Секрет фермы Сойфер Дарья

Глава 17

Это чудовище слонялось за ней повсюду. Нет, внешне Тимур был очень ничего. И будь Ольга озабоченной девочкой-подростком или женщиной за сорок из тех, на ком держится мужской стриптиз, она бы, несомненно, растаяла. Парень себя любил, знал достоинства своей фигуры и считал, что каждый, ненароком оказавшийся поблизости, просто обязан тоже эти достоинства оценить. Ольга же не знала, куда спрятаться от этого нарцисса.

Возможно, ей бы стоило гордиться. Ее почти посвятили в члены совета директоров. И поскольку каждый уважающий себя бизнесмен нанимал миловидную секретаршу, чтобы та радовала глаз, ей решили подарить смазливого мальчишку. Вышвырнуть подарок боссов Ольга не могла. Доверить ему что-то мало-мальски ответственное — тоже. А кабинетом, куда он мог бы заходить время от времени в коротких шортиках и подавать посетителям кофе, она еще не обзавелась. Тимур же, вдохновленный примером Ленусика, вероятно, счел, что и он при должном усердии сможет подскочить на вершину карьерной лестницы. Поэтому постоянно терся вокруг начальницы, случайно к ней прижимался, обжигая жаром своего крепенького тельца, и периодически нагибался, демонстрируя попку-яблочко.

После ночи с Максом Тимур казался Ольге пародией на мужчину. Слишком холеный, слишком льстивый, слишком… никакой. Ей отчаянно не хватало тех искр, которые разгорались то в перепалки, то в обоюдное возбуждение. И все же она понимала: пока в Букатино находится Лена Косицына, к Беглову лучше не соваться. Не дразнить собаку палкой.

Впрочем, время шло а ничего не происходило. Лена молчала. Пятый день сидела в отеле, с загадочной улыбкой появлялась в ресторане, задумчиво смотрела на Ольгу. И — ничего. Фергюсон отбыл, следом за ним — Гейдман. Не то, чтобы они забросали новый филиал похвалами, но в целом выглядели довольными. Хотя ничего конкретного про будущее отеля не сказали.

В Букатино остались только Ленусик и Павел Борисович, и было неясно, чего от них ждать и к чему готовиться. Спросить напрямую Ольга не могла, и весь персонал отеля должен был вкалывать только на этих голубков. Приходилось настороженно пережидать затишье и периодически прятаться то от Тимура, то от отца с его вечно недовольным взглядом.

Лед тронулся в четверг. Первые дни декабря красноречиво напомнили про новый год, благо деревня утопала в снегу, и для создания праздничной атмосферы требовалось всего несколько штрихов. Ольга открыла продажи путевок на общероссийские каникулы, ожидала прибытия украшений для интерьера и московского фотографа, который запечатлел бы всю эту красоту для главного сайта «Венеры Рояль».

Она стояла посреди холла и любовалась Тимуром, которого заставила вешать под потолок гирлянды из огоньков. И любовалась она не мускулатурой под тканью итальянской рубашки, которую этот олух носил даже здесь, в Букатино, а тем, как медленно, но верно слетает с парня спесь.

— Я же говорила, тебе понравится, — мурлыкнула за ее спиной Лена.

Недолго она разводила церемонии, раз — и сразу на «ты». Что ж, Ольга восприняла это, как карт-бланш.

— Люблю, когда люди работают, — пояснила она, не оборачиваясь.

— Ой, да брось. Скажи, он няша? — Лена подошла ближе.

— Эта няша нас слышит.

— Ну и что. Для того няши и нужны… Я бы им воспользовалась по-другому, — Косицына наклонилась к самому уху Ольги, — Но если работа — твой фетиш, наслаждайся. Тебя можно ненадолго оторвать?

— Что-то важное?

— Кажется, мы обе созрели для разговора по душам. Женские секретики, обмен опытом… Что скажешь?

Ольга удержалась от искушения сказать подстилке шефа правду, и вместо ответа обратилась к Тимуру.

— Принесите нам кофе, — распорядилась она. — И можете быть свободны.

— Какая ты, однако… — Лена проводила взглядом недовольного стажера, и вальяжно расположилась на диване. — Я бы так не смогла.

— У всех свои сильные стороны, — уклончиво ответила Ольга и присела напротив.

— Это был не комплимент. Ты ведешь себя так, будто у тебя под одеждой латексный костюм.

— Может и так. Разговор будет о моей одежде или о чем-то более существенном? Лена рассмеялась.

— Теперь ясно.

— Что именно?

— Ясно, что он в тебе нашел, — Лена склонила голову набок.

— Ты о ком?

— Мой бывший.

Ольга замерла. Откуда Лена могла об этом узнать? Неужели успела поговорить с Максом? Или как-то следит… Или успела собрать сплетни? Да, наверняка. Если Наташка разнесла новость деревенским бабам, то Света, новая горничная, должна быть в курсе. Жаль, что придется ее уволить, убирается она на славу.

— Спасибо, Тимурчик, — Косицына приняла из рук стажера кружку с кофе и, не отпив, поставила ее на стол. — Ты умничка. Иди.

Ольга по инерции пригубила напиток и тут же об этом пожалела. Теперь она была даже рада, что Тимур не сможет подавать кофе ее посетителям. Бурда получилась редкостная.

— Да, — понимающе протянула Лена, когда парень, наконец, вышел. — Это не его сильная сторона.

— Какое отношение к этому всему имеет Максим?

— А, сразу в карьер… Ну, давай вскроемся. Я в курсе про вашу интрижку. Ловко ты, ловко… Признаю. И зачем тебе это нужно?

— А тебе не кажется, что моя личная жизнь тебя не касается?

— Возможно. А возможно, мне есть, что тебе предложить. Если ты кое-что мне расскажешь.

— С чего бы мне откровенничать? — Ольга закинула ногу на ногу.

— Потому что тебе любопытно, что я предложу.

— Не до такой степени. Вот если бы ты честно ответила на один мой вопрос…

— Какой?

— Сначала пообещай, что ответишь правду.

— День честности, баш на баш? — Лена ухмыльнулась. — Давай попробуем.

— Зачем ты меня сюда отправила?

— Ну вот… Только я подумала, что ты спросишь что-то поинтереснее, — разочарованно вздохнула Косицына. — Все очевидно, нет?

— Скажи сама.

— Окей. Я просто убрала тебя подальше от моего Павла. И мне хотелось твою работу. Ходишь на каблучках, как хозяйка, а все перед тобой пресмыкаются… Мило.

— И все?

— И все. И деньги… Пустячок, а приятно.

— Но почему именно к Максу?

— Э, нет, это уже следующий вопрос, — Лена игриво погрозила пальцем. — Теперь моя очередь.

Ольгу бесило, что Ленусик превращала в детское развлечение чужие жизни, но если разговаривать с ней можно было только на этом языке, то выбирать не приходилось.

— Зачем тебе мой бывший? — хищно спросила Косицына.

— Мой бывший, мой Павел… Ты правда думаешь, что все вокруг принадлежит тебе?

— Ответь на вопрос, будь лапочкой.

— Макс мне незачем. Спонтанно вышло… Не могу сказать, что я об этом жалею, но специально никого не соблазняла.

— А если подумать?

— Мне нечего думать. Он не такой богатый. И, видимо, ты к этому приложила руку,

— Ольга изогнула бровь. — Впрочем, я бы и так не стала спать с кем-то из-за денег. У меня слегка другие принципы.

— На что-то намекаешь? — пухлые губы Ленусика сжались в тонкую ниточку.

— Говорю, как есть. Так что посуди сама: отец-одиночка, тяжелый характер, разводит коз… Маловато оснований для любви по расчету.

— Вот и я о том же! — Лена радостно хлопнула себя по коленям. — Значит, ты признаешь, что Макс сам по себе тебе никуда не упал?

— Я так не говорила…

— Нет-нет, именно так ты и сказала. Значит, ты трахнула его мне в отместку!

— Я — что?!

— Только не строй из себя воспитанницу католического монастыря!

— Может, я отстала от жизни, но обычно мужчина, а не женщина…

— Это все фигня, — отмахнулась Лена. — Они сами не могут найти два одинаковых носка. И если вдруг думают, что кого-то хотят, значит, им эту мысль преподнесли на блюдечке.

У Ольги не было желания влезать в бесконечный философский спор о мужчинах и женщинах. Тем более, с Леной, чьи моральные ориентиры давно растаяли в тумане собственных удовольствий.

— Что ты пытаешься мне доказать? — устало осведомилась Ольга.

— Что мы с тобой квиты. Я тебя выкинула в эту деревню… Но ведь и ты неплохо выплыла, правда же? Я думала, ты испортишь всю затею… А тут терпимо, даже можно находиться.

— Благодарю.

— Так что я готова простить тебе маленькую шалость с Бегловым. Все мы люди… Верно?

— Будь добра, перейди к сути.

— Ага, ты все же любопытная, — Лена самодовольно откинулась на спинку дивана.

— Ладно, не буду тебя томить. Мне нужна твоя поддержка.

— Какая?! — опешила Ольга.

— Я хочу вернуть сына.

Лицо Косицыной в одно мгновение стало серьезным, кокетливость испарилась. Напротив словно сидела совершенно другая женщина.

— Зачем?.. — выдохнула Ольга. — В смысле… Разве ты не сама отказалась от опеки?..

— Это он тебе сказал, да? — горько усмехнулась Лена. — Успел рассказать обо мне страшилок? Дай угадаю. Наверное, говорил, что я пила, шаталась по мужикам и бросала ребенка одного дома.

— Нет, только сказал, что ты вешала Никиту на нянек.

— Что ж… По крайней мере, он не опустился до явной лжи… — Лена принялась разглядывать маникюр. — Было тяжело. И не тебе меня судить, ясно? Никита был проблемным ребенком.

— Это не мое дело, — холодно отозвалась Ольга.

— Да брось! Все вы меня осуждаете. Кукушка, лентяйка, шалава… Да? Так ты думаешь?

— Какая разница, что я думаю? Я не знаю, что там случилось, Макс не посвящал меня в подробности. И я не хочу лезть в чужую семью. Давай вы как-нибудь сами с этим разберетесь?

— Сами? — эхом повторила Лена. — Сами… Ты пробовала что-нибудь ему доказать? Переубедить его?

— Но…

— Он бескомпромиссный, как зараза! Есть только одна истина — его личное мнение. И все окружающие должны его принять. С ним невозможно жить рядом.

Ольга и хотела возразить, но не могла. Характер у Макса был довольно деспотичный… И все же Ленусик на жертву была не похожа.

— Он мне без конца вдалбливал, что я не могу быть хорошей матерью, — Лена подняла голову, и Ольга увидела красные от слез глаза. — Что ребенку без меня будет лучше. И в какой-то момент я поверила.

— И отказалась от сына? — с сомнением спросила Ольга.

— А что мне было делать?! Он давил на меня. Угрожал. Это был инстинкт самосохранения. Он бы перевез меня сюда, запер в курятнике…

— Зачем ты мне все это говоришь?

— Хочу, чтобы ты поняла! — Лена в отчаянии подалась вперед.

— Прости, не могу, — развела руками Ольга. — Парень почти подросток, а ты ни разу не приехала? Может, тогда оставишь его в покое?

— Сразу видно, что ты не мать!

— Верно, не мать. Только вот и ты не похожа…

— Так и знала. Он уже промыл тебе мозги… Все бесполезно.

Ольга не узнавала Елену Косицыну. Женщину-кошечку, любимое развлечение Павла Борисовича. Которая всегда двигалась плавно, соблазнительно улыбалась и капризничала, как маленький ребенок. Сейчас она будто постарела, осунулась, глаза стали серьезными и печальными. И как бы Ольга к ней ни относилась раньше, теперь просто не могла оставаться равнодушной. Заранее проклиная себя за неумение молчать, она снова раскрыла рот:

— Ты хочешь увидеться с Никитой?

— Я хочу вернуть его доверие, — умоляюще сказала Лена. — Хотя бы раз поговорить, оправдаться. Макс наверняка внушил ему ненависть ко мне. И я хочу хотя бы один шанс… Знаю, что не получится все исправить… По крайней мере, сразу. Но мне не дает покоя, что сын… Что для сына я… Неважно. Забудь обо всем. Я не так все планировала.

— А как?

— Хотела предложить тебе обмен.

— В каком смысле?

— Я готова уволиться с Якиманки. Поговорю с Пашей, тебя восстановят. Аты дашь мне увидеться с сыном. Ты ведь общаешься с Никитой? И Макс тебе доверяет… А меня он не подпустит, это точно. И будет контролировать каждое мое слово… Забудь, ничего не выйдет.

— Постой. Ты правда хочешь всего лишь увидеться с ним? Один раз?

— Да! — Лена оживилась. — Я клянусь, я все сделаю, чтобы тебя вернули…

— Мне не надо от тебя ничего, — перебила ее Ольга. — Но я не могу ответить вот так, сразу. Я подумаю.

— Долго?

— До вечера. И ничего не обещаю.

— Все равно спасибо! — Лена вцепилась в ее руку. — Спасибо, что хотя бы сразу не отказала…

— Я ничего не решила.

— Как скажешь! Только… Не говори Максу, ладно? Что бы ты ни решила, не говори ему обо всем этом. Ему удобно считать меня стервой, пусть так и будет.

Ольга замерла. Она и правда планировала сначала посоветоваться с Максом. Издалека, мягко… Может, ее бы он послушал… Но теперь? Лена сверлила ее умоляющим взглядом, и отказать ей в единственной просьбе было ужасно сложно.

— Хорошо, — коротко кивнула Ольга. — Но у меня одно условие. Что бы я ни решила, это не будет иметь отношение к работе. Мне не нужна Якиманка. И вообще ничего от тебя не нужно.

— Но ты же хотела…

— Нет. Это не сделка, это твой ребенок. Максимум, что я могу, — спросить у него, готов ли он встретиться. Один разговор на моей территории. И больше ничего. И я еще не приняла решение. Это понятно?

Лена подобралась, сложила руки на коленях и молча кивнула.

— А теперь извини, у меня еще работа.

На сей раз Ольга солгала. Думать о работе после всего этого… Нет, даже она не была трудоголиком до такой степени.

Ольгу разрывало на части. Она не любила лезть в чужую жизнь. Знать о чужих проблемах, а уж тем более в них участвовать. Но Никита зацепил ее настолько, что равнодушной она остаться просто не могла. Да, она не была матерью. И не планировала заводить детей. Не потому, что имела что-то против соплей и грязных памперсов, просто ведь к детям прилагаются отцы, а брак… Этого удовольствия Ольга уже хлебнула. И хотя умом понимала, что не все мужчины такие, как ее первый супруг, что не всегда постельные обязательства столь же неприятны, да и она сто раз изменилась с тех пор… Но как-то не видела себя в роли жены и хранительницы очага. До того момента, когда пришла в дом Беглова.

Нет, она не возжелала скорее нацепить фату и на всех парах нестись с ним ЗАГС. Если честно, она и отношения свои с ним видела довольно смутно. Просто Макс показал ей: бывают другие мужчины, другие отношения и другие семьи. И другие супружеские обязательства.

Теперь Ольга не знала, что и думать. С одной стороны, очевидно, что каждому ребенку нужна мать. С другой… Вот взять ее собственную родительницу. Материнство было в тягость и ей, и ее дочери. Просто были советские годы, времена, когда поступали, как принято. Принято было женщине растить ребенка, вот она и растила, как могла. С мигренями, истериками и бесконечными обвинениями. Сейчас Лена напомнила Ольге маму. Неплохая, просто катастрофически не способная думать о ком-то, кроме себя.

Макс поступил жестоко. Наверное, это ему представлялось правильным. Наверное, будь Ольгин отец чуть посильнее характером, он бы тоже забрал дочь у бывшей супруги. Так было бы легче всем. Девочку бы растила адекватная и домашняя Татьяна, а у Светланы появилась возможность жить в свое удовольствия и время от времени надевать маску жертвы.

Как бы то ни было, и Макс, и мама Ольги совершили одну и ту же ошибку. Они лишили детей возможности общаться с другим родителем. И если для Ольги время что-то исправить прошло, с отцом они либо не разговаривали, либо грызлись, то Никита еще мог если не получить полноценную семью, то хотя бы понять, что мама у него тоже есть.

Ольга всю жизнь провела, гадая: как было бы, расти она с отцом. Она привыкла считать его предателем, а мать — жертвой. Но так ли это на самом деле? Ответа она не знала. Никита оказался в той же ситуации. Рано или поздно он задастся вопросом, где его мать, и почему она отказалась от него. Или уже задался? Сколько сможет отмалчиваться Макс? Что он наплетет? Расскажет свою правду? А вдруг мальчик решит, что это наговоры монстра-отца? Вдруг сочтет, что папа — злодей, который разлучил его с мамой? Нет, он умный парень и в состоянии сделать свои выводы. Он должен увидеть мать своими глазами и понять, что она из себя представляет. Ведь дети чувствуют фальшь…

Сама того не осознавая, Ольга подошла к комнате отца. И, поколебавшись, постучала.

