Дети Великого Шторма Осояну Наталия
По лицу юнги снова пробежала тень; он отвернулся и хрипло проговорил:
– Разве не заметно? Ну, было заметно. Я принадлежу… в каком-то смысле… к клану Соловья.
Соловьи, ну конечно же! Обладатели чарующих голосов. Клан музыкантов и художников, веками старательно избегавших войн и противоречивых альянсов с другими кланами. Эсме прокляла свое любопытство. От необходимости продолжать разговор ее избавил Крейн – он появился с каким-то свертком в руках и, дурашливо улыбаясь, потребовал:
– Дай сюда ногу.
– Что? – Эсме растерялась.
– Ногу давай, – нетерпеливо повторил Крейн, изящным движением разворачивая сверток. – По большому городу босиком не ходят. Здесь не водятся змеи, но зато есть множество других опасностей.
Она послушно вытянула вперед правую ногу, где еще не зажил до конца ожог, и магус надел на нее сандалию – плотную кожаную подошву с множеством ремешков, которые он хитро обвернул вокруг щиколотки и завязал. Потом то же самое повторилось с левой ногой.
– Ну вот, – удовлетворенно произнес Крейн. – Совсем другое дело.
Эсме покосилась на Кузнечика: мальчишка тщетно старался спрятать улыбку. Начиная новую жизнь, она училась ходить по-новому – и споткнулась добрый десяток раз, прежде чем привыкла к обуви.
Дом, к которому Крейн ее привел, оказался очень похожим на их с Велином домик в Тейравене, только новее и чуть-чуть меньше. Вывески над входом не было, внутри царил полумрак, но ей почудилось, что сейчас из дверей выйдет ее учитель и опекун, живой и здоровый.
Что-то шевельнулось под самой крышкой [сундука], и в затылке проснулась боль.
[Чтобы это получить, тебе сначала нужно забыть… многое. Сложи в сундук ненужные вещи – и сразу жизнь станет легка. Право слово, так трудно понять, зачем ты возишься с воспоминаниями, в которых тебе на самом деле нет надобности. Ведь прошлое есть прошлое, и ты не сможешь вернуться в тот момент, когда впервые увидела этого магуса. Зачем же за него цепляться? Отдай его мне. Положи его в сундук. Ну же, решайся.]
– Он продается? – от волнения голос Эсме звучал хрипло.
– Он уже давно принадлежит мне, – скучным тоном отозвался Крейн. Они стояли на противоположной стороне небольшой площади, посреди которой бил фонтан, и смотрели на дом. – Точнее, не мне, а человеку, который ведет в Ламаре дела… хм… той части меня, что имеет репутацию законопослушного торговца. Это долгая и совсем неинтересная история.
Эсме повернулась к нему и потребовала объяснить хоть что-нибудь. Крейн криво улыбнулся. План его был прост и хорош: он поселит Эсме у своего близкого друга, торговца тканями, а потом этот торговец якобы даст ей ссуду на покупку дома. На самом деле магус намеревался полностью обеспечить ее деньгами и всем необходимым – «на первое время».
– Конечно, все надо провернуть очень осторожно, чтобы не возбудить ничьих подозрений, – добавил он. – Но при должной аккуратности все будет хорошо. Целители здесь преуспевают, от клиентов в большом порту отбоя нет. Бояться нечего – особенно с учетом того, что ты забудешь мое настоящее имя и… вообще все забудешь.
Эсме хотела спросить, под каким именем его знает этот торговец тканями, но прикусила язык.
– Капитан, я… – она смахнула слезу. – Даже не знаю, как вас благодарить…
– Не стоит благодарностей. – Он пожал плечами с равнодушным видом, будто не заметив, что она снова перешла на «вы». – Что ж, если все решено – вернемся на борт? Пора прощаться.
Так они и сделали. На обратном пути Эсме разглядывала улицы, уже не опасаясь заблудиться. Теперь она видела, что белый камень обманчив и в Ламаре грязнее, чем в Тейравене, – потому-то Крейн и не захотел, чтобы она ходила босиком. Время близилось к полудню, солнце светило ярко, и день казался просто восхитительным – но что-то было не так, о чем-то она забыла. Эсме хмурилась и морщила лоб всю дорогу, но, даже когда они поднялись на борт фрегата по трапу, ничего не вспомнила.
Сделав несколько шагов по палубе, она остановилась. Ей не нужно было спускаться в каюту, чтобы собрать вещи, – ведь их у нее не имелось. Ларим все это время находился с ней. Зачем она вернулась? Не стоило устраивать болезненное прощание, куда лучше было бы исчезнуть без лишних слов и церемоний. Увидев ее, матросы зашептались, бросили работу; Эсме оглянулась и поняла, что Крейн исчез. Даже Кузнечик куда-то подевался.
Зачем, зачем она пришла сюда опять?..
– Эсме!
На корме устроился Джа-Джинни, которому в Ламарской бухте было запрещено летать, чтобы не привлекать лишнее внимание к торговой бочке под названием «Шустрая». Человек-птица развлекал матросов шутками, но сам изнывал от скуки.
Целительница подошла к крылану.
– Как вам понравился город?
– Очень шумный, достаточно грязный, – честно сказала она. – Но если отойти от пристани, то можно много интересного найти. Это для меня целый новый мир… пугающий и прекрасный.
Джа-Джинни кивнул и со странной усмешкой спросил:
– Вы уже приняли решение?
– Да, – ответила Эсме.
Человек-птица всматривался в ее лицо так пристально, что девушка ощутила раздражение. Он чего-то от нее хотел, но не желал объяснить, чего именно.
– Милое дитя, – проникновенно сказал крылан, когда молчание стало тяготить обоих. – Ты хоть понимаешь, что творишь? Зачем тебе второй сундук – или [сундук], какая разница… зачем? Ты же не сумеешь его открыть. Тебе сил не хватит на такое.
Эсме оторопела. Она не совсем поняла, о чем говорит Джа-Джинни, но то, что он неверно истолковал ее возвращение, было яснее ясного. Ларим на ее плече насторожился и даже выпустил когти, и в этот момент на палубе появился капитан – все в той же потрепанной одежде, но уже без повязки.
Тон, которым он заговорил с Эсме, показался ей до странности торжественным:
– Я наконец-то решил сдержать все свои обещания. Вам понравился дом?
– Он хорош, – осторожно произнесла целительница.
Кругом собралась команда. Матросы молча смотрели на нее, и в их взглядах можно было прочитать самые разные чувства.
– Прекрасно. Я все сделаю, как обещал, но прежде… – Магус загадочно улыбнулся. – Позвольте напомнить, что мы говорили еще и о целительских снадобьях.
– Конечно! – Эсме оживилась. Так вот о чем она пыталась вспомнить… – Их не так просто купить, капитан. Придется обратиться в Гильдию целителей.
Магус ухмыльнулся:
– Я и не собирался их покупать. За мной!
Растерянная Эсме последовала за капитаном обратно в каюту, где прожила почти две недели. У порога магус остановился и сказал все тем же загадочно-торжественным тоном:
– Должен признаться, я умолчал об одной важной подробности относительно этой каюты. Дело в том, что здесь жил целитель… и мой близкий друг, который сошел на берег из-за… э-э… стечения обстоятельств. Это случилось примерно десять лет назад, и с тех пор словно злой рок преследует ~Невесту~: ни один целитель не задерживается у нас дольше чем на полгода, если вообще удается хоть кого-нибудь отыскать. Они или уходят сами, или… в силу других причин. Но его сундук по-прежнему здесь, и я хотел бы передать его законной наследнице. Только есть одна проблема…
Эсме слушала его словно сквозь сон. Магус посторонился, дав ей возможность открыть сундук, и девушка ахнула – она и не подозревала, рядом с каким сокровищем провела столько времени. Наверное, «Невеста ветра» отводила ей глаза, морочила голову. Внутри было полным-полно плотно закупоренных разноцветных склянок, пакетов с порошками, свитков, книг. Такое богатство ей и не снилось. От изумления Эсме словно оглохла, поэтому Крейну пришлось несколько раз повторить последнюю фразу.
– То есть как? – растерянно проговорила она. – Я не понимаю.
– У этого сундука есть изъян, – терпеливо объяснил капитан, – от которого очень многое зависит.
Эсме не представляла себе причины, которая могла бы заставить ее отказаться от такого… подарка? Наследства? Она не знала, как называть то, что лежало в сундуке.
– Его нельзя сдвинуть с места, – произнес капитан, глядя целительнице прямо в глаза. – Он прирос к полу, как и почти вся мебель на борту ~Невесты~. Так что его можно принять только вместе с каютой целителя… и фрегатом.
Эсме сглотнула.
Она сойдет на берег в Ламаре. Она…
– Один вопрос, – сказала она очень тихо. Крейн кивнул и уставился на нее в ожидании. – Куда «Невеста ветра» направляется дальше?
– Я хочу найти карту Говорящей~с~волнами, – тотчас же ответил магус. Ее догадка была верна – он все это время изнывал от нетерпения, желая ринуться следом за сбежавшим врагом и древней картой, хранившей путь к невероятному сокровищу. – И, честно говоря, давно уже пора раз и навсегда разобраться со Звездочетом и его ручной зверушкой. Так ты принимаешь мое предложение?
За спиной Кристобаля Крейна на стене открылся черный круглый глаз. Не оборачиваясь, он поднял руку и пригрозил «Невесте ветра» пальцем. Глаз моргнул, но не исчез.
У Эсме от волнения пересохло в горле.
– Да, – сказала она почти беззвучно.
В ту же секунду каюта сделалась просторнее, превратившись из тесного ящика в небольшую, но очень уютную комнату. Эсме ощутила необычайную легкость, как будто у нее выросли крылья… или паруса? Невнятное бормотание в голове утихло, хотя и не исчезло совсем. Она расправила плечи и посмотрела на того, кто теперь по-настоящему стал ее капитаном.
Ларим вопросительно присвистнул у нее над ухом.
– А если бы я отказалась, – несмело проговорила девушка, – ты стал бы меня уговаривать? Или придумал бы что-нибудь более изящное?
Крейн многозначительно улыбнулся – и она услышала его голос в своей голове:
– Возможно. А может, и нет.~
У него были разноцветные глаза расчетливого пройдохи, отчаянного бандита, немного сумасшедшего, необыкновенно обаятельного. У него была тайна. И он собирался искать посреди бескрайнего океана небесный фрегат, исчезнувший три с лишним тысячи лет назад.
О чем она вообще думала, соглашаясь?..
Целительница с готовностью пожала руку, которую ей протянул пират. Глаз на стене каюты закрылся. Ларим снова присвистнул, ощутив, как в недрах фрегата что-то дрогнуло, скрепляя только что заключенный договор.
Шум моря
Свеча зашипела и погасла.
Тот, кого называли Звездочетом, протер усталые глаза, бережно сложил карту и подошел к иллюминатору. Последние строчки расшифрованы, последние загадки разгаданы. Он давно знал, что на острове Алетейя хранится нечто ценное – возможно, даже более ценное, чем все сокровища Облачной цитадели, вместе взятые, – но то, что открылось ему сейчас, тысячекратно превосходило самые смелые ожидания.
Он задумчиво проговорил:
– Интересное будет приключение…
На ветхой бумаге – где только ее взяли нищие рыбаки? – были изображены три острова. Один располагался сравнительно недалеко от родного порта Звездочета и выглядел доступным – ни мерров, ни опасных течений, ни каких-либо других препятствий. Однако старый пират, как никто другой, знал, что это иллюзия: тамошние обитатели жестоко расправлялись с чужаками, зачастую посылая на Крабьи луга даже тех несчастных, кто сбился с пути из-за шторма и никоим образом не собирался посягать на чужие тайны.
Второй остров находился на далеком юге, во владениях Меррской матери, и вот тут опасностей было хоть отбавляй. Третий же заставил его промучиться несколько ночей подряд – пометки на полях, сделанные на редкость корявым почерком и на устаревшем наречии, только усложняли дело, – и все же в конце концов он убедился, что не ошибся в своих предположениях. Этот тайник уже разграбили, но, к счастью, местонахождение главного трофея не было тайной. Звездочет продвигался вперед шаг за шагом, не торопясь, и теперь, достигнув цели, мог с уверенностью сказать, что в его руках – сокровище, подобных которому еще не видел свет.
Точнее, не само сокровище, а путь к нему.
– Теперь все изменится, – продолжил он и не смог сдержать довольной улыбки при мысли о том, что именно должно измениться, стоит подлинной «Утренней звезде» выплыть из небытия под его командованием. – Теперь все будет по-другому.
В этот момент пирата охватили противоречивые чувства, и «Утренняя звезда» – другая «Утренняя звезда», его собственная, – попыталась пробраться в разум своего навигатора. Она постоянно маячила где-то на краю поля зрения в виде спутанного клубка черных щупальцев, и одно из них робко поползло вперед.
– Пошла вон!~
Щупальце послушно вернулось на прежнее место. Он приучил фрегат к повиновению, хотя на первых порах им обоим пришлось несладко. Она убивала – жестоко, внезапно, желая испугать его и вызвать сострадание к тем, кого настигала мучительная гибель в трюме живого корабля. Она отнимала у него чувства, а потом возвращала – в его голове гремел гром, воздух наполнялся зловонием, вода превращалась в ослепительно блистающее серебро. Но оба знали, что она не может ему навредить. Следовало запастись терпением, а этим качеством он не был обделен.
И однажды все закончилось. Она сделалась покорной, убивала лишь по приказу. На самом-то деле ее попытки своевольничать доставляли ему удовольствие, но теперь их приходилось подолгу ждать.
– Я ее найду, – сказал он, обратив к равнодушным звездам взгляд, полный упрямства и дерзости. – Она станет моей, и я первым узнаю, что случилось… сколько лет назад? Три тысячи? Больше? Все, что я найду в ее трюмах, будет моим. И никто меня не остановит.
Если тот, кто в глубокой древности нарисовал эту карту и приписал несколько строчек на свободном месте, не решил подшутить над потомками и не солгал, то три странных значка обозначали места, где хранились части некоего механизма – вторя Говорящей-с-волнами, Звездочет стал называть его небесным компасом. Эти части следовало собрать и соединить, чтобы узнать дорогу к кораблю Основателей – тому самому кораблю, который якобы разрушился из-за предательства Пламенного Князя.
К «Утренней звезде», покорившей Вечную ночь.
Как назывался край, путь к которому лежал через пространство, лишенное тепла, света и звука? Небесные дети считали его своей Прародиной и век за веком тосковали, старательно пряча тоску под маской высокомерной уверенности в собственных силах. Земные дети верили в Сады Эльги – место, где вечно сияет рассвет и где нет смерти, потому что Великий Шторм, повелитель гроз, владыка бурь и прочее, не может туда попасть. Различия между Садами и Прародиной уже почти стерлись. И то и другое представлялось недосягаемым… но он верил, что не все потеряно. Эта вера жила в нем с раннего детства, и, хотя теперь она пряталась на самом дне души – там, куда даже фрегату был заказан путь, – ее сила ничуть не уменьшилась. Он думал о загадочных древних реликвиях, об отрывках без начала и конца, спасенных из разгромленных библиотек, о сказках, похожих на правду больше, чем иные летописи. Он думал о чудесах. Об одном конкретном чуде.
– Я ее найду, – повторил он внезапно севшим голосом. – Я все исправлю, слышишь?!
Ему никто не ответил – лишь в недрах фрегата что-то заворочалось, но сразу утихло.
Звездочет вернулся к столу и зажег новую свечу. Потом он снова развернул карту, достал нож. Аккуратно разрезая бумагу на две неравные части, Звездочет обдумывал дальнейшие действия. Самым сложным представлялся первый этап, но он не сомневался – все пройдет в соответствии с его планом. До сих пор, по крайней мере, так и происходило: в течение последних трех недель «Невеста ветра» упрямо следовала по пятам за его фрегатом, отставая лишь ненамного. Вероятно, хитроумный Крейн уже понял, в какой порт направляется «Утренняя звезда»… Только вряд ли этот проныра догадывается, что за сюрприз там приготовят для него.
– Видишь ли, Кристобаль… – старый пират опять заговорил вслух, словно капитан «Невесты ветра» находился рядом с ним. – Я очень стар, и тяготы дальнего пути мне не по плечу. В таком деле, как поиск небесного корабля Основателей, слабость недопустима. Ты ведь поможешь мне, парень? Знаю, ты такой же одержимый, как и я. Двум сумасшедшим проще понять друг друга и договориться, даже не встречаясь лицом к лицу.
Звездочет откинулся на спинку стула, созерцая дело своих рук: вместо одной карты теперь стало две.
– Я, быть может, заслужил репутацию чудаковатого старика, – проговорил он вполголоса, – но все-таки не настолько сошел с ума, чтобы прыгнуть в водокрут или отправиться на свидание с Меррской матерью. А ты все это сделаешь, Кристобаль. Ты будешь очень зол, но не сумеешь устоять перед искушением. Ты сыграешь по моим правилам. Люблю, когда играют по моим правилам. Так, Змееныш?
В дальнем углу каюты раздался шорох: то, что казалось бесформенной кучей тряпья, зашевелилось и тихонько застонало.
– Ну, хватит притворяться.
– С-с-свет… – послышался усталый невыразительный голос. – Потуши с-с-свечу, глазам больно… прошу тебя…
– Это еще что за нежности! – гадко ухмыльнулся Звездочет. – Привыкни, друг любезный. Свеча-то рано или поздно догорит, а солнце для тебя никто не погасит.
Змееныш снова застонал, а потом очень медленно встал, закрывая лицо руками в перчатках. С ног до головы одетый в черное, он казался сгустком тьмы, еле заметным в ночи. Звездочету нравилось, что его питомец такой – невидимый, злобный, смертоносный, – но после очередного приступа тот стал слабее новорожденного котенка, и это сильно раздражало пирата. Вдобавок мальчишка сделался чересчур болтлив, и один излишне сообразительный матрос догадался, что капитанский любимец не просто бредит под влиянием лихорадки. Пришлось принять меры.
– Ты знаешь, какой сегодня день?
Змееныш покачал головой. Было видно, что каждое движение дается ему с трудом.
– День встречи и расставания, – сказал пират, с особым чувством произнеся последние слова. Змееныш вздрогнул. – Вскоре ~Звезда~ придет в Лейстес. Ты все запомнил? Ничего не перепутаешь?
– Я все с-с-сделаю, – хрипло ответил Змееныш и опустил руки, решив, что сможет перетерпеть боль, но сразу же застонал и зажмурился.
Он не увидел, как Звездочет, брезгливо скривившись, отворачивается, но услышал его возмущенный возглас:
– Какого кракена ты снял маску?!
– Раздражает? – Змееныш хрипло рассмеялся, не открывая глаз. – Не нравлюсь? Надо же, а я-то думал, тебе хочется хоть изредка полюбоваться. Ты же с-с-сам этого добивался.
– Хватит паясничать! – рявкнул старый пират. – Вижу, тебе захотелось повторить тот достославный урок, так что…
– Попробуй, только придумай что-нибудь новенькое, – ответил Змееныш, демонстративно сгибая и разгибая пальцы, в которых появились лишние суставы. – Кандалы меня теперь не удержат.
Звездочет резко поднялся, с грохотом опрокинув стул, но Змееныш уже поправлял черный шарф, скрывавший нижнюю часть его лица до самой переносицы. Глаза он чуть-чуть приоткрыл, и их взгляды встретились – капитана и человека, чье имя вот уже много лет заменяла презрительная кличка.
– Давненько ты не дерзил мне, мальчишка, – сказал Звездочет. – Что-то изменилось в тебе после встречи с Крейном и его новой целительницей.
– Крейн! – Рука Змееныша тотчас же потянулась к поясу, но там не было оружия. Он глухо зарычал, и Звездочет улыбнулся, довольный внезапной переменой его настроения. – Ненавижу… ненавижу!..
Безумный огонь, вспыхивавший в глазах Змееныша при встрече с Кристобалем Крейном, вызывал у Звездочета восторг. Такое случалось каждый раз, когда эти двое оказывались достаточно близко, и каждый раз, когда до ушей Змееныша долетало ненавистное имя. Памятную драку, состоявшуюся в начале весны в одной из таверн Лаорики, Звездочет вспоминал с особым удовольствием. В тот раз Крейн едва успел войти в зал, как Змееныш с хриплым ревом кинулся на него. Зрелище вышло отменное, и старого пирата ничуть не расстроило, что в конце концов Змееныш оказался на полу – Кристобаль переломал ему кости, воспользовавшись кочергой.
– У тебя еще будет шанс с ним поквитаться, – сказал Звездочет. – Имей терпение. Ну вот, таким ты мне куда больше нра…
Он не договорил, потому что «Утренняя звезда» внезапно обрушила на своего навигатора видение – рванувшуюся из глубин огромную черную тварь. Раздался сигнал тревоги, а следом – возглас вахтенного: «Кракен справа по борту!» Тотчас сонная команда пришла в движение, и Звездочет невольно залюбовался слаженной работой матросов: они были так вышколены, что ему даже хмурить брови приходилось не часто. Им уже не раз случалось биться с подобными чудовищами. Это было очень опасно, почти смертельно опасно, но все-таки не безнадежно.
А водокрут – совсем другое дело. При одном лишь воспоминании, как «Утреннюю звезду» едва не утянуло на дно, старик вздрогнул. Они чудом спаслись в тот раз – выплыли из глубины, будто Великий Шторм их помиловал. Мерзкий Белый Фрегат теперь то и дело являлся в его сны, и еще капитану не давала покоя мысль, что Кристобаль Крейн знает секрет, позволяющий справиться с водокрутом. Именно об этом заявил однажды пьяный матрос в таверне: дескать, «Невеста ветра» прошла через дюжину водокрутов и одолеет еще две дюжины.
«Твой фрегат будет моим, глупый мальчишка, как и твой секрет… все твои секреты. Твою целительницу я, пожалуй, тоже прихвачу».
– Знамение! – Звездочет быстро сложил разрезанную карту и спрятал в сундучок, стоявший поблизости. – Все идет точно по плану, но у нас совсем мало времени. Надо еще многое подготовить… – Он мечтательно улыбнулся. – О, Крейн будет удивлен. Очень, очень удивлен!
С этими словами капитан «Утренней звезды» быстрым шагом вышел из каюты.
Змееныш остался.
Когда дверь закрылась за спиной Звездочета, он медленно опустился на колени, сотрясаясь то ли от беззвучного смеха, то ли от рыданий. И если бы его лицо не скрывалось под черным шарфом, а рядом находился кто-то, умеющий читать по губам, он бы прочел всего одно слово, повторенное много раз:
«Ненавижу».
2. Крылья ворона, крылья голубя
Весь день ветер гонял по небу рваные серо-стальные облака, трепал кроны деревьев, вздымал на дороге тучи пыли. Ближе к вечеру Робин и Кэсса тайком сбегали на берег, к обрыву, а потом взволнованно рассказали Джайне, что океан бурлит, словно огромный котел, под которым пылает жаркое пламя.
– Быстро в дом! – тотчас скомандовала она, и дети подчинились.
По всем приметам до начала бури оставалось чуть-чуть. Джайна о многом успела позаботиться заранее, и теперь надо было лишь загнать гусей в птичник да пустить сторожевого пса в дом. Он забился под крыльцо, дрожа от страха. Вытаскивая оттуда четвероногого бедолагу, Джайна вся взмокла.
Целую вечность назад блистательная госпожа Алье, юная красавица, танцевала на балах и кружила головы поклонникам, помогала своему отцу вести дела и мечтала о том времени, когда выйдет замуж, будет растить детей и заботиться о собственной семье. Все ее мечты сбылись… только совсем не так, как она ожидала. Впрочем, здесь, на затерянном в океане островке, прошлое казалось не более чем сказкой, волшебной выдумкой – такой же, как те, что она рассказывала детям по вечерам.
Она в последний раз обошла двор, собирая все, что мог унести ветер. Потом Робин и Кэсса помогли ей закрыть ставни и уселись рядом. Джайна крепко обняла обоих, поцеловала в лохматые макушки.
– Этот вечер не для сказок и историй, – тихо сказала она. – Давайте лучше просто помолчим и доверимся Белокрылой – той, кто хранит нас в трудные времена.
Между тем ветер стих: он больше не шумел в трубе, а сквозь щели в ставнях было видно, что крона огромного дерева поблизости от их дома не колышется. Воцарилась тишина – неприятная, давящая, лживая. Издалека доносился голос прибоя, но больше ни один звук не нарушил молчание природы: кругом было… мертво. Джайна вся превратилась в слух, а Робин то и дело поглядывал на нее, словно не решаясь спросить: и когда же начнется твоя буря?
И буря пришла.
Внезапный порыв ветра пронесся над землей с такой силой, что крыша над их головами едва не подпрыгнула. Джайна улыбнулась, скрывая внезапный страх. Она вспомнила старое поверье своего клана: если в бурю спасешь хоть одно живое создание, Великий Шторм тебя не тронет еще десять лет. Только где его сейчас найдешь, это создание? Все, у кого в голове не водоросли, хорошенько спрятались.
Ветер крепчал. Он выл в трубе на разные голоса, стучался в ставни. Вскоре пошел дождь. «Только бы не град…» – с тоской подумала Джайна. После града от их скромного урожая вовсе ничего не останется. Хотя, скорее всего, он и так обречен.
Дети прижались к ней, словно два котенка. В дальнем углу скулил пес. Джайна молилась про себя Белокрылой, хотя знала, что та не защитит ее от Великого Шторма, а буря тем временем пробовала на прочность их домик.
– Мы ведь не умрем, правда? – шепотом спросила Кэсса.
Джайна покачала головой и подумала: «Не сегодня».
Они долго-долго сидели, обнимая друг друга, а потом Джайна задремала. Ей привиделись тучи, похожие на клубы нечесаной овечьей шерсти, и сверкающие лезвия молний. В этом странном сне у нее было два огромных черных крыла, которые отчаянно болели. Ветром ее швыряло из стороны в сторону, пока из мутного тумана впереди не вынырнули очертания большого дерева. Мелькнула крыша дома – такого знакомого дома! А потом, не в силах сопротивляться ветру, Джайна влетела прямиком в спутанные ветви, которые сдавили ее со всех сторон, будто змеи.
Дети испугались, когда она внезапно вскочила и бросилась к двери – там, снаружи, бесновался ветер и сверкали молнии.
Молнии.
Любая из них могла угодить в дерево, сквозь потрепанную крону которого даже в ночной темноте отчетливо виднелись изломанные черные крылья.
– А что ты об этом думаешь? – спросил Кристобаль Крейн.
Джа-Джинни, вздрогнув, пришел в себя и сердито посмотрел на магуса.
– Я не слушал, – сказал он, стараясь не повышать голоса. – Но знаю, что ты опять повторил то же самое, о чем без остановки твердил последние две-три недели, готовя нас к принятию окончательного решения. Мой ответ – нет. Понимаю, ты хочешь утереть нос Звездочету, но рисковать жизнью ради «сокровища», которое превратилось в пепел три тысячи лет назад, я не намерен.
В главном зале «Владычицы морей» – самой большой таверны Лейстеса – было шумно и многолюдно. На их компанию никто не обращал внимания, хотя любой мог увидеть разноцветные глаза Крейна, а крылья Джа-Джинни занимали полскамьи. В этом городе они оставались самими собой, поскольку находились среди таких же изгоев, врагов капитана-императора.
Лейстес был пристанищем пиратов.
Они сидели за одним столом: хмурый Джа-Джинни, бесстрастный Эрдан, задумчивый Умберто и ухмыляющийся Крейн. Крылан не любил, когда на капитана находило беспричинное веселье: обычно это предвещало неприятности.
Ах да! Еще была Эсме.
Прошло больше месяца с того дня, как целительницу приняли в команду, но он не привык считать ее своей. Все были рады, «Невеста ветра» казалась спокойной, а крылан все никак не мог избавиться от дурного предчувствия. Даже сейчас, когда девушка сидела на самом краешке скамьи, всячески стараясь раствориться в дымном воздухе таверны, он думал, какие беды может повлечь за собой ее присутствие на борту фрегата.
Ну почему, почему эта глупышка не осталась в Ламаре?
Целительница, словно прочитав его мысли, подняла голову, и крылан с досадой отвернулся. По крайней мере, она не чересчур красива и ярка. Не такая, как Камэ Паучок или та, чье имя Кристобаль никогда не произносит вслух. Большие серые глаза с длинными и густыми ресницами; темно-русые волосы, обрамляющие худое личико с тонкими чертами; вот если бы она улыбалась почаще… Впрочем, нет, пусть лучше хмурится. Пусть будет незаметной, как тень в сумерках.
– Значит, ты против, – сказал Кристобаль, ничуть не удивившись. – Хорошо. Кто еще хочет высказаться? Эрдан?
Мастер-корабел покачал головой:
– Я тоже возражаю. Кристобаль, ты утратил чувство меры. Мы пять недель шли за «Утренней звездой», и я притворялся, что мне нравится просто носиться по морям без определенной цели. Но сейчас нужно принять окончательное решение. Звездочет не в своем уме – это все знают, и ссориться с ним может только такой же безумец. Одумайся, пока не поздно.
Магус лишь усмехнулся. На лице у него было написано: «Будто я не в курсе, что ты и меня считаешь чокнутым».
Открылась дверь, впустив прохладный вечерний воздух. Вошли четверо мужчин с весьма суровой внешностью. Один из них – широкоплечий чернобородый здоровяк, чьи руки от плеч до кончиков пальцев покрывала густая вязь татуировок, – оглядел зал. Увидев Крейна, он зловеще прищурился и что-то вполголоса сказал товарищам.
– Вспомнишь о кракене – а он уже выпустил щупальца! – Крейн наклонил голову, не сводя с четверки пристального взгляда. Бородач слегка стушевался и обратил все внимание на трактирного слугу, как раз пробегавшего мимо. – Сатто и головорезы здесь… Значит, скоро появятся старик и его ручная зверушка. Ладно, что-то я отвлекся. Умберто?
– Разумеется, «за», – тотчас же сказал помощник капитана. – Затея, конечно, опасная. Но разве можно упускать такой шанс? Я не я буду, если не погляжу хоть одним глазком на… гм… ну, вы поняли. Не хочу вслух говорить, на что мы нацелились.
– Еще не нацелились, – проворчал Джа-Джинни. – Двое против двух.
Капитанский голос при решении самых важных вопросов преимущества не имел.
Магус улыбнулся:
– Эсме, что скажешь?
Джа-Джинни с трудом сдержал возмущенный возглас, а потом хлопнул себя по лбу: «Забыл! Совсем забыл!» Целитель, разумеется, тоже мог голосовать, и Эрдан рассказывал ему, что в былые годы Велину нередко случалось решать споры между капитаном и его помощниками. Просто те целители, что побывали на борту «Невесты ветра» за последние десять лет, по собственной воле предпочитали в подобных вещах не участвовать. Оставалось лишь надеяться, что у Эсме хватит здравого смысла…
– Я скажу… – Целительница покраснела и потупилась, ее голос звучал тихо, но твердо. – Да.
– Ты поддерживаешь мое предложение? – уточнил Крейн. Эсме кивнула.
Трое за, двое против.
Крылан закрыл глаза.
– Итак, мы вступаем в противоборство с чокнутым стариком, который даже собственной жизнью не дорожит, не говоря о чужих… – сказал он и криво усмехнулся. – Всю жизнь мечтал о таком приключении.
– Что-то ты совсем пал духом, – заметил Крейн. – Это нехорошо.
– Нехорошо?! – взорвался Джа-Джинни. На них стали оборачиваться другие посетители таверны. – Позволь тебе кое-что напомнить! После того как ты проявил благородство и не воспользовался затруднительным положением «Утренней звезды» – хотя сам Звездочет на твоем месте устранил бы противника раз и навсегда, – между нами установилось некое подобие мира. Я думал, что это…
– Мир закончился на Алетейе, – перебил магус, не повышая голоса. – Он сам сказал, что больше мне ничего не должен. В любом случае я не стал бы полагаться на слово Звездочета… И ты забыл, что Зубастый вот-вот окончательно отойдет от дел. Он должен кому-то передать свою корону. Рано или поздно все закончится дракой со Звездочетом. Предпочитаю сделать первый ход.
– Ты не делаешь первый ход, тебя вынуждают его сделать, – мрачно пробормотал крылан. – Смекаешь, в чем разница?
Крейн прищурился; между большим и указательным пальцем его правой руки, спокойно лежавшей на столе, проскочила искра – в пылу ссоры в нем часто просыпался феникс. «Первопламя» – так магус называл огненную сущность, что жила в его крови. Джа-Джинни подался назад, прикусил язык.
Эрдан вмешался, бесстрастно подытожив:
– Решение принято. Не вижу смысла пререкаться. Давайте лучше обсудим план действий.
Умберто кивнул чуть быстрее, чем следовало, а Эсме перевела взгляд с крылана на магуса и обратно. Понимала ли она, чем может закончиться их ссора? Там, на острове, между ней и капитаном произошло что-то, о чем они двое не стали рассказывать. Но даже если она знала, к какому клану принадлежал Крейн, вряд ли ей пришло в голову, что легенды не врали: фениксы и впрямь по многим причинам были самыми опасными из небесных детей.
– План действий… – Крейн усмехнулся. – Что ж, слушайте.
Они вышли на след «Утренней звезды» четыре недели назад, а до этого примерно неделю искали ее везде, где только можно. Если бы не вынужденная остановка в Ламаре, от которой все равно не было никакого толку, фрегату Звездочета не удалось бы опередить их так сильно. Тогда Джа-Джинни даже радовался. Он сразу почувствовал, что странная история с картой сулит неприятности, и все-таки понадеялся, что долгая погоня вымотает Крейна, успокоит его.
Получилось наоборот.
С каждым днем магус делался все мрачнее и решительнее. Джа-Джинни видел, как в его разноцветных глазах разгорается пламя одержимости. Крейн все больше проникался идеей отнять у Звездочета карту и разыскать то, что на ней обозначено. А когда на магуса находило, ему никто не мог перечить. Хотя в команде лишь трое – впрочем, теперь уже четверо – знали, к какому клану принадлежит Крейн и что способен сделать с ослушником в пылу гнева, остальным хватало и простой интуиции. К тому же после появления на борту «Невесты ветра» целительницы матросы возликовали и готовы были следовать за капитаном в огонь и воду, не догадываясь, что именно это, возможно, им и предстоит.
Когда им показалось, что Звездочет все-таки ускользнул, Крейн сделался молчалив и страшен. Матросы, шкурой чуя его приближение, старались поскорее убраться с дороги.
В Лейстес они направились, чтобы почистить корпус в доке и пополнить запасы провизии, но, едва войдя в Благодатную бухту, увидели у причала «Утреннюю звезду», которую так долго искали повсюду. Фрегат Звездочета выглядел не лучшим образом: от парусов на третьей мачте остались одни лохмотья, почти все крючья по правому борту сломаны или вырваны. Раны, явно нанесенные несколько дней назад, уже начали заживать, но все равно смотреть на них было жутко. На «Утреннюю звезду» в очередной раз напал кракен. Среди пиратов давно ходили слухи, что фрегат Звездочета по какой-то непонятной причине притягивает к себе всевозможных морских тварей. Считалось, что поэтому он и избегает южных морей: если с обычными чудовищами справиться хотя и сложно, но можно, то с меррами все куда труднее.
Магус, увидев рыбокорабль своего старого врага, повеселел и явно замыслил недоброе.
– Вы сами убедились, что «Утренняя звезда» не останавливалась надолго ни в одном из портов. Что бы сделал я на месте Звездочета, окажись в моих руках такая карта? Я бы занялся ее расшифровкой, а потом стал готовиться к долгому путешествию – в том, что оно будет долгим, нет никаких сомнений. Поначалу я думал, что Звездочет сразу отправится сюда, ведь у него здесь есть безопасное логово. Однако нашлись какие-то более важные дела, заставившие его несколько недель путешествовать от острова к острову. Хотел бы я знать, чем он занимался… – Крейн помрачнел и на мгновение умолк. – Так или иначе, «Утренняя звезда» в Лейстесе. А здесь, как я уже упоминал, у Звездочета есть собственный дом.
– Только не говори, что ты собрался проникнуть туда и похозяйничать в его кабинете… – с иронией начал Джа-Джинни и осекся. Крейн смотрел на него с многозначительной улыбкой. – Кристобаль?
– Именно это я и собираюсь сделать, – негромко проговорил магус. – Правда, пока не знаю, каким образом. Есть идея получше?
Крылан онемел от возмущения. Вместо него ответил Эрдан:
– Пока что и впрямь не видно других путей. Он одинок – ни жены, ни любовницы. Даже зверей не держит, если не считать Змееныша. Не подступишься. – Мастер-корабел поморщился. – Кристобаль, я прошу тебя об одном – не торопись. «Утренняя звезда» простоит тут еще неделю, а то и две, слишком уж сильно она повреждена. У тебя достаточно времени, чтобы все обдумать.
Магус промолчал.
«Вот мы сидим так же, как не раз сидели раньше, – вдруг подумал крылан. – Идея Кристобаля не намного безумнее, чем достославное путешествие на юг. Он не стал бы тем, кто он есть, если бы боялся каждой тени. Отчего же мне кажется, что скоро произойдет большое несчастье?»
Предчувствие беды сделалось необычайно сильным – ему еще не бывало так неуютно в этой таверне, где их всегда принимали с радостью.
И тут он ощутил чей-то взгляд.
Девушку с гитарой заметить было нетрудно. Когда они вошли в общий зал, она уже сидела на скамье возле очага и негромко пела, едва касаясь струн. Песня была известная – о легкомысленной невесте моряка, которая, не дождавшись возвращения суженого, закрутила интрижку с мерром и стала очарованной морем. В таверне все время менялись музыканты: заезжие барды оставались на неделю или месяц, иногда задерживались на полгода, потом исчезали и возвращались редко – ведь мир так велик. Кто-то из них оставил после себя приятные воспоминания и хорошие песни, кого-то предпочли забыть. Сейчас девушка уже не пела, лишь перебирала струны. И смотрела на него как на старого знакомого, которого совершенно не ожидала повстречать.
Крылану не нравились такие взгляды – как, впрочем, и любые другие. А смотрели на него часто – с интересом, искоса, думая, что он не замечает; нередко смотрели боязливо, потому что о его похождениях не слышали, кажется, только рыбы.
Музыкантша выглядела молодо, не старше Эсме. Ее длинные темно-рыжие волосы были заплетены во множество косичек, в которых проглядывали ленты, монеты, кольца и даже маленькие колокольчики. Нет, он точно не видел ее, не встречался с ней. Разве что она была совсем маленькой и сильно изменилась. Он-то внешне остался таким же, как и лет двадцать назад.
Незнакомка дерзко улыбнулась ему и, откинув со лба длинную челку, начала играть. От первых же аккордов крылана бросило сначала в жар, а потом – в холод.
«Что происходит?»
Джа-Джинни перевел взгляд на Крейна, который сидел спиной к девушке, и увидел, что тот застыл с открытым ртом. Зрачки разноцветных глаз магуса расширились, в них мелькнули отблески пожара. Руки сжались в кулаки, и, за миг до того, как Крейн спохватился и спрятал их под стол, Джа-Джинни успел увидеть новые голубоватые искры – много искр. В воздухе ощутимо запахло грозой.
Девушка продолжала играть. Ее пальцы ласково трогали струны, печальные звуки ненавязчиво вплеталась в шум таверны. Крылан теперь мог с уверенностью сказать, что никогда не слышал этой мелодии, и все же она будила в его душе смутные воспоминания. Чужие воспоминания.
Воспоминания Кристобаля Фейры.
Эсме и Умберто растерянно переглядывались – они тоже почувствовали, что происходит что-то странное. Эрдан оставался бесстрастным, но Джа-Джинни видел, что его внимательный взгляд устремлен на Крейна. Они считали, что знают о капитане если не все, то, по крайней мере, достаточно многое. Однако сейчас из глубин его памяти всплыла какая-то тайна, с которой они раньше не соприкасались.
Магус чуть повернулся, бросил беглый взгляд на незнакомку с гитарой и снова застыл. Его загорелое лицо побледнело и сделалось серым, точно камень; между бровями появились три глубокие морщины. Он казался напряженным, словно туго натянутая струна.
Когда мелодия отзвучала, он привстал и махнул рукой, приглашая девушку подойти. Она неторопливо отложила гитару и приблизилась к их столу, настороженно поглядывая то на Джа-Джинни, то на Крейна.
– Желаете, чтобы я что-то сыграла?
Даже когда она не пела, ее голос звучал очень мелодично.
– Нет, – тихо сказал Крейн. – То, что ты сейчас играла… Откуда ты знаешь этот мотив?
– Я знаю много песен и баллад… – начала музыкантша, а потом вдруг запнулась, вздохнула и продолжила совсем другим тоном: – Впрочем, нет, не стану я врать, будто ничего не понимаю. Я вообще ложь не люблю. Выходит, он все это затеял не просто так.
Джа-Джинни навострил уши.
– Он? – спросил Эрдан, потому что Крейн снова превратился в каменное изваяние – к счастью, ему хватило ума закрыть глаза, в которых заиграли зловещие красные огоньки. – О ком ты говоришь, девушка?
– Два дня назад я пела, как обычно, а потом вышла на улицу воздухом подышать, – сказала музыкантша. – И тут ко мне подошел… некто. Я не разглядела его лица, честное слово, было очень темно. Да к тому же он кутался в плащ с капюшоном, явно хотел остаться неузнанным. Он сказал, что хорошо заплатит, если я буду каждый вечер то и дело играть одну и ту же мелодию. Он мне ее напел кое-как, а дальше я уж сама…
Читать бесплатно другие книги:
