Вокруг пальца – 2. Пальцем в небо Ардо Маргарита

Глава 9

Учитывая, что Гугл поведал об американских женских клубах так, словно ему жалко было, я отправилась на обед по указанному адресу, надеясь на одно: меня не зовут в Belizean Grove – тайное общество для женской элиты. Ролики о нём в Ютубе говорили исключительно о теории заговоров и сопровождались мистической символикой, от которой мороз полз по коже.

Однако меня радовало, что до таких верхов, которые туда принимают, я однозначно не доросла. Ничем. В сером с красными вставками костюме, купленном ещё в России, я ступила на крыльцо белого здания, смахивающего высоким фундаментом и арочными окнами под два метра на мой университет.

Длиннорукий темнокожий юноша, плавный и гибкий в движениях, словно танцор, принял моё пальто и проводил в светлую залу, которую уже оккупировали разнокалиберные дамы. Около пятнадцати элегантных и так себе женщин сидели в белых креслах и на горчичных диванах, контрастирующих с красным паркетом и лазурным, с золотыми узорами ковром.

Столики, тумбочки и камин под большим прямоугольным зеркалом были украшены цветами в вазах. На голубых стенах – картины, что-то из модернизма. Всё светлое и яркое, будто предназначенное для того, чтобы гостьи забыли, что за окном поздняя осень.

Я вошла в апартаменты, улыбнулась всем и никому одновременно, и волнение ушло совсем. В душе осталась лишь задорная дурнинка, как у юного тореадора на арене.

Моя подружка Таня говорит, что во мне умерла актриса. Наверное, так и есть. Ещё в школьных спектаклях или в балетной школе до сцены я жутко тряслась, а оказавшись перед людьми, расслаблялась. Просто понимала, что бояться поздно – вот они, уже смотрят на меня, – и начинала отрываться. Думаю, на этом мы и с Джеком спелись – на первом выступлении на столах, когда он произносил пламенную речь перед торговыми на ростовском заводе, а я так же огненно переводила.

Я улыбнулась ещё шире и, выцепив Меделин взглядом среди женщин, направилась к ней, неся себя, как подарок.

«Обожаю тиранов! Ты ж моя золотая тираночка! Красавица-умница, чтоб тебя!» – подумала я, сияя.

Меделин замешкалась. Удивилась моей проворности? Нет, ну а зачем носочком пол ковырять? К чести королевы, она оправилась уже через пару моих шагов, распахнула объятия и подарила пару неприкасаемых поцелуев воздуху рядом с моими щеками. Наверное, воздуху было приятно… Затем королева повернулась к присутствующим и объявила:

– Дамы, рада представить вам леди Александру Лозанину, невесту Джека Рэндалла, инвестора и одного из ведущих менеджеров корпорации «Софт Дринкс Компани».

– Леди? Из России? – изумилась пухлая дама с высветленной завивкой. – Разве там не одна мафия?

– Из России, – бойко сказала я за Меделин, – точнее из Ростова-на-Дону. Одного из самых криминальных городов страны. Увы, мне не повезло ни с одним бандитом в родословной.

Дама хлопнула густо накрашенными ресницами, а Меделин взяла меня под локоть и подвела к креслу напротив.

– Наша юная гостья пошутила. На самом деле, она благородных кровей, – заметила королева и со сладкой улыбкой добавила: – Если, конечно, и с этим тоже не пошутила…

– Что вы! Как можно?! – ответила я и положила ладонь на подлокотник, как в суде на Библию. – Говорю только правду и ничего, кроме правды.

Дамы моргнули и уставились на меня, однако парочка помоложе, на диванчике за камином расхохоталась. Я перестала дурачиться и сказала расслабленно Меделин:

– Я очень благодарна вам за приглашение, Меделин! Простите, если шучу неуместно, но я полагала, что Женский клуб – это нечто менее официальное, чем Гала-ужин.

– Да, сегодня менее, – ответила Меделин и царственно приземлилась в кресло с высокой спинкой в центре зала. – Не смущайтесь.

Тот же чернокожий юноша принялся разносить на серебряном подносе чай и десерты. Меделин продолжила:

– Я и члены нашего клуба хотели бы больше знать о России, и коль скоро у нас есть возможность услышать всё из первых уст, мы не смогли отказать себе в удовольствии. Надеюсь, вы удовлетворите наш интерес, Александра?

– Сколько угодно, – ответила я. – В обмен на истории от вас. Иначе получится интервью, но мы ведь не в гостях у Опры.

Меделин вскинула брови, затем сказала:

– Отчего бы и нет? Дамы! Прошу, представляйтесь и задавайте мисс Александре ваши вопросы, но будьте готовы ответить и сами.

Я обвела взглядом чужие, разновозрастные лица, глядящие на меня с интересом и непониманием. Кажется, их объединяло только финансовое положение. И страх Меделин. Дамы молчали, некоторые натянуто. А королева созерцала вотчину. Смешно.

– Признаюсь, это неожиданный для меня формат общения, но давайте не будем погружаться в официоз. Прошу, называйте меня Сандрой. Так короче и привычнее, – сказала я, чувствуя в себе чёртика. – Что я могу сказать о моей стране? Наверняка вы знаете, что Российская Федерация занимает девятую часть всей суши на Земле, и поэтому проще из моего города слетать в Париж, чем во Владивосток. Однозначно дешевле.

– А Сибирь от вас далеко? – спросила темноволосая хохотушка с белой кожей и голубыми глазами. Если б не чуть по-лошадиному вытянутое лицо, она была бы красавицей. – Я – Эмили Плант.

– Приятно познакомиться. Далеко и очень. Никогда там не была, хотя до сих пор мечтаю посетить Байкал. Мой дядя живёт в тайге, и я видела его всего два раза в жизни. Сибирская тайга – удивительное место, можно буквально заблудиться в трёх кедрах. Стоит свернуть с тропинки, и вы уже не найдёте дорогу обратно.

– Это ужасно! Там же медведи! – воскликнула рыжеволосая женщина средних лет с тонкими губами на бледном лице. – А чем вы занимаетесь?

– Боже, Джессика! Зачем делать что-то самой, если Сандра уже сделала то, о чём многие только мечтают? – вставила невысокая блондинка.

Рыжая Джессика недоуменно моргнула.

– Что?

Блондинка передёрнула плечами, раздражаясь на непонятливость:

– Нашла богатого жениха! И вот она уже не в тайге, а тут – в элитном прайвит-клубе на Манхэттене! – и протянула мне руку. – Я, кстати, Уоллис. МакГонагал. Мой муж работает в Глобал Сакс.

– Я не была в тайге, но надеюсь побывать. Судя по фотографиям, там очень красиво. Я переводчик-лингвист, и пока только осваиваюсь в Штатах, я решила начать свой блог. Поэтому, надеюсь, вы расскажете мне о своих любимых местах в Нью-Йорке? Где вам уютнее всего?

– Хм… наверное, в этом клубе, – пробормотала рыжая и как-то неловко обернулась.

– Хай-лайн парк, – вставила черноволосая хохотушка. – Там здорово даже осенью.

– Я – Лили Джордан. Говорят, вы работали секретаршей мистера Рэндалла? – поинтересовалась стройная девица с хитреньким лисьим лицом. – Отчего же он решил на вас жениться?

Я сглотнула. М-да… разговорчики о России.

– И даже развёлся скоропостижно с Моникой. Она же такая красотка! Хоть и без манер… – добавила хищная шатенка, забыв представиться.

– А Моника, как говорил адвокат, требовала отдать шикарный особняк в Саус-Гэмптоне! – встряла в разговор румяная особа в платье от Прада, на который сыпались крошки от маффина.

– И картину Пикассо, – продолжила хищная шатенка.

– Джек Рэндалл – это тот самый горячий брюнет, который танцевал вчера танго? – захлопала ресницами рыжая Джессика. – Он разве не с Кристалл Уокер встречался? Моделью из Вог?

– А я видела его с Белиндой Кардайл в Яхт-клубе, – сказала похожая на лису Лили. – Совсем недавно!

– Нет, он встречался с Роуз Митчел, – с французским акцентом сказала худенькая женщина лет тридцати. – Извините…

– Разве? А не с Энди Уитакер?

Интересно, они что, слетелись поклевать меня? Или всё, чем интересуется Женский клуб – сплетни, уходящие в штаны Джека? Надо бы ему на них тесёмки пришить с секретом… чтобы только я знала, как развязывать. Я взглянула на Меделин. Та довольно улыбалась. Уж не она ли дирижёр сего оркестра?

Кулаки мои сжались.

«Скрежет зубовный тебе не услышать, дорогая моя стервятница, – решила я. – И вам всем, курицы от кутюр».

– Вы бы спрашивали по очереди, дамы, я не успеваю записывать, – хмыкнула я беззаботно. – Но из того, что успела. Да, я была секретарём. Да, развёлся. Да, отдал особняк и Пикассо. А ещё купил завод в России. Из-за меня. – Я сделала паузу, глядя на отрихтованные пластикой лица. – Вы спрашиваете почему? Дело в сексе. Он у нас на десять баллов. Вперёд любой его бывшей и нынешней. А ещё в загадочной русской душе.

Дамы раскрыли рты. Я взяла чашечку с чаем с подноса и посмотрела с усмешкой:

– Ещё вопросы будут?

Меделин тоже взяла фарфоровую чашечку холёными пальцами и с укором покачала головой:

– Дамы, если мы договаривались спрашивать о личном, это не значит – о таком. Вы заставляете меня краснеть. – Она повернулась ко мне и мило улыбнулась: – Простите их, Сандра! Вы наделали вчера столько шума своим танцем. И эффектным объявлением о помолвке. Тем более, что речь идёт о Джеке Рэндалле. Это всегда интрига, кого он выберет в следующий раз… Прошу, не сердитесь! Расскажите нам о ваших увлечениях.

«Открутить бы вам всем головы», – подумалось мне, но я вовремя вспомнила, что тиран на пути – большая удача. Хм, значит, это бесплатный тренинг на вшивость и моральную устойчивость, ещё и плюшками угощают. Ладно…

– Пустяки! У нас тоже любят посплетничать, особенно женщины старшего возраста, – ответила я с лучезарной улыбкой. – У меня много увлечений: балет, литература, искусство, поэзия… Что вы скажете о стихах Роберта Фроста?.. А о влиянии Михаила Барышникова на американский балет?

Я мыла руки в голубом с золотом туалете и, глядя на себя в зеркало, думала: можно ли уже закругляться или встреча со звездой не окончена. Впрочем, никто меня здесь не держит. Когда курицы получили свою порцию жареного, они заквохтали о привычном: о кино, сериалах, о блюдах, моде и светских мероприятиях. Михаила Барышникова, как ни странно, многие из дам признали, но не как руководителя Центра искусств на 37-й улице Нью-Йорка, а как актёра, сыгравшего роль одного из любовников главной героини в «Сексе в большом городе». И то хлеб. Так или иначе, но знаменитый танцовщик стал краеугольным камнем, после которого агрессия сошла на нет. Поставлю свечку за его здоровье и обязательно загляну в этот Центр искусств.

Пока я размышляла, вошла молодая женщина лет двадцати семи, среднего роста, с каштановыми волосами до плеч и зеленовато-карими глазами. Симпатичная, с тонкими чертами лица и неестественным румянцем на щеках. Удивительно, но я и не заметила её в курятнике Меделин.

Женщина с таким изяществом и воистину лебединой шеей диссонировала с пластиково-ботексной красотой американских дам. Минимум косметики, богемный балахон в бирюзово-бутылочных тонах, в таких же оттенках крупный камень в виде неправильного овала, подвешенный на длинной золотой цепочке.

– Вы хорошо держите удар, Александра, – устало сказала она с лёгким британским акцентом и закурила. – Я – Тэйлор Джонсон. Можно просто Лорри, хотя терпеть не могу сокращения. Но вы произвели фурор! По крайней мере, на меня. Благодаря вам на собрании заговорили о Барышникове! С ума сойти! Я даже ущипнула себя пару раз…

Я пожала плечами и немного отстранилась от резкого запаха.

– О, простите! – Тэйлор опустила сигарету под воду и развеяла рукой дым. – Всегда тянет покурить и выпить после этого… хм… действа. И не только меня. Джессика, по-моему, скоро сопьётся.

– Зачем же вы посещаете?

– Думаю, за тем же, что и вы, – кисло улыбнулась Тэйлор. – Ноблесс оближ[11]. Мой муж работает под началом Рупперта Кроннен-Стоу, а я выкладываю деньги на благотворительность, посещаю этот кошмар и делаю вид, что существую. Как говорил тот же Барышников в недавнем интервью, «человек – то, что его окружает». Я сижу порой здесь и думаю: что окружает меня? Неужели я тоже ЭТО?!

– Поверьте человеку со свежим взглядом – нет.

– Надо же… Спасибо, – вздохнула Тэйлор и вдруг взглянула на меня с надеждой. – Как вы смотрите на то, чтобы посмотреть частную коллекцию картин мистера Барышникова? До четвёртого декабря они выставлены в ABA Gallery…

– Картины самого Барышникова?! – воскликнула я, удивившись предложению. – Это было бы чудесно!

– Боже, ты существуешь! – вознесла к натяжному потолку руки Тэйлор, её глаза вдруг ожили.

В туалет вплыла Меделин и одарила нас улыбкой. Тэйлор сразу потухла и вновь окислилась. Я вытерла руки бумажным полотенцем, а новая знакомая протянула мне визитку.

– Звоните в любое время!

И я, глядя в большие глаза британки, поняла, что повезло не только ей. Кажется, у меня появится второй друг! Первым я уже считала окончательно и бесповоротно мистера Уилла, и, честно говоря, мне не терпелось увидеть его снова за завтраком в Вольфганг Стэйк-Хаузе, чтобы рассказать о встрече с мадам Тираншей и ее вассалос. Ведь партия вроде бы удалась!

Меделин вышла в холл вслед за нами, ласково коснулась моего локтя. Обдало духами Шанель № 5 и холодом.

– Надеюсь, Сандра, вы ещё посетите наш клуб. Пока вы не можете стать полноправным членом, но моё приглашение всегда в силе. Для вас я готова сделать исключение.

– Спасибо, очень любезно с вашей стороны, – ответила я и покривила душой. – Буду рада, особенно разговорам об искусстве.

– Я поставлю вас в известность о следующей теме дополнительно, – снизошла до ещё одной ласковой улыбки Меделин.

– Надеюсь, что я буду не занята.

И под аплодисменты, плещущиеся в глазах Тэйлор, я направилась к выходу.

Воздуха мне! Свободы! Выхлопных газов!

Нью-Йорк обдал меня ветром с запахом моря, пощипал щеки морозцем. Я улыбнулась ему искренне и чисто. И не стала ловить такси, а пошла пешком в сторону 42-й улицы, следуя точным указаниям Гугла. На такси город не узнать вдоль и поперёк, а я планирую здесь обосноваться.

Нельзя сказать, что тяжесть неприятных вопросов сразу выветрилась, она ещё ворочалась неприятным, неудобным комом сомнений в груди и мыслями о том, стоило ли вообще отвечать. В душе что-то отсвечивало тревогой, но я торопилась переключиться.

Ведь хорошо, как же хорошо на улице! Милый седой афроамериканец, продающий хот-доги, милые таксисты, чудесная суета! Живая! Такая отличная от элитного склепа сознания в голубых и золотых тонах! Я вдохнула широкой грудью.

И вдруг сзади кто-то коснулся моего предплечья.

– Сандра!

Я обернулась.

Тэйлор в не менее богемном горчичном пончо с лазурным платком на шее, запыхавшись, улыбалась, как девчонка.

– Я тоже сбежала!

– Здорово! – подмигнула я и, глянув на время на смартфоне, сказала: – А пойдёмте пить нормальный чай-кофе-молоко где-нибудь не здесь!

– И ещё бы съесть чего-нибудь серьёзного… – кивнула Тэйлор.

– И поговорить…

Она снова воздела очи к небесам и покачала головой:

– Боже, ты всё-таки есть!

И мы, как две школьницы, сбежавшие с занятий деспотичной училки, разрумянившиеся и взъерошенные ветром, почти побежали в сторону Бродвея – туда, где вернисаж и уютное кафе. Мимо нас катил тележку с пожитками колоритный бомж, за углом читал рэп юный латинос, а на улице напротив медленно полз в пробке чёрный лимузин. Нью-Йорк – город контрастов! Кажется, я его уже люблю!

Глава 10

Тэйлор болтала без умолку, попивая уже третий бокал белого вина с сильным мускатным запахом и едва притронувшись к экзотической рыбе под белым соусом.

– Как я скучаю по Лондону! Ты бывала в Сохо? Нет? – Её движения утратили скованность и усталость, словно с англичанки сняли путы, и теперь моя новая компаньонка жестикулировала и взахлёб рассказывала о родине. – Сохо – самый лучший квартал в мире! Там всё пропахло временем, стариной! И культурой. Даже магазины, я уже молчу о вернисажах и галереях! А эти антикварные магазинчики! Боже, там можно найти сокровище за десять фунтов! Клянусь!

– А разве здесь нет галерей? В путеводителе по Нью-Йорку я их насчитала не один деся…

– Нет-нет-нет! Это совсем разные вещи! Разный… – Тэйлор пощёлкала пальцами, подбирая слово, – дух! Да, дух совершенно иной. Здесь столько снобизма, манерности, всё ради имиджа. – Она привычно закатила глаза к потолку. – А в Лондоне люди другие.

– Они везде, наверное, разные и одинаковые одновременно, – улыбнулась я.

Глянула на часы: как ни приятно было общаться, ещё полчасика и надо возвращаться домой. Хоть Джек и говорил о покупных закусках, «русская хозяйка» ёрзала в душе и заставляла думать, что бы такое я могла приготовить сама, чтобы порадовать любимого и гостей.

Филипп был обозначен моим любимым мужчиной как брат. А значит, предстоит встреча почти с роднёй. Интересно, почему мы до сих пор не встретились с мамой Джека? Надо спросить.

Тэйлор замотала головой, её каштановые с рыжинкой пряди, блестящие, как у модели с коробки краски для волос, взвились, локоны в художественном беспорядке спружинили и рассыпались ещё в большем инди-стиле.

Мне нравилось это в ней – отсутствие прилизанности при хорошем вкусе. Хотелось научиться быть хоть немного элегантно-небрежной, как она.

– Ты не права, Саша! – воскликнула Тэйлор.

Чертовски приятно было побыть немножко не Сандрой, а просто Сашей в чужих устах.

– Культура, я говорю о культуре! Даже британский садовник спросит вас о погоде, как и почтальон, продавец, соседка из дома напротив, а здесь нет. Все торопятся! Сокращают, сокращаю, сокращают. Хотя при этом сказать «дерьмо собачье» не зазорно даже в якобы светской беседе! Слышала не далее, как вчера… – Тэйлор постучала тонким пальцем по стеклянному тюльпану бокала. – Ты точно не хочешь выпить?

– Нет, я не люблю спиртное, плюс мне нужна свежая голова вечером.

Я была пока не готова признаться моей собеседнице в беременности, некоторые тайны не стоит вываливать даже тем, кто нравится с первого взгляда.

– Много теряешь, вино превосходное! Но я не осуждаю тебя, пока ты говоришь языком Шекспира и не сыплешь постоянным «дерьмом» через слово. Да-да, уверяю, ты не дождёшься от меня даже укора во взгляде! – провозгласила Тэйлор, как манифест, с бокалом в руках. – Я не Меделин!

– Кстати о ней. – Я облокотилась о клетчатую скатерть на круглом столе у окна итальянского ресторанчика. – Ты хорошо её знаешь?

– Нет, Бог миловал. Так, обычные сплетни. И то, что миссис Кронен-Стоу говорит журналистам. Обычно это одно и то же. Она по капле выверяет, что можно о ней болтать, а что нет. Думаю, удавку для болтливых она постоянно носит в своей сумочке из крокодиловой кожи.

– Что ж, надо почитать светскую хронику. А у них с Руппертом есть дети?

Тэйлор привычно закатила глаза, вспоминая, потом посмотрела на меня.

– Дочь, ей двадцать. Джуди. Видела её много раз – красотка, не такая, как мать, но всё же. Однако крошка Джуд уже успела поучаствовать в парочке скандалов.

– В связи с чем?

– В связи с интрижкой с каким-то великовозрастным французом. Не помню, он – дипломат или кто-то, просто работающий в консульстве. Француз теперь ни ногой в Штаты, тут его посадят за совращение несовершеннолетней. Был ещё случай с автомобильной аварией, но её семейство Кроннен-Стоу быстро замяло.

– Девочка не пострадала?

– Нет. Парню-пассажиру они выплатили компенсацию.

– Хорошо, когда есть чем платить, – заметила я.

– Да. Но думаю, что Меделин далось это не легко, ведь её сын разбился насмерть, когда ему было восемнадцать.

– Какой ужас! – обомлела я и автоматически схватилась за живот. – Это случилось недавно?

– Давно. Мне по секрету рассказала Джессика, а та узнала ещё из третьих уст. Мир ведь тесен. Говорят, после смерти сына Рупперт и Меделин были на грани развода. Наверное, поэтому он тогда разрешил запуск провального нового продукта, а потом спохватился, и тот кошмар бесплатно меняли потребителям на стандартные бутылки Оле-Олы.

– Надо же, как всё взаимосвязано…

– Да-да, компания потерпела огромные убытки. А потом Рупперт и Меделин пережили и это, и с тех пор их иначе, как вместе, не представляют. Хотя многим ой как бы этого хотелось! Знаешь, Меделин довольно быстро оправилась от потери, – продолжала Тэйлор. – Даже помолодела, будто вампирша. Сейчас и не скажешь, что она пережила такую трагедию. Высокомерная, как мраморная статуя богини, бррр…

В моей груди что-то сжалось и тенью легло на внезапное сочувствие Меделин, захватившее сердце. Трагедии меняют людей. Кто-то становится темнее, кто-то светлеет, одни ищут Бога, другие поддаются внутренним демонам. Каждый выплывает, как умеет. И я мысленно поставила себе на заметку – проверить, когда именно это произошло. Гугл наверняка подскажет…

– Мне жаль, что с семьёй Кронен-Стоу такое случилось! – пробормотала я. – Терять детей страшно.

– Ладно, не будем о грустном! – улыбнулась уже совсем по-хмельному Тэйлор. – Давай лучше закажем десерт.

Я снова взглянула на часы.

– Прости, мне нужно торопиться домой. Скоро вернётся Джек.

– Жаль, Саша. Но спасибо за компанию! Я давно так не расслаблялась, – вздохнула Тэйлор. – Наш уговор о выставке Барышникова остаётся в силе?

– Да, конечно! Завтра в три. Если вдруг мой жених не удивит меня другими планами. Я напишу тебе в мессенджере, – улыбнулась я, подзывая официанта. – И обязательно спрошу тебя о погоде!

Уже в такси мой смартфон в руке завибрировал – я так и забыла поставить его на нормальный звук.

– Мисс Александра Лозанина? – прозвучал приятный женский голос и, удостоверившись, что это я, продолжил: – Меня зовут Шерил Коллен, я секретарь господина Рэндалла. Он просил передать вам, что вечерняя встреча с господином Филиппом Монпелье отменяется.

Я опешила.

– А почему он не позвонил мне сам?

– Господин Рэндалл занят. На совещании. Скорее всего оно закончится поздно, – ласково проговорила Шерил.

А у меня запершило в горле. Так обычно бывает, когда слушаешь того, кто фальшиво поёт. Хм…

– Спасибо, Шерил, – ответила я.

Вечер внезапно освободился, можно было не думать о закусках и не суетиться на кухне, однако было неприятно. Возможно, от этого звонка… Бросить смску или потратить несколько секунд на звонок – это проще и быстрее, чем дать задание секретарю.

А, может быть, нехорошо мне стало от мысли, что не я, а кто-то другой теперь будет гораздо больше знать о моём Джеке. И я пожалела о том, что он меня уволил. А в голове под музыку из радиоприёмника такси запрыгали имена: Моника Рендальез, Кристал Уокер, Роуз Митчел, Белинда Кардайл, Энди как-то там, теперь ещё Шерил Коллен. И, конечно, госпожа Меделин Кроннен-Стоу. Кто из них знает о Джеке Рэндалле больше всего? Кажется, точно не я…

Я не знала, что пока мы беседовали с Тэйлор, у Джека состоялась совсем иная беседа на двадцатом этаже в офисе корпорации.

– Мой мальчик, – говорил Рупперт Кроннен-Стоу, сидя в высоком кожаном кресле за массивным столом из дерева и стекла, – вернёмся к вчерашней теме. Акционерам вряд ли понравится подобная импульсивность.

– Разве есть претензии к моим деловым качествам? – сухо ответил Джек. – Моя личная жизнь никого не касается. Пусть завидуют.

– Но-но, даже президентам не прощается развод. Но тут хуже. Подумай, захотят ли наши вкладчики видеть в совете директоров человека, который не успев развестись, женится на секретарше?

– Это взвешенное решение, – отрезал Джек.

– Мне всегда по нраву то, что у тебя есть собственное мнение и дерзость, – сплёл пальцы в замок мистер Кроннен-Стоу. – Даже не дерзость, а безлимитная наглость. Пуэрториканца с Нью-Йоркских улиц. Но здесь другие правила, если ты забыл.

– Я помню. Однако экс-президент Франции развёлся, и России тоже, – буркнул Джек.

– Там при этом акции на бирже не обваливаются. А рейтинг страны и её президента – это сущая ерунда, не так ли? – Рупперт покачал головой. – Заметь, ты пробыл в России всего ничего, а уже несёшь не присущую тебе чушь. Эта страна меняет умы, запутывает, из структуры и дисциплины делает хаос. Недаром Наполеон говорил: «В России нет дорог – только направления».

– С дорогами там действительно всё плохо, – усмехнулся Джек, – но тот же Наполеон, хотя в стратегическом мышлении он был полным кретином, сказал: «Если бы у меня были казаки, я бы завоевал весь мир». Сандра из казаков, и, думаю, это о многом говорит.

– Скажи, ты будешь каждый раз цитировать Наполеона на фондовой бирже на Уолл-стрит?

– Достаточно дать интервью раскрученному изданию. Остальные сами растащат на цитаты. Брокеры в том числе.

– Уверенность в себе – это прекрасно, самодовольство – тупо, – поджал губы Рупперт Кроннен-Стоу. – А теперь подумай о том, как будут звучать твои заявления, когда США выставляет санкции против России, Россия – против США и цивилизованного мира. Заметь, продовольственные санкции! МакДональдс убрали свои точки из Крыма, а ты подаёшь авансовый отчёт с командировкой оттуда. Светишься на публике, и твои фото мелькают где попало.

– Я не такая звезда, – покачал головой Джек, – чтобы за мной охотились папарацци.

– Сегодня довольно соцсетей и пронырливого подростка с миллионом подписчиков. Хорошо, что это прошло незамеченным, но старый зануда Поллански заметил. И задал вопрос.

– У корпорации там бизнес в любом случае. А у него всего пять процентов акций. Плевать.

– Не всего, а аж! – резко парировал глава корпорации. – А ты ехал закрывать завод, если мне не изменяет память.

– Допустим. Но на месте я счёл это решение недальновидным. Если я не буду принимать решения сам и нести за них ответственность, что за хреновый менеджер из меня получится?

– Речь идёт об импульсивности. Иногда твой темперамент наносит вред компании.

– Не тогда, когда её филиалы захлёбываются в кризисах и цветных революциях.

– Всё хорошо в меру. И своевременно.

– Возможно. И ещё. Данное во всеуслышание и невыполненное объявление о помолвке – ещё хуже, чем скоропостижный развод! – сверкнул глазами Джек.

– Некоторые помолвки длятся больше года, и это нормально. Достойный брак – это как слияние двух корпораций, должен быть проанализирован и не скоропалителен. Тебе рассказать истории крахов некоторых мировых холдингов, которые не продумали целесообразность слияния? Одни выжили, от других не осталось камня на камне.

– Я знаю наизусть ваш любимый пример о Комкаст и Диснее! И я не обязан отчитываться, чёрт побери! – Джек вскочил с кресла и зашагал по просторному кабинету на 5-й Авеню.

– Обязан, Джек, обязан. Как член совета директоров. И если ты собираешься выставить на IPO[12] акции завода в Ростове-на-Дону после реструктуризации в ближайшее время, ты рискуешь провалить всё предприятие. Так что придержи коней.

Желваки заходили по щекам Джека, глаза зло сощурились, и он выпалил:

– Придерживать коней некуда. Мы ждём ребенка!

– Вот как! – откинулся на спинку кресла Рупперт Кроннен-Стоу. – Тогда, конечно, женись. Поздравляю! Что за пустяки какие-то акции по сравнению с семейным счастьем!

– Спасибо. – Джек направился к двери.

Рупперт крикнул ему вслед:

– Только ты уверен, что оно будет? Это семейное счастье? Вспомни себя пять лет назад, перед свадьбой с Моникой…

Джек не дослушал и вышел в коридор, с трудом сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. В сверкающем металлом и камнем туалете дал пару выйти – подфутболил серебристое мусорное ведро и ударил кулаком в стену.

– Достали!

Глянул на своё отражение – багровые щёки и лоб, ярость в глазах, и почувствовал, как хочется обратно – в провинциальный город на Юге России, где всё было просто. Дома Сандра, маленькая умная куколка, которая снова встретит его немым вопросом. Вслух не скажет, но он не дурак. Надо было поставить всех перед фактом. Он и сейчас поставит назло всем, а Моника… В душе поднялась на поверхность пеной давно осевшая желчь. Джек сглотнул, даже рот прополоскал, так горько стало внезапно от вспыхнувшей злости.

Вспомнилась она, красивая, жгучая, заставляющая кровь кипеть и пузыриться от радости. А потом такая же кипящая боль от предательства. Сколько он тогда выпил, чтобы заглушить её? Декалитры… Спал и просыпался в обнимку с бутылкой виски.

Джек ополоснул лицо холодной водой из-под крана.