Он сидел в кресле с Лялькой на коленях и заботливо расчесывал эту визгливую избалованную псинку. Ольга так и не поняла, как сумело это существо завоевать безграничную любовь папы. Одно она чувствовала наверняка: у Михаила Шороха не двое, а трое детей, и пьедестал младшего любимчика достался Ляльке.

— Тани нет, — сообщил отец Ольге. — Наверное, опять надрывается на кухне.

— Я к тебе. Надо поговорить. Есть минутка?

— Пожалуйста, — Михаил пожал плечами. — Это все равно твоя гостиница.

— Не моя… Неважно, — Ольга медленно выдохнула, чтобы опять не начать ссору. — Нужен твой совет.

Она прошла и села на краешек кровати. Надо бы сказать горничным, чтобы сделали влажную уборку, на светильниках уже виден серый налет…

— Так о чем совет? — окликнул ее отец.

— Ах да… — она перевела на него задумчивый взгляд. — Вот скажи… Если бы ты мог что-то исправить… Ты бы забрал меня у матери?

— Нуты даешь! Ни с того, ни с сего…

— Просто скажи. Ты когда-нибудь жалел о том, что оставил меня с ней?

— Света специфический человек… — отец поджал губы. — Но все же она мать.

— А ты?

— Не знаю, поймешь ли ты… — он посмотрел ей в глаза: серьезно, проникновенно, без издевки и обвинений. — Плохим быть очень трудно. Всегда проще быть жертвой. Но когда любишь, иногда идешь на трудные решения. И рискуешь, что тебе этого никогда не простят.

— Ты о том, что ушел к Татьяне?

— Нет. Я о том, что ушел без тебя. Но я хотел дать тебе возможность жить с мамой. Ты девочка, тебе было это нужно. Я видел, что тебе говорят всякую ересь и настраивают против меня. Но я не хотел, чтобы ты выбирала между нами. Разрывалась между матерью и отцом. И сделал этот выбор за тебя. Сейчас понимаю, что, возможно, был неправ. Но тогда мне казалось неправильным разрушать связь между вами только потому, что я хочу жить с тобой. И я не хотел, чтобы она объявила тебя предателем.

— Можешь не сомневаться, она и так объявила, — сказала Ольга.

— Говорю же: теперь много сделал бы иначе. Но это мои ошибки. И я за них расплачиваюсь. А почему ты сейчас об этом спросила?

— Я в зеркальной ситуации… Лена… Знаешь, эту рыжую, которая ходит под руку с моим боссом?

— Допустим, — Михаил задумчиво трепал ухо собаке.

— У нее есть сын. Оттого фермера, который… — она замялась.

— С которым ты встречаешься?

— Господи, ты-то откуда этого набрался?!

— На твоем месте, я бы уволил горничную, — он спрятал ухмылку. — И что, рыжая вдруг вспомнила про ребенка, чтобы убрать тебя с дороги?

— Нет. Она просто хочет объяснить сыну, почему так случилось. Парню одиннадцать, он смышленый. Должен понять.

— Наивная ты! — Михаил покачал головой. — Тебя дурят, как дите малое. Из этой Лены такая же мать, как из меня — Санта Клаус.

— Судить людей легко. Ребенок-то не виноват!

— Какая тебе разница? Скажи своему фермеру, пусть он сам решает. Не лезь…

— Но он ведь точно не разрешит!

— Тем более! — отец всплеснул руками. — О чем ты вообще думаешь?! Если он узнает, что ты сделала такое за его спиной, он больше с тобой и разговаривать не станет! Не лезь, мой тебе совет!

— Никита имеет право поговорить с матерью. Лена ему ничего плохого не сделает.

— Начнем с того, что у тебя нет полномочий решать такие вещи… Это не твой ребенок!

— Спасибо, пап, — она поднялась и направилась к двери.

— Так что ты решишь?

— Не знаю, — сухо произнесла она. — Но я тебя услышала.

Снова ложь. Но теперь Ольга не сомневалась: когда дело касается разрушенного брака, люди слепы. Они погружаются в какую-то сомнительную философию, каждый хочет поступить правильно или защитить свои интересы. Но никто не думает о том, что нужно ребенку. Никто не спрашивает его, не берет его мнение в расчет. Ему навязывают однобокую трактовку событий, и он вынужден выбирать, кого из родителей считать плохим, а кого — хорошим.