Золотая коллекция. Похищение по-чернобыльски Орехов Василий
Трудно сказать, что именно представляет собой эта загадочная штука – смертоносный артефакт или компактную блуждающую аномалию. Я, по крайней мере, не возьмусь. Попадается она крайне редко, и всегда на границах максимального напряжения аномального поля разнородных ловушек Зоны. Размерами и формой она отдаленно смахивает на куриное яйцо, вот только имеет антрацитово-черный цвет и поблескивает на свету. И время от времени издает странный звенящий звук, певучий, но до того зловещий, что сердце в груди замирает от ужаса и непередаваемой тоски.
Чертовы яйца стоят чертову прорву денег, и некоторые бродяги целенаправленно за ними охотятся. Однако это очень опасный трюк: от прикосновения к таким артефактам-аномалиям смерть наступает мгновенно, и никто не знает, что тому причиной – внезапный и резкий термический удар, органическое отравление, мгновенный и мощный электрический разряд, точечное радиоактивное облучение невероятной силы… Потому что трупа для медицинских исследований не остается: в течение нескольких последующих минут он стремительно обугливается без видимых причин и рассыпается грудой головешек, сохраняя при этом температуру человеческого тела.
А самое главное, что порой чертово яйцо пробивает своим неведомым смертоносным разрядом даже стенку специального герметичного контейнера для артефактов. Так что брать и транспортировать его надо умеючи и крайне аккуратно. Для этого умными людьми разработана целая система действий.
И мало того что эта штука крайне смертоносна, она еще и предельно коварна. В присутствии живых организмов ведет себя совершенно непредсказуемо, словно шаровая молния. Хотя вроде бы нет оснований подозревать живое существо в ней самой. Впрочем, бес его знает…
Потревоженное свиномразью чертово яйцо, которое все это время, как выяснилось, мирно сидело под крышей, прячась за застрехой, скатилось по наклонной потолочной балке плавно и медленно, словно воздушный шарик.
Точнее, нет: скатилось – это я так для простоты сказал. На самом деле оно перемещалось под балкой, мешавшей ему взмыть обратно к потолку, время от времени стукаясь о нее верхней частью и издавая неприятный звон. Левый глаз свиномрази, провернувшись в два приема, настороженно уставился на поблескивающую черную смерть, неторопливо спускавшуюся к нам: тварь явно уже была знакома с подобной дрянью либо просто обостренными инстинктами мутанта почувствовала таящуюся в ней опасность.
– Кизлода, – беспокойно пробормотала свиномразь, вжавшись в деревянную перегородку стойла и одним глазом глядя на меня, а другим – на чертово яйцо. Она пыталась отползти еще, но лишь беспомощно заскребла по полу костяными копытами – дальше ее не пускала перегородка. – Бестармиуф. Праблемибрат, глырбеглиау.
– Я не шевелюсь, не шевелюсь, – тихонько заверил я ее. – Сам вижу, не дурак.
Чертово яйцо докатилось до края балки, вынырнуло из-под нее и медленно, словно в невесомости, поплыло по воздуху в нашу сторону.
– Очуинь сурнаёздна! – заволновалась мутировавшая тварь.
Смертоносный артефакт преодолел половину расстояния до нас и задумчиво повис в воздухе, словно решая, с кого начать. Шевелиться сейчас было ни в коем случае нельзя: яйцо реагировало на малейшее движение. Мы со свиномразью окаменели, словно памятники самим себе. В результате чертову яйцу, похоже, оказалось не за что зацепиться в окружающем пространстве, оно не ощущало ни малейшего движения воздуха, поэтому отрицательная гравитация понемногу начала снова сносить его к застрехе.
На этом наше со свиномразью везение на сегодня иссякло, потому что, воспарив вверх, чертово яйцо качнулось в сторону, словно от резкого порыва сквозняка, и с пронзительным звоном натолкнулось на верхнюю перекладину загородки. Оно тут же приклеилось снизу к деревянному поперечному брусу и покатилось вдоль него, вихляя и то и дело задирая один конец, словно имело смещенный центр тяжести.
Докатившись до одной из вертикальных металлических стоек, на которых крепилась загородка, артефакт-аномалия описал вокруг нее задумчивую петлю и опять замер, угрожающе покачиваясь.
Прищурившись, я оценивающе посмотрел на чертово яйцо. Перевел взгляд на подрагивавшую у загородки свиномразь. Проклятая тварь совершенно перекрыла мне путь к отступлению. Если бы ее здесь не было, дело вообще оказалось бы в шляпе: аккуратно снять с пояса контейнер, осторожно подвести его под артефакт и поймать чертово яйцо контейнером, не касаясь руками. Это самый опасный момент охоты: тут как раз и может шарахнуть.
Если все обошлось, контейнер все равно нельзя выносить из Зоны на поясе и даже в руках, это очень опасно; необходимы две длинные палки со сложной конструкцией из кожаных ремней на концах, при помощи которых следует… впрочем, вопросы транспортировки – дело десятое, сначала надо забрать яйцо так, чтобы не шарахнуло, и вынести его из коровника.
Однако свиномразь не позволит мне этого сделать. Едва ощутив, что помещенный в контейнер смертоносный артефакт больше не способен причинить ей вреда, она снова атакует меня, и тогда мне рано или поздно конец. В рукопашной схватке с мутантом, причем даже без ножа, мне не устоять.
Ладно. Кто не рискует, тот не пьет тормозной жидкости.
Я резко присел и ладонью, порезанной о панцирь свиномрази, на ощупь обхватил рукоять валявшегося у меня под ногами штык-ножа, поморщившись от боли. Чертово яйцо колыхнулось, мигом отреагировав на мое движение, и неторопливо заскользило ко мне вдоль поперечного бруса загородки, негромко позвякивая. Мутировавшая тварь забеспокоилась в своем углу, вразнобой вращая выпученными глазами.
– Прублемибрат! – жалобно проблеяла она.
Докатившись до следующей стойки, возле которой стоял я, чертово яйцо снова остановилось. Затаив дыхание, я медленно, буквально по миллиметру потянулся к нему ножом. Важно было не вспугнуть чувствительную и смертельно опасную штуковину, колыхавшуюся рядом со мной: в ней заключалось мое единственное спасение.
Что касается того, что для осуществления своего плана мне необходимо было к ней прикоснуться, то я рассудил, что через металлическое лезвие и рукоять из токонепроводящего материала шарахнуть меня не должно. Впрочем, гарантий этому по-прежнему не мог дать никто, иначе все охотники за чертовыми яйцами брали бы их через два слоя разнородных изолирующих материалов и проблем не знали.
Я едва-едва дотянулся до антрацитово поблескивавшего яйца кончиком штык-ножа и тихонько толкнул. Был риск, что оно просто покатится под горизонтальным брусом прочь от меня, но нет – эта штука была слишком чувствительной к малейшим колебаниям воздуха и, пару раз ударившись о вертикальную стойку, сделала в воздухе изящную петлю, возвращаясь ко мне. Что, собственно, и требовалось.
Черная смерть приближалось, время от времени издавая тонкий певучий звон. Я напряженно ждал, плашмя выставив перед собой нож. Промахнуться было никак нельзя. Второй попытки у меня не будет.
Свиномразь заскребла ногами по полу в своем углу, изо всех сил вжимаясь в перегородку – видимо, она решила, что я совсем с приветом и собрался красиво покончить с собой. Однако у меня были немного другие планы. Подпустив судорожно раскачивавшийся, рывками приближавшийся смертельный артефакт к себе на полметра, я взмахнул штык-ножом, словно ракеткой для пинг-понга, и плашмя ударил чертово яйцо лезвием, резким движением отправив маленькую черную смерть в направлении аж присевшей от такой подлости свиномрази.
План был неплохой, однако успехом он не увенчался. Слишком непредсказуемой оказалась траектория пущенного моей рукой артефакта из-за его отрицательной гравитации и смещенного центра тяжести.
Яйцо крутило и мотало, словно попавшую в ураган пушинку. Описывая в воздухе сложные фигуры, оно по синусоиде пронеслось над бесформенной головой свиномрази, мигом приникшей к полу, словно боец под пулеметным огнем, – и тут же, не давая твари опомниться, я бросился на нее, выставив вперед штык-нож: раз уж не удалось поразить ее смертельным артефактом, надо успеть причинить ей максимальный ущерб, пока она не пришла в себя и снова не атаковала меня. Яростно выкрикнув какую-то чушь, свиномразь стремительно вскочила на ноги и отразила лезвие ножа мощным ударом костяной передней конечности, отбив мне правое запястье до полного онемения.
Между тем яйцо врезалось в противоположную стену коровника, обрушив солидный пласт отслоившейся от сырости штукатурки, отскочило, издав мелодичный звон, и снова устремилось в нашу сторону.
Оппаньки! Теперь мне следовало одновременно уворачиваться и от свиномрази, и от летящего прямо в лицо яйца. Задачка из пространственной тригонометрии получилась на загляденье, почище, чем с «камнем, ножницами и бумагой»: мгновенно вычислить траектории двух смертельно опасных объектов – живого и мертвого, после чего увернуться от каждого из них таким образом, чтобы не натолкнуться на другой и не угодить в аномалию за спиной.
Свиномразь не могла видеть возвращающуюся к нам посверкивающую черную смерть, однако она загривком почувствовала страшную опасность и снова попыталась вжаться в угол. Но я не позволил ей этого, в очередной раз бросившись на нее с ножом.
В отличие от твари я прекрасно видел, по какой траектории возвращается яйцо, и способен был от него уклониться. Поэтому я не собирался упускать такую возможность. Я должен был либо заставить тварь коснуться смертоносного артефакта, либо выколоть ей глаз, а еще лучше – протолкнуть лезвие через глазницу в мозг.
Сдаваться я не собирался, еще чего. Перетопчется.
Свиномразь отмахнулась от меня передними ногами, едва не зацепив плавно плывущее по воздуху чертово яйцо. От нашей возни его траектория стала совершенно хаотичной – яйцо чутко реагировало на все движения и перемещения.
Пару раз с трудом увернувшись от псведоплоти, я вновь дотянулся до него ножом и с ускорением послал в сторону противника – и вновь оно бешено завертелось вокруг своей оси, выделывая непредсказуемые петли и кульбиты. Нет, метательный снаряд из него определенно получился как из дерьма пуля, однако оно по крайней мере позволяло мне успешно отвлекать внимание твари от своей драгоценной персоны.
Ситуация резко изменилась в мою пользу: теперь я обстреливал тварь смертельно опасным артефактом, отскакивавшим от стен и поперечных брусьев загородки, словно теннисный мяч, а свиномразь судорожно защищалась, стараясь не коснуться яйца и одновременно уворачиваясь от моего штык-ножа. Преимущество теперь было на моей стороне, потому что у меня в руках был предмет, не являвшийся частью моего тела, а у твари такого предмета не было, и любое прикосновение к чертову яйцу стало бы для нее смертельным. Да даже если бы и был, она все равно не смогла бы удержать его в заостренном копыте.
В момент очередной теннисной подачи зацепив беглым взглядом свой штык-нож, я вдруг обнаружил неприятное. Очень неприятное. Вся поверхность лезвия была испещрена черными пятнами размером с чертово яйцо – надо полагать, в тех местах, где с ней соприкасался загадочный артефакт-аномалия.
Плашмя выставив нож против света, я с досадой обнаружил, что металл внутри этих пятен истончился настолько, что еще немного – и сквозь них вполне можно будет разглядывать солнечное затмение. Похоже, черное яйцо пожирало мое единственное оружие с энтузиазмом ржавых волос.
Ситуация снова перестала внушать оптимизм.
Ножа хватило еще на пару подач. А затем, в очередной раз приняв на лезвие отразившийся от противоположной стены угольно-черный артефакт, я вдруг услышал зловещий щелчок лопнувшего металла, который оказался разъеден настолько, что не смог выдержать очередного несильного удара. Сорвавшись с треснувшего лезвия, яйцо заплясало в воздухе прямо перед моим лицом, и я внезапно ощутил распространяемый им резкий креозотный запах.
Смерть с любопытством заглянула мне в глаза. Я прирос к полу, оторопело глядя на звонко поющий сгусток черноты, кувыркающийся в сорока сантиметрах от моей головы, словно вражеская лимонка, на крошечный предмет, малейшее прикосновение к которому убивало все живое вернее, чем цианистый калий.
Мне показалось, что весь мир вдруг ошарашенно присел, ожидая, чем закончится это мгновение, в которое я влип, словно муха в мед, которое все длилось и длилось без малейшей надежды на завершение.
Однако так мне лишь показалось, потому что кое-кто в абсолютно замершем мире продолжал активно действовать. Свиномразь обрушилась на меня всем телом, словно элитный борец сумо, и мощным толчком бугристой головы сбила с ног. Мое счастье, что предварительно она не рубанула наотмашь длинной передней конечностью с острыми зазубринами и не ткнула острым копытом, видимо, побоявшись при замахе зацепить вертевшееся на высоте полутора метров чертово яйцо.
Мы вместе с мутантом ввалились в одно из стойл напротив входа и рухнули на грязный пол, обхватив друг друга, словно пылкие любовники. Выбитая из моей ладони рукоять штык-ножа весело поскакала в угол, лишив меня последней возможности безопасно прикоснуться к чертову яйцу.
Категорически неплохо день начинается, как говорит в подобных случаях один страус.
Вжатый громоздким воняющим телом мутанта в перепревшую солому, я не мог пошевелить даже рукой. Ощущение было такое, будто на меня обрушилась разлагающаяся коровья туша. Бессмысленная морда чудовища маячила перед моим лицом, хамелеоньи глаза судорожно вращались в разные стороны, щель сморщенного рта по-жабьи раздвигалась, демонстрируя мелкие темные зубы под верхней губой.
Изогнувшись, я попытался сбросить противника, однако сделать это оказалось непросто. Коленями я нанес твари несколько ударов в брюхо, но она только недовольно хрюкала после каждого попадания, вряд ли испытывая по-настоящему серьезную боль: мне казалось, что я пинаю наполненную песком тренировочную грушу.
Подхваченное мощным движением воздуха от нашего совместного падения, яйцо нырнуло вслед за нами в стойло и теперь, привлеченное возней на полу, начало описывать над нами глубокомысленные окружности, снизившись еще сантиметров на двадцать.
– Да я ж тебя зубами загрызу, дура! – с ненавистью прошипел я в перекошенную морду свиномрази.
Я снова и снова пытался сделать «мостик», упираясь в пол каблуками и лопатками. Возникла патовая ситуация: я ничего не мог поделать со свиньей-мутантом, но и она не в силах была немедленно разделать меня на куски – ее передние конечности были слишком длинными и при взмахе могли зацепить чертово яйцо, а чтобы дотянуться до моего лица мелкими острыми зубками, ей пришлось бы привстать с меня с риском пихнуть смертоносный артефакт мясистым загривком.
Сложившееся положение вещей бесило нас обоих до крайности. Свиномразь яростно бормотала на своем птичьем языке, на все лады повторяя, что у нас с ней очень серьезные проблемы. Я неистово матерился, ерзая под ее тушей. Лишь антрацитовый смертоносный артефакт сохранял абсолютное, ледяное спокойствие, нарезая над нами бесконечные круги в воздухе.
Тварь сдалась первой. Все-таки ее очень нервировала звенящая и поющая нечеловеческим голосом над головой черная смерть. Свиномразь вдруг прянула чуть назад, одновременно приподнимаясь на кончиках острых копыт, и тут же вновь подалась вперед, уже стоя на полусогнутых и пытаясь дотянуться сморщенной пастью до моего горла. Но я ожидал этой ошибки. Едва тварь приподнялась с меня, я сумел мгновенно высвободить из-под ее брюха придавленные руки и, скрючив пальцы на манер когтей, вонзил их в податливые глазницы вновь надвинувшейся на меня уродливой морды.
Отчаянно крича и неразборчиво ругаясь, полуослепшая псевдоплоть свирепо замотала кошмарной башкой. Больно, понимаю; терпи, красавица.
Тварь снова придавила меня к полу, но теперь руки у меня были свободны, и щадить ее я не собирался. А кто сказал, что сталкеры должны являть миру исключительно примеры высокого благородства? Такое даже Рэду Шухову показалось бы странным.
Чертово яйцо скользнуло еще ниже, едва не задев моего противника по мохнатой холке. Отлично, отлично.
Свиномрази все-таки удалось стряхнуть мою правую руку, но левую я очень глубоко пропихнул ей в глазницу, захватив в горсть выпученный хамелеоний глаз и безжалостно его выкручивая. Прости, подруга, не я затеял эту драку.
В черепе твари что-то звучно лопнуло и оторвалось. Свиномразь тонко подвывала, стараясь схватить меня за руку старческим ротиком, но я не позволял ей баловать, изо всех сил колотя кулаком свободной руки по кривой башке.
Наконец тварь решила, что с нее хватит этого кошмара, и внезапным движением откатилась в сторону. Ни за что не подумал бы, что эта туша способна перекатиться с такой быстротой и легкостью. Полураздавленный правый глаз твари с куском глазного нерва остался у меня в руке. Ценная вещь, между прочим, научники за такие глаза нормальные деньги платят.
Лежа на спине, я увидел, как на меня хищно пикирует чертово яйцо, и, ни на мгновение не задумавшись, швырнул в него драгоценным глазом. По касательной задев окровавленный кусок плоти мутанта, смертоносный артефакт чуть изменил траекторию и коснулся пола в полутора метрах от меня – почти ровно посередине стойла, между мной и снова перекрывшей выход наружу тварью. И словно примагнитился к бетонной поверхности, засыпанной сгнившей соломой, встав на один конец, а другим описывая в воздухе плавные круги.
Час от часу не легче.
Свиномразь начала потихоньку пятиться, отползать к выходу из стойла, судорожно толкаясь заостренными ногами, но чертово яйцо вдруг «шагнуло» следом за ней, перекатившись с одного конца на другой, и тварь замерла в священном ужасе, уставившись на черный артефакт единственным оставшимся глазом. По ее морде из развороченной опустевшей глазницы сгустками стекали грязно-бурая кровь, гной и сукровица, превращая и без того мерзкую морду монстра в совершенно адскую маску.
Терять мне уже было нечего: без ножа я не мог справиться ни с тварью, ни с артефактом смерти. Поэтому я неторопливо поднялся на ноги, хладнокровно перешагнул прямо через елозившее по полу чертово яйцо и снова ухватил тварь за боевые заостренные конечности, только теперь уже спереди. Дернувшись изо всех сил, она едва не вырвалась, но я держал крепко, невзирая на то, что из моих рассеченных ладоней опять потекла кровь.
Чертово яйцо с мелодичным звоном крутилось совсем рядом с моей левой лодыжкой. Страха внутри меня уже не было: хватит, отбоялся. Остались только невероятная психологическая усталость и жуткая досада на то, что все опять сложилось не так, как следовало бы. Ну что этой скотине стоило откатиться в другую сторону, в глубь стойла?! Разве не подлость с ее стороны?..
Свиномразь яростно мотнула всем корпусом туда-сюда, сбив меня с ног и провезя по полу в сторону артефакта, но я резко согнул ноги в коленях и ухитрился не зацепить ботинком смертоносную штуковину. Прямо перед моим лицом снова подергивалась и корчилась в болезненных гримасах страхолюдная морда твари, выпачканная собственной нечистой кровью, с ее тоненьких губ срывались клочья отвратительной пены. Уцелевший глаз был яростно устремлен на меня.
– Думискуфсгли-и-и! – завизжала свиномразь.
Не обращая внимания на ее завывания, я сосредоточенно продолжал выворачивать ей передние конечности, пытаясь лишить маневренности. Упершись коленями в пол, я обрел наконец необходимую точку опоры и теперь медленно поднимался на ноги. Молись своему гнилому богу, тварь, если он у тебя есть.
Свиномразь дернулась снова – раз и другой. В другое время она наверняка проявила бы куда больше активности, и мне едва ли удалось бы удержать ее руками, но сейчас ее до смерти пугала маленькая вытянутая сфера черного цвета, перекатывавшаяся по полу рядом с нами. Тварь боялась сделать лишнее движение, чтобы не потревожить смертоносный артефакт. Поэтому я без особого труда сумел подняться на ноги, после чего, упершись в пол каблуками, мощным рывком подтащил противника к себе.
Перепуганная свиномразь начала судорожно вырываться, оказывая теперь весьма серьезное сопротивление, но я упорно тащил ее за собой. Чертово яйцо под моими ногами уже перестало вращаться, оторвалось от пола и медленно воспарило в воздух. Я снова решительно перешагнул через него, пока оно выписывало сложные петли сантиметрах в десяти над разбросанной соломой, и поволок за собой неистово сопротивлявшуюся свиномразь.
Тварь совсем взбесилась от страха, она упиралась задними ногами в пол, стараясь вырвать из моей железной хватки передние, но я по-прежнему не собирался давать ей шанса. Она слишком расстроила меня сегодня. Адреналин бешено струился по моим жилам, и в горячке схватки я почти не ощущал боли в изуродованных кровоточащих ладонях.
Плавно поднимавшееся к потолку чертово яйцо вновь оказалось между нами, в совсем узком пространстве, ограниченном кольцом моих рук, стиснувших крабьи конечности мутанта. Свиномразь выла, вырываясь все яростнее, и в какой-то момент я вдруг остро ощутил, что мне ее не удержать.
Варить твою кашу!.. Выходит, столько усилий оказалось потрачено зря. По-моему, я вообще ухнул на эту решающую атаку последние силы, которые у меня еще оставались. Если тварь вырвется, я больше ничего не смогу сделать – без оружия и в десяти сантиметрах от непредсказуемого и смертоносного артефакта-аномалии.
«Боже, какая нелепая смерть…» – как удрученно сказал один английский лорд, когда за ним явилась смерть с клоунским носом, в рыжем парике и гавайской рубашке. С гармошкой через плечо.
Мутировавшая тварь яростно дергалась, неумолимо выворачиваясь из захвата, а я в тихом отчаянии цеплялся за ее шипастые передние конечности, словно висящий над пропастью альпинист, который из последних сил хватается за скальный выступ, но чувствует, как силы стремительно покидают его.
Чертово яйцо между тем продолжало нерешительно колыхаться между моими руками, выбирая, кого из нас коснуться первым. Теперь достаточно твари неожиданно дернуть всем корпусом на себя, и оно ужалит меня точно в то место, в которое свиномразь ударила в начале схватки.
Все, больше удерживать противника я не мог. Свиномразь окончательно вывернулась из захвата, и я, резко отпустив руки, тут же подался назад, чтобы оказаться подальше от маленькой черной смерти, висевшей в воздухе между нами.
Тварь же, все это время усиленно тянувшая в противоположную сторону, по инерции взмахнула неожиданно высвободившимися передними конечностями и концом острого хитинового копыта случайно зацепила чертово яйцо, которое тут же пулей устремилось в мою сторону.
Глава 3
Западня
Жуткий, пронзительный визг твари, колебавшийся на грани ультразвука, прорезал пространство коровника. Меня же спасло лишь небольшое расстояние до смертоносного артефакта, мгновенно превратившегося в снаряд: будь оно чуть больше, я непременно успел бы дернуться в попытке увернуться и тогда, скорее всего, лег бы рядом со свиномразью.
Однако Черный Сталкер уберег меня и на этот раз – не успев ничего предпринять, я просто оторопело остался на месте и, как выяснилось, поступил вполне здраво, потому что чертово яйцо, стремительно летевшее по прямой, вдруг резко вильнуло, завалилось набок и, кувыркаясь, пронеслось мимо, описав вокруг меня неправильную параболу. Если бы я бросился в сторону, не исключено, что там бы мы с ним и повстречались.
Между тем свиномразь кричала не переставая. Судя по всему, ей было очень плохо, хотя умирать она явно не собиралась. У мутантов совершенно другая биохимия и обмен веществ, так что прикосновение к чертовому яйцу необязательно должно было привести ее к летальному исходу. Тем не менее интерес ко мне тварь утратила мгновенно. В конце концов, тот страх и почтение, которые она выказывала перед этим загадочным артефактом, тоже говорили о многом. Если не серьезные повреждения, то уж нестерпимые страдания он ей причинил точно.
Чертово яйцо с треском ударилось о стену за моей спиной и отрикошетило от нее. Я резко присел, пропустив его над головой. Свиномразь, трясясь всем телом и жалобно блея что-то невразумительное, понемногу отползала от меня. На выходе из стойла она дважды врезалась массивным задом в стену, прежде чем сумела выбраться в широкий центральный проход. Похоже, она совершенно потеряла ориентацию. Я внимательно наблюдал за ней, ожидая любой гадости, и при этом не выпускал из поля зрения чертова яйца, которое кувыркалось в воздухе посреди коровника, будто влипнув в невидимую паутину.
Тварь крутанулась на месте – сначала в одну, потом в другую сторону, словно собака, пытающаяся поймать собственный хвост. Ее ротик страдальчески кривился, издавая мучительный визг. Копыто, которым она прикоснулась к яйцу, почернело и растрескалось.
Затем свиномразь снова начала неуверенно пятиться. Она словно пыталась отползти подальше от собственной конечности, пораженной неведомой страшной заразой, однако сделать этого, естественно, не могла: почерневшее копыто безвольно волочилось по полу вслед за ней.
Поняв тщетность своих усилий, тварь начала бешено трясти пострадавшей ногой, затем, словно придя в неистовую ярость, принялась с размаху лупить ею по бетонному полу. Я с изумлением увидел, как трескается от ударов хитиновый панцирь зазубренной конечности. Похоже, тварь совершенно обезумела от боли.
Видимо, эта тактика тоже не принесла облегчения. Жалобно подвывая, свиномразь вновь принялась пятиться по проходу, мелко семеня тремя ногами и волоча за собой четвертую; в другой ситуации это выглядело бы даже забавно.
А потом раздался оглушительный хлопок, и тварь подбросило в воздух. Она взлетела метра на полтора над полом, перевернувшись кверху брюхом и нелепо взмахнув длинными крабьими конечностями.
Интересно, насколько силен у мутантов Зоны инстинкт самосохранения? Способны ли они в безнадежной ситуации на самоубийство, чтобы прекратить страшные мучения? Мозголомы и гоблины – почти наверняка: у них примитивный человеческий интеллект. Это в теории. Однако на практике они слишком дорожат своей жалкой жизнью и бьются за нее до последнего, даже если это совершено бессмысленно и лишь продлевает агонию.
Циклопы и снорки довольно умны для зверей, но не настолько, чтобы рассудок мог перевесить звериный инстинкт самосохранения. Остальные твари, обитающие внутри Периметра, в том числе и свиномрази, просто животные, некоторые более, некоторые менее умные и хитрые.
Как бы то ни было, нарочно ли свиномразь сунулась в аномалию или попала туда случайно, потеряв от боли и ужаса ориентацию, фейерверк вышел на славу. Трамплин подбросил ее, и перекрученное гравитационной аномалией тело мутанта рухнуло в самую середину мухобойки, которая насквозь пробила его огромным сиреневым разрядом, исторгнув из глотки жертвы низкий утробный вопль. Резко, но приятно пахнуло жареной свининкой.
Однако тварь была еще жива, когда рухнула на бетонный пол и стала судорожно скрести по нему заостренными копытами, пытаясь встать на ноги. Подняться у нее так и не получилось, задние ноги, похоже, оказались парализованы электрическим разрядом, поэтому свиномразь лишь вращалась вокруг своей оси, лежа на боку. В какой-то момент судорожно сгибавшаяся и распрямлявшаяся передняя конечность мутанта угодила в пятно притаившегося рядом гравиконцентрата, который резким рывком придавил ее к бетонному полу и сплющил в лепешку.
По-видимому, тварь уже не могла кричать: отчаянно хрипя, она судорожно забилась в капкане, всем телом с размаху ударяясь о пол, совершенно ничего не соображая. На четвертом ударе трамплин возле гравитационной плеши снова поймал ее и попытался подкинуть в воздух, однако сумел оторвать от пола лишь заднюю часть – раздавленное копыто, которым тварь была прикована к бетону, сухо треснуло.
Нелепо взмахнув другой передней ногой, свиномразь угодила в зону действия гравиконцентрата и ею тоже. Трамплин сработал снова, и еще раз, и еще – внутри сдавленно сипящей твари что-то с треском и бульканьем рвалось, из угла ее ротика побежала темная струйка, уцелевший глаз вылез из орбиты настолько, что казалось, вот-вот лопнет.
Гравиконцентрат не отпускал конечности свиномрази, а трамплин упорно тянул к себе ее заднюю часть. Наконец аномалии разорвали ее пополам: трамплин принялся подбрасывать доставшуюся ему половину мутанта, разбрызгивая во все стороны мутную кровь, и вскоре уронил ее в соседнее стойло, а передняя часть твари рухнула прямо в центр гравитационной плеши и мгновенно была превращена в темное пятно плоти, спрессованной с такой силой, что толщина пятна не превышала толщины бумажного листа.
Потревоженное резкими хлопками, движениями и бросками, чертово яйцо, до этого кувыркавшееся в воздухе над центральным проходом, снова решительно направилось в мою сторону.
Я замер.
Долетев до моего стойла, яйцо натолкнулось на его левую боковую стенку, отразилось от нее, ударилось в вертикальную стойку, к которой крепились деревянные щиты перегородки, снова изменило вектор движения, стукнулось в противоположную стенку, отлетело назад…
Я терпеливо ждал, пока наконец этот черный бильярдный шар оставит меня в покое и, отразившись под тупым углом, улетит обратно в центральный проход – и вот тогда уже можно будет начинать думать, как отсюда выбираться. Однако чертово яйцо продолжало неутомимо шнырять посреди стойла, и вскоре я ощутил, что происходит что-то не совсем понятное.
Левая стенка, вертикальная стойка, правая стенка. Зловещий мелодичный звон. Левая стенка, вертикальная стойка, правая стенка. Зловещий мелодичный звон. Стенка, стойка, стенка. Стенка, стойка, стенка. Звон. Звон, твою мать!..
Маленькая черная смерть сновала по одному и тому же невидимому треугольнику – ни разу не сбившись, не отклонившись в сторону, не потеряв амплитуды и скорости движения даже на сотом повторе. Левая стенка, вертикальная стойка, правая стенка. Зловещий звон, и все сначала: левая стенка, вертикальная стойка, правая стенка. Так не могло, так не должно было быть, но так было – заметавшись в узком пространстве между стенками, чертово яйцо надежно заперло меня в стойле.
Единственное, что невозможно в Зоне, – это слово «невозможно».
– Хемуль! – донеслось от ворот.
Я осторожно, чтобы не потревожить своего чуткого тюремщика, поднял голову и бросил взгляд на выход из коровника, который располагался как раз напротив моего стойла в противоположном торце фермы. Патогеныч стоял в воротах, сжимая в руках пистолет. Черт, у меня даже дыхание перехватило: он слишком сильно рисковал, в одиночку преодолевая аномальное поле перед зданием, причем сделав это за рекордное время – вряд ли мы со свиномразью бились дольше пяти минут. В устном рассказе или на бумаге подробное описание схватки занимает много места, однако на самом деле счет в ней обычно идет на секунды.
И теперь не факт, что нам с Патогенычем удастся успешно выбраться обратно.
Честно говоря, я с самого начала совершенно не рассчитывал на его помощь, понимая, что пробиться ко мне снаружи будет тяжеловато. Однако старый бродяга не смог бросить меня на растерзание мутанту. Спасибо, конечно, брат, но какой же ты идиот. Старый сентиментальный идиот.
– Замри! – раздраженно распорядился я. – Обалдел?! Не размахивай руками!
– Куда делась тварь? – настороженно спросил напарник, продолжая рыскать стволом девяносто второй «беретты».
– Вон валяется, – произнес я. – Сам справился, без салажни. Голыми руками загрыз.
– Молодец какой, – безжизненно проговорил Патогеныч. Ага, стало быть, увидел яйцо. – Проползти сможешь под ним?
– Хрена, – сообщил я. – Оно меня не выпускает. Смотри, как низко ударяет в правую стенку.
– Паскуда.
– Не то слово.
Патогеныч задумался.
– Может, ему скоро надоест мельтешить? – предположил он.
– Может, – согласился я. – Или наконец раскурочит металлическую стойку к чертям, а потом изменит траекторию. Подождем.
– Подождем. Время у нас есть.
– О черт, – убитым голосом проговорил я.
– Что? – угрюмо вскинулся напарник.
– Нет у нас времени ни фига.
Патогеныч проследил направление моего взгляда и, судя по всему, обнаружил то же, что и я: темную полосу на правой стенке стойла. Полоса была широкой, длинной и хорошо заметной даже с такого расстояния.
– Это оно делает? – на всякий случай уточнил Патогеныч, хотя все и так было ясно.
– Нет, я нарисовал только что! – огрызнулся я. – Фломастером! Разумеется, оно!
– От собака.
На дереве чертово яйцо тоже оставляло следы, как и на металле – неровные овальные ожоги, похожие на следы от огромного паяльника. Вот только если бы траектория яйца была неизменной, как нам казалось, если бы оно действительно стукалось в одну точку, то на правой стене должно было бы оставаться все более и более темное обожженное пятно, может быть лишь немного увеличивающееся в размерах. Однако вместо пятна на стене оказалась выжжена полоса – смертоносный артефакт с каждым ударом неуловимо сдвигался в мою сторону, и его отпечатки накладывались один на другой. У меня за спиной еще имелось около метра свободного пространства, но по длине коричневой полосы на стене было ясно, что менее чем через четверть часа яйцо окончательно прижмет меня к торцевой кирпичной стене коровника.
А потом нежно поцелует. В щечку.
Ладно. Одну партию в теннис мы сегодня уже выиграли, можно попробовать еще раз. Я осторожно, чтобы не потревожить мельтешащую перед лицом маленькую черную смерть, положил левую ладонь на бедро… сдвинул чуть левее… еще левее…
Под ладонью все еще было бедро. Чудненько. А где же мой восхитительный контейнер для артефактов?
Я аккуратно покрутил головой. Контейнер обнаружился неподалеку от выхода из стойла, наполовину вмятый в пол тем самым гравиконцентратом, который превратил в лепешку половину моего предыдущего противника. Видимо, сорвался с пояса, когда мы схватились со свиномразью.
Дважды чудненько. И чем, простите, я теперь отобью смертельно опасный теннисный мяч?!
Я бросил взгляд на стенки своей камеры смертников. Можно было бы попробовать оторвать от них брус или доску, однако конструкция выглядела крепкой, и этой возней я наверняка привлек бы внимание чертова яйца.
Посмотрел на Патогеныча. Можно было бы попросить его кинуть мне свой нож или контейнер, но слишком велико расстояние – точный бросок не получится, предмет может угодить в трамплин, который выстрелит им с такой силой, что мне снесет голову. Да и вообще, когда возле тебя шныряет реагирующая на малейшее движение смертоносная штука, швыряться контейнерами или размахивать руками, пытаясь их поймать, не самая продуктивная идея.
Судорожно перебрав в уме все, что на мне было, от куртки до ботинок, и сообразив, что ничего подходящего нет, я посмотрел на Патогеныча. Тот молчал, явно тоже что-то прикидывая про себя. Потом медленно поднял «беретту», и я даже с такого расстояния разглядел черную точку дула.
– Я попытаюсь сбить его из пистолета, – хрипло проговорил он.
– Ты хоть раз слышал, чтобы яйцо сбили из пистолета? – безнадежно осведомился я.
– К черту! Всё когда-то бывает в первый раз. Оно твердое, значит, не пропустит пулю. Оно обладает массой, значит, пуля сможет его отбросить. Понял?
– Ты мне башку прострелишь, академик. – Я едва удержался от того, чтобы качнуть головой. – Сто процентов.
– У тебя есть другие предложения, радиоактивное мясо?
Я скромно промолчал, потому что других предложений у меня не было.
Патогеныч тщательно прицелился. Сморщился недовольно: слишком далеко. Осторожно шагнул вперед, не отводя взгляда от мушки.
– Оттуда стреляй! – вполголоса прорычал я. – Тут аномалии кругом!
До Патогеныча было шагов сорок, а попасть ему надо было в черную на темно-сером фоне цель размером с половину его кулака, непрерывно меняющую вектор движения. Черт, далековато!
Но позволить приятелю приблизиться еще я не мог. Если он выстрелит оттуда, у меня еще есть шансы, а вот если он сунется ближе и угодит в трамплин или карусель, мне точно хана.
Один, без датчиков, под охраной смертоносного артефакта-аномалии я отсюда не выберусь. Даже если яйцо перестанет приближаться, что вряд ли, мне останется только занять место покойной свиномрази в углу и обгладывать доставшуюся по наследству голую коровью кость.
В общем, я вам так скажу, ребята: когда в тебя с сорока шагов целится из пистолета твой ближайший друг, которому ты не раз спасал жизнь в Зоне и все такое прочее, то это запредельно паскудно. Утверждаю как эксперт.
– Не дергайся, Хемуль, – сосредоточенно произнес Патогеныч, сжимая рукоять пистолета обеими руками. – Стой спокойно. Вообще не шевелись, собака, не то я тебе вот такенную дырку во лбу сделаю. Будешь ходить с дыркой, как последний придурок.
Я судорожно облизал губы. Еще раз измерил взглядом разделявшее нас расстояние.
– Ладно, брат, – негромко проговорил я. – Решил стрелять, так стреляй, нечего разговоры разводить. Не в Верховной раде.
– Хемуль, ты меня не учи детей делать, – угрюмо хмыкнул Патогеныч.
Решив, что дожидаться выстрела с закрытыми глазами неконструктивно, я уставился точно в дуло «беретты». Привет, родная.
Патогеныч выстрелил.
Пуля взвизгнула у меня над ухом и глубоко вонзилась в оштукатуренную кирпичную стену за спиной – я даже не успел испугаться.
– Нихренаськи ты снайпер, – только и сказал я, глядя на Патогеныча, когда окончательно понял, что в этот раз пуля досталась не мне. – Покойный Янкель тебе и в подметки не годится.
– Пошел в мухобойку! – психанул напарник. Его борода возмущенно встопорщилась, мне даже показалось, что сейчас он швырнет в меня пистолетом. – Иди сам попробуй, умник!
– С удовольствием. Меняемся местами?
– Слушай, ты, остряк-самоучка! Стой спокойно и скорбно молчи, как мемориал жертвам Голодомора, пока я тебе ухо не отстрелил!
Патогеныч переложил пистолет в левую руку, покрутил кистью правой, разминая запястье. Закрыл глаза, помассировал их двумя пальцами у переносицы. Снова открыл, поморгал, потряс головой. Крепко стиснул рукоять пистолета правой ладонью, поверх обхватил левой.
– Не пытайся ловить яйцо в движении, – посоветовал я. – Целься в то место на стенке, куда оно ударяет, и жми на спуск за мгновение до того, как оно там окажется.
– Заткнись и не тряси башкой, – распорядился напарник.
Пришлось подчиниться, потому что дуло пистолета, казалось, опять направлено мне точно между глаз. Не стоит отвлекать человека в такой ответственный момент. Я и так уже на нервной почве наговорил больше, чем надо. Например, покойника Янкеля в такой ситуации точно не стоило упоминать. Еще, чего доброго, услышит и поманит за собой…
Выстрел!
Мне снова стоило больших усилий после этого звука не упасть на пол и не перекатиться, уходя с линии огня. Полезные привычки намертво въедаются в подсознание, даже когда от них нет никакого толку, один вред.
Справа от меня раздался гулкий треск, и в перегородке стойла возникло перекошенное отверстие. Эта пуля, под небольшим углом вошедшая в деревянную стенку, тоже не попала в чертово яйцо, однако зацепила по касательной. А может быть, и не зацепила, поскольку яйцо даже на миллиметр не сбилось со своей траектории, но определенно пронеслась почти вплотную к нему, потому что после выстрела смертоносный артефакт издал такой оглушительный звон, что у меня даже в ушах зазвенело.
– Живой? – испуганно спросил Патогеныч.
– Не то слово, – мрачно проговорил я. – Но когда выберемся отсюда, мне понадобятся запасные штаны. Много запасных штанов.
– Я тебе подарю десяток-другой… – сквозь зубы процедил Патогеныч.
Я не стал отвечать, потому что после предыдущего выстрела коллега так и не опустил руку с пистолетом и по-прежнему сосредоточенно целился в меня. По-видимому, ему не хотелось терять уже почти пристрелянную линию огня.
Ладно. В «камень – ножницы – бумагу» играют до трех побед. Два промаха не считаются.
После короткой паузы Патогеныч выстрелил снова, и я вновь услышал прямо перед собой короткий, пронзительный и тонкий звон – только теперь он был таким оглушительным, словно взорвался кровеносный сосудик у меня в голове.
Пригнувшись, я бросился вперед, в освободившийся проход, чтобы не столкнуться с отброшенным пулей чертовым яйцом, которое сейчас должно было со страшной силой отразиться от противоположной стены, – и в ту же секунду перед моими глазами ослепительно вспыхнул мрак, рассеченный посередине тонкой огненной линией. Мне показалось, что я потерял сознание, и это ощущение блаженного небытия и абсолютной защищенности от всего окружающего длилось несколько часов.
Однако на самом деле, похоже, все продолжалось ничтожную долю секунды, потому что затем я по инерции сделал еще один неуверенный шаг вперед и, совершенно дезориентированный, присел от неожиданности, ощутив, как по спине и голове колотят легкие кусочки чего-то легкого и твердого. Я все же упал на пол и перекатился, но лишь для того, чтобы, поднявшись, зафиксировать страшное: от столкновения с пистолетной пулей чертово яйцо разлетелось вдребезги, и его осколки, отрикошетив от торцевой стены коровника, осыпали меня с головы до ног.
Я поднял блуждающий взгляд и споткнулся им об ошарашенное лицо Патогеныча, который только что, кажется, меня убил.
– Твою мать, – только и сумел выдавить Патогеныч. Вид у него был жалкий. – Р-раствою размать!..
М-да. Подавляющее большинство артефактов Зоны – это монолитные булыжники и прочие предметы, почти не поддающиеся механическому воздействию. Только поэтому идея сбить чертово яйцо из пистолета показалась нам стоящей. Кто же мог знать, что оно хрупкое, словно сделано из керамзита?!
Патогеныч попытался броситься ко мне через весь центральный проход, но я остановил его резким взмахом руки. На хрена нам здесь два трупа, когда вполне можно обойтись одним?
– Стой там! – яростно прохрипел я. – Хватит играть в юного партизана УПА!
– Ты как вообще? – мрачно поинтересовался напарник.
– Восхитительно, – огрызнулся я. – Замри хоть на минуту, не маячь. Душевно тебя прошу.
Патогеныч повиновался, и я внимательно прислушался к себе, пытаясь ощутить какие-либо сбои в работе организма, пытаясь почувствовать стремительное приближение неминуемой гибели. Только не было никаких сбоев и никакого стремительного приближения. Текли секунды, но абсолютно ничего не происходило. А ведь малейшее прикосновение к чертову яйцу обязано приводить к мгновенной смерти. Как такое может быть?
Видимо, последнюю фразу я пробормотал вслух, потому что Патогеныч тут же осторожно откликнулся:
– Чего?
– Говорю, я в норме! – произнес я, распрямляясь.
Фух. Ну, кажется, счастлив наш бог. Похоже, разбитый артефакт-аномалия просто не работает. Смертельно опасно лишь целое чертово яйцо, а его осколки не способны удерживать смертоносного заряда, или чем оно там поражает вольных бродяг и прочие живые организмы.
Вот только как быть с той мгновенной потерей сознания, которая накрыла меня в момент, когда обсидиановая смерть разлетелась вдребезги? С тонкой линией оранжевого огня перед глазами?..
Может быть, пошалило подсознание, понявшее, что я обречен, и со страху на полсекунды погасившее рассудок? Но откуда оно могло это взять – ведь я, только выйдя из транса, понял, что меня обсыпало кусочками смертоносного артефакта?
Ладно. В Зоне полно загадочного, и не всегда загадочное непременно заканчивается плохо. Иногда фортуна улыбается и сталкерам.
– Точно все в порядке? – подозрительно спросил Патогеныч. – Как себя чувствуешь?
– Как и положено вольному бродяге, обсыпанному чертовым яйцом, – отозвался я. – Погано. Прям помираю.
– Зубоскалишь, собака, – с неудовольствием отметил коллега. – Значит, выживешь. А я-то, блин, беспокоился.
– Если выживу, с меня пиво, – пообещал я. – Не знаю, сумел бы я сам попасть в цель при таких условиях…
– Пиво – это хорошо, но я бы, конечно, предпочел продать чертово яйцо, – печально отозвался Патогеныч.
– Бери пиво, потому что яйца тебе теперь точно не видать. – Стараясь не наступать на разлетевшиеся по всему полу антрацитовые осколки, я неторопливо приблизился к центральному проходу и остановился на границе аномальных полей. – Или ты мне предъяву выписываешь за спасение?
– Да какая там предъява, брось, – вздохнул Патогеныч. – Ты же ни при чем. Беру пиво.
– Замазали. Что дальше? Выбираемся по приборам?
– А хрена вот, – отозвался Патогеныч, поднимая левую руку с ПДА на запястье.
Экран его портативного компьютера был мертв. Мы попали в мертвую зону, где не функционировало никакое электронное оборудование. Соответственно, не работали и датчики аномалий. Мое счастье, что сработал пистолет напарника. В подобных зонах порой даже бывает так, что огнестрельное оружие дает сплошные осечки: порох категорически отказывается воспламеняться.
– Мать твою, дорогой друг, – ровным тоном произнес я.
– Моя вина, – со вздохом согласился Патогеныч. – Значит, я пойду впереди.
– Обломайся, – заявил я. – Ты же спасал мне жизнь. Теперь расслабься и получай удовольствие.
– Хрена, – отрезал Патогеныч. – Тебе еще добираться до выхода. И вылазить наружу.
– Ладно, тогда помогай. У ворот разберемся, кто тут самый крутой медведь в берлоге.
Я сунул руку в нагрудный карман и извлек несколько болтов. Подбросил их на ладони раз и другой, выбирая подходящий.
То есть все они, разумеется, были совершенно одинаковыми, как и всегда, но я часто позволяю своему организму самостоятельно, без участия сознания выбрать нужный в настоящий момент болт. Не знаю, имеет ли это какой-либо смысл, но порой мне кажется, что разные болты по-разному проходят одну и ту же трассу. Некоторые лучше реагируют на мухобойки, некоторые издали чуют топки, некоторые под правильным углом входят в гравиконцентраты. Возможно, на каких-то из них просто остается статический заряд от трения о ткань кармана, какие-то чуть больше намагничены, у каких-то неуловимо нарушена симметрия, из-за чего они вращаются в полете немного быстрее или медленнее других…
Читать бесплатно другие книги:
