди, было субстанцией улья, но жидкой и бесцветной. Абсолютно прозрачная, она не скрывала уходящее глубоко вниз, полностью затопленное помещение.

Дмитрий миновал проём входа в корабль и, оказавшись внутри, замер. Казалось, сердце сжалось. Стало таким маленьким, что грудь опустела.

В центре отсека на возвышении лежал Альфа. Бестужев не увидел его издалека, потому что кожа насыщенного серо-зелёного цвета делала монстра незаметным на фоне остального тёмного металла.

Если бы не дыхание, едва заметно поднимающее мощную грудь, его можно было бы принять за детально обточенный, похожий на живой оригинал железный монумент в огромном круглом зале корабля. Отчётливо был виден каждый изгиб на позвоночнике и броневая чешуя на спине, груди и лапах.

Альфа спал. У себя дома, на своём нагретом месте.

Дмитрий всё стоял. На какое-то мгновение контроль был потерян. Резко заныла боль в ногах. Та самая, из-за которой полгода назад он не смог выбраться из-под завала. Из-за которой просто смотрел, как разрывают на части тех, кого он любил. Но тогда боль была реальна, потому что мышцы были оторваны от костей. А сейчас…

Бестужев опустил взгляд. Его ноги в пропитанных изолирующим раствором ботинках стояли на полу космического корабля внутри улья пришельцев. Первый шаг там, где ещё не был ни один человек. Так что никакой фантомной боли, есть только боевая задача. Пора выполнять.

Дмитрий осмотрелся. Пространство между ним и Альфой занимал наполненный субстанцией бассейн. Над её поверхностью, лучами от центрального возвышения к периметру, расходились металлические полосы, вроде узких мостов без перил. Они лежали на рядах затопленных колонн, уходивших на глубину примерно метров семь.

В толще субстанции пульсировал блеск совсем тонкой нейросети. Даже не сразу были заметны её паутинные нити, опутывающие колонны. Но при каждом касании их гладкой поверхности, вспышки света растекались по линиям, образованным… символами.

Увидев каскады знаков на колоннах, Дмитрий присел на корточки, заглядывая в глубину. Соединения множества символов напоминало рисунок микросхем. Ещё нигде, ни на поверхности улья, ни сейчас внутри, они не видели никаких признаков наличия знаковой системы.

Поэтому так трудно было понять управление боевыми ресурсами улья. Какие-либо панели управления в привычной для человека форме отсутствовали. Не было кнопок или мониторов, ни прозрачных, ни голографических, никаких. Только жидкая и твёрдая броня, и живая нейросеть. Во время сражения всё тело улья буквально превращалось в боевое существо, реагируя на любые виды атаки, отражая снаряды и бомбы ударно-инерционной волной, сбивая ракеты электромагнитным импульсом, расплавляя и выжигая световым ударом всё живое и неживое, что рисковало оказаться близко от его границ.

Как это существо в действительности получает команды никто не видел. Но сейчас, металлическая конструкция, на которую смотрел Дмитрий, вызвала ассоциацию со стеллажами библиотеки, расставленными лучами от центра. Органическая нейросеть между ними явно выполняла функцию передачи данных. Нити подключались к символам, отключались, подключались к другим.

От огромного БПУ Альфы, занимавшего всю его спину тоже тянулась связка светящихся волокон, соединённых на глубине с одной из колонн. Командующий улья не просто спал. Колыбельную в режиме он-лайн ему исполнял компьютер корабля. Возможно, передавал новую программу действий или чему-то обучал, может, это был сеанс связи с хозяевами.

Бестужев поднялся с корточек, прошёл по периметру отсека, чтобы оказаться у Альфы за спиной, и шагнул на мост. Ступая медленно и осторожно, не издавая звука, он подошёл к главной особи.

Ещё никто и никогда не был так близко. Настолько близко, что можно коснуться, можно взять кровь… можно умереть за долю секунды, если Альфа проснётся.

Дмитрий вытащил из кармана устройство-перехватчик и поднёс его к пульсирующему биокабелю, свитому из тонких нитей нейросети. Перехват сигнала должен начаться автоматически. Какую бы информацию не получал командующий улья от корабля, устройство запишет её.

Стоя так близко рядом, Бестужев засмотрелся на Альфу. Намётанный глаз выхватил особенные изгибы по всему позвоночнику и на плечевых костях, даже на рёбрах.

Дмитрий приставил перехватчик к возвышению и медленно двинулся вокруг, чтобы осмотреть главную особь. Время для него остановилось. Мозг обрабатывал новую информацию с бешеной скоростью, и Бестужев понял всё, что видит.

БПУ мегистотериев вырастало внутри организма во время мутации, но на Альфе, под кожей, помимо обычного БПУ, было надето что-то ещё – вроде сбруи. Это точно была внешняя структура. Её отдельные фрагменты в виде тонких металлических дуг выходили наружу над рёберными костями и позвоночником.

На поле боя командующий улья мог вырубать любую технику, прикрывая мегов «личным щитом». Устройства электромагнитного удара и ударно-инерционной волны относительно небольшой мощности были встроены именно в эту сбрую. И похоже, первая особь улья ничем не отличалась от обычной бета-особи, кроме этого специального устройства. А значит, назначение сбруи, возможно, не только в дополнительном вооружении Альфы.

Дмитрий протянул к нему ладонь. Тело мегистотерия, словно в сауне покрывал тонкий слой конденсата, стекая каплями на площадку.

Чёрт, стоять рядом и ничего не сделать! Не взять образец мутагена, чтобы наконец получить генетический код обратной мутации, вернуть обращённых людей и защитить остальных. Когда, если не сейчас? Когда снова представится такой шанс?

Дмитрий ещё думал над этим, но внезапно… на борт-площадку в арке прикорабельной конструкции спрыгнула бета-особь.

Бестужев молниеносно присел низко к полу. Он не успел испугаться даже в следующий миг, когда по линиям БПУ беты прошло пульсирующее свечение, указывая на то, что он устанавливает связь, и так же ответило БПУ Альфы.

В тот же момент поднялись веки, открывая бело-металлические глаза спящего мгновение назад монстра, и сократились под кожей мышцы, легко поднимая мощное тело. Альфа тряхнул головой, взбадриваясь, и шагнул со своего возвышения.

Но человека за его спиной уже не было. В тот момент, когда мегистотерий сделал первое движение, Дмитрий закрыл клапаны фильтров шлема, шагнул назад, наступил на субстанцию и бесшумно ушёл в неё с головой. Погружение могло дать ему ещё две минуты. То время, что он умеет не дышать под водой.

Сквозь кристально-чистую жидкость Бестужеву было частично видно возвышение. Альфа всё ещё стоял там. А вокруг Дмитрия сверкали живые нити нейросети, и на стройных колоннах вспыхивали ювелирно выполненные символы.

Это помещение, как и весь корабль, слишком сильно отличалось от улья. Словно технологии двух разных цивилизаций соединились в одно. Сбруя Альфы точно принадлежала создателям кораблей и этого грандиозного компьютера. Сами мегистотерии не смогли бы создать ничего подобного. Их пальцы и когти просто не приспособлены для работы с такими устройствами. Их родная стихия – улей. Химические анализы показывали наличие общих элементов в биологических тканях мегистотериев и в строительном материале улья. Возможно, это часть экосистемы, изъятая с их планеты и подчинённая управлению супер компьютера.

Воздух в лёгких заканчивался, а Бестужев смотрел на идеальные конструкции, выполненные из металла. Колонны опирались на гладкий пол, на котором лежал диск, пересечённый светящейся линией. Видимо, это был вход в следующий отсек корабля.

Все элементы вместе создавали парадный зал античного дворца. Такую технологию и архитектуру могли создать существа, как минимум с конечностями, способными записывать и наносить на металл символы своего языка. Хозяева вполне могли оказаться человекоподобными.

Всё, воздуха осталось на последние секунды…

Дмитрий посмотрел наверх. Возвышение было видно не полностью, но Альфы на видимой части не было. Бестужев всплыл в тот же момент.

Чисто! Никого.

Он подтянулся на мост, добрался на четвереньках до возвышения и забрал перехватчик. Устройство отключилось, когда мегистотерий ушёл. Потухшие биокабели нейросети лежали на его нагретом месте.

Дмитрий побежал к выходу, но оказавшись на борт-площадке, успел сделать всего пару шагов, как внезапно рычание заставило замереть на месте. Прямо перед ним с прыжка приземлился бета.

Монстр, глядя на человека, пытался уловить то, что до сих пор успешно блокировал «хамелеон». Отсутствие полной информации затруднило принятие решения всего на секунду. Это позволило Дмитрию выхватить пистолет с глушителем из набедренной кобуры, прежде чем мег бросился в атаку.

Бестужев стрелял точно в пасть, чтобы разрывная пуля зашла в мягкие ткани, а не в броню. Бета рухнул в фонтане собственной крови, вырвавшейся из горла, но Дмитрий не успел сделать и шага по направлению к ости. Его швырнуло к стенке корабля.

От удара затылком о твёрдую поверхность потемнело в глазах, и ноги перестали держать. Бестужев упал бы на пол, но огромная лапа перехватила его через грудь и вдавила в стенку. Страх прокатился в сознании Дмитрия короткой волной, едва он осознал, что произошло – его держал Альфа.

Серый круг зрачка в глазах мегистотерия окружала радужная оболочка цвета раскалённого добела металла, окаймлённая желтоватым контуром. Отражение в ней было чётким, словно в идеальном зеркале. Дмитрий видел себя. Но лицевая часть его шлема отражала Альфу, и казалось, что они слились в одно. Наложившись друг на друга отражения словно создали новое существо – Альфа-человека с пустыми белыми глазами.

Эффект неожиданности занял у главного мега не больше пары секунд. То, что перед ним человек, не вызвало сомнений. Но почему на него не отреагировала охранная система? Два острых когтя упёрлись в гладкий пластик, и в следующий миг Альфа проткнул его насквозь, а вместе с ним и щёку человека. А потом сдёрнул шлем с его головы, сдирая кожу и рассекая губы наискосок.

При таком уровне адреналина Бестужев не почувствовал боли. Хриплый выдох был единственным звуком из его горла. Долю секунды заняло сопротивление вдоху, но он вдохнул. Воздух улья прошёл в лёгкие, оказался тёплым и влажным, с незнакомым запахом. Дышать им было легко, будто его насыщало больше кислорода. Мешала лишь кровь, стекающая в рот по разрезанному лицу.

Альфа приблизился к человеку вплотную, рассматривая. Он привык к страху, его запаху и отражению в глазах, но сейчас его не увидел. В этой особи была только злость. А это интересно…

Дмитрий замер, осознав этот взгляд. Мегистотерий смотрел с интересом, щурясь. Этого ещё никто не видел – живой, эмоционально наполненной мимики звериной морды. Альфы не вступали в контакт с людьми, если не считать за контакт убийство и ввод мутагена. Но после такого взаимодействия не оставалось того, кто мог бы описать презрительную ухмылку, приподнявшую мышцы пасти.