Вокруг пальца Ардо Маргарита
– Я выше, – и пошёл снова переговариваться с Али Челиком.
Мне было проще: я просто секретарь, но хотя бы не уборщица. Тоже повод задрать нос.
А ещё я подумала: а зачем шефу налаживать отношения и окапываться, если речь идёт просто об аудите? Возможно, он вовсе не на два-три месяца приехал? Надо будет спросить о его планах. Он, конечно, выжимал из меня все соки и гонял с заданиями снова и снова, но увольнять, кажется, не планировал. Это радовало.
В итоге я опять задержалась и пропустила корпоративный автобус. Я глянула с надеждой на синюю дверь под золотой табличкой Маркетинг. Кирилл скользнул тенью в глубине первого этажа, но так и не вынырнул. Жаль… Занят был, наверное. Не думаю, что его мог испугать Джек, громко общающийся в холле с продажниками.
Я взяла сумку и с тоской посмотрела на сумеречное небо за панорамными окнами. Торговые топтались возле Джека и Али. Им всем хорошо! Они на машинах, а передо мной опять встал ребром вопрос пустыря и собак. Страшно было до мурашек. Внезапно Джек отвлёкся от разговора, зыркнул. И тут же первому попавшемуся торговому поручил отвезти меня домой. Аллилуйя!
– Обалденный мужик, – с придыханием сказал стриженный под ёжик парень Никита. – Тебе повезло с ним работать! Многому научишься.
– Ага, – согласилась я.
Уже затемно мы с мамулей и Диной, которой, к счастью, надоело рыдать, устроили настоящую пирушку из вкусностей от шефа. Было весело! Про инопланетян даже и не вспомнили. А Джеку наверняка икалось по-хорошему раз несколько.
Знаете, возможно, мама у меня не в себе и сестра кочует из депрессии в депрессию, будто сёрфер по волнам, но никто, как мои девочки, не умеет так радоваться малому. Ведь мама болеет уже давно, а папе сложно разрываться на две семьи. Точнее, он как-то больше живёт по-своему и вроде вполне нормально.
Я иногда дуюсь, но с другой стороны, как бы иначе я научилась быть самостоятельной, принимать решения и ничего не бояться? С папиной женой отношения у меня сложились неоднозначные, но зато она научила меня шить… Во всём имелись свои плюсы.
Чувствуя себя Винни-Пухом после гостей у Кролика, я всех чмокнула на ночь и ушла в свою комнату. У меня было всё просто: из мебели кровать, шкаф и туалетный столик. На стенах дешёвые белые обои и пару моих рисунков в рамках, но всё равно уютно, благодаря обилию шикарных растений на окнах и на стенах – почти как в зимнем саду. Есть даже пальма, лианы, плющик и усыпанный алыми цветами раскидистый гибискус. У меня лёгкая рука – отломлю росток, ткну в землю, и выросло. А поливку я доверяю маме.
Я распахнула дверцы шифоньера и застыла перед ним. Отчего-то вид солдата офисной службы меня более не удовлетворял. Хотелось чего-то эдакого, но без перебора. В конце концов, женщина должна нравиться. Даже если просто так.
Я прикладывала к себе перед большим зеркалом то один наряд, то другой. Пусть все они были не от Версаче, а мэйд ин Александра Лозанина бренд, шила я по выкройкам свежих журналов мод и неплохо. Если на обработку швов не смотреть. Но то внутри, а снаружи красиво.
Рука, наконец, потянулась к приталенному сарафанчику. Не совсем бизнес-стайл, но вполне приличный. И фигуру подчёркивает. Ну, коротковат… Хотя в сравнении с пляжным стилем, на который сегодня пялился Джек, очень сдержан.
Всё, решено. Больше не надену на себя спадающие штаны. Девушка я или кто? Между прочим, красивая девушка… если некоторые не заметили…
Снился мне Джек в окружении полуголых девиц. Он довольно курил сигару и покрикивал на меня: «Где перевод? Где отчёт? Где чёртовы файлы из бухгалтерии?!» Я несколько раз просыпалась в холодном поту, особенно после слов о бухгалтерии. Ведь не во сне, а в реальности та леди с укладкой оказалась главным бухгалтером и отчитывала всех, кто давал мне хоть какую-либо информацию. Мегера с маникюром.
В общем, спала я не очень, и утром пришлось замазывать тёмные круги под глазами консилером. Ну, и заодно навести приличный макияж. Отзавтракав штруделем из вчерашнего пиршества, я поцеловала маму, выдала ей лекарства на день и надела подготовленный сарафан с толстыми бретелями – почти платье. Покрутилась перед зеркалом. Поправила распущенные локоны. Надела жемчужные серёжки-гвоздики, браслет и нитку на шею. По-моему, жемчуг – это ретро и признак элегантности.
– Какая ты красавица, – сложила ладошки мама, сонная и смешная в пёстром халатике. – И цвет тебе этот, нежно-коралловый, очень идёт! Возьми с собой это платье, когда будем улетать.
– Непременно, – сказала я и надела туфли. Сначала удобные, потом на каблуке – лаковые босоножки с открытой пяткой. Высоковато. Нет, пожалуй, вызывающе… Однозначно перебор!
Но будильник на кухне голосом механического гнома сообщил:
– 8:10. Плюс двадцать семь градусов.
И это значило, что я вот-вот опоздаю на остановку, на замечательный синий автобус.
А и чёрт с ними, с выходными туфлями! Пусть знает наших! – решила я, отчего-то думая не о Кирилле, а о Джеке. Но, честно признаться, всю дорогу потом сидела как на иголках, не понимая: поступаю я глупо и провокационно, так одеваясь, или как должно. В конце концов, в офисе «Софт Дринкс Корпорейтед» у женщин царил вполне себе свободный стиль – надо же и мне соответствовать!
Первым на меня обратил внимание техник Гена. Он подал руку, когда я выходила из автобуса, и спросил:
– А скажи, Саша, как девушки так удачно подбирают наряды? Пользуются услугами стилистов? Или в журналах советуют?
Я рассмеялась:
– О нет! При выборе наряда важно соблюдать правило левой руки.
Гена замер, подумав неизвестно о чём. И я добавила:
– Становишься утром перед шкафом. Зажмуриваешься. Вытягиваешь руку, и на что палец попадёт, то и надеваешь.
– Вот это да-а-а! – восхищённо потянул белобрысый техник.
Хи-хи, стилисты! Я ни за что не признаюсь даже такому небритому и кудлатому парню, что вчера почти час ломала голову и устраивала примерки, а три месяца назад шила этот сарафан, урвав отрез шикарной ткани с большущей скидкой в «Афродите». Мне всё-таки жутко повезло быть маленькой – такая экономия материала!
И я продефилировала к офисному зданию, чувствуя себя не менее эффектной, чем Карла Бруни в её лучшие модельные годы. В конце концов, у меня такой же цвет волос…
Двое рабочих обернулись. Кажется, на меня. И ребята-торговые засыпали комплиментами в холле. Приятно!
В нашем кабинете никого не было. Я принялась наводить порядок на столе шефа – складывать документы в стопочку, ручки и карандаши обратно в подставку, его фирменный Паркер с гравировкой Оле-Ола в багряную коробочку. Поправила её два раза – хотелось, чтобы ему было приятно.
Дверь распахнулась, и с шумным «Хэлло!» ворвался свежий и довольный Джек, как бог на свой Олимп. И вдруг остановился посреди кабинета, с удивлением воззрившись на меня. Я покраснела. Он засунул руки в карманы идеально выглаженных брюк и склонил голову чуть набок. Присвистнул.
– Балерина?
– Доброе утро, мистер Рэндалл, – улыбнулась я.
– Сегодня праздник?
Я покраснела ещё гуще. Пожалуй, так откровенно меня никто не разглядывал.
– Нет, просто так. Хотите кофе?
– Разумеется! – Джек прошёл к своему креслу, будто случайно скользнув ладонью по моей талии.
Я напряглась. Он осклабился, в глазах зажёгся масляный блеск.
– Что может быть лучше утром, чем чёрный кофе и красивая девушка? Даже если пока не в постели, но… ещё не вечер! – Он снова присвистнул, сел и довольно крутанулся. – Да, балерина?
Я срочно ретировалась.
Чёрт! Чёрт! Чёрт! Он подумал совсем не то! Или я дурочка?! Да, конечно! Внимания захотелось?! Получи.
Надо было ходить бледной молью и не замазывать круги под глазами, а новые тенями наводить! Что же теперь?! Я не собираюсь с ним в постель! Что делать, что делать?! – хотелось закричать мне, воздев очи к небесам, точнее, к арке на потолке, поддерживаемом мраморными колоннами. Со мной поздоровалась та европейка, которая говорила о «широких взглядах». Я вынуждена была приветливо ответить, хотя от осознания собственной глупости тянуло расплакаться.
Начала заваривать кофе, роняя всё подряд из ледяных пальцев. В голове жужжало: «Он теперь решит, что ты готова на всё только из-за вкусной еды! Кошмар! Позор! Ужас…» Меня даже затошнило, и во рту появился вкус вчерашних мидий.
Увидев меня, в кафе-бар завернул Кирилл, не дойдя до офиса:
– Сашенька, как ты прелестна сегодня! – воскликнул он и, перегородив собой вход в бар двум торговым, понизил тон: – Надеюсь, наши планы на пятницу в силе?
«Что он скажет и как поведёт себя со мной, если я откажу шефу, и тот выставит меня на улицу без выходного пособия?» – вдруг подумалось мне. И я поняла, что совсем не уверена в ответе… Или это просто приступ паники? Я заставила себя улыбнуться:
– Да-да, конечно. Но сейчас мне нужно идти.
Кирилл с видом барина отстранился и отодвинул рукой с моего пути парней в белых рубашках.
– Дайте леди пройти, остолопы.
На лестнице я застыла на минуту. Мимо прошёл Батур, финансовый директор, совсем молодой, но с виду – короткорукий, злобный карла, чуть выше меня ростом, с небольшим пузиком и гигантским самомнением судя по выражению лица. Вот кому было начхать на моё платье, ножки и причёску! За это даже поблагодарить его хотелось. Конечно, я лишь сдержанно поздоровалась, но его надутый взгляд позволил мне переключиться и подумать здраво.
«Стоп! Прекратить панику! Подумаешь, намёки! Вчера же ясно было, что Джек – бабник. Я буду вести себя как ни в чём не бывало… По крайней мере, попробую».
Я внесла кофе в наш кабинет. С Джеком разговаривал директор по производству, статный, похожий на героя турецких сериалов, белокожий и синеглазый брюнет Корай Огюн. Я тихо поставила чашку перед Джеком и села за свой стол.
Новая кипа переводов ожидала меня со вчерашнего дня. И ещё задание – промониторить цены поставщиков сахара, СО2 и пластиковых заготовок ПЭТ под бутылки по России в целом и по Югу отдельно. В общем, я надеялась больше не вставать из-за компьютера и никому не показывать свои колени, бесстыдно выглядывающие из-под кораллового подола. Но не тут-то было…
Джек с Кораем заговорили на повышенных тонах, и честно говоря, если бы не куча работы, я бы сбежала куда-нибудь подальше от этого взаимного рычания двух львов. Увы, приходилось вжимать голову в плечи и пытаться сосредоточиться.
– Да мне плевать на это! – стукнул кулаком по столу Джек. – Ты директор, отвечающий за производство! И склады находятся в твоём ведомстве. У тебя массово исчезают паллеты, полиэтилен, другое сырьё, и ты вписываешь это в графу «непредвиденные расходы». Что, по сути, является мошенничеством в крупных размерах. Что ты на это скажешь?!
– За любое воровство отвечает охрана, – рявкнул в ответ Корай. – Вы не имеете права обвинять меня в этом!
– Имею! Как раз таки я – имею. И могу поджарить твою задницу на чёртовых углях столько раз, сколько решу я! Мало не покажется!
– Со мной никто не будет говорить подобным тоном! – Корай Огюн подскочил как ужаленный и гордо выпрямился.
– Буду. Я! – уверенно заявил Джек и, встав со спокойной уверенностью, заявил: – Даже если твоё сиятельство оскорбляет слово «задница», я её всё равно поджарю! И это, поверь, оскорбит тебя больше, если проблема не будет устранена в кратчайшие сроки. Потому что то, что ты мне принёс, не отчёт, а туалетная бумага.
– Вы не дали сроков…
– Чтобы утаить грабёж более тщательно? Имей в виду, замазывай – не замазывай, я раскопаю и поджарю тех, кто набивает карман за счёт моей компании!
– Это не ваша компания!
– Уж не привык ли ты думать, что она твоя? – грозно спросил Джек.
И, правда, инквизитор. Стоит, сложив мощные руки на груди, как палач, а стройный, элегантный Корай, похоже, не выдерживает натиска. Молчит, покрытый пятнами, перебирает длинными аристократическими пальцами листы отчёта, который ему вернул Джек. Наконец, Корай выдавил:
– Я буду жаловаться. Найду на вас управу.
– Я представитель, назначенный советом директоров Нью-Йоркской штаб-квартиры. У тебя есть претензии к их выбору? Давай, пиши. Посмотрим, что тебе ответят, – со злой усмешкой, не позволяющей сомневаться в ответе, процедил Джек.
– Я…
– Тебе лучше начать сотрудничать, Корай. Иначе будет поздно. И принести мне реальные цифры.
Директор по производству вспыхнул и ринулся прочь из нашего кабинета. Но дверью не хлопнул, закрыл аккуратно, придержав ручку. Воспитание? Или понял, что пора признавать чужую власть? А мне куда теперь – под стол? Очень хотелось…
Джек швырнул на пол оставленный отчёт страниц на тридцать и, стоя, отхлебнув кофе, буркнул:
– Пойдём, Сандра, на склад. Сами посмотрим на это наглое ворьё.
– Да, шеф, – сказала я, тихо радуясь, что, распекая директора по производству, Джек растерял всю маслянистость в глазах. Лучше пусть орёт, чем пристаёт.
И мы пошли с ним на склады через всю территорию – грозный Зевс и я в своём коралловом платье, с развевающимися по ветру кудряшками, едва ли выше его плеча. Господи, да ему при желании даже силу применять не надо… только пальцем придавить. Страшно. И почему люди бывают такого размера?! Разве есть в этом вселенская справедливость?
Сердце моё замирало, а перед нами простирались склады – серые, бесконечные, не особо людные… Вдалеке у второй проходной скопились синие грузовики с логотипом Оле-Ола, подальше – погрузчики, и совсем на горизонте – фуры и собаки…
Каблуки сотрутся точно, вместе с ногами! Но это полбеды, надо выправлять в его голове образ «Барби лёгкого поведения», и я сказала с максимальной серьёзностью:
– Могу я задать вопрос о положении со складами?
– Задавай.
– Как воровство на складе отражается на продажах Оле-Олы? Это, конечно, вопиюще, и я хотела бы понять глубже. Извините, если мой вопрос не относится к моей компетенции.
Джек посмотрел на меня, как на нормального человека, а не на носительницу платья и каблуков, и ответил:
– Всё, что происходит на предприятии, закладывается в бюджет. Каждая украденная копейка в итоге отражается на цене бутылки на полке, которую видит конечный потребитель. А, учитывая, что концентрат напитка и так покупается за доллары, курс которых вырос в результате кризиса, цена стала запредельной. Мы не можем повлиять на курс валют, но, как я вижу, здесь много дыр, куда уходят деньги, и которые надо залатывать.
Я вспомнила о Кирилле и о его разговоре про умасливание чиновников.
– А взятки и откаты тоже туда относятся?
– Правильно мыслишь, Сандра, – кажется, удивился Джек, в его глазах проснулся следователь: – Ты что-то знаешь об этом?
– Нет, – мотнула я головой, не желая подставлять Кирилла. – Но я точно знаю, что в России вопросы с властями никогда не решаются иначе. У нас не США, хотя там, наверное, тоже не всё кристально.
Джек пожал плечами.
– В Китае за взятки казнят. И правильно делают.
Я похолодела, вновь представив Кирилла на дыбе… Ой, надо срочно уводить разговор в другое русло, если удастся. Или создавать новые реалии.
– У нас слово «коррупция» только в СМИ обсуждается жарко, как мне кажется, а так существует и будет существовать ещё сотни лет. Но, кстати, раз казни в Китае продолжаются, значит, взятки продолжают брать, – предположила я. – И, значит, препоны бизнесу ставятся и там.
– Логично, – заметил американец. – Моя задача – сделать всё максимально прозрачным. До кристальности. И, поверь, я умею это делать. А если есть пункт, без которого на той или иной территории невозможно вести бизнес, его придётся ввести в бюджет. Во всём уместна разумность.
Я засмотрелась на него, поражаясь беспрекословной уверенности, и споткнулась о камешек.
Чёртовы каблуки!
Джек подхватил меня, как пушинку, и поставил обратно на асфальт, не дав расквасить нос. Затем глянул критически на мои босоножки и с видом императора тормознул едущую мимо Кию одного из менеджеров. Это был Кирилл.
– В офис? – спросил шеф.
– Да, – пробормотал главный по презентациям, опасливо глядя то на меня, то на босса.
– Дойдёшь пешком. Мне нужна машина. Как освободится, Сандра принесёт тебе ключи. Кажется, маркетинг? – Джек ткнул пальцем в красавца менеджера.
– Да…
– У вас я ещё не был. Подготовь отчёт о последних промо-активностях. С затратами и результатами в продажах по каждой.
– Хорошо… Но это моя машина, я не отдам вам её.
– Это машина компании. Я старший по должности. И мне нужен автомобиль по делам компании и на её территории. А у тебя – срочный отчёт. Я жду его утром. Вопросы ещё есть? – сурово ответил Джек.
– Нет. – Кирилл вылез из служебного автомобиля, недовольно уступив водительское кресло.
И я невольно отметила, что Джек смотрелся на его фоне, как властитель всея Римской Империи с торсом и профилем воина рядом с идеальным и немного слащавым метросексуалом. Я даже удивилась подобному сравнению, ибо по отдельности ничего подобного при виде Кира не думала.
– Сандра! – рявкнул Джек. – Тебе особое приглашение нужно?!
– Нет, шеф, – пискнула я и побежала, как верный Пятачок, занимать место в нагло экспроприированной машине.
Автомобиль резко тронулся с места и помчался к складам. Джек вёл уверенно, словно управлял именно этой Кией всю жизнь. А я осторожно скосила глаза, разглядывая шефа, – нет, он не царь, он настоящий прокуратор, чёрные волосы, римский профиль, цепкий взгляд. Только плаща с кровавым подбоем не хватает.
– Кстати, склад маркетинга тоже будем проверять, – заметил, поджав губы, шеф. – Уж больно у этого хлыща глазки бегают. Пусть не переживает, настанет и на его улице Варфоломеевская ночь…
Глава 7
На производственных складах мы осмотрели настоящие лабиринты из стеллажей, полок и контейнеров. Облазили каждую щёлку и каждый закоулок. Джек переговорил и с грузчиками, и с рабочими, и с водителями – по-простому, по-свойски, с шуточками и прибауточками; с усатыми кладовщиками – строго и начальственно. У самого забора, когда никто не видел, пообщались даже с собаками – вот уж кому повезло больше всех! Никогда не слышала, как сюсюкают по-английски, к тому же ласковым басом.
– Oh, cutie. Yeah, my puppy… I know you like it, babyboy, yeah, yeah[6], – причмокивал и теребил Джек за ухом огромную, лохматую псину, которая моментально признала в нём хозяина.
Я осторожно остановилась в сторонке. Но собаки тут же обступили и меня, дружелюбно размахивая хвостами. Стали подставлять лобастые головы под ладонь. Я погладила, уверенная, что при Джеке не укусят.
Шеф подмигнул не то мне, не то ластящемуся кобельку. На душе как-то отлегло, я даже сама заулыбалась и, присев на корточки, почесала розовое пузико кудлатому щенку. Он облизал мне руку и полез носом к носу.
Как только сеанс милоты с дворовыми псами был окончен, Джек направился к автомобилю и сказал:
– Надо их будет вакцинировать. И стерилизовать. Уже целая стая развелась. Небезопасно.
И мы пошли с обходом дальше. Не скажу, что старшему из охранников и начальнику склада повезло. При всех своих стараниях я не смогла передать всю жёсткость вопросов Джека и изыски ненормативной лексики, заставляющие меня то и дело краснеть по самую макушку. Поражало только то, как легко Джек переключался – с угрожающего рыка до шуток – в зависимости от того, с кем и о чём мы разговаривали.
К четырём часам дня мой язык уже отваливался. Ноги тоже, машина не спасала. Желудок прилип к спине. Голова гудела. На самом деле, это только со стороны кажется, что переводить легко: болтай себе и болтай. А на деле ты превращаешься в трансформатор, машинку-приставку, которая передаёт интонации разных людей, идиомы, фразы, ругательства… Мозг то и дело перещёлкивается туда-сюда, будто тумблер, настраиваясь на разные электрические импульсы. И под конец ты становишься пустой. Не остаётся ни собственных мыслей, ни эмоций, только мерное гудение, как у бесперебойника. Или противные бип-бип-бип, когда поставка энергии прекращается. В моей голове уже начало пищать и тикать.
– А теперь мы идём есть, – сказал Джек и вырулил с территории складов к красивой сине-белой столовой, утопающей в цветах, горках и мини-фонтанчиках. Здесь уже было пусто, лишь пара немолодых мужчин сидели за столиком у окна.
Администратор, худая, высокая, в меру ухоженная женщина лет сорока слащаво нам улыбнулась и начала цветисто приветствовать Джека. Видимо, была уже наслышана об иностранном госте.
– В общем, она рада, – кратко перевела я.
Джек обворожительно улыбнулся ей в ответ и по-гусарски склонил голову. Надо же! Умеет быть джентльменом! Впрочем, какая разница? Я с тоской подумала о жалких рублях в кошельке, не предусматривающих обед, и решила заказать чаю.
Скоро вернёмся в офис, и, надеюсь, там не все печенюшки из кафе-бара растащили. Но Джек даже не стал спрашивать. Ткнул в меню на самое дорогое, показал, мол, по две порции, и снова обворожительно улыбнулся. Я в тревоге вскинула глаза, подсчитав, во что обернётся это первое, второе и третье, но шеф вальяжно раскинулся на стуле и сообщил:
– Я плачу.
Пожалуй, учитывая утро, надо было отказаться. Но администратор уже метнулась на кухню, ноги мои не слушались, а оплатить за себя я могла бы, только взяв взаймы или ограбив ту одиноко стоящую кассу. Я села, уткнулась в окно, выходящее на клумбу, и потихоньку выступила из туфель, превратившихся к сему моменту в предмет пытки. В конце концов, если столько работать и не есть, я просто сдохну. А мёртвым всё равно, в чьей постели они находятся.
Хотелось молчать и делать вид, что меня здесь нет. Но, похоже, это не входило в планы Джека. Уж кого-кого, а его везде должно было быть много.
– Говори, что заметила интересного.
– Для меня всё необычно, я никогда не была на таких складах.
– Ты понимаешь, о чём я. Что резануло глаз? Или показалось странным?
– Странно, что начальник смены на складе и охранник на восточных воротах похожи, как братья, – заметила я. – Да они, наверное, и есть братья: в турецких семьях развита семейственность. И тюбетейки у них одинаковые.
– Угу. Ещё?
– Странно, что много паллет было свалено в кучу, как поломанные, я заметила там целые. Из таких вполне неплохой стройматериал мог бы получиться.
– Так.
– На складе сырья я заглянула под смятые картонные упаковки в самом дальнем углу, за масляной лужей, а там аккуратно сложен полиэтилен.
– Угу.
– И странно, что так много грузовиков не развозят Оле-Олу, а посреди дня находятся на территории завода.
– Молодец, балерина. Глаз намётанный.
И он уткнулся в телефон. Он набирал что-то быстро-быстро, но когда нам принесли суп, я не успела взяться за ложку, как шеф навёл камеру на меня и щёлкнул.
– Зачем? – удивилась я.
– Мой друг не верит, что у меня теперь тонкий, звонкий голосок, как у птенчика, – хохотнул американец.
Я хлопнула ресницами.
– У вас нормальный голос, я бы даже сказала, бас.
– Ты не понимаешь, – ответил Джек. – Ты мой голос. В вашей стране я могу говорить через тебя. Пока не выучу русский. И вот представь. – Он опустил обе руки под скатерть и высунул свой здоровенный кулак и щепотку из трёх пальцев. Сначала кулак пробасил голосом Джека, как в кукольном театре: – What the fuck is going on? – потом пальцы в щепотке разжались, имитируя птичий клюв, и Джек презабавнейше пропищал по-русски: – Что за йерюндаа здэс тваритса?
Я не выдержала и прыснула.
– Вы уже выучили эту фразу?
– Ну, её приходится повторять чаще всего в этом бедламе, – широко улыбался Джек. – И вообще, я талантливый.
– Только не «йерюндаа», а е-рун-да. Так надо правильно говорить, – поправила я.
Он повторил. Всё равно получилось смешно.
– Давай ещё раз.
– Е-рун-да.
Он произнёс громко, на весь пустой зал столовой, затем глянул с хитринкой на продолжающих разговаривать мужчин и на администратора. Те не обратили на него никакого внимания. Шеф прищурился.
– А ведь ты неправильно меня переводишь.
Я вспыхнула.
– Почему вы так решили?
– Если бы я проорал на русском то, что реально означает fuck, они бы уставились на нас.
Я закусила губу.
– Ну, я немного сглаживаю… Это же неприлично…
– Вот уж нет, – покачал головой шеф, – если я хочу сказать «хрень», пусть они знают, что я говорю именно это! Ты поняла, балерина? А ну-ка, переведи дословно fuck.
Я покраснела, глядя на него.
– Давай! Я жду!
Кажется, гримаса у меня вышла настолько жалкой, что он с трудом сдерживал смех, но делал вид, что сердится.
– Ну!
И я шёпотом выдавила из себя дословный перевод. Мои щёки горели дико.
Довольный собой, Джек расхохотался так, словно я была его дрессированной мышкой в юбочке, которая пропищала только что гимн Соединённых Штатов. Он ударил ладонью по бедру и бухнул громко то, что я нашептала. На этот раз все оглянулись и вытаращились на нас.
– Вот теперь правильно! – угомонился, наконец, Джек и сказал: – Но ты прокололась, балерина! Теперь я буду регулярно тебя проверять. Они должны меня бояться.
– Вы думаете, боятся недостаточно? По-моему, когда вы орали на начальника охраны, у него чудом глаза не выпали…
Он снова засмеялся, благо потише, но так заразительно, что и я рассмеялась тоже. Когда мы успокоились, он сказал:
– Знаешь, балерина, у меня есть друг. Мы с ним всё время смеёмся над тем, что соревнуемся во всём друг с другом… – он сделал паузу, повёл бровями и добавил гордо: – Но я смеюсь больше.
Я снова хмыкнула. Джек вспомнил о супе. Воспользовавшись паузой, я умел суп за минуту, как мой сосед, который служил в армии. Какой, право, может быть этикет с этим матерщинником? Джек с одобрением заметил:
– Говорят, кто хорошо ест, тот хорошо работает. Пожалуй, надо увеличить тебе рабочий день, малышка, твой КПД явно может быть значительнее.
Кусочек картошки фри застрял где-то посреди моего горла, пришлось запивать апельсиновым соком. А вдруг в его шутке была только доля шутки? На всякий случай я промолчала, только сделала загадочный вид и за второе принялась медленнее. Гораздо.
Джек подцепил вилкой кусочек солёного огурца из салатницы и сказал:
– Недавно с другом-французом был в Бельгии. Оказалось, что бельгийцы не едят солёных огурцов. Спроси почему.
– Почему?
– Голова в банку не пролезает.
Я захихикала. Нет, с ним точно поперхнёшься так, что и сок не поможет.
– Ладно, – кивнул он. – Расскажи о себе. Твоя любимая книга.
– Мастер и Маргарита. Это русский автор, Булгаков, возможно, вы не знаете.
– О слава богам, не «Гордость и предубеждение»! – Он воздел руки к потолку, улыбаясь во весь рот.
– Вы не любите Джейн Остин?
– Ты знаешь хоть одного нормального мужчину, который любит?
– Нет.
– Вывод: я нормальный. Любимый фильм.
– Их много. «Властелин колец», например.
– История о том, как целая толпа девять часов кряду пытается вернуть неудачно приобретённую ювелирку…
– Вы не романтик.
– Отчего же? – Его глаза заблестели и снова довольно опасно. – Я даже люблю сказки. Про любовь.
Его рука скользнула по тёмно-зелёной скатерти. Как бы невзначай пальцы остановились в дюйме от моих. Кхм.
Я схватилась за стакан и выглушила оставшуюся половину сока. Сделаю вид, что не замечаю. В конце концов, я не обещала быть догадливой в том, что не касается отчётов. От его уверенности в собственной неотразимости во мне проснулся дух противоречия.
– Неужели «Красавицу и чудовище»? – вырвалось у меня с сарказмом.
– О нет. Разве это сказка? Это просто доказательство, что Стокгольмский синдром работает.
Ну да, он явно не считал себя чудовищем! Конечно, внешностью его природа не обидела, но слово «чудовище» очень соответствовало характеру.
– «Золушку»?
– Вполне себе американская мечта. И прекрасная рекламная кампания для обувного бизнеса.
Интересно, у него на каждую сказку имеется присказка?
– «Красную Шапочку»?
– Почему я должен любить сказку, где главная героиня – женщина? – возмутился он. – Другое дело – «Легенда о короле Артуре».
– Уверена, вы представляете себя королём Артуром, – заметила я.
– А, может быть, Мерлином?
– Может быть. Или драконом. Главное я уже поняла: вы однозначно не представляете себя Гвиневрой.
Читать бесплатно другие книги:
