Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей Маккарти Кормак

Они смотрели ему вслед. Блевинс попытался на ходу надеть шляпу, но она вылетела у него из руки и покатилась по дороге. Подпрыгивая в седле, он отчаянно дергал локтями, и постепенно его комичная фигурка стала уменьшаться и таять в сумерках.

Я за него не отвечаю, сообщил Ролинс.

Он отцепил флягу от седла Джона-Грейди и двинул своего коня вперед.

По дороге он, конечно, свалится, а вот где потом искать его коня, это вопрос, проворчал он и поехал, прикладываясь к фляге и бормоча что-то себе под нос.

А я знаю, где потом искать его коня! – вдруг крикнул он, оборачиваясь к Джону-Грейди.

Джон-Грейди не отставал. Пыль из-под конских копыт уносилась вперед, подхватываемая ветром, который дул им в спины.

У черта на куличках! – продолжал кричать Ролинс. У сатаны на сковородке, вот где!

Они ехали не останавливаясь. В ветре появились первые капли дождя. Ага, вот посреди дороги валяется шляпа Блевинса. Ролинс хотел проехаться по ней, но Малыш обогнул помеху. Джон-Грейди вытащил ногу из стремени, нагнулся и, не спешиваясь, подхватил шляпу. Они слышали, как за спинами шумит ливень, словно за ними гонится разъяренная толпа.

Вскоре они увидели коня Блевинса. Гнедой был привязан к одной из росших скопом ив. Под сильным дождем Ролинс развернул Малыша и вопросительно посмотрел на Джона-Грейди. Тот проехал между деревьями и спустился в арройо, выискивая отпечатки ног на суглинке. Вскоре увидел Блевинса. Мальчишка прятался в корнях мертвого тополя, там, где арройо резко поворачивало и выходило на равнину. На мальчишке не было ничего, кроме не по размеру больших грязных трусов.

Что ты тут делаешь? – спросил Джон-Грейди.

Блевинс сидел на корточках, обхватив себя за худые и бледные плечи.

Сижу. А нельзя?

Джон-Грейди бросил взгляд на равнину, туда, где последние светлые прогалы закрывались тучами, и, наклонившись, положил к ногам Блевинса его шляпу.

Где твоя одежда? – спросил он.

Снял.

Это я понял. Но где она?

Оставил вон там. На рубашке есть медные пуговки.

Если польет сильный дождь, то по оврагу хлынет поток. Об этом подумал?

В тебя никогда не попадала молния. Ты просто не знаешь, что это такое. Если бы знал, запел бы по-другому.

Утонешь, дурила!

Фигня. Тонуть мне еще не приходилось.

Значит, так и будешь сидеть здесь?

Так и буду.

Джон-Грейди упер руки в бедра:

Ну как знаешь. Больше нам толковать не о чем.

С севера донесся жуткий раскат грома. Казалось, раскололась земля. Блевинс в ужасе обхватил голову руками. Джон-Грейди повернул Редбо и поехал по арройо обратно. Крупные капли бомбили влажный песок, оставляя на нем крошечные кратеры. Он оглянулся на Блевинса. Тот застыл в той же позе, как еще одна нелепая деталь и без того причудливого ландшафта.

Где он? – спросил Ролинс, когда Джон-Грейди к нему подъехал.

Сидит под деревом. Надень дождевик.

Я сразу понял, что у пацана в башке не хватает винтиков, заметил Ролинс. С первого взгляда. У него это на лице написано. Причем крупными буквами.

Дождь лил стеной. Конь Блевинса маячил сквозь пелену ливня, словно привидение. Они съехали с дороги, двинулись по оврагу в сторону деревьев и укрылись под большим, чуть нависающим камнем. Присели на корточки, не выпуская из рук поводьев. Колени у них мокли под дождем. Кони переминались с ноги на ногу, вскидывали головы. Вокруг сверкали молнии, грохотал гром, ветер бушевал в акациях, а с черного неба на равнину низвергались потоки воды. Послышался топот конских копыт, который тут же растворился в шуме дождя.

Ты понял? Ты понял, кто проскакал? – вскинулся Ролинс.

Понял.

Еще выпить хочешь?

Нет. Меня от этой бурды и так уже тошнит.

Меня тоже, признался Ролинс и сделал еще глоток.

Когда стемнело, гроза стихла и дождь почти прекратился, Джон-Грейди и Ролинс расседлали и стреножили лошадей, потом разошлись в разные стороны и, скрывшись в чапаррале, принялись блевать. Стояли, широко расставив ноги и упершись ладонями в колени, и их выворачивало наизнанку. Пасшиеся неподалеку кони время от времени настороженно вскидывали головы. Такого им отродясь не приходилось слышать. В серых сумерках эти рыгания словно исходили от диких и странных существ, вдруг в этих местах расплодившихся. Казалось, решило напомнить о себе нечто безобразное и уродливое, гнездящееся в глубинах бытия. Отвратительная гримаса на лице Совершенства… Лик Горгоны, отразившийся в осенней луже.

Утром Джон-Грейди и Ролинс поймали коней, поседлали их и, привязав за седлами мокрые скатки, двинулись к дороге.

Ну, какие предложения? – спросил Ролинс.

Надо все-таки отыскать этого сопляка.

Может, плюнем?

Нет, нельзя оставлять его здесь одного, без коня…

Подумав, Ролинс кивнул:

Наверное, ты прав. Нельзя.

Джон-Грейди поехал по арройо и вскоре увидел Блевинса. Мальчишка был в том же виде, что и вчера. Джон-Грейди осадил Редбо. Блевинс шел по оврагу босиком, держа в руке один сапог. Он поднял голову, молча уставясь на Джона-Грейди.

Где твоя одежда? – спросил тот.

Водой унесло.

И конь сбежал.

Знаю. Я уже ходил на дорогу.

Чё бум делать?

Не знаю.

Зеленый змий зло подшутил над тобой, приятель.

Башка трещит, словно ее толстуха отсидела, признался Блевинс.

Джон-Грейди обвел взглядом пустыню под лучами утреннего солнца, затем посмотрел на мальчишку:

Ты Ролинса уже до ручки довел. Сам, поди, знаешь.

Не знаешь сам, когда возникнет у тебя нужда в отринутых тобою.

Ох, ни фига себе! Где ты это слышал?

Не знаю. Вспомнилось вдруг, и все…

Джон-Грейди покачал головой, потом развязал седельную сумку, достал из нее чистую рубашку и протянул Блевинсу:

Надень, пока не обгорел. А я поеду посмотрю, нет ли где твоей одежды.

Спасибо большое, сказал Блевинс.

Джон-Грейди немного проехал по арройо, потом повернул назад. Блевинс сидел на песке в рубашке.

Много воды было в овраге?

Много.

Где ты нашел сапог?

На дереве.

Джон-Грейди проехал арройо из конца в конец, потом покатался по равнине, но второй сапог словно сквозь землю провалился. Вернувшись, Джон-Грейди застал Блевинса в прежней позе.

Сгинул твой сапог, сказал Джон-Грейди.

Ясно.

Надо ехать, сказал Джон-Грейди, подхватил Блевинса и усадил позади себя. Представляю, какой скандал закатит Ролинс, когда узреет тебя в таком виде.

Но Ролинс, увидев Блевинса, вообще лишился дара речи.

Он потерял одежду, пояснил Джон-Грейди.

Ролинс молча повернул Малыша и поехал вперед. Джон-Грейди с Блевинсом двинулись следом. Вскоре Джон-Грейди услышал, как сзади что-то шмякнулось о землю. Обернувшись, он увидел, что это сапог Блевинса. Он покосился на мальчишку, но тот молча смотрел вперед из-под своей огромной шляпы. Кони вышагивали среди теней, падавших на дорогу. От папоротников поднимался пар. Время от времени попадались заросли кактусов чолья, на иголках которых вчерашний ураган распял птиц – серые неведомые пернатые замерли навсегда, словно застигнутые в полете. Некоторые висели, безвольно уронив крылья. Кое-кто, впрочем, был еще жив. Завидев проезжающих, птицы с трудом поворачивали головы, судорожно дергались и хрипло кричали, но кони не останавливались. В солнечном освещении ландшафт сказочно преобразился: зеленым огнем полыхали акации и паловерде, изумрудно светилась придорожная трава, бушевала зелень сосняков. Казалось, дождь зарядил электричеством невидимые батареи, которые заработали теперь на полную мощность.

К полудню три всадника на двух лошадях подъехали к лагерю у подножия столовой горы, что тянулась с востока на запад. Там журчал прозрачный ручей, рядом с которым мексиканцы выкопали яму для очага, обложили ее камнями и установили котел. Он представлял собой нижнюю часть оцинкованной цистерны. Чтобы доставить его сюда из города Сарагоса, сквозь дно котла продели ось, сделанную из деревянной оглобли, в открытом конце раскрепили ось крестовиной и катили его, прицепив к лошадям, восемьдесят миль, как колесо или каток. Широкая полоса примятого чапараля, вьющаяся по пустыне, все еще напоминала о том, как именно сюда доставили это полезное приспособление, которое над костром пришлось устанавливать сикось-накось. На подходе к лагерю трое американцев встретили несколько осликов, навьюченных канделильей, из которой в этих местах вываривают воск. Спустившись со столовой горы, хозяева оставили нагруженных поклажей животных пастись, а сами расположились подкрепиться. Сейчас под ивами сидело с десяток мексиканцев в жутких лохмотьях, отдаленно напоминающих пижамы. Они ели оловянными ложками из глиняных мисок. Увидев новоприбывших, подняли головы, но есть не перестали. Джон-Грейди поздоровался, и ему ответил глухой хор голосов. Он слез с коня, мексиканцы посмотрели на него, потом переглянулись и снова продолжили обед.

Tienen algo que comer?[32]

Двое мексиканцев ложками показали на котел над огнем. Когда с лошади сполз Блевинс, они снова переглянулись.

Ролинс и Джон-Грейди извлекли из седельных сумок свои тарелки и ложки, потом Джон-Грейди вынул из почерневшего мешочка еще одну эмалированную миску и дал Блевинсу вместе с вилкой на деревянном черенке. Они подошли к очагу и наполнили тарелки фасолью с мясом, а кроме того, с железного листа над огнем взяли по паре обгорелых тортилий. Обедать устроились под ивами чуть поодаль от мексиканцев. Блевинс сел, вытянув ноги перед собой. Ноги выглядели такими бледными, что он застеснялся, подогнул их под себя и прикрыл колени краем одолженной Джоном-Грейди рубашки. Они ели, а мексиканцы, успев уже закончить обед, курили и тихо рыгали.

Ты не спросишь у них насчет моего коня? – обратился Блевинс к Джону-Грейди.

Какое-то время тот жевал с задумчивым видом.

Если конь у них, то они сразу поняли, что он наш, сказал он.

Думаешь, они его украли?

Не видать тебе гнедого как своих ушей, злобно сказал Ролинс. Вот приедем в первый же городишко, так ты уж постарайся обменять свой кольт на какую ни то одежку и на автобусный билет домой, где там у тебя дом. Если, конечно, тут ходят автобусы. Может, этот твой приятель и готов таскать тебя по всей Мексике у себя за спиной, но лично с меня хватит.

У меня нет кольта. Он был в седельной сумке, сообщил Блевинс.

Ролинс коротко выругался.

Какое-то время Блевинс ел молча. Потом поднял голову.

Что я тебе такого сделал? – спросил он.

Ровным счетом ничего. И главное, ничего не сделаешь. Я уж прослежу за этим.

Оставь его в покое. Ничего не случится, если мы попробуем помочь парню вернуть коня, сказал Джон-Грейди.

Я просто сообщаю ему факты.

Он их без тебя знает.

По тому, как он себя ведет, в это поверить трудно.

Джон-Грейди подобрал остатки соуса кусочком тортильи, доел и его, а потом, поставив тарелку на землю, начал свертывать самокрутку.

Никак не могу наесться. Что, по-твоему, они скажут, если мы возьмем себе добавки? – сказал Ролинс.

По-моему, возражать не станут, сказал Блевинс. Валяй накладывай.

Тебя не спрашивали, оборвал его Ролинс.

Джон-Грейди полез было в карман за спичками, потом передумал и, подойдя к мексиканцам, попросил огонька. Двое вытащили самодельные зажигалки, один выбил огонь. Наклонившись, Джон-Грейди прикурил, кивнул. Он поинтересовался насчет котла, спросил про канделилью, которой были навьючены мулы. Мексиканцы стали рассказывать, как из нее делают воск, а один сходил к мулам и принес маленькую серую плитку, похожую на хозяйственное мыло. Джон-Грейди поскреб ее ногтем, понюхал, посмотрел на свет.

Qu vale?[33]

В ответ лишь пожали плечами.

Es mucho trabajo[34], сказал Джон-Грейди.

Худой мексиканец в украшенной спереди вышивкой замызганной кожаной безрукавке, сузив глаза, пристально смотрел на Джона-Грейди. Дождавшись, когда Джон-Грейди вернул образчик, он кивнул Джону-Грейди и присвистнул.

Джон-Грейди обернулся.

Es su hermano, el rubio?[35]

Джон-Грейди понял, что он имеет в виду Блевинса, и покачал головой.

No, сказал он.

Quen es?[36]

Мексиканец бросил взгляд на Блевинса. Тот, стоя на краю поляны, натирал обожженные солнцем ноги салом, кусок которого выдал ему мексиканский повар.

Un muchacho, no ms[37], сказал он.

Algn parentesco?[38]

No.

Un amigo[39].

Джон-Грейди затянулся цигаркой, потом стряхнул пепел о каблук и сказал:

Nada[40].

Наступило молчание. Худой смотрел на Джона-Грейи, а тот, в свою очередь, на Блевинса. Затем худой спросил его, не хочет ли он продать мальчишку.

Джон-Грейди ответил не сразу, и худой, возможно, решил, что парень просто думает, сколько запросить. Все мексиканцы ждали, что он скажет. Джон-Грейди посмотрел на них и произнес одно слово:

No.

Qu vale?[41] – спросил худой.

Джон-Грейди затушил сигарету о подошву и встал.

Gracias por su hospitalidad[42], сказал он.

Худой предложил заплатить за мальчишку воском. Остальные повернулись, посмотрели на него, затем перевели взгляды на Джона-Грейди.

Джон-Грейди, в свою очередь, смотрел на мексиканцев. Они не выглядели разбойниками с большой дороги, но это не очень-то успокаивало. Он молча повернулся и зашагал через поляну к лошадям. Ролинс и Блевинс поднялись ему навстречу.

Что они сказали? – спросил Блевинс.

Ничего.

Ты не спросил их насчет моего коня?

Нет.

Почему?

Потому что его у них нет.

А что говорил тебе тот тип?

Ничего. Собирай тарелки и поехали.

Ролинс посмотрел на мексиканцев. Потом подобрал волочившиеся поводья и сел в седло.

Что случилось, парень? – спросил он Джона-Грейди.

Тот тоже сел в седло, посмотрел на мексиканцев, потом на Блевинса, стоявшего с тарелками в руках.

Чего он на меня таращится? – спросил мальчишка Ролинса.

Убирай тарелки и садись.

Но их надо помыть.

Делай, что тебе говорят.

Двое или трое мексиканцев поднялись на ноги. Блевинс сунул тарелки в сумку, а Джон-Грейди помог ему вскарабкаться на Редбо.

Они выехали на дорогу и снова двинулись на юг. Ролинс оглянулся на лагерь и пустил Малыша рысью, Джон-Грейди поравнялся с ним, и они поехали рядом по узкой дороге с глубокими колеями от телег. Ехали молча. Когда отъехали от лагеря на милю, Блевинс поинтересовался, чего хотел человек в безрукавке, но Джон-Грейди не ответил. Тогда Блевинс снова задал свой вопрос, и Ролинс с интересом посмотрел на мальчишку.

Он хотел купить тебя, чучело, сказал он.

Джон-Грейди к Блевинсу не обернулся и ничего не сказал. Они долго ехали в молчании. Затем Джон-Грейди обратился к Ролинсу:

Зачем ты ему это брякнул? Кто тебя тянул за язык?

На ночлег они устроились в горах Сьерра-де-ла-Энкантада, развели костер и молча сели у огня. В отблесках пламени резко выделялись бледные и худые ноги Блевинса. К смазанной салом коже прилипли дорожная пыль и травинки. В больших и грязных трусах Блевинс сильно смахивал на мальчишку-батрака, которого хозяева держат в черном теле. Джон-Грейди вытащил из своей скатки нижнее одеяло и протянул Блевинсу. Тот завернулся в него, прилег у костра и вскоре уснул. Ролинс кисло на него покосился, качнул головой и сплюнул.

На этого паршивца смотреть тошно. Помнишь, я это тебе еще тогда говорил!

Помню.

Ролинс уставился в алое сердце костра.

А знаешь, что я тебе скажу теперь?

Ну?

Не иначе, как быть беде.

Джон-Грейди сидел, обхватив руками поднятые к подбородку колени, и курил, погрузившись в размышления.

Просто наказание какое-то, вздохнул Ролинс.

На следующий день они въехали в городок Энкантада, расположившийся в котловине в окружении невысоких гор. Первое, что бросилось им в глаза, был кольт Блевинса. Он торчал из заднего кармана брюк мексиканца, согнувшегося над открытым капотом «доджа». Первым увидел кольт Джон-Грейди и не пришел в восторг.

Моя пушка! – воскликнул Блевинс.

Джон-Грейди резко обернулся и ухватил мальца за рубашку. Сделал он это вовремя, потому как тот уже собирался спрыгнуть с коня.

Сиди и не рыпайся, дурья башка.

Еще чего! Кольт, между прочим, мой!

Серьезно? Ну и что же ты собираешься делать?

К ним подъехал Ролинс.

Не останавливаться, глядя на кольт, сказал он Джону-Грейди.

Из дверей ближайшего домика на них уже глазели дети. Блевинс то и дело озирался через плечо.

Если гнедой здесь, заметил Ролинс, то не надо обращаться к Дику Трейси, чтобы понять, кто его нынешний хозяин.

Что будем делать?

Не знаю. Но для начала надо убраться с этой чертовой улицы, если уже не поздно. Да и красавца нашего хорошо бы спрятать в укромном месте, пока мы разберемся, что к чему.

Тебя это устраивает? – обратился Джон-Грейди к Блевинсу.

Мне плевать, устраивает это его или нет, сказал Ролинс. Пусть помалкивает, если хочет, чтобы мы тратили на него время.

Ролинс поехал вперед, и вскоре они свернули в глинистый овраг, исполнявший обязанности улицы.

Да хватит тебе оглядываться! – сказал Блевинсу Джон-Грейди.

Они подъехали к тополям, дали Блевинсу фляжку с водой, велели ждать их тут, а сами отправились обратно на разведку. Они ехали шагом по очередной глинистой улице с глубокими колеями от телег, как вдруг увидели в незастекленном окне заброшенной хибары конскую морду.

Не останавливаться, прошипел Ролинс.

Джон-Грейди кивнул.

Когда они вернулись к тополям, Блевинса и след простыл. Ролинс окинул взглядом пустынные и пыльные окрестности и потянулся за табаком.

Знаешь, что я тебе скажу, братан?

Ну?

За всю свою жизнь я один раз по-настоящему дал маху. Согласился на этот вот идиотизм. Раньше такого со мной не случалось. Раньше я всегда имел возможность выбирать. Ты меня понимаешь?

Вроде как понимаю… Ты что предлагаешь-то?

Ничего особенного. Только учти: у нас с тобой остался последний шанс. Сейчас или никогда. Другого такого шанса уже не будет, помяни мое слово, приятель…

По-твоему, надо бросить его?

Так точно. К чертям собачьим!

А если бы на его месте оказался ты?

Но я-то на своем месте.

Но если все-таки ты попал бы в его положение, что тогда?

Ролинс сунул в рот самокрутку, переместил ее языком в угол, взял спичку и зажег ее о ноготь. Потом посмотрел на Джона-Грейди:

Я бы не бросил тебя, а ты меня. На этот счет можно не сомневаться.

Ты понимаешь, в какой он угодил переплет?

Понимаю. Но угодил-то по собственной дурости!

Ролинс курил. Джон-Грейди сидел, сложив руки перед собой на седельном рожке, и смотрел на них. Потом поднял голову.

Я не могу, сказал он.

О’кей.

В каком смысле?

В самом прямом. О’кей значит о’кей. Я знал, что ты это скажешь. Не можешь так не можешь. На нет и суда нет.

Они спешились, привязали коней, а сами улеглись на сухие листья под тополем и вскоре заснули. Когда проснулись, начинало темнеть. Мальчишка сидел на корточках чуть поодаль и смотрел на них.

Скажите спасибо, что я не жулик, произнес он, а то запросто мог бы обобрать вас до нитки и ускакать. Ищи ветра в поле…

Ролинс повернулся, посмотрел на него из-под шляпы и снова отвернулся. Джон-Грейди сел.

Ну, что-нибудь узнали? – спросил Блевинс.

Твой гнедой здесь.

Вы его видели?

Да.

А седло?

Седла, извини, не видели.

Пока не получу все обратно, дальше не поеду, отрезал Блевинс.

Нет, вы только его послушайте! Крутой парень, фыркнул Ролинс.

Что он хочет этим сказать? – спросил Блевинс Джона-Грейди.

Не бери в голову.