Черный Корсар. Королева Карибов. Иоланда, дочь Черного Корсара Сальгари Эмилио

14

Ураганы антильских островов

Опустошив Малые Антильские острова, первыми встречающие грозные удары бури и сдерживающие волны Атлантического океана, с неодолимой мощью гонимые восточными ветрами на Американский материк, а значит, на Пуэрто-Рико и Гаити, ураган ворвался в Наветренный пролив с такой силой, которая хорошо знакома мореплавателям Мексиканского залива и Карибского моря. Здесь, недалеко от экватора, посреди бела дня внезапно наступила темная ночь, которую не озаряли еще молнии надвигавшегося урагана, одна из тех ночей, что нагоняют страх на самых бывалых мореходов. В темноте видна была только пена крутых валов, отливавшая каким-то холодным, мерцающим блеском.

Воздушный смерч стремительно несся по воде, мощные порывы ветра с ревом и свистом неотвратимо следовали друг за другом, от них лопались паруса, гнулись самые прочные мачты.

В воздухе слышался нарастающий гул. В небе, казалось, грохочут несущиеся под гору телеги, груженные железным ломом, или набирают скорость тяжелые поезда, проезжая по стальному мосту.

Море внушало ужас. Мощные волны, перекатываясь с запада на восток, с яростным ревом обрушивались друг на друга, поднимая в воздух густую пелену фосфоресцирующей пыли. Словно от мощного толчка, взмывали они вверх, чтобы тут же провалиться в такую глубь, что вот-вот, казалось, обнажится дно самого залива.

Поставив под ветер кливера да по одному зарифленному на две трети парусу на первых двух мачтах, «Молниеносный» отважно ринулся вперед.

Точно сказочная птица, реял он по волнам. Бесстрашно рассекая гребни рокочущей пены, он то взбирался на зыбкие горы, словно собираясь взлететь до облаков, то неожиданно исчезал в водных провалах, словно решив уйти на дно моря. Пена захлестывала реи фок-мачты и грот-мачты, но мощные борта корабля не уступали грозному натиску волн.

В вихре урагана кружились, то и дело залетая на палубу, вырванные в лесах и на плантациях Гаити ветви деревьев, разнообразные плоды, сахарный тростник, листва. Грозовые тучи обрушивали на корабль мощные потоки воды, которые, наводняя палубу, с трудом уходили через шпигаты.

Вскоре, однако, непроглядная тьма сменилась огневым шквалом. Ослепительные вспышки прорезали потемки, озаряя море и судно холодным синим светом. Гром гремел так, словно на небе шла пальба из сотен артиллерийских орудий.

Воздух был так наэлектризован, что из снастей «Молниеносного» сыпались искры и на вершинах мачт и флюгерах зажглись огни святого Эльма[12].

Ветер, достигший бешеной скорости, оглушительно ревел, закручивая волны в водяные смерчи, которые тут же падали обратно в море, образуя завесу из мельчайших брызг.

От кливеров «Молниеносного», оборванных ветром, вскоре не осталось ни одной нитки, парус на фок-мачте разлетелся в клочья, один лишь грот стойко выдержал испытание.

Корабль, ставший игрушкой течений и ветра, несся с головокружительной быстротой, рассекая волны и водовороты.

Казалось, что он вот-вот пойдет ко дну, но он тут же выныривал, яростно сокрушал ревевшие вокруг валы и сбрасывал с себя покрывавшую его пену.

Застыв у штурвала, Черный Корсар твердой рукой вел свой корабль, не сгибаясь под ветром и не обращая внимания на волны, заливавшие палубу.

Его темная фигура четко вырисовывалась на фоне молний.

Молнии чертили зигзаги вокруг него, ветер рвал перо с его шляпы, волны захлестывали с головой, чуть не валя с ног, гром оглушал, но он бесстрашно стоял на своем посту, ведя корабль навстречу ветрам и волнам.

Он походил на гения моря, внезапно возникшего из глубин Великого залива, чтобы помериться силами с разбушевавшейся стихией.

Как и в ту ночь, когда Черный Корсар повел корабль на абордаж испанского судна, моряки смотрели на него с суеверным страхом, задавая себе вопрос, действительно ли он такой же смертный, как и они, или же существо сверхъестественное, которому не страшны ни ядра, ни шпаги, ни ураганы.

В одно из мгновений, когда волны с особой яростью обрушились на борт корабля, Корсар на секунду отвлекся от штурвала, словно собираясь броситься к лестнице левого борта. Видно было, как его что-то внезапно поразило и даже ужаснуло.

Из кают-компании вышла женщина и стала подниматься по лестнице, изо всех сил цепляясь за поручень, чтобы не упасть.

Она была закутана в плотную накидку из каталонской ткани, но лицо ее оставалось открытым, и ветер развевал русые пряди.

– Сеньорита!.. – закричал Корсар, сразу узнавший молодую фламандку. – Разве вы не понимаете, что вы рискуете жизнью?

Не говоря ни слова, герцогиня махнула рукой, словно желая сказать: «Я ничего не боюсь».

– Вернитесь, сеньорита!

Не слушая его, отважная фламандка поднялась на полуют, пересекла его, затем, цепляясь за бизань-гафель, встала между фальшбортом и кормой вельбота, вытащенного на палубу, чтобы волны не унесли его прочь.

Корсар знаком приказал ей уйти к себе, однако она отрицательно покачала головой.

– Но вы рискуете жизнью!.. – повторил он. – Вернитесь в каюту, сеньорита.

– Нет, – ответила фламандка.

– Зачем вы пришли сюда?

– Полюбоваться Черным Корсаром.

– Вас снесут волны.

– Стоит ли беспокоиться об этом?

– Я не хочу, чтобы вы погибли, сеньорита! – воскликнул Корсар, и в голосе его слышалось неподдельное волнение.

Девушка улыбнулась, но не двинулась с места. Забившись в свой угол и судорожно прижимая к себе тяжелую накидку, она не обращала внимания на волны, захлестывавшие корабль. Безмолвная, как изваяние, с развевающимися волосами, она не сводила глаз с Корсара.

Поняв, что уговоры бесполезны, а может быть, втайне радуясь, что бесстрашная девушка, невзирая на опасность, осталась с ним рядом, чтобы полюбоваться его отвагой, капитан не стал настаивать больше, чтобы она покинула палубу.

Как только ураган стихал хотя бы на одну минуту, он обращал свой взор к девушке и невольно ей улыбался.

Всякий раз он встречался с ее глазами, неподвижно глядевшими на него, как и в то утро, когда она стояла на носу испанской шхуны.

Ее глаза, излучавшие таинственное очарование, приводили, однако, бесстрашного корсара в необъяснимое смятение. Даже не глядя на нее, он чувствовал, что она ни на минуту не спускает с него взора, и ему страстно хотелось посмотреть туда, где она находилась.

«Молниеносный» в это время шел вдоль берегов Гаити.

При свете молний можно было различить высокий берег, усеянный отвесными скалами, о которые легко мог разбиться корабль.

Сквозь шум волн и завывания ветра прорезался голос Корсара:

– Запасной парус на фок-мачту!.. На ветер кливера!.. К повороту готовьсь!..

Хотя ветер гнал волны к южным берегам Кубы, море у берегов Гаити было не менее бурным. Огромные валы, высотой в пятнадцать-шестнадцать метров, налетев на утесы, с грохотом откатывались обратно.

Однако «Молниеносный» не сдавался. Запасной парус был натянут на фок-мачте, кливера развернуты на бушприте, и корабль стремительно несся вдоль берега.

Время от времени волны круто кренили его, но Корсар грудью налегал на штурвал и выпрямлял корабль, направляя его в нужную сторону.

К счастью, ураган, достигнув наибольшей силы, стал понемногу стихать – ведь такие бури длятся недолго.

Тучи стали рассеиваться, выглянули первые звезды, ветер умерил свою ярость. Тем не менее море оставалось все еще бурным, и прошло немало часов, прежде чем улеглись огромные валы, пригнанные из Атлантики в Великий залив.

Всю ночь пиратский корабль отчаянно боролся с наседавшими на него валами. Успешно преодолев Наветренный пролив, он вышел наконец в ту часть моря, которая заключена между Большими Антилами и Багамскими островами.

На рассвете, когда восточный ветер сменился северным, «Молниеносный» очутился вблизи мыса Гаити.

Промокший до нитки, Черный Корсар едва стоял на ногах от усталости. Завидев маленький маяк на мысу, он тотчас же передал Моргану штурвал и направился к вельботу, у которого укрылась молодая фламандка.

– Пойдемте, сеньорита, – сказал он ей. – Я восхищен вашей смелостью и думаю, что ни одна женщина на свете не стала бы рисковать своей жизнью, как это сделали вы, только для того, чтобы полюбоваться, как мой «Молниеносный» борется с ураганом.

Девушка выпрямилась, стряхнув с себя воду, залившую ее одежду и волосы. С улыбкой взглянув в глаза Корсару, она произнесла:

– Зато я могу теперь сказать, что лишь я одна видела поединок Черного Корсара с самым ужасным ураганом в мире. Я восхищена, капитан, вашей смелостью и отвагой.

– Вы отчаянная девушка, – пробормотал он, но так тихо, что его услыхала только фламандка. Потом со вздохом добавил: – Жаль, что меня не покидает воспоминание о предсказании цыганки.

– О каком предсказании? – в изумлении спросила девушка.

Вместо ответа Корсар печально покачал головой.

– Это безумие!.. – прошептал он.

– Вы суеверны, кабальеро?

– Пожалуй, да.

– Это вы, такой бесстрашный!

– Но что же делать? Предсказания порой сбываются, сеньорита. – Указав на волны, угрюмо бившиеся о борт корабля, он печально добавил: – Спросите у них, если можете, сеньорита. Оба моих брата были прекрасными юношами, сильными и отважными, и вот теперь они покоятся на дне моря. Предсказанное им сбылось, как, возможно, сбудется и то, что было предсказано мне, ибо я чувствую, что в груди моей разгорается жаркое пламя и я не в силах с ним совладать. Будь что будет!.. Что на роду написано, того не миновать. Море меня не страшит, и я со спокойной душой найду свое место рядом с братьями, после того как отправлю на тот свет предателя…

Он сделал угрожающий жест, затем сошел с палубы вниз, оставив молодую фламандку в полном недоумении, ибо она не могла еще понять значения этих слов.

Три дня спустя, когда море наконец успокоилось, «Молниеносный», подгоняемый благоприятным ветром, оказался вблизи от Тортуги – опорного пункта флибустьеров Великого залива.

– Пойдемте, сеньорита, – сказал он ей. – Я восхищен вашей смелостью…

15

Пиратская вольница

В 1625 году, пока Франция и Англия пытались обуздать непомерную мощь Испании[13], две шхуны – одна французская, другая английская – с бесстрашными корсарами на борту отправились в моря, окружавшие Антильские острова, чтобы подорвать цветущую торговлю испанских колоний. Вскоре они почти одновременно бросили якорь у острова Святого Христофора, на котором жили отдельные племена карибов[14].

Французов возглавлял нормандский дворянин по имени Энанбус, англичан – сэр Томас Варнер.

Убедившись в миролюбии обитателей острова и найдя его земли плодородными, корсары основали на нем свои мирные поселения. Они разделили пустующие земли и заложили две небольшие фактории. Они возделывали землю и совсем было перестали бороздить моря, как вдруг возле острова появилась испанская эскадра. Считая все острова Мексиканского залива своей собственностью, испанцы перебили большую часть поселенцев и сожгли их жилища на острове.

Некоторым из колонистов, спасшимся от преследований испанцев, удалось укрыться на острове, носившем название Тортуга – Черепаха, названном так за отдаленное сходство с этим пресмыкающимся. Остров был расположен к северу от Гаити, почти напротив полуострова Саман, и имел удобную бухту, которую было нетрудно защитить.

Немногие оставшиеся в живых переселенцы стали основателями воинственного племени флибустьеров, которые вскоре должны были изумить весь мир своими необычайными подвигами.

Пока одни занимались выращиванием табака, отлично прижившегося на непаханой земле, другие, горя желанием отомстить за гибель родных селений, принялись, плавая на простых шлюпках, грабить испанские суда, причиняя им немалый урон.

Тортуга стала вскоре важным центром, поскольку туда перебрались многие французские и английские авантюристы с соседнего Гаити и из Европы, направленные туда нормандскими судовладельцами.

Эти люди – главным образом бродяги, солдаты и моряки – стремились сюда в поисках лучшей доли и в надежде поживиться огромными богатствами, вывозимыми Испанией из своих колоний, где находились богатейшие залежи золота. Не найдя на острове того, к чему стремились, флибустьеры безбоязненно рыскали по всему заливу, тем более что их страны вели постоянные войны с иберийским колоссом.

Видя, что торговля приходит в упадок, испанские колонисты с Гаити постарались побыстрее избавиться от этих разбойников и, выбрав момент, когда на Тортуге почти не осталось гарнизона, направили туда большие силы. Остров был захвачен легко, и все, кто попал испанцам в руки, были замучены или повешены.

Узнав об этой расправе, флибустьеры поклялись отомстить и отвоевали свой остров, перебив оставленных на нем испанских солдат. Но возникли раздоры между французами и англичанами. Этим воспользовались испанцы, чтобы снова напасть на Тортугу и изгнать с нее поселенцев, вынужденных после этого скрываться в лесах на Гаити.

Подобно тому как первые поселенцы острова Святого Христофора стали основателями пиратского промысла, так и беглецы с Тортуги положили начало буканьерскому.

Сушение и дубление шкур убитых животных обозначалось на языке карибов словом «букан». Отсюда и ведет свое происхождение прозвище буканьеров.

Эти люди, позднее ставшие неустрашимыми союзниками флибустьеров, жили вначале наравне с местными жителями в жалких лачугах, наспех сплетенных из ветвей.

Они носили лишь груботканые рубахи, постоянно выпачканные кровью, да кое-как скроенные брюки. На широком кушаке у них обычно болтались короткая сабля и пара кинжалов. Их «туалет» довершали башмаки из свиной кожи и широкая шляпа.

У всех буканьеров была одна мечта: иметь хорошие аркебузы и побольше собак.

На рассвете они попарно выходили на охоту – ведь вдвоем было легче убить крупного зверя – и отважно нападали на одичавших быков, населявших леса Гаити. Домой они возвращались лишь к вечеру.

Объединившись в особый союз, они скоро принялись досаждать испанцам, которые стали их преследовать, как диких зверей, но успеха не добились. Тогда на острове были устроены массовые облавы и уничтожены почти все дикие быки. Несчастные охотники остались без пропитания.

Вот тогда-то буканьеры и флибустьеры основали союз Береговых братьев и снова вернулись на Тортугу. Но это были уже не прежние поселенцы, а люди, горевшие неутомимой жаждой отомстить испанцам.

Отважные охотники, стрелявшие почти без промаха, оказали неоценимые услуги пиратской вольнице, достигшей вскоре необычайных размеров.

Тортуга стала быстро процветать, превратившись в прибежище всех авантюристов из Франции, Голландии, Англии и других стран, особенно во времена правления Бельтрана Орегонского, направленного на остров французами в качестве губернатора.

Так как в это время вспыхнула война с Испанией, флибустьеры с отчаянной дерзостью стали нападать на все испанские корабли, которые попадались им на пути.

Вначале они обходились лишь небольшими лодками, в которых с трудом можно было поместиться, но затем обзавелись отличными кораблями, захваченными у своих заклятых врагов.

Пушек у них не было, и они возлагали большие надежды на буканьеров. Меткие стрелки, те молниеносно расправлялись с экипажами испанских судов.

Они осмеливались нападать на самые крупные корабли, идя на абордаж с отчаянной смелостью. Ни картечь, ни ядра не могли сдержать их натиска. Это были сущие дьяволы, не боявшиеся смерти. Испанцы верили, что имеют дело с выходцами из ада, и смертельно их боялись.

Они редко щадили побежденных, чего, впрочем, не делали и их противники. Жизнь сохраняли лишь лицам высокого звания в надежде получить за них большой выкуп, остальных же бросали за борт. С обеих сторон велась борьба не на жизнь, а на смерть, без всякой пощады.

Однако и у буканьеров были свои законы, с которыми они, пожалуй, больше считались, чем их соотечественники. Все члены их вольницы обладали равными правами, и лишь при дележе добычи главари получали большую долю.

После продажи захваченного дележ обычно шел таким образом. Сначала выдавали награду самым смелым и раненым. Так, вознаграждение получали те, кто первым прыгнул на вражеский корабль, кто сорвал флаг противника. Необделенным оставался и тот, кто, невзирая на опасность, добывал сведения о передвижениях и вооружении испанцев. Потерявший в бою правую руку получал возмещение в шестьсот пиастров, за левую руку платили пятсот, за ногу – четыреста пиастров. По пиастру в день получали раненые в течение двух месяцев.

На пиратских кораблях царили суровые законы. Оставившему свой пост во время сражения грозила смертная казнь; после девяти вечера, то есть после тушения огней на корабле, было запрещено пить крепкие напитки и вино; на борту не допускались ссоры, пререкания, азартные игры; нельзя было под страхом смерти привести на корабль женщину, даже собственную жену.

Предателей высаживали на необитаемых островах. Так же поступали и с теми, кто во время дележа добычи незаконно присваивал хотя бы и сущую мелочь. Правда, подобные случаи были очень редки, так как корсары отличались, как правило, безупречной честностью.

Завладев множеством кораблей, пираты осмелели и, не встречая больше торговых судов, ибо испанцы прекратили почти все связи между островами, стали пускаться на более рискованные операции.

16

На Тортуге

Когда «Молниеносный», пройдя сквозь узкий канал, вошел в гавань, надежно защищавшую ее от любых сюрпризов со стороны испанского флота, веселье на Тортуге было в полном разгаре. Большинство флибустьеров только что вернулось из похода к берегам Гаити и Кубы, где под предводительством Олоне и Мигеля Баска они захватили богатую добычу.

На берегу возле мола, под навесами и в тени высоких пальм, эти грозные рыцари удачи веселились, проматывая доставшиеся им деньги.

На суше морские волки становились самыми веселыми людьми из всех обитателей Антильских островов и, что самое удивительное, пожалуй, самыми обходительными, ибо никогда не забывали пригласить на свои пиры несчастных испанцев, лишенных свободы ради щедрого выкупа, а также красивых пленниц, по отношению к которым они вели себя как настоящие рыцари, изощряясь во всевозможных любезностях, дабы отвлечь их от печальной действительности. Мы говорим – печальной, ибо флибустьеры в случае задержки выкупа часто прибегали к жестоким напоминаниям, посылая испанским правителям отрубленную голову одного из пленных.

С прибытием корабля флибустьеры прервали игры и танцы и шумно приветствовали возвращение Черного Корсара, пользовавшегося среди них не меньшей любовью, чем знаменитый Олоне.

Все знали, что он поехал в Маракайбо с намерением вырвать живым или мертвым из рук губернатора своего брата, и, зная о его мужестве, надеялись увидеть вместе с ним и Красного Корсара.

Увидев, однако, наполовину приспущенный черный флаг, они разом прекратили шумное веселье и молча собрались на молу, сгорая от нетерпения услышать известия об обоих корсарах и результатах похода.

Сеньор Рокканера, стоявший на капитанском мостике, сразу понял все. Подозвав к себе Моргана, занимавшегося спуском на воду шлюпок, он сказал ему, показывая на флибустьеров, собравшихся на берегу:

– Передайте им, что Красный Корсар с почестями погребен в водах Великого залива, а его брат вернулся назад, чтобы собрать людей для мщения… – Тут он сделал паузу и закончил: – Предупредите Олоне, что сегодня вечером я зайду к нему, затем сходите к губернатору и передайте ему привет от меня. Позднее я сам посещу его.

Сказав это, он дождался, когда были убраны паруса и брошены на берег швартовы, затем спустился в кают-компанию, где его ждала молодая фламандка, уже готовая к высадке.

– Сеньорита, – сказал он ей, – вас ждет шлюпка, на которой вы поедете на берег.

– Слушаюсь, сеньор, – ответила она. – Я пленница и не хочу спорить с вами.

– Нет, сеньорита, вы больше не пленница.

– Как? – воскликнула она. – Но за меня не заплачен еще выкуп.

– Деньги уже внесены в судовую кассу.

– Кем же? – спросила в изумлении фламандка. – Я не успела еще предупредить губернатора Маракайбо о том, что нахожусь в плену.

– Это верно, но кое-кто уже позаботился о том, чтобы внести за вас выкуп, – ответил с улыбкой Корсар.

– Так, может быть, это вы?

…Флибустьеры прервали игры и танцы и шумно приветствовали возвращение Черного Корсара…

– Если это и так, то что же?.. – спросил Корсар, не сводя с нее взгляда.

Помолчав с минуту, молодая фламандка сказала взволнованно:

– Я не ожидала встретиться с благородством на Тортуге, но меня нисколько не удивляет, что этим благородным человеком оказался Черный Корсар.

– Почему же, сеньорита?

– Потому что вы не такой, как все остальные. За короткое время, что я на борту вашего корабля, я смогла убедиться, насколько благороден, щедр и отважен сеньор Рокканера, владелец Вентимильи и Вальпенты. Прошу вас только, скажите, во что обошлась мне свобода.

– Вам не терпится уплатить свой долг? Или, быть может, вы торопитесь покинуть Тортугу?..

– Нет, ошибаетесь, кабальеро, расставаясь с вашим островом, я, наверное, буду сожалеть о нем больше, чем вы думаете. Верьте мне, в моей душе никогда не угаснет благодарность Черному Корсару и я никогда его не забуду.

– Сеньорита! – воскликнул Корсар, не в силах скрыть своего волнения. Он рванулся к девушке, но тотчас отступил назад и промолвил печально: – Да, но к тому времени я стану заклятым врагом ваших друзей и вызову в вашем сердце бог весть какую ненависть.

Взволнованный, он сделал несколько шагов по салону, внезапно остановился перед девушкой и спросил ее без обиняков:

– Вы знакомы с губернатором Маракайбо?

При этих словах Онората вздрогнула, выдав взглядом крайнее волнение.

– Да, – ответила она с дрожью в голосе. – Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Предположим, из чистого любопытства.

– О боже!..

– Что с вами, сеньорита? – спросил удивленный Корсар. – Вы бледны и взволнованы…

Вместо ответа молодая фламандка спросила его еще настойчивее:

– Но почему вы меня об этом спрашиваете?

Корсар собирался было уже ответить, но в эту минуту послышались шаги на лестнице. В каюту спускался Морган, уже успевший выполнить задание своего командира.

– Капитан, – сказал он, входя, – Пьетро Нау ждет вас, чтобы сделать срочное сообщение. Мне кажется, что у него все готово для экспедиции.

– Ах так!.. – воскликнул Корсар, нахмурив брови. – Уже?.. Не думал я, что месть так близка… – Обернувшись к молодой фламандке, которая была заметно взволнована, он сказал: – Позвольте предложить вам гостеприимство в моем доме, который я предоставляю в ваше полное распоряжение. Моко, Кармо и Ван Штиллер отвезут вас туда и будут к вашим услугам.

– Но, кабальеро… одно только слово… – пробормотала она.

– Я понимаю вас, но о выкупе мы поговорим позднее.

Он поспешно вышел в сопровождении Моргана и спустился в шлюпку, ждавшую его у левого борта с шестью матросами на веслах.

Сев на корму, он взял в руки руль, но направил лодку не к молу, на котором флибустьеры возобновили свою пирушку, а к маленькой бухте, расположенной к востоку от порта.

Сойдя на берег, поросший высокими стройными пальмами с веерными листьями, он знаком велел людям вернуться на корабль, а сам по едва заметной тропинке углубился в заросли.

Какая-то неотвязная мысль, как видно, не давала ему покоя. Время от времени он останавливался, резко, словно грозя кому-то, размахивал руками и шевелил губами, разговаривая с самим собой.

Он далеко углубился в заросли, как вдруг чей-то насмешливый голос отвлек его от мучительных дум:

– Так я и знал, черт возьми, что встречу тебя здесь, кабальеро! Знать, тебе не до веселья, от которого все ходит ходуном на Тортуге, раз ты стороной добираешься до моего дома? Что с тобой, приятель? Уж не на похороны ли ты собрался?..

Корсар вздрогнул и по привычке потянулся к шпаге.

Перед ним стоял коренастый крепыш с грубыми чертами лица и проницательным взором. Одет он был как простой матрос и вооружен парой пистолетов и абордажной саблей.

– Ах это ты, Пьетро? – воскликнул Корсар.

– Он самый.

Это был знаменитый Олоне, отважный мореход и заклятый враг испанцев. Выйдя из зарослей навстречу Корсару, он весело смотрел на него.

Сейчас Олоне было не более тридцати пяти лет. Слава его гремела повсюду. Родился он во Франции, в Олоне, в графстве Пуату, и занимался контрабандой, плавая вдоль берегов Испании. Однажды ночью таможенники застигли его врасплох, он лишился лодки, а брат его был убит в перестрелке. Его самого ранили так тяжело, что он едва выжил.

Выздоровев, Олоне попал в такую нужду, что продался в рабство к флибустьеру Монбару Губителю, лишь бы зарабатывать сорок эскудо, которые отсылал старушке-матери.

Долгое время он подвизался среди буканьеров в качестве подручного, а попросту говоря, им прислуживал, затем пошел в флибустьеры и выделился необыкновенной храбростью и отвагой. В конце концов он выпросил у губернатора Тортуги небольшой корабль.

На этом суденышке Олоне творил сущие чудеса, нанося огромный урон испанским колониям. Все три пирата – Черный, Зеленый и Красный – неизменно оказывали ему поддержку во всех его предприятиях.

Однажды, подгоняемый бурей к берегам Кампече, он потерпел кораблекрушение на виду у испанцев. Все его друзья были перебиты, но ему удалось спастись, погрузившись по горло в болото и вымазав лицо грязью.

Выбравшись живым из трясины, он и не подумал бежать, а, переодевшись испанским солдатом, проник в Кампече. Изучив укрепления города и подкупив нескольких рабов, он выкрал лодку и вернулся на Тортугу, где его все считали погибшим.

Другой на его месте не стал бы снова испытывать судьбу, но Олоне с двадцатью восемью матросами поспешил выйти в море и на двух маленьких судах направился к Лoc-Кайос-ди-Куба, бывшему в то время весьма крупным торговым центром.

Заметив его появление, испанские рыбаки предупредили губернатора. Тот направил против него огромный фрегат и четыре небольших парусных судна с солдатами и палачом, которому было велено повесить флибустьеров.

Но и тут Олоне не отступил. Дождавшись рассвета, он с двух сторон обложил фрегат, а его двадцать восемь молодцев, несмотря на отчаянное сопротивление девяноста испанцев, ворвались на палубу и перебили всех, включая палача.

После этого он захватил оставшиеся четыре корабля, сбросив в море сопротивляющихся испанцев.

Таков был этот человек, которому позднее было суждено совершить еще более славные подвиги и с которым теперь договаривался Черный Корсар.

– Заходи, – сказал Олоне, пожав руку капитану «Молниеносного». – Я с нетерпением ждал твоего возвращения.

– И мне очень хотелось тебя видеть, – ответил Корсар. – Ты знаешь, что я был в Маракайбо?

– Ты?.. – воскликнул пораженный Олоне.

– А как же я мог выручить тело моего брата?

– Я думал, ты воспользуешься чьими-нибудь услугами.

– Нет, ты сам знаешь, что такие дела следует делать самому.

– Смотри, как бы тебя не подвела твоя смелость. Видал, чем кончили твои братья?

– Молчи, Пьетро.

– Ну не печалься, мы отомстим за них, и очень скоро.

– Решился, наконец? – спросил радостно Корсар.

– Мало того! Я задумал целую экспедицию.

– Неужели? Ты правду говоришь?

– Клянусь честью разбойника, каковым меня нарекли испанцы! – сказал со смехом Олоне.

– Сколько же кораблей у тебя?

– Вместе с твоим «Молниеносным» будет восемь. Всего шестьсот флибустьеров и буканьеров. Мы возглавим нашу флотилию, а Мигель Баск поведет остальных.

– Баск тоже с нами?

– Он просился с нами, и я сразу же согласился. Ты ведь знаешь, он был в армии солдатом и может сослужить нам хорошую службу. К тому же он богат.

– Тебе нужны деньги?..

– Я спустил все, что заработал от продажи последнего корабля, захваченного на обратном пути из Лос-Кайоса, недалеко от Маракайбо.

– Я готов выложить десять тысяч пиастров.

– Черт возьми! У тебя, видать, дома настоящие золотые россыпи